355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Питер Джеймс » Одержимый » Текст книги (страница 23)
Одержимый
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 04:26

Текст книги "Одержимый"


Автор книги: Питер Джеймс


Жанры:

   

Триллеры

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

80

Под палящим светом полуденного солнца поверхность воды в гавани имела цвет консервированного горошка.

Гленн Брэнсон смотрел на пузыри, непрерывно возникающие на поверхности воды в сотне ярдов от стоянки судов, дышал соленым воздухом, густо приправленным запахом гниющих водорослей, ржавеющего железа и свежеспиленного леса, и думал о Коре Барстридж.

Судя по отметке, отлив достиг своего нижнего уровня. К воде спикировала и тут же снова поднялась чайка. Еще несколько покачивались на волнах. Было видно, что в этом оживленном порту они не голодали. Портовый кран поднял контейнер с палубы грузового судна под норвежским флагом, погруженного в воду до самой грузовой марки. Мимо него проскочил патрульный катер, казавшийся маленьким на фоне громадного корабля. От его винтов закачались красные буи, отмечавшие место, где работали двое полицейских ныряльщиков.

На берегу у склада пиломатериалов, отгороженные от посторонних глаз зелеными экранами, стояли две полицейские машины, белый фургон криминалистов, серый фургон ныряльщиков и темно-синий фургон, принадлежащий местному похоронному бюро.

Все они находились здесь потому, что Дэнни Леон, информатор, которого Гленн и Майк Харрис доставили вчера из Лутона, сообщил им, что они никак не могут найти второго важнейшего свидетеля по делу «Стрельба по тарелкам», Джейсона Хьюлетта, из-за того, что он кормит рыб на дне гавани. Дэнни нарисовал схему, с помощью которой можно было определить его точное местоположение. В скором времени ныряльщики обнаружат, говорил ли он правду.

Вместе с Гленном результатов поисков ожидали полицейский фотограф, двое криминалистов, два представителя похоронного бюро, которые выглядели здесь так же искусственно, как осветительные приборы на съемочной площадке, и непосредственный начальник Гленна детектив-сержант Билл Дигби.

Дигби, в коричневом костюме и галстуке с символикой его гольф-клуба – ноги на ширине плеч, руки за спиной, будто у солдата в положении «вольно», солнце блестит на непослушных черных волосах, – пожал плечами:

– Пока что, Гленн, у тебя нет ничего, кроме клочка ткани с чердака и показаний пожилой свидетельницы, на которые нельзя полностью положиться. – Он пощипал себя за ус.

– Не забудьте о детском комбинезончике, сэр, который Кора Барстридж купила для внучки в последний день жизни. Я считаю, что это очень важно.

– Вскрытие ничего не показало?

– Нет, сэр.

Дигби вытащил из кармана пачку сигарет и закурил.

– Гленн, окажи себе услугу и забудь о Коре Барстридж.

– Завтра ее похороны. Я…

Детектив-сержант вопросительно посмотрел на своего подчиненного.

После недолгого колебания Гленн сказал:

– Я понимаю, что это создаст неудобства ее семье, но я бы хотел, чтобы похороны отложили.

– Чего ты этим хочешь добиться?

– Это сильно облегчит нам жизнь в том случае… – он хотел сказать: «Если еще что-нибудь обнаружится», но решил не искушать судьбу. Дигби уже и без того был не в духе, а станет мрачнее тучи, если выяснится, что информатор сказал правду.

«К тому же, – уныло подумал он, – может статься, сержант прав. Может, я принимаю все слишком близко к сердцу, потому что это Кора Барстридж». Глядя на пузыри, он спросил себя, не влияет ли это обстоятельство на его суждения. Неужели он просто не может принять тот факт, что актриса и в самом деле покончила с собой?

Дигби ясно дал понять, что не одобряет усилий Гленна, которые тот прикладывает к расследованию обстоятельств ее смерти. Шеф тоже не выказал особого энтузиазма, когда Гленн положил отчет на его стол.

Кора, завтра тебя кремируют, а я уже потерял надежду. Похоже, я сделал для тебя все, что мог.

Количество пузырей на поверхности воды увеличилось. Участок моря, ограниченный квадратом буев, вскипел белой пеной. Показалась голова одного аквалангиста, затем другого. Первый поднял руку и показал большой палец.

