Текст книги "Казаки. Между Гитлером и Сталиным
(Крестовый поход против большевизма )"

Автор книги: Петр Крикунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

Одним из наиболее значимых трудов по восстановлению Войска Донского стала программа, подготовленная в штабе Донского атамана Граббе в Париже[112]112
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д 5. Л. 323–326.


[Закрыть]. «Казачество надеется, – говорилось в небольшом введении к этому документу, – что германская государственная власть даст возможность Донскому Атаману теперь же приступить к подготовительным действиям для исполнения той великой миссии, которую возлагают на него события»[113]113
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д 5. Л. 323.


[Закрыть]. Составители этого проекта исходили из предпосылки, что исторические и духовные «свойства казачества не могли исчезнуть за какие-нибудь двадцать лет» и что нынешнее советское поколение «донской молодежи не потеряно для созидательной конструктивной работы в новых условиях». Однако осуществление всех мер по переустройству Донского края после освобождения должно было принадлежать «устойчивым и патриотическим элементам казачества», ушедшим в эмиграцию и благодаря этому сохранившим воинские части и административный аппарат Войска Донского. Высшая власть в Донской области, согласно проекту, должна была принадлежать Войсковому атаману. Все управление должно было быть организовано по двум принципам: областное – войсковая власть по назначению и местное – выборная власть на местах. Для выборов в местные органы власти устанавливался возрастной ценз: не менее 50 лет для избираемых и не ниже 40 лет для выборщиков. Другим непременным условием избирательного права должна была стать «связанность выборщиков и избираемых с местными интересами». Все эти условия должны были обеспечить преимущество эмигрантам и стать гарантией от проникновения в местные органы власти просоветски настроенных элементов.

Далее следовал целый ряд мер, направленных на отмену всех установлений советской власти, и создание на Дону системы новых социальных и экономических отношений. В обязательном порядке подлежали регистрации все коммунисты и комсомольцы, с последующей передачей их дел казачьим атаманским военным судам. К тем же, кто непосредственно принимал участие в расстрелах мирных граждан, должна была применяться высшая мера наказания. Провозглашалась свобода всех вероисповеданий (кроме иудаизма). Другой наиважнейшей для казаков задачей должна была стать ликвидация колхозов и совхозов, «временно, однако, сохраняемых в настоящем их положении», но переименованных в «сельскохозяйственные трудовые артели», с переизбранием председателей на основе нового возрастного ценза и с предоставлением членам артелей права свободного выхода. Планировалось сразу же по возращении на родину приступить к открытию учреждений сельскохозяйственного кредита, а также к снабжению земледельцев машинами и орудиями труда и, по возможности, всем необходимым.

Отменялась государственная монополия торговли, поощрялись частная предпринимательская деятельность и занятие ремеслами. Вместе с тем крупные запасы товаров и продуктов должны были немедленно браться на учет и служить фондом обеспечения продовольственной политики войсковой власти. Далее предполагалось принять все меры для скорейшего возобновления работы фабрик и заводов, поступающих до соответствующих распоряжений в ведение войсковой власти, а также восстановления путей и средств сообщения и организации общественных работ. Восстанавливалось право собственности на городские, а также мелкие и средние земельные внегородские владения, причем прежний собственник мог вступить во владение внегородским имуществом лишь в том случае, если таковое не имело находящегося на месте «добросовестного владельца». Из поступающих в распоряжение войска крупных земельных участков прежние владельцы могли получать участки с находящимися на них постройками в размере, не превышающем установленной для данной местности нормы среднего владения. Весь процесс возвращения собственности должен был определяться соответствующим земельным законом. Провозглашалось право частной собственности на недра, причем закон должен был определять права прежних владельцев.

На всей территории войска предполагалось объявление военного положения и учреждение казачьих атаманских военных судов. Гражданские суды низшей инстанции должны были продолжать деятельность при условии замены прежних членов-коммунистов выборными судьями.

Для организации культурно-просветительской деятельности предполагалось использовать уже существующие школы, но только после увольнения учителей– коммунистов и привлечения к педагогической работе «благонадежных лиц». Вместо отменяемых дисциплин, таких как политграмота и марксизм-ленинизм, во всех школах планировалось ввести Закон Божий. Одной из важнейших задач новой власти должно было стать проведение переписи населения и установление соотношения коренного населения и переселившихся на территорию за последние 20 лет. Одновременно с переписью должно было проводиться отграничение территории Войска Донского от остальных территорий России и установление его границ по состоянию на 1914 год.

Для проведения всех запланированных мероприятий, а также для поддержания порядка и безопасности в области предполагалось незамедлительно приступить к формированию охранных полков и сотен с привлечением в их ряды казаков лишь старших сроков службы. Командный состав должен был состоять из лиц особо надежных, в число которых могли быть назначены и казаки из числа бывших советских граждан, тщательно проверенных и не вызывающих никаких опасений. Однако в большинстве своем командный состав охранных полков и сотен должен был формироваться из казаков, вернувшихся из эмиграции. На таких же условиях предполагалось создать отряды местной полиции.

Основными задачами на первом этапе подготовки к планомерной отправке на родину были признаны: подготовка кадров войсковой администрации и командного состава охранных полков, тщательная проработка планов всех мероприятий. Для этого считалось необходимым выяснить качественный и количественный состав эмигрантского казачества и установить контакт с крупными группами казаков на Балканах.

«Все изложенные меры, – говорилось в конце документа, – могут в равной степени быть применены к землям Войск Кубанского и Терского, условия существования коих более или менее общи с областью Войска Донского»[114]114
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 5. Л. 326.


[Закрыть]. К этой декларации была также приложена подробная «Смета», носящая, однако, скорее идеологический, нежели финансовый характер. Она не столько дополняла, сколько обосновывала предшествующий текст: «Неминуемое занятие в ближайшее время Донской Области армиями Великогерманского рейха выдвигает на первый план необходимость организации донской казачьей власти на месте»[115]115
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 5. Л. 327.


[Закрыть].

Такая подробная разработка и проработка практически всех аспектов будущей жизни на Дону была связана еще и с тем, что большая часть казаков-граббовцев даже теоретически не рассматривали вариант, что «Войсковая власть» немцами вообще не будет создана. В этой связи очень показательно письмо казачьего офицера И.Г. Акулинина, которое он написал 20 июля 1941 года атаману М.Н. Граббе: «Если до нашего прихода на Дону, на Кубани и в других Казачьих краях… будет организована Войсковая власть – немецким Командованием или самими Казаками – наш долг явиться в распоряжение этой власти и дать ей отчет о наших действиях»[116]116
  ГАРФ. Ф. 6464. ОП. 1. Д. 34. Л. 89.


[Закрыть].

В конце сентября Общеказачье объединение в Германской империи также решило обратиться к своим немецким покровителям со специальной программой возрождения казачьих земель. Е.И. Балабиным были сформулированы «Тезисы к меморандуму Германскому правительству и Германскому военному Командованию» с просьбой, чтобы: «1) отдельные члены Общеказачьего Объединения в Германии не были бы мобилизованы для какой бы то ни было работы в освобожденных частях России, а все без исключения были посланы для работы в своих родных Землях… 2) было разрешено Общеказачьему Объединению принять соответствующие предварительные меры к скорейшей по освобождению наших Земель переброске необходимых сил из нашей среды для установления порядка и руководства всеми сторонами жизни наших Краев… 3) было бы весьма желательно, а для нас, казаков, это было бы Божьим благословением, если бы организация власти и порядка на наших Землях были переданы нашим Войсковым атаманам в тех пределах, в коих найдут возможным представители Германии»[117]117
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 4. Л. 186.


[Закрыть]. Помимо этих «смиренных» просьб, в меморандуме были и откровенные руководства к действию для немецких властей. Казаки буквально требовали как можно быстрее после освобождения казачьих земель перевезти все «живые силы» казачества на родину и ни в коем случае не посылать «культурных казаков» на работы в другие части Европы и России, так как они «были необходимы для установления порядка во всех казачьих областях».

Как обычно, наиболее радикальные программы по восстановлению и налаживанию казачьей жизни в будущей независимой Казакии были разработаны казаками-самостийниками. Причем, по мнению разработчиков этих проектов, казаки могли быть полезны немцам не только в казачьих землях, но и везде, где есть что и от кого охранять, ведь главной опасностью для организации будущей жизни в освобожденной от большевизма России, по их мнению, были русские мужики, способные «на всякие пакости». «Думаю, – писал 15 сентября 1942 года руководитель КНОД в Словакии сотник Г.Л. Еременко, – что мы были бы полезными сотрудниками и союзниками Германской империи при восстановлении хозяйственного и административного порядка не только в казачьих краях, но и вообще на территории, занятой германскими войсками. Если бы нам предоставили возможность жить так, как живут словаки, то наша благодарность немцам не знала бы границ, более верных помощников у них бы не было, в этом нет никаких сомнений. Казаки были всегда верными тем, кто оказывал им услугу… Русские – особенный народ, у них все возможно, и ожидать можно всяких неожиданностей… Ведь у нас (на казачьих землях. – П.К.)там половина населения русские, за которыми нужно смотреть в оба, дабы не саботажничали и не делали пакости»[118]118
  ГАРФ. Ф. 5762. ОП. 1. Д. 14. Л. 28.


[Закрыть].

Основной упор при разработке трудов по будущему устройству «Казакии» казачьи теоретики-самостийники делали на то, что «казачьи области, где щедрая природа, как из рога изобилия, разбросала по всем уголкам нашей земли самые разнообразные и богатые плоды земные, должны остаться земледельческими»[119]119
  ГАРФ. Ф. 5762. ОП. 1. Д. 2. Л. 1.


[Закрыть]. И именно благодаря этому «Новый порядок в Европе, о котором говорит почти весь мир… несомненно будет простираться и на Казачьи земли, которые в будущем будут играть большую роль в международном хозяйстве»[120]120
  ГАРФ. Ф. 5762. ОП. 1. Д. 2. Л. 44.


[Закрыть]. По мнению основного разработчика «Проекта будущего земледелия и землевладений в Свободной Казакии»[121]121
  ГАРФ. Ф. 5762. ОП. 1. Д 2. Л. 44–51.


[Закрыть], руководителя Болгарского отделения КНОД, бывшего агронома И.М. Евсикова сразу же после освобождения на казачьих землях необходимо было создать независимое от правительства Министерство земледелия. Оно должно было делиться на 3 самостоятельных отделения: животноводческое, земледельческое и лесоводческое, которые бы, в свою очередь, делились на более мелкие подразделения – инспектората (например, инспекторат рыболовства или орошения и укрепления гор и насаждений). На местах представителями этого министерства должны были стать агрономы, которые делились на областных, окружных и станичных (участковых). Также планировалось организовать разветвленную сеть земледельческих и животноводческих станций и государственных хозяйств, задачей которых было бы изучение почвенных, климатических и экономических условий данного региона, изучение приспособляемости различных видов и сортов культурных растений и животных, производство и сохранение семенного фонда. Во всех школах планировалось ввести общеобразовательные сельскохозяйственные науки. Наиболее способных учеников и уже зрелых специалистов предполагалось посылать на стажировки в Германию перенимать опыт. Что касается частной собственности на землю, то здесь, по мнению И.М. Евсикова, должно было быть сохранено бывшее казачье землепользование, то есть общинное и паевое владение землей.

Огромное значение при разработке будущего государственного устройства «Казакии» уделялось проектам, которые касались создания независимых казачьих вооруженных сил. По мнению разработчика «Проекта создания вооруженных сил Казакии»[122]122
  ГАРФ. Ф. 5762. ОП. 1. Д. 39. Л. 115–117.


