Текст книги "Министерство особых происшествий"

Автор книги: Пип Баллантайн

Соавторы: Ти Моррис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Глава 22,
в которой мистер и миссис Сент-Джонс впервые ссорятся

Закрывшаяся за ними дверь хлопнула намного громче, чем ожидал Веллингтон. На этот раз он уже был готов к тому, что Элиза снова схватит его за грудки.

–   «Вы, кто служит и прислуживает нам». – Элиза вложила в эту фразу всю свою злость и, передразнивая голос и интонации Хавелока, прошипела это ему куда-то в волосы.

Она оттолкнула его в сторону и, чувственно засопев, что совершенно не соответствовало тому, что было написано у нее на лице, широкими шагами подошла к граммофону. Взяв наугад первый попавшийся музыкальный цилиндр, она сунула его в лоток. Элиза с такой силой начала крутить ручку, что Веллингтон даже слегка вздрогнул. То, что после такого обращения граммофон не развалился на части, говорило о высоком профессионализме изготовившего его мастера.

Рот Элизы уже открылся, она явно намеревалась выплеснуть наружу все накопившиеся за время молчания обиды, но внезапно замерла, когда из медных раструбов граммофона полилась изящная радостная мелодия.

Не обращай внимания на все «зачем» и

«почему», Любовь стирает разницу в

положении, и поэтому,

Хотя он обладает могучей властью,

Хотя он очень умен,

А ее вкусы незамысловаты и изменчивы,

И она испытала много лишений...

–   Что ж, Элиза, вы действительно знаете, как поднять настроение, – сказал Веллингтон, уставившись на граммофон. – Я не могу отвечать за свои действия, когда очаровательная женщина в качестве музыкального сопровождения для занятий любовью ставит оперу Гилберта и Салливана.

Элиза отвернулась от музыкального аппарата. Помолчав, она глубоко вздохнула, и к ней вернулся голос.

–   Общество считает, что те, кто участвует в Движении за предоставление избирательных прав, могут заниматься тем же, что и... – Веллингтон даже удивился, насколько спокойно звучал ее голос. – Английский выродок! Жаль, что здесь нет Кейт Шеппард[23]23
  Кейт Шеппард – активный борец за избирательные права женщин в Новой Зеландии в начале 1890-х.


[Закрыть]…

–   А если бы и была? – возразил Веллингтон, хватая ее за руки и прижимая к стене. Пальцы его принялись быстро расстегивать ее платье. – Я вовсе не уверен, что она не поспешила бы присоединиться к веселью.

Элиза улыбнулась ему через плечо сладкой улыбкой провинциальной молочницы.

–   На задании нужно помнить одну вещь: находясь в полевых условиях, иногда приходится разок-другой преодолевать угрызения совести, – довольно едко заключила она.

–   Лично мне придется делать это намного чаще, – ответил Веллингтон, чувствуя, что ему становится жарко.

–   О, во имя любви к Господу, королеве и империи, не нужно быть таким ханжой. Находясь в Риме, поступайте так, как римляне. Просто...

–   Послушайте, вам нет нужды заканчивать это банальнейшее утверждение, – прорычал он. – Может быть, мне напомнить вам, что мы находимся не на обычном задании, а участвуем в секретной операции, выходящей далеко за привычные нормы министерства и, я бы даже позволил себе сказать, за пределы его покровительства?

–   Позволил? – Элиза повернулась к нему лицом; глаза ее находились слишком близко, чтобы в них можно было что-то разглядеть, но он и так все прекрасно понял по интонации. И неожиданно для себя порадовался, что она сейчас без оружия. – Вы позволили себе много больше, чем я, Велли. Во-первых, эта ваша выдумка с «немой» женой, которая полностью связала мне руки и чертовски усложнила для меня общение с вами. Затем это ваше погружение в роль Ричарда Сент-Джонса, на что вообще жутко смотреть. Никто не способен быть настолько хорошим актером.

–   Я не играю. – Веллингтон неловко заерзал на месте.

Элиза склонила голову набок и нахмурилась.

–   Не поняла?

Мисс Браун, это ведь... – Веллингтон на мгновение умолк, вздрогнув от мелькнувших перед глазами воспоминаний, а затем продолжил: – Именно из-за этих негодяев я и пошел работать в министерство. Наша семья довольно состоятельна, и мой отец всеми силами стремился, чтобы мы придерживались хорошего общества... Я не утверждаю, что он одобрил бы гедонистическое поведение такого рода. Однако я хочу сказать, что устои Общества Феникса – то, что мы слышали в опере, и то, что мы слышали сегодня, – являются теми же, на которых воспитывался я. Я должен был сделать вас зависимой от меня, и это показалось мне самым удачным из всех доступных нам вариантов. Если бы вы имели возможность говорить, ваш независимый взгляд на многие вещи подверг бы опасности наш шанс поближе подобраться к доктору Хавелоку, то, к чему я – по утверждению Дивейна – уже сделал первый шаг. Как я уже говорил, сделать вас немой было скоропалительным решением, которое мне следовало бы обсудить с вами. А что же касается моей трансформации в этой роли...

Элиза остановила его, подняв руку.

–   Я вижу, что у вас есть свои счеты с такого рода людьми, Веллингтон, но сейчас не время вскрывать эту вашу рану и копаться в ней. Я знаю, никто из нас не думал, что для меня все закончится направлением в архив, и никто из нас не предполагал, что мы можем оказаться здесь. Но тем не менее это произошло, мы здесь, и подошли очень близко к ответам на вопросы, за которые Гарри отдал свою жизнь. Мы не можем позволить себе медлить.

–   Я и не медлю, – прошипел Веллингтон сквозь зубы. Он бросил нервный взгляд на граммофон и продолжил: – Я просто ставлю вас в известность относительно моей личной точки зрения, прежде чем мы будем двигаться дальше.

Его напарница пару раз машинально открыла рот, а затем села на кровать. Она улыбнулась.

–   Боже мой, Веллингтон, почему вы начинаете действовать как мой полноправный напарник, а не просто как человек, которого я втянула в это приключение?

Он одернул пиджак, очень тщательно подбирая свои последующие слова.

–   Мисс Браун, я хотел бы подчеркнуть, что в этом безумном хаосе я в любой момент мог бы остановить вас. Я мог бы уйти. Я мог бы проинформировать доктора Саунда о том, что вы делаете. Сам факт, что я нахожусь здесь и до сих пор не выбрал ни один из перечисленных вариантов, уже должен вам о чем-то говорить.

Она скрестила руки на коленях и сосредоточенно кивнула. Впервые на его слова она ответила совершенно серьезно.

–Это очень правильная позиция, Веллингтон, и мне следовало бы оценить ее по-настоящему раньше. Простите меня.

Такая искренность глубоко смутила его, но затем Элиза тут же поправила дело очередной насмешкой.

–   Кроме всего прочего, то обстоятельство, что вы взяли все разговоры на себя, а нас при этом еще не раскололи, является практически пропуском на небеса. Поэтому мы должны доверять друг другу, полагаться друг на друга, работать совместно друг с другом, иначе...

–   Мы умрем, – закончил он.

Оба взяли паузу, мысленно прикидывая расстояние между ними, словно два драчливых кота.

Через некоторое время губы Элизы медленно расплылись в улыбке.

–   Тогда я лучше переоденусь, – мурлычущим голосом заявила она и проскользнула за ширму с выражением на лице, которое можно было назвать даже смиренным.

Наступил момент, когда опера Гилберта и Салливана зазвучала оглушительно, и Веллингтон почувствовал на коже покалывание от страха и тревожного ожидания. Он не мог – и не должен был – этого допустить. Когда она появилась снова, он был поражен тем, как потрясающе она выглядит. Даже в простом красном халате из тонкого атласа Элиза оставалась собой. Все инстинкты Веллингтона подсказывали, что нужно остановить ее, но один только взгляд на ее решительное лицо убедил его не вмешиваться.

