Текст книги "Несостоявшийся шантаж"

Автор книги: Платон Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Франция (Ницца)

Ночь была бурной. Марта и Олег отпустили друг друга только в четыре утра и заснули на восходе солнца.

В семь часов Марту разбудил телефон. Олег взял трубку. Он о чем-то спорил со своим собеседником, голос которого звучал так громко, что Марта слышала каждое слово.

– Пятьсот долларов в день. Это очень хорошо!

– Десять тысяч! – стоял на своем Смирнов. – И десять раз по десять тысяч, если дело будет успешно расследовано!

– Хорошо, – сник обладатель незнакомого Марте голоса, – давайте договоримся о тысяче в день.

– Десять тысяч! – Смирнов был неумолим.

После этого разговор прервался. Затем незнакомец заговорил снова. Его речь была весьма странной: «Фирма хочет грузить по десять тысяч ящиков в день, а во время авралов – сто тысяч. Жду ваших инструкций…»

Как видно, инструкцией предписывалось во всем согласиться со Смирновым. Потому что незнакомец сказал кислым тоном:

– Ваша взяла. Десять тысяч в день. По завершении, в случае успеха – сто. Сейчас составим договор…

Наступила тишина. Затем Олег осторожно вошел в спальню. Он слегка вздрогнул, увидев, что Марта не спит.

– Снова в поход? – грустно спросила женщина.

– Да, – после некоторой паузы ответил Олег. – Предлагают возместить мои финансовые потери, – неловко улыбнулся он.

– Жалко, – протянула Марта, – нам ведь было так хорошо здесь…

– Да. Я никогда не забуду этих дней.

Олег поцеловал Марту, а она нежно обвила руками загоревшую шею Смирнова и с тихим смехом притянула его к себе.

– Давай проведем эти последние минуты так, чтобы потом долго помнить о них!

И прежде чем Олег успел что-либо ответить, снова затянула его поцелуем в омут страсти.

США (Вашингтон)

На двери соседнего с кабинетом Скаукрофта помещения прикрепили пластмассовую табличку. На ней черными буквами было написано: «Специальный штаб». Связисты быстро установили линии шифрованной связи с Белым домом, Агентством национальной безопасности, Пентагоном. В Специальном штабе стал собираться «мозговой центр» – группа специалистов, экспертов, оперативных работников, привлеченных к операции по обезвреживанию террористов под кодовым названием «Большой шлем».

Покров секретности окутывал эту операцию так плотно, что даже расставленные повсюду на этаже охранники не знали, что, собственно, они охраняют. Помимо Скаукрофта, Пенна, премьер-министра Австралии и Оруэлла, а также непосредственно занятых в «Большом шлеме» специалистов, никто не догадывался о ее существовании.

Проинструктированные Марлином Татуайлером журналисты настойчиво проводили мысль о неотвратимости пятидесятимиллиардного выкупа. Возникло даже стихийное движение, члены которого собирали деньги и агитировали других делать то же самое. Они хотели помочь правительству набрать выкуп.

Ричард Скаукрофт приказал соединить его кабинет небольшим коридорчиком с помещением Специального штаба, и занятые в «Большом шлеме» люди могли входить к нему без доклада.

Сейчас Ричард проводил рабочее совещание представителей разных групп.

– После тщательной проверки из круга подозреваемых пришлось исключить группу колумбийца Торрихоса и малайзийско-китайскую семью Минг, – докладывал руководитель оперативных сотрудников ЦРУ Брюс Локкарт. – Таким образом, среди подозреваемых теперь остались Берлускони, гангстер из Сан-Франциско, и вашингтонец Майкл Робсон…

– Великолепно! – вскричал Скаукрофт. – Еще немного, и мы у цели!

В эту минуту на столе директора ЦРУ зазвонил телефон.

– Да, – осторожно проронил он.

По мере того как он слушал, выражение лица Скаукрофта менялось от настороженного к восторженному. Наконец он бросил трубку и радостно воскликнул:

– Одну боеголовку нашли!

– Где? Как? Что с ней? – посыпались вопросы.

