Текст книги "Казаки. Между Гитлером и Сталиным
(Крестовый поход против большевизма )"

Автор книги: Петр Крикунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

В такой обстановке разброда, ругани и взаимных упреков встретила казачья эмиграция в Европе Вторую мировую войну и немецкую оккупацию Чехословакии, Франции, Югославии, а также установление профашистских режимов в Румынии, Венгрии и Болгарии.

С первых же месяцев оккупации резко ухудшилось материальное положение большинства казаков. Новые немецкие власти, как правило, прекращали выплату эмигрантам различных пособий и увольняли с государственной службы. Люди просто-напросто оставались без средств к существованию. «От бывшего Югославского правительства, – пишет Е.И. Балабину донской казак П.М. Ручкин, – получал пенсию в размере в 800 динаров в месяц и кое-как существовал, но с апреля сего года никакой помощи не получаю и впал в сильную материальную нужду. Идет зима, а с нею и большие заботы о насущном куске хлеба»[50]50
  ГАРФ.Ф. 5761. ОП. 1. Д. 4. Л. 187 (об).


[Закрыть]. Важно отметить, что германские власти зачастую специально мешали казачьим организациям зарабатывать деньги. Об этом прямо писал В.В. Бискупскому Е.И. Балабин 27 июня 1940 года из Праги. Объясняя, почему концерт для сбора денег на устройство детей в летние лагеря дал мало средств, он отметил: «Инстанция (германские власти в Праге. – П.К.) запретила публиковать о вечере, вывесить плакаты даже на русском ресторане, запретила где-либо предварительную продажу билетов – только при входе и только тем, у кого будет в руках письменное от нас приглашение. Несмотря на все принятые меры, о вечере многие не знали. Кроме того, это был день Троицы, и литургия окончилась в 2 часа дня, а концерт от трех. Буфет, ввиду страшной дороговизны и невозможности покупать продукты без карточек, не дал такой прибыли»[51]51
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 2. Л. 167 (об).


[Закрыть].

Усугубляла бедственное положение казачьей эмиграции и та ее отрицательная черта, о которой еще в июне 1921 года говорили члены Константинопольской партии кадетов: «К сожалению, наша сварливость, не сплоченность, обливание помоями с апелляцией друг на друга к иностранцам очень вредят симпатиям к русским»[52]52
  Худобородов А.Л. Российское казачество в эмиграции (1920–1945 гг.): социальные, военно-политические и культурные проблемы. М., 1997. С. 307.


[Закрыть] Почти через 20 лет, в 1940 году, об этой черте русской и казачьей эмиграции писал в одном из своих писем атаман Е.И. Балабин: «К сожалению, во Франции сейчас идет то же, что было здесь по приходе немцев. Многочисленные русские организации засыпали немцев жалобами друг на друга, и каждая из них настаивает, чтобы немцы слушались только их и никого больше»[53]53
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 2. Л. 256 (об).


[Закрыть]. Все это привело к тому, что в конечном итоге германское руководство полностью разочаровалось в эмиграции. Это, например, наиболее отчетливо проявилось в том, что немцы не приветствовали участие казаков-эмигрантов, в отличие от так называемых «подсоветских» казаков, в боевых действиях на стороне Германии[54]54
  На протяжении всей войны только одна боевая часть полностью состояла из казаков-эмигрантов – полк Русского охранного корпуса на Балканах. Немцы старались препятствовать проникновению эмигрантов в боевые части вермахта, предпочитая сотрудничать с «подсоветским» населением.


[Закрыть]. «Пришлось мне беседовать с немцами, – грустно написал в ноябре 1942 года генерал П.Н. Краснов, – по Казачьим делам. И вот что доверительно мне было сказано: мы предпочитаем и будем сотрудничать только с теми казаками, которые придут к нам на местах, то есть на Дону, Кубани и на Тереке. Там мы находим и организации, и жертвенную готовность бороться с большевизмом, и всячески, отдавая свое последнее, нам помогают уничтожать большевиков. В эмиграции мы не видим ни людей, ни организаций, ни казаков»[55]55
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 17. Л. 14.


[Закрыть].