–   Я доверяю вам. – Веллингтон присел на край кровати, где за несколько минут до этого сидела она, однако когда Элиза взялась за ручку двери, он неожиданно для себя вскочил на ноги. Он подошел к граммофону и выключил бодрую музыку. – Желаю тебе хорошо повеселиться, Гиацинт. Но не забывай, что ты носишь мое имя.

«Только будьте осторожны, – одними губами произнес он. – Прошу вас».

Когда она ушла, Веллингтон почувствовал, что тишина комнаты угнетает его; он снял туфли и забрался на кровать. Откинувшись назад, он уставился на замысловатый орнамент на потолке и постарался забыться. Все было очень красиво. В это поместье были вложены красота и любовь. Вероятно, не меньше любви и заботы, чем в дом, где он провел свое детство, – прекрасное имение, созданное его матерью. На мгновение ему показалось, что он слышит, как она внизу играет Шуберта, и его окутал лавандовый аромат ее духов. Странно, что воспоминания детства нахлынули на него как раз в тот момент, когда его напарница подвергает себя такой физической и моральной опасности.

Он понял, почему это происходит. Его мать была похожа на Элизу – отважная, красивая и энергичная. Однако все это не уберегло ее. Она погибла во время верховой охоты, ее сбросила лошадь. Она отказывалась поверить, что не сможет перепрыгнуть эту последнюю живую изгородь, – по крайней мере, все так говорили. Веллингтону тогда было всего десять, и с ее уходом радость покинула их дом.

Элиза ей, без сомнения, понравилась бы. Они бы с ней точно поладили. Другое дело его отец. Он, вероятно, вообще спустил бы собак на эту отпетую колониалку.

Веллингтон вздохнул, перевернулся на бок и несколько раз ударил кулаком по подушке. Здесь было легко выйти на ментальную связь с отцом, в его естественном окружении. На самом деле архивариус даже не особо удивился бы, если бы из-за угла вдруг выглянуло его раздраженное едкое лицо – но Говард Букс сейчас никогда не покидал своего имения. За эту небольшую слабость его сын всегда был ему очень благодарен.

В действительности Веллингтон хотел оставаться бодрствующим ради своей напарницы, но при этом чувствовал, что сознание его начинает куда-то милосердно ускользать, чтобы он мог не думать о своем отце, – было неприятно снова выслушивать его поучения. Не было ни малейшего желания слышать в голове его голос, пока в этом нет крайней необходимости. А вот что ему действительно было нужно, так это поспать. И хотел он того или нет, но сон все-таки настиг его.

Глава 23,
в которой мисс Браун среди ночи нарушает свое молчание, а мистер Букс на рассвете отказывается от исключительно хорошего пистолета

Вечеринка оказалась действительно потрясающей. Элиза запахнула халат и закрыла тяжелую дубовую дверь. Она привыкла ускользать с вечеринок раньше других, а те, кого она оставила на оргии, были так увлечены созданной ими атмосферой гедонизма, что вряд ли заметили ее отсутствие. По ее расчетам, она успела возбудить достаточное количество людей, другим помогла освободиться от одежды и при этом каким-то образом умудрилась сохранить значительную часть своего целомудрия.

Ну, по крайней мере, на этот раз.

Хотя это и не имело особого значения, но почему-то неодобрение Веллингтона, высказанное по поводу оргии, изменило ее планы на сегодняшнюю ночь. Она надеялась во время действа очаровать одного – или нескольких – членов общества, но обнаружила, что, несмотря на непростой характер их взаимоотношений, ей не все равно, что подумает Велли. И она решила для себя, что сегодня состоится просто первое знакомство. И ничего более.

Она и так оставалась там достаточно долго, чтобы произвести впечатление, – в отличие от другого человека.

Жена одного из кандидатов, которую гости называли Далия Фэрбенкс, вышла из игры намного раньше Элизы, и это определенно не осталось без внимания, Особенно со стороны лорда Дивейна. Элиза уже поднималась по лестнице с единственным желанием – хорошенько поспать, когда вдруг услыхала всхлипывания, доносившиеся из одной из комнат. Быстрый осмотр места показал, что дверь номера Фэрбенксов приоткрыта. Элиза мягко скользнула через холл и распахнула дверь настежь.

Перед ней предстала Далия. Корсет бедняжки был перекошен, темные волосы спутаны, а когда она повернулась лицом к своей ночной гостье, ее зеленые глаза оказались полны слез.

–   Я... – Она замотала головой, и нижняя ее губа предательски задрожала. – Я не знаю, зачем я здесь.

Элиза поглубже вгляделась в глаза Далии Фэрбенкс, и по спине у нее пробежал холодок.

Она в два шага преодолела расстояние до глупой женщины и отвесила ей звонкую пощечину. Звук ее эхом разнесся по комнате, а рука Далии дернулась к щеке. Прежде чем та успела прийти в себя, Элиза уже вставила в граммофон музыкальный цилиндр. Когда комнату заполнили первые энергичные аккорды «Красавицы Белл» в проникновенном исполнении Кэти Лоуренс, Элиза продемонстрировала то, что делало ее таким выдающимся агентом доктора Саунда: свои знаменитые опрометчивые решения.

–   Я не знаю, кто вы такая, но одно знаю наверняка – вы не леди Далия Фэрбенкс.

Два сильных потрясения, пережитых за столь короткий промежуток времени, заставили миниатюрную женщину воззриться на нее с открытым ртом.

–   Но мне... сказали, что вы немая.

–   Мои поздравления, – отрезала Элиза. – Теперь, когда мы обе знаем секреты друг друга, мы можем быть откровенны. Так кто вы такая?

Женщина натужно сглотнула, пытаясь собрать все свое мужество.

–   А вы кто?

Элиза наклонилась к ней, закрыв собой мерцающий свет газовой горелки.

–   Я скажу вам, кто я: еще одна курица в лисьей норе. Другими словами, я единственный человек, которому вы можете здесь доверять.

–   Я Молли, – сдавленно произнесла та, – журналистка из «Трибьюн». – Она часто заморгала, отчего стала выглядеть еще более застенчиво. – Ну, пока больше корректор; но мне просто представился шанс...

Элиза откинула голову назад и прошипела:

–   Вот это эффектно, как раз то, что нужно для такого уикэнда, – любители! – Она бросила взгляд через плечо, убедившись, что дверь плотно закрыта, а затем, прищурившись, снова посмотрела на Молли. – А ваш «муж» тогда, я полагаю, и есть тот человек, который вас в это втянул?

–Да, это Фред. Фред Эббот.

«Нет, только не он!»

–   Фред Эббот – этот корреспондент «Трибьюн», который развлекается тем, что вовсю критикует промышленных баронов, банкиров и прочую элиту империи?

–Да. – Молли даже хихикнула. – Одним из преимуществ пишущей братии является определенная анонимность. Люди знают твои работы, но не догадываются, что ты стоишь прямо рядом с ними. Фред является моим наставником в «Трибьюн».

–   Повезло вам, – фыркнула Элиза.

–   Мы с Фредом слышали, что здесь творятся какие-то дикие вещи. Нам удалось подкупить настоящих Фэрбенксов и...

–   Молли, дорогая, мне нет ни малейшего дела до того, каким образом вы сюда попали. Но мне необходимо знать, что вы делали после того, как оказались здесь. – Она глубоко вздохнула. – Например, в то время как ваш коллега-журналист вовсю увлечен десертом, вы сидите тут и рыдаете.

–   Но вы ведь тоже рано ушли оттуда, – пробормотала Молли, и тут Элиза поняла, что той никак не больше двадцати лет. Она была похожа на давшую себе волю девочку-подростка, которую застукали целующейся с молодым конюхом.

–   Разница состоит в том, что я сделала вполне достаточно для того, чтобы они запомнили, что я там была, прежде чем они начали предаваться глупым бессмысленным излишествам. – Элиза вздохнула. – Я думаю, что вам и вашему плодовитому партнеру необходимо немедленно уехать. Это все намного более опасно, чем вы можете себе представить.

Молли нервно сглотнула и попыталась продемонстрировать некое подобие профессионализма.

–   Но это же совсем небольшой обман, они просто...

Элиза наклонилась к молодой женщине и внимательно посмотрела ей в глаза.

–   Дело здесь не просто в плотских утехах, все гораздо сложнее. Эти люди несут ответственность за целый ряд убийств.

Вы думаете, что тайное общество, которое ни во что не ставит жизни женщин и детей, остановится перед тем, чтобы убрать каких-то двух журналистов?

Она еще долго не отрываясь смотрела Молли в глаза, а затем спросила:

–   Вы мне верите?

Голос ее прозвучал очень жестко; она часто слышала, как таким тоном во время операций говорил Гарри. И, похоже, это сработало, потому что Молли кивнула и заметно дрогнувшим голосом ответила:

–Да-а...

–   Вот и хорошо, а теперь скажите мне, не говорили ли вы здесь между собой о вашей настоящей профессии?

Молли густо покраснела, а сердце Элизы оборвалось.

–Дайте-ка угадаю. После вашего приезда вы поднялись к себе в комнату и принялись скакать на этой кровати с криками: «Да, да, мы сделали это и проникли внутрь тайного общества!»

Молли снова не ответила, но агенту этого уже и не требовалось.

–   Что ж, – она указала в сторону по-прежнему весело играющего граммофона, – к большому сожалению для вас, в нем содержится подслушивающее устройство, так что вам на самом деле будет лучше убраться отсюда побыстрее. Оставьте свои вещи. Найдите своего партнера. И бегите. Немедленно.

Журналистка вытерла слезы и кивнула.

–   Да, так, наверное, будет лучше всего.

В душе Элизы шевельнулось сочувствие. Когда она была так же молода, кто-то тоже взял ее по свое крыло. Она обняла молодую женщину.

–   Все будет хорошо, Молли. Просто бегите отсюда сегодня ночью и не оглядывайтесь назад.

Бедняга уже была не способна ни на какое жульничество, она просто стояла и всхлипывала Элизе в плечо. Сработал какой-то инстинкт, и Элиза, нежно поглаживая Молли по спине, стала раскачивать ее взад-вперед, повторяя слова утешения, которые когда-то говорила ей мама.

Затем Элиза отодвинула Молли от себя и слегка встряхнула ее.

–   Значит, вы дождетесь своего партнера, а потом тут же уберетесь отсюда, так?

Девушка кивнула, и Элиза направилась к двери. За спиной она услышала, как Молли тихо сказала:

–   Спасибо вам, кем бы вы ни были.

Снизу по-прежнему доносились драматические стоны представителей Общества Феникса. Возможно, именно излияния журналистки Молли заставили ее испытать угрызения совести по отношению к Констанции, племяннице Дивейна. Молодая девушка привлекла Элизу к себе и поцеловала, крепко и жадно. Элизе пришлось подавить горячее желание высвободиться от ее объятий. На языке Констанции чувствовался сильный привкус настойки опия. Элиза ушла, когда Дивейн забылся в ласках своей юной племянницы. Задержись она еще хоть на миг, скорее всего, и сама стала бы его следующей добычей.

Приятели Гарри называли это нисходящей спиралью. Посмотрев выступление группы летчиков, которая позднее по предложению королевы превратилась в КИА – Королевский имперский аэрокорпус, в пабе на аэродроме они с Гарри присоединились к двум элегантным джентльменам, на лицах которых еще виднелись пыль и сажа, оставшиеся после полета. Они тогда беседовали о «нисходящей спирали» – термине, обозначающем ситуацию, когда при поломке самолета пилот и стрелок оказываются пригвожденными к своим сиденьям невероятным давлением, и мир их по спирали скользит в небытие.

Именно такое чувство было у Элизы сейчас. Нисходящая спираль. Веллингтон, Констанция. Молли. Это было падением в безумие, и теперь уже она – а не Гарри – должна стать тем спасительным маяком, который дарит луч надежды. У Молли был шанс – слабенький, но все-таки шанс. Констанция? Бедная девушка, по-видимому, и дальше будет находить утешение в настойке опия, которую, без сомнения, поставляет ей тетушка Оливия.

«А Веллингтон, – подумала она, подходя к их двери. – Что насчет Веллингтона?»

