Текст книги "Несостоявшийся шантаж"

Автор книги: Платон Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

США (Вашингтон)

Президент США, на приеме у которого в Белом доме утром побывали делегации из прибалтийских республик, сидел за своим столом в Овальном кабинете, опустив голову и закрыв глаза. Ничего, кроме раздражения и усталости, он не ощущал. Появление в дверях Джима Коэна радости у него не вызвало.

– Малые страны – большие проблемы! – тихо вымолвил он, машинально раскладывая на столе визитные карточки президентов и премьер-министров Литвы, Латвии и Эстонии. – Опять просили оказать им экономическую и финансовую помощь, поддержать их борьбу за выход из Советского Союза. Интересно, поддержали бы они, скажем, выход штата Техас из состава нашей конфедерации, который мы в свое время оттяпали у Мексики?

– Как ни малы эти республики, они идут своей дорогой в истории. Без них она была бы беднее, не правда ли? – мягко заметил помощник по вопросам национальной безопасности.

– Надеюсь, Джим, твой приход не связан с предложением включить республики Прибалтики в дружную семью наших штатов? – настороженно усмехнулся президент.

Зачем-то поправив галстук, Коэн доложил:

– Господин президент, вот проект вашего распоряжения о создании в Вашингтоне специального дома для конфиденциальных свиданий. У ЦРУ, ФБР, Министерства обороны и Государственного департамента не один такой дом. А у работников аппарата президента ни одного. Между тем нужда в собственном помещении для проведения конфиденциальных бесед с самыми разными людьми, главным образом, с иностранцами, ощущается весьма остро.

Джон Пенн сочувственно кивнул головой. Он прекрасно знал, что самая важная часть межгосударственных переговоров происходит не на глазах широкой публики и даже не в присутствии ближайших помощников, а наедине с глазу на глаз. Помещение, о котором говорил Коэн, и на самом деле было жизненно необходимо.

– Хорошо. Утвердим документ на ближайшем заседании Совета национальной безопасности. У тебя все ко мне?

Коэн почтительно наклонил голову и вышел из Овального кабинета, тихо притворив за собой массивные двери.

Швейцария (Цюрих)

После завтрака Марта решила прогуляться. Она одела короткую юбку, удобные туфли на низком каблуке, примерила перед зеркалом широкополую шляпу и перекинула через плечо сумочку из крокодиловой кожи.

Подойдя к дверям номера, молодая женщина неожиданно остановилась и вернулась обратно. В гостиной она открыла вделанный в стену сейф миниатюрным электронным ключом, достала из небольшой синей коробочки кольцо с изумрудом – подарок Олега, – надела его на палец и сразу почувствовала себя спокойней и уверенней.

Погода на улице стояла прекрасная. Ярко светило солнце, но прохладный ветерок, зарождавшийся на просторах Цюрихского озера, не давал солнечному теплу перерасти в зной. Колеблемые ветерком листья городских каштанов лениво шевелились, источая пряный аромат.

Миновав ратушу, Марта вышла к кафедральному собору Гросс-Мюнстер. Она долго смотрела вверх – на острые шпили его башен. Казалось, знакомый с детства силуэт, прочерченный грубыми, привычными к простой крестьянской работе руками каноника Цвингли, водившего армии швейцарских крестьян и ремесленников против богатых горожан и помещиков, величественно парил в небе. Легкое белое облачко, похожее на трогательного ягненка, застыло, словно зацепилось за шпиль одной из высоких готических башен Гросс-Мюнстера.

«Нам нужно завести ребенка, – подумалось вдруг Марте. Она представила себя в роли матери и на глаза навернулись слезы. – Что на это скажет Олег?»

Какой-то молодой человек подошел к фонтану с другой стороны. Достав газету, он уткнулся в нее с явно преувеличенным вниманием. Низко надвинутая на лоб шляпа, темные стекла очков, скрывающие глаза… Марта незаметно пригляделась к молодому человеку. Где она его видела?

Приложив к лицу мокрые ладони, она лихорадочно вспоминала. Наконец, ее осенило. Именно этот тип поджидал ее у дверей отеля. Вслед за ней он шел по набережной реки Лиммат к Гросс-Мюнстеру и оказался здесь на площади, у фонтана.

Марта почувствовала, как к горлу подкатил комок. Здесь, в центре большого города, вокруг мирно играли дети, пенсионеры вели друг с другом нескончаемые разговоры, не обращая внимания на то, что энергичные японские туристы увековечивают их на фоне собора своими фотокамерами. А ей показалось, что она в джунглях и на каждом шагу ее поджидает смертельная опасность.

Нервно поправив ремень сумочки, молодая женщина пересекла площадь Цвингли и начала спускаться к мосту Мюнстер.

На мосту, глядя на витражи Марка Шагала, пламенеющие в окнах собора Фраумюнстер на правом берегу Лиммата, Марта замедлила шаг и остановилась. Опираясь рукой о каменную балюстраду моста, сняла с ноги туфлю, встряхнула ее, как будто туда попал камешек. При этом она незаметно оглянулась назад.

Тот тип в шляпе, помахивая сложенной пополам газетой, с видом умирающего от безделья туриста неторопливо шел по другой стороне моста Мюнстер.

Марта торопливо всунула ногу в туфлю и быстро перешла по мосту на правый берег реки. У входа в собор Фраумюнстер с ней столкнулся широкоплечий и высокий итальянец. Марта ударилась о его мощную грудь и отскочила в сторону, как резиновый мячик. Итальянец удивленно посмотрел на взволнованную женщину.

– Извините, – смущенно пробормотала она.

Пожав плечами, итальянец уступил дорогу. Марта проскользнула мимо него и вступила в прохладный придел храма. Ее взгляд скользил по высоким колоннам, стрельчатым сводам, готическим окнам в форме розы, изысканным витражам. Но красоту и величие храма она воспринимала как-то заторможенно. Сосредоточиться ей мешало ощущение, что наблюдение за ней не прекратилось. Хотя в соборе было прохладно, а на Марте одета всего лишь тонкая шелковая блузка, у нее между лопаток заструился горячий пот. Руки начали подрагивать, и она стиснула их, чтобы унять дрожь. Стараясь держаться прямо, скрывая, что напугана до смерти, женщина направилась к выходу.

Шляпа и темные очки со сложенной пополам газетой поджидали ее снаружи, у входа. Тут же, прислонившись к массивной арке, стоял широкоплечий итальянец.

Чувствуя, что еще немного и она закричит от страха, Марта прошла мимо них. После полумрака, царящего в соборе, яркий солнечный свет улицы показался неестественным. На противоположной стороне из подъехавшего такси выскочила оживленная парочка. Марта бросилась через дорогу. Справа взвизгнул тормозами черный «мерседес». Водитель смотрел ей вслед и осуждающе качал головой. Ох, уж эти женщины…

Добежав до такси, Марта рухнула на заднее сиденье. С трудом разжимая дрожащие губы, попросила:

– Отель «Шератон», пожалуйста!

Водитель выехал на набережную Цюрихского озера, рядом с массивным зданием Национального банка, повернул направо и выскочил на оживленную Банхофштрассе.

Марта понемногу стала успокаиваться. Рядом сидел таксист. Вокруг тоже были люди.

Вытащив из сумочки платочек, Марта отерла лоб. Оглядела себя в зеркальце пудреницы. Лицо было все еще белым, как мел.

Через несколько минут такси остановилось у подъезда «Шератона». Расплатившись с шофером, Марта вышла из машины и вошла в вестибюль.

Портье с любезной улыбкой вручил ей ключ. Несколько американских бизнесменов, развалившись в глубоких кожаных креслах, курили сигары. Их секретарши сидели поодаль, оживленно разглядывая свежие журналы мод.

По вестибюлю сновали носильщики, волоча за собой дорогие чемоданы с монограммами владельцев.

Когда Марта подошла к лифтам, мимо нее прошмыгнула стайка смуглых детей в ярких курточках и платьицах. Сыновья и дочери кувейтского шейха, снявшего целый этаж для своих многочисленных жен и детей, чувствовали себя здесь как дома.

«Все будет хорошо, – шептала Марта, поднимаясь в лифте на свой этаж. – Все будет хорошо…» Выйдя из кабины, она осмотрелась по сторонам. Рядом никого не было. Облегченно вздохнув, Марта достала из сумочки ключ и по украшенному золотистым узором синему ковру пошла по коридору. Ей предстояло еще свернуть направо, а там каких-то десять метров – и она в своем номере.

Повернув за угол, Марта от неожиданности остановилась. Перед ней стоял широкоплечий итальянец. Хотя взгляд его был устремлен куда-то в сторону, а лицо выражало полнейшую индифферентность, ей стало дурно. В глазах потемнело, все предметы стали двоиться, она почувствовала, что за ее спиной тоже кто-то стоял. Нервы Марты напряглись до предела, и она, не помня себя, закричала.

