Текст книги "Хранитель ключей"
Автор книги: Перри О'Шонесси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Кружочки ананаса выглядели очень мило. Она заполнила их дырочки аппетитными кусочками сластей и выложила на противень в виде определенного рисунка; затем залила все это взбитым жидким тестом; засунула противень в прекрасную духовку, которую купил ей сын; выставила таймер и закрыла дверцу.
Эсме приготовила кофе. Она собиралась убрать к приходу Рея, но вместо этого удобно устроилась на стуле в гостиной и погрузилась в чтение статьи о космическом челноке.
Раздался звонок в дверь.
Она встала, сложила газету и оставила ее на столе возле камина. Рей любил в доме чистоту и порядок, а Эсме любила угождать ему. Перед тем как идти открывать, она осмотрелась и пришла к выводу, что только в кухне царит беспорядок, но она скоро исправит и это.
Как же она была благодарна за то, что они до сих пор были так близки, хотя их связь между матерью-одиночкой и единственным ребенком в семье пережила многие жизненные испытания. Поправив волосы, она открыла дверь.
– Дорогой, – улыбнулась она, обняв его.
Ей до сих пор нравился его запах.
– Мама.
Но Рей не смотрел по сторонам, а сразу отправился в кухню и уселся за стол. У нее было много немытой посуды. Так как раковина находилась посередине кухни, она могла работать и общаться с Реем. Эсме начала с форм для теста.
– По телефону у тебя был расстроенный голос. Что-то… с Лей?
Он отрицательно покачал головой.
– Нам надо поговорить, мам.
– Конечно, дорогой.
Согласно таймеру у нее было еще двадцать минут, поэтому Эсме незаметно пожала плечами и вернулась к раковине. Она нагнулась, чтобы достать чистящее средство: нужно было хорошо отмыть изящную фарфоровую раковину цвета миндаля. Эсме не хотела, чтобы Рей сидел возле раковины, смотрел на эту чертову течь и опять начал зудеть по этому поводу. Но он не собирался подходить к раковине. Рей сидел, постукивая пальцами по столу, по всей видимости о чем-то напряженно размышляя.
– Я ездил в Норуок, мама.
– По работе?
– На Бомбардье-стрит. Разыскал наш старый дом.
– О, ради всего святого. Зачем было это делать?
– Я думаю потому, что ты мне солгала, мама.
Он встал, засунул руки в карманы и подошел к окну, затем снова повернулся к ней.
– Все эти переезды. Я думаю, что ты все эти годы убегала. И я убегал вместе с тобой. Я уже взрослый. И я больше тебе не верю.
Она смела крошки со скатерти.
– Я сразу поняла, что ты чем-то недоволен. Но почему мы должны…
– Почему? Почему мы так часто переезжали?
Вздохнув, Эсме ответила:
– Ты был такой маленький. Так легко заводил друзей. Конечно, наверное, было жестоко таскать тебя кругом, но я не понимаю, почему… – Она сделала паузу, думая, почему он не может оставить это в покое! – Чего ты от меня хочешь, дорогой? Подробностей? Мы уехали из Норуока, потому что мне не нравилось, что там столько машин. Мы уехали из Редондо-Бич, потому что дом был холодным. Мы уехали из Дауни, потому что я нашла место с более низкой арендной платой.
– Помнишь дом на Бомбардье? Я заходил внутрь.
Опешив, Эсме опустилась на стул.
– Правда? Как?
– У меня остался ключ.
– У тебя сохранилась коллекция старых ключей?
– Я просто вспомнил: ты называла меня ключником, – казалось, он сам удивился этому воспоминанию.
Она кивнула:
– Как римский бог Янус.
– Кто?
– Он был двуликим: одно лицо смотрело в прошлое, другое – в будущее. Ты был таким серьезным мальчиком. Рей, пожалуйста, не говори мне, что ты подобрал ключ и вломился в дом.
– Именно это я и сделал.
– Боже мой! Ты сошел с ума? Ты в последнее время какой-то странный…
– Вообще-то, меня пригласили внутрь хозяева. – Он поднял руку. – Забудь об этом. Я хочу поговорить о другом – о кассете, которую нашел там.
Эсме вспомнила дом в Норуоке, крыльцо, его приступ гнева, цирковую палатку, которую она натягивала на Рождество в гостиной, ее первый тайник.
– Кассета, – повторила она, чтобы выиграть время.
– Да, помнишь ту половицу? Под ковриком в твоей комнате?
– Ты знал об этом?
– Я был внимательным.
В отличие от первых лет материнства, ее жизнь уже давно была полна покоя и мира. У нее было ощущение, словно она спокойно наслаждается прекрасным пейзажем, но тут появляется какой-то псих и толкает ее в водопад.
– Ты разговариваешь там с каким-то парнем, – сказал Рей.
Запищал таймер – пирог был готов. Эсме потянулась за тряпкой. Осторожно открыв духовку, она достала противень. Идеально. Она поставила противень на подставку. Хрустящая корочка, равномерно подрумянившаяся, пахла коричневым сахаром и аппетитными фруктами.
– Сразу переворачивай, – посоветовал Рей.
– Я многому научила моего мальчика. – Она аккуратно перевернула противень и положила его на тарелку.
– Мне было четыре, когда мы там жили. Значит, тебе было двадцать шесть.
– Я не хочу об этом говорить.
– Этот парень угрожал тебе.
– Ты прослушал какую-то старую запись и делаешь какие-то выводы. А они совершенно неверны. Разве я тебя не говорила, что твое воображение должно служить тебе, а не создавать проблемы? Ну я не знаю ничего ни о какой кассете. Это было слишком давно.
– Разве не знаешь?
У Рея на лице появилось обиженное выражение раздраженного подростка. Эсме подумала: «После всего, что я сделала, я подвела сына. Он обманывается, и это моя вина».
– Довольно.
Эсме немного резче, чем требовалось, убрала противень, отодрав немного ананаса. Рей наблюдал за ее действиями отсутствующим взглядом. Его глаза остекленели.
– Понюхай, – попросила она.
Рей сидел, потупя глаза. Ей стало страшно за него. Не зная, что делать, она критично осмотрела пирог. Потом отправилась в кладовую за вишневым вареньем и жареными пеканами – это все она использовала для украшения пирога.
– Теперь он выглядит так же хорошо, как и пахнет, – заметила Эсме слегка напряженным голосом.
– Ты говоришь ему, что вызовешь полицейских. Он называет тебя лгуньей.
Эсме уронила подставку в раковину. Звон заставил их обоих вздрогнуть. С помощью миксера она взбила крем в холодной чаше, вылила немного на отрезанный для него кусок пирога и передала ему тарелку. Он молча ее взял. Их движения были механическими, неестественными, однако они немного успокоили Эсме. Она сказала:
– Некоторые вещи родители с детьми не обсуждают.
– Он запугивал тебя, – добавил Рей. – Он тебя обидел, мама?
Она положила ему на тарелку крем:
– Возьми еще немного.
Зачем он это сделал – пришел, закатил истерику, как малое дитя, испортил обед? Пытается разрушить свою жизнь, в которой она, Эсме, с таким трудом сохраняла безопасность и счастье.
Гнев в его голосе, который обычно лишь дремал, теперь достиг максимальной точки.
– Кто тебя преследовал? Кто это был?
– Я не собираюсь больше обсуждать это с тобой. Теперь сделай, пожалуйста, нам обоим одолжение. Хватит ходить кругами в поисках волшебного решения своих проблем, хватить ворошить прошлое, пытаясь превратить нашу обычную жизнь в большое приключение! Не разрушай свою жизнь, связавшись с этими чертовыми ключами! У тебя есть будущее – вспомни все хорошее, сосредоточься на нем.
Она снова подсунула ему тарелку.
– Теперь ешь этот восхитительный пирог, который я приготовила для тебя. Его нужно есть горячим.
Он отрицательно покачал головой. Казалось, весь гнев из него вышел. Рей принялся жевать и глотать пирог с таким видом, словно это была желчь.