Она вспомнила, что тогда еще спросила одного из летчиков, товарищей Гарри: «А как же выйти из этой нисходящей спирали?»

Он рассмеялся и ответил: «Остается только лететь дальше и надеяться, что Господь сотворит чудо».

Голова Элизы продолжала кружиться даже после того, как она нашла свою кровать. На ней спал Веллингтон. У Элизы снова защемило сердце. Ей требовались мужские объятия. Больше чем когда-либо ей хотелось, конечно, Гарри; но этот вариант был навеки потерян. Все, что она имела на сегодня, – это Веллингтон Букс. Человек из той самой элиты, в среду которой они с таким трудом просочились. Агент, совершенно лишенный опыта оперативной работы. Мужчина, который, похоже, невосприимчив к ее чарам. И все же, если бы он просто повернулся и обнял ее, прикрыл ее собой, все было бы намного лучше.

А он издал тихое урчание, витая в своих снах где-то очень далеко.

Элиза закрыла глаза.

Да, это была нисходящая спираль. Она пройдет ее всю, и именно она – Элиза Браун, а не Господь Бог на небесах – выручит их всех в трудную минуту.

С этой уверенностью она постепенно проваливалась в тяжелый сон. По идее, храп Веллингтона должен был помешать ей уснуть, но вместо этого она чувствовала, как вокруг нее сгущается темнота. Темнота и еще отвратительное ощущение головокружения. Элиза хваталась за ускользающую мысль – вероятно, это была молитва, чтобы сны ее были благостными. День был очень насыщенным, и ей необходим отдых, отдых, а не вечер, полный худших из всех возможных ситуаций, когда она подводила людей, которые на нее рассчитывали. Если она столкнется еще и с такими снами, это станет последней каплей.

Но внезапно она остро почувствовала, что вокруг светит солнце, а кровать под ней дрожит. Элизу будил Веллингтон Букс. Граница между вчера и сегодня оказалась очень резкой, но тем не менее все было именно так: наступило утро. Она пережила эту ночь.

Глаза ее распахнулись, и сквозь туман отступающего сна она заметила, как ее напарник скрылся за ширмой, чтобы переодеться.

«Ох, какой вы скромный, мистер Букс, – подумала она, – и это при том, что мы провели ночь в одной постели!»

Расстояние, разделявшее их на громадной кровати, удивило бы любую утреннюю горничную. Даже Веллингтон не мог отрицать насущной необходимости делить одну постель.

Однако заботило ее вовсе не это. Элиза размышляла над тем, что он думал насчет случившегося прошлой ночью. Вероятнее всего, воображение рисовало ему картины, отличавшиеся от реальности в худшую сторону. И не важно, что это было только предположение: внутри нее поднималась волна негодования. Черт возьми, не хватало еще ей разубеждать его в этих домыслах!

Пусть считает ее проституткой, если ему так нравится. Ей нет до этого никакого дела.

Так уж и никакого?

Несмотря на предполагаемую клевету со стороны Веллингтона, она знала, что вчера ночью совершила один хороший поступок. Теперь глупые журналисты уже должны были находиться на пути в Лондон, и уже не важно, что они там напишут. Ко времени, когда выйдет их статья, они с Веллингтоном уже завершат свою операцию.

Если ее актерские способности прошли проверку успешно, миссис и мистер Сент-Джонсы будут приняты в это маленькое и отвратительное тайное общество. Вздохнув, Элиза перекатилась на бок, повернувшись спиной к ширме, за которой Веллингтон продолжал облачаться в наряд для этого спектакля. Он был по-своему очень увлечен и хорошо показал себя в своей роли, что дало ей передышку, но в то же время заинтриговало ее.

Разгладив постельное белье вокруг своих плеч, она огляделась по сторонам. Сегодня должен был состояться выезд на охоту, и Элиза была решительно настроена продолжать играть свою роль, ту, к которой ее подтолкнул Веллингтон. Ружье в ее руках – это уже было похоже на настоящий вызов.

Особенно когда человек, приказавший убить Гарри, находится на расстоянии выстрела.

Из тени ширмы возник Веллингтон, одетый в зеленый твидовый костюм; на ногах его красовались короткие брюки и высокие шерстяные носки. Его борода поблескивала в лучах утреннего солнца, и в какое-то мгновение он напомнил ей один из тех силуэтов, которые висят на стене почти в каждой семье: образец нормального англичанина. Было очевидно, что Веллингтон не знает, что она уже проснулась. Искусству притворяться Элиза научилась еще у себя дома, а потом этот навык оказался очень полезным для выживания в школе.

Таким образом, это дало ей возможность немного понаблюдать за тем, как Веллингтон на цыпочках ходит по комнате. Моменты, когда он не знал, что за ним следят, были просто очаровательны: он казался абсолютно расслабленным, даже когда стоял перед зеркалом и поправлял свой галстук. Забавно, если учесть ситуацию, в которой они находились.

Продолжая следить за ним сквозь ресницы, Элиза решила провести эксперимент. Сделав вид, что просыпается, она тихонько застонала и перевернулась на кровати – Веллингтон тут же напряженно выпрямился. Может быть, женщины его в принципе пугают, или это относится только к ней?

Она села на кровати в своей, как ей казалось, очень скромной сорочке, но он тут же отвел свой взгляд, словно она была совершенно голой. Фигура ее даже не была подсвечена сзади солнцем, и большинство мужчин постаралось бы в такой ситуации увидеть как можно больше. Гарри уж точно воспользовался бы такой возможностью.

«Нет, – сказала она себе. – Не думай о Гарри – не сейчас».

Веллингтон поправил воротничок своей рубашки и с явным подозрением посмотрел на нее через зеркало. Затем подошел к граммофону и поставил утреннюю музыку, чтобы заглушить их предстоящий спор. Можно было не сомневаться, что это будет именно спор, даже если поводом к нему станет припев «Луна зажгла над головой свой фонарь».

–   Простите меня за прошлую ночь, мисс Браун. – Он слегка покраснел. – Никакая подготовка не предусматривала такую ситуацию.

Ее губы выгнулись.

–Да все нормально – первая в жизни оргия всегда кажется вызовом.

Стоит ли сказать, что для нее это тоже было впервые? Элиза попадала во множество интересных ситуаций, но ни одна из них не имела такого... размаха. Если бы рядом с ней оказался Гарри – что ж, тогда все могло быть по-другому. При этой мысли ее пронзил спазм боли из-за потерянных возможностей и не сделанных выборов. Жизнь приучила Элизу Браун к потерям, но, похоже, даже такой опыт не облегчал боль утрат.

Он прокашлялся.

–   Меня заботил этот Дивейн. Он буквально слюной истекал... – Он замолк, подбирая нужное приличное слово. – Ладно, я просто думал, что вам не стоило проходить через все это. Наша добрая королева не стала бы требовать такого от леди.

На самом деле от одной только мысли, что руки этого извращенца могли касаться ее тела, Элизу уже начинало тошнить – к счастью, Дивейн был слишком занят племянницей своей жены. Тем не менее было бы весьма поучительно посмотреть на Веллингтона, когда тот дает себе волю. В разгаре страсти часто проявляется истинная природа человека.

Но пусть это останется еще одной тайной. Выскользнув из постели, она прошлепала босыми ногами к окну и выглянула наружу. Великолепный ясный день – идеальные условия для нечестивых действий любого рода. Несколько раз потянувшись, на что Букс также избегал смотреть прямо, Элиза стала готовиться к предстоящему дню. Синяки от прошлых ее лондонских похождений уже начали сходить, но она полагала, что до конца этого уик-энда их заменят новые.

–   Это должно было сработать, – сказала она, уходя за ширму, чтобы пощадить его чувствительность. – Я получила предложение поужинать в «Ритце» сегодня вечером.

–   С кем?

–   Вы его не знаете, Велли. Кое у кого из нас есть личная жизнь и помимо министерства. – Она налила в таз холодной воды из кувшина и быстро умылась, после чего надела короткую нижнюю юбку, а затем легкий корсет. Элиза выставила из-за ширмы свою спину и обратилась к Веллингтону: А теперь будьте душкой и помогите мне, пожалуйста.

