Текст книги "Казаки. Между Гитлером и Сталиным
(Крестовый поход против большевизма )"

Автор книги: Петр Крикунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)

Умеренным политическим течением среди казачьей эмиграции, противостоящей как монархистам, так и демократическому крылу, являлись сторонники Донского атамана А.П. Богаевского, Кубанского и Терского Войсковых атаманов (В.Г. Науменко и Г.А. Вдовенко), Казачьего союза во Франции и Объединенного совета Дона, Кубани и Терека, созданного 19 января 1921 года в Константинополе. Их политическая платформа строилась на началах народоправия, то есть в соответствии с волеизъявлением казачества и конституцией (по типу конституции Всевеликого Войска Донского 1918 года). Казачьи края должны были сохранять определенную автономию, самостоятельность, но в рамках единого Российского государства. Многие сторонники этого политического течения были федералистами.

Данное течение среди казачества за границей формировалось в обстановке нарастающего противостояния выборных атаманов Дона, Кубани и Терека с врангелевцами и монархистами. Суть противостояния заключалась в следующем. В 1920 году все атаманы признали П.Н. Врангеля Главнокомандующим русской армией, которому на время борьбы с советской властью добровольно подчинялись все казачьи части. Естественно, что Врангель крайне негативно воспринял создание Объединенного совета Дона, Кубани и Терека, расценивая это как шаг к сепаратизму. Эти разногласия в дальнейшем только усиливались, исключая всякий шанс на консолидацию и объединение.

Политическую линию умеренного крыла казачьей эмиграции наиболее полно и четко выражали в своих взглядах и выступлениях А.П. Богаевский, В.А. Харламов и И.Н. Ефремов. Самый авторитетный член Объединенного совета Дона, Кубани и Терека А.П. Богаевский писал в одном из своих писем из Франции в Болгарию в мае 1924 года: „Живется мне здесь не очень весело. Все портят политика и недоброжелательное отношение людей, думающих, что можно повернуть судьбу на свой лад и возвратить все, что было потеряно в дни революции. Люди не желают слышать голоса здравого смысла“[28]28
  Цит. по: Худобородов А.Л. Российское казачество в эмиграции (1920–1945 гг.): социальные, военно-политические и культурные проблемы. М., 1997. С. 170.


[Закрыть].

В.А. Харламов во время эмиграции работал в парижской газете П.Н. Милюкова „Последние новости“ и редактировал орган Общеказачьего сельскохозяйственного союза в Чехословакии „Казачий путь“, был одним из руководителей этого союза, членом Ученого совета при Русском историческом архиве Министерства иностранных дел в Русском народном университете (Прага), возглавлял студенческое „Демократическое объединение“, близкое по идеологии к кадетской партии. Свою политическую позицию В.А. Харламов точно определил на заседаниях Константинопольской группы кадетской партии. 27 апреля 1921 года он заявил: „Врангель оказался роковым человеком для десятков тысяч людей, вверивших ему свою судьбу. Не одна сотня казаков расстреляна в Советской России в результате интриг…

Мы никогда не возражали против вооруженной борьбы, сознавая, что против большевиков можно бороться лишь оружием, но мы себе даем также отчет, что решающее для свержения большевиков – происходит в России, в Красной армии, в широких массах населения, и что освободить народ против его желания немыслимо…“[29]29
  Цит. по: Худобородов А.Л. Российское казачество в эмиграции (1920–1945 гг.): социальные, военно-политические и культурные проблемы. М., 1997. С. 171.


[Закрыть]А 26 мая 1921 года он подчеркнул: „Ни Богаевский, ни Харламов, ни Объединенный совет вообще не собираются строить самостоятельного государства, по образцу Грузии, Эстонии или Петлюры. Мы добиваемся лишь самостоятельности в отношении Советской России; мы хотим создать наше государство в нашем районе“[30]30
  Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп конституционно-демократической партии. T. 4–5. Май 1920 – декабрь 1921. M, 1996–1997. С. 380.


[Закрыть].

Донской казак-эмигрант И.Н. Ефремов был членом кадетской партии, бывшим членом Государственной думы, министром Временного правительства и Российским посланником в Швейцарии. В 1928 году, в ответах на анкету Казачьего союза в Париже, он писал: „При сколько-нибудь нормальном развитии России мне представляется единственно возможным республиканско-федеративный строй, в котором казачество должно найти простор для автономного развития своих краев на началах былого народоправства. Но сами эти начала, в особенности в современном углубленном понимании, требуют равенства не только гражданского, но и политического, не только как управляемых, но и как участвующих в управлении. Перед законом казаки и иногородние должны быть равны.

Нельзя отстоять свои права, лишая прав других. Но большее развитие казаков, как общее, так в особенности политическое, их сплоченность, их традиции надолго сохраняют за казаками преобладающее значение в управлении казачьими краями“[31]31
  Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. С. 155–156.


[Закрыть]. Далее Ефремов подчеркивал, что „казаки имеют несомненное право, если пожелают, предоставить иногородним полное равенство перед законом, остаться обособленными в частной жизни, иметь свои обособленные сословные собрания, учреждать по подписке свои казачьи стипендии, избирать станичными атаманами только казаков, выдвигать из своей среды наилучших кандидатов на все должности по местному самоуправлению, суду, народному образованию и т. д.“[32]32
  Там же. С. 156.


[Закрыть]

Предшественником организаций казаков-самостийников стал так называемый „Союз возрождения казачества“, который был создан еще в июне 1921 года в Константинополе под руководством казаков Б.Н. Уланова и В.Т. Васильева. Вот какую оценку только что созданной организации дал агент Разведуправления РККА в середине 1921 года: „Союз возрождения казачества“ полагает, что в случае падения нашей власти в России, имея уже прецедент самостоятельного управления, до образования, в конечном счете, какой-либо общероссийской власти, может у себя анархии не допустить, призвав к жизни Круг, раду, и тех людей, которые знакомы с этой работой и находятся за границей. Отмечая вообще малое количество „государственных“ людей среди казаков и малочисленной казачьей интеллигенции, Союз предлагает объединить эти элементы вокруг себя»[33]33
  Российский государственный военный архив (РГВА) Ф. 33988. ОП. 1. Д. 362. Л. 193//Цит. по: Худобородов А.Л. Ук. соч. С. 259.


[Закрыть].

В начале 20-х годов правление Союза переехало в Прагу, и именно Чехословакия на долгие годы стала центром демократического, а впоследствии и самостийного направления казачьего движения в эмиграции. Программа «Союза возрождения казачества» предусматривала следующие задачи: «Казачьи земли должны быть независимыми демократическими республиками со своими законодательными (Войсковые круги, рады) и прочими государственно-административными и хозяйственными организациями…

Форма будущего государственного строя России, когда волей и усилиями всего Русского Народа будет свергнута советская власть, определяется как Российская Демократическая Федеративная Республика, Республики казачьих земель войдут в состав Российской Демократической Федеративной Республики как отдельные штаты со своими законодательными и государственно-административными органами»[34]34
  ГАРФ. Ф. 6079. ОП. 1. Д. 2. Л. 1.


[Закрыть]. В состав правления «Союза возрождения казачества» вошли такие видные деятели казачьей эмиграции, как П.А. Орлушин, Г.Ф. Фальчиков, В.Т. Аспидов, генералы В.И. Сидорин и И.Ф. Быкадоров. По своим взглядам этот Союз был скорее близок к партии эсеров и находился на ярко выраженных антимонархических позициях. Всю ответственность за поражение Белого движения в борьбе с большевиками в 1918–1920 годах он возлагал на монархистов, а также на Деникина, Врангеля и партию кадетов. В объяснительной записке к программе «Союза возрождения казачества» ее авторы прямо заявляли: «Казачеству совершенно не по пути с теми, кто на протяжении трехлетней борьбы с большевиками был оплотом реакции, кто был чужд и враждебен демократическому духу его. Среди друзей и сотрудников казачества не найдут места те, кто не перестает носиться с идеей единоличной военной диктатуры и вдохновлять и защищать очередное Главное Командование с его своеобразной государственностью»[35]35
  ГАРФ. Ф. 6079. ОП. 1. Д. 2. Л. 9– 10.


[Закрыть].

Течение так называемых казаков-самостийников начало выделяться среди казачьей эмиграции демократического толка в Чехословакии в начале 20-х годов. Первой их акцией стала резолюция об отсоединении Кубани от России, изданная в Праге в октябре 1921 года и подписанная 16 казаками. В 1926 году из– за личных амбиций руководителей «Союз возрождения казачества» распался на несколько конкурирующих организаций. Самой крупной из них стал «Союз вольного казачества», образованный осенью 1925 года частью казаков-студентов в Чехословакии при поддержке генералов И.Ф. Быкадорова и Т.М. Старикова, популярных в казачьих массах. Они выступили с программными требованиями создания на территории Дона, Кубани и Терека единого казачьего государства, которое должно быть самостоятельным вплоть до образования в России Федеративной республики, после чего на особых договорных началах войти в нее как единый штат. Наконец, в 1927 году был создан Совет вольного казачества, в который вошли И.Ф. Быкадоров, Т.М. Стариков, И.А. Билый, М.Ф. Фролов, Федоров, И.И. Колесов, И.П. Вифлянцев. Именно эта инициативная группа и основала «вольноказачье» движение, популярность которого заметно выросла в конце 20—30-х годов среди казачьей эмиграции в Европе. Вольные казаки стояли за решительное и окончательное отделение казачества от России и создание независимого казачьего государства «Казакии» в пределах Дона, Кубани, Терека, территорий астраханских, яицких (уральских) и оренбургских казаков. «Мы уже обязаны не служить кому бы то ни было, – писал донской казак генерал– лейтенант Т.М. Стариков, – не искать себе господина, а защищаться, добывать себе право на жизнь.

Единственным для этого средством служит создание самостоятельного казачьего государства в пределах европейского казачества. К этому должны быть направлены все силы и средства, весь казачий разум. Мы не должны допустить уничтожения казачества. Защита его есть наш долг, наша святая обязанность… Будущее казачье государство по своему географическому положению и по природным богатствам находится в исключительно благоприятных условиях. Не пройдет и десяти лет, как оно превратится в одно из самых цветущих государств в Европе»[36]36
  Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. С. 240–241.


[Закрыть]. Росту популярности этого движения способствовали не только политические идеи независимости казаков от центральной российской власти, но и личность самого генерала И.Ф. Быкадорова, который был основным идеологом «вольноказачьего» движения. Простые казаки отзывались о нем как о человеке исключительной честности, храбрости и порядочности.

Подробное разъяснение программных положений вольноказачьего движения содержится в ответах И.Ф. Быкадорова на вопросы анкеты Казачьего союза в Париже, которые он дал в конце 20-х годов. В том, что большевики смогли захватить и удержать власть в России, казачий генерал обвиняет русский народ: «Большевистскую власть без сопротивления, без какой-либо борьбы, добровольно принял единственный народ бывшей России – великорусский; он принял, как программу, как свою идеологию и большевизм. Борьба против большевистской власти и большевизма, борьба вооруженная, начиналась там, где кончалась великорусская или начиналась этнографическая граница других народов».

Рассуждая о том, какая власть после поражения большевизма будет наиболее приемлемой для казачества, Быкадоров писал: «Никакая власть российская (центральная) не сможет быть благой для казачества, какая бы она ни была: монархическая, кадетская (Милюковская), эсеровская (Керенского или Чернова), или евразийская (есть и такая претензия, обещающая создать Сверх-Россию) – отношение к казачеству будет сводиться к закреплению расхищения и обращению казачьих краев „в общий котел“ так, что казачество оттуда не получит и объедков. Странно надеяться на осуществление блага (или справедливости) от какого-нибудь Учредительного Всероссийского Собрания, ведь решающее большинство (количественно) там будет принадлежать великорусскому народу, а казачьи представители будут в роли только присутствующих при решении своей судьбы».

Будучи убежден в том, что «судьбы советской власти разрешатся вооруженным столкновением СССР с Западной Европой», и, касаясь перспективы развития казачества после неизбежного, как он был убежден, поражения советской власти, Быкадоров писал: «Исход борьбы должен дать для казачества полное освобождение, восстановление суверенного государственного существования его. Это необходимо для интересов казачьих краев; целесообразно, возможно в совершающемся историческом процессе и наиболее отвечает интересам коренного населения края. Для этого требуется прежде всего изживание рабской психологии, создавшейся в двухвековой кабале, о какой-то служебной роли казачества в отношении русского (великорусского) народа или России, о великодержавности, богоносительстве, мессианской роли этого народа и т. п. блуд московской, а затем и русской интеллигентской мысли; необходимо снятие духовных оков казачьей интеллигенции, возвращение к своим истокам, своему казачьему народу. Для казачества прежде всего необходимо обрести свободу своего духа. Что за попечитель о судьбе казачества великорусский народ?

Почему не другой какой-либо бывшей российской империи? Только само казачество сможет быть кузнецом своего счастья. Только в самостоятельном государственном бытие (суверенного государства или государств) казачество может осуществить высшее благо – развитие, духовное и культурное, равноправное сожительство населения своих краев, как самостоятельного государства или государств, а отсюда и воля к тому – первый и главный этап к осуществлению»[37]37
  Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. Ростов н/Д, 1992. С. 94—104.


[Закрыть].

Правда, уже в начале 30-х годов генерал И.Ф. Быкадоров отмежевался от движения самостийников. В марте 1932 года в «Открытом письме казакам» он писал: «Создание казачьего государства (Казакии) совершенно неосуществимо… Если бы оно было осуществлено (для тех, кто верит в это), то это были бы новые Балканы с разделением казачьих земель между Россией, Украиной и Кавказом и бутафорской Казакией. Обращение казачьего населения в каждой части в положение пограничной стражи. Это было бы равносильно возвращению казачества в своем развитии на сотню лет назад. Казачья самостийность ведет к изоляции (пребыванию в одиночестве), так как никаких добрых союзных отношений у самостийников-казаков с самостийниками-украинцами и горцами Кавказа нет и быть не может, вследствие претензии (и осуществления соответствующего договора относительно этого с покровителями) первых на казачьи земли до р. Донца и р. Маныча, на Кубань и Ставрополье, а последних на всю Терскую область»[38]38
  Казаки за границей. Март 1932 – март 1933. София, 1933. С. 24.


[Закрыть].

Совет вольного казачества издавал журнал «Вольное казачество» («Вильне Казацтво»), который выходил в Праге, а потом в Париже с 1927 по 1939 год. Всего вышло около 270 номеров – рекордное число для казачьих эмигрантских изданий. По мнению многих современников, этот журнал за время своего существования не испытывал никаких материальных трудностей, поскольку тайно финансировался польскими правящими кругами, заинтересованными в развитии сепаратистских тенденций в СССР. Подобное сотрудничество позволяло это издание рассылать по местам расселения казаков бесплатно, что способствовало привлечению на свою сторону большого числа простых казаков.

В 1928 году «вольные казаки» в Праге также издавали журнал «Казачья земля» под редакцией В. Глазкова и И.И. Колесова (вышло всего 2 номера).

В 1933 году вольноказачье движение раскололось. Небольшая группа сотрудников журнала «Вольное казачество» (И. Безуглов, В. Глазков, Г. Еременко) вышла из редакции из-за серьезных разногласий с главным редактором И. Билым. Они создали в Братиславе Временное центральное правление вольного казачества (вскоре эта группа переехала в Прагу, где было создано Центральное правление Союза казаков-националистов) и стали издавать литературно-исторический и информационный журнал «Казакия» (печатался в 1934–1939 годах последовательно в Братиславе, Праге и Софии, всего вышло 33 номера). Той же линии придерживалась газета «Единство и Независимость», выражавшая взгляды Общества ревнителей казачества (ОРК), находившегося в Париже. Идею казачьей государственной независимости отстаивали и представители калмыцкой диаспоры, которые видели будущее своего народа в качестве автономной области государства «Казакия». Калмыцкая национальная организация «Хальмак Тангаин тук» работала в контакте с Союзом казаков-националистов. Калмыцко-казачий журнал «Ковыльные волны» издавался во Франции.

Все эти издания от лица организаций, которые они представляли, вели полемику со сторонниками воссоздания единой России после падения большевизма. Наиболее показательным в этом отношении является доклад одного из лидеров казаков-сепаратистов, калмыка по национальности Шамбы Балинова, прочитанный на собрании Общества ревнителей казачества в Париже. Журнал «Ковыльные волны» опубликовал доклад отдельной брошюрой, снабдив его предисловием: «Они (умеренные эмигранты. – П.К.) пытаются доказать наличие политической эволюции большевиков, говорят о национальном перерождении Сталина. Для усиления своей пропаганды, везде и всюду пишут и говорят о 16-миллионном русском народе, стараясь выставить его как единый монолит, „забывая“ то, что добрую половину этих 16 миллионов составляют нерусские народы, охваченные идеей независимости и не желающие иметь никакого дела не только с русскими большевиками, но и вообще с Москвою…»[39]39
  К казакам // Балинов Ш. Русское «оборончество» и казачье «пораженчество». Париж: Ковыльные волны, 1936. С. 3.


[Закрыть] Весь смысл доклада Балинова, этого «руководства к действию» для всех казаков-националистов, сводился к тому, что казачество называется особым народом, главной задачей которого является обретение в ходе справедливой освободительной войны национальной и государственной независимости. Причем, по мнению Балинова, бороться нужно не только с Советами, но и с гегемонией «Московии», так как в СССР под красным флагом «осуществляется старый русский империализм». Стремление умеренной эмиграции отстаивать целостность страны он рассматривал исключительно как «борьбу с освободительным движением угнетенных народов»[40]40
  Там же. С. 11, 24–25.


[Закрыть].

В этом же докладе Балинов недвусмысленно ответил и на вопрос о том, чью сторону примут казаки– самостийники в случае, тогда еще гипотетической, войны Германии с Советским Союзом: «Казаки-националисты давно на эти вопросы имеют свой ответ: всегда и при всех случаях быть с теми, кто против Коминтерна, против большевиков, против марксизма, идти единым фронтом с угнетенными народами, в братском союзе с ними добиваться освобождения и возрождения казачества…»[41]41
  Балинов Ш. Русское «оборончество» и казачье «пораженчество». Париж: Ковыльные волны, 1936. С. 26.


[Закрыть] Основными союзниками, помимо будущего агрессора, самостийники объявили украинцев и кавказских горцев, поскольку Украину и Северный Кавказ предполагалось целиком включить в состав будущей «Казакии».

Большая часть казачьей, да и русской эмиграции критически относилась к политическим взглядам самостийников. Известный русский эмигрант Д.И. Мейснер вспоминал (применительно к казачьей эмиграции 30-х годов в Чехословакии): «Среди богатых и зажиточных в прошлом казаков, а таких в эмиграции было особенно много, распространялось представление о том, что будь они подальше от Москвы, посвободнее от нее как русского центра, они обошлись бы без большевизма, а следовательно, не должны были бы стать эмигрантами. Некоторые из них, надо прямо сказать, не без лукавого участия иностранцев отрицали даже самую принадлежность казачества, в том числе и донского, к русскому народу и извергали на Россию ушаты грязи. Некоторые „поповы“, „стариковы“, „быкадоровы“, „колесовы“ и носители других подобных фамилий вдруг, к всеобщему недоумению и изумлению, оказывались совсем не русскими. На многочисленных публичных выступлениях они на чистейшем русском языке, да другого они отродясь и не знали, объясняли, что Дон и Кубань совсем не Россия, и что только „большевистское насилие“ держит эти области в ее составе. Впрочем, эти крайние самостийники были среди казачества меньшинством»[42]42
  Мейснер Д.И. Миражи и действительность: Записки эмигранта. М., 1966. С. 236–237.


[Закрыть].

Укрепление советской власти, принятие новой экономической политики (НЭПа) стали причинами, которые способствовали тому, что многие казаки приняли решение вернуться на родину Так, из 30 тысяч донских казаков, оказавшихся в эмиграции, на Дон вернулась почти половина. Многие из оставшихся покинули Болгарию и расселились по странам Европы и Америки. После переезда во Францию Донского атамана Богаевского, а затем Кубанского и Терского Войсковых атаманов В.Г. Науменко и Г.А. Вдовенко в Париже возобновились заседания «Объединенного совета Дона, Кубани и Терека». Однако жизнь распорядилась так, что казаки все больше рассеивались по континентам в поисках лучшей жизни, и сохранять связь атаманам со своими казачьими объединениями становилось все труднее. Таким образом, мы видим, что судьба казачества, оказавшегося в эмиграции, оказалась довольно трагичной. Многие умерли в эмиграции, не выдержав разлуки с родиной, тягот и лишений жизни на чужбине. Не менее трети казаков, преимущественно рядовых, в конце двадцатых годов вернулись в СССР, где их, как правило, ждали коллективизация и окончательное расказачивание. Оставшееся же в эмиграции казачество, раскиданное по всей Европе, пыталось сохранить верность своим традициям и лелеяло надежду на то, что рано или поздно ненавистный коммунистический режим в России падет и они смогут вернуться в родные края.

30-е годы XX века стали переломными в истории Европы и мира в целом. Нараставший экспансионизм и агрессивные планы германского фашизма и японского милитаризма неизбежно вели к международному политическому кризису и к угрозе мировой войны. Несомненно, все это очень сильно повлияло на уклад жизни и политические настроения русской эмиграции в целом и казачьей в частности. Во-первых, эмигрантам нужно было определить свое отношение к идеологии и политике итальянского и германского фашизма, а во-вторых, свое отношение к возможной будущей войне Германии и Японии против СССР, то есть либо занять оборонческую, патриотическую позицию, либо встать на сторону агрессора, быть пораженцем (желать поражения СССР в войне).

Первыми свои симпатии к фашизму высказали самостийники. Еще в 1929 году журнал «Вольное казачество» в двух номерах опубликовал большую статью «О фашизме», в которой говорилось: «Поучиться фашистским методам спасения государствами считаем необходимым, ибо они оказались блестящими. Тактика фашизма оказалась правильной и быстро привела к осуществлению поставленной цели. Из состояния разложения и распада фашизм, и именно фашизм, превратил Италию в цветущую страну». Далее в статье делался вывод, что больное итальянское общество вылечил доктор, а «фамилия этого доктора – фашизм»[43]43
  Вольное казачество. Прага, 1929. № 46. С. 10.


[Закрыть].

В середине 30-х годов казаки-самостийники в Чехословакии создали «Казачий национальный центр» (КНЦ) во главе с В.Г. Глазковым, который открыто ориентировался на гитлеровскую Германию, считая, что с помощью ее агрессивной политики можно уничтожить СССР, Россию, ненавистную «Московию», а затем создать независимую «Казакию». Именно эта организация проявила наибольшую активность в отстаивании идей казачьего сепаратизма и вела чрезвычайно активную антисоветскую деятельность. Так, например, еще 7 апреля 1939 года был издан специальный циркуляр «О сборе агентурных сведений об СССР»: «Необходимо немедленно, – говорилось в этом документе, – принять самые решительные меры, чтобы ничто, касающееся нашего противника СССР, не оставалось не использованным, чтобы все сведения о нем систематизировались и незамедлительно передавались в Прагу для дальнейшей обработки». Причем особенное внимание казачьи шпионы должны были уделять сбору и анализу следующей информации: «Настроения населения, отношение к власти… 5. Как живут казаки, сколько их и каких? Как к ним относится власть и они к ней? 6. Какие повинности казаков и населения казачьих областей? 10. Военные фабрики и заводы? 11. Какие пути сообщения, шоссе, железная дорога, пароходы?»[44]44
  ГАРФ. Ф. 5762. ОП. 1. Д. 110. Л. 1.


[Закрыть] Неудивительно, что к этой небольшой (например, в Болгарии к 8 августа 1941 года насчитывался только 71 казак-националист)[45]45
  ГАРФ. Ф. 5762. ОП. 1. Д. 2. Л. 24.


[Закрыть], но чрезвычайно активной организации проявили повышенный интерес немецкие спецслужбы, чьи представители после захвата немцами Праги имели с Глазковым несколько бесед, во время которых пообещали ему определенную, хотя и негласную, поддержку.

Не сразу заняли прогерманскую, профашистскую позицию эмигрантские казачьи организации, стоявшие за возрождение национальной России. Тем более что государства, принявшие их на своей территории, – Югославия, Чехословакия, Франция – были в напряженных отношениях с Германией, а впоследствии и сами стали жертвами фашистской агрессии. Однако по мере усиления нацистского государства большинство казаков-эмигрантов посчитало, что из двух зол – сталинский СССР и гитлеровская Германия – меньшим злом все же является Германия. Казачья эмиграция, как и большинство белой эмиграции, оценивала СССР в духе Российского зарубежного съезда в Париже, который прошел в апреле 1926 года: СССР – не Россия и вообще не национальное государство, а русская территория, завоеванная III Интернационалом. Отсюда легко сделать вывод, что возможен (а иногда и необходим) союз с иностранными силами, в частности, с Антикоминтерновским пактом, для спасения России от власти коммунистов. Непонятно только одно: почему эта часть казачества не боялась, что Россия будет расчленена союзниками, а ее население планируется практически полностью уничтожить (что и озвучил Гитлер еще в 20-х годах в библии нацизма «Майн Кампф»)? Логика рассуждений этой части казаков– эмигрантов была примерно следующей: «Съесть Россию и превратить ее в колонию… не будет по силам и 80-миллионной Германии. Россия – не Чехия. Ведь подобное положение сделало бы из России нового непримиримого врага Германии, в последних же у нее и так недостатка нет… Если бы Германия… пошла бы по линии расчленения и удушения Национальной России, это было бы „против здравого смысла“»[46]46
  Цит. по: Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. T. 1. С. 279–280.


[Закрыть].

Большинство казачьих организаций на чужбине не прислушались к предостережениям генерала А.И. Деникина о недопустимости для русских эмигрантов сотрудничества с Германией и участия в иностранном вторжении в Россию. Эту мысль он развил в декабре 1938 года в докладе на тему «Мировые события и русский вопрос». В частности, о задачах русской эмиграции в случае войны между Германией и СССР он сказал: «Наш долг, кроме противобольшевистской борьбы и пропаганды, проповедовать идею национальной России и защищать интересы России вообще. Всегда и везде, во всех странах рассеяния, где существует свобода слова и благоприятные политические условия, – явно, где их нет – прикровенно. В крайнем случае, молчать, но не славословить. Не наниматься и не продаваться. Мне хотелось бы сказать – не продавшимся, с ними говорить не о чем, – а тем, которые в добросовестном заблуждении собираются идти в поход на Украину вместе с Гитлером: если Гитлер решил идти, то он, вероятно, обойдется и без вашей помощи. Зачем же давать моральное прикрытие предприятию, если, по вашему мнению, не захватному, то, во всяком случае, чрезвычайно подозрительному? В сделках с совестью в таких вопросах двигателем служат большей частью властолюбие и корыстолюбие, иногда, впрочем, отчаяние. Отчаяние – о судьбах России. При этом для оправдания своей противонациональной работы и связей чаще всего выдвигается объяснение: это только для раскачки, а потом можно будет повернуть штыки… Такого рода заявления сделали открыто два органа, претендующие на водительство русской эмиграцией… Простите меня, но это уже слишком наивно. Наивно, войдя в деловые сношения с партнером, предупреждать, что вы его обманете, и наивно рассчитывать на его безусловное доверие. Не повернете вы ваших штыков, ибо, использовав вас в качестве агитаторов, переводчиков, тюремщиков, быть может, даже в качестве боевой силы – заключенной в клещи своих пулеметов, – этот партнер в свое время обезвредит вас, обезоружит, если не сгноит в концентрационных лагерях. И прольете вы не „чекистскую“, а просто русскую кровь – свою и своих напрасно, не для освобождения России, а для вящего ее закабаления»[47]47
  Цит. по: Лехович Д.В. Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина. М., 1992. С. 320–321.


[Закрыть].

Политика гитлеровского руководства в отношении русской эмиграции, даже ориентировавшейся на нацизм, была двойственной. В первые годы после прихода Гитлера к власти лидеры национал-социализма нередко заявляли, что политика Германии не идет вразрез с интересами национальной России, а в 1936-м Гитлер даже провел прямое различие между Россией и большевизмом[48]48
  См.: Известия. 1936. 8 марта; Возрождение. Париж, 1936. 8, 12 марта.


[Закрыть]. Однако в дальнейшем руководители Третьего рейха проводили все более жесткую политику в отношении русской эмиграции, ограничивая ее деятельность. Такая позиция нацистского руководства легко объяснима: Гитлеру не нужна была в будущем самостоятельная Россия, даже без коммунистов, и цели русской белой эмиграции ему были абсолютно чужды. Неслучайно в 1938–1939 годах в Германии были распущены многие политические, в том числе и профашистские, организации русских эмигрантов, а контроль за деятельностью эмигрантов полностью перешел к Управлению делами русской эмиграции во главе с генералом В.В. Бискупским, которому подчинялись практически все организации. Во всех крупных городах были созданы так называемые опорные пункты, через начальников которых осуществлялось руководство действиями тех или иных, в том числе и казачьих, эмигрантских групп.

Конечно, и среди казаков-эмигрантов были патриоты России, осуждающие германский фашизм, но они явно оказались в меньшинстве. Что касается основной массы казаков-эмигрантов, то они, как правило, занимали выжидательную позицию, лишь словесно поддерживая германскую политику (в условиях германской оккупации). Впрочем, германские власти от них большего и не требовали.

Положение в рядах зарубежного казачества осложнилось во второй половине 1930-х годов, в результате усиления раскола среди донских казаков, произошедшего в связи с борьбой за атаманскую власть после смерти А.П. Богаевского в конце 1934 года. В 1935 году специальный избирательный комитет провел выборы нового атамана. Основными претендентами были граф М.Н. Граббе и противостоящие ему генералы П.Х. Попов и А.В. Черячукин. Против М.Н. Граббе уже тогда выступали самостийники, а также группа В.А. Харламова, который собрал вокруг себя казаков-милюковцев. В голосовании участвовало 5200 донских казаков из разных стран рассеяния, и генерал-лейтенант граф М.Н. Граббе получил большинство.

В 1938 году истекли три года – срок, на который он был избран Донским атаманом, и граф предложил создать комиссию для новых выборов атамана. Вскоре эта комиссия действительно была создана – во главе с председателем Союза Донских артиллеристов Шульгиным. Вот как описал в июле 1940 года дальнейшие события представитель Донского атамана в Чехословакии С.В. Маракуев: «В то же время стали поступать приговоры станиц о том, что казаки не желают производить выборы и просят графа Граббе остаться на следующее трехлетие. Таких приговоров было подано около 200 из разных стран с 3500 подписями. Так как в голосовании 1935 года приняло участие 5200 казаков, то Комиссия сочла излишним и даже невозможным производить выборы и объявила гр. Граббе Атаманом на следующее трехлетие. Но самостийники, казакийцы и Харламовцы образовали свою избирательную комиссию, назначили кандидатом одного Попова, собрали за него, по их утверждениям, никем не проверенным, – 2400 голосов, и объявили его Атаманом. В этом действии все было противозаконно и произвольно, и ген. Попов отнюдь Донским атаманом признан быть не может. Приехав в Европу, он занял сразу положение „казакийца“ и украинофила, вследствие чего группа Харламова от него отреклась, так что он остался атаманом одних самостийников»[49]49
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 2. Л. 176.


[Закрыть]. Так начал углубляться раскол среди донского казачества за границей. Часть казачьих групп, станиц и хуторов, ориентирующихся на вольно-казачье движение, признала П.Х. Попова законным Войсковым атаманом, остальные продолжали считать атаманом М.Н. Граббе.