Текст книги "Звезда Пандоры"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 69 страниц)

Аплодисменты, сопровождавшие окончание его речи, оказались громче и энергичнее, чем он мог ожидать. Вице-президент встала со своего места и пожала ему руку.

– Я буду стараться, чтобы вы получили место на этом корабле, – негромко сказала она.

Дадли, сев на свое место, блаженно улыбался на протяжении всего ее выступления, в котором упоминалось о долгосрочной поддержке, которую ее администрация была счастлива предложить значительно расширенному факультету астрономии университета. Желание попасть на «Второй шанс» возникло у Дадли с того самого момента, как только он услышал о миссии. В каждом интервью для унисферы он рассказывал, что заслуживает этой чести, что его вклад в открытие нельзя недооценивать и что его исключительные знания делают его кандидатуру незаменимой. То же самое он говорил при встречах с политиками, промышленниками и просто членами высшего общества, с которыми приводилось встречаться на сотнях коктейлей и ужинов, куда его сразу после открытия стали приглашать очень часто. Его настойчивость не знала границ. Сделанное наблюдение обеспечило ему небывалую доселе уверенность в себе вкупе со званием профессора и потоком средств, хлынувшим на его факультет. Дадли обнаружил, что успех весьма приятен на вкус, и хотел большего, а космический корабль был единственным шансом достичь еще более высоких вершин – после триумфального возвращения с Пары Дайсона перед ним откроются поистине неограниченные возможности.

По окончании выступления вице-президента все присутствовавшие направились к стойке в главном холле, где их ждали бутерброды и вино. Финансировать это событие помогло несколько местных компаний, что позволило казначею привлечь обслуживающую торжества фирму, тем самым повысив обычный уровень университетских приемов.

Венди Боуз перехватила у одного из молодых официантов бокал розового вина и огляделась в поисках Дадли. Этот день разбудил в ее душе противоречивые эмоции. Звание профессора принесло ей долгожданное облегчение – оно обеспечивало будущее их обоих. Чуть раньше, в отделе городского планирования, где она работала, утвердили ее собственное повышение: теперь она могла рассчитывать на весомое вознаграждение в случае отпуска, а через одиннадцать лет могла позволить себе процедуру омоложения – и на этот раз воспользоваться ею в полной мере: отяжелевшие бедра беспокоили ее уже несколько лет, а сейчас это было особенно некстати. У Дадли накопилось множество приглашений от различных компаний, и в некоторых из них шла речь о членстве в правлении. В университете ходили слухи о том, что через несколько лет он мог бы претендовать на место декана факультета. Венди было необходимо хорошо выглядеть и соответствовать облику надежной супруги. Прежде она не ожидала от этого брака никакого профессионального или личного успеха, а только спокойную обеспеченную жизнь вдали от общественных и правительственных кругов. Успех Дадли все изменил. До сих пор они держались вместе, но она сомневалась в крепости семейных уз. Их брак был одним из множества обычных во всем Содружестве дружеских союзов, длившихся, как правило, пару десятков лет и заключаемых людьми, не добившимися особых успехов. При отсутствии каких-либо потрясений он мог бы продержаться довольно долго. И вот, пожалуйста: теперь Дадли – самый известный в Содружестве астроном, вокруг него вьется масса молодых привлекательных студенток, и за ним охотятся компании с серьезными средствами.

– Миссис Боуз?

Венди обернулась: перед ней с вопросительной улыбкой на губах стоял очень высокий человек. На вид ему еще не было и сорока, но она понимала, что он гораздо старше – по крайней мере, на несколько жизненных циклов: она редко встречала в людях подобную самоуверенность. Его светлые волосы отливали серебром, а глаза были настолько темными, что граница радужной оболочки казалась неразличимой. В сочетании с небольшим носом и слегка выпуклыми щеками его лицо было скорее выразительным, чем привлекательным. Но наверняка запоминающимся.

– Да, это я.

Она настороженно улыбнулась, понимая, что людей подобного типа она обычно не привлекала – по вполне понятным причинам.

– Я из «Эрл-ньюс». – Он протянул небольшую визитную карточку с золотыми крыльями в центре. – Хотел бы ненадолго привлечь ваше внимание, если вы не против.

– О, конечно. – Венди автоматически переключилась в режим доброй и понимающей супруги. – Для меня это знаменательный день. Достижения Дадли имеют огромное значение не только для университета, но и для Гралмонда в целом.

– Абсолютно верно. Это событие прославило ваш мир. Мне пришлось заглянуть в справочник, чтобы узнать, в каком секторе космоса находится Гралмонд, а я побывал на многих планетах – у меня разъездная работа.

– Что ж, это должно быть очень интересно, мистер…

– Брэд, прошу вас.

– Отлично, Брэд.

Она улыбнулась ему поверх бокала с вином.

– При знакомстве с университетом меня заинтересовал один вопрос. Здесь один из самых скромных факультетов астрономии. Это ваш муж его организовал?

– О нет, это доктор Маранс, один из основателей университета. Его основной специальностью была астрофизика. Факультет астрономии был создан под его покровительством. Его энергичный характер нельзя не отметить. Доктор считал астрономию необходимым компонентом сферы изучения Вселенной и потому не встретил возражений против строительства обсерватории. Вскоре он ушел в отпуск для омоложения, и Дадли получил назначение на должность руководителя факультета. Честно говоря, не обошлось без трудностей; астрономия все еще считалась составной частью физики. Вплоть до сегодняшнего дня ее не воспринимали как отдельную науку.

– Понимаю. Но даже после ухода доктора Маранса все же удавалось находить средства для финансирования отдельных проектов.

– Могу сказать, что привлекать можно любые источники – как правительственные, так и образовательные фонды. Но Дадли каждый год стоило большого труда утвердить бюджет. К счастью, он очень настойчивый и способный администратор. Ему удалось преодолеть немало препятствий, и посмотрите, каков результат.

– Да, конечно. Можно сказать, что один маленький человек боролся с целой вселенной.

– Я бы не стала так преувеличивать. Ему не приходилось ни с кем бороться, просто астрономия в наши дни не является самой популярной наукой. Ну, теперь все переменится. На курсе Дадли в следующем академическом году пожелали обучаться более восьми тысяч кандидатов.

– Как я понимаю, вы не в состоянии принять всех?

– К несчастью, нет. Чтобы довести факультет до высшего стандарта Содружества, потребуется немало времени. Кроме того, Дадли, возможно, будет привлечен к миссии «Второго шанса».

– Вот как?

– Иначе и быть не может, – решительно заявила она. – Ведь он же первооткрыватель. Наблюдению за Парой Дайсона он посвятил годы жизни, и эта настойчивость сделала его первым экспертом по данному вопросу во всем Содружестве. Было бы странно, если бы его не пригласили в научную группу, не так ли?

– Полагаю, что так. А капитан Кайм еще не приглашал его присоединиться к экипажу?

– Еще нет.

– Согласен с вами, это лишь вопрос времени. Но меня больше интересует история отношений Дадли и факультета астрономии в университете. Уверен, вы скромничаете, и на самом деле ему приходилось вести героическую борьбу – борьбу за признание, борьбу за средства, и так год за годом. Именно так представляется мне личность вашего супруга.

– Я очень горжусь им.

– Вы не могли бы назвать мне кого-нибудь из его прошлых спонсоров? К примеру, какой-нибудь образовательный фонд, оказавший поддержку финансами или техническими ресурсами.

– Пожалуйста. Это и «Первый прогресс» Франктона, и фонд «Перспектива» с Сент-Джеймса, и Кинсфордский институт поддержки чистой науки – все они предоставили весьма значительные вклады, но самое значительное единовременное пожертвование поступило от благотворительного общества «Кокс», базирующегося на Земле.

– Удивительно, что земная благотворительная организация поддерживает ученых здесь.

– Я уверена, они оказывают помощь фундаментальным исследованиям в университетах по всему Содружеству.

– И как долго руководство «Кокса» оказывает поддержку факультету вашего мужа?

– Одиннадцать лет – как раз с тех пор, как мы здесь обосновались.

– А кто они такие?

– Кто?

– Руководители этой благотворительной организации?

– Я не знаю. Все общение шло через унисферу. Они никогда не посещали нас. Думаю, наш факультет для них всего лишь один из тысяч проектов.

– И даже сегодня их не было?

– Нет, боюсь, что нет. Как говорится, стоит ли ехать в такую даль ради бутерброда и бокала вина.

– Ну хорошо. А что же заставило профессора Боуза выбрать для наблюдения Пару Дайсона?

– Расстояние. Гралмонд расположен очень удачно для наблюдения за окутыванием, хоть никто и не ожидал, что оно станет таким драматичным событием.

– А может, он ради этого и выбрал Гралмонд? Профессор и раньше интересовался Парой Дайсона?

– Нет, не особенно. Он ведь занимается исключительно астрономией, а окутывание хоть и удивительное, но не естественное явление.

– Значит, он начал наблюдение после своего приезда сюда?

– Да.

– А что на это сказали в руководстве университета?

– Ничего. Дадли сам вправе выбирать объекты изучения для своего факультета.

– А спонсоры? У них тоже не было возражений? Это ведь, как правило, организации, занимающиеся чистой наукой.

– Брэд, вы что, ищете какой-нибудь скандал?

– О небо, нет, конечно! Я давным-давно не работаю с любителями навоза вроде шоу Барон. Я просто хочу узнать историю. Чтобы создать хорошую статью, необходимо знать все истоки. Все это не обязательно будет использовано, но детали придают материалу достоверность. Извините, я начал читать лекции. Я уже много лет занимаюсь этой работой.

– Это еще не лекция. Вот если бы вы прожили какое-то время с Дадли, вы бы узнали, что такое настоящая лекция. «Черт! Не слишком ли горько прозвучало?»

– Конечно. Итак, что же сказали спонсоры?

– Они оказали поддержку, особенно «Кокс». В сущности, Пара Дайсона фигурировала в контракте на пожертвование, они хотели, чтобы наблюдение велось до самого конца.

– Они знали?

На долю секунды Венди почудилось, что его продолговатое лицо вспыхнуло торжеством. Это было очень странно. Она считала, что давно живущие люди более сдержанны в своих эмоциях.

– Это так важно?

– Нет, ничуть, – ответил он с вежливой улыбкой, более соответствующей его изысканному облику.

Затем он с самым доверительным видом слегка наклонился к ней:

– А теперь скажите, как ко всему этому отнесся декан? Вероятно, он был потрясен, когда один из его профессоров стал самым знаменитым ученым Содружества?

Венди скромно опустила взгляд на свой бокал.

– Этого я не могу сказать.

– Что ж, ладно, стоило хотя бы попробовать. Я должен поблагодарить вас за то, что в такой день вы уделили мне время для беседы.

– Это все?

– Да. – Он вежливо склонил голову, а затем поднял палец. – Еще одно: когда увидите Паулу, передайте, пожалуйста, от меня, чтобы она перестала концентрировать внимание на деталях. Значение имеет лишь общая картина.

– Не понимаю. Я не знакома ни с одной Паулой.

Он усмехнулся.

– Скоро познакомитесь.

С этими словами мужчина шагнул в толпу гостей, оставив Венди удивленно смотреть ему вслед. Его непонятное послание не только смутило, но и слегка рассердило ее.

С начала приема прошло два часа, когда эл-дворецкий сообщил Дадли, что его вызывает полиция.

– Ты шутишь! – воскликнул Дадли.

– Нет, ничуть. Приехали две патрульные машины. Ваш сосед вызвал их, заметив незнакомого мужчину, выходящего из вашего дома.