– Почему вы кричите? – услышала она недовольный голос.

Марта судорожно повернулась. «Может быть, этот человек защитит меня от итальянца?» – мелькнула в голове отчаянная мысль.

Но, повернувшись лицом к мужчине, на которого она наткнулась спиной, Марта снова закричала. Она увидела знакомую шляпу, надвинутую на лоб, темные очки и свернутую газету. В отеле днем, видимо, экономили электроэнергию, в полумраке темные стекла очков блестели как-то особенно зловеще.

– Почему вы кричите, мадам? – снова спросил человек в темных очках.

Говорил он тихо, отчетливо произнося слова, и Марта неожиданно для себя успокоилась.

Путь назад был отрезан. «Если они решили убить меня, то могли это сделать в лифте, – хладнокровно размышляла она. – Застрелить в кабине, остановить ее между этажами. И смыться».

Стиснув зубы, Марта шагнула вперед. «Будь что будет», – подумала она, сжимая в руке ключ от номера. Однако итальянец вместо того, чтобы наброситься на нее и начать душить или резать, вдруг вежливо отступил в сторону, освобождая путь. Медленно переступая ватными ногами, она подошла к двери своего номера и вставила ключ в скважину. Дважды повернула его в замке. Толкнула рукой дверь. Вошла.

В этот момент чья-то рука легла Марте на плечо. Она вскрикнула и без чувств опустилась на пушистый ворс гостиничного ковра.

Ливан (Бейрут)

Олег приказал шоферу такси остановиться за два квартала до отеля «Александрия». Выйдя из машины, он подошел к ближайшему киоску, в котором продавались сладости, сигареты и газеты.

Купив свежий номер бейрутской газеты на арабском языке, Олег неторопливо направился к отелю. Подойдя к зданию «Александрии», остановился, развернул газету и, делая вид, будто внимательно вчитывается в ее содержание, стал присматриваться к окружающей обстановке.

«Так. Эти семеро молодчиков в пиджаках и спортивных куртках с пистолетами под мышкой – явно телохранители Ауна, – подвел он итоги своих наблюдений. – Без сомнения, и три белых бронированных „мерседеса“ перед входом в отель принадлежат им. Две синие „тойоты“, в которых расположились решительные бородачи, – тоже из их компании».

Кроме «мерседесов» и «тойот», других машин перед «Александрией» не было. Лидер «Аль-Джихада» явно заботился о своей безопасности. «Излюбленное оружие в Бейруте – начиненная динамитом машина, которую взрывают по радио или другим хитроумным способом, – размышлял Олег. – Потому Аун и приказал удалить все посторонние машины…»

Скомкав газету, Смирнов швырнул ее в урну и вошел в вестибюль отеля.

Перед стойкой расположилось несколько молодых людей. У всех на груди болтались автоматы – короткоствольные израильские «узи», американские «М‑16», советские «Калашниковы». Волосы молодых людей были стянуты зелеными лентами с белой арабской вязью. Олег не знал арабского, но предполагал, что это цитаты из Корана или изречения самого Ауна.

Карманы боевиков были набиты гранатами и автоматными рожками. Внешне они казались апатичными и равнодушными ко всему окружающему. Однако Олег не сомневался, что попытайся он – или любой другой – сделать какое-то резкое подозрительное движение, и эта апатия мгновенно исчезнет. Боевики Ауна хладнокровно прикончат его – или любого другого – и снова с равнодушным видом станут у стойки.

Когда Олег проходил мимо нее, один из боевиков, видимо, старший из охраны, подошел к нему и полушепотом спросил:

– Вы Смирнов?

Олег кивнул. Парень сделал выразительный жест, и от стойки тут же отделились трое молодцов.

– Отведите его к Самому! – приказал старший.

Они поднялись на лифте на пятый этаж отеля. У дверей их встретили еще пять боевиков. Как видно, их предупредили снизу по радио.

В конце длинного коридора они подошли к многочисленной группе вооруженных охранников, стоявших у дверей одного из номеров. Олег машинально взглянул на часы. Было пять минут десятого.

Очевидно, именно в этом номере его ждал Аун. Олега заставили поднять руки и обыскали. Обнаружив небольшой остро заточенный нож в кармане пиджака, боевик укоризненно предъявил его Олегу.

– Для фруктов, – улыбнулся Смирнов.

Покачав головой, охранник спрятал нож в карман и, критически осмотрев Олега, кивнул своему начальнику.

Дверь распахнулась. В окружении четырех боевиков Олег был введен в номер Ауна. Телохранители лидера «Аль-Джихада» так плотно окружили его, что Олег не мог шевельнуть руками.

