Текст книги "Несостоявшийся шантаж"

Автор книги: Платон Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Израиль (Тель-Авив)

После конференции в Нассау Ицхак Рабин нанес визит в Канаду, благо она была недалеко. Он встречался с премьер-министром страны Брайаном Лакостом, представителями деловых кругов. Заходил в синагоги, общался с канадскими членами Всемирной организации сионистов. И каждый день звонил в Иерусалим или Тель-Авив своему помощнику Янову, справлялся о настроениях членов кабинета. «Все нормально», – отвечал Янов. Ответ никогда не менялся…

Прибыв в Израиль, Ицхак Рабин первым делом захотел отдохнуть. Длительный перелет через несколько часовых поясов порядком измотал его. Прямо из аэропорта он уехал на государственную виллу вблизи Акки.

Рабин приехал туда рано утром в субботу. Обычай запрещал делать что-либо в этот день, даже разводить огонь и готовить пищу. Поэтому израильского премьера ждал «чолент» – набор пищи, уложенный в корзинку перед заходом солнца в пятницу и поставленный в холодильник.

Рабин с аппетитом съел пирог с рыбой, крылышко гуся, «икру сельди» – вошедшую в употребление первоначально среди румынских евреев.

Все это Рабин запивал легким вином «Кремизан».

После завтрака премьер в сопровождении двух охранников пошел на пляж. Несмотря на то, что весь участок побережья перед государственной виллой тщательно охранялся специальными подразделениями израильских «коммандос», нельзя было забывать о возможности неожиданной вылазки мусульманских террористов. Бывшего председателя Разведывательного комитета и генерала Пинхуса Эбуха едва не утащил под воду дельфин, который оказался переодетым в дельфинью шкуру боевиком «ФАТХ»…

* * *

В воскресенье на виллу неожиданно позвонили из канцелярии премьер-министра и сообщили, что весь кабинет собрался в Иерусалиме и ждет его.

– В чем дело? – резко бросил Рабин. Ему не хотелось так неожиданно прерывать отдых. Он только вошел во вкус неспешного курортного режима – легкий завтрак, пляж, сон и чтение после обеда, просмотр одного-двух видеофильмов вечером.

– «Аль-Джихад» передала ультиматум израильскому правительству, – вздохнул чиновник.

Рабин положил трубку, посидел в задумчивости и позвонил Соломону Гуриону.

– Что ты знаешь об ультиматуме «Аль-Джихада»? – с ходу выпалил он.

– О каком ультиматуме? – Соломон был страшно удивлен. – Я слыхом не слыхивал ни о каком ультиматуме…

– Так. Понятно, – мрачно проговорил Рабин и бросил трубку. Он встал, заложил руки за спину и прошелся взад-вперед по просторной комнате. Брови израильского премьера хмурились, на щеках играли желваки.

Резко остановившись около телефона, он позвонил в канцелярию:

– Откуда у кабинета информация об ультиматуме «Аль-Джихада»?

– От Шимона Переца.

– Но он-то здесь причем?!

– Ультиматум был передан ему. Господин Гурион также вызван на заседание кабинета. Если вы не сможете приехать, господин Рабин, – голос чиновника сделался подозрительно сух и официален, – заседание придется проводить без вас.

Ицхак брезгливо бросил трубку, словно она была вымазана грязью, и сжал голову руками. Несомненно, ультиматум «Аль-Джихада» – если он действительно существовал! – был лишь предлогом. В его отсутствие Шимон Перец как всегда интриговал и сейчас готов дать бой на заседании кабинета.

– Ну, ничего! – сжал кулаки премьер. – Посмотрим, кто кого. Как бы эта вылазка Переца не стала его последним выступлением в качестве члена кабинета…

* * *

Войдя в зал заседаний, Рабин по привычке властно приветствовал его членов.

Однако в ответ не раздалось дружного и чуть подобострастного приветствия. Голоса членов кабинета звучали приглушенно, в них не чувствовалось энтузиазма. Еще Рабина неприятно поразило то, что трое министров, прежде чем ответить ему, посмотрели на Переца. Так, словно они просили разрешения у лидера «Гистадрута»…

Рабин уселся на свое председательское место, деловито бросил: «Начнем!» и раскрыл блокнот. На каждом листке было отпечатано: «Ицхак Рабин. Премьер-министр Государства Израиль».

– Подождем председателя Разведывательного комитета, – сказал Перец.

Услышав это, остальные словно окаменели. Рабин передернул плечами. Что позволяет себе этот Перец? Кто здесь премьер-министр в конце концов? Кто определяет повестку дня и порядок ведения заседаний кабинета?!

– Так что за ультиматум прислала «Аль-Джихад»? – громко спросил Рабин.

– Подождем председателя Разведывательного комитета, – односложно повторил Перец.

Рабин был готов взорваться от ярости, накричать на Переца, но в эту секунду дверь отворилась, и в зал вошел Соломон Гурион. Всегда жизнерадостный и краснощекий, он выглядел сейчас необычно бледно и потерянно.

Как только Гурион поравнялся с длинным столом, за которым восседали члены израильского руководства, Перец вскочил со своего места так, как будто его подбросило пружиной.

– Вы пришли сюда, чтобы выслушать не ультиматум «Аль-Джихада» Израилю, а ультиматум кабинету Ицхака Рабина! —звонко выкрикнул Перец.

Рабин молчал. Слова ответа застыли у него в горле.

– Дела в государстве идут все хуже. – Перец не давал даже слова сказать премьеру. – Экономика крайне неэффективна, жизнь дорожает, арабы наглеют, наши вооруженные силы и разведка мало на что пригодны…

Перец обвел взглядом членов кабинета. Некоторые согласно кивали.

– Одним словом, – продолжал Перец, – члены правительства решили освободить вас от должности премьер-министра.

– И… кого же вы рекомендовали на этот пост? – В голосе Рабина сквозил неприкрытый сарказм. Но лидер «Гистадрута» ничуть не смутился:

– Меня! До новых выборов, которые решено провести через… год. Пересядьте на место рядового министра, Рабин!

Ицхак Рабин словно лунатик обошел вокруг стола и сел на место Шимона Переца. Шимон с удовольствием поерзал на председательском кресле и сказал:

– Нам надо решить еще один кадровый вопрос! Соломона Гуриона, как не оправдавшего наших надежд, предлагается освободить от обязанностей председателя Разведывательного комитета. На смену ему, – он сделал вид, будто копается в бумагах, – мы предлагаем бывшего помощника бывшего премьера Моисея Янова.

Как и следовало ожидать, за Янова проголосовали единогласно. Особенно рьяно тянул руку лидер партии горных крестьян Галилеи «Шолом» Хаим Гангнус. Он думал, что при новом председателе правительство будет с ним больше считаться. Хаим Гангнус верил, что теперь-то он добьется включения в каждое правительственное постановление положений, которые вытекали из предвыборной программы партии «Шолом».

Ицхак Рабин… тоже проголосовал за Моисея Янова. «Если он был моими „глазами и ушами“, пока меня не было в стране, и так ловко обманул меня, значит, он хороший разведчик», – с осадком горечи в душе подумал бывший премьер.

Глава VIII. Люди кровожадны

Швейцария (Понтрезина)

Спасаясь от полуденного зноя, Олег и Марта вошли под прохладную сень реформистской церкви Святой Марии. Церковь была невелика – нужды Понтрезины и не требовали большей, но фрески XIII века, украшавшие арку хоров, поражали своей выразительностью и были исполнены в так называемом «суровом» романском стиле безвестными мастерами. На фресках были изображены Благовещение, Мадонна, Мария Магдалина.

– Смотри, как похожа на Марию Магдалину та женщина, что перед алтарем! – прошептала Марта.

Там стояла грациозная мулатка с волосами цвета спелой пшеницы. Высокая грудь, способная свести с ума любого мужчину, бесподобная талия, лебединая шея. Женщина кончила молиться и повернулась к ним лицом. И тут Олег испытал знакомое ощущение – его дернуло током. Это бывало всегда, когда он узнавал людей, с которыми встречался при необычных обстоятельствах.

Помимо своей воли, Смирнов стал пристально вглядываться в физиономию мулатки. Скользнул взглядом по ее ногам. Похоже, что это была та самая женщина, которую он видел в замке Робсона. Только тогда ее лицо было намного бледнее.

«Да это же Лукреция, любовница Робсона, – внезапно осенило Олега. – Конечно, сейчас у нее наверняка паспорт совсем на другое имя, своим новым знакомым она рассказывает вымышленную биографию, но это – Лукреция!»

Взгляды Олега и мулатки скрестились. Смирнову показалось, что она тоже узнала его.

Он схватил Марту и потащил ее вон из церкви. Та ничего не поняла, но покорно последовала за Смирновым.

Выскочив на площадь перед церковью, Олег увидел уютный ресторанчик и завел туда Марту. Усадил за стол, бросил:

– Закажи себе пива или лимонада. Я вернусь через пятнадцать минут.

– Куда ты идешь?

– В полицию, – тихо ответил Смирнов. Хлопнула дверь.

Швейцария (кантон Граубюнден)

Лукреция выскочила из церкви Святой Марии через две минуты после того, как ее поспешно покинули Олег с Мартой. Обежав церковь, она села в красную «феррари» и погнала обратно к вилле.

– Идиотка! – воскликнула мулатка и ударила руками по рулевому колесу. Больше она не произнесла ни слова.

В сумочке у нее лежали билеты на самолет Цюрих – Буэнос-Айрес. До отлета оставалось два часа. Но «феррари» летела по автобану так быстро, что у Лукреции мелькнула соблазнительная мысль остановиться в маленьком городке с милым названием Понтрезина и помолиться перед тем, как улететь в южное полушарие. Выросшая в Доминиканской Республике, Лукреция была, как и большинство женщин этой страны, суеверна. Годы, проведенные в Соединенных Штатах, не смогли поколебать ее веры.

А теперь приходилось мчаться обратно на ненавистную виллу, с которой, как думала Лукреция, сегодня утром она распрощалась навсегда, и думать, как спастись от Олега Смирнова.

Бросив «феррари» прямо перед оградой, она отомкнула хитроумные электронные замки и вбежала в гостиную.

На каминной полке лежала нераспечатанная пачка «Ротманс». Лукреция нервно сунула в рот сигарету, на ходу прикурила от зажигалки и упала в кресло.

Из сумочки она извлекла туго набитый пластиковый пакет. Покопавшись в нем, мулатка вытащила коричневый конверт с надписью «Смирнов». Это было досье на Олега. Робсон завел его, когда Смирнов подключился к расследованию обстоятельств похищения двенадцати израильских ядерных боеголовок.

Через двадцать минут, когда пепельница была полностью набита окурками, Лукреция взяла в руку радиотелефон и позвонила.

Ливан (Бейрут)

Лидер «Аль-Джихад» Мохаммед Арбаа, расстелив на столе карту Израиля, хищно вглядывался в нее. Крупномасштабная карта была испещрена многочисленными разноцветными пометками и условными значками.

«Когда мы по утвержденному графику начнем осуществлять заранее подготовленные операции, под ногами израильтян загорится земля, – сурово подумал Арбаа. – Им придется отвести несколько сот квадратных километров под палестинское государство…»

На столе зазвонил телефон. Арбаа с трудом оторвался от карты и схватил трубку. Незнакомый женский голос произнес:

– Мохаммед Арбаа? Любимый боевик Хамзы Ауна, а ныне лидер доблестной «Аль-Джихад», сменивший Ауна на боевом героическом посту?

Женщина говорила уверенно, без внутреннего напряжения. Ее интонации разительно отличались от покорных или просительных, характерных для ближневосточных женщин, к голосам которых привык Мохаммед Арбаа.

– Да, это я, – осторожно ответил он.

Дисплей телефона высветил номер, по которому звонили.

– С вами говорит женщина, которая имеет основания ненавидеть Олега Смирнова.

Это было лучшей рекомендацией. Арбаа сразу оживился:

– Где он? Мы искали его, но потеряли след.

– Сейчас он находится в городе Понтрезина, это в Швейцарии. Собирается жениться на Марте Циммерман. На всякий случай: ее дом – в Аппенцелле.

Подключенный к телефонному аппарату диктофон аккуратно записывал все сказанное.

– Желаю удачи!

Арбаа встал, развел руки в стороны. «Давно я не занимался в спортивном зале, – вздохнул он. – Годы идут, надо беречь себя».

Он подошел к деревянному шкафу с картотекой боевиков «Аль-Джихад». Мохаммед Арбаа не доверял компьютерам и все наиболее важные сведения по-старинке держал на картонных карточках.

Сейчас ему надо было выбрать из своих людей человека решительного, бесстрашного, готового выполнить любой его приказ и к тому же не известного швейцарской полиции. Агента, способного на святое, богоугодное дело – отмщение убийце Ауна.

* * *

Неожиданный телефонный звонок заставил Вартана Акопяна отодвинуться от любовницы и схватить телефонную трубку. После случая с Олегом Смирновым и Хамзой Ауном Акопян перестал встречаться с любовницами в номерах отелей и перенес свидания в их дома. Так было безопаснее.

– С вами говорит женщина, желающая знакомому вам Олегу Смирнову одного: смерти, – услышал Акопян.

Ладони, державшие телефонную трубку, сразу вспотели. Сердце бешено забилось.

– Слушаю вас!

Акопян хотел сказать, что он тоже смертельно ненавидит этого человека, фактически ограбившего его на несколько десятков миллионов долларов, нанесшего его делу такой ущерб, от которого он не может прийти в себя до сих пор, отплатившего ему черной неблагодарностью за то, что он спас его от смерти. Но усилием воли сдержался.

– Олег Смирнов сейчас на мели. Он проиграл все свои деньги в казино в Монако, – продолжал женский голос. – Поэтому он решил шантажировать вас в надежде вытянуть несколько миллионов. – Незнакомка помолчала. – У Смирнова есть фотографии, где засняты вы и Шейла. Он готов показать их вашей жене и лидерам армянской общины Бейрута.

Акопян потерянно смотрел на белокурую красавицу Шейлу, разметавшуюся на постели. Если бы он взял в любовницы армянку, это было бы полбеды… Но американку столпы армянского бейрутского истеблишмента ему не простят. От него все отвернутся, он с позором будет изгнан из армянского клуба. А дома жена не даст ему жить…

«Все ясно, – подумал Акопян, – с этим Смирновым надо кончать. Как можно быстрее».

– Где он сейчас?

Акопяну сообщили то же, что и Мохаммеду Арбаа.

Швейцария (Аппенцелль)

Лошадь неожиданно проявила норов, и Дитрих Штромбергер взмок, прежде чем подчинил ее своей воле. Когда он с помощью конюха слез на землю, тело болело так, словно он перетаскал целый вагон тяжеленных мешков.

Секретарь, поджидавший Штромбергера в машине, выскочил оттуда и крикнул:

– Вас просят к телефону. Срочно…

«Ага, – радостно подумал Штромбергер, – господин Хольберг все-таки согласился продать свой убыточный магазин. Господи! Как я намучился с этим несносным упрямцем!»

Однако на другом конце провода оказался не владелец убыточного санкт-галенского магазина по торговле электротоварами, а женщина, причем, судя по голосу, молодая:

– Марта Циммерман выходит замуж за Олега Смирнова, – быстро заговорила она. – Свадьба состоится, по всей видимости, в Понтрезине, в кантоне Граубюнден. Они решили отъехать подальше от Аппенцелля, забрались в самый глухой уголок Конфедерации, чтобы вы и мать Марты их не нашли.

Дитрих Штромбергер сжал телефонную трубку так, что костяшки пальцев побелели, а темный целлулоид жалобно захрустел. Штромбергер был готов отдать все свои магазины за одно ласковое слово Марты, за один ее поцелуй. Нет, он никогда не простит этому мерзавцу Смирнову того, что тот отбил у него девушку, которую Дитрих считал своей будущей женой!

– Если вы хотите точно узнать, где произойдет бракосочетание Марты и Смирнова, можете позвонить в Кур, в соответствующее кантональное управление. – Тут возникла короткая пауза. – А сегодня вечером вам доставят небольшую посылку. Надеюсь, она пригодится!

Штромбергер положил телефонную трубку и сжал руками хлыст, которым только что стегал непокорную лошадь. Рукоятка хлыста треснула – и не переломилась.

Секретарь Штромбергера невольно отступил от своего шефа на два шага. Ему еще не приходилось видеть в глазах босса такой ненависти.

Германия (Гамбург)

После неожиданного смещения с поста председателя Разведывательного комитета Израиля новоиспеченный генерал Соломон Гурион впал в глубокую депрессию. Ведь он забрался на такую высоту, что падение с нее оказалось чрезвычайно болезненным.

В конце концов он получил двухнедельный отпуск и уехал в Гамбург. Прямо из аэропорта Фульсбюттель Соломон отправился в Реепербан.

Семь лет назад Соломону поручили слежку за одним деятелем Организации Освобождения Палестины. В круг обязанностей этого человека входили покупка акций солидных немецких предприятий и компаний, вложение свободных средств ООП в доходный бизнес, главным образом в недвижимость.