На этот раз он не колебался.

–   Мне кажется; вы испытываете какое-то удовольствие, заставляя меня работать вашей прислугой, – раздраженно бросил он, туго затягивая ее корсет.

–   Вы сами обещали, – ответила Элиза. – Но чтобы занять место Алисы, вам нужно превзойти ее в умении обращаться с кинжалами.

Несмотря на ситуацию, Веллингтон усмехнулся.

–   Тогда я лучше оставлю победу за ней – думаю, что ваша горничная слишком грозный противник для меня.

Она решила не озвучивать свои предыдущие наблюдения. У Веллингтона был свой внутренний стержень, и Элиза считала, что в сравнении с ним ее молодая грозная Алиса вполне стоила тех денег, которые она ей платила.

–   Ну хорошо. – Она надела длинную зеленую юбку поверх нижних, а потом облачилась в рубашку и шитый на заказ жакет. – Давайте начнем все заново и сделаем все, чтобы приноровиться к ситуации.

Элиза извлекла из-под кровати один из саквояжей, вынула оттуда длинную кожаную сумку, а затем развернула ее, словно скатерть. Передними во всем своем грозном великолепии предстало вооружение, которое она привезла с собой. Полагаться на то, что огнестрельное оружие им дадут местные хозяева, было бы шагом глупым, а возможно и фатальным. Ружье можно вывести из строя, чтобы оно в самый важный момент дало осечку. Она чистила и проверяла пару охотничьих ружей с такой дотошностью, как будто была рождена для этого. Веллингтон не помогал ей и даже не предлагал свою помощь – и это ей очень понравилось. Большинство мужчин, видя ее сноровку, начали бы комплексовать, но он старался не лезть в те вещи, в которых ничего не понимал.

Покончив с проверкой оружия, Элиза повернулась к Веллингтону.

–   У нас с вами есть два «шарпа» девяносто второго года. Все уважающие себя джентльмены будут стрелять из такого только в следующем году, так что это должно произвести впечатление. Однако это не единственное наше оружие.

Плавным жестом она отбросила полу длинного твидового жакета и показала ему два пистолета, инкрустированных камнем поунэму. Охотничий костюм предоставлял намного больше возможностей спрятать их, чем чертово вечернее платье. Пистолеты идеально лежали на пояснице, и если Бартоломью не станет распускать свои руки, никто ничего не заподозрит.

И все же, если их разделят, у архивариуса тоже должен быть какой-то шанс защитить себя. Он даже не догадывался, как тяжело далось ей это решение, но тем не менее она выхватила один из своих драгоценных пистолетов и протянула его Веллингтону.

Он посмотрел на нее.

–   Я уже объяснял вам свою позицию по отношению к пистолетам, мисс Браун.

Чертов упрямец! Подавив свое раздражение, она сунула пистолет обратно и следующим движением руки извлекла из подкладки жакета два стилета. Они были не так красивы, как те, которые она потеряла в опере, зато прочнее. Она гордилась тем, что учится на своих ошибках. С ее стороны это был щедрый жест.

–   Тогда вам больше подойдет вот это, Велли.

Он взглянул на предложенные ему ножи так, будто она дарила ему кролика, которого переехало колесо кареты, и он после этого еще несколько дней пролежал на обочине дороги. Элиза была немного обижена, но почему-то не удивилась его реакции.

–   Я так не думаю.

Теперь он вел себя совершенно глупо.

–   Да перестаньте вы, Велли! – Она бросила на него один из своих самых грозных взглядов. – Вы должны быть в состоянии постоять за себя. Нам предстоит не прогулка по Гайд-парку бодрящим весенним днем. Мы здесь находимся среди тигров. Подумайте о том, что они сделали с Гарри.

Ее решительность заставила его взять один из ножей, слегка скривив губы. Тот сразу же выскользнул из его рук и обязательно вонзился бы в пол, если бы Элиза не поймала его. Веллингтон улыбнулся, но она не собиралась отпускать его так просто. Выудив из своего открытого саквояжа ножны, она сунула стилет в них и протянула ему теперь уже защищенное лезвие.