Расстроенная, Эсме вытерла руки о фартук. Если бы она могла что-нибудь сделать… Она бы совершила все, что угодно, только бы он был доволен. Эсме сказала:
– Я заверну тебе немного, хорошо? Заморозишь и съешь потом. Говорят, тогда он даже вкуснее. Ты знаешь, я разместила этот рецепт в Интернете и получаю отзывы людей, которые попробовали приготовить его. В основном положительные – это же свежий ананас.
Рей вскочил, опрокинув стул и сбросив тарелку с недоеденным пирогом на пол. Она услышала, как хлопнула входная дверь. С дивана спрыгнула кошка, удивляясь, что же такое произошло.
Возвращаясь домой от сестры, Кэт думала о лучшем, что смогли подыскать для нее Рауль и Джеки – о Заке Гринфилде. Всего лишь на год старше ее, он обладал уверенностью, которая редко встречается. Это привлекало. Кажется, у него есть хватка, во всяком случае реальный план на будущее. Парни, вроде него, с серьезными профессиями и видом людей, которые уже все для себя решили, всегда встречались с девушками старше себя, вроде Джеки. Потом их отношения перерастали в дружбу на много лет, и эти девушки давали им добрые советы относительно их будущего.
Судя по всему, Заку нравились женщины. Он поддразнивал Джеки, говорил с Раулем как мужчина с мужчиной, заставляя их всех взбодриться. И уделял Кэт много внимания – прикасался к ее руке, задавал уйму вопросов.
Он заинтересовался. Вначале его внимание привлекли ноги Кэт. Это ей так польстило, что она захотела лечь на пол и предоставить ему возможность осмотреть их полностью, оценив длину. Они смеялись и разговаривали до полдвенадцатого. Вентиляторы разгоняли воздух, который ни на секунду не оставлял волосы Кэт в покое. Потом Джеки начала клевать носом, и Рауль обнял ее.
Пора было уходить, они засобирались вместе. Кэт было решила, что вечер точно должен продолжиться, когда внезапно вмешалась Джеки. Ее большой живот вклинился между ними.
– Заку завтра рано на работу, не так ли, Зак? – спросила Джеки, подталкивая его локтем к выходу.
Зак слегка нахмурился, но, не в силах противостоять женщине с таким удивительным и неоспоримым физическим преимуществом, наконец согласился:
– Ах да, конечно.
Кэт не мог не привлечь такой мужчина, который без лишних разговоров принял сумасшедшие требования Джеки, несмотря на то что всего в метре от него стояла разгоряченная Кэт.
Приехав домой, Кэт приняла душ и натянула ночную рубашку, которая в свое время понравилась нескольким парням. Она была сшита из белого батиста с пуговками в викторианском стиле. Ее маленький медный Будда сидел на обычном месте, ожидая ее. Ей говорили, что надо медитировать полчаса каждый день. Она уже направилась к нему, но каким-то непостижимым образом повернула вместо этого к кровати. Ей нужно было подумать о двух мужчинах и решить, что делать с Лей. Эти мысли роились в ее голове и не давали заснуть.
ГЛАВА 8
От матери Рей поехал прямо на Стокс-авеню в Дауни, что в двадцати пяти километрах от нее. Ехал не спеша, не желая привлекать внимания дорожных патрулей. Было почти десять.
Внутреннее напряжение, которое заставило его уехать, взбодрило его и придало новые силы. Как ни странно, он ликовал, потому что знал: то, что он делает, принесет ему облегчение от его страданий и тоски. Пирог, оказавшийся слишком жирным, оставил во рту металлический привкус. Ананас всегда был таким на вкус. Создавалось впечатление, что кто-то посыпал фрукт алюминиевой стружкой. Он никогда не осмеливался отказываться есть то, что приготовила мать: она ведь старалась для него, вкладывая в это столько любви! Ему, например, больше уже не нравились конфеты, но у нее он их ел.
Он и не ждал, что Эсме скажет правду. Временами она бывала упряма как тогда, когда не хотела менять что-либо в своем драгоценном доме. У нее был такой же непостоянный характер, как и у него, и такое же чувство неприкосновенности личной жизни. Но теперь… кассета…
Несколько раз отрыгнув, он глянул в зеркало заднего вида – полицейских машин видно не было. Рей прибавил газу. Они прожили в Дауни семь месяцев, но однажды, вернувшись из школы, он обнаружил мать молча пакующей вещи. Он сложил свои ящики, и они переехали в такое же место всего в нескольких кварталах оттуда. Рей пошел в другую школу, очень похожую на старую. Там был свой хулиган и курс математики, в котором повторяли то, что он уже знал, – в общем, обычные трудности.
Эти воспоминания походили на прикосновение к больному зубу: тебе больно, но ты не можешь удержаться, чтобы не потрогать его. Может, в этом был какой-то смысл? Если бы он мог понять какой?
Была ли его жизнь всего лишь набором случайных событий, плохо связанных между собой, но совершенно не имеющих отношения друг к другу? Или они были частью чего-то значимого и целого?
Эта рыжая девушка, появившаяся сегодня у него на пороге… Хорошее время она выбрала, чтобы помириться с Лей. Он надеялся, что она вернется домой, трахнется и забудет о них.
Он включил стеклообогреватель, чтобы убрать следы тумана с ветрового стекла.
– Так где же она сейчас? – как-то спросил он Лей, имея в виду Кэт.
– Понятия не имею. Иногда небезразличные тебе люди исчезают, – ответила Лей. Она сидела на ковре перед камином в большой комнате и сушила волосы. На ней был розовый атласный халат. В тот день она сделала Рею подарок – серебряную расческу тридцатых годов. Они были женаты три месяца, и он думал, что уже хорошо знает ее. Она вышла за него замуж во время депрессии, но ему было все равно, потому что он знал, знал сердцем и головой, что она все равно любит его.
– И все?
– Нет, не все, но… больше я сказать не могу, Рей.
Кэт выбрала совсем неподходящий момент. Она выглядела как человек, отправившийся в крестовый поход. Ей не понравилось то, что он ей сказал. Ну что еще он мог ей сказать?
Он съехал с магистрали на дорогу, которую заметил на карте, и заблудился. Ему пришлось притормозить, чтобы прикинуть, как лучше добраться до места. Он остановился на улице, похожей на миллионы других улиц Лос-Анджелеса. На ней выстроились в ряд мрачные однотипные одноэтажные дома, построенные в шестидесятые. Перед каждым из них росли деревья. Картину завершала подъездная дорожка к гаражу, обычно рассчитанному на две машины. Они были очень похожи на те дома, в которых им с матерью приходилось жить. Днем безжалостное калифорнийское солнце окрашивало кусты и газоны в коричневые тона, и лишь деревья тщетно тянулись вверх. Вечерами местные жители прятались за шторами, слишком уставшие от дневной суеты, чтобы общаться со своими соседями.
Он нашел нужное место на карте и проложил дорогу из этого лабиринта улиц-близнецов. Рей проехал мимо автозаправочной станции и магазина, который вполне мог сойти за деловой центр, и остановился. Деревья на Стокс-авеню сильно разрослись. В его время здесь было всего несколько саженцев, которые должны были защищать пустые газоны от палящего солнца.
Дом был выкрашен другой, более светлой краской. Выглядел он так же. Хорошая новость состояла в том, что в окнах не горел свет. Он оставил машину недалеко от дома. Выйдя из «порше», он забеспокоился о своей темной одежде. Рей понял, что выглядит точь-в-точь как сраный бандит перед ограблением.
Все надо сделать быстро. Он покопался в кармане, отыскивая ключи, быстро подошел к дому, поднялся на крыльцо и вставил ключ в замочную скважину. Неудача. Еще один. Ничего.
Далекие сирены разбудили соседских собак. В какое-то мгновение Рей подумал, что это за ним, поэтому он прекратил подбирать ключи, затаил дыхание и прислушался. Он замер возле входной двери под алюминиевым козырьком, довольный, что так его трудно заметить. В воздухе повис туман, похожий на пар. Звук сирен стал громче. Сердце его готово было выскочить из груди. Сквозь листву акации он вглядывался в темноту улицы.
Рей закрыл глаза, когда звук сирен начал удаляться. Его дыхание успокоилось. Когда он попробовал слиться с разросшимся кустом можжевельника, растущим возле перил, на него вдруг нахлынули воспоминания.
Они переехали в Дауни в сентябре. Поэтому для разнообразия в школу он пошел в начале года. Это было хоть каким-то облегчением. Тем не менее первый день в новый школе совершенно вымотал его. Рей шел домой быстрым шагом, высматривая убежище от новых мест и новых людей. Он спешил к желтому дому с коричневыми ставнями. Открыв незапертую дверь, Рей вошел внутрь, поднял голову и столкнулся нос к носу с кошмаром.
Это был их новый дом, но какой-то странный. Кухня слева, а не справа. Их мебель – а мать всегда покупала облегченную, чтобы ее можно было без труда перевозить, – куда-то исчезла. Вместо нее высился тяжеловесный гарнитур.
Целую минуту он был не в силах прийти в себя. Перед ним был его дом наоборот. Его жизнь перевернулась в один момент. Незнакомая мебель. Странные портреты на стенах: усатый мужчина, дети в платьицах. Сначала он взял портфель в другую руку, словно это могло вернуть все в норму. Но ничего не изменилось. Все было каким-то нереальным.
Может, его мать переехала без него? Оставила его?
Конечно, она могла переехать очень быстро, но даже она не могла переместить гараж с одной стороны дома на другую. Логика должна была подсказать ему, что он вошел в точно такой же дом, только с обратной планировкой. И располагался этот дом на той же улице, лишь немного ниже. Рей не принадлежал новой школе. Он не принадлежал этому месту. Где его дом? Потерялся, как и он.
Ему было восемь лет. Он так и стоял с открытой за спиной дверью. Слышал шум опрыскивателей, работающих на лужайке. Где он? Они так много переезжали, что он не знал. Он вошел в чужой дом и теперь, стоя в нерешительности, сомневался во всем. Та ли это улица? Может, он сошел с автобуса не на той остановке или вообще сел не на тот автобус? Как он теперь найдет свой дом? Он не знал.
Но конечно, через несколько минут он все-таки нашел свой дом.
Сирены удалились, но не замолкли, а раздражали, выводили из равновесия, отражаясь от миллионов тон асфальта. Они собрались где-то неподалеку, прибыв из разных мест, как дети в детском саду собираются на обед. Рей заметил небольшую струйку дыма, которая смешивалась с туманом. Сирены спешили на пожар, полыхавший недалеко, но и недостаточно близко, чтобы побеспокоить Рея. Хорошо. Возможно, суматоха на какое-то время отвлечет и полицейских.
Рей спрятался за кустом, чтобы разобраться с ключами и отложить те, что уже опробовал. Он сделал это вовремя, поскольку в тот же момент из дома напротив вышла женщина, прижимая к груди завернутого в одеяло ребенка. Она взглянула на небо в поисках дыма, вдохнула воздух. Постояв несколько секунд, она нырнула назад в дом, так и не взглянув в сторону Рея.
«Если и приехала полиция… но не волнуйся по этому поводу. Расслабься», – успокаивал он себя. Воспользовавшись царящим по соседству шумом, Рей продолжал подбирать ключи. Наконец один из них подошел, он покрутил ручку двери, которая мягко открылась. Он зашел в знакомую прихожую, осторожно закрыл за собой дверь и прислушался. Из гостиной не доносилось ни звука. Он двинулся в ее сторону, не включая света. Неужели никого нет? Он не был в этом уверен. Рей долго прислушивался, однако слышалось только поскрипывание старого дома. Осматривая комнату, он ощутил смятение. Подобное чувство он испытывал в тот первый школьный день, когда попал в чужой дом.
В этом доме, в их доме, все было не так. У его матери диван стоял перед кирпичным камином, таким образом в комнате устанавливалось некоторое равновесие.
До Рея не доносилось ни звука. Он ощущал возбуждение, волнение. Он приподнял диван сначала за один край, затем за другой, пока он не стал на нужное место.
Так-то лучше. Еще нужно было принести пару стульев. Кофейный столик, стоящий посреди комнаты, тоже надо было переместить.
Вот так, стоя в темноте, он вспоминал, как ему жилось в этом доме. Ему нравилось смотреть телевизор в спальне. Он любил большой задний двор, с его желтой травой, которую он срезал по субботам. Ему нравилось, как мама жила в этом доме. Она трудилась подсобницей в цветочной лавке, и ей нравились люди, которые там работали. Практически всегда она возвращалась домой в приподнятом настроении.
В этом доме мама устроила тайник за лепниной в маленькой спальне, которая находилась как раз за поворотом коридора. Они использовали ее как чулан.
Дверь в коридор была, к счастью, открыта. Он вступил в его мрак. От волнения Рей даже забыл, что у него в кармане лежит фонарик.
Двигаясь на ощупь, медленно и бесшумно, вдоль стены, он прошел весь коридор, приблизился к нужной комнате и положил руку на дверную коробку. Дверь была открыта. Его ждала пустая комната. Он вошел. Ему нужно было всего лишь несколько секунд, чтобы сделать то, за чем он пришел.
Он нашел его за лепниной – еще один маленький пластиковый прямоугольник. Когда он прикоснулся к нему, его руки начали дрожать. Годна ли еще кассета?
Назад в темный коридор…
Справа, в хозяйской спальне, блеснул свет.
– Кто там? – выкрикнула женщина дрожащим голосом. – Я вооружена!
– Не стреляйте! – крикнул он. – Я уже ухожу!
Пуля пролетела возле него, пробив закрытую дверь в бывшую спальню его матери и разнеся в щепки деревянные украшения. Когда входная дверь не поддалась, он протаранил своим телом окно.
ГЛАВА 9
В среду утром, приехав на работу, Рей ощущал необычное возбуждение. В него стреляли, он выбил окно, чтобы спастись, убежал с несколькими царапинами, а главное – получил еще один приз.
Мартин поздоровался с ним так, что сторонний наблюдатель мог бы принять это за теплоту, а Рей понял как заискивание.
– Эй, ты отлично выглядишь.
– Все нормально, – ответил Рей, не прикасаясь к царапине на лице, которая причиняла боль.
– Как будто надавал кому-то по заднице.
Рей хотел было подождать его, чтобы спросить, не отзывалась ли Лей, но Мартин вел себя осторожно. Он не сдвинулся с места, пока Рей не зашел в кабинет.
Как бы странно это ни выглядело, принимая во внимание недавнюю ссору, Рей с Мартином продолжали сотрудничать. Рей решил, что на это можно не обращать внимания. За многие годы они научились отодвигать на работе личные проблемы на второй план.
С развевающимися волосами, поправляя блузку, которая никак не хотела прикрывать ее подтянутый живот, к нему в кабинет заглянула Дениз и напомнила, чтобы он не забыл макет. Муж Дениз в свое время играл в американский футбол в сборной Калифорнийского университета, так что даже Мартин не пытался за ней приударять. Впрочем, она никогда не велась на его дешевые трюки, что всегда восхищало в ней Рея.
– Я прикрепила презентацию к электронному письму Апостоласу. Завтра очень важный день.
Рей кивнул.
– Мы готовы? – спросила она взволнованно.
– Мы будем готовы.
Этот разговор вернул его на землю. Кроме того, что подготовила Дениз, ему надо было собрать чертежи, схемы, расчеты. Он навел порядок на столе. Рей чувствовал себя, как подросток, который считает, что будет жить вечно. Он был таким же бесшабашным. Он жил, и работа никогда не останавливалась. В первый раз за очень долгое время – с тех пор как он построил свой собственный дом – он готовил проект именно так, как хотел, послав все к черту.
Хотя все могло провалиться. Сложно что-нибудь говорить, пока проект Апостоласа существует только на бумаге. Странная штука: кризис заставил человека послать все к черту – и в результате он сделал один из своих лучших проектов.
Работа не оставляла времени для беспокойства. За работой забываешь обо всем. Расстелив огромные листы на чертежном столе, он проверил – никаких ошибок.
В обед он провел непростое собрание. Четверо его партнеров – трое мужчин и одна женщина, все моложе Рея, в возрасте под тридцать, – были настороже. Слухи о его драке с Мартином, похоже, уже широко распространились, вызвав всеобщее беспокойство. Сюзанна наверняка сообщила им все нелицеприятные подробности. Они, вероятно, гадали, порвет ли он с Мартином деловые отношения. Вряд ли от такого поворота событий они выиграют.
Для успеха их архитектурной фирмы был необходим баланс таланта и прагматизма: с одной стороны, Мартин, продавец, занимающийся счетами, Хел и Гери, которые не платили людям, пока те не начинали умолять их, лить слезы и угрожать судом, а с другой – Рей и целая плеяда тонких творческих личностей.
Первые презирали вторых как несерьезных людей, которые относятся к финансовым вопросам слишком легкомысленно. Вторые отвечали им той же монетой, но скорее не за то, что у тех в голове были одни лишь цифры, а вообще за их презренный интерес к подобным вещам. Проблема состояла в том, что они не могли обходиться друг без друга.
– Дела с музеем на мази, – объявил Рей.
Янтарный свет, лившийся из окна, ничего не мог поделать с людьми, собравшимися в конференц-зале, на стенах которого были развешаны черно-белые фотографии завершенных проектов. Рей в свое время, проведя несколько лет в колледже в Нью-Хевене, заметил, что людей в Лос-Анджелесе одолевали те же отрицательные порывы, самоубийственные, яростные, полные разочарования, что и людей, живущих в более суровых местах, но у тех, по его мнению, такое случалось значительно реже. Он списывал это на погоду.
Однако сегодня лица его подчиненных, как никогда, контрастировали с солнечным летним днем. Они хотели быть уверены, что не потеряют работу.
Вошел Мартин, опоздав на двадцать минут. Сердечная улыбка не вызывала доверия из-за его покрасневших глаз. Он, наверное, уже успел зарядиться храбростью в соседней забегаловке. Хотя выглядел он хорошо: темно-фиолетовая рубашка, черные брюки, черный галстук, черные туфли. Лицо Сюзанны стало пунцовым. Рей понял, что Сюзанна, видимо, тоже давала его партнеру-ублюдку. Эта мысль моментально вывела его из напускного равновесия.
– Всем привет, – поздоровался Мартин. – Что я пропустил?
На Рея он не смотрел.
– Привет, – откликнулись все хором, сразу как-то повеселев. Мартин был человеком, который просто излучал добродушие.
– Мы обсуждаем направления деятельности фирмы, – сообщил Рей.
– Какая прекрасная идея, Рей. Я, наверное, сяду.
Надменный дурак.
– Давайте быстро. У нас у всех полно работы. Мартин?
Все навострили уши и отодвинули чашки с кофе.
– Как вы все знаете, Ахилл Апостолас, главный спонсор проекта музея, – вещал Мартин, – также хочет построить себе в Лагуне замечательный дом. У него есть три акра земли с видом на океан и ни малейшего представления, что со всем этим делать. После моих многочисленных уговоров он согласился ознакомиться с предварительными чертежами, которыми, как я знаю, занимаются Рей и Дениз. У нас в четверг, то есть завтра, будет встреча. Я настроен очень оптимистично. Я сказал ему, что Рей гений и все мы тоже гении. Думаю, насчет Рея он поверил. Он видел несколько статей о нем. В любом случае, если Дениз с Реем нужна помощь, помогите им, ребята, хорошо? Сделка с Апостоласом сделает нам имя в его бизнесе, а это неплохо для всех нас. К тому же деньги. Мы все любим премии, не так ли?
При мысли о премиях они аж подпрыгнули на своих стульях, словно малые дети, хотя, как заметил Рей, Мартин никаких премий на самом деле не пообещал. Как совладелец фирмы, он не мог по собственной инициативе предлагать премии и, наверное, потратил добрых пять минут, чтобы придумать подобный словесный трюк.
– Если Рею удастся этот проект, – продолжал Мартин, – то мы будем на коне весь следующий год. Более того, мы сможем расшириться.
– Если Апостоласу понравится то, что мы для него готовим, – добавил Рей. Только он и Дениз имели представление о том, как сложно этого достичь.
– Если вы сделаете все как надо, – заметил Мартин, смотря на него сверху вниз, – ему понравится.
Извинившись, он вышел.
Теперь все смотрели на Рея.
– Похоже, он умело управляет фирмой, – криво усмехнувшись, сказал Карл, младший партнер и провокатор. – Так вы полностью с нами, Рей? Не собираетесь откалываться? Я имею в виду, ходят слухи…
– Еще очень рано говорить об этом, Карл.
– А когда будет не рано, Рей?
– Я вам сообщу.
– На наш взгляд, мы имеем право знать, что вы с Мартином планируете в отношении компании.
Все хмуро закивали в знак согласия.
– Надо поговорить.
Мартин вошел в кабинет Рея без стука.
– Не сейчас.
– Брось, Рей, веселее. Я принял этот удар как мужчина, не так ли? И я извинился, но, если этого мало, я стану на колени и поцелую тебя в задницу. Слушай. Я тут думал насчет Лей… Подожди… подожди, я просто хочу сказать: я знаю, что ты никогда не причинишь ей зла. Я уверен, что с ней все в порядке. Она до сих пор не появлялась?
– Нет.
– Я уверен, что с ней все в порядке, – повторил Мартин. Он выдавил из себя слабую улыбку. Рей был поражен. Он представил себе Мартина с Лей в занюханном мотеле, скрип кровати, Мартин берет ее и так и эдак. Такую картинку Мартин оставил ему напоследок…
Повернувшись на стуле к окну, он промолчал. Что бы он сейчас ни сказал – это был бы конец. А значительная часть его совсем не хотела, чтобы дело, в которое он вкладывал душу долгих пять лет, развалилось. Наконец хлопнула дверь. Но Мартин всколыхнул воспоминания о Лей. Мысли о ней сводили Рея с ума. Хотелось выпрыгнуть из окна. Что ему делать? Давящее напряжение, которое охватывало его всегда, когда он думал о ней, снова заявило свои права на его рассудок. Каждая мышца его тела была напряжена до предела. Так он и сидел, стиснув зубы и крепко зажмурившись.
Что ему делать?
Когда он вспомнил о кассетах, ему сразу же полегчало.
Теперь их две. Мысли о кассетах помогали справиться с напряжением, вызванным отсутствием Лей. Он мог без конца размышлять о кассетах, моделях, ключах, воспоминаниях – все эти вещи по крайней мере были в его власти, их можно было подвергнуть анализу.
Он вспомнил запись на второй кассете. Это был обрывок разговора, как и на первой. Голоса тоже были все те же.
– Не подходи! Как ты…
– Я даю тебе еще одну возможность. Не знаю зачем. Когда-то я любил тебя. Наверное, поэтому.
– Я ненавижу тебя!
– Да, ненависть… Все превращается в ненависть. Так ты не сделаешь этого?
– Я никогда не сделаю этого. Никогда!
Мать Рея, тогда еще молодая женщина, бегала быстро, как паук. Рей восхищался тем, как бегают пауки. Такие маленькие и сообразительные, они инстинктивно чувствовали опасность. Загорелся свет – замри. Рядом что-то зашевелилось – спрячься в темной щелочке в шкафу. Почему они не убежали в Канаду, в штат Мэн? Он понял почему. Они с матерью прятались в безликих огромных предместьях Лос-Анджелеса, поскольку любимая мать Эсме находилась в больнице в Монтебелло.
В это время какой-то ублюдок преследовал его мать. Теперь, когда Рей узнал об этом, он понял, что Эсме действительно производила впечатление преследуемой женщины. У нее осталось всего несколько его детских фотографий. Ничего хорошего о том периоде она не рассказывала, а тему мужчин всегда обходила стороной, вероятно, чтобы не ранить чувства сына.
Кто он такой – парень, с которым она встречалась после ухода отца? Или после его смерти? Ведь Рею тогда было всего два года. Ему стало стыдно. Он с теплотой подумал о матери, которой, похоже, пришлось много лет жить в постоянном напряжении. Он заставит ее все ему рассказать, а потом они забудут об этом навсегда. Отложи модели. Отложи необходимость посетить эти дома.
Рей сел за чертежный стол. Он не собирался терять работу из-за Лей, из-за прошлого. Следовало посидеть над музейным проектом. Затем он займется проектом Апостоласа, который попадет прямиком в «Архитектурный дайджест» или, черт побери, даже в «Гранту». Он покажет этим ублюдками, что такое оригинальность.
