Текст книги "Звезда Пандоры"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 69 страниц)

– Меня зовут Хоше, и я ищу Карима.

– Никогда о таком не слышал. И я очень занят.

– Меня прислал Гискард. Гискард Лекс. Он сказал, что Карим живет здесь. Мне надо срочно с ним увидеться. – Он вытащил из кармана толстую пачку долларов Октиера. – Очень срочно.

Парень с жадностью посмотрел на деньги и облизнулся. Паула была права – всегда найдется слабое звено. Хоше даже не составило труда его обнаружить. Простая проверка сотрудников компании «Шансорель» показала, что ни у кого из них не было криминального прошлого, зато некоторые из их давних друзей и прежних коллег имели судимости: например, Гискард Лекс, бывший сокурсник Карима по колледжу. Его академическая карьера прервалась в самом начале, когда парня задержали за нелегальные эксперименты с наркопрограммами, а в результате двухнедельной слежки выяснилось, что друзья до сих пор встречались.

Хоше как-то вечером зашел к Гискарду Лексу, и ему предложили широкий выбор – от программных продуктов в области ощущений до пары девочек, обещавших его приласкать. Хоше ответил предложением познакомиться с местным полицейским участком. После этого Гискард Лекс почти обрадовался, что от него требовалась лишь рекомендация к Кариму.

– Ладно, парень, – сказал Карим. Он осмотрел переулок, и на его ушах вспыхнули изумрудные линии ОС-татуировок, что свидетельствовало о сканировании пространства в поисках возможной слежки. – Входи.

Весь гараж был завален ящиками, а на скамье вдоль задней стены лежали инструменты, чисткой которых и занимался хозяин. Все инструменты были старинными, Хоше не увидел ни одного устройства с силовым приводом. Пока Карим закрывал дверь, Хоше взял в руки отвертку и стал внимательно ее рассматривать. Створка из плайпластика с негромким чмоканьем опустилась, и Карим вернулся к посетителю.

– Собираешь антиквариат? – спросил Хоше. – Я и не знал, что ручные инструменты еще выпускают.

– Нет, парень. – Карим криво усмехнулся. – Это мой рабочий инструмент. Там, куда я собираюсь, нет электричества.

– Где же это?

– На Сильверглейде. Мы с моей девушкой хотим пожить среди эльфов – они сумеют защитить свою планету от праймов. А наше гребаное правительство ничего не сможет, у нас нет даже силового поля вокруг Дарклейк-сити.

– Верно. – О людях вроде Карима в последнее время много рассказывали в СМИ. Некоторые журналисты квалифицировали их действия как исход, но число беглецов оказалось настолько малым – всего несколько тысяч с каждой планеты, и большую часть беженцев составляли люди, живущие первой жизнью, – что правительства планет решили не обращать на них внимания. Тем не менее этого оказалось достаточно, чтобы ККТ втрое увеличила число поездов на Сильверглейд. – А как же флот?

– Ха! Целых два корабля? Много от них пользы, когда над Землей разверзнутся Врата Ада и демоны на десятках тысяч тарелок кинутся истреблять людей. Они специально не рассказывают о той гигантской червоточине. Хранители и Йоханссон правы: мы оказались в глубоком дерьме, и коррумпированные политики нам не помогут.

Хоше постарался убедить себя, что эти слова были случайным совпадением, хотя и довольно неприятным.

– Ладно, так ты уезжаешь сегодня вечером или все же успеешь мне помочь?

Карим показал рукой на ящики.

– Я еще не все собрал. Надо докупить лекарства. И книги. Бумажные книги в наше время стали редкостью и стоят немало. А ты знаешь, что у Оззи на собственной планете хранятся все знания человечества в распечатанном виде? Этот парень отлично подготовился к апокалипсису.

– Значит, поможешь?

– Смотря что тебе требуется, парень.

– Гискард сказал, что ты в состоянии подправить некоторые программы.

– Возможно. Знаю несколько приемов. Я работаю в частной фирме, которая занимается решением частных проблем, улавливаешь?

– Улавливаю. Я плачу слишком большие налоги.

– Ха, братец, мы все этим страдаем.

– Я владелец компании, импортирующей кое-какие запчасти для машин, и правительство нас просто убивает. Я только хочу заработать себе на жизнь, обеспечить семью, а эти ублюдки…

– Ты прав!

– Вот я и подумал, что неплохо было бы скрыть часть сделок. Всего десять или пятнадцать процентов, и я бы мог остаться на плаву. Лишь бы надежно перевести часть операций на счета в других мирах, чтобы в департаменте налогов и сборов ничего не заподозрили.

– Ну, это я могу устроить. Да, для этого мне даже не потребуется привлекать своих парней. Какой программой ты пользуешься?

Хоше протянул ему кристаллический диск.

– Здесь система и сеть.

– Отлично. Уважаю клиента, который хорошо подготовился. – Карим взял диск и усмехнулся. – Это будет тебе стоить штуку, оплата сразу.

– Две сотни сейчас. – Хоше шлепнул купюрами по диску. – Остальное после установки программы.

– Ладно, парень, я согласен. – Банкноты мгновенно исчезли в боковом кармане джинсов. – Удачная выдалась неделя. Уже второй частный контракт.

– Вот как?

* * *

Для широкой общественности Содружества новый флот появился словно по волшебству. Стоило Элейн Дой объявить о его создании, и уже через неделю флот стал материальной реальностью. На Высоком Ангеле началась сборка кораблей, а в ближайших к Паре Дайсона мирах департаменты планетарной безопасности занялись установкой детекторов червоточин. Все было под контролем. И даже Алессандра Барон в своем шоу проявила сдержанное удовлетворение, хотя перспектива повышения налогов подверглась детальному анализу её персонального внимания.

Адмирал Кайм был удивлен тому, насколько гладко прошел переход. Конечно, подсобило то, что персонал и оборудование были перемещены с Аншана на Высокий Ангел, пока он летал с разведывательной миссией к  Паре Дайсона. Это позволило ему сконцентрировать внимание своего экипажа на огромном расширении потенциала и возможностей, которые повлечет за собой превращение Агенства в военный Флот. К тому же, 90 процентов своей взрослой жизни, он занимался масштабно-управленческой деятельностью.

Первая Военная База для сборки космических кораблей находилась в тридцати-сорока километрах от Высокого Ангела. Через червоточины из Керенска туда доставлялись необходимые компоненты. В одном из новых зданий Бабуянского Атолла находился офис Кайма. В здании также разместились основная часть администрации Флота, проектные группы и исследовательские бюро.

Офис Уилсона располагался на верхнем этаже. Он ему не нравился. В то время, как он был в полете к Паре Дайсона, дизайнер выбрал ретро-современный стиль: отражающая свет мебель из белого дерева привезенного с Ниски, а полы и стены с монохромным освещением. Это было похоже на работу в операционной. Единственной приятной деталью был вид на прилегающую территорию. Лишь треть Бабуянского Атолла была городской структурой, оставшаяся площадь была парковой зоной, с густой травой и жадно растущими саженцами. Между аллеями и озерами были ровные участки, похожие на жемчужную текстуру бетона, которые в один прекрасный день вырастут в здания. Он наслаждался пейзажем, и не в последнюю очередь ночным видом Икаланайза с его быстро движущимися рыжеватыми облаками, дрейфующими высоко над кристальной поверхностью купола. Было просто удивительно, что последние несколько лет разбудили старую добрую страсть к путешествиям. Каждый раз выглядывая и видя экзотический газовый гигант он был не уверен, что когда-нибудь сможет вернуться к старой работе в «Фарндейле».

Анна должна была прибыть первой на собрание конференции, запланированной для разработки правил формирования Флота, ей было добираться ближе всего. Её повысили до лейтенанта-коммандера, и теперь она работала его штаб-офицером в соседнем офисе, где отфильтровывала всех, кто хотел его личного внимания для просмотра собственных проектов. Анна пришла вместе с Оскаром; Уилсон еще из-за двери услышал, как они оба смеются.

– Катер Кантил пристыковался несколько минут назад, – доложила Анна. – Она скоро будет здесь.

– Все правильно, – кивнул Уилсон, сверившись с виртуальным расписанием.

Она тепло улыбнулась адмиралу, и он ответил ей тем же, а потом помахала рукой, на которой блеснуло обручальное кольцо. Он сделал ей предложение сразу после приземления «Конвея». Анна согласилась. Оскар спросил о дате, но они так до сих пор и не выбрали время для официальной процедуры – классический случай чрезвычайной занятости на работе. Зато они вместе поселились в хорошенькой квартирке на краю купола.

Прибыл Рафаэль Колумбия, одетый в безукоризненный черный мундир, и сразу же спросил, не назначена ли дата бракосочетания.

– Моя собственная помолвка длилась пятнадцать лет, – сообщил он. – Уверен, вы сумеете побить этот рекорд, если хорошенько постараетесь.

На лице Уилсона появилась вымученная улыбка. Дата их свадьбы давно стала на Первой базе дежурной шуткой.

После формирования флота Колумбия стал вице-адмиралом, ответственным за безопасность планет, и заместителем Уилсона. Он со своими помощниками обосновался на Керенске и стал быстро прибирать к рукам все управления и агентства, составлявшие основу его расширяющейся империи. Перед ним стояла задача заставить правительства планет обеспечить мощные силовые поля вокруг главных населенных пунктов, что требовало немалого политического давления, и Колумбия как нельзя лучше подходил для этой роли. Единственным на данный момент спорным пунктом между ним и Уилсоном был вопрос контроля над проектом Наташи Керсли, разрабатываемым в Сиэтле.

Колумбия настаивал на включении ее отдела в состав службы безопасности планет и переводе на Керенск, а Уилсон доказывал, что разрабатываемые Наташей системы предназначались для кораблей и потому их место было на Первой базе. В конце концов в спор вмешался Шелдон, и после согласования с президентом решение было принято. Колумбия этот вопрос больше не поднимал.

В кабинет вошли Даниэль Алстер и Дмитрий Леопольдович. Уилсон слегка удивился: он ожидал, что Алстер приедет вместе с Кантил, поскольку они оба представляли на этом совещании комитет по надзору, а Леопольдович был ученым из Санкт-Петербургского института стратегических исследований. Разработки в данной отрасли применялись на практике весьма редко – только в тех случаях, когда национальные сепаратистские движения решались использовать против своих правительств физическую силу. Еще во время работы в «Фарндейле» Уилсон не раз слышал, как маститые политики пренебрежительно называли стратегов-аналитиков разработчиками военных игр. Впрочем, в те времена с таким же пренебрежением относились и к астрономии.

Дмитрий несколько лет назад прошел третью в своей жизни процедуру омоложения, обеспечившую ему тело двадцатилетнего юноши с редеющими светлыми волосами. Его бледная кожа, почти такая же белая, как у альбиносов, вкупе с нерегулярным питанием и недостатком движения придавала ему вид коренастого вампира. Дмитрий кивнул Уилсону и уселся на свое любимое место – спиной к окну.

– Как там Боуз? – спросила Анна у Алстера.

– Оживление меня всегда шокирует, – признался Даниэль. – Эти клоны-акселераты нисколько не похожи на людей.

– Но его сознание в порядке? – поинтересовался Уилсон.

– О да. Загрузка памяти из хранилища прошла успешно. Последнее, что он помнит, это обновление ячейки на «Втором шансе» перед вылетом в Темную Башню.

– А Эммануэль?

– В том же состоянии. Хотя она намного спокойнее, чем Боуз.

– Что ты имеешь в виду?

– До этого я только раз встречался с Боузом, и он показался мне немного нервным. Этот недостаток… в некоторой степени усилился. Врачи сказали, что информация о ситуации, предшествовавшей его оживлению, произвела на него очень сильное впечатление.

– Ты говоришь о предостережении, полученном нами во время разведывательного полета?

– И это тоже. К несчастью, мы так и не узнали, откуда именно было получено это предостережение. Оживляемые личности часто опасаются, что их прежнее сознание еще где-то существует. В данном случае опасения граничат с шизофренией.

– В предостережении ясно говорилось, что праймы их убили.

– Я знаю. Но Боуз буквально одержим вопросом: кто послал предупреждение? Он подозревает, что его подлинное сознание еще живет там в какой-то неопределенной форме. И это достаточно логичный вывод. Кроме того, его жена заявила о разводе с ним. Психолог объяснил, что Боуз воспринял это как отторжение его новой личности, что только усугубило положение.

Уилсон и Анна переглянулись.

– Мы все время чувствуем себя виноватыми перед ним, – сказала она.

– Да, – смущенно подтвердил Уилсон. – Что еще говорят врачи?

– Через пару месяцев они выпишут его из клиники. Физически он будет на пике формы. Что же касается сознания… Они говорят, что после каждого оживления требуется целая жизнь, чтобы преодолеть травму. И Боуз не исключение. Его будут держать на антидепрессантах, пока он не выкарабкается.

– Он не говорил о своих планах на будущее?

– Нет. Он получает много предложений от СМИ. Их интересует не только его биография, но и комментарии относительно конфликта с праймами. Думаю, его могли бы восстановить на прежней должности в университете. И мы бы настоятельно советовали ему принять это предложение – на Гралмонде он не сумеет нанести большого вреда.

– Надеюсь, он не собирается поступать на флот?

Даниэль усмехнулся.

– Нет. На этот счет можете быть спокойны.

Выражение облегчения на лице Уилсона рассмешило Оскара.

В кабинет вошла Патриция Кантил.

– Спасибо, что подождали меня, – с профессиональной улыбкой сказала она.

– Ты не опоздала, – откликнулся Даниэль. – Да, чтобы закрыть тему Боуза. Как только он и Эммануэль будут готовы выписаться, состоится небольшая церемония. Патриция, это ваша инициатива?

– Верно. Учитывая их заслуги, особенно Боуза, мы сочли необходимым официально отметить их возвращение в Содружество. В настоящий момент только они могут претендовать на звание героев. На церемонии будет вице-президент, и было бы неплохо, чтобы присоединился кто-нибудь из их коллег.

Уилсон чуть не застонал.

– Ладно, – проворчал он, – мы кого-нибудь пришлем. А теперь, я думаю, пора начинать совещание.

– Мой доклад предельно короток, – объявил Оскар. – Связи с кораблями-разведчиками еще не было.

– А когда можно ожидать первого донесения? – спросил Даниэль.

– «Святой Асаф» должен вернуться к Аншану через десять дней. Это в том случае, если они ничего не обнаружат.

– А если обнаружат?

– Им предстоит обследовать пятнадцать звездных систем на расстоянии трехсот световых лет от края третьей зоны космоса. Для сканирования гисрадаром каждой из звезд их маршрут проложен по гигантской кривой линии. Если праймы открыли хоть одну гигантскую червоточину у какой-то из звезд, на корабле это увидят. Судя по тому, что они еще не вернулись, мы полагаем, что на первых одиннадцати объектах ничего не обнаружено.

– Или праймы сумели их перехватить, – сказал Рафаэль. При всеобщем молчании он пожал плечами. – Надо быть реалистами, – добавил он.

– Остальные шесть разведчиков будут возвращаться в течение двух следующих месяцев, – продолжил Оскар. – Это даст нам сведения еще о сотне звездных систем. Надо признать, что это не так уж и много, учитывая расстояние, отделяющее нас от Альфы Дайсона. Но если праймы двинутся в нашу сторону, одна из этих звезд может быть использована в качестве промежуточного пункта. Мы должны его обнаружить; тогда хотя бы можно будет продумать тактику дальнейших действий.

– Такое патрулирование будет проводиться постоянно? – спросила Патриция.

– Да, – ответил Уилсон. – На тот случай, если праймы направятся к нам, мы должны получить своевременное предупреждение. Это рубеж третьей ступени. Рафаэль при помощи сети детекторов ближнего действия обнаружит открытие червоточин в пределах Содружества. Флот будет производить разведку на расстоянии ста световых лет от наших границ в направлении Альфы Дайсона. О появлении праймов в этом сегменте нам будет известно в течение трех дней, а на дальних подступах станут действовать постоянные патрули, хоть сканирование далеких звезд и будет осуществляться раз в несколько месяцев.

– Когда начнет действовать эта схема?

– Пограничную сеть детекторов мы уже начали разворачивать, – сказал Рафаэль. – Если они выступят прямо против нас, об этом станет известно. Полный охват Содружества, по нашим подсчетам, будет осуществлен через восемнадцать месяцев.

– Понятно. Адмирал, что можно сказать о разведывательных полетах?

– Все зависит от количества кораблей. Сразу по окончании нынешней предварительной операции я смогу направить вернувшиеся суда на патрулирование ближайших звезд. Два корабля сейчас проходят полетные испытания, и еще пять выйдут из сборочных платформ в течение следующих четырех месяцев. Тогда у нас будет пятнадцать кораблей – этого достаточно для наблюдения за непосредственно близкими границами. Для дальнего патрулирования потребуется еще десять кораблей, хотя я предпочел бы пятнадцать или даже двадцать разведчиков.

– Каждый из них обходится в три миллиарда земных долларов, – сухо заметила Патриция.

– Мне это известно, так же как и стоимость их содержания и обслуживания. Ни для кого не секрет, что в первые три или пять лет расходы на флот будут расти в геометрической прогрессии.

– Я помню эти предварительные расчеты. А как насчет боевых кораблей?

– Сборка первой партии из трех кораблей должна завершиться через четыре месяца. После этого мы сможем запускать по одному кораблю каждые три недели. Сколько их потребуется, будет зависеть от уровня угрозы.

Все повернулись к Дмитрию Леопольдовичу. После возвращения «Второго шанса» его консультации все чаще требовались как президенту, так и сенату. Опыт общения с высокопоставленными чиновниками дал ему определенную уверенность, хотя на его поведении это никак не отразилось.

– Единственное, что нам наверняка известно о праймах, это то, что их поведение нельзя предсказывать, исходя из мотиваций людей, – с легким акцентом заговорил он. – На сооружение гигантской червоточины, названной нашей командой Вратами Ада, даже высокоразвитой цивилизации, заключенной в пределах одной звездной системы, придется направить большую часть их ресурсов. – Он немного помолчал, словно ожидая возражений. – До сих пор мы не в состоянии понять, зачем им понадобилось такое крупномасштабное сооружение. Одно из вероятных предположений: это необходимость спасения расы. Праймы могут опасаться восстановления барьера и потому стремятся рассеять свое семя по галактике. Корабли-ковчеги будут уходить через червоточину, унося с собой маточное поголовье и необходимое для поддержания колонии оборудование. Если они станут переводить другой конец червоточины в новую звездную систему каждую неделю или даже каждый месяц, распространение будет достаточно быстрым, чтобы создатели барьера не смогли больше их изолировать. По сути, это ускоренная модель нашего Содружества.

– Подождите, – прервала его Патриция. – Значит, они даже не представляют для нас угрозы?

– Не совсем так. Я просто озвучиваю возможные версии, сформулированные нашей командой. Вот второй вариант: им стало известно местонахождение строителей барьера, и праймы выходят в открытый космос с целью развязать войну, которая была предотвращена путем их изоляции. И третья версия: они построили червоточину, чтобы добраться до Содружества. Это единственная версия, которая вызывает у нас тревогу. Мы должны признать, что не нашли удовлетворительного объяснения причины такого поведения, но мы можем мыслить только человеческими категориями. Высокий Ангел и сильфены наглядно продемонстрировали нам, насколько не универсально человеческое мышление, и само создание Врат Ада это подтверждает. Однако целью нашего совещания является не установление причины их возможного нашествия, а определение его вероятности. У праймов уже было две возможности установить мирный контакт, и в обоих случаях они ими не воспользовались. Поэтому моя группа сочла возможным сделать следующий вывод: если они открыли Врата Ада с целью приблизиться к Содружеству, их намерения могут быть только враждебными. И в случае обнаружения червоточины поблизости или в пределах Содружества мы рекомендуем флоту ответить с максимальной мощностью.

– Не будет ли это равносильно объявлению нами войны против них? – спросила Патриция. – Я не уверена, что президент и даже сенат одобрят подобное применение силы.

– Используя старую аналогию, можно сказать, что мы играем в крикет, пока они занимаются кикбоксингом. Если праймам удалось извлечь информацию, которой владели Боуз и Вербеке, значит, им известно о нас все. Они должны знать, что мы пытались установить мирные отношения. Им известно, как открывать каналы для связи с нами, не прибегая к угрозам и враждебности. И тот факт, что они даже не пытались исследовать галактику после тысячи лет изоляции, наводит на неприятные размышления. С точки зрения тактики, они стараются занять наиболее выгодную позицию.

– Но ради чего? – спросил Оскар. – Если им нужны только материальные ресурсы, они могут воспользоваться сотнями звездных систем в непосредственной близости от своего мира.

– В этой проблеме так много неизвестных факторов, что нам необходимо сосредоточиться на полученной информации, а не пускаться в бесконечные предположения, – сказал Дмитрий Леопольдович. – Нам все еще неизвестно, кто и зачем поставил барьер. И также неизвестно, почему он исчез. Надо придерживаться основных известных нам фактов: их несомненная враждебность, наличие десятков тысяч кораблей и постройка червоточин, способных дотянуться до нас. Нам придется переключиться с цивилизованного образа мышления на стандартный режим: стреляй, пока не застрелили тебя. В настоящий момент нам не остается ничего другого, как готовиться к худшему сценарию. Я бы предпочел потратить миллиарды долларов на флот, а потом жалеть о напрасной трате налоговых средств, чем сберечь деньги и обнаружить, что надо было строить корабли. Вспомните Перл-Харбор.

Уилсон с молчаливым одобрением наблюдал, как Патриция сдерживается, чтобы не прокомментировать слова Леопольдовича о миллиардных затратах.

– Я не думаю, что данная параллель здесь применима, – сказал он. – Но понимаю, к чему вы клоните.

– У нас будет одно стратегическое преимущество, – сказал Дмитрий Леопольдович. Застывшая на лице улыбка придавала ему еще большее сходство с вампиром. – Только одно. И оно должно быть использовано, независимо от цены, которую придется уплатить, поскольку речь идет о нашем выживании. Праймы подошли к концу очень длинной и единственной цепи снабжения. Без этого не было бы оснований для враждебности. Поэтому моя группа настоятельно рекомендует атаковать и уничтожить червоточину праймов сразу, как только она откроется в пределах Содружества. Невозможно переоценить значение этого шага. Стоит им начать вторжение, все правила ведения войны окажутся бесполезными. Мы изучили записи с «Конвея»: уже несколько месяцев назад они посылали через Врата Ада десятки кораблей, а мы здесь говорим о постройке одного корабля за три недели, и даже первый из них еще не вышел из доков. Если даже перенаправить все производственные мощности на кораблестроение, нам потребуются десятки лет, чтобы их догнать.

– А возможен ли другой сценарий? – заговорила Патриция. – Нельзя ли послать какой-нибудь снаряд через их червоточину, чтобы разрушить поддерживающий ее генератор?

– Вывести из строя генератор можно даже ломом или рогаткой, надо только знать критические точки, куда нанести удар, – сказал Уилсон. – Вся трудность в том, чтобы подобраться на достаточно близкое расстояние. Можно не сомневаться, что на этой стороне переход будет защищен эскадрильями кораблей и самыми мощными силовыми полями; и добраться до генератора на противоположном конце будет возможно, только преодолев этот барьер. В настоящий момент на наших боевых кораблях не предусмотрены такие возможности.

– Значит, надо их разработать и установить, – энергично заявил Леопольдович. – И немедленно.

Патриция посмотрела на Даниэля, и тот слегка наклонил голову.

– Очень хорошо, – сказала Патриция. – Мы выслушали ваши рекомендации, академик. Адмирал, пусть ваши люди рассмотрят предложение, рассчитают его стоимость и представят в комитет.

– Обязательно, – ответил Уилсон.

* * *

Пауле очень нравилось летом сидеть в открытых кафе на улицах Парижа. Кофе в этом сохранившем свои национальные черты городе, несмотря на все ограничения и запреты, все еще был крепким и натуральным, хоть подаваемые к нему пирожные и содержали слишком много калорий, а солнечный свет и бесконечный поток пешеходов создавали приятный контраст сдержанной и напряженной атмосфере офиса. Ради этого разговора Паула вошла в бистро в ста метрах от своей работы и заняла отдельную кабинку: сим заведением она пользовалась уже пятьдесят лет, так что официантка без слов проводила ее к столику в задней части зала. Паула заказала горячий шоколад и пирожное с вишней и миндальными орешками.

Эл-дворецкий известил о входящем вызове. Она положила портативный модуль на стол и дождалась, пока включился экран. Этот разговор, безусловно, можно было провести и в кабинете, но Пауле казалось, что удобнее сделать это в свободное время. На тонкой пластинке появилось лицо Томпсона Бурнелли, и по бело-золотому фону она поняла, что собеседник находился в своем кабинете в зале сената.

– Паула, – он непринужденно улыбнулся, – ты без формы?

Любой другой за эту насмешку получил бы убийственный взгляд, но Бурнелли лишь заметил, как у Паулы слегка приподнялась бровь.

– Мундир в чистке, – ответила она.

Образование Флота Содружества застало Паулу врасплох: она не ожидала, что только что созданное Агентство планетарной безопасности вновь подвергнется переменам. Но так или иначе, она теперь числилась в разведке и получила чин капитана. На следующий день после объявления новостей, Тарло в парижском офисе отдал ей честь. Больше никто этого не пытался повторить, и форму в парижской конторе тоже никто не носил, хотя официально они были обязаны это делать. Ходили слухи, что несколько человек, надев новые мундиры, отправились в клуб, чтобы проверить старинную поговорку о любви девушек к морякам.

Форма, впрочем, стала лишь наименьшей из неприятностей. Мел Риз начал с того, что объявил о переводе всего отдела на Керенск, где располагалась администрация вице-адмирала Колумбия. Это привело к столкновению с Паулой, и к политическим союзникам со скоростью ракет праймов полетели просьбы о помощи. Мел Риз отчаянно стремился перебраться поближе к штаб-квартире, где шансы на повышение были самыми высокими. Паула в случае любых перемещений ее группы грозила уйти в отставку.

Рафаэль Колумбия разрешил проблему с присущей ему политической ловкостью: Паула по стратегическим соображениям осталась в Париже возглавлять дело Йоханссона, а Мела Риза повысили в звании и перевели на Керенск командовать новым отделом, который занимался развертыванием сети детекторов по обнаружению червоточин. Паула с радостью убедилась, что ее связи оказались крепче, чем семейные узы.

– Извини, что так долго не отвечал, – сказал Томпсон. – Такой интенсивной работы в сенате я не припомню… Нет, не могу вспомнить другой такой напряженной сессии. Второй полет Кайма всех взбудоражил. Я никогда не думал, что нам придется формировать флот, и был сильно занят на подготовительной стадии проекта.

– А тебе известно, что бывшее Управление расследований особо тяжких преступлений теперь стало отделом разведки флота?

– Нет, Паула, таких амбиций от Рафаэля я не ожидал. Я слышал о твоей борьбе с Ризом и рад, что нашелся компромисс и ты осталась на своем месте. Проклятье, мы с трудом отстояли службу безопасности сената! Можешь себе представить, Колумбия и ее хотел прибрать к рукам!

– Томпсон, так не может продолжаться. Для поимки преступников нам нужен межзвездный отдел, а кроме Йоханссона разведку ничто не интересует. Мои бывшие коллеги до сих пор расследуют старые дела. Только для этого теперь надевают форму.

Томпсон печально усмехнулся.

– Ты ошибаешься. Уже образовалась небольшая группа оппозиции Флоту. Пока это недовольные горячие головы, но за ними тоже придется присматривать. Если, конечно, их не привлечет Исход.

– С этим справится и местная полиция.

– Ладно, не собираюсь с тобой спорить, Паула. Но я позвонил, потому что появились новости.

– Извини. Рассказывай.

– Во-первых, никакого секретного подразделения в службе президента не существует. Я консультировался с отцом и могу поручиться, что это так. Кто бы ни нанес этот удар в Венецианском Побережье, к президенту и сенату они не имеют отношения.

– Спасибо. А как насчет досмотра грузов на Дальней?

– Ох! – Томпсон смущенно поежился. – Здесь начинается самое интересное. Я лично разговаривал об этом с Патрицией Кантил и сказал ей, что необходимо проверять все, что отправляется на Дальнюю, – она согласилась, и обещала доложить об этом Дой. С тех пор я только получаю отписки о том, что вопрос активно обсуждается. Меня это интересовало еще до того, как ты высказала свои подозрения. По-моему, нет ничего проще – поручить кому-нибудь из помощников разобраться, вот и все. То, что мне не удается провернуть это дело, наводит на размышления.

Паула почувствовала, как в ее груди, несмотря на горячий шоколад, зарождается холодная дрожь. Она не один десяток лет направляла запросы по этому поводу, но каждый раз не могла добиться желаемого результата. Все запросы были неизменно блокированы администрацией президента.

– Кто же тебе противостоит? Ведь не сама же Дой?

– Нет. В политике работает закон Ньютона: каждое действие… Кто-то лоббирует президентский совет, чтобы грузы не проверялись.

– Кто?

– Я не знаю. Здесь начинается область слухов и намеков. На таком уровне противники предпочитают не раскрываться, таковы правила, Паула. Но я выясню это. Ты заставила меня забеспокоиться, а это не каждому удается.

* * *

Теплый солнечный свет проникал сквозь круглое окно над головой Марка Вернона и равномерно заливал полусферический кабинет. Освещение оказалось немного ярче, чем они рассчитывали, когда вместе с Лиз планировали новый дом. Нет, он не возражал против хорошей освещенности, но в голове всегда присутствовал более затемненный кабинет, чуть тесноватый из-за его личных вещей, – комната, где мужчина время от времени мог бы с радостью отдохнуть от своей семьи. Но в этих воздушных стенах из жемчужно-белого сухого коралла как-то не допускалось даже мысли о малейшем беспорядке – поэтому стол содержался в безукоризненной чистоте, и все вещи были аккуратно разложены в больших шкафах из дерева алва. Если же учесть, что Барри и Сэнди разрешалось бегать по всем остальным помещениям дома, в кабинете, можно сказать, царил самый идеальный порядок.