Между ними всплыла третья голова, но на ней не было ни маски, ни капюшона, ни волос. Только голый белый череп.

Гленн перегнулся через ограждение и со смесью ужаса и недоверия присмотрелся к телу, которое буксировали аквалангисты.

На берегу возникло оживление: представители похоронного бюро и криминалисты в спешке натягивали на себя защитные костюмы. Затем все четверо сбежали по ступенькам к воде и помогли ныряльщикам выволочь тело на берег.

Вонь ударила по всем одновременно. Гленн отвернулся, подавляя позыв рвоты.

– Черт возьми! – воскликнул Дигби, зажимая нос.

Гленн поступил так же. Опять тухлая вонь смерти, но сегодня невыносимо сильная. Взглянув на труп, Гленн понял почему.

На трупе была кожаная мотоциклетная одежда, чудовищно наполненная раздутым телом. На руках перчатки, на ногах высокие ботинки. Поперек тела в несколько витков намотана якорная цепь, которая охватывала также локти и лодыжки. Другой конец цепи был прикреплен к небольшому шлакобетонному блоку с проушиной.

Возвышающийся над воротником куртки абсолютно голый череп выглядел слишком маленьким по сравнению с раздутым телом. Его будто сунули в ворот ради смеха.

– Три недели в воде пробыл, – мрачно сказал Дигби. – Крабы начисто ему голову обглодали.

– Думаете, это Джейсон Хьюлетт?

– Хочешь поискать у него удостоверение?

Гленн сглотнул.

– Пойду надену комбинезон и перчатки.

– Хорошенько посмотри на него, парень, – тихо сказал Дигби. – Обязательно вспомни его в следующий раз, когда почувствуешь, что жизнь к тебе несправедлива.

Гленн непонимающе посмотрел на сержанта:

– Вспомнить его, сэр?

Дигби кивнул:

– Да, вспомни его. Ты сейчас в расстроенных чувствах из-за того, что считаешь, что я несправедливо обошелся с тобой насчет Коры Барстридж. В следующий раз, когда подумаешь, что жизнь – дерьмо, вспомни, как тебе повезло, что это не тебя объели крабы, а кого-то другого.

«Коре Барстридж тоже не очень-то повезло, сэр», – хотел сказать Гленн, но не стал.

Вместо этого он молча направился к фургону криминалистов за оставленными специально для него защитным комбинезоном и маской.

81

После обхода Майкл, стоя в приемной, просматривал список пациентов на день. Взглянув на секретаршу, печатавшую на компьютере, он удивленно вскинул брови:

– Опять Теренс Джоэль? Сегодня же четверг, а он приходит по вторникам. Какого черта он записался на второй прием за неделю, Тельма?

Чуть нервно, будто защищаясь, секретарша ответила:

– Но у вас же есть пациенты, которым вы назначаете по две консультации в неделю. – Она без враждебности смотрела на доктора Теннента. – Я уверена, он нуждается в вас. Все ваши пациенты нуждаются в вас.

Майкл так вымотался, что готов был расплакаться, и отвернулся, чтобы секретарша не видела его лица.

– Минут двадцать назад звонила Тереза Кэпстик, мать мисс Кэпстик. Она спрашивала, нет ли каких новостей.

Майкл моргнул, смахивая слезу, и сказал:

– Я перезвоню ей.

Он уже вышел из приемной в коридор, когда Тельма позвала его:

– Доктор Теннент?

Он остановился:

– Да?

– Я уверена, что мисс Кэпстик скоро появится и все будет хорошо.

– Надеюсь на это.

– Я могу пригласить миссис Гордон?

Его первая сегодняшняя пациентка Энн Гордон имела критически низкую самооценку. Было уже девять тридцать, и он на пятнадцать минут опоздал на консультацию из-за лондонских пробок, когда возвращался от детектива-констебля Ройбака, и затянувшегося обхода. Теперь она будет думать, что ничего для него не значит.

– Извинитесь перед ней. Дайте мне две минуты – я позвоню матери Аманды. И позвоните Лулу – я не успел сам дозвониться. Попросите у нее телефон Максины Бентам. Хорошо?

– Максина Бентам. Хорошо, доктор Теннент.

Намокшая от пота рубашка прилипала к спине. Майкл вошел в кабинет, закрыл за собой дверь, снял пиджак и открыл окно, желая ощутить намек на прохладу и неуничтожимый запах свежескошенной травы. Он проверил электронную почту, взял трубку, чтобы позвонить Терезе Кэпстик, и положил ее на место. Он не знал, о чем с ней говорить. Знает ли она, что Аманда звонила ему во время радиошоу? В этом случае ей придется сказать правду.

Вот только правда была неутешительной.

Он все же позвонил ей и рассказал часть истории. Аманда звонила, пленку проанализировали, есть свидетельства того, что это запись. Он обещал связаться с ней, как только у него появятся известия, затем включил внутреннюю связь и попросил Тельму пригласить миссис Гордон.

Первые пять минут консультации принесли облегчение – посредством работы Майкл вернулся в нормальный мир. Энн Гордон затянула свою литанию, описывая события последней недели своей печальной жизни. За эту неделю она была унижена девушкой-кассиршей в магазине, несколькими телефонными операторами, водителем такси, соседом и даже сборщиком пожертвований для христианского благотворительного общества, который явно с презрением отнесся к пожертвованной ею сумме в пять фунтов.

Вскоре, однако, мысли Майкла стали все чаще и чаще возвращаться к Аманде, он начал нетерпеливо поглядывать на часы, желая, чтобы консультация поскорее окончилась и он смог спросить у Тельмы, не звонил ли кто-нибудь.

– Вы также не заинтересованы во мне, верно, доктор Теннент? – наконец сказала Энн Гордон.

Последние десять минут приема он приходил в себя после этого ее замечания.

– Вы читали труды Махатмы Ганди, доктор Теннент?

В противоположность жалкому, потеющему Майклу, доктор Джоэль, расположившийся на диване в вольготной позе, являл собой образец спокойствия и расслабленности. На нем был легкий костюм черного цвета, белая рубашка без ворота, черные туфли из нубука. Он выглядел как голограмма из магазина модной одежды.

– Ну, вы-то наверняка читали, – отозвался Майкл. Он был намерен выдержать эту консультацию от начала до конца. – Что он написал?

– На самом деле мне больше нравятся сочинения его внука Аруна. Махатма перечислил семь главных ошибок этого мира: богатство без труда; удовольствие без совести; знания без цели; торговля без нравственности; наука без человечности; поклонение без жертвы; политика без принципов. Арун добавил восьмую ошибку, которая серьезнее всех остальных, вместе взятых: права без ответственности. Как думаете, это можно отнести на счет психиатров? Вы ведь забираете себе большую власть над людьми, но не несете за это никакой ответственности.

– Почему вы так считаете? – Майкл настороженно смотрел на Джоэля. Тот, казалось, едва справлялся с клокотавшим внутри его гневом, хотя и говорил спокойным, размеренным голосом.

– Почему я так считаю? Я не считаю, доктор Теннент, я знаю.

– Может быть, вы объясните, что вы имеете в виду?

– Да ладно, будто вы не знаете. Вы с высокомерным видом сидите в своем кресле, говорите людям, что не так в их восприятии мира, в их жизни, бездумно советуете им, что они должны делать, чтобы исправить положение. Но как только они переступают порог вашего кабинета, вы сразу забываете о них. Вам глубоко плевать, куда они пойдут и что сделают. Вы не несете ответственности за их действия. Ни малейшей. Вы кормите их тем, чем вам заблагорассудится, и вам это никогда не аукается. Ведь это и есть права без ответственности, не так ли?

Майкл ответил, тщательно подбирая слова:

– Психиатры являются специалистами-медиками и делают все возможное ради блага своих пациентов. Мы относимся к своей работе со всей возможной серьезностью и отлично понимаем цену своих слов и их влияние на чужую жизнь. Я не согласен с вами, но давайте продолжим рассуждение. Как, по-вашему, сделать так, чтобы психиатры чувствовали большую ответственность за своих пациентов?

Томас Ламарк наблюдал, как докторишка ерзает в своем кресле. Ему жарко, неудобно, он не выспался.

– Вы когда-нибудь теряли любимого человека, доктор Теннент?

Майкл подался вперед, не сводя глаз с лица Джоэля:

– Вы говорите так, будто сами пережили подобную потерю. Как это случилось?

– Это случилось на сельской дороге. Я ехал на машине с женой, и мы врезались в грузовик. Она погибла.

Неожиданно ужасающе яркие воспоминания затопили мозг Майкла. Февраль, воскресное утро. Крапает дождь. Они опаздывают на крестины. Он ведет свой красный БМВ по проселочной дороге. Слишком большая скорость. Кэти сидит рядом и плачет. Вчера вечером он сказал ей, что больше не любит ее, что уже три года встречается с другой женщиной – медсестрой Николой Ройс. Ему было жаль Кэти, но их брак изжил себя, и пора было расставаться.

Кэти ни в чем не была виновата. Она не сделала ему ничего плохого. Просто такой уж она была – хорошей, но холодной и полностью поглощенной своей работой. Они перестали понимать друг друга. Он женился на ней из-за любви к ее красоте и таланту. Это был престижный союз: успешный художник и успешный психиатр. Но они не были любящей парой – почти никогда, кроме самых первых месяцев знакомства. У них было мало общего. Она не любила секс, всегда была чертовски серьезна и озабочена своим внешним видом, здоровьем, карьерой.

Никола, медсестра, с которой он встретился на вечеринке, привнесла в его жизнь тепло. Им было хорошо вместе, с ней секс был замечательный, они даже несколько раз напивались вместе. С ней он чувствовал себя молодым – он даже завел себе мотоцикл. Никола любила мотоциклы. Жизнь с ней была праздником. Он обожал ее. Они хотели в дальнейшем пожениться.

В то утро он совсем не следил за дорогой. Он пытался объяснить свою позицию Кэти. Она просила его сбросить скорость, говорила, что он едет слишком быстро. Они опаздывали, и в этом была его вина – надо было выехать раньше, а теперь он за сорок минут старался покрыть путь длиною в час.

Они обгоняли грузовик. Впереди пустая дорога. Обогнав грузовик, он вернулся на свою полосу. Гребень холма, правый поворот. Размытое желтое пятно, несущееся навстречу, – фургон, потерявший управление, выскочивший на их полосу. Летящий им в лоб.

Майкл словно в замедленном повторе увидел это. Он вывернул вправо, стараясь уйти от удара, и фургон врезался в ту сторону машины, где сидела Кэти. Взорвались подушки безопасности. Пассажир фургона вылетел через ветровое стекло, полетели стеклянные осколки, словно перья из разорванной подушки. Вмявшись в БМВ, фургон отскочил назад и замер. Его крыша вздыбилась. Видимый сквозь разбитое ветровое стекло водитель по-прежнему сжимал в руках руль, но у него отсутствовала часть черепа.

Он посмотрел на Кэти. Ни царапины, но тело изогнуто под немыслимым углом, а голова висит, словно у сломанной куклы.

– Я до сих пор не могу вспомнить, как все произошло, – сказал Теренс Джоэль.

Майкл смотрел на пациента пустым взглядом. Он ничего не ответил. Он не мог отрешиться от воспоминаний. Его охватило чувство вины.

В больницу к нему приходила Никола. Он разорвал с ней отношения, еще не встав с больничной койки.

Ему тогда казалось, что его жизнь кончена.

Он слышал, что через десять месяцев она вышла замуж за глазного хирурга и уехала в Сидней.

Майкл посмотрел на фотографию Кэти, стоящую на столе, затем перевел взгляд на доктора Джоэля и вдруг понял, что тот дожидается его ответа.

– Вы вините в этом себя? – спросил Майкл.

– Мне все говорят, что это не моя вина. – Томас откинулся на спинку дивана. Похоже, удар прошел – на докторе Тенненте не было лица. Их взгляды встретились, и Томас уставился в пол. Он не хотел дальше испытывать судьбу.

Майкл отчаянно пытался взять себя в руки, выбросить мысли о катастрофе из головы. Странно… на прошлой неделе Джоэль упомянул об автокатастрофе. Затем, во вторник, он заговорил о птице, о шалашнике, и о потере любимого человека. Все это как-то странно. Слишком странно.

Кажется, этот человек знает о его прошлом.

– Расскажите мне о вашей жене, – сказал Майкл.

В окно заглянули лучи утреннего солнца, осветив левую сторону лица Теренса Джоэля, в то время как правая оставалась в глубокой тени. Такое освещение придало ему еще более призрачный вид. Он говорил с почти гипнотическим спокойствием:

– После ее смерти я купил двух белых голубей. Они любили друг друга. Я подолгу сидел возле их клетки, смотрел на них и завидовал. Они все время старались быть друг к другу ближе и непрестанно ворковали. – Он помолчал, затем спросил: – Доктор Теннент, вы когда-нибудь завидовали чьему-либо счастью с такой силой, что хотели разрушить его?

– Вы хотели причинить птицам вред?

– Я взял одного голубя из клетки и посадил его в темноту, в подвал. Потом долгими днями сидел возле клетки, наблюдая, как чахнет оставшийся в ней голубь. Он перестал есть и через некоторое время перестал звать свою вторую половину. Его перья свалялись, он бросил их чистить.

Это про меня. Я чахну без Аманды, как этот голубь.

– А голубь в подвале? – спросил Майкл.

– Там он и остался.

– Он умер?

– Нет. Каким-то образом он продолжал жить. Потом мне пришлось убить его.

Лицо Теренса Джоэля стало маской из стали. Майклу показалось, что он доволен собой. Это было интересно, Майкл хотел копнуть поглубже.

– Расскажите мне, какие чувства возникали у вас, когда вы наблюдали за голубем в клетке? Вы чувствовали, что сильны?

– Я всегда чувствую, что силен, доктор Теннент.

– Вы и вправду всегда ощущаете себя сильным или вы просто так думаете сейчас?

Впервые за время разговора Майкл отметил изменение в языке жестов Джоэля. Он вдруг посмотрел в пол, затем будто съежился. Психологическая защита.

– Наше прошлое… – сказал он и замолк.

– Что – наше прошлое? – продолжал давить Майкл.

– Вы знаете свое прошлое, доктор Теннент? Кто-нибудь вообще знает свое прошлое?

Майкл вернулся к своему вопросу:

– Скажите мне, что еще вы чувствовали, наблюдая за голубем в клетке?

– Я презирал его.

– Почему?

– Потому что он был так слаб, жалок, беспомощен. Потому что он перестал следить за собой, опустился, перестал есть. Это не свидетельствует о силе характера, доктор Теннент.

– Вы заперли в подвале самца или самочку?

– Самочку.

Неужели этот человек запер в подвале Аманду?

Мысль была абсурдной, но Джоэль выглядел так, будто у него был козырь в рукаве. Но что за козырь?

Решив любыми способами сохранить контроль над беседой, Майкл использовал единственное имеющееся у него оружие.

Он тихо спросил:

– Теренс, расскажите мне о своем собственном прошлом. Расскажите мне о ваших матери и отце.

Реакция была мгновенной. Джоэль стал похож на испуганного ребенка.

– Я не хочу говорить о них.

– Ваши родители живы?

Джоэля била дрожь. Его глаза были закрыты. Он несколько раз порывался что-то произнести, но только беззвучно открывал рот.

– Вы знаете… – наконец сказал он и замолчал.

– Что я знаю? – Голос Майкла оставался тихим и успокаивающим.

Джоэль провел пальцами по волосам:

– Я не хочу… – Он снова замолчал.

Майкл намеренно затянул паузу, затем спросил:

– Почему вы презирали птицу? Не считаете ли вы, что таким образом презирали какую-то часть себя? Нет ли у вас чувства, что вы попали в расставленную кем-то ловушку?

– Вы не… – Джоэль резко остановился, сжав кулаки.

– Понимаете? – подсказал Майкл.

Джоэль сердито потряс головой:

– Помолчите немного, вы не даете мне собраться с мыслями. Я пришел к вам для того, чтобы вы помогали мне, а не мешали.

«Он в еще худшем состоянии, чем я предполагал, – подумал Майкл. – Он на грани срыва. Что там такое с его родителями, о чем он не может говорить?» Он дал Джоэлю время прийти в себя.

– Давайте вернемся к голубю в клетке. Доктор Теннент, вы можете себе представить, каково это – любить кого-нибудь, а потом потерять?