– А что говорит домовая система?

– Домовая система, по-видимому, вышла из строя.

– Черт бы ее побрал!

– Вы приедете? Полицейские говорят, что дело серьезное.

– Приеду, приеду!

И вот ему пришлось прервать беседу с председателем острова Орфея, который предлагал серьезное спонсорское соглашение относительно оборудования обсерватории – вероятно, распространявшееся и на «Второй шанс», – отдать бокал с вином хорошенькой официантке, улыбающейся и знавшей его имя, а потом бродить по холлу и разыскивать Венди. То обстоятельство, что она тоже искала его, ничуть не помогло. Они оба решили не прощаться с деканом.

«Карлтон» довез их до дома. Дадли, развалившись на своем сиденье, осознал, как сильно он напился. Но вино было отличным, а официанты то и дело наполняли бокал. Венди, глядя, как он с излишней осторожностью выбирается из машины, наградила его неодобрительным взглядом.

У двери их двухэтажного дома супругов поджидал констебль Брамптон. Как и у всех в этом жилом микрорайоне, темно-зеленая входная дверь была сделана из местного дерева, оправленного в раму из углеродистой стали. Окна были выкрашены белой краской, а стекла переведены в режим полной непрозрачности. При приближении Боузов полицейский небрежно отсалютовал.

– Видимых повреждений не обнаружено, – доложил он. – Но нам необходимо, чтобы вы вошли и посмотрели, все ли на месте.

Венди с любопытством заглянула в открытую дверь.

– А вы уверены, что они ушли?

– Да, мэм. Мы все тщательно проверили. Внутри нет никого, кроме наших людей.

Он жестом пригласил их войти.

Дадли не заметил никаких следов ограбления: ни разбитых вещей, ни опрокинутой мебели. Единственное, что его озадачило, – это отсутствие отклика от домовой системы.

– Что произошло? – спросил он.

– Ваш сосед сказал, что через переднюю дверь из вашего дома кто-то вышел, сел в машину, припаркованную чуть дальше по улице, и уехал. Сосед знал, что вы на приеме в университете, поэтому вызвал полицию.

– Мой муж получил звание профессора, – вставила Венди.

– Да, мэм, – сказал констебль Брамптон, – я знаю. Примите поздравления, сэр, вы это заслужили. Ваше открытие прославило наш мир.

Венди нахмурилась – она слышала эту фразу уже второй раз за день.

Дадли бросил сердитый взгляд на дверь: по настоянию страховой компании она была надежно укреплена, а домовая система обладала функциями охраны.

– Как они попали внутрь?

– Пока нельзя сказать точно. Здесь поработал тот, кто знает свое дело. Чтобы блокировать всю вашу электронику, нужно иметь хорошие мозги. Или хорошую программу.

Они прошли в кабинет Дадли. Ему сразу захотелось извиниться за беспорядок: повсюду лежали книги, разрозненные распечатки и детали старого оборудования, а окно почти скрылось за буйно разросшимися цветами в горшках. Два криминалиста обследовали его письменный стол и открытый ящик. Блок домовой системы тоже был здесь – простой ящичек в кожухе с соединительными гнездами, куда было подключено немного больше оптических кабелей, чем предусматривалось базовыми требованиями безопасности: Дадли давно собирался обновить схему.

– Они взломали вашу память, – сказал старший из офицеров. – Вот поэтому система и не сработала.

– Взломали?

– Да. Программы управления, записи, буквально все. Надеюсь, у вас сохранились резервные копии?

– Да. – Дадли, почесывая татуировку на ухе, оглядел кабинет. – По крайней мере, большая часть сохранилась. В конце концов, это всего лишь домовая система.

– Было ли в ней что-нибудь ценное, сэр? Я имею в виду вашу работу и все такое.

– Кое-что из рабочих записей там было, но я бы не сказал, что они представляют какую-то ценность. Астрономия не секретная наука.

– Гм, ладно. Это могла быть попытка шантажа: вероятно, кто-то искал компрометирующие факты. Вы бы удивились, узнав, что может накопиться в оперативной памяти домашней системы за долгие годы. Кто бы это ни был, они все это заполучили.

– У меня нет ничего такого, что было бы опасно хранить в памяти. Ну, если не считать просроченных счетов и штрафов за парковку при ручном управлении. Но у кого их нет?

– Не важно, сэр, вы теперь известная фигура. Возможно, пора подумать о дополнительных мерах безопасности, а после этого случая необходимо сменить все пароли доступа.

– Да, конечно.

– Мы известим местный патруль, сэр, – сказал констебль Брамптон. – С этого момента они включат ваш дом в обязательный маршрут.

– Благодарю вас.

– Вы уверены, что больше ничего не пропало?

– Нет, я ничего не заметил.

– Мы, конечно, поищем фрагменты ДНК и попытаемся отследить машину, но похоже, что здесь работали профессионалы. Если в памяти системы не было ничего ценного, есть вероятность, что никаких последствий не будет.

Глава 8

После завершения единодушного голосования Совета Внешней Защиты Содружества по поводу полета космического корабля к Паре Дайсона Оззи Фернандес Айзекс извинился перед собранием и спустился на лифте в вестибюль. На улице было очень тепло для весны, хотя в канавах еще сохранились кучки грязного снега, сброшенного с дороги роботами коммунальной службы. Он зашагал по широкому и почти пустому тротуару Пятой авеню – время дня и время года не располагало к пешим прогулкам. Не было больше уличных торговцев, хотя он помнил, что еще пару столетий назад на каждом перекрестке можно было купить бургер и колу, а на тротуарах стояли столы с полулегальными программами и порновоспоминаниями. Теперь для города и его цивилизованных обитателей все это считалось слишком неряшливым и низкопробным: все первые этажи небоскребов занимали антикварные галереи и изысканные магазины с экзотическими товарами, привезенными со всех концов Содружества, – все они, как на подбор, были удивительно непривлекательными. По мнению Оззи, город переживал печальный период упадка. Нельзя санировать такой великий город, как Нью-Йорк, не потеряв при этом его самобытности, его динамизма и чумазых окраин, что придавало жизни ощущение трепетного волнения. Несмотря на некоторые здания, все еще производившие впечатление, Нью-Йорк постепенно превращался в один из периферийных районов Земли. Предприятия обрабатывающей промышленности давным-давно перекочевали в другие миры, оставив лишь исследовательские и научные консорциумы, вырвавшиеся вперед благодаря поддержке миллиардов партнеров. Остались и рекламные агентства вместе с штаб-квартирами основных СМИ; в Сохо даже остался кое-кто из художников, хотя Оззи считал их бесталанными динозаврами. Для тех, кому нужно было трудиться, на рынке занятости доминировали финансовые и правительственные учреждения. Многие предпочитали не работать, ведя праздную жизнь благодаря бесчисленным снабженческим и обслуживающим компаниям, окружившим Манхэттен. В этих службах в основном трудились приезжие из других миров, получавшие среднесрочные визы.

Подобные поездки напоминали Оззи, почему он теперь так редко возвращался в свой родной мир. Подняв голову, он увидел лишь неровную полосу холодного серого неба, далеко отодвинутого высокими башнями. Даже в середине лета в этой части города солнечный свет редко достигал земли, а деревья и кусты, высаживаемые в дорогих отелях, росли только при искусственном освещении.

На одном из перекрестков он взглянул вверх, в узкий вертикальный каньон, и увидел старинное здание компании «Крайслер», закрытое от непогоды сплошной стеклянной клеткой.

– И кто же из нас проживет дольше? – негромко произнес он.