«Общение с израильтянами приучило его к осторожности, мелькнуло в мозгу Смирнова. – Что ж… с волками жить – и сам волком станешь…»

Аун, развалившись на широком диване, обитом зеленым плюшем, наблюдал за Олегом из-под полуопущенных век. На пальцах его рук сверкали перстни и кольца. У Олега даже заболели глаза, когда лучи заглянувшего в комнату солнца засверкали на брильянтах, изумрудах, рубинах и бирюзе.

На смуглой шее Ауна сверкала массивная золотая цепь. Толстые губы кривились в насмешливой улыбке. Олег не сомневался, что эти губы так же легко произносят приказы, отправляя на верную гибель людей, как и сладострастно целуют нежные щеки многочисленных жен и наложниц.

– Что же вы стоите? Садитесь, – проговорил наконец Аун, указывая на пустое пространство перед собой. Олег побледнел. Неужели этот негодяй предлагает ему сесть на пол?!

– Садитесь! – с ноткой нетерпения повторил Аун.

Не сводя глаз с Ауна, Олег начал медленно опускаться. «Взялся за гуж – не говори, что не дюж», – мелькнула невеселая мысль. Его никто не принуждал ввязываться в эту темную историю с похищением израильских боеголовок!

Неожиданно Олег почувствовал, что под ним очутилось мягкое сиденье. Оказывается, подчиненные Ауна, выждав момент, когда он начнет садиться, ловко подставили небольшой пуфик.

Морщины на лбу Смирнова разгладились. Все было совсем не так ужасно, как показалось ему вначале.

Аун знаком приказал телохранителям удалиться. В небольшом однокомнатном номере они теперь были одни.

– Наша организация – самая последовательная и непримиримая среди всех палестинских групп, борющихся за освобождение родины, – напыщенно проговорил Аун. – Главное для нас – идеи и принципы. Мы гордимся своей идейной убежденностью и последовательностью!

Он замолчал. Ему хотелось знать, какое впечатление произвели его слова на Олега.

Смирнов промолчал. Он не любил лозунгов и деклараций.

– Справедливую борьбу народа Палестины за свою свободу поддерживает все прогрессивное человечество! – продолжал в том же духе Аун. – Ощущая этот груз ответственности, мы никогда не изменим своему делу, никогда не поступимся принципами.

– Извините, твердость в принципах определяется той суммой, которая нужна, чтобы заставить человека отказаться от них и перейти на другую сторону, – тихо проговорил Смирнов. – Сколько хотите вы за возврат боеголовок?

Аун был похож на норовистую лошадь, которую неожиданно вытянули по крупу хлыстом. Его глаза зловеще блеснули, а чувственные ноздри нервно зашевелились. В номере повисла напряженная тишина.

* * *

Ловко преодолев невысокую кирпичную стенку, Энвер Хальшик направил своего Акбара к препятствию из жердей. Когда до них оставалось не больше пятнадцати метров, жеребец неожиданно потянул в сторону.

Крепко сжав его бока сильными ногами, обутыми в начищенные черные сапоги для верховой езды, Энвер ожег непокорного жеребца двухвостой плеткой. Акбар резко тряхнул головой, покосился налитым кровью глазом на всадника, но подчинился его воле. Шаг был немного сбит, но жеребец все же взял барьер, лишь слегка задев верхнюю жердь задними копытами.

«Главное, я заставил его подчиниться, – удовлетворенно подумал Энвер, пуская коня неторопливой рысью. – А техническое совершенство обязательно придет».

Под раскидистым апельсиновым деревом стоял одетый в черный камзол с серебряными блестками и погончиками берейтор. Он протягивал Энверу радиотелефон.

Энвер направил коня в сторону берейтора. Поравнявшись с ним, взял из его рук аппарат.

– Да, я сделал все, чтобы Смирнов понял, будто я против его встречи с Ауном и согласился на нее лишь под мощным прессингом, – ответил ливанец на вопрос своего собеседника. – Да, конечно, Смирнов поверил, что я отчаянно противился его встрече с Ауном и лишь блеск израильского золота заставил меня уступить…

Кинув радиотелефон берейтору, Энвер тронул черные бока жеребца шпорами и погнал его к невысоким зарослям жасмина. Сегодня ему хотелось основательно погонять Акбара. Он еще неважно преодолевал яму с водой.

* * *

Молчание затянулось. Олег нетерпеливо шевельнул плечами: «Раз мы столько времени сидим без толку, не лучше ли признать, что мой визит становится бессмысленным, и разойтись?»

Неожиданно лидер «Аль-Джихада» улыбнулся:

– Я люблю откровенность, мистер Смирнов. Вы правы: принципы – принципами, но ведь главное не эмоции, а результат. Десять миллиардов долларов и освобождение нашего человека – Аббасида Латафи – из иерусалимской тюрьмы. Мне кажется, это немного за двенадцать боеголовок.

– Я передам ваше предложение генералу Пинхусу Эбуху.

– Мы оставляем за собой право клеймить Израиль за обладание ядерным оружием, которое направлено против нас и соседних арабских государств и будет использовано в случае нарастания напряженности нашего противоборства с евреями. Важно соблюсти наши условия выплаты выкупа. Десять миллиардов должны быть переведены в люксембургский «Банк Кредита и Коммерции», на счет…

Аун вдруг согнулся пополам, словно у него нестерпимо заболел живот. Его широко открытые глаза неотрывно смотрели на Олега, медленно стекленея. В правом углу рта показалась кровь. Капля ее сползла с подбородка и капнула на ковер.

Олег подбежал к Ауну. Подхватив палестинца под мышки, стащил на пол. Похлопал по щекам, сделал искусственное дыхание. Все было бесполезно. Лидер «Аль-Джихада» мертв. Жесткая самоуверенность на его лице сменилась выражением мягкости и умиротворенности.

Олег поднялся на ноги и огляделся. В любом случае следует закрыть номер. Он прокрался к двери и задвинул засов. Номера «Александрии», как и многих других бейрутских отелей, были снабжены массивными медными засовами, чтобы постояльцы чувствовали себя спокойнее.

Заперев дверь, Олег приложил к ней ухо и прислушался. В коридоре царила тишина. Через несколько минут боевики Ауна опомнятся и начнут ломиться в номер. Аун наверняка рассчитывал закончить разговор с Олегом за десять минут и предупредил об этом охранников.

Стараясь шагать бесшумно, Олег вернулся к трупу. Перевернул его на живот и стал сантиметр за сантиметром исследовать одежду лидера «Аль-Джихада».

Костюм Ауна был цел. Ни дырочки, ни вмятинки, ни прорези – ничего.

Смирнов задумался. Потом перевернул труп на спину, быстро раздел догола и снова опрокинул на живот.

На левой ягодице Ауна он увидел то, что искал. Заметную припухлость. По всем признакам, палестинцу ввели яд иглой.

Подойдя к дивану, на котором сидел Аун, Олег достал из кармана авторучку «Монблан». Отвинтив колпачок, легко нажал на поршень. С золотого пера ручки капнули синие чернила, раздался легкий щелчок, и рядом с пером выскочило узкое стальное лезвие. Олег провел им по руке, срезал несколько волосков и удовлетворенно улыбнулся. Лезвие было заточено на славу.

Наклонившись над диваном, Олег вырезал квадратный кусок обивки в том месте, где сидел Аун. Осторожно отогнув его, он принялся ворошить слой ваты лезвием.

Наконец, Смирнов наткнулся на что-то твердое. Это была небольшая плоская коробочка. Не сомневаясь в том, что смоченная сильным ядом игла по-прежнему смертоносна, Олег постарался вытащить коробочку с величайшей осторожностью. Внимательно осмотрел ее.

Стальная игла, выполнив свою миссию, спряталась в глубине коробочки. Ее жало сверкало в темном отверстии, из которого она вырвалась, как межконтинентальная баллистическая ракета из бетонированной шахты.

В этот момент в дверь номера постучали. Стук был настойчивый. Горничная так стучать не могла. Это забеспокоились телохранители Ауна. Как видно, время, отпущенное лидером «Аль-Джихада» на разговор с Олегом, истекло.

Олег отбросил коробочку в сторону и огляделся. Кроме ручки с остро заточенным лезвием, у него никакого оружия не было. Но что значило оно против гранат и автоматов?

В номере не было балкона, с которого можно было бы спуститься вниз или перебраться на другой балкон. Не было занавесок, простыней, одеял, которые годились бы на то, чтобы разорвать их на полосы, связать и по этой веревке спуститься на землю. Не было даже мебели, чтобы забаррикадировать ею дверь.

Олег кружил по комнате, пытаясь найти выход из положения. Стук в дверь усиливался. «Еще немного – и они начнут ломать ее», – мрачно подумал он. Смирнову оставалось лишь молить Бога о чуде и безропотно покориться судьбе.