– Слушайте! – улыбнулся директор ЦРУ и набрал номер президента. – Господин президент, – торжественным тоном начал он, когда их соединили. – Хочу вас поздравить. Одна боеголовка из двенадцати уже найдена. На севере Гренландии, в районе ледника. Если точно, то поблизости от города с причудливым названием Инуарфигссуак. В общем, это там, где проходит пролив, отделяющий Гренландию от самой северной части Канады – островов Королевы Елизаветы. Нет, трогать боеголовку мы не стали, – сказал он после небольшой паузы. – Зачем спугивать террористов? Мои агенты незаметно подползли к ней и вывинтили дистанционный взрыватель, который управляется по радио. Боеголовку уже невозможно взорвать. – Скаукрофт обвел присутствующих взглядом, в котором явно читалось ликование, и заверил Пенна: – Теперь-то мы утроим, удесятерим наши усилия по поиску боеголовок!

Как только он повесил трубку, раздались аплодисменты.

Телефон на столе Скаукрофта зазвонил снова. Все притихли. Директор ЦРУ бросил в трубку несколько отдельных фраз, а затем жестом попросил собравшихся в его кабинете выйти и закрыть за собой дверь.

«Наверное, президент хочет выяснить подробности», – подумал Локкарт. Он уходил из кабинета последним.

Через три минуты после этого Скаукрофт появился в Специальном штабе. На нем был уже костюм, в руках он держал кейс.

– Я вернусь через три часа, – предупредил он и вышел.

На пороге помещения Специального штаба директора ЦРУ ждали четверо охранников. С тех пор как Скаукрофт возглавил операцию «Большой шлем», его охрану было решено усилить в четыре раза…

* * *

Робсон понимал, что операция «Нуук» – самая важная в его жизни. От волнения и беспокойства он похудел на несколько килограммов. Лицо его осунулось и побледнело. Пришлось даже перешивать одежду. У доминиканца стало дергаться правое веко. Но самое главное, Робсон перестал доверять кому бы то ни было. Даже Лукреции.

Уединившись от всех, он жил затворником в северной башне своего дворца. У дверей комнаты всегда стояли трое охранников. Войти к Робсону можно было только с его согласия. Лукреция несколько раз добивалась его, но доминиканец угрюмо отказывал.

Доверенные люди докладывали, что в последнее время замок взят «под колпак» агентами ФБР и ЦРУ. Агенты дотошно проверяли также деятельность принадлежащих доминиканцу многочисленных компаний, фирм и обществ.

Робсон не знал, были ли эти проверки и пристальное наблюдение связаны с операцией «Нуук», или же это просто рутинное прочесывание. Но он, не колеблясь, отдал приказ временно заморозить все виды незаконной деятельности. Отныне функционировали лишь легальные заведения его преступной империи. Торговля наркотиками, оружием, печатание фальшивых денег, создание публичных домов были полностью прекращены.

Майкл Робсон играл по-крупному. Счет ставок шел на десятки миллиардов. Он не хотел поскользнуться на грошовой банановой шкурке.

* * *

Зазвонил телефон. Скаукрофт спрыгнул с постели и взял трубку. Дверь была плотно прикрыта – ее сконструировали так, чтобы в соседние комнаты не донеслось ни звука.

Через пять минут выяснилось, что продолжается интенсивный поиск боеголовок в Гренландии. Получив утром известие о найденной боеголовке, президент в прекрасном настроении. А его, Скаукрофта, влияние в Вашингтоне как никогда велико.

Директор ЦРУ улыбнулся. Он был очень доволен. Вот что значит правильно уловить настроение президента! После недавнего объединения Западной и Восточной Германии Пенн был подавлен и угрюм. Его тяготило, что США, будучи великой державой, перестали влиять на судьбу Европы, что вопрос о польско-германских границах решался без них. Президенту хотелось во что бы то ни стало продемонстрировать силу и мощь своего государства. Поэтому он пришел в неописуемую ярость, когда выяснилось, что даже в вопросе с ядерными террористами США вынуждены подчиниться своим союзникам.