Политика германских властей по отношению к казачьей, впрочем, как и ко всей русской эмиграции сводилась к резкому ограничению деятельности эмигрантов, сокращению числа их организаций, роспуску большинства из них, унификации их структуры, ко взятию всех эмигрантских организаций, как в Германии, так и в оккупированных ею странах, под жесткий контроль Берлина и Управления делами русской эмиграции во главе с В.В. Бискупским. Все это непосредственно повлияло на деятельность организаций, в которые входили казаки. В конце 1939-го – начале 1940 г. началась реорганизация казачьих союзов, объединений и станиц на территории Третьего рейха. В результате к 1941 году было создано Общеказачье объединение в Германской империи во главе с генерал-лейтенантом. Донского казачьего войска Е.И. Балабиным.

Первоначально была создана единая Казачья группа на территории Чехословакии и Моравии, получившая название Общеказачье объединение в протекторате Чехии и Моравии. В январе – феврале 1940 года в Чехии и Моравии были ликвидированы такие самостоятельные казачьи организации, как Общеказачий сельскохозяйственный союз, Общество казаков, Общество казаков-инвалидов в Праге, Калмыцкая культурно-просветительная комиссия в Праге, Терское общество в Праге, а также расформированы Кубанская и Донская имени графа Граббе станицы в Праге, станицы в Брно, Моравской Остраве, хутора в Пльзене и Младо-Болеславе. Вскоре казачьи станицы начали создаваться заново, но уже не на самостоятельной основе, а в составе Общеказачьего объединения в Германской империи, подчиненные атаману Е.И. Балабину. К 1941 году были сформированы Донская, Кубанская и Терская станицы в Праге, а также станицы в городах Брно, Пльзене, Моравской Остраве и Младо-Болеславе (см. схему 3).

Схема 3. Структура Общеказачьего объединения в Германской империи 1941 года.

Статут этого объединения, составленный весной 1940 года, предусматривал, что в него входят «казачьи общественные организации, существующие в протекторате, и кои политически стоят на антикоммунистической основе, на основе казачьих конституций 1918–1919 гг. и Декларации Объединенного совета Дона, Кубани и Терека от 1921 года». Целью объединения являлось «единое представительство и защита правовых, экономических, культурных, духовных и прочих интересов казаков, пребывающих на территории протектората»[56]56
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 1. Л. 79.


[Закрыть].

Органами управления объединения были Совет объединения, его президиум и Ревизионная комиссия.

Помощник атамана Общеказачьего объединения С.В. Маракуев в письме от 3 июля 1940 года так объяснил характер новой казачьей структуры: «Мое тесное сотрудничество с генералом Е.И. Балабиным свидетельствует о том, что объединительная работа, генералом Балабиным предпринятая, не есть какая-то изолированная акция, отделяющая казаков Германии от казаков, живущих в других странах; а акция общая, ведущаяся со всем эмигрантским казачеством, которое не желает самостийных или украинских авантюр, а хранит верность Родине и заветам предков, которые несколько столетий жили в России и с Россией, служили ей и на этой службе прославили себя и многими подвигами, и пролитой кровью. Объединение, которое здесь предпринято, имеет в виду не тех несколько сотен человек, которые живут на территории Великогермании, а все Казачество. С нами идут и Кубанцы, и Терцы, и Войсковые Атаманы»[57]57
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 2. Л. 176–176 (об).


[Закрыть].

К августу 1940 года Общеказачье объединение только в протекторате Чехии и Моравии насчитывало, по подсчетам Е.И. Балабина, 450 человек[58]58
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 2. Л. 201 (об).


[Закрыть]. К лету 1941 года эта организация включала, кроме станиц и хуторов Чехии и Моравии, также Берлинскую станицу, Калединскую станицу в Братиславе, Беломонастырскую станицу в Венгрии, представители атамана имелись в Словакии, Восточной Пруссии, Польском генерал-губернаторстве.

Любопытно, что еще задолго до 22 июня 1941 года казаки-балабинцы начали подготовку к будущей войне. 14 апреля 1941 года атаман Е.И. Балабин опубликовал специальный приказ по станицам, хуторам и отдельно живущим казакам на территории Третьего рей– ха в Словакии: «Уже близок тот час, – говорится в этом документе, – когда от нас, казаков, потребуется сложная и серьезная работа по освобождению нашего Отечества от жидовского ига и восстановлению на нем лучших жемчужин Короны Российской – Казачьих Войск»[59]59
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 5. Л. 106.


[Закрыть].

Общеказачье объединение в Германской империи непосредственно подчинялось В.В. Бискупскому, а его указания получало через начальника опорного пункта Управления делами русской эмиграции в протекторате Чехии и Моравии К Ефремова.

Однако создание Общеказачьего объединения отнюдь не ликвидировало раскол в казачьем эмигрантском движении. За пределами остались и действовали самостийники. Довольно прочные позиции они имели в Общеказачьей станице в Праге, а в хуторах Брненской станицы активно действовал, призывая казаков не подчиняться Е.И. Балабину и В.В. Бискупскому, самостийник А.А. Гусельщиков. О ситуации, сложившейся в связи с этими противоречиями в Праге, Е.И. Балабин сообщал В.В. Бискупскому в письме от 26 февраля 1940 года: «Общеказачья станица в Праге, находящаяся в сфере влияния генерала П.Х. Попова, до настоящего времени не приступила к ликвидации, хотя лично руководители ее были осведомлены о предстоящей реформе казачьих объединений в Протекторате. В этом, несомненно, сказывается воздействие генерала ИХ. Попова и лиц, составляющих его ближайшее окружение. Генерал Попов уведомляет казаков, что его организация пользуется поддержкой властей, что он получит из Берлина Устав, которым будет руководствоваться его группа, и часть казаков ему верит. Пока деятельности генерала Попова не будет положен конец, объединение всех казаков в Протекторате достигнуто не будет. За ним пойдет, правда, ничтожное меньшинство, но оно все же будет, и казачество останется раздробленным на две группы»[60]60
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 2. Л.41–41 (об).


[Закрыть].

Уговоры и увещевания Балабина и Бискупского вскоре возымели действие. В апреле часть самостийников (так называемая Инициативная группа) выступила с протестом против действий своих лидеров и, образовав Общеказачий хутор в Праге, вошла в подчинение генерала Е.И. Балабина.

В апреле всё того же 1940 года Е.И. Балабин отмечал, что самостийники очень активно налаживают сотрудничество с Пражским гестапо. В частности, в письме П.Н. Краснову он писал: «Поповцы не унимаются. Вновь выбранный атаманом Попов хлопочет у Гестапо о снятии ареста с кассы и инвентаря прежней станицы, говоря, что у них осталось 75 казаков, а с Болгарией, Югославией и Польшей будто бы 1118 человек. Конечно, цифры ложные, а что за границей и проверить нельзя, но понимают ли это наши хозяева? А ведь ложными цифрами они оперируют в Гестапо и производят впечатление»[61]61
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 1. Л. 88.


[Закрыть].

Несомненный интерес представляет рукопись Е.И. Балабина «О самостийниках», написанная им в марте 1940 года. В ней он дает довольно точную общеполитическую оценку этого движения и его пагубную роль для казачьей эмиграции: «В среде казачьей эмиграции в Европе, – в частности, писал атаман, – народилось уже давно уродливое и скорее даже позорное явление – самостийность. В происхождении его несомненно повинна не казачья масса, а претенденты в „вожди“, честолюбцы, желающие играть политическую роль, и еще больше – те иностранные политические круги, которые строят своекорыстные расчеты на разделение России и приобретение исключительного влияния в отделившихся от государственного единства областях. Самостийники составляют несколько враждующих между собой групп, но в общем их можно разделить на две различные части. К первой принадлежат политические фантазеры, мечтающие о создании самостоятельного казачьего государства – Казакии, независимого от России и от других европейских государств; им, создателям этого государства, должна принадлежать руководятся роль в будущей его жизни. Это политические честолюбцы, невежды, не знающие ни истории, ни основ политического равновесия Европы. Послевоенный европейский режим внушил им надежду на реализацию их мечтаний: если на обломках бывшей Австрийской монархии возник ряд новых государств, то почему же из развалин Российской державы не выкроить для их удовлетворения казачью самостоятельную республику. Другая часть самостийников более практична: они просто ищут иностранных нанимателей, которые за проповедь дробления нашей Родины готовы заплатить деньги, пусть небольшие, но все же достаточные, чтобы им вести праздную жизнь и играть роль политических деятелей»[62]62
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 2. Л. 59.


[Закрыть].

Важно отметить, что без поддержки германских властей самостийники просто не смогли бы существовать. И действительно, немцы в отношении казачьей эмиграции проводили двойную политику. С одной стороны, они через Управление делами русской эмиграции официально поддерживали Общеказачье объединение в Германской империи, а с другой, прежде всего через гестапо, как бы перестраховываясь, оказывали всяческую помощь казакийцам-самостийникам.

Именно с их помощью весной 1940 года на территории Германии и протектората Чехии и Моравии был создан Всеказачий союз (самостийники) во главе с П.Х. Поповым. Отношение германских властей к казачьим организациям в целом и самостийникам в частности очень точно характеризуется в письме Е.И. Балабина П.Н. Краснову от 30 мая 1940 года: «Сейчас меня вызывает Гестапо. Разрешили издавать „Вестник“ с запрещением писать в нем не только о Попове и его сотрудниках, но и не упоминать о самостийниках. Мою просьбу написать возражения, где Поповцы ошибаются, отклонили. Кроме того, взяли с меня письменное обязательство, что ни я, ни станицы, ни отдельные казаки моей группы не будут ни устно, ни письменно возбуждать вопросы о Попове, его сотрудниках, о самостийности»[63]63
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 2. Л. 139.


[Закрыть]. Немецкие оккупационные власти даже материально лучше снабжали все тех же самостийников. Так, например, все пожилые казаки, состоявшие в организации Попова, получали по 700 крон в месяц, а всем остальным казакам в подобном пособии было отказано.

Подводя итог, можно сказать, что казаки в эмиграции в основной своей массе приветствовали нападение Германии на Советский Союз. Именно в Гитлере они видели человека, способного не только уничтожить ненавистный коммунистический режим, но и вернуть их на родину. «Может быть, – писал еще в начале Второй мировой войны генерал П.Н. Краснов, – мы накануне новой вековой дружбы двух великих народов…»[64]64
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 2. Л. 214.


[Закрыть]

Глава 2
«Да поможет Господь немецкому оружию и Хитлеру»

Нападение фашистской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года всколыхнуло всю российскую эмиграцию. Для эмигрантов наступил момент решающего выбора. Для некоторых начало войны ускорило переход на патриотические позиции, к поддержке Советского Союза. Для других 22 июня 1941 года оживило надежды на скорое свержение советской власти и на реставрацию старых порядков в России, пусть и с помощью германского оружия. Однако по-настоящему активно ту или иную позицию заняли далеко не все эмигранты. Довольно значительная часть их вела себя пассивно, стараясь не высовываться и не рисковать жизнью, небольшим, но стабильным достатком, служебным положением и едва начавшей появляться уверенностью в завтрашнем дне.

Подобный раскол был характерен и для казачьей эмиграции[65]65
  На момент начала войны большинство казачества было расселено по станичному принципу. Станицы создавались по войсковой принадлежности (Донские, Кубанские, Терские) или были общеказачьими.


[Закрыть], но здесь были свои особенности. Во-первых, лишь небольшая часть казаков-эмигрантов открыто встала на сторону СССР, вступив в борьбу с гитлеровским режимом. Во-вторых, у казаков-эмигрантов, выступивших открыто на стороне Германии в войне против Советского Союза, не было согласия в вопросе о дальнейшей судьбе России, и зачастую они не только не сотрудничали, а враждовали друг с другом, считая своих оппонентов чуть ли не предателями казачьих интересов. При этом одни стояли за возрождение единой национальной России, другие за ее расчленение, уничтожение Московии и создание независимой Казакии. В-третьих, именно среди простого, никак не связанного с теми или иными партиями и группировками казачества был довольно велик процент «пассивных», не желавших принимать никакого участия в новой войне казаков. Как это часто бывает, именно, в общем-то, ни в чем не заинтересованные люди испытывали на себе основные тяготы и лишения военного времени.

Это они голодали, замерзали, умирали в нищете и регулярно мобилизовались немецкими властями на те или иные работы. «Положение ухудшается, пишет в мае 1942 года руководитель организации казаков-самостийников в Сербии П.С. Поляков, – казаки теряют веру. Что особенно ухудшает положение – это вопрос с питанием. По новым порядкам свободной продажи муки, масла, смальца, мяса и т. д. – нет. В теории всеми этими продуктами должны мы снабжаться государством. Но сербы, почему не знаю, вопроса этого не решили. Мясо выдается раз в месяц по 100–150 граммов, смальц вообще не выдается, а муки дают кукурузной раз-два в неделю по 265 граммов. Короче говоря, мы или должны голодать, или идти покупать на черной бирже. На черной же бирже цены, при среднем заработке семейного казака 1 120 динар в день, следующие: смальц 600 динар кило, мясо 120–130, мука 75 динар кило и т. д. Эту зиму казаки голодали, перебивались с хлеба на квас, да и того хуже. Вопрос с отъездом в Германию на заработки не меняет дела, так как можно посылать лишь 2000 динар в месяц, а на эти деньги при теперешней дороговизне здесь семье не прожить. А тут еще, как назло, большинство наших казаков ужасно плодовитый народ – то двое, то трое, а то и сам-семь»[66]66
  ГАРФ. Ф. 5762. ОП. 1. Д. 9. Л. 3.


[Закрыть].

В разных странах Европы были группы и отдельные казаки, вступившие на путь антифашистской борьбы. Формы этой борьбы и симпатий к Родине – России были различными. Бывший эмигрант, протоиерей Г.Б. Старк писал, в частности, о таких проявлениях среди казаков-эмигрантов во Франции: «В годы войны эмигранты помогали русским пленным, прятали их. Вспоминаю, как в Леможе я однажды попал на выступление русских казаков, которые зарабатывали на жизнь джигитовкой. После выступления мы встретились за чаем в домашней обстановке. Конечно, много говорили о России, пели песни, и вдруг один из казаков, молоденький мальчик, упал лицом на стол и зарыдал. Оказалось, что он бежал из плена, и казаки спрятали его в своей труппе под видом артиста»[67]67
  Переписка на исторические темы: Диалог ведет читатель. М., 1989. С. 315.


[Закрыть].

Сербы, хорваты и словенцы до сих пор чтят память оренбургского казака Ф.Е. Махина. Еще в 30-е годы он в своих статьях в белградском журнале «Русский архив» дал анализ военно-политической обстановке в Европе и точный прогноз будущих направлений гитлеровской агрессии. В 1939 годы бывший полковник Оренбургского войска вступил в ряды компартии Югославии, находившейся в то время в глубоком подполье, а с 1941 года – в состав Народно-освободительной армии Югославии (НОЛЮ). Во время войны Ф.Е. Махин был одним из руководителей отдела пропаганды Верховного штаба НОЛЮ и начальником его исторического отдела. Умер прославленный казак в 1945 году, в звании генерал-лейтенанта, его именем названа одна из улиц Белграда.

О казаках – участниках антифашистской борьбы в Чехословакии писал в своих воспоминаниях и эмигрант Д.И. Мейснер: «В Словакии русские эмигранты приняли участие в восстании 1944 года, носившем подлинно героический характер… В городе Банска– Бистрица – центре восстания – местный врач, по происхождению донской казак, В.П. Каклюгин ушел вместе с партизанами в горы, а когда они были в городе, предоставил свою квартиру в распоряжение борцов Сопротивления. Его задачей было содействие партизанам прежде всего врачебной помощью. В борьбу включилась также вся его семья. Дочь Ирина, ныне живущая в Болгарии, стала радисткой партизанского отряда, а 16-летний сын Владимир – связным словацкого Национального совета… Бывали и более сложные случаи: инженер Поляков, тоже донской казак, не принадлежал к тем, кто радовался приходу русских. Партизаны после занятия Банска-Бистрица его даже арестовали. Он просидел 2 месяца, пока партизаны были в городе, потом они взяли его в горы как арестованного. В ноябре горный район, где скрывались партизаны, был окружен бендеровцами и гитлеровскими оккупантами. Они прорвали оборону партизан и принялись за расстрелы. В эти тяжелые минуты Поляков сразу определил свое место. Он добился, чтобы ему дали оружие, и героически дрался с немцами и бендеровцами. После окончательного освобождения страны он стал одним из первых советским гражданином и уехал на родину»[68]68
  Мейснер Д.И. Миражи и действительность: Записки эмигранта. М., 1966. С 260.


[Закрыть].

Однако большинство вождей и атаманов казачьей эмиграции встретили события 22 июня восторженно, надеясь на скорый реванш. «Я прошу передать всем казакам, – писал П.Н. Краснов, – что эта война не против России, но против коммунистов, жидов и их приспешников, торгующих Русской кровью. Да поможет Господь немецкому оружию и Хитлеру (дословно. – П.К.)! Пусть совершат они то, что сделали для Пруссии Русские и Император Александр I в 1813 году»[69]69
  ГАРФ. Ф. 6461. ОП. 2. Д. 34. Л. 73.


[Закрыть]. Через день, 23 июня, в письме атаману Е.И. Балабину он дал подробные разъяснения по поводу проводимых исторических аналогий: «Итак… Свершилось! Германский меч занесен над головой коммунизма, начинается новая эра жизни России, и теперь никак не следует искать и ожидать повторения 1918 года, но скорее мы накануне событий, подобных 1813 году. Только роли переменились. Россия – (не Советы) – является в роли порабощенной Пруссии, а Адольф Гитлер в роли благородного Императора Александра I. Германия готовится отдать старый долг России. Быть может, мы на пороге новой вековой дружбы двух великих народов»[70]70
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 16. Л. 21.


[Закрыть].

По случаю нападения Германии на Советский Союз донской атаман граф М.Н. Граббе 28 июня издал специальный приказ-воззвание, в котором обратился с призывом к донским казакам поддержать агрессию Гитлера и готовиться к возможному возвращению домой. «Донцы! – говорилось в этом приказе. – Неоднократно за последние годы в моих к вам обращениях предсказывал я великие потрясения, которые должны всколыхнуть мир; говорил неоднократно, что из потрясений этих засияет для нас заря освобождения, возвращения нашего в родные края.

22 сего июня Вождь Великогерманского рейха Адольф Гитлер объявил войну Союзу Советских Социалистических Республик. От Ледовитого океана до Черного моря грозною стеною надвинулась и перешла красные границы мощная германская армия, поражая полки Коминтерна. Великая началась борьба. Донское казачество! Эта борьба – наша борьба.

…От имени Всевеликого Войска Донского я, Донской Атаман, единственный носитель Донской власти, заявляю, что Войско Донское, коего я являюсь Главою, продолжает свой двадцатилетний поход, что оружие оно не сложило; мира с Советской властью не заключало; что оно продолжает считать себя с нею в состоянии войны; а цель этой войны – свержение Советской власти и возвращение в чести и достоинстве домой для возобновления и возрождения Родных Краев при помощи дружественной нам Германии. Бог браней да ниспошлет победу знаменам, ныне поднятым против богоборческой красной власти!

Атаманам всех Донских казачьих и Общеказачьих станиц no всем странам в эмиграции приказываю произвести полный учет всех казаков. Всем казакам, в станицах и организациях казачьих не состоящим, приказываю в них записаться. Связь со мною держать всемерно»[71]71
  ГАРФ. Ф. 6532. ОП. 1. Д 88. Л. 68–68 (об).


[Закрыть].

С приветственной речью к казакам и всем эмигрантам обратился и генерал-лейтенант Е.И. Балабин – атаман Общеказачьего объединения в Германской империи (полную речь Е.И. Балабина и приказ-воззвание М.Н. Граббе см. в Приложении 1.1). «Долгожданный момент освобождения России, – отметил атаман, – наконец наступил: 22 июня Вождь Германского народа, предупреждая нападение красных войск на свою территорию, приказал доблестной своей армии начать наступление… Ныне освободительная задача возлагается Всеблагим Промыслом на Вождя Великой Германии Адольфа Гитлера. Под его мудрым и благословенным водительством началось освобождение России, шестой части света, и не одной только России, но всего человечества, на священные права и свободу которого кремлевские злодеи замышляли и упорно подготовляли изменническое нападение»

[72]72
  ГАРФ. Ф. 5853. ОП. 1. Д 69. Л. 384–385.


[Закрыть]. К моменту начала Великой Отечественной войны в рядах эмигрантского казачества не было единства. Большая часть казаков группировалась вокруг своих официальных лидеров – атаманов Донского, Кубанского, Терского и Астраханского войск за границей – генералов М.Н. Граббе, В.Г. Науменко, Г.А. Вдовенко и Н.В. Ляхова, а также духовного лидера казачьей эмиграции П.Н. Краснова и руководителя Общеказачьего объединения в Германской империи атамана Е.И. Балабина[73]73
  К февралю 1943 года численность казаков в Общеказачьем объединении в Германской империи, самой многочисленной казачьей организации Третьего рейха, составляла 997 человек.


[Закрыть], которые традиционно связывали свое будущее с освобожденной от власти большевиков Россией.

С началом войны резко активизировалась количественно меньшая, но политически гораздо более активная, находившаяся под влиянием ярко выраженной национально-сепаратистской идеи группа казаков-националистов, отстаивающая мысль о создании независимого казачьего государства – Казакии, которое включило бы в себя территории всех казачьих областей – «от Сана и до океана». Политическая активность самостийников достигла наивысшего размаха именно летом – осенью 1941 года, после нападения фашистской Германии на Советский Союз.

22 июня 1941 года, в день начала войны, руководитель Казачьего национального центра Василий Глазков направил на имя Гитлера, Геринга, Риббентропа и Нейрата восторженную телеграмму, в которой выразил свою полную поддержку и одобрение всем действиям немцев: «Казачий Национальный Центр, – говорилось в этом документе, – в исторический момент решения Вождя приносит ему именем всего Казачества в Зарубежье и в порабощенной казачьей Родине выражение радостного чувства верности и преданности… Мы, казаки, отдаем себя и все наши силы в распоряжение Фюрера для борьбы против нашего общего врага. Мы твердо верим, что победоносная германская армия обеспечит нам восстановление казачьей государственности, которая будет верным сочленом держав Пакта Трех»[74]74
  Казачий вестник. 1941. № 1. 2 2 августа. С. 1.


[Закрыть]. Одновременно КНЦ был преобразован в «Казачье национально-освободительное движение» (КНОД). Его представитель в Берлине передал специальный меморандум послам Италии и Японии. Приветствия в связи со вступлением в войну с Советским Союзом были направлены правительствам Финляндии, Венгрии и Румынии. Во многих европейских странах в крупных городах проводились шумные митинги в поддержку действий Германии. Специально для Гитлера в конце августа – начале сентября казаки подготовили подробное письмо, в котором говорилось о казаках как об особом народе, «находившемся под рабством России в течение 180 лет до революции», и подарок. «В величину половины квадратного метра, – описывает это творение управляющий иностранным отделом КНОД П. Харламов, – вышивается карта КАЗАКИИ, на казачью землю с запада входит немецкий солдат и поднимает руку для приветствия, его встречает казак с хлебом и солью. Получается прекрасный подарок-символ. Мы понимаем, что Вождь не нуждается в нашем подарке, но в нем нуждаемся мы»[75]75
  ГАРФ. Ф. 5762. ОП. 1. Д. 2. Л. 30.


[Закрыть] (Торжественные выступления и воззвания казаков-националистов по случаю начала войны см. в Приложении 1.2).

28 июня в Праге казаки-националисты устроили торжественный митинг-собрание, где с поздравительной речью по случаю начала войны выступил руководитель КНОД В.Г. Глазков: «Час освобождения наступает! – заявил он. – В этот исторический час все казаки должны проникнуться сознанием всей важности наступивших событий и сознанием ответственности, которая легла сейчас на плечи нашей эмиграции. Казаки, перед лицом великих событий станем выше житейских и мелочных недоразумений… Станичники, над нашей прекрасной ковыльной степью встает солнце Свободы. В эти решающие для нашей Казачьей Родины дни напряжем все наши духовные и физические силы… Казаки, вперед по пути славы и чести!»[76]76
  Казачий вестник 1941. № 1. 22 августа. С. 2.


[Закрыть] По окончании митинга была принята официальная резолюция, приветствовавшая германское вторжение. На следующий день эта резолюция, в которой от имени всего казачества было принято решение «стать в ряды против Советов за освобождение своей Казачьей Родины»[77]77
  Казачий вестник. 1941. № 1. № 4. 22 августа, 15 ноября.


[Закрыть], была принята и одобрена собранием, организованным активистами КНОД в Берлине. Причем председательствующий на этом собрании Глазков настолько вошел в раж и вообразил себя «лидером всех казаков в эмиграции», что совсем утратил чувство реальности и заявил, будто из протектората Чехия и Моравия, Силезии, Болгарии и генерал-губернаторства (Польша) уже вышли и влились в немецкую армию заранее сформированные казачьи боевые группы, которые вот-вот вступят в схватку с большевиками, а впоследствии составят костяк армии «независимой Казакии». Самостийники также призвали всех казаков вступать в свои ряды, так как якобы только они могут рассчитывать на возвращение в родные края. Еще через несколько дней эта резолюция была одобрена представительствами КНОД в вестмарке (Эльзас и Лотарингия), генерал-губернаторстве (Польша), Румынии, Словакии, Венгрии, Болгарии и Франции.

Кроме этих пропагандистских акций, в первые дни руководство КНОД издало несколько официальных распоряжений и приказов, касающихся всех казаков-эмигрантов, вне зависимости от их членства в данной организации. «В наступивший 22 июня с. г., – говорилось в одном из таких официальных документов, – исторический момент борьбы за освобождение нашей Казачьей Родины каждый казак и казачка должны быть готовы принять активное участие в этой борьбе. Для того, чтобы Казачество могло быть вполне подготовленным к ней (к борьбе против большевиков. – П.К.), необходимы его организованность, дисциплина и точный учет сил. Для этого вменяется в обязанность всем казакам и казачкам:

1) состоять в одной из казачьих национальных организаций;

2) войти в связь с оторванными от казачьей жизни станичниками и привлечь их к участию в организованной жизни Казачества;

3) главам казачьих организаций вести точный учет своих членов, их семейств, перемены адресов;

4) иметь постоянную связь с Руководителями по странам, представителями Казачьего Национального Центра в различных странах и с самим КНЦ – в порядке первостепенной подчиненности;

5) в местах, где есть казаки, но нет еще организованных групп, создать таковые, избрать доверенных и связаться с высшими организациями;

6) отдельно вести учет неказакам, коренным жителям Казачьих Земель и оторванных ранее у Кавказского Линейного Войска – Ставропольской губернии и от Кубанского Войска – Черноморской губернии; они тоже будут призваны к участию в борьбе за освобождение нашей общей казачьей Родины;

7) вести учет неказакам, принимавшим участие в вооруженной борьбе 1918–1920 годов в составе казачьих частей;

8) вести учет мужьям и семьям казачек – неказакам, желающим принять участие вместе с казаками в наступившей вооруженной борьбе с СССР.

Каждый казак и казачка и каждый из неказаков, кровно связанный с Казачьими Землями, обязан принять участие в этом освободительном бое, вне зависимости от теперешнего гражданства и подданства.

Всем казакам, способным владеть оружием, предлагается дать КНЦ через своих Руководителей по странам или в исключительном случае непосредственно следующие о себе сведения: 1) имя, отчество, фамилия, станица, Войско; 2) год, месяц, день и место рождения; 3) чин или звание и род оружия; 4) образование; 5) фирму или место службы; 6) заработок; 7) чин или звание; 8) состав семьи и адрес проживания; 9) состояние здоровья. Всем специалистам казакам, казачкам и коренным иногородним – докторам, врачам, инженерам, духовенству, педагогам, коммерсантам, экономистам, ветеринарам, медицинскому и санитарному персоналу, мастерам и ремесленникам – дать о себе в кратчайший срок сведения… без различия своей принадлежности к той или иной организации»[78]78
  Казачий вестник. 1941. № 1. 22 августа. С. 8.


[Закрыть].