Но львиную долю своего времени этот палестинец проводил не в офисе, крутясь, как заведенный, между телефоном, телефаксом и компьютером, а в объятиях своей подружки, двадцатипятилетней рыжеватой и веснушчатой Катарины в доме номер 47 на улице Реппер бан.

Следя за палестинцем, Соломон Гурион тоже невольно завел приятельские отношения со многими жрицами продажной любви. С несколькими из них эти отношения переросли в длительную привязанность.

Поэтому когда Соломон появился на пороге квартиры одной из таких женщин – двадцативосьмилетней блондинки Урсулы, широкобедрая немка не выразила удивления. Она лишь стиснула Соломона своими сильными руками и перед тем, как раздеться, поставила кусок мяса в микроволновую печь. Она помнила: после любовных утех у израильтянина просыпался волчий аппетит.

Положив голову на необъятную грудь Урсулы, Соломон отдыхал и телом, и душой. С тех пор, как впервые в тринадцать лет Соломон ощутил себя мужчиной, его неизменно влекло к крупным высоким женщинам. Но жениться ему пришлось на межой и худощавой. Рахиль, даже родив ему сына и дочь, оставалась похожа на девочку-подростка. Сходство еще больше увеличивали джинсы и клетчатые рубашки, которые она привыкла носить.

«Женщина моей мечты», – с горечью подумал Гурион, нежно погладив упругий живот Урсулы. Мысль о том, что меньше чем через неделю придется возвращаться на опостылевшее супружеское ложе к законной жене, приводила Гуриона в отчаяние.

Тишину гамбургской ночи прорезал телефонный звонок.

Дремавшая до сих пор Урсула с неожиданным проворством перегнулась через Соломона и схватила трубку.

Гурион нахмурился. Он догадывался, что у женщины есть сутенер. Такой же большой и сильный, как и сама Урсула. Ему было неприятно, что тот не смог дождаться его отъезда и трезвонит среди ночи.

Однако Урсула с удивленным видом передала трубку Соломону:

– Спрашивают тебя…

Заслышав в трубке женский голос, Гурион отшатнулся и чуть не выронил ее. «Неужели Рахиль обнаружила, где я прячусь?» – пронеслась паническая мысль.

Однако последующие слова женщины убедили Соломона в том, что его страхи напрасны.

– Я хочу открыть вам глаза на то, что произошло с вами и с вашей карьерой, – заявила незнакомка. – Вы потеряли свой пост потому, что Шимон Перец заплатил работавшему по контракту с ЦРУ бывшему русскому разведчику Олегу Смирнову миллион шекелей, он завалил расследование обстоятельств похищения ядерных боеголовок и в докладе президенту США и членам израильского кабинета изобразил дело так, как будто в этом виноваты непосредственно вы.

Соломон Гурион отодвинул трубку от уха на несколько сантиметров и стал лихорадочно соображать. Просчитав все возможные варианты, решил – слова незнакомки похожи на правду.

– А сейчас на полученные от Переца денежки Олег Смирнов собирается устроить роскошную свадьбу в Швейцарии, в городке Понтрезина.

Судя по голосу, собеседница Гуриона испытывала к Смирнову самую жгучую ненависть.

– Или вы считаете, что Талмуд запрещает месть?

Соломон хотел ответить, но в трубке послышались гудки отбоя. То ли прервалась связь, то ли его неведомая собеседница поспешила прервать разговор.

Генерал Гурион бросил трубку на рычаг и быстро юркнул обратно на большую теплую грудь Урсулы. Его почему-то стало знобить.

Швейцария (Понтрезина)

Олег не хотел вместе с Мартой ехать в Кур за подвенечным платьем. «Я вполне доверяю твоему вкусу, – сказал он. – Выбери то, что тебе по душе».

После некоторых логических сопоставлений и консультаций с ЦРУ, Интерполом и швейцарской Федеральной полицией он уже не сомневался в том, что в церкви Святой Марии была Лукреция, любовница Майкла Робсона.

Олег разгадал несложный ребус, сообразив, что Лукреция за спиной Робсона прибрала к рукам ниточки, с помощью которых осуществлялось управление его преступной империей. В результате все золото выкупа оказалось у нее в руках.

Олег оповестил швейцарскую полицию о том, что Лукреция находится в стране. Через Интерпол о преступнице были предупреждены таможенники и пограничники всех стран мира. Ее фотографии были разосланы по глобальной системе связи Интерпола. Их вызубрили все те, кто мог столкнуться с Лукрецией в аэропортах, морских портах, на вокзалах.

Но пока ее никто не видел. Из чего Олег и швейцарские полицейские сделали вывод, что если мулатка жива, то она не пересекла еще границы страны.

Во всех кантонах начались усиленные поиски Лукреции. Пока они не увенчались успехом. Но полицейские обнаружили ее следы на вилле в глухом местечке кантона Граубюнден, в подвале которой находился застенок.

Впрочем, женщина словно сквозь землю провалилась. Олег все время ощущал беспокойство. Он чувствовал, что от Лукреции можно ждать любых неприятностей.

* * *

Когда Марта вернулась в гостиницу, выяснилось, что она успела не только купить подвенечное платье, но и переговорить со священником. Отец Вильгельм, которому предстояло совершить обряд венчания, посоветовал Марте отложить его на семь часов вечера.

– Он сказал, что в это время в Понтрезине начнется традиционный ежегодный фестиваль, – ворковала Марта, прижимаясь щекой к щеке Олега. Смирнов не захотел побриться в это утро, и его щеки были колючими. – Устроят грандиозный фейерверк и иллюминацию, будут пускать в небо ракеты. Отец Вильгельм сказал, что если мы приурочим начало венчания к карнавалу, то у всех создастся впечатление, будто весь этот фейерверк, иллюминация и ракеты – в честь нашей свадьбы.

Олег рассмеялся. Наивность Марты развеселила его.

А Марта, увидев это, обиженно надула губы и отодвинулась.

Смирнов ласково погладил невесту по спине:

– Мы все сделаем так, как предлагает отец Вильгельм…

* * *

Дитрих Штромбергер прошмыгнул в подъезд, огляделся и стал быстро взбираться по винтовой каменной лестнице.

Когда он вышел на площадку шестого этажа, сердце его билось в два раза быстрее обычного. Лицо было мокрым от пота. Дыхание замирало. Годы все-таки сказывались.

Штромбергер несколько минут переводил дыхание. Воровато оглянувшись, он пригнулся и быстро одолел последний пролет. Теперь он стоял перед дверью, ведущей на чердак.

Она была закрыта на обыкновенную щеколду. Штромбергер открыл ее, вздрагивая от скрипа старинных проржавевших петель, и ступил под своды пропахшего пылью чердака. Обернувшись, он осторожно стал подтягивать к себе дверь до тех пор, пока она не закрылась. Для страховки слегка подергал ее взад-вперед. Дверь прочно стояла на месте.

Балансируя руками, на цыпочках он осторожно прокрался к слуховому окошку. Старые створки раскрылись на удивление легко. Столяры прошлого века любили свое дело. Сделанные ими рамы были как новенькие.

Штромбергер стал осторожно вылезать на крышу. Наступал самый ответственный момент. Если сейчас под его ногой обломится и полетит вниз хотя бы одна черепица или жильцы верхних этажей всполошатся, услышав подозрительные звуки, то тщательно продуманный им план мести полетит к черту.

А самого Дитриха могут притянуть к суду. Разве станет честный человек залезать на крышу с обтянутым материей цилиндрическим предметом, похожим на обрезок толстой трубы, в котором спрятаны охотничье ружье и несколько патронов. Все это он нашел в доставленной к нему накануне каким-то неизвестным посылке.

Но никто не заметил Дитриха. Ни один кусок черепицы не отвалился.

Через несколько минут он увидел всю небольшую площадь перед фасадом церкви Святой Марии.

Отодрав кусок материи в основании трубы, Дитрих выбил дно и вытащил ружье. Вставил в стволы по патрону. Они были предназначены для охоты на медведя. Если он сможет попасть точно в цель, выстрелив дважды, жертва будет убита наповал.

Дитрих поудобнее устроился на животе и навел на вход в церковь портативный бинокль. Теперь он видел все до мельчайших деталей. Даже окурок на крыльце рядом с высокими дверьми лежал словно в полутора метрах от него.

Если бы церемония бракосочетания затянулась, Дитрих включил бы вмонтированное в бинокль устройство ночного видения.

Впрочем, он слишком хорошо знал свою цель, чтобы не увидеть ее.

Коричневая кожаная куртка и такие же брюки делали Дитриха неразличимым на фоне красночерепичной крыши. К семи часам над Понтрезиной начнут сгущаться сумерки, и его не сможет заметить даже самый зоркий наблюдатель.