Но Скаукрофт, верно угадав, чего хочет президент, предложил решение, которое устраивало Пенна со всех сторон: официально согласиться на наглые требования террористов, а на самом деле продолжить усилия к тому, чтобы их обезвредить.

Настороженность в этом чрезвычайно тонком деле могла на десятилетия рассорить США с Голландией, Данией, Аргентиной, Бразилией. Но в случае успеха вес США в глазах народов этих стран возрос бы неизмеримо, а Джон Пенн вошел бы в историю.

* * *

Сотрудница почтового отдела Белого дома заученными движениями надрезала конверты и раскладывала письма на две стопки. В левой – лежали депеши, адресованные непосредственно президенту США, в правой – написанные на адрес Белого дома или кого-либо из администрации.

Когда писем накопилось достаточно, к сотруднице подошла курьерша, которая отнесла корреспонденцию в комнату на цокольном этаже Белого дома. За длинным столом сидели четверо сортировщиц. Перед ними высились горкой телефонные и служебные справочники. Курьерша разложила взятые в первой комнате пачки на равные доли перед каждой из женщин. Сортировщицы приступили к работе.

Каждое письмо требовало не более десяти секунд. Время не позволяло возиться с ними дольше. Большинство писем тут же летело в большие пластиковые пакеты. Вместе с другим бумажным мусором, который в изобилии поставлял Белый дом, такие письма отправлялись каждый день на специальную бумажную фабрику. Там день и ночь работали установки, превращавшие бумажный мусор в прочные картонные пакеты и упаковочные обертки.

Некоторые письма откладывались в специальные ящички. В конце рабочего дня, когда обработка корреспонденции прекращалась, сортировщицы должны были аккуратно занести имя и адрес людей, пославших эти отложенные письма, в свои персональные компьютеры. Нескольким адресатам рассылались стандартные открытки. На лицевой стороне была приклеена глянцевая фотография Белого дома с зеленеющей лужайкой, а сзади шел текст-клише: «Президент Соединенных Штатов Джон Пенн и его администрация благодарят Вас, Дорогой Друг, за Ваше обращение. Надеемся использовать Ваши ценные мысли в своей практической работе. Искренне Ваши…», а дальше шла размноженная подпись Пенна, Джона Сигрэма и других высокопоставленных сотрудников администрации.

Какие-то письма отсылались после того, как на них был проставлен штамп «почтовой службы Белого дома», в отдельные департаменты и министерства. И лишь малая часть корреспонденции удостаивалась чести быть доложенной если не самому президенту, то людям из аппарата Сигрэма.

Одно такое письмо оказалось в стопке, которую разбирала Патриция Медисон. Это был листок плохой желтоватой бумаги. Наверху фломастером крупно-размашистым почерком было написано: «Президенту». Ниже шел длинный ряд цифр. А в самом низу были наклеены кусочки титульного листа книги «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, издательство «Альфред Кнопф», Нью-Йорк, 1991 год.

«Шифр», – сразу поняла Патриция. Она сняла трубку телефона и позвонила в аппарат Сигрэма. Коротко объяснила, что за письмо получила.

Через минуту письмо было отправлено по телефаксу в Специальный штаб при Ричарде Скаукрофте.

* * *

Олег внимательно разглядывал большую карту Гренландии. Его губы беззвучно шевелились – он произносил никогда не знакомые доселе экзотические названия: «Нуук, Кангерлуссуак, Тингмиармиут, Инуарфигссуак…»

– Никогда не думал, что на старости лет придется заниматься Гренландией! – кисло заметил Брюс Локкарт.

– Значит, нашли лишь одну боеголовку? – задумчиво спросил Олег.

– Да. Хотя поиски ведутся с применением самых совершенных средств. Специалисты говорят, что с такими силами и средствами можно и иголку в стоге сена отыскать…

– Значит, в Гренландии была спрятана лишь одна боеголовка, – уверенно заявил Смирнов. – А остальные преступники или выбросили, или захоронили, или, наоборот, до поры до времени держат в надежном месте.

– Почему ты так решил?

– Потому что на их месте я поступил бы точно так же! Они не дети и понимают, что при наличии упрямства и соответствующей техники ядерные боеголовки, спрятанные на территории Гренландии, неизбежно будут найдены. Зачем же им лишаться своего главного средства давления? Они прячут одну-единственную боеголовку, мы ее находим, и террористы потирают руки. Они сумели убедить американцев в том, что их угрозы – не пустой звук, внушили им надежду на то, что боеголовки можно найти и тем самым не платить выкупа, – а значит, вхолостую расходуются время, деньги, люди на бесполезные розыски в Гренландии.

Брюс Локкарт закурил и молчал до тех пор, пока сигарета не была выкурена наполовину. Сбив пепел, он проронил:

– Я и сам подозревал что-то в этом роде. Ты помог облечь мои подозрения в четкую форму. Я немедленно доложу об этом Скаукрофту.

В комнате вновь воцарилась тишина. Наконец Олег со смехом сказал:

– Мне уже начислили деньги за двое суток работы, а сегодня истекают третьи. Но пока я лишь вникаю в дело…

Брюс Локкарт ободряюще взглянул на Смирнова:

– Как раз сейчас от тебя потребуется участие в оперативных мероприятиях.

Он окончательно затушил сигарету и подошел к большому сейфу. Его электронный замок был закодирован на отпечатки пальцев Локкарта и ряда других сотрудников Специального штаба. Локкарту было достаточно взяться за массивную бронзовую ручку сейфа, изображающего орла, терзающего свою добычу-змею, и дверца распахнулась.

– Опасно, – заметил Олег, кивая в сторону сейфа. – Кто-то может завладеть твоими отпечатками, наклеить на подушечки пальцев их пластиковые копии и открыть сейф.

– Во-первых, случайные люди в наше здание не пройдут, – пробурчал Локкарт, – во-вторых, если бы ты присмотрелся ко мне повнимательнее, то заметил, что, прежде чем взяться за ручку сейфа, я несколько мгновений внимательно гляжу в глаза изображенного на ней орла. В этих глазах – чувствительный фотоэлемент. Он сравнивает цвет и форму моих глаз с заложенными в память электронного замка и в зависимости от этого принимает решение…

Вытащив из сейфа тонкую папку, Локкарт протянул ее Смирнову:

– Специальный штаб пришел к выводу, что потенциальными преступниками являются две гангстерские группы. Одна, в Сан-Франциско, возглавляется итальянскими эмигрантами братьями Берлускони. Другая базируется в Вашингтоне. Ее босс – доминиканец Майкл Робсон. Тебе, по-видимому, предстоит работать именно с ним…

На ходу сдирая с папки бумажную ленту с печатью «Строго секретно», Олег зашагал к двери кабинета Локкарта. На пороге его задержал голос сотрудника ЦРУ:

– Олег! Вся операция «Большой шлем» – самая большая на сегодняшний день государственная тайна Соединенных Штатов! Помни об этом!

* * *

Президент, проводивший совещание по вопросу об оказании американской финансовой помощи Ливану и государствам Центральной Америки, страдавшим от вылазок промарксистски настроенных партизан, был отвлечен телефонным звонком.

Перед началом совещания с госсекретарем Говардом Тайсоном и Джоном Сигрэмом президент Пенн распорядился, чтобы все телефонные звонки к нему откладывались на час.

«Случилось что-то экстраординарное, – подумал Пенн, хватая трубку. – Наверное, это Скаукрофт».

Он не ошибся. Это был Скаукрофт. Он находился у входа в Овальный кабинет и просил личной аудиенции.

– Извините, – нахмурился Пенн, обращаясь к Тайсону и Сигрэму. – Давайте снова соберемся через полчаса.

Через тридцать секунд после того, как госсекретарь и шеф аппарата сотрудников Белого дома покинули кабинет его хозяина, туда вошел директор ЦРУ.

Он молча положил перед Пенном расшифрованный текст послания к нему.

«Американский выкуп и выкупы других государств в виде золотых слитков должны быть положены в стальной контейнер. Контейнер следует сбросить в Гудзон в районе между Статуей Свободы и Говернорс-Айлендом в двенадцать часов дня по нью-йоркскому времени 3 августа. Ждем золота!»

Пенн со страдальческой гримасой взглянул на директора ЦРУ:

– Придется собирать выкуп?

Скаукрофт потер подбородок. Опустив голову, выдавил из себя:

– Надежды я пока не теряю…

Глава VII. Решающий удар

США (Вашингтон)

В полночь охранник, стоявший на восточной башне замка Робсона, с помощью прибора ночного видения заметил, как к высокой чугунной ограде замка подъехал большой автомобиль. Это была пожарная машина.

Он тут же связался с внутренними постами наблюдения, которые следили за территорией замка и подступами к нему с помощью телекамер.

Тут же была объявлена общая тревога. К остановившейся у ограды машине послали трех вооруженных автоматами, гранатами и базуками охранников.

Когда до машины оставалось тридцать метров, по рации охранникам был передан приказ: залечь и укрыться. Злоумышленники сумели вывести из строя телекамеры, установленные на участке стены как раз в том месте, где остановилась пожарная машина. Охранявшие замок Робсона люди поняли, что намерения у нападающих – самые серьезные. Надо было подтягивать подкрепления.

К трем охранникам, залегшим возле кустов, присоединились еще пятнадцать человек. Такими силами идти в атаку было уже нестрашно.

Старший группы – долговязый верзила Джо, выходец из той же доминиканской деревни, где родились сам Робсон и Лукреция, поднялся во весь рост и гаркнул в мегафон:

– Немедленно отойдите от ограждения! Не подчинитесь – откроем огонь!

Последние слова Джо были перекрыты громкими разрывами гранат, которые, не долго думая, метнули в них «пожарные». Охранники залегли и открыли беглый огонь. Но автоматные пули отскакивали от бортов автомобиля, не причиняя ему вреда.

Вскоре взревел мощный мотор, и автомобиль гостей стал отъезжать от ограждения. Джо вытер пот, заливавший глаза, и послал вдогонку длинную очередь.

Но пожарная машина, сделав круг, уже повернулась к ограде кабиной.

Джо хрипло прокричал:

– Огонь!

Пули оборонявшихся отлетали от лобовых стекол пожарного автомобиля.

Внезапно из пожарной машины вырвалась огненная струя, опалив ограду, землю перед ней и сзади нее. Один за другим забили три мощных огнемета.

Жар был так силен, что на головах у охранников стали скручиваться волосы, а пятнистое полевое обмундирование начало тлеть. Джо махнул рукой, и цепь отползла назад на пятнадцать метров.

Вновь громко взревел мотор, и пожарная машина двинулась на ограду, быстро набирая скорость.

Многотонная стальная громада была помощнее окованных железом дубовых таранов, которыми в средние века сокрушали каменные стены замков. Чугунная ажурная ограда, каждый метр которой обошелся Робсону не в одну тысячу долларов, разлетелась на куски и, завывая мотором, машина оказалась на территории замка.

Джо и его люди рассыпались в стороны, как мыши при приближении грозного усатого кота. Никому не хотелось умирать героем. На том свете долларов от Робсона все равно не получишь…

Проехав двадцать метров по лужайке и смяв не один куст сирени, пожарный автомобиль внезапно остановился. Охранники, подстегиваемые злобными взглядами и хриплыми выкриками разъяренного Джо, снова начали строчить по автомобилю из автоматов. Самые смелые даже привставали на одно колено и метали в него гранаты.

В горячке никто из них не услышал появившегося над замком небольшого спортивного самолета. Из его брюха вывалился какой-то крупный предмет, напоминающий конус. Падая, он медленно крутился вокруг своей оси. Из вершины конуса вылетело облачко, при этом он стал быстро снижаться – прямо на территорию замка. В тот момент, когда охранники, предводительствуемые Джо, уже совсем близко подползли к пожарной машине и закидывали ее гранатами, конус незаметно опустился рядом с большим кустом жасмина у восточной стены замка.