– Мучая голубей, вы считали, что таким образом компенсируете потерю жены? Что раз она умерла, никто из живущих не имеет права на счастье? Интересно, как бы вы увязали это с высказыванием Аруна Ганди о правах без ответственности. – Майкл вскинул брови. – Вы сильнее, чем голубь, вы можете посадить его в подвал, но как же быть с тем, что чувствует голубь, находясь в подвале?

– Противорадиационном убежище, – поправил его Джоэль.

Майкл подался вперед:

– Противорадиационном убежище?

Томас почувствовал, что краснеет. Он не собирался этого говорить. Само как-то вырвалось. Осторожнее, осторожнее. Дурак, дурак, дурак.

Джоэль так трясся, что у него бились друг о дружку колени. Похоже, он был близок к припадку. Майкл понимал, что это из-за того, что он в бешенстве на самого себя. Но почему?

– Он… она… оно… – Томас всплеснул руками. Осторожнее, осторожнее. У него горело лицо, слова застревали в глотке. Осторожнее. – Это… шутка… она в шутку говорила, что это убежище. – Он взмахнул руками.

– Она?

Джоэль закачался взад-вперед.

– Давайте вернемся к подвалу, доктор Теннент. Давайте вернемся к голубю в подвале.

Майкл решил нанести еще один жесткий удар, пока Джоэль не пришел в себя.

– Расскажите мне о своем детстве. Кто были ваши родители? Расскажите мне о матери.

Осторожнее. Томас закрыл глаза и снова сжал кулаки. Осторожнее, осторожнее. Почему ты спрашиваешь о моей матери? Пытаешься провести меня?

– Вы не ответили на мой вопрос о голубе, доктор Теннент. Ответьте же на него, черт побери!

Майкл отметил эту вспышку злости. Злости против чего?

Что такого сделали ему родители?

– Я думаю, что разговор о родителях мог бы наметить прогресс в вашем лечении. Расскажите мне о вашем отце… или, если хотите, о матери, – спокойно сказал Майкл.

Томас вскочил и стал беспокойно ходить взад-вперед по комнате, стараясь собраться с мыслями, чтобы снова надавить на психиатра. Ярость затопляла его. Гнусный ублюдок, ты убил мою мать, а теперь хочешь, чтобы я говорил о ней. Хочешь сидеть и получать извращенное садистское наслаждение, выслушивая, как я любил ее? Я не предоставлю тебе такой возможности, доктор Майкл Теннент.

Он подошел к окну и вгляделся в безоблачное небо.

– Мы обязательно поговорим о них, но в другой раз. Хорошо?

– Я хотел бы знать, почему вам трудно говорить о них, – отозвался психиатр.

Томас подошел к двери, затем резко повернулся:

– Мы поговорим о ней. Обещаю. В другой раз. Хорошо поговорим. Это уж точно. Кажется, мое время вышло?

Майкл посмотрел на часы:

– У нас есть еще десять минут.

Томас кивнул. Он отчаянно хотел выбраться отсюда и боялся, что уже сболтнул лишнего. Задерживаться дольше было опасно – доктор Теннент переигрывал его, вытягивал информацию.

– Я дарю вам эти десять минут, доктор Теннент. – Томас улыбнулся. Самообладание вернулось. – Потратьте их с толком.

Он открыл дверь и вышел.

Майкл повернулся к компьютеру, вошел в Сеть и ввел в строке поиска: «Доктор Теренс Джоэль».

Появилась ссылка на веб-сайт. Хороший сайт, хотя, возможно, чуть пижонский.

Цветная фотография. Под ней – биографическая справка. Доктор Теренс Джоэль – родственник астронома сэра Бернарда Ловелла. Состоит в Исследовательском институте Скриппса. Является младшим профессором в Массачусетсом технологическом институте. Член Специального президентского консультативного комитета по поиску внеземного разума, учрежденного Рональдом Рейганом.

Майкл решил, что на следующем приеме спросит его о работе этого комитета. Он и сам интересовался НЛО.

Он просмотрел список увлечений доктора Джоэля. Еда. Шахматы. Является членом «Менсы».[6]6
  «Менса» – клуб интеллектуалов, эрудиция которых определяется особым тестом.


[Закрыть]

Достижения доктора Джоэля весьма впечатляли.

«Гораздо более, чем сам доктор Джоэль», – подумал Майкл.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю