Текст книги "Несостоявшийся шантаж"

Автор книги: Платон Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

В двадцати метрах от места, где остановилась «альфа-ромео», покачивался на воде изящный гидроплан.

«Сержант» подбежал к деревянному причалу, нагнулся, что-то нажал, и через несколько мгновений на гидроплане уже ловили конец ярко-красного пластмассового мостика. Мостик слегка раскачивался на спокойной глади Арно: снизу его поддерживали поплавки-понтоны.

«Майор» насмешливо смерил Олега взглядом и приказал:

– Пойдешь в середине. Вздумаешь шутить – отправишься кормить рыб!

Послышалось завывание сирен. Видимо, полицейские, преодолев столбняк, бросились в погоню за похитителями сокровищ музея Медичи.

«Майор» подождал, пока «сержант» с мешком денег на плечах первым ступит на пластмассовый мостик, и ткнул Олега пистолетом в спину:

– Пошевеливайся!

Пистолет он сжимал в левой руке. В правой был зажат мешочек с драгоценностями. «Акопян прав, – неожиданно подумал Олег, вступая на хлипкий мостик вслед за „сержантом“, – на тридцать миллионов он может купить три десятка „кадиллаков“, но и только. Таких камей и перстней он не купит ни за какие деньги!»

Гидроплан начал прогревать турбины. Их нарастающий гул заглушал вой сирен, который становился все громче.

Когда «сержант» подошел к дверце гидроплана, а идущие за ним следом Олег и «майор» миновали середину пути, Смирнов повернулся и, прежде чем «майор» успел навести на него пистолет и выстрелить, ударил его сцепленными в «замок» руками по носу.

От острейшей боли «майор» потерял равновесие. Олег, руки которого были скованы, также не смог удержаться на мостике. Оба полетели в воду.

Оказавшись в прохладной воде Арно, Олег первым делом попытался сцепиться с «майором». Это быта его гарантия на случай, если «сержант» вздумает стрелять в него. Тогда он неизбежно попадет и в «майора» – а значит, прощай, мешочек!

«Майор» довольно слабо отбивался от объятий Олега. С одной стороны, он не хотел выпустить из рук мешочка, с другой – пытался выстрелить в Олега из пистолета. В результате его руки были заняты, как и руки Смирнова, скованные наручниками. Бросив взгляд на мостик, Смирнов увидел, что растерявшийся «сержант» беспомощно водит стволом пистолета, опасаясь одним и тем же выстрелом разделаться как с Олегом, так и со своим шефом.

Смирнов снова больно ткнул «майора» сцепленными руками в живот, и они оба скрылись под водой. Теперь даже здесь был слышен визг полицейских сирен.

Под водой «майор» навел на Олега пистолет и попытался выстрелить. Но револьвер заклинило, и он не сработал. Смирнов с утроенными силами набросился на «майора». Тот отбивался слабо: боялся потерять драгоценный мешочек.

Высунув голову из воды и жадно глотая воздух, Олег увидел, что на мостике никого нет. «Сержант» залез в гидроплан и плотно задраил за собой дверь. А на маленькой пристани уже лихо тормозили полицейские машины.

Теперь главной задачей Смирнова было задержать армянина, не дать ему уплыть с мешочком в руках.

Однако «майор» вслед за Смирновым тоже успел вынырнуть и, осмотревшись, оценить обстановку. Когда Олег взглянул в его сторону, кровь застыла у него в жилах: «майор», выпустив из рук мешочек и пистолет, размашистым кролем поплыл прочь от пристани.

На что он рассчитывал, было непонятно. Полицейские прекрасно видели его и были готовы в любой момент арестовать. Очевидно, «майором» двигало отчаяние.

Олег набрал в легкие побольше воздуха и, отчаянно работая ногами, устремился ко дну, вслед за мешочком. Мутноватая пелена воды уже скрыла его из глаз.

Течение в Арно было довольно сильным и могло унести мешочек за считанные секунды на много метров в сторону. Как не составляло труда для реки попросту накрыть мешочек с драгоценностями плотным слоем речного песка. Ищи-свищи его потом. Реки Италии, как ни грустно об этом напоминать, часто являются продолжением городских свалок. Арно не была в этом смысле исключением. Если бы полицейские вооружились самыми современными электронными металлодетекторами, им пришлось бы сначала извлечь со дна реки миллионы пустых консервных банок, алюминиевых бидонов из-под молока, болтов, гаек, обрезков железных листов и иного металлического мусора. И неизвестно еще, каким был бы результат…

Напрягая силы, Олег погружался все глубже и глубже в том направлении, где исчез отпущенный «майором» мешочек. На мгновение ему показалось, что он видит его, но потом Смирнов понял, что это всего лишь вызванный перенапряжением обман зрения.

Он увидел мешочек, лишь ткнувшись головой в песок. Тот почти слился с дном. Немудрено, что Олег сразу не заметил его.

Чувствуя, как разрывается грудь от недостатка кислорода, Олег схватил ладонью правой руки мешочек и ринулся на поверхность.

Первый глоток воздуха, который он жадно вобрал в себя, показался Смирнову самым сладким за всю его жизнь. Он с трудом держался на воде, наблюдая за погоней, которую полиция организовала за «майором». Полицейские спустили на воду находящуюся поблизости лодку. Двое карабинеров уселись на весла. В считанные минуты они догнали «майора», который так устал, что даже не сопротивлялся, когда его вытащили из воды и поместили в лодку.

* * *

– Вы Олег Смирнов, – козырнул Олегу тот самый полковник, который вел переговоры с делегатом гангстеров.

– Да. А вас предупредил обо мне Брюс Локкарт?

– Брюс Локкарт? – удивился офицер. – Ах, да! Вы же связаны с американцами… Просто лично мне приказы отдавало уже римское начальство…

– Они не уйдут? – кивнул Олег в сторону гидроплана, который едва виднелся на самом краешке горизонта.

– Нет, – покачал головой полковник, – мы уже предупредили ближайшие базы ВВС и ПВО. Они поднимут в воздух истребители и заставят бандитов сесть.

Только сейчас Олег осознал, что полковник все время стоит перед ним с протянутой рукой.

– Ах, да!.. – он вручил полковнику мокрый холщовый мешочек. Тот с трудом зубами развязал бечевку, перетягивавшую горловину мешочка, заглянул внутрь.

– Здесь все?

– Все. Я закладывал собственноручно, – усмехнулся Смирнов. Полковник передал мешочек подоспевшему адъютанту, обнял Олега за мокрые плечи и повлек к своей машине:

– Прежде всего надо освободить вас от наручников. А потом – горячая ванна. Переоденетесь, отдохнете. А вечером я поведу вас в лучший ресторан Флоренции!

Смирнов понимал, почему полковник карабинеров так заискивает перед ним: по плану операции именно он, а не люди Акопяна, должен был первым встретить Олега, когда тот покинул здание музея с драгоценностями в руках. В жизни же получилось наоборот, и ужин в ресторане за счет полковника был ничтожной платой за допущенный им прокол.

«Я-то, может быть, удовольствуюсь и компенсацией в виде ужина, – подумал Олег, – но сможешь ли ты достойно держать ответ перед своим римским начальством?»

Глава V. Капризы рулетки

Израиль (Тель-Авив)

Генерал Пинхус Эбух, тяжело дыша, расхаживал по кабинету. Только что он получил по телефону страшный нагоняй от премьер-министра Ицхака Рабина. К концу беседы Ицхак совсем распалился и завопил, что сгноит генерала в пустыне Негев, если боеголовки не отыщутся в течение ближайших двух недель. Оправдания и ссылки на объективные обстоятельства не помогли. Эбух чувствовал, что Рабин намерен твердо сдержать свое слово. «А что скажет Ицхак, за ним повторит весь кабинет», – уныло подумал председатель Разведывательного комитета Израиля.

Он схватил со стола меморандум, в котором излагались причины неудач операции по возвращению боеголовок, яростно скомкал его и запустил в стену. Она была окрашена в успокоительный для глаз салатовый цвет. Операция провалена не из-за «объективных» причин, а по вине людей, которым генерал Эбух поручил ее осуществление. Именно они направили по ложному пути Смирнова, не раскусив, что боеголовки похищала не «Аль-Джихад». В результате потеряно несколько драгоценных дней!

Генерал Эбух с самого начала подозревал, что дело здесь нечисто. Идиоту было ясно, что малочисленной организации исламских фанатиков, какой являлась «Аль-Джихад», не под силу осуществить такую крупномасштабную операцию, как похищение двенадцати боеголовок и их вывоз за пределы территориальных вод Израиля. Основным вооружением боевиков «Аль-Джихада» были автоматы, гранаты и базуки. В их арсенале никогда не было подводных лодок, тем более столь совершенной конструкции.

И вот теперь, после того, как агенты «Моссада» выкрали в Бейруте первого заместителя покойного Ауна, начальника «штаба» «Аль-Джихада» Мавхуза Велайати, все стало на свои места. После трех дней не прекращавшихся ни днем, ни ночью допросов в тель-авивской тюрьме, Велайати наконец «раскололся» и показал: на самом деле боеголовки похищены совсем другими людьми. Их представители обратились к Ауну с предложением взять на себя ответственность за похищение.

Аун, не долго думая, согласился. Акция, в которую он не вложил ни доллара, неожиданно придала ему колоссальный вес и влияние в исламском мире. С его малочисленной и не слишком сильной организацией теперь будут считаться все остальные. Если бы не неожиданная смерть Ауна, он стал бы одним из самых могущественных людей на Ближнем Востоке.

Генерал Эбух не сомневался, что убийство лидера «Аль-Джихада» – дело рук похитителей боеголовок. Очевидно им понадобилось запутать какие-то следы, внести сумятицу в чьи-то ряды и умы…

То, что подводная лодка, на которой ушли с боеголовками похитители, не была зафиксирована ни одним израильским разведывательным спутником, пытавшимся обнаружить ее следы и по радиационному фону от боеголовок, и по магнитному следу от металлической обшивки лодки, и пользуясь множеством других приемов – доказывало: налетчики имели доступ к самой высокой в мире технологии.

Он подбежал к столу, сорвал трубку телефонного аппарата и приказал срочно готовить большую группу агентов. Это должны были быть специалисты по подводным лодкам, разбирающиеся в приоритетных научных направлениях. Им предстояла командировка в Южную Корею, центр мировой научно-технической мысли и высоких технологий.

Ливан (Бейрут)

Вартан Акопян сидел за столом, обхватив голову руками, и переживал свои потери. Он потерял пятерых боевиков – двое были убиты, трое получили по двадцать пять лет тюремного заключения. Он лишился двух катеров и кучи денег, израсходованных на проведение операции. Наконец, он потерял надежду когда-либо включить в свою коллекцию драгоценностей камеи из собрания Медичи. Что могло быть хуже, Акопян не знал. Все одинаково плохо.

«Вот и верь после этого людям, – заключил он с горькой покорностью судьбе, подымая мутные глаза на висевшую напротив картину ван Донгена – маленький шедевр в розово-лиловых тонах. – Я спас Смирнова от гибели. А он отплатил мне сплошным предательством».

Акопян не сомневался, что Олег с самого начала вел двойную игру – делал вид, что готовит план ограбления музея, и в то же время сообщал обо всем итальянской полиции.

– Но ты ответишь мне за это! – грозно прорычал Акопян, стискивая кулаки. – Ты узнаешь, что я умею быть страшным в гневе. Особенно когда речь идет о наказании за предательство!

Швейцария (Аппенцелль)

Олег позвонил Марте прямо с борта аэробуса компании «Аль-Италия», который нес его из Флоренции в Цюрих.

Даже через бесчувственную телефонную трубку он ощутил смятение, смешанное со страстным ожиданием встречи и горячей радостью.

– Я буду в Цюрихе через сорок минут, – бросил взгляд на табло авиалайнера Смирнов. – Сразу возьму машину и приеду к тебе.

– Приезжай! – крикнула Марта. – А я попрошу маму испечь для тебя клубничный пирог.

* * *

Как только Олег Смирнов прибыл в Аппенцелль, Никколо Кальяри и Джон Хофман установили за ним самое пристальное наблюдение. Все произошло так, как и ожидали их хозяева – Смирнов приехал к Марте. Забот у двух боевиков прибавилось. Олег был куда опытнее Марты, и следить за ним приходилось с особой осторожностью. Но Кальяри все равно не покидало ощущение, что Смирнову известно: за ним наблюдают, и он соответственно ведет себя.

Поэтому, когда раздался звонок и знакомый голос, поздравив их с выполнением задания, приказал завершить работу в Аппенцелле и перебраться в Анкару, где в отеле «Мажестик» ждать дальнейших инструкций, Кальяри и Джон Хофман почувствовали громадное облегчение. Они мгновенно собрали свои вещи и сели в такси. Мощный «мерседес» помчался в сторону Цюриха – с его международным аэропортом.

– Если честно, мне здесь в последнее время все осточертело, – поделился Джон с приятелем, с видимой брезгливостью поглядывая в затененное окно «мерседеса» на альпийские пейзажи, казалось, сошедшие с видовых открыток, – изумрудно-зеленые пастбища, игрушечные фигурки пятнистых коров с большими колокольчиками на шее, белоснежные шапки горных пиков, изящные деревянные шале. – Все-таки я привык жить в крупных городах, здешняя патриархальщина мне не по душе…

Кальяри отвернулся и промолчал. Он тоже вырос в большом городе, одном из самых крупных в мире – Нью-Йорке. Однако чувствовал себя в Аппенцелле так хорошо, как никогда в жизни. Но из собственного опыта и из разговоров с людьми, которым доверял, он знал: хорошее в жизни достается понемножку. Лучше не перебарщивать с удовольствиями. Поэтому он и стремился в Анкару без сожаления.

* * *

Гертруда Циммерман приняла Олега внешне очень приветливо, но Марта чувствовала, что мать переживает ее отказ выйти замуж за Штромбергера. Она пробовала наедине говорить с матерью, доказывала, что на денежных мешках было модно жениться или выходить за них замуж в девятнадцатом или в первой половине двадцатого века, но та ее не слушала.

Наконец Марте это надоело. В один прекрасный день она подошла к Олегу, растормошила его (он дремал после обеда) и потребовала:

– Давай уедем отсюда!

– Зачем? – удивился Смирнов. – Здесь так хорошо…

Марте пришлось рассказать о Дитрихе Штромбергере и его неудачном жениховстве. О насупленной матери.

Олег сразу согласился: да, надо ехать. Но только куда?

– Хотелось бы куда-нибудь на море, – мечтательно вздохнула Марта.

– А что если махнуть в Монако? Честно говоря, в рулетку я играл всего дважды и то лишь потому, что это диктовалось планом операции. Играл на деньги работодателей и весь выигрыш, естественно, был вынужден вернуть им. А теперь я могу поиграть в свое удовольствие! Словом, проведем недельку в Монако, и, если уж нам там наскучит, прошвырнемся по Лазурному Берегу.

Монако

Сев в такси у здания аэровокзала в Ницце, Марта принялась вертеть головой, стремясь не пропустить тот момент, когда машина пересечет незримую границу, разделяющую Францию и княжество Монако. Тщетно! Поинтересовавшись у водителя, когда же они прибудут в Монако, ошеломленно услышала: они уже на триста метров углубились на его территорию.

Марта вздохнула и стала рассматривать высокую скалу, сплошь облепленную многоэтажными башнями, похожими на слоеные пирожки из стекла и цветного железобетона.

Городу давно не хватало места, и у подножия скалы на сорока отвоеванных у моря гектарах разрастался новый квартал Фонвьей.

– Как много здесь парков и садов! – удовлетворенно воскликнула Марта. – А ведь квадратный метр земли здесь стоит, наверное, миллионы франков!

– Старику, князю Ренье, пришлось выдержать нелегкую битву, чтобы доказать, что без зелени город погибнет, – усмехнулся в усы пожилой водитель. Было видно, что он знал Монако как свои пять пальцев. – Теперь зеленые насаждения объявлены неприкосновенными. Даже на астрономически дорогих участках, отвоеванных у моря, разбиваются парки и прокладываются тенистые бульвары. Ну, вот мы и приехали…

Таксист лихо затормозил у подъезда отеля «Ритц». Пока Олег расплачивался с водителем, к машине подскочил швейцар. Он распахнул дверцу, помог выйти Марте, а затем потянулся к багажу – двум большим баулам с одеждой.

Олег не стал бронировать номер, поскольку «Ритц» был дорогим монакским отелем, то есть дороже любого самого лучшего отеля всех остальных городов мира, и высокая плата за номер отпугивала лишних посетителей в любой сезон.

У стойки администратора выяснилось, что он прав. Ему была предоставлена возможность выбирать. Олег взял трехкомнатный номер с двумя ваннами на пятом этаже.

Пока горничная под присмотром Марты развешивала одежду, Олег заказал шампанского и «Кампари». С удовольствием чокнувшись с Мартой, он впервые за последние дни почувствовал, что по-настоящему отдыхает.

Поставив пустой бокал на стол, Марта посмотрела на Олега со знакомым манящим выражением в глазах. Их неудержимо потянуло друг к другу.

После первого, самого продолжительного поцелуя, осторожный Олег почти насильно отстранил от себя Марту и неслышно подошел к двери. Резко распахнув ее, с удовлетворением убедился, что в коридоре никого нет. Тщательно заперев дверь, он вернулся. Упав на кровать, на которой могли бы поместиться сразу несколько любовных пар, они предались безумствам страсти.

США (Вашингтон)

Трехчасовая партия игры в гольф порядком измотала Робсона. Соперник – вашингтонский адвокат Дуайт Картер, традиционный консультант Робсона по запутанным юридическим проблемам, прежде всего в области уплаты налогов – оказался на редкость твердолобым. Исход встречи был неясен до последнего удара.

«Наверное, он специально промазал, ударив по мячу в последний раз, – подумал Робсон. Прикрыв глаза, он развалился на скамье, вытянув ноги, потягивая через трубочку ледяной апельсиновый сок. – С такой позиции в лунку попал бы даже младенец. Но миллионы, которые он зарабатывает благодаря моим заказам, кажутся куда привлекательнее победы надо мной на площадке для гольфа…»

Доминиканец усмехнулся. Насколько же велико его могущество, если даже имеющие обширную клиентуру и устойчивые доходы, исчисляющиеся сотнями тысяч долларов в год, вашингтонские юристы боятся выиграть у него в гольф, не хотят потерять его благосклонность.

В огромном зеркале, оправленном в характерную для эпохи барокко вычурную золоченую раму с ангелочками, раковинами, тритонами и нереидами, Робсон увидел Лукрецию. Она подошла к нему, мягко коснулась плеча узкой ладонью.

– Эксперт ждет уже двадцать минут…

– Да-да, – откликнулся Робсон, с трудом поднимаясь на ноги, – я помню…

После напряженной игры мускулы ног сильно болели. По телу разлилась непривычная тяжесть. Лукреция с тревогой посмотрела на любовника.

– Тебе бы надо принять таблетку, – предложила она.

Доминиканец кивнул головой. Лукреция исчезла из комнаты и через несколько секунд вернулась с коричневой стеклянной баночкой. Робсон вытряхнул оттуда две таблетки «тоноглутала», положил их в рот, запил ледяным соком. Оперся на руку Лукреции и спустился в конюшню.

Там их уже ждал профессор Майкл Ван Гроот. Длинные волосы ученого были небрежно всклокочены, рубашку он явно позабыл отдать погладить, галстук он купил, наверное, лет пятнадцать назад. Сейчас в моде были совсем другие. Но, несмотря на неряшливый внешний вид, Ван Гроот был великолепным специалистом. Робсон всегда доверял ему экспертизу картин, которые он собирался купить, и ни разу не разочаровался в своем выборе.

Сейчас профессору предстояло определить подлинность картин, присланных младшим братом Мануэля Эскобара. По совету Лукреции Робсон решил держать у себя Эскобара до тех пор, пока его люди не компенсируют упущенную возможность завладеть трейлером с картинами из Лувра.

Эскобара поместили в роскошную комнату в восточной башне замка. Однако у дверей ее стояли бессменно пять сторожей. Снаружи окна комнаты были защищены многочисленными электронными датчиками. Любые попытки освободить Эскобара, дать ему возможность спуститься по веревке или подняться в воздух с помощью вертолета, были бы непременно замечены.

Эскобару не потребовалось много времени, чтобы понять: возможность побега исключена. Он покорно попросил дать ему телефон. Через несколько часов беспрерывных звонков Мануэль Эскобар связался, наконец, со своим младшим братом.

Сначала брат предложил выкупить Мануэля за мешочек колумбийских изумрудов. Робсон хотел было согласиться, но Лукреция решительно воспротивилась этому. «Изумруды может купить любой, у кого есть деньги, – резонно заметила она. – Но трейлер, который наши люди упустили, был набит не банкнотами, а картинами! Пускай колумбийцы расплачиваются за своего главаря тоже картинами!»

На счастье Эскобара, он в свое время успел вложить нажитые за счет поставок кокаина в США деньги не только в антикварные «роллс-ройсы», редкостные бриллианты и меха, но и в картины западноевропейских импрессионистов.

– Клод Моне – настоящий, Ренуар тоже, – уверенно шел мимо прислоненных к лошадиным стойлам полотен Майкл Ван Гроот, – Берта Моризо истинный, хотя и довольно слабая работа, а здесь… здесь начался целый ряд подделок! Фальшивый Писсарро, Дега, Сезанн. Нет, так дело не пойдет! Здесь одни фальшивки, в которые затесался единственно подлинный ранний Гоген!

– Итак, – холодно взглянула на посланца Пабло Эскобара Лукреция и начала загибать пальцы, – один Клод Моне, два Ренуара, по одному Эдуарду Мане и Гогену. Маловато!

Колумбиец пожал плечами. Он лишь сопровождал картины в США. А отбирали их другие.

– Сколько стоят эти картины? – повернулась Лукреция к эксперту.

Ван Гроот наморщил лоб:

– Примерно, пятнадцать миллионов…

– В трейлере, который вез шедевры из Лувра, было картин на миллиарды долларов! – живо обернулась к Робсону Лукреция. Доминиканец пожал плечами. Пятнадцать миллионов тоже на дороге не валяются. Тем более, если они заключены в полотнах, как-никак, мирового класса!

– Если вы еще добавите изумрудов миллионов на десять, получите своего главаря! – испытующе посмотрела на колумбийца любовница Робсона.

Посланец Пабло Эскобара с готовностью полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда на вид весьма увесистый кожаный мешочек. Как видно, перед отлетом из Меделина его уполномочили доплатить разницу изумрудами.

– У вас есть электронные весы?

Робсон щелкнул пальцами. Один из боевиков, стоявших у него за спиной, сорвался с места и бросился искать весы.

Лукреция пожалела, что не запросила больше.

Пока боевик бегал за весами, Робсон связался по телефону с нью-йоркской биржей и узнал мировые цены на изумруды. Он назвал колумбийцу примерный вес камней, которые стоили бы десять миллионов долларов. Тот согласно кивнул головой.

Через три минуты они ударили по рукам. Робсон вручил колумбийцу электронный ключ от комнаты, в которой томился Мануэль Эскобар.

– Если вам понадобится машина, – бросил на прощанье колумбийцу Робсон, – не стесняйтесь, обращайтесь к моим людям.