Пока люди Джо решетили пожарный автомобиль, еще не зная, что он в последние минуты управлялся по радио, парашют мгновенно втянулся во внутренность конуса. А сам конус стал распухать. Еще несколько мгновений – и он превратился в куст жасмина, наподобие тех, что росли у стены слева и справа от него.

* * *

К одиннадцати часам весь Гудзон от бухты Лауэр-Бей до моста Вашингтона был очищен от судов, катеров и прогулочных лодок. Любые плавательные средства безжалостно выволакивались полицейскими на берег и свозились в особые сборные пункты.

В четырех местах бухты поставили по звену военных кораблей. Каждое звено состояло из противолодочного корабля и крейсера. Они стояли там, где Ист-Ривер вливалась в Гудзон, на траверсе острова Эллис, у мыса Констабл в устье Килл-Ван-Калл и в проливе Нарроус.

Бухта Аппер-Бей, таким образом, была загорожена со всех четырех сторон.

По ее берегам были расставлены двести пятьдесят снайперов, вооруженных дальнобойными винтовками с оптическими прицелами. На середину бухты были наведены ракеты двенадцати реактивных систем залпового огня, способные в мгновение ока превратить все в кипящий ад. На улицах замерло четыре десятка вертолетов. К ним были подвешены противолодочные ракеты и глубинные бомбы.

Двадцатикилометровый участок Гудзона, бухта Аппер-Бей, бухта Лауэр-Бей и подступы к ней со стороны Атлантического океана были взяты под контроль мощных радарных установок.

«Даже утка не проплывет незамеченной!» – заверил президента США Ричард Скаукрофт. Вместе с председателем комитета начальников штабов генералом Гэлвином он отвечал за заключительную фазу операции «Большой шлем».

Во всех газетах было напечатано, а радио и телевидение повторило: выкуп террористам будет заплачен только тогда, когда американцы и их друзья по несчастью получат одиннадцать боеголовок. «Если мы не получим боеголовок, террористам не достанется ни грамма золота, – объявил Джон Пенн. – Обмануть себя мы не позволим!»

* * *

В одиннадцать десять Олег включил магнитофон. Музыка Генделя замерла на последнем аккорде «Первого лондонского концерта». Смирнов отодвинул недоеденный шоколад и недопитую бутылку аргентинского «Трапиче Шардоне». Выбрался через узкий лаз из конуса и залег под маскировавшим его искусственным кустом жасмина. Пластмассовые листья и цветочки были изготовлены так искусно, что у охранников, не раз проходивших мимо, не мелькнуло и мысли о том, что куст поддельный.

От разогретой травы приятно пахло. Олег сделал глубокий вдох и ощупал себя. Он был в тонком сером трико. В чехлах к поясу привешены три гранаты и пистолет «Сиг-Зауэр P226». На бедре в чехле нож. Им можно резать, колоть и поражать противника с хода.

Трико было сшито из специальной ткани, способной менять свой цвет. На запястье Смирнова болтался на ремешке миниатюрный переключатель, с помощью которого он мог подбирать требующиеся цветовые комбинации.

Сейчас ему нужна была зеленая – под цвет травы. Но с учетом проступающих сквозь зелень коричневых веток кустов и деревьев сада зеленую окраску следовало дополнить потеками коричневого, бурого и серого.

Через пять секунд его одежда приобрела нужный цвет. Олег выскользнул из укрытия и быстро пополз к стене замка.

Вокруг не было никого. Олег встал и, пригнувшись, двинулся вдоль стены.

Накануне он досконально изучил план замка. В двадцати метрах впереди, за углом должна была находиться небольшая дверца. Она вела на кухню.

Дойдя до угла, Олег осторожно повернул голову вправо, осмотрелся. Где-то вдалеке маячила фигура охранника. После нападения накануне ночью все они разгуливали с автоматами на плечах.

От желанной двери Смирнова отделяло всего семь метров. «Охранник все равно не заметит», – подумал он и ринулся к ней. Добежал, дернул на себя. И замер. Потому что за дверью на расстоянии двадцати пяти – тридцати сантиметров от порога была опущена стальная плита.