[Закрыть], некоего В.П. Сердюка, на службу в армию должны были поступать все казаки и иногородние граждане, достигшие 20-летнего возраста. Служба должна была продолжаться шесть лет. Вооруженные силы делились на сухопутные войска и флот («плавающая и береговая Армии»). Сухопутная армия, в зависимости от «богатства и внутреннего порядка государства, соседних государств и величины границ», подразделялась на гвардию, полевые войска, воздухоплавательные, местные войска, артиллерийские части и народное ополчение. Элитой вооруженных сил Казакии должна была стать гвардия, которую планировалась комплектовать только из «сынов Казакии, здоровых, хорошо развитых отборных граждан, грамотных (не ниже 2–3 классов средних учебных заведений)». Полевая пехота, в зависимости от вида вооружения и места дислокации, делилась на тяжелую, легкую, стрелковую, гренадерскую, ударную, крепостную и горную. Артиллерия разделялась на тяжелую, гаубичную, горную, зенитную, полевую, крепостную и береговую. Также должны были быть созданы «части специального назначения» – парашютные бригады и дивизии. Народное ополчение, куда казаки зачислялись сразу же по окончании строевой службы, делилось на три очереди запаса (по 6 лет каждая) и запас (8 лет). Каждые несколько лет планировалось проводить военные сборы, на которых должны были присутствовать все граждане, находящиеся в запасе. По достижении 50-летнего возраста мужское население Казакии освобождалось от службы и могло быть призвано в армию только в случае форсмажорных обстоятельств.

Однако все эти прожекты и планы мало интересовали простых казаков. Изрядно хлебнув горя и помотавшись по Европе, простые мужики задавали казачьим атаманам вполне конкретные вопросы о будущей жизни на родине. «Приезжаю я из заграницы в родные края, в свою станицу. Вхожу в свой дом. А там сидит крестьянин Тамбовской губернии, вселившийся в мой дом уже много лет назад по, распоряжению советской власти. Что мне с ним делать?» – спрашивает у атамана Е.И. Балабина простой казак[123]123
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 4. Л. 45.


[Закрыть].

После начала войны с СССР политика германских властей по отношению к русской и казачьей эмиграции была ужесточена. Во всех центрах русской эмиграции в странах, оккупированных немцами, за несколько дней до начала агрессии против Советского Союза были проведены превентивные аресты среди эмигрантов, подозреваемых в симпатиях к СССР. В отношении остальной массы эмигрантов политика фашистского руководства была сформулирована в распоряжении Управления делами русской эмиграции в Германии от 3 июля 1941 года: «1. Все эмигранты должны сохранять полное спокойствие, так как по отношению к ним со стороны властей не произойдет никаких изменений. 2. Все должны оставаться на местах своей службы. 3. Не следует обращаться к учреждениям ни с какими проектами или предложениями. 4. Эмигранты должны воздерживаться от всякой критики и комментариев по поводу настоящих и будущих событий. 5. В случае, если германским властям понадобится сотрудничество эмигрантов или от-, дельных эмигрантских групп, эти власти обратятся по этому поводу к Начальнику Управления делами российской эмиграции в Германии»[124]124
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 4. Л. 8.


[Закрыть]. Немецким командованием привлечение эмигрантов к войне против СССР было признано нецелесообразным, всякие отдельные выступления, декларации, заявления было приказано прекратить.

Такое отношение со стороны немецкого руководства быстро погасило воинственный дух казачьей эмиграции, лидеры которой поняли, что их роль в этой войне будет предельно простой: сидеть и ждать, когда их позовут. С каждым днем бездействия и ожидания тон высказываний становился все более и более разочарованным. 4 октября 1941 года в письме к М.Н. Граббе Е.И. Балабин писал: «Никакие казаки эмигранты казачьих войск не спасут, вместо станиц „Общественные хозяйства“, и в них вместо жидов – немцы»[125]125
  ГАРФ. Ф. 6461. ОП. 2. Д. 34. Л. 113.


[Закрыть]. В том же письме Е.И. Балабин сообщал, что некоторые казаки настаивают на скорейшей подаче самым высшим немецким властям меморандума о съезде войсковых атаманов в Берлине для решения совместно с немецким правительством всех насущных казачьих вопросов. Немецкими же властями в циркулярном распоряжении подача меморандумов запрещена, и все казачьи меморандумы складываются в архиве без предварительного прочтения. «Боюсь, что такой меморандум, – заканчивал свое письмо Е.И. Балабин, – только повредит казакам, показав нашу недисциплинированность и грубое нарушение их распоряжений. На благоприятный же результат надежды мало»[126]126
  ГАРФ. Ф. 6461. ОП. 2. Д. 34. Л. 113.


[Закрыть].

Генерал Краснов, еще недавно выражавший восторги по поводу начала войны и скорого долгожданного возвращения на родину, был вынужден заняться разъяснением позиции немецкого руководства менее искушенным в политике атаманам.

Уже 11 июля 1941 года, менее чем через месяц после начала войны, он писал Е.И. Балабину: «Мне кажется, что казакам все кажется их победное возвращение, массами, организованно в родные края. Круги, рады, встречи, приветствия, речи, банкеты… на деле совсем иная, необычно тяжелая и суровая действительность их ожидает. В данное время немецкому командованию нежелательна никакая лишняя болтовня. Войну с Советами ведут немцы, и в целях пропаганды среди Советских войск и населения – они тщательно избегают какого бы то ни было участия белой эмиграции. Все, кто угодно – финны, словаки, шведы, датчане, испанцы, венгры, румыны, но не Русские эмигранты. Это ведь даст возможность Советам повести пропаганду о том, что с немцами идут „помещики“ отнимать землю, что идет загонять под офицерскую палку и т. д. и т. п. – а это усилит сопротивление Красной Армии, а с нею надо кончать…»[127]127
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 16. Л. 28–29.


[Закрыть]

Из создавшейся ситуации генерал П.Н. Краснов видел три возможных выхода. Первый – успешное антикоммунистическое восстание в СССР и образование нового правительства, которое вступит в мирные переговоры с немцами. Второй – немцы оттеснят большевиков примерно до Волги и укрепятся. Будет оккупированная немцами часть России и большевистская Россия, война в этом случае затянется. Третий выход – комбинированный: немцы оккупируют часть России, а в остальной части образуется новое правительство, которое заключит мир с немцами, приняв все их условия. Краснов считал, что в первом случае эмигрантский вопрос, равно как и вопрос о дальнейшей судьбе казачьих областей, будет решаться новым российским правительством, пришедшим на смену сталинскому Во втором случае этот вопрос будет решаться немецким Главным командованием на оккупированной части страны. В третьем – немецким Главным командованием – на оккупированной части страны, и новым правительством России – в восточной части. «Во всех трех случаях, – подчеркивал П.Н. Краснов, – до окончания войны эмигрантского вопроса нет, и обсуждать его – это толочь воду в ступе».

Из всего вышесказанного атаман делал следующие выводы.

Во-первых – «до окончания войны на Востоке Русскую эмиграцию не трогать (переводчики, заведующие читательными пунктами, полицейско-карательные отряды не в счет)». Во-вторых – «при воссоздании России в России будет привлечена лишь небольшая часть эмиграции, вполне проверенная, вне английских и большевистских влияний». В-третьих – «привлечение всей эмиграции с ее раздорами, склонностью к безудержной болтовне, заседаниями, философствованиями, подсиживаниями друг друга почитается величайшим несчастьем для России». «Если будут восстановлены, – заканчивает свое послание П.Н. Краснов, – казачьи войска /об этом я хлопочу/, то на началах старого станичного быта и самой суровой дисциплины. Кругам и Раде не дадут говорить и разрушать работу атаманов, как это делалось в 1918–1920 годах. Итак – все темно и неизвестно. Нужно ждать конца войны, предоставить себя воле Божьей и поменьше болтать и побольше копить деньги, ибо никто ни на проезд в Россию, ни на обеспечение семей за границей, ни немцы, ни чехи, ни одного пфеннига не даст»[128]128
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1.Д. 16. Л. 28–29.


[Закрыть].

Через три дня, 14 июля, генерал П.Н. Краснов написал атаману Е.И. Балабину еще одно разъяснительное письмо, в котором рассматривал перспективы участия и истинную роль казачества во Второй мировой войне. «Какая будет Россия, – писал генерал, – после окончания войны с большевиками, единая или разделенная на части – знают только два человека – Гитлер и Геринг, и они никому не скажут. Можно только из некоторых поступков и слов Фюрера и из сознания, что этот гениальный человек, подобного которому еще не было в мировой истории, никогда не ошибался, догадываться, что Германия не собирается создавать слабое лоскутное государство, которое сейчас же станет объектом купли-продажи у Англии и Америки… Вождь, который спасет Россию, может появиться только в самой России, а не в эмиграции… Нам нужно терпеливо ждать, чем война закончится, и лишь тогда мы увидим, будем ли мы призваны немцами или тем новым правительством, которое образуется в России и заключит мир с немцами и, если будем призваны, то на какую работу»[129]129
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 16. Л. 31–32.


[Закрыть].

К концу 1941 года 72-летний атаман почти утратил надежду на какой бы то ни было положительный поворот в судьбе казачества. «Донскому войску, – писал он Е.И. Балабину 19 декабря, – если таковое будет, придется пережить еще много унизительного и тяжелого, прежде чем там наладится „казачья“ жизнь. Думаю, что она и не наладится. Для того, чтобы казачьи войска появились снова, нужно именно теперь восстание против большевиков на Дону и на Кубани так, как это было в 1918 году, но вот его-то и нет, и идет 1941 год, а не 1918 год»[130]130
  ГАРФ.Ф.5761.ОП. 1. Д.16.Л. 43.


[Закрыть]. Особенно гнетущее впечатление на престарелого генерала произвел репортаж военного корреспондента финской газеты «Helsinkin sanomat» о гибели советской кавалерийской дивизии под Харьковом. 7 июля 1942 года он написал атаману Е.И. Балабину: «Были это только „ряженые“ казаки или были это казаки, у которых не прошел большевистский дурман – это все равно. Факт остается фактом. Донские казаки не восстали против жидовской власти, они кинулись в безумную атаку на немецкие пулеметы, они погибли за „батюшку Сталина“ и за „свою“, народную, Советскую власть, возглавляемую жидами. Если это будет продолжаться и дальше так… – Тихому Дону грозит участь Украины – он войдет в Украину как нераздельная ее часть, а Украина уже включается в Германию и становится ее частью как Чехия, Моравия и т. д. В историческом аспекте все это, по существу, не так уж страшно – изменился лишь масштаб времени, увы, для человеческого существования столь важный. То, что могло случиться уже этой осенью, произойдет через 10–20 лет, после медленного и систематического воспитания казачьей молодежи под немцами и несмотря на немцев. Но когда вся Россия кончает самоубийством в угоду американским жидам – наш родной, милый Тихий Дон – это уже частность»[131]131
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д 17. Л. 3–4 (об).


[Закрыть].

Однако, несмотря на свой пессимизм по отношению к перспективам казачества, генерал П.Н. Краснов все-таки не терял надежды на положительное разрешение казачьего вопроса в будущем. Но для этого, по его мнению, должно было быть соблюдено одно важнейшее условие. «Чем больше, – продолжал генерал в письме Е.И. Балабину от 7 июля 1942 года, – хороших, толковых, честных, знающих историю Дона и других казачьих полков… пойдут теперь служить у немцев и с немцами выкорчевывать коммунизм – казаков спокойных, не зараженных истерикой, не кликуш от казачества, машущих картонными мечами донкихотов, но казаков понимающих, что и в Новой Европе, Европе национал-социалистической, казаки могут иметь почетное место, как наиболее культурная и способная часть народа Русского – тем скорее и безболезненнее пройдет этот процесс восстановления казачьих войск в Новой России, И пока нельзя сказать „здравствуй, царь, в кременной Москве, а мы, казаки, на Тихом Дону“, пока Москва корежится в судорогах большевизма и ее нужно покорять железной рукой немецкого солдата – примем с сознанием всей важности величия подвига самоотречения иную формулу, единственно жизненную в настоящее время: „Здравствуй, фюрер, в Великой Германии, а мы, казаки, на Тихом Дону“»[132]132
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 17. Л. 3–4 (об).


[Закрыть]^. (Подборку писем генерала П.Н. Краснова атаману Е.И. Балабину см. в Приложении 1.4.).

Весной – летом 1942 года, в связи с начавшимся новым крупномасштабным наступлением немецкой армии на Восточном фронте и реальной перспективой «освобождения» казачьих земель Дона, Кубани и Терека, в среде казачьей эмиграции вновь начался некоторый эмоциональный подъем. Казачьи лидеры всех рангов и мастей активизировали свою политическую деятельность, а простые казаки, находясь под постоянным влиянием приказов, распоряжений и наставлений, выходивших из-под пера своих атаманов, начали уже в который раз готовиться к отъезду на родину 5 апреля Кубанский войсковой атаман генерал-майор В.Г. Науменко в своем приказе обратился ко всем казакам кубанцам: «Мировая военная и политическая обстановка говорит нам о том, что время нашего возвращения домой приближается, что пора нам из бесправных беженцев вновь обратиться в воинов, стряхнуть с себя беженскую пыль и тесно сомкнуть свои казачьи ряды с готовностью, если понадобится, пожертвовать всем для возрождения родного казачества…»[133]133
  ГАРФ. Ф.5761. ОП. 1. Д. 6. Л. 254.


[Закрыть] 13 мая 1942 за его же подписью (правда, на этот раз атаман представился как Общеказачий представитель Дона, Кубани, Терека и Астрахани) вышло распоряжение об организации «Финансово-экономического отдела». Согласно этому приказу, вновь образованный отдел должен был стать совещательным органом и заниматься специальными вопросами, связанными с настоящей жизнью казаков-эмигрантов и будущим устройством жизни на освобожденных казачьих землях. Непосредственно в его компетенции находились следующие проблемы: а) рассмотрение финансово-экономических вопросов, связанных с пребыванием казаков в эмиграции; б) разработка и подготовка финансовых и хозяйственно-экономических вопросов на случай возвращения казаков в Родные Края; в) разработка вопросов, относящихся к финансовому и хозяйственно-экономическому возрождению Юго-Востока России и особенно казачьих областей после освобождения их от большевистской власти; г) правильное ознакомление иностранных и русских кругов с казачьими Краями, их огромными природными и хозяйственными ресурсами и возможными перспективами путем непосредственного общения и соответствующих печатных изданий[134]134
  ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д 7. Л. 4.


[Закрыть].

Казаки-самостийники также не остались в стороне от очередного приступа всеобщего поклонения немецким освободителям. Руководители КНОД распространяли среди своих станичников официальные приказы и пропагандистские прокламации, в которых возносили до небес героическую германскую армию и предсказывали скорое возвращение в родные края. После долгой работы был, наконец, закончен и утвержден официальный статут Казачьего национально-освободительного движения, который, по мысли создателей, должен был помочь простым казакам окончательно убедиться в том, что именно казачье национальное движение – это тот путь, который ведет их на родину Основными положениями этого чрезвычайно любопытного документа были 4 пункта: 1. Непримиримая борьба с советской властью, коммунизмом, еврейством и масонством. 2. Освобождение Казачьих Земель из-под власти СССР и его возможных наследников. 3. Образование на землях Европейского казачества единого самостоятельного государства – Казакии. 4. Объединение казаков, калмыков, горцев и других коренных жителей Казачьих Земель на основах верности своей казачьей родине и здоровых начал казачьего национализма[135]135
  Казачий вестник. 1942. № 14 (20). 15 июля. С. 4.


[Закрыть] (полностью текст статута см. в Приложении 1.5).

В журнале «Казачий вестник» была развернута оживленная дискуссия о том, кто же должен возглавить казачество по возвращении в родные края (она, правда, больше походила на очередную кампанию по дискредитации старых атаманов). «Чем ближе родина, – писал казак-националист М. Карпов в статье „Вооруженные и наготове“, – тем острее напряженность, тем труднее и мучительнее ожидание. А добывание нашего государства и устроение его равноправным и свободным сочленом в семье народов новой, очищенной от московского богоискательства и дьяволонаходительства, Европы зависит только от выдержки и здорового, не проржавевшего от большевистской пропаганды или эмигрантской грызни, мышления и мироощущения, зависит от того инстинкта, который вывел подсоветских казаков из липких жидовских тенет, а казачью эмиграцию из душных и затхлых прихожих русских политических организаций – и привел их к КНД. То есть вывел к работе и стройке из ужаса советской обезлички и духовной разрухи, а эмигрантов – из небытия мечтаний, неумеренных честолюбий, раскольничьих споров и безудержной болтовни»[136]136
  Казачий вестник. 1942. № 15 (21). 1 августа. С. 1.


[Закрыть]. Придя в очередной раз к выводу, что «русские эмигранты на 90 % стали красными… и видят в Сталине объединителя земель русских и их защитника»[137]137
  ГАРФ. Ф. 5762. ОП. 1. Д. 45. Л. 51.


[Закрыть], самостийники заклеймили старых атаманов как предателей и призвали всех казаков верить только «здоровой части казачества», то есть лидерам КНОД.

Помимо этого, в прессе ряда европейских стран с подачи Василия Глазкова началась целая кампания по «продвижению» казачьего народа и восхвалению «великого благодетеля Адольфа Гитлера». Так, например, 27 июля 1942 года в одной из центральных болгарских газет появилась довольно обширная статья, посвященная освобождению немецкой армией донской столицы – города Новочеркасска. «Большевики сняли, – писал руководитель КНОД, – золотой купол казацкой святыни, который по своей красоте третий в Российской империи после Исаакиевского собора и храма Христа Спасителя, а сам храм превратили в склад. До большевистского нашествия в городе жило 135 тысяч жителей и ни одного еврея… За освобождение города Новочеркасска казачество навсегда признательно Гитлеру!»[138]138
  Слово. 1942. № 6005. 27 июля. С. 4.


[Закрыть] Однако на этот раз самостийники не ограничились критикой, как всегда громкой и скандальной, но абсолютно не имеющей никакого отношения к реальности. На Северный Кавказ был послан специальный военный корреспондент – казак Ростислав Павлович Алидзаев. На протяжении долгого времени он писал большие отчеты о жизни на оккупированных территориях, которые публиковались в журнале «Казачий вестник». Ему удалось наладить довольно разветвленную корреспондентскую сеть, а также организовать доставку в ряд крупных городов журнала казаков-националистов. «Из Новочеркасска и Ростова, – написал он в одном из писем Василию Глазкову, – сообщают наши корреспонденты, что там „Казачий вестник“ расклеивается на главных площадях для более широкого ознакомления с ним казачьего населения, которое в тысячах толпится около „Казачьего вестника“ и с жадностью читает его строки»[139]139
  ГАРФ. Ф. 5762. ОП. 1. Д. 49. Л. 91.


[Закрыть].