Мимо него по дороге проносились легковые такси и грузовики, но их двигатели работали почти бесшумно. Люди в толстых пальто или черных пончо из органического волокна спешили по своим делам, даже не удостаивая его взглядом. Почти все они были взрослыми: на Пятой авеню, сколько бы Оззи не смотрел, он заметил всего трех или четырех ребятишек младше десяти лет. Это угнетало его больше всего остального – уровень рождаемости на Земле продолжал снижаться год от года. Умудренные опытом, богатые долгожители, населявшие планету, предпочитали тратить свое время и деньги на что-нибудь другое.

Он грустно подумал, что в этом городе ему больше нечего делать. Здесь не осталось ничего интересного, ничего ценного. Оззи остановился у подножия ближайшей башни и приказал эл-дворецкому соединить его с домашним СИ. Как только СИ подключился к линии, он дал ему свои точные координаты. В следующее мгновение за его спиной открылся округлый вход в червоточину, и Оззи попятился, шагнув в нейтрально-серую пелену силового поля. Червоточина закрылась.

Оззи не обладал целой сетью потайных червоточин, соединяющих планеты Содружества. У него было всего два перехода: один – стандартная линия ККТ, обеспечивавшая его дому гиперширокополосную связь с унисферой через киберсферу Августы; и второй – генератор червоточины самой последней модели, какие использовались в разведке ККТ, обеспечивавший независимое перемещение по значительной части Содружества. Не было у него и отдельной планеты, пригодной для жизни людей: домом Оззи служил пустотелый астероид, вращавшийся по сильно вытянутой эллиптической орбите вокруг Близнецов Лео.

Сразу за переходом он попал в поток яркого теплого света. Механизм ворот был встроен в широкую гранитную скалу, над которой вместо крыши, словно парус яхты, был растянут полотняный навес. Еще несколько шагов – и перед Оззи предстали его владения.

Цилиндрическая полость астероида, выкопанная автоматическими экскаваторами, бригадами инженеров-проектировщиков ККТ и целой армией роботов, имела около тринадцати километров в высоту и двадцать пять километров в диаметре – самое большое искусственно созданное замкнутое пространство в истории человечества. Ландшафт был представлен чередующимися холмами и долинами, по которым струились серебристые артерии ручьев. Кроме того, с одной стороны по всей длине владений Оззи стояла гряда скалистых гор высотой до двух с половиной километров. Над их красно-серыми склонами белели шапки ослепительно-белого снега. Почти на каждой горе имелся тот или иной водопад – от мощных потоков, низвергающихся с одиноких вершин, до пенящихся каскадов, бушующих в длинных каменистых ущельях. Ниже неровной границы снежного покрова в каждой горе были выдолблены широкие темные пещеры, откуда тоже вырывались струи воды, окруженные сверкающими облаками водяной пыли. При падении все они причудливо изгибались, подчиняясь гравитации вращающегося астероида, а затем падали в пруды и озера.

Все ручьи и речушки, питаемые водопадами, после недолгого бега по долинам исчезали в огромных резервуарах, скрытых в пещерах под торцевыми стенами астероида, а оттуда снова перекачивались в сложнейшую подземную сеть тоннелей и труб, чтобы подняться к истокам водопадов.

Кроме водопадов, в самых глубоких долинах темнели продолговатые озера, окаймленные камышами и плакучими деревьями, чьи длинные ветви полоскались в воде. На поверхности озер разрастались большие островки водяных лилий, оттенявших прохладный полумрак своими белоснежными шелковыми лепестками. Верхнюю часть горных склонов облюбовали заросли папоротников и рододендронов, а ниже простирались ковры изумрудно-зеленых лугов, испещренные алыми, желтыми, лазурными, фиолетовыми и оранжевыми пятнами дикорастущих цветов. На склонах повсюду виднелись беспорядочно разбросанные глыбы снежно-белого мрамора. Деревья росли сами по себе: купы и рощицы дубов, белых берез, буков, ракитника, гинкго и кленов украшали нижние ярусы долин. Все это было воплощением середины лета в умеренной полосе Земли, которое здесь длилось уже больше двух с половиной столетий. Листопадные деревья, благодаря генетическому вмешательству, превратились в вечнозеленые и сбрасывали листву постепенно на протяжении всего года. Высоко-высоко над ними вдоль оси вращения тянулся обод из кремнеуглеводорода, поддерживающий кольцо солнечных светильников, таких ярких, что на них было невозможно смотреть незащищенным взглядом.

Оззи поспешно расстегнул шерстяное пальто и повесил его на руку. По извилистой гравийной дорожке он спустился из тени скалы в широкую долину, где стояло единственное на всем астероиде наземное сооружение. Его бунгало не заслуживало столь высокопарного названия – пять комнат со стенами из белого сухого коралла, полами из твердой древесины и серой шиферной крышей, защищавшей не только дом, но и опоясывавшую его веранду. Под землей Оззи построил обширное помещение для библиотеки из настоящих книг. Впрочем, сам он редко туда спускался: слуги-роботы приносили ему все, что требовалось, так что в библиотеке постоянно поддерживались прохладная температура и низкая влажность.

Оззи пользовался остальной частью своего скромного дома: гостиной, кухней, кабинетом, спальней и ванной комнатой. Здесь имелось все, что было необходимо для удовлетворения физических потребностей. Так или иначе, находясь здесь, большую часть времени он проводил снаружи: в саду, под сенью большого темно-пунцового бука, стоял удобный шезлонг, а посреди лужайки по плоским камням журчал ручей, питавший бассейн, где Оззи обычно плавал.

У входа высокий слуга-робот взял у него пальто и покатился повесить его в гардеробную – на астероиде работало около тысячи роботов, управляемых СИ. Благодаря колоссальной системе контроля маленький мирок стал самодостаточным и самообслуживаемым. При наличии скрытого под землей обширного производства, поставлявшего большую часть расходных материалов для поддержки работы механизмов, импорт был весьма невелик. То, что привозилось, чаще всего служило для усовершенствования, а не для ремонта. На разработку и отладку всех систем проектировщики потратили не один год, но в результате была достигнута почти полная автономность. В процессе проектирования стоимость строительства вызвала беспокойство даже у самого Оззи, но он не отступил. Наградой ему стала полная свобода. Инженеры ККТ (при строжайшем условии неразглашения) раз в два года еще посещали астероид, чтобы проверить, а иногда и модифицировать механизм перехода, но этим все и ограничивалось. Если бы Оззи решил окончательно порвать связь с остальной частью человечества, СИ, вполне возможно, справился бы с управлением астероидом: это был самый мощный пакет программ, когда-либо составленный РИ.

– Почта есть? – спросил Оззи вслух, входя на кухню.

– Несколько сот тысяч, – ответил СИ. – Сквозь фильтры прошло восемь сообщений.

Оззи открыл холодильник и покопался в контейнерах и свернутых вручную пакетах: еду ему поставлял торговец, получивший патент еще от самого короля Англии. Самомнение хозяина магазина и цена продуктов превосходили все пределы, но Оззи не мог не признать, что такого выбора деликатесов не было нигде во всем Содружестве. Он отыскал бутылку минеральной воды и хлопнул крышкой. Несмотря на выпитый во время заседания Совета кофе, он еще ощущал похмелье – последствия затянувшегося пребывания в клубе «Сильвертопия» на Сент-Линкольне прошлой ночью (по местному времени).

– Передайте их мне.

В виртуальном поле зрения появились сообщения и метки их отправителей; послания пришли из ККТ, от его адвоката по финансам, от двух младших (меньше пяти лет) детей, от антиквара, торгующего книгами, – он считал, что заполучил экземпляр первого издания Рафта, подписанный автором, и результаты научных исследований по сверхсветовой космологии. Просмотр сообщений был закончен к тому моменту, когда Оззи уселся в садовое кресло и сбросил туфли.

Как обычно, он выбрал наугад одно из нескончаемого потока сообщений, заблокированных фильтрами, и с наслаждением посмеялся, читая фантастичное и удивительное предложение по охлаждению звезд, вышедших за тип G по спектральной классификации; письмо было подписано «Преобразователем Галактики», как называл себя отославший его чудак.

Он откинулся назад и взял у слуги-робота солнечные очки. Его шезлонг стоял в стратегической точке – на возвышенности, откуда можно было видеть три четверти зеленых округлых рукавов внутреннего пространства астероида. Прямо по центру возвышалась одна из вершин высотой в полторы мили. Гигантский водопад низвергался с самого края снежной шапки, всего в трехстах метрах от высшей точки горы. Мощный поток элегантно изгибался, падая сквозь кольца тумана и пены, чтобы обрушиться в озеро у подножия горы – и это был всего лишь один из многих любимых видов, радовавших Оззи буйством красок или успокаивающим течением. Он никогда не понимал людей, коллекционирующих или хотя бы увлекающихся картинами: ни один, даже самый гениальный художник не в состоянии изобразить то, что природа демонстрирует одним единственным цветком.

– Я хотел бы поговорить с РИ, – обратился Оззи к СИ астероида.

В Содружестве было не так уж много людей, имевших возможность обращаться к РИ напрямую. Среди них были Оззи и Найджел Шелдон – благодаря своей роли в создании РИ, президент, удостоенный такой любезности, и главы основных министерств. Всем остальным приходилось преодолевать сложный официальный барьер буферных программ. Время от времени РИ, конечно, делал исключения ради людей, с которыми вел торговые дела, или неожиданно помогал, указывая местонахождение потерявшегося ребенка. Оззи слышал, что какое-то соглашение с ним было у Паулы Мио, и это его не удивляло.

– Мы здесь, Оззи, – незамедлительно послышался спокойный голос.

– Привет, старик, рад что ты зашел поговорить. Итак, что нового?

– Новостей много, но тебя заинтересует лишь одна.

– Верно. Как же ты решился поддержать моего приятеля Найджела и его идею запустить эту глупую миссию юных астронавтов? Это совершенно на тебя не похоже.

– Наша реакция была взвешенной и целесообразной. Ты ожидал чего-то другого?

– Я ожидал не этого. Обычно вы, парни, более консервативны.

– Исследование и есть консервативная опция.

– Это называется ткнуть палкой в муравейник. Если мы пошлем туда космический корабль, тот, кто поставил барьер, непременно об этом узнает, а его превосходство в плане технологий вселяет страх.

– Если они так далеко шагнули по пути развития, они так или иначе узнают о Содружестве – генерирование червоточин создает довольно сильные гравитационные колебания, а также волновые искажения, которые нетрудно обнаружить в гиперпространстве.

– Если они наглухо заперты за своим барьером, они не смогут… – Оззи поднял руку к голове. – Постой, те, кто внутри, и есть защитники, а агрессоры остаются снаружи. Но если нас так легко обнаружить, почему они нас не нашли?

– Очень хороший вопрос. Допуская предположение, что барьер был возведен в качестве защиты, мы имеем три возможных варианта. Они пришли, а мы об этом не знаем – или ничего не поняли.

– Высокий Ангел!

– Верно. Или сильфены.

– Это вряд ли, такое на них не похоже. А второй вариант?

– Чужаки уже побывали здесь, изучили нас и после этого решили просто проигнорировать.

– Слишком ничтожны, чтобы возбудить в них тревогу. Да, в это я могу поверить. А третий?

– Третий вариант неизвестен. Именно поэтому нам необходимо отправиться к Паре Дайсона и узнать, что там произошло.

– Но почему сейчас? Черт побери, ты можешь позволить себе подождать. Отложи миссию на пару тысячелетий, пока мы не подготовимся, чтобы все хорошенько обдумать. Может, и я еще на что-нибудь сгожусь. К чему такая спешка?