Олег ощупал пространство между плитой и деревянной дверью в поисках кнопки, клавиши, рычажка, которыми приводилась бы в движение плита. Все было тщетно.

«После ночного нападения они приняли меры предосторожности, – подумал Олег. – К тому же сегодня – главный этап их операции с боеголовками…»

Он кое-как втиснулся в пространство между дверью и стальной плитой, плотно прикрыл наружную дверь и стал ждать своего шанса.

На его счастье, этот шанс появился. Входная дверь открылась, и Олег увидел охранника с пистолетом в одной руке и инфракрасным переключателем в другой.

Смирнов выгодно использовал эффект неожиданности. Охранник никак не ожидал увидеть в узком пространстве между дверьми, где впору было поместиться лишь юной гимнастке-школьнице, незнакомца в серо-буро-зеленом трико. Олег ударил охранника кулаком в подбородок. Тот стал медленно оседать на землю.

Смирнов успел вырвать у него из рук инфракрасный переключатель и, нажав на кнопку – «открыть», навел его на стальную плиту.

Она легко, будто была не из стали, а из алюминия, отошла в сторону. Затаскивая охранника внутрь, Олег успел бросить взгляд на боковую поверхность плиты и разобрался в чем дело. Она была лишь снаружи обшита стальным листом. А основу составлял стекловолокнистый пластик, который по твердости, впрочем, не уступал равной ему по толщине литой стали.

Плита автоматически закрылась, а Олег уже полосовал ножом брюки охранника, еще не пришедшего в себя. Часть ткани он забил ему в рот, а длинными полосами связал ноги и руки.

Пистолет охранника Смирнов бросил в бачок с надписью «Мусор» и стал продвигаться вперед. Слева и справа блестели огромные никелированные котлы для варки пищи, центрифуги для взбивания яиц и молока, необходимых для гигантских омлетов, высились огромные микроволновые печи.

Неожиданно что-то большое и блестящее со свистом рассекло воздух над головой Олега. Он едва успел присесть, увернувшись от пущенного с огромной силой черпака. А заметивший его повар уже приготовился метнуть в Олега большой кухонный нож для рубки мяса.

Инструкциями предусматривалось, что Олег может допросить Майкла Робсона под дулом пистолета. Но его людей убивать можно было лишь в порядке самообороны. Во всех остальных случаях требовалось обходиться без жертв.

Поэтому, увидев, что повар занес руку с ножом, Олег подхватил большую никелированную крышку от котла для варки каш и овощей и бросился навстречу.

Нож был пущен метко, но Смирнов успел подставить круглую крышку. Она, как щит, отразила нож. Пока повар лихорадочно соображал, чем бы еще бросить в Олега, тот был уже рядом. Смирнов ударил повара ногой в грудь и опустил на его голову большую крышку. Тот упал, оглушенный.

Олег скользнул к стене, ведущей в глубь замка, и быстро пошел вдоль нее. Задерживаться в одном месте было безрассудно. Его могло спасти и привести к успеху лишь движение вперед.

Коридор, по которому шел Олег, выводил к лифтам. Там стоял вооруженный автоматом охранник. Затаив дыхание, Смирнов шел вдоль стены. Ни один шорох, ни один вздох не должны были выдать его приближения.

До охранника оставалось пять метров, когда Олег рванулся к нему и, прежде чем тот успел снять с плеча автомат, схватил его за горло.

Пальцы Смирнова все сильнее и сильнее стискивали горло охранника. Тот захрипел и был вынужден выпустить из рук автомат, который с лязгом грохнулся на пол.

Олег чуть разжал пальцы и выдохнул:

– Где Робсон?

Охранник в испуге хлопал глазами, будучи не в состоянии произнести ни слова. Смирнов сильнее сжал ему горло. Капли слюны, скатившись по подбородку боевика, упали на руку Смирнова.

– Говори! – рявкнул Олег.

– Робсон… он… в восточной башне, – прохрипел наконец охранник.

– Веди меня туда!

– Не могу, – прошептал боевик. – Меня убьют.

Олег выхватил пистолет, щелкнул предохранителем. Уперев дуло в висок охранника, прошипел:

– Если ты не отведешь меня к Робсону, то я убью тебя! Выбирай!

Он вдавил пистолет посильнее. Лицо боевика исказилось от страха за свою жизнь. Веки задергались.

– Ну! – крикнул Смирнов.

– Хорошо, – проглотил слюну охранник. – Пошли…

Он вызвал лифт. Когда створки двери растворились, Олег втолкнул его в кабину и увидел, что боевик нажал кнопку десятого этажа. Лифт поехал.

* * *

Лукреция примерилась и положила на губы последний слой помады. Осмотрев лицо в зеркало, довольно улыбнулась. Хоть сейчас – на бал.

Положив помаду в сумочку из крокодиловой кожи, она перевела взгляд на миниатюрный экран лежавшего рядом с зеркалом карманного телевизора. На экране было хорошо видно напряженное лицо Олега и перепуганное – охранника.

Лукреция побарабанила пальцами по столу и, когда лифт находился между седьмым и восьмым этажом, нажала одну из кнопок пульта управления.

Лифт дернулся и завис между этажами. Яркий свет, заливавший оборудованную тремя зеркалами кабину, погас. Зажглись аварийные лампочки – вполнакала.

Лукреция набрала на электронном таймере время – пять минут. В последний раз оглядела себя в зеркало. Подхватила ставшую увесистой от набитых туда документов сумочку и вышла из комнаты.

Майкл Робсон сидел перед несколькими расставленными в ряд цветными мониторами и мрачно грыз ногти. Пока судно со слитками золота стояло у моста Вашингтона. Через полчаса, очевидно, оно пустится в плавание.

Тишину комнаты прорезало мелодичное треньканье звонка. Робсон бросил взгляд на один из мониторов. Перед дверью стояла Лукреция.

«Одета так, как будто собирается куда-то уезжать… а сумочка явно набита или деньгами, или чековыми книжками, – с подозрением подумал Робсон. – Что это значит?»

– Что ты хочешь? – высокомерно прозвучал в динамике его голос.

– Поговорить с тобой, – усмехнулась женщина.

Эта усмешка не понравилась доминиканцу даже больше, чем странное одеяние любовницы.

– Почему ты так… одета? – спросил Робсон. – Куда-то собралась?

– Я пришла попрощаться с тобой, Майкл Робсон. – На лице Лукреции, как всегда свежем и привлекательном, то появлялась, то исчезала легкая усмешка.

Робсон неожиданно почувствовал, как задрожали его пальцы. Ему вдруг показалось, что по безупречно гладкому фасаду его империи зазмеилась безобразная трещина.

Злобно ухмыльнувшись, доминиканец вытащил из правого ящика стола пистолет, передернул затвор, положил справа от себя и накрыл газетой.

После этого он нажал кнопку, блокировавшую дверь, и прохрипел в микрофон:

– Входи!

Уверенным шагом Лукреция вошла в комнату и опустилась на изящный французский стул красного дерева. Это был стул из гарнитура Марии-Антуанетты, которым она пользовалась в то время, когда была еще женой дофина и жила в том крыле Версальского дворца, которое ей отвела всесильная фаворитка свекра мадам Дюбарри.

– Я пришла попрощаться с тобой, Майкл, – повторила она. – Но прежде мне хочется сказать тебе несколько слов.

Робсон откинулся на спинку стула и попытался придать своему лицу непринужденное выражение. Однако в каждом его жесте сквозили напряжение и неуверенность.

– Правда может быть жестокой, Майкл, – задумчиво проговорила женщина, – но она в любом случае лучше лжи. Знай, последние два года я за твоей спиной прибирала к своим рукам все нити управления твоей империей. Я вербовала себе сторонников из лучших людей. Создавала тайные денежные фонды, из которых одаряла людей, ставших верными мне. Копила деньги и драгоценности, которые могли бы пригодиться мне на случай побега.

Лукреция полюбовалась на свои безупречно наманикюренные и покрашенные нежно-розовым лаком ногти и продолжала: