Текст книги "Аэроплан-призрак"

Автор книги: Поль д'Ивуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

V. В пустоте

Мы расстались с Трилем, когда тот, прислонившись к фонарному столбу, готов был встретиться лицом к лицу с грозно надвигавшейся на него толпой. В распоряжении юноши было еще пять пуль. Он выпрямился с решимостью дорого отдать свою жизнь.

Со свирепым гулом толпа подалась вперед. Триль сделал два выстрела. Двое нападавших упали, но остальные даже не заметили этого.

По-видимому, это конец. Нужно во что бы то ни стало не терять присутствие духа.

Триль поднял дуло своего револьвера в третий раз.

Вдруг все замерли, услышав пронзительный свист, прорезавший воздух.

Что-то промчалось мимо толпы с быстротой молнии. Да, что-то промчалось. Но что?

Этого никто никогда так и не узнал, потому что порыв шквального ветра сшиб людей с ног и повалил их. А когда им все-таки удалось подняться, они испытали новое потрясение: на том месте, где стоял юноша, никого не оказалось. Лишь одиноко торчал покосившийся фонарь с разбитыми стеклами.

Триль исчез, не оставив никаких следов.

Воздух снова стал неподвижен и спокоен, оглушительный свист смолк.

Капитан Вальтер, Клоббе, Никлоббе и их союзники были совершенно сбиты с толку. Куда подевался их враг?

Юноша в это время бесшумно раскачивался на конце каната, механически сомкнувшегося вокруг его тела, и чувствовал, что его медленно поднимают вверх, туда, где канат прикреплялся к нижней части аппарата. Вскоре он оказался на борту аэроплана. Клауссе и Сюзанн не скрывали своей радости. Девушка смотрела на Триля влажными от счастливых слез глазами и совершенно растерялась от избытка радости.

Минуту спустя влюбленные бросились в объятия друг другу.

У них было достаточно времени, чтобы обменяться впечатлениями от всего пережитого за время разлуки. Триль рассказал о своем морском приключении, о прибытии в Гамбург, промашке, навлекшей на него гнев капитана Вальтера.

Сюзанн, в свою очередь, рассказала ему о той мучительной тревоге, которая не покидала ее в течение двух дней, последовавших за получением депеши из Гамбурга.

Клауссе, однако, счел, что и ему следует вмешаться в разговор.

– Куда же мы теперь направимся, мисс Сюзанн?

Она удивленно посмотрела на него.

– О! – весело заявил механик. – Я спрашиваю об этом у вас, потому что вы командовали всем с самого начала. Это вы организовали спасение мистера Триля…

– Спустимся по течению Эльбы и убедимся, что яхта «Матильда» действительно крейсирует в открытом море, – ответила девушка…

Уже совсем рассвело, когда аэроплан добрался до низких и песчаных берегов Эльбы, несущей свои воды к морю.

Как ни напрягали друзья свое зрение, стараясь увидеть интересующий их корабль, они так ничего и не смогли отыскать на водной глади.

Напрасно аэроплан кружил над Северным морем. Белоснежная яхта исчезла, не оставив никаких следов.

После целого дня бесплодных поисков пришлось признаться, что фон Краш находится за пределами их досягаемости, и поневоле остановиться на единственном целесообразном решении: вернуться в Венеборг.

На второй день после прибытия из Гамбурга Триль и его друзья сидели в комнате Франсуа д’Этуаля.

Все взгляды с болью и состраданием были устремлены на неподвижную человеческую фигуру, покрытую одеялом.

Вдруг на пороге комнаты появилась Илька. Девочка держала в руках конверт, на котором было написано: «Данерику – Ваницкому, Дания. Венеборг».

– Данерику – Ваницкому! – воскликнул Триль, вскакивая с места. – Этот адрес я посылал капитану Мартинсу!

Молодой американец вскрыл конверт и, бросив взгляд на текст, заявил:

– Письмо шифрованное… Ха-ха! Но шифр наш, нашего «синдиката босяков». Вот о чем он пишет:

«Дорогой мистер Триль!

Получив ваше сообщение из Гамбурга, я немедленно обратился за указаниями к сэру Джуду Аллену. Благодаря нашему беспроволочному телеграфу через три часа я получил следующий ответ.

„Человек, которого вы разыскиваете, находится на своем собственном судне. У него имеется личный беспроволочный телеграф. Постарайтесь перехватить его сообщение с яхты“.

Нам действительно удалось перехватить и расшифровать несколько депеш. Одну из них такого содержания:

„Фон Кремерн, на борт „Матильды“. Порт Эперсунн. Норвегия. Согласно приказу я не выпускаю из виду ни Тираля, ни его дочь Лизель. Высадившись в Нью-Йорке, мы направились в Нью-Орлеан. Там сели на судно, обслуживающее крупные города по побережью Мексиканского залива. Таким образом мы добрались до полуострова и мексиканской территории Юкатан“.

Порт Мериды называется Прогресо. Но суда в нем плохо защищены. Ваше судно должно будет встать на рейд в Компече, что юго-западнее Мериды. Здесь я назначаю вам встречу, мы получим возможность начать отсюда путешествие сушей.

В Мериде вы получите письмо до востребования на инициалы К. ф. К. В нем я сообщу о том, куда направляются интересующие вас путешественники.

Преданный вам Брумзен».

В течение некоторого времени все молчали. Первой заговорила Сюзанн:

– Нужно немедленно туда ехать!

Но Клауссе покачал головой.

– Перелететь Атлантический океан на аэроплане невозможно… Я простой шофер, не имею права принимать такие ответственные решения. Для того чтобы это сделать, необходим приказ инженера.

Молодые люди переглянулись. Триль с досадой в голосе проговорил:

– Тогда он снова ускользнет от нас! И все, чего мы достигли до сих пор, окажется бесполезным.

Вдруг слабый, но внятный голос вмешался в беседу:

– Успокойся, милый Триль, все уладится и пойдет как нужно!

Все, вздрогнув, повернулись к постели. Франсуа смотрел на них, улыбаясь широко открытыми, ясными глазами…

– Жив!..

– Пришел в себя!

Веселые восклицания заполнили комнату радостным, хотя и сдержанным шумом. Все окружили постель больного, который, наконец, очнулся.

VI. Предложение фон Краша

Раздирающий крик раздался на палубе яхты «Матильда», которая, выйдя двое суток назад из Эперсунна, обогнула северную часть Шотландии и повернула направо на юго-запад, чтобы пересечь Атлантический океан по диагонали, соединяющей Шотландию с Юкатаном.

Этот крик вырвался у Эдит, которая, дрожа всем телом, держалась за руку Маргариты и вздрагивала под насмешливо-жестоким взглядом фон Краша.

Негодяй, по-видимому, забавлялся.

Он решил доставить себе удовольствие, сообщив девушке о несчастье, постигшем Франсуа д’Этуаля, представив дело в таком виде, будто инженер не ранен, а убит.

Не получив никакого ответа, он повернулся на каблуках и заявил:

– Марга, ты хорошо сделаешь, если отведешь свою приятельницу, – он выговорил это слово с убийственной иронией, – в каюту, к родственникам. Я считал ее более сильной, но ошибся. Так пусть же о ней позаботятся близкие…

Поддерживая друг друга, обе медленными шагами удалились в каюту, отведенную для пленников. Бедняжка Эдит была почти без сознания от нового неожиданного удара.

Можно судить об ужасе и отчаянии лорда Фэртайма, о ярости Питера-Поля и его брата, когда они увидели возвратившуюся Эдит, почти бесчувственную, в объятиях Маргариты! Они узнали от нее все подробности жестокой выходки того, чьей дочерью она была, все детали роковой новости, неожиданно сообщенной бедняжке.

– Но ведь это же настоящий разбойник! – вырвалось у Питера-Поля.

Молодой человек замолчал, подавив дальнейшие слова своего негодования и презрения, готовые сорваться с его уст, Маргарита опустилась на колени возле кресла Эдит, вся измученная, разбитая, и своим платком нежно стала вытирать слезы с бледных щек девушки.

В дверь каюты постучали. Обе половинки двери распахнулись, и на пороге появился фон Краш.

Вид его вызвал у англичан жест изумления и досады. Немец сделал вид, что не заметил этого.

Он запер за собой дверь, придвинул к себе табуретку, уселся на нее и, прислонившись к стенке, начал спокойным и мирным тоном:

– Господа, я только что сообщил прелестной мисс Эдит о грустном конце, постигшем Франсуа д’Этуаля.

Из уст девушки вновь вырвался сдавленный стон.

Краш продолжал:

– Я сейчас задам вопрос, на который непременно хотел бы получить ответ. Сущность его убедит вас в том, что я пришел не напрасно. Вы – мои пленники. Вам известны кое-какие тайны моей жизни. Ваша жизнь в моих руках, и я не привык церемониться с подобными людьми. Но на сей раз мне бы все же хотелось соблюсти приличия. Даете ли вы мне ваше честное слово никогда не вспоминать о том, что вам известно? Только при таком условии я верну вам свободу.

– И это условие, конечно, окажется неприемлемым, – презрительно обронил Питер-Поль.

– Вот они, молодые предубеждения! – сказал немец. – Будь я в плену, а вы свободны, – вы были бы, пожалуй, правы. Но, к сожалению, для вас дело обстоит как раз наоборот, и это изменяет смысл сказанного вами слова в противоположную сторону. Через мгновение вы будете вынуждены произнести вместо «неприемлемо» – «неизбежно».

Хладнокровие фон Краша действительно обезоруживало. Он изъяснялся с той тяжеловесной обстоятельностью, с тем педантизмом, которые приобретаются немецкими студентами в своих университетах и от которых они не отделываются уже потом всю жизнь.

С минуту фон Краш пристально смотрел на своих пленников.

– Франсуа д’Этуаля больше нет. Чудный аппарат, изобретенный им, остался без хозяина.

Он замолчал, как бы давая возможность обдумать услышанное; затем с прежним спокойствием продолжил:

– Хозяина – это, пожалуй, не совсем точно. Изобретатель, чтобы осуществить свою мечту, нуждался в помощи – денежной и нравственной. Если не ошибаюсь, и то и другое было щедро предоставлено ему вами, сэр Гедеон Фэртайм. Можете мне не отвечать. Бесполезно как отрицать, так и соглашаться – я нахожу, что подобная поддержка со стороны тестя зятю естественна. По закону и по справедливости вы наследник погибшего, потому что у него нет ни семьи, ни родственников, которые могли бы предъявить законные требования на наследство. Достаточно ли ясно я излагаю свои мысли?

Лорд Гедеон утвердительно кивнул головой.

– Превосходно. Видите ли, милорд, вам не придется жалеть о том, что вы ему помогли. Аппарат по праву принадлежит вам. Вы, следовательно, можете располагать им, как вам заблагорассудится.

– И вы надеетесь получить от нас то, что вам удалось когда-то украсть только отчасти? – внезапно спросила Эдит дрожащим голосом.

Вся выпрямившись, почувствовав себя вновь энергичной, с горящими глазами и лицом, опять покрывшимся краской от учащенного сердцебиения, она снова заговорила:

– Вы продадите изобретение Франсуа вашей стране!.. Вы получите милость двора, снабдив армию таким могущественным оружием для борьбы. Вы рассчитывали, что мы изменим тому, кого больше нет…

Упав в кресло и задыхаясь от негодования, Эдит разразилась рыданиями, упорно и настойчиво повторяя:

– Никогда!.. Никогда!..

Лорд Фэртайм, его сыновья и с трудом державшаяся на ногах Маргарита бросились на помощь девушке.

Питер-Поль, угрожающе взглянув на фон Краша, указал ему на дверь:

– Вы должны понять, милостивый государь…

Немец со злостью оборвал его:

– Я еще не закончил, почтеннейший господин Питер-Поль. И заключение моей речи будет коротким.

Пораженный, как и все остальные, тоном негодяя, лорд обернулся к нему. Шпион продолжал:

– Я даю вам несколько дней на то, чтобы обдумать мое предложение. Через несколько дней, – он сделал ударение на этих словах, – мы прибудем в страну, где моя власть над вами будет абсолютной. Так что я могу поступить… Я поступлю соответствующим образом – и спокойствие, которое я сейчас проявляю, может служить вам лучшим доказательством, что я говорю не зря.

– Так говорите же поскорее и освободите нас от своего присутствия! – воскликнула Эдит, подняв голову и обратив к нему свое кроткое лицо, залитое слезами.

– Я убью вас, барышня, и всех ваших родственников, – отрезал Краш.

Резко поднявшись с места, он оттолкнул табурет, на котором сидел, повернулся на каблуках и вышел прочь.

Щелканье ключа в замке уведомило пленников, что они заперты.

VII. Мертвый говорит

Шестнадцать дней прошло со времени переговоров, в которые пытался вступить фон Краш со своими пленниками.

В этот день «Матильда» благополучно пересекла Атлантический океан и сделала остановку в Гаване. Уголь был на исходе, требовалось пополнить его запасы, чтобы окончить путешествие.

Фон Краш, заботясь, подобно палачу, о том, чтобы от него не ускользнула жертва, мучения которой он хотел продолжить, разрешил Эдит прогуливаться по палубе, запретив ей, однако, доходить до мостков.

Совершенно оправившийся от своей раны Сименс и всегда зубоскалящий Петунич были приставлены сторожить молодую девушку. Они поспешили предупредить ее, что при малейшей попытке позвать на помощь она немедленно будет водворена в свою каюту. Но так как эта угроза, по мнению Петунича, не произвела на Эдит достаточного впечатления, то он небрежно прибавил:

– О! Хозяин принял свои меры! Гаванские власти знают, что у нас на борту две сумасшедшие женщины и что мы вынуждены строго следить за ними, чтобы они как-нибудь не вырвались и не сбежали…

Бдительный и хитрый шпион, как всегда, оказался на высоте. Раз ее объявили сумасшедшей – все ее крики не вызовут ничего, кроме сострадательного взгляда.

Однако Петунич сказал – две женщины.

Кто же другая?

Словно в ответ на ее вопрос на палубе появилась Маргарита и направилась к корме. Она подошла к Эдит и тихо сказала:

– Мне позволено побыть возле вас.

– Вы очень добры, Маргарита. Вы ухаживаете за мной, как за сестрой.

Эдит внезапно умолкла, так как ее собеседница при этих словах вдруг побледнела. Опустив глаза, с видом бесконечной вины Маргарита ответила:

– Это вы добры, что позволяете мне проявлять свою преданность!

Худенькая ручка Эдит протянулась к молодой немке. Та схватила ее и набожно прижала к дрожащим губам.

В это мгновение Маргарита почувствовала, что пальцы Эдит крепко сжали ее руку. Она подняла глаза на молодую англичанку и увидела, что та не сводит глаз с молоденькой квартеронки[4]4
  Квартерон – человек, родившийся от брака белых с терцеронами, являющимися детьми белых и мулатов.


[Закрыть] на набережной.

Что бы это значило?

Эдит так пристально смотрела на девушку, что Маргарита испугалась: не заподозрят ли охранники что-то неладное. Она инстинктивно поискала глазами Сименса и Петунича.

Те стояли, облокотясь на перила мостков. Верзила слушал с озадаченным видом, а Петунич что-то говорил ему, хохоча во все горло. По-видимому, сторожа, не находя в поведении обеих пассажирок ничего подозрительного, решили немного отдохнуть от своей скучной обязанности, и Петунич пользовался этим спокойным моментом, чтобы подурачить своего глупого товарища.

Маргарита все еще смотрела на них, когда вдруг она услышала рядом с собой слабое шуршанье бумаги. Она перевела взгляд на англичанку и увидела на ее коленях сложенный в несколько раз газетный листок, который мгновенно исчез в маленьком мешочке из зеленой кожи, который по городской привычке молодая девушка машинально захватила с собой, выходя на палубу.

Сильное лихорадочное волнение охватило Эдит. Ей захотелось как можно быстрее уйти к себе.

Спустя минуту девушка проскользнула в каюту, отведенную специально для нее.

Маргарита осталась в коридоре. Она не хотела проникать в тайны мисс Эдит. Вдруг немка услышала сдавленный крик. Не раздумывая, она отворила дверь в комнату Эдит и в изумлении остановилась на пороге.

Девушка почти упала в ее объятия, которые та едва успела раскрыть ей. Эдит успела прошептать только два слова:

– Он жив!

Уложить ее на кушетку и запереть дверь на задвижку было для Маргариты делом нескольких мгновений. Затем она снова подошла к мисс Фэртайм.

Та уже преодолела первую слабость, которая на минуту совсем было овладела ею. Она снова открыла глаза, и Маргарита наклонилась к ней, желая узнать причину ее обморока. Молодая англичанка радостно ответила ей:

– Я счастлива… безумно счастлива! Прочтите статью, обведенную синим карандашом.

Маргарита не возражала и, развернув газету, прочитала следующее:

«Еще о „летающих“ людях. После Праги они почтили своим появлением Гамбург. Вчера вечером какой-то молодой иностранец, личность которого не была установлена, затеял ссору с экипажем одного небольшого парохода, бросившего якорь в Бинненском заливе. Чувствуя себя более слабым и, быть может, повинуясь внушениям совести, не совсем чистой, он бросился бежать, преследуемый своими противниками.

Положение его было безвыходным, его неизбежно схватили бы, как вдруг среди ужасного оглушительного грохота, сопровождаемого шквалом, который сбил с ног и бросил на землю всех присутствующих, промчалось мимо что-то непонятное – не то смерч, не то метеор.

И молодой иностранец был похищен, исчез в воздухе. Говоря откровенно, мы, не колеблясь, можем заявить, что преследователи беглеца присутствовали при действиях все той же загадочной личности, которую все знают под именем „Мисс Вдовы“».

На этом статья заканчивалась. Маргарита посмотрела на Эдит, шепчущую:

– Да… Но это еще не все… Взгляните, вон там, внизу, две строчки, написанные карандашом.

Действительно, молодая женщина различила на полях газеты указанные ей строчки.

«Я очень хорошо осведомлен насчет сказанного и могу удостоверить, что „Гамбургский ежедневник“ знает, что говорит».

И это было подписано именем «Франсуа».

– Следовательно, нас сопровождают и за нами наблюдают. Это он, он, Франсуа! Он не хотел, чтобы я дольше оставалась в неведении. Это он написал эти две строчки насмешливой похвалы гамбургской газете! – восторженно восклицала Эдит.

– Однако, – заметила Маргарита, – надо, чтобы ваши враги не знали, что ваш защитник напал на ваш след.

– Разумеется!

– Нужно быть необыкновенно осторожной. Я попрошу у вас громадной жертвы. Газетный листок, доставивший вам столько радости, необходимо уничтожить.

Эдит хотела протестовать, молодой девушке тяжело было расстаться с этим реальным доказательством существования дорогого ей человека. Но требования благоразумия взяли наконец верх. Она уступила настояниям Маргариты и дрожащей рукой протянула ей газету.

Чиркнула спичка – и смятая газета вспыхнула…

VIII. «До востребования»

На небольшой горке, имеющей форму усеченного конуса, сплошь покрытой зеленеющими деревцами, кустарниками и лианами, образующими сплошное цветущее покрывало, стоит на своих шасси вагон Франсуа. Преобразованный таким образом аэроплан как будто отдыхает от только что совершенного им путешествия: он перелетел через Ла-Манш.

Две недели длилось выздоровление Франсуа, ускоренное его желанием поскорее лететь, и этих двух недель оказалось достаточно, чтобы совершить задуманное предприятие.

Яхта «Матильда» была встречена д’Этуалем и его друзьями в Гаване. Дождавшись, пока она взяла курс на Мериду, отважные путешественники направились к американскому континенту. Пролетев невидимкой на огромной высоте над городом Меридой, аэроплан приземлился в нескольких милях от городка Юкатан на один из тех конусообразных холмов правильной формы, которые покрывают поверхность этой страны.

Франсуа немедленно отправился в Мериду, на почту, чтобы получить письмо, о котором говорилось в депеше Брумзена…

Возле вагона Сюзанн болтала с Клауссеном, Джо и Китти, которые в данный момент составляли весь экипаж воздушного судна. Ваницкий и его девочки остались в Дании, на ферме у Данерика.

Триль, заявив, что хочет прогуляться по окрестностям, исчез. Он нанял лошадь у какого-то земледельца-индейца, встреченного им по дороге, и усиленным галопом помчался по высохшей, растрескавшейся пыльной равнине, лежащей между отдельными участками возделанной земли.

Ему удалось опередить Франсуа, и он раньше него успел добраться до Мериды. Юноша без труда отыскал почтово-телеграфную контору, которая в этой стране, куда испанцы занесли свою высокопарную речь, именуется Дворцом сообщений.

«Капитану Мартинсу, яхта „Елизавета“. Мекс. Юкатан.

Книга II. Стих 5, 8, 17, 34, 35, 41, 42. 43. 47, 49, 50, 52, 62, 63, 66, 68, 73, 75, 77, 80, 81.

Книга VIII. Стих 1, 2, 3, 7, 9, 10, 12, 13, 16–19, 20 и от 60-го до 70-го.

Книга IV. Стих 15, 22, 24,27».

Подписано: «Т.»

Такова была шифрованная телеграмма, которую Триль подал удивленному служащему через окошечко телеграфа.

– Вполне ли сеньор уверен, что поданная им сейчас для отправки телеграмма имеет какой-нибудь смысл? – рискнул он робко спросить.

– Вполне уверен, – ответил американец, забавляясь видимым любопытством служащего.

Сообщение, сделанное по заранее условленному способу – нужно было отметить слова в книге, второй экземпляр которой находился в каюте капитана Мартинса, – значило: «Получив телеграмму, вы должны немедленно отплыть в Кампече, где встретитесь с яхтой „Матильда“, так как Кампече – лучшая гавань для судов. Наблюдайте за ней день и ночь, но так, чтобы вас никто не заметил. Не теряйте судно из вида».

Подпись «Т.» значила – Триль.

Уплатив за телеграмму и дав служащему на чай, юноша с самым беззаботным видом направился в город.

Бродя по городу, он рассматривал памятники и другие достопримечательности. Проголодавшись, юноша сделал короткий привал в местной гостинице и съел там завтрак из нескольких отвратительных блюд, завезенных еще во времена испанского владычества в юкатанскую кухню. После этого он медленно побрел обратно.

Как раз в эту минуту во Дворец сообщений вошел Франсуа. Он остановил свой взгляд на окошечке, над которым красовалась надпись, сделанная на испанском языке: «Выдача корреспонденции до востребования».

Темнокожий служащий с седеющей бородкой сидел за металлической решеткой. Хлопая глазами, что придавало ему необыкновенно хитрый вид, он выслушал посетителя, спросившего:

– У вас должно быть письмо для меня под литерами.

– Какие буквы?

– К. ф. К.

– Я поищу.

Человек вынул из ящика объемистый пакет с письмами, которые медленно пересмотрел. На всех континентах служащие правительственных учреждений одинаково любят помучить публику. Это, по-видимому, доставляет им истинное удовольствие.

Наконец, он отложил в сторону один конверт, затем взвесил его на ладони и громко, вслух прочел надпись:

– «К. ф. К., до востребования. Мерида. Юкатан».

И лишь тогда решился протянуть его инженеру.

Тот быстро схватил письмо. Он и не подумал выразить служащему неудовольствие за медлительность. Это очень озадачило и даже огорчило чиновника. Когда делаешь все, чтобы привести человека в отчаянье, действительно можно взбеситься, если он, несмотря ни на что, ухитряется все-таки сохранить спокойную улыбку.

Поэтому чиновник сердитым взглядом проводил инженера, выходящего из комнаты.

В дверях Франсуа пришлось посторониться, уступая дорогу высокому сухопарому субъекту с бронзовым цветом лица. Тот устремился прямо к окошечку с надписью «До востребования» и приветствовал служащего, как старый знакомый:

– Здравствуйте, сеньор. «К. ф. К.» еще не появлялся?

– Он только что вышел отсюда.

– Как? Давно?

– Не более десяти секунд. Вы столкнулись с ним в дверях.

– Не хотите ли вы сказать, что отдали письмо человеку, с которым я столкнулся в дверях?

– Вот именно.

– Но это вовсе не «К. ф. К.»!

– Кто бы он ни был, он еще не успел далеко уйти. Вы сможете догнать его…

Длинноногий во всю прыть пустился вдогонку за инженером. Таким образом ему удалось вскоре не только догнать, но и перегнать инженера. Тогда он обернулся, загородил ему дорогу и сдержанным тоном, в котором, однако, слышалась угроза, сказал:

– Извините, сударь… Вы получили письмо «До востребования» на буквы «К. ф. К.». Скажите, пожалуйста, на каком основании?

Инженер пристально посмотрел на незнакомца.

– С удовольствием отвечу на вопрос, сударь, – спокойно ответил он. – Но прежде вы должны ответить мне, по какому праву спрашиваете меня об этом.

Хладнокровие молодого человека, видимо, озадачило незнакомца. На лице его отразилась нерешительность. Кто этот человек, стоящий перед ним?

Ведь только фон Краш мог получить депешу, отправленную в Норвегию. В таком случае ему будет легко убедиться, пользуется ли его собеседник доверием фон Краша.

– Простите мою настойчивость, – произнес он более мягко. – Но друг вы или враг, вы не станете отрицать серьезности положения вещей. Поэтому я прошу вас сказать, знаете ли вы, что обозначают эти три буквы на письме «К. ф. К»?

Инженер улыбнулся.

– Охотно скажу, что значат две последние – фон Краш. Что до первого «К», то я полагаю, вы сами не имеете понятия, что оно означает. На свете лишь два человека посвящены в этот секрет – «патрон»… – он с умыслом сделал ударение на этом слове, – «патрон» и я! А вы Брумзен, не так ли?

Незнакомец был побежден и склонил голову. Франсуа попал в точку.

– Значит, вы из наших?

– Полагаю, это и так ясно.

– Но я никогда раньше вас не видел.

– Не думаете ли вы, что фон Краш имеет обыкновение раскрывать все свои карты? За исключением меня, быть может, никто не знает всей его игры.

– А разве вы знаете?

Инженер иронично улыбнулся.

– Я нечто вроде его тени.

Двойственный смысл его слов остался непонятен Брумзену. Мог ли он предположить, что стоит лицом к лицу с врагом, неотступно преследующим шпиона? В конце концов ему некогда было продолжать расспросы.

Тем временем юноша – в нем Франсуа не без удовлетворение узнал Триля, который, как он думал, оставался возле аэроплана, – подошел к беседующим и непринужденно вмешался в разговор.

– Господин Брумзен, телеграмма от патрона ждет вас в гостинице. Не выйди вы так надолго, уже получили бы ее и не рисковали что-нибудь напутать…

– Это еще кто такой?! – пробормотал Брумзен.

Он был поражен. Обилие совершенно незнакомых ему коллег, словно свалившихся с небес, совершенно сбило его с толку.

– В гостинице?

– Я провожу вас.

– Вы пойдете со мной?

– Так приказано. Я должен передать, что вы ответите, когда ознакомитесь с содержанием телеграммы.

– Так идемте.

Предложение юноши окончательно рассеяло все подозрения приспешника фон Краша. И, болтая о нем, расточая своему начальнику всевозможные похвалы и одобрение, Брумзен побрел по улице вслед за юношей.

– Меня не удивляет теперь, что он сделал распоряжения, о которых я ничего не знал, – заявил Брумзен. – Это из-за письма, которое ему должны были передать, когда «Матильда» войдет в порт Прогресо.

– Именно. Он получил письмо, – сказал Триль с невозмутимым хладнокровием.

– Я же его и отправил, это письмо. Из него он должен был узнать о месте нашей встречи.

– Да.

Молодой американец не пропускал ни слова. Болтовня врага может сослужить хорошую службу. А тот, охваченный неожиданным зудом откровенности, продолжал:

– Я не был уверен, что освобожусь.

– Понимаю, – спокойно заметил Триль, – вас, конечно, мог задержать господин Тираль…

При этих словах Брумзен подскочил:

– Черт! Я вижу, начальник и вправду вам доверяет!

– Да. Товарищ, которого вы только что видели, да я – знаем куда больше, чем другие.

Гостиница была уже недалеко. Юноша, собственно, должен был бы уже под каким-нибудь удобным предлогом расстаться со своим спутником. Но вдруг понял, что тот может выболтать ему массу вещей, представляющих большой интерес для Франсуа д’Этуаля. Нет, он не считает возможным уйти!

Как ни велик риск, нельзя покидать этого субъекта. Но это легче решить, чем сделать.

Окрыленный успешным началом своего вмешательства, Триль, достаточно объективно оценивающий свои поступки, не мог не признать, что впутался в опасную затею.

Из меланхолических размышлений его вывел голос авантюриста.

– А вот и депеша, я вижу ее! – воскликнул Брумзен.

Молодой американец закусил губу, чтобы не вскрикнуть от удивления, и, взглянув в указанном направлении, увидел через раскрытое настежь окно нижнего этажа висящий в зале трактира большой деревянный ящик с перегородками, где номер каждого отделения соответствовал номеру комнаты для постояльцев. В одной из ячеек, на которую был устремлен «указующий перст» Брумзена, торчала сложенная бумажка, в которой Триль тотчас узнал бланк мексиканского телеграфа.

Это уже было слишком! Он сказал правду, сам того не подозревая.

На минуту Триль задумался: не броситься ли ему наутек, вдруг телеграмма не от фон Краша!

Но ему положительно везло. Брумзен весело воскликнул:

– Понимаю!.. Патрон послал кого-то в Мериду, так как сам не может прибыть. Он ждет меня сегодня в девять вечера на яхте… Да, да, он, по-видимому, получил мое письмо… Ночная тьма – вернейший из покровителей.

Затем он любезно обратился к юноше:

– А теперь, мой молодой друг, мне не к чему вас больше здесь задерживать… Не хотите ли вы посетить одно место? Телеграмма получена, теперь на лошадей – мы не потеряем времени. Ха-ха! Можно-таки сказать, что герр фон Краш – удачливый человек: все к его услугам, чтобы ускорять ход предприятия.

На этот раз молодой американец пустился в путь бок о бок с авантюристом, чувствуя себя гораздо лучше, чем несколько минут назад.

Вскоре они добрались до того места, о котором говорил Брумзен. Это была довольно подозрительного вида гостиница, занимавшая одну из сторон двора, окруженного сараями, играющими роль многочисленных «служб».

Молодая служанка бросилась навстречу новоприбывшим.

Всегда любезный Триль проводил хорошенькую девушку до двери, по-видимому, нашептывая ей на ушко самые нежные комплименты. А на самом деле он говорил:

– Десять пиастров, если вы не впустите сюда никого, кто мог бы нам помешать.

Он вошел в трактир и уселся за стол рядом с Брумзеном. Тот уже разливал пахнущий апельсинами напиток в деревянные чашки, заменяющие здесь стеклянную посуду.

– Ваше здоровье, мой молодой приятель!.. Кстати, я не знаю вашего имени. Вы можете называть меня Брумзеном, но как мне обращаться к вам?

Юноша засунул руку в карман и вытащил небольшой темный предмет, похожий на плоский ящичек, обитый кожей. Он зажал его в ладони.

– Вы хотите знать мое имя?

– Конечно! Разве это не кажется вам вполне естественным?

– Как можно, напротив, я с удовольствием исполню ваше желание. Называйте меня Исповедником.

Брумзен озадаченно посмотрел на него.

– Исповедником. Вот так имечко!

– Заслуженное, милейший Брумзен. И вот каким образом.

Юноша поднял руку, в которой держал плоский темный предмет, вынутый перед этим из кармана.

– Видите это?

– Да. Но ничего не могу понять.

– Это инструмент, когда-то изобретенный самим господином фон Крашем. Он похож на безобидную коробочку. Но обратите внимание – на верхней части этой коробочки имеется небольшое стальное дуло. Стоит мне нажать пружинку, и оттуда вылетит премилая пулька, начиненная жидким воздухом. Она разрывается, попав в назначенный предмет, и понижает его температуру до двухсот градусов ниже нуля.

Триль потряс предательским оружием, некогда увезенным Франсуа из Бабельсберга. Брумзен покачал головой.

– Я не совсем улавливаю связь между этим предметом и прозвищем Исповедник.

На юношу напал приступ веселости.

– Неужели вы не можете догадаться! Предположите, что есть человек, знающий кое-что, чего не знаю я. Я направляю на него эту игрушку и заявляю очень спокойно…