Текст книги "Хранитель ключей"
Автор книги: Перри О'Шонесси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Она осторожно подняла бумажку и взглянула на нее.
– Просто… просто уходите, – попросил он. – Извините, что напугал вас.
– Подождите, подождите. Дайте подумать. – Кэт не опускала баллончик. – Вы ее убили? И теперь не можете взять на себя вину?
Рей потер лоб.
– Моя жена ушла, – сказал он. – Кэт, Богом клянусь, она меня бросила. Я ее не обижал. Наверное, меня скоро арестуют. Моя работа… Ну несколько дней я буду знать, что делаю. В другие дни я сомневаюсь в своих решениях. Мой отец… он был сумасшедшим ублюдком, который никогда не любил меня и много лет пытался обидеть мою мать. Что остается, а? Для чего жить?
Том тоже задавал этот вопрос. Она разозлилась, когда услышала его снова.
Кэт схватила со стола ножницы и решительно направилась к Рею, остановилась перед ним, когда он не сдвинулся с места.
На его губах играла странная улыбка:
– Собираетесь помочь мне, Кэт?
С возгласом отвращения она отпихнула его в сторону, вошла в шкаф и разрезала петлю. Она повернулась к Рею:
– Вы не сделаете этого. Ни за что. Вы говорите, что Лей жива, тогда нам придется найти ее. Заставить ее объяснить, почему она оставила после себя разбитого мужчину, который – и я начинаю верить в это – любит ее до беспамятства!
– Она не хочет, чтобы ее нашли.
– Откуда вам знать?
– То, что я сказал ей… То, что она увидела во мне.
– Вы уже говорите, как я, Рей. Вы путаетесь. – Она покачала головой. – Может, она ждет, что вы будете за нее драться! Может, она хочет, чтобы вы притащили ее назад, показали, как о ней беспокоитесь.
– Я так не думаю.
– Я сама могу вам свернуть шею! Вы знаете, что мой брат Том убил себя? Вы знаете, какая это была боль, когда он погиб? Чувство вины, кошмары по ночам, самобичевание, обвинения, горе? Наша мать так и не оправилась от этого горя.
Он прошел мимо нее и аккуратно закрыл дверь шкафа.
– Мне очень жаль, Кэт. Жаль, что втянул вас в то, что является исключительно личным делом.
– Вы просто жалеющий себя… болван! Вы себя убиваете, а женщина, которую вы любили настолько, что женились на ней, проводит жизнь, плача дни и ночи напролет.
– Поэтому я и не решился! – Он кивнул в сторону шкафа. – Я не мог так поступить с Лей или с матерью.
– Ну же, Рей, давайте разберемся со всем этим дерьмом! Вы говорите, что Лей куда-то уехала. Давайте найдем ее. Поговорите с ней. Дайте ей возможность объясниться, искупить вину. Больше не надо гоняться за призраками, когда есть живая женщина, которая ждет, когда ее найдут!
Он опешил от ее криков.
Кэт села.
– Если мы найдем ее и она совсем вас отвергнет, тогда я куплю вам другую веревку, хорошо? Я даже повешу ее и выбью табурет из-под ваших ног, если захотите. Я пропою вам на прощание гимн или буддийскую песню – на ваш выбор.
– Это была дорогая веревка. – Уголки его губ опустились. – Но послушайте, в этом нет необходимости. Я стоял на табурете очень долго, глядя в пространство, пока не понял, что не совсем готов к такому поступку.
– Самоубийство бросает тень на жизни многих других людей! Даже не думайте об этом!
– Хорошо, хорошо.
– Хорошо? Что значит «хорошо»?
– Давай искать ее. С чего начнем?
Кэт встала и снова открыла дверь шкафа.
– Помоги мне снять это.
Она влезла на табурет, но не смогла достать до крюка и слезла на пол. Рей встал на табурет и снял веревку.
– Это пойдет в мой багажник. Я избавлюсь от всего этого. Завтра суббота. Я вернусь утром. Давай для начала по-настоящему обыщем ваш дом.
– Хорошо.
– Ты готов найти ее?
– Я должен, так ведь?
– Ты должен.
– Хорошо, – повторил он.
ГЛАВА 18
Рей сразу же отозвался на звонок в дверь. Листья эвкалиптов мерно покачивались внизу в каньоне.
– Ты побрился, – отметила Кэт, входя в идеальный, проветренный дом. – Слава богу.
– Ну если меня заставляют жить, мне надо как-то выносить себя.
– Мне тоже надо тебя «выносить».
– Полагаю, у тебя есть план, – предположил Рей. – По идее должен быть.
– Мы просмотрим бумаги Лей. Просмотрим ее файлы.
– Ее компьютер в офисе, так что с этим придется разбираться позже.
– Ее почту. Мобильные переговоры.
– Это все на столе.
– Ее кредитки?
– Я вчера звонил после твоего ухода. Пока ими никто не пользовался. Давай пойдем наверх и основательно поищем.
Они уселись друг напротив друга на дорогом, роскошном ковре в спальне Лей. Вокруг них были разложены вещи из ее трюмо, шкафа, ящичков. Одежда, шарфы, сумки, белье – все это полиция уже успела осмотреть.
– Что было на Лей в ту последнюю ночь?
– Не помню, – ответил Рей. – Я был занят, когда говорил с ней. – Он подумал. – Шорты и ее любимая фиолетовая рубашка. Вырез мысом, длинные рукава.
– Она здесь?
Рей начал искать. Кэт ему помогала.
Он сказал:
– Здесь нет.
– Она точно была в ней?
– Да. Я так думаю. Ее туфли… в которых она ходила… я их тоже не вижу. Теперь я вспоминаю: перед уходом она сходила наверх. Возможно, переоделась. Я был слишком расстроен и не заметил, сколько она там пробыла.
«Ты же не придумываешь все это на ходу?» – хотела спросить Кэт, но ей удалось промолчать. Рею везло.
– Что еще она взяла с собой?
– Думаю, как я и сказал полиции, что она прихватила сумку с несколькими рубашками, свежую пару джинсов и белье. Я бы не заметил, что этого нет.
– У нее были наличные? – расстроено поинтересовалась Кэт.
– Да, она всегда носила их с собой, так как выискивала необычные вещи для своих мебельных дизайнов на блошиных рынках, где подобные вещи можно купить только за наличные. О, тибетская тумбочка. Я о ней не подумал. – Он резко поднялся и подошел к кровати со стороны стены, где на маленькой деревянной тумбочке, которая была не выше кровати, стояла модная металлическая лампа и лежала пара книжек в мягких обложках. Кэт слышала, как он посмеивается. Что тут смешного?
Рей открыл тумбочку и начал возиться с полочкой.
– Иди сюда, – позвал он. – Она увидела эту тибетскую тумбочку в магазине где-то год назад. Встарь тибетцы делали такие штуки с потайными полками. Чтобы отпирать их, они использовали простые механизмы. Правда, немногие тибетские воры могли попасться на эту удочку. Но в этой стране мы используем сейфы. Знаешь, мы не используем уловки – мы просто пытаемся делать большие крепкие неприступные сундуки, не скрывая их. Но я смутно помню механизм.
– Она старинная? – Кэт остановилась возле него.
Он заглянул внутрь, потянул за стенки, похлопал по ним ладонями. Сразу было понятно, что это тумбочка Лей: красная, с нарисованными птицами, очень похожими на птичек, которых держала мать Лей, когда та была в восьмом классе.
– Нет, в той тумбочке она увидела внутри труху и сказала, что там, по всей вероятности, живут паразиты. Но она не могла выкинуть ее из головы. Она восхищала Лей. Сама мысль о секретной полочке приводила ее в восторг. Поэтому она сделала себе точно такую же. Лей показывала, как это работает, но я не могу вспомнить… Это не механизм, что-то идиотское…
– Дай я, – предложила Кэт. – У меня ладони меньше.
Она нажала и потянула – ничего. Кэт села на ковер.
– Никаких секретов.
Рей покачал головой и снова засунул руки внутрь. Он улыбнулся.
– Я вспомнил. – Он показал Кэт кусочек дерева, который мешал. – Смотри. – Он приподнял стенку. Она поддалась на пару сантиметров. Рей засунул под нее руку и потянул.
Со слабым хлопком он вытянул шкатулку, записную книжку и ящичек с бумагами. У Кэт отвалилась челюсть, а глаза полезли на лоб.
– Она специалист по мебели. Возврат к далеким временам. – Он ухмыльнулся.
Они улыбнулись друг другу. Кэт подумала, что поступила правильно, когда пришла прямо в логово льва.
– Я возьму записную книжку… – начала Кэт.
– Нет, – возразил Рей. – Дай я первый.
Пока Рей изучал тибетский тайник, Кэт созвонилась с сестрой.
– Как дела, Джеки? – поинтересовалась она, ожидая, что сестра тут же засыплет ее вопросами. Вместо этого Джеки взахлеб начала рассказывать о ребенке: как он сказал «а-а-ах», как много плакал, как хмурил личико, когда волновался или справлял свои детские дела. Она слушала, иногда вставляя: «Ага, ага», и смотрела в окно. Ее уши готовы были отпасть, не выдержав такого напряжения.
– Ты меня слушаешь? Мне кажется, ты вообще не слушаешь!
– Я клянусь, что слушаю.
– Тогда ответь, сколько раз на дню Бо засыпает? Я тебе только что об этом рассказала.
– У меня, в отличие от тебя, не очень хорошо получается проходить тесты. Помнишь, как в прошлом году мне дважды пришлось сдавать государственные экзамены, хотя я знаю больше, чем кто-либо в конторе?
– От трех до пяти раз в день, – гнула свое Джеки. – Мама приедет к нам на выходные.
– Отлично, потому что сегодня я не могу. Ой, мне пора, береги себя. Поцелуй малыша за меня. – Кэт отключилась.
Рей осмотрел небогатое содержание тумбочки.
– Лей выдала себя, когда показала тебе, как работает тумбочка. Рей, она не хотела иметь от тебя секретов.
– Она знала, что я ни при каких обстоятельствах не загляну туда.
– Она раскрыла тебе секрет, – сказала Кэт и подумала: «Чего ж он такой тупой?» – Она пыталась пустить тебя в свою жизнь.
Рей печально покачал головой.
Кэт нетерпеливо спросила:
– Хорошо. Что это?
– Она писала стихи, – ответил Рей, вертя в руках маленькую китайскую записную книжку.
– И на какую же тему?
Он покраснел:
– Любовная лирика. Небольшие поэмы.
– Гм-м.
– А вот рисунки. Эскизы мебели, которую она выдумывала. Ничего из этого, насколько я знаю, она не создала. Несколько сувениров… Вырезки из газет о вашем брате, несколько его записок. Золотых серег, которые достались ей от матери, здесь нет. Нет паспорта, свидетельства о браке и ее завещания. Она забрала все документы. Чековую книжку и кредитки она держала в сумочке. Значит, их она тоже забрала.
Сев на кровать, Кэт взяла обтянутую шелком записную книжку. Пробежала глазами. Рей остановился возле нее. Он нервничал.
Лей любила мужа – это Кэт поняла, хотя и быстро пролистала некоторые страницы, которые заставили Рея кусать ногти.
В некоторых, более грустных, поэмах описывался Том. Кэт почувствовала, что самообладание подводит ее. Лей также не смогла до конца оправиться после смерти Тома.
Порывшись в оставшихся вещах, Кэт нашла золотую цепочку с маленьким кулоном в форме звезды, заколку с фальшивым бриллиантом из какого-то минувшего века и золотые серьги – небольшие кругляши. Она помнила, как Лей носила их.
Кэт снова охватило желание увидеть старую подругу.
– Тут нам ничто не может помочь, – сообщил Рей, садясь рядом на кровать. – Разве что мы теперь выяснили, что Лей не скрывала от меня ничего и хотела все рассказывать. Она хотела, чтобы я понял, как она себя чувствовала.
Это было полезно для Кэт, которая теперь начала понимать, насколько сильно Лей любила Рея.
– Я перестал интересоваться ее чувствами, потому что боялся услышать нечто.
– Давай спустимся и проверим почту, – решила Кэт, совершенно расстроившись.
– Чувствуй себя как дома. Я пойду с тобой. Но я регулярно просматриваю ее.
– А сегодняшнюю?
– Ее только что принесли. Я вышел забрать ее как раз перед твоим приходом.
Вернувшись в гостиную, Рей сел на металлический стул. На его лице было обычное для него выражение – напряженное и обеспокоенное. Она терпеливо уселась напротив него и подперла рукой подбородок.
– Мне хочется тебе кое-что рассказать, – наконец произнес он.
– Это как раз вовремя.
– Моя мать всегда была моим лучшим другом. Мы были очень близки, но в последнее время постоянно ссоримся. Она отдаляется от меня.
Когда он замолчал, Кэт кивнула и сказала:
– Это неприятно.
– Да. Неприятно. Теперь я расскажу тебе кое-что о моем партнере, моем бывшем друге. – Рей заговорил и уже не мог остановиться. Слова лились из него, как ливень с неба. Он говорил, говорил и говорил, пока не рассказал об измене Лей, офисных сплетнях, подвале Апостоласа. – Я не очень понимал раньше, как приятно просто сдаться и ненавидеть кого-то, – продолжал он. – Необычное ощущение. К нему привыкаешь, но оно очень вредное. Я теперь понимаю людей, которые говорят, что они просыпаются с ненавистью к самим себе.
– Что ты собираешься делать с фирмой?
– Я больше не могу работать с Мартином. Я смотрю на него другими глазами. Задолго до знакомства с Лей у меня была подружка, которую я считал классной. Прошло время, и я больше не мог не видеть, какова она на самом деле. Она крала в магазинах, врала, чтобы не ссориться, могла подставить. То же самое с Мартином. После этой интрижки он мне кажется дрянной копией былого Мартина.
– Ты не думал, что Мартин может быть замешан в исчезновении Лей? Может, она пыталась бросить его и он разозлился.
Эта история о Лей и партнере – это правда? Кэт не очень удивилась, что Лей ходила налево… бывает… Хотя она была раздосадована, что ей приходилось общаться с Мартином. Главное то, что Мартин был женат. По словам Рея, он был аморальным лицемером. А Лей исчезла.
– Я сказал ему это в лицо, но он все отрицает. Если я пойду по этому пути, мне придется подумать о жене Мартина. Уверен, она знала об этой интрижке. Как и о Сюзанне, моей секретарше. У них с Мартином тоже было.
– Надо изучить все варианты.
– Я думаю, что полицейские уже занимаются этим. – Он тяжело вздохнул и внезапно продолжил: – Я подумывал убить Мартина. Я уже почти решился.
Кэт была шокирована. Но она взяла себя в руки и сказала:
– Я почти защитила кандидатскую. Я почти выиграла в лотерею, меня почти съела акула, когда я напилась и пошла купаться ночью на пляж Хантингтон-Бич. Я почти заехала сестре по губам за то, что она нагрубила мне.
– Мартин знал меня как никто. Знаешь, кем он считал меня? Парализованным ветераном. Нет, не войны, а несчастливого детства. Раньше он говорил, что я играю по правилам, но мне не хватает понимания самого себя. Ну в этом он был прав. Я чувствую себя как водоросль, которую вода несет неизвестно куда. Месяц назад я мог это отлично скрывать. Люди завидовали мне. Представляешь? Они считали, что у меня хорошая жизнь. Теперь все, что у меня осталось, – это ночной кошмар и прагматичная оценщица недвижимости, которая мне не верит.
– У меня такое ощущение, что ты собираешься поднять по этому случаю бокал вина, – заметила Кэт. – Ладно, Рей. Я скажу тебе, почему я думала, что здесь что-то нечисто. Как прагматичная оценщица недвижимости, я все время рыскаю по чужим домам. Совершенно чужим. Когда я захожу в дом, меня там ждут. У нас деловое свидание.
– К чему это?
– К тому, что они знают, что я приду. То, что они оставляют для меня, имеет значение. И секрет в том, что они не выставляют на обозрение те вещи, которые не вызовут никаких задних мыслей. Они показывают то, что хотят, чтобы я увидела.
– Например?
– Белье. Женскую одежду в мужском шкафу. Пистолеты, ножи, дубинки. Чековые книжки, банковские отчеты об их финансовом состоянии. Много сексуальных игрушек. Некоторые мужчины бывают похожи на мужчин, а некоторые – на пришельцев. Кожаные ремни, эротическая одежда… Понимаешь? – Она выкинула из головы воспоминания о своих собственных экспериментах в этой области. Хотя в них она знала толк. Ее собственные грешки были для нее вполне приемлемы, в то время как чужие вызывали отвращение. – Я знаю о людях Лос-Анджелеса больше, чем хотела бы.
Рей тихо сказал:
– Ты думаешь, что, несмотря ни на что, она должна была уйти?
– Да, так и думаю.
На секунду установилась тишина. Одетый в свои отутюженные брюки и шелковую рубашку, он скрестил ноги, потом раздвинул их, затем снова скрестил.
– Могу я спросить тебя кое о чем?
– Конечно.
– Когда ты приходишь в мой дом – что ты видишь?
– Прекрасный дом, – призналась она.
– Я думаю… Мои мысли о том, что делает дом домом, меняются. Я сейчас проектирую другой дом и хочу сделать его правильно. Я хочу сделать его сильным, но мягким. Легким, но теплым. Мне теперь наплевать на это место. Оно неправильное. – Он открыл конверт, засунул внутрь руку, вытянул отчет по кредитной карточке и указал на один из пунктов.
– Она оставила кое-что еще.
Рей протянул ей бумажку – Кэт прочитала ее.
– Были сняты деньги с банкомата в Идиллвайлде. Она не была мертва, когда сняла пять сотен долларов, уезжая из городка, – сказала она. – Посмотри на дату – следующее утро после ее ухода.
Кто-то воспользовался кредиткой в Идиллвайлде – городке, затерянном в поросших лесом горах недалеко от Палм-Спрингс. Кэт пыталась совладать с охватившим ее возбуждением.
– Значит, она жива.
Кэт хотела немедленно позвонить детективу Раппапорту. Рей ее остановил. Он все время повторял, что это означает, что с Лей все в порядке.
– А что, если кто-то заставил ее снять деньги? Банки сохраняют записи камер возле банкоматов?
Рею подобная мысль пришлась не по нутру. Он показал пальцем на чек.
– Никто не заставлял Лей. Она сама сбежала, сама сняла деньги и поехала дальше. Пожалуйста, давай не будем все усложнять. Давай обратимся в полицию только в самом крайнем случае. Прошла только неделя. У нас нет доказательств, что случилось что-то плохое или хорошее.
– Сегодня восьмой день, Рей. Нет, что-то в этом все еще не так.
– Послушай, кто бы ни снял деньги из банкомата в тот день, он должен был знать ее личный код. Такое не будешь сообщать первому встречному-поперечному.
Кэт задумалась о подруге. Лей ненавидела мелочи и еще больше ненавидела математику. В школе она почти завалила тригонометрию. На самом деле она списывала домашние работы у Кэт.
– Может, номер был записан у нее в бумажнике.
Его сжатые губы подтвердили ее предположение.
Кэт резко поднялась:
– Поедем.
– Куда?
– В Идиллвайлд. Посмотрим на месте.
– В Идиллвайлд… подожди…
– Ну же, Рей, собирай, что тебе нужно. Много лет назад у ее родителей там был домик. – До Идиллвайлда было несколько часов езды. Он находился в горах, которые опоясывали низменность, занимаемую Лос-Анджелесом. – Их улица называлась Таквитц-лейн. Они называли это место Кемп Таквитц, поэтому я запомнила. Это было очень давно. Интересно, они его еще не продали?
– Я никогда там не был, но она вспоминала его несколько месяцев назад. Она сказала, что у ее родителей есть полуразвалившаяся халупа, которую они пытаются продать. Они туда больше не ездят.
– Где твой компьютер?
– Полицейские забрали.
Кэт сбегала к машине за своим лептопом, вставила его в розетку и зашла на reltor.com, чтобы просмотреть предложения по Идиллвайлду. Городок был слишком мал, чтобы иметь отдельный список, но она проглядела списки района и очень быстро нашла дом на продажу на Таквитц-лейн.
– Две спальни, – сообщила она. – Шестьдесят пять лет. Просят всего лишь двадцать две штуки. Как приятно. Сегодня это дешево.
– Она описывала это место как свалку.
– Подходит под описание. Я позвоню местному агенту по недвижимости.
– Мы могли бы просто позвонить ее родителям. Но тогда они…
– После этого все выйдет из-под нашего контроля, – закончила Кэт. Они посмотрели друг на друга.
– Продолжай. Позвонишь агенту… – напомнил Рей. – Впрочем, ты все равно позвонишь, соглашусь я на это или нет.
Женщины, которая занималась продажей этого дома, на месте не оказалось, вместо нее трубку взял ее брокер. Представившись, Кэт выяснила имена хозяев.
Хаббелы больше года за дом не платили. Много месяцев он ждал покупателя. Нужно было срочно обновить документы, но хозяева отказались это сделать.
Кэт повесила трубку.
– Она либо мертва, либо похищена, либо в бегах, – сообщила она. Рей приложил ладонь ко лбу, словно заметив вдали что-то, что не хотел бы видеть. – Но она проехала через Идиллвайлд, – неумолимо продолжала Кэт. – Готова поклясться, что она оставила этот чек на тот случай, если ты будешь ее искать. Так же как люди, дома которых я оцениваю, оставляют знаки, говорящие о том, кто они такие. Будучи не глупой, она не хотела, чтобы ты сразу узнал, куда она направляется, но она также не хотела исчезать бесследно.
– Я сейчас вернусь. – Рей вышел из комнаты. Кэт вынула записную книжку и прочитала еще несколько любовных поэм Лей. Через пять минут он вернулся нагруженный. – Пара свитеров, – сообщил он. – Два спальных мешка. Там может быть холодно ночью даже летом, и вряд ли мы найдем там простыни. Принеси из холодильника еще одну бутылку этой французской дряни.
– Слушаюсь, – ответила Кэт, вставая с пола. – Не забудь зубные щетки.
ГЛАВА 19
– Ну я пошла, – сообщила Элеанор Бизли, проходя мимо кассы Эсме. – До завтра.
– Подожди секундочку, Элеанор.
Элеанор подождала, пока Эсме закончит ловко складывать продукты в пакеты из нагруженной тележки. В ее движениях чувствовался многолетний опыт.
– Спасибо, что посетили «Гранада Маркет», – поблагодарила она посетителя, который кивнул в ответ и ушел. Эсме проворно защелкнула цепь возле кассы. Пока она все закрывала, Элеанор поговорила с покупателем о его новой машине. Элеанор не любила спешки: спешка в магазине могла вызвать осложнения, к тому же покупателям нравилось, когда она замечала, что они устали, и интересовалась их делами.
«Гранада Маркет» открыли в семидесятые как небольшой магазин по продаже здоровой пищи. Спустя годы, когда увлечение здоровой пищей стало очень популярным, магазин вырос в три раза. «Гранада» обогнала другие магазины по доходности. В магазине было двенадцать работников с полной занятостью, а с тех пор, как он начал работать до полуночи, им приходилось работать в длинные смены, а также в выходные и праздничные дни. Эсме особенно оценила десятипроцентную скидку для работников магазина на продукты питания.
– Куда ты сегодня идешь? – поинтересовалась она, когда они прошли в прохладную подсобку магазина через двойные двери.
– В «Джекстрепс», – ответила Элеанор, – как всегда по пятницам.
Она вынула из своих светлых волос заколку. Несколько раз проведя по ним рукой, она заставила их рассыпаться по плечам. У нее было узкое изможденное лицо курильщицы и пьяницы. Много лет назад она развелась со своим мужем, который занимался родео. Она достала из сумочки помаду и провела ею по губам, даже не взглянув в зеркало.
Они вышли на улицу.
– Я подумала… Может, я пойду с тобой? – предложила Эсме.
Брови Элеанор поползли вверх. Она улыбнулась.
– Ты меняешь привычки, Эсме? Там довольно шумно.
– Мне сейчас это нужно, – сказала Эсме. Она чувствовала, что сейчас взорвется. И все из-за последнего звонка Рея. Что-то разорвалось между ними, как слеза, которая скатывается по куску ткани, разделяя его не две части. Если она пойдет домой, то позвонит ему, извинится, скажет то, чего не должна говорить, лишь бы исправить ситуацию.
Кроме того, она не могла прямо сейчас идти домой. У нее больше не было сил сдерживать свои чувства. Ей надо было пойти куда-нибудь, но не одной. Она не хотела быть одной.
Их начальник Уорд Кемерон – маленький человечек, который любил строить из себя большого человека, – незаметно подкрался к ним сзади.
– Не так быстро, – рявкнул он, пугая женщин. Он усмехнулся, увидев их реакцию, когда они повернулись к нему. – Завтра вы во вторую смену, а в воскресенье – с утра. Чтобы были в восемь утра. Без опозданий.
На лицах женщин появились вымученные улыбки. Когда он ушел, Элеанор закатила глаза:
– Нам надо основать профсоюз.
– Он два раза срывал голосование по профсоюзу.
– Тогда мне пора увольняться. Я слышала, что открывается еще один супермаркет через улицу от «Уиттвуд Сентер».
– Пожалуйста, Элли, не нужно этого делать. Тебе же здесь нравится. Ты такая общительная. Я восхищаюсь, как по-дружески ты себя ведешь с посетителями. Ты любишь веселить людей.
Элеанор улыбнулась: ей были приятны слова Эсме.
– Что я люблю – так это деньги.
Они зашли в бытовку для персонала, где у каждого работника был шкафчик для личных вещей. Элеанор сняла рабочую рубашку, скромную блузку, и вместо нее надела зеленый топик, а на шею повесила нитку бус.
– Voilà[3], – сказала она и рассмеялась.
Эсме восхищалась ее преображением, но ни один мужчина не пришел, чтобы поаплодировать ей.
– Я нравлюсь Уорду, – сказала Элеанор. – Ты заметила? Когда он начинает скучать, то роняет что-нибудь, чтобы посмотреть, как я буду это поднимать. Что бы он без меня делал? – Она уже знала ответ. – Нанял бы другую. Наверное, поэтому у меня уже было два мужа. Я думаю, что особенная, а они так не думают. Ты была когда-нибудь замужем, Эсме? Мне всегда было интересно.
Хотя они много лет работали в этом магазине, Эсме всегда соблюдала дистанцию. Она никогда не посещала корпоративные вечеринки, да и во время обеда держалась особняком. Она любила пойти куда-нибудь, например в комиссионный магазин, чтобы поискать что-нибудь для хозяйства, или в ближайший парк, где она могла забыть о магазине. В парке не было окон, искусственного освещения и многочисленных разговоров на личные темы.
– Я вдова, – ответила она.
– Ой, извини.
– Это было давно, – добавила Эсме, снимая мягкие туфли, которые она носила, чтобы защитить ноги от постоянного напряжения. Все важное в ее жизни случилось очень давно, но сейчас Рей ворошил прошлое. Она вспомнила телефонный звонок, и ее снова охватил неудержимый гнев… на Рея, на его тупость, на Лей, которая нанесла ему сильный, выбивающий из колеи удар и настроила на эту затею.
– Пойдем, Элеанор!
– Пошли. – Элеанор захлопнула сумочку и ослепительно улыбнулась Эсме.
Они присоединились к группе таких же женщин, у которых смена тоже заканчивалась в шесть. Даже для тех, кто работал на следующий день в первую смену, суббота обладала особой привлекательностью. Эсме почувствовала это оживление, полное надежды, словно выходные могут принести им все, что они хотят. Смеясь и разговаривая, они направились к бару, который находился всего лишь в квартале от магазина.
Эсме напряженно работала, чтобы насладиться этой прогулкой. Горячий зной дня померк, палящее солнце добралось до горизонта. Наступала самая приятная часть дня. Сквозь тонкие подошвы сандалий ощущалось тепло раскаленного за день тротуара. Она пыталась слушать, что говорили друзья Элеанор. Казалось, все машины в радиусе пятидесяти километров хотели попасть на бульвар. Водители недовольно косились друг на друга. Эсме видела раздраженные лица за ветровыми стеклами. Она скрестила руки на груди.
– Тебе холодно, дорогая? – спросила Элеанор. – Возьми. – Она сняла с себя тонкий вязаный свитер. – Мне и так жарко. – Она выпятила грудь, и все рассмеялись. Другие женщины были моложе Элеанор и Эсме, к тому же в неплохой форме. Они не смогли бы получить место в «Гранаде», если были бы не в состоянии простоять на ногах восемь или даже десять часов подряд.
Эсме посмотрела на свою блузку и черные брюки и подумала, что выглядит старше своих лет. Она почувствовала легкий укол стыда, словно подвела других женщин, подпортив их красоту. Жаль, что она не сделала макияж или не надела юбку… ноги у нее все еще были ничего… Ох, что она делает? Она покончила с такими вещами много лет назад. Она чувствовала, что ей лучше пойти домой, но она так давно никуда не ходила… Там будет длинная барная стойка, блестящие бутылки, слабый свет. Она сможет расслабиться, освежиться… Как очень, очень давно.
«Джекстрепс» открыл свои двери задолго до того, как Эсме начала работать в магазине. Длинная деревянная стойка с блестящей черной инкрустацией из мрамора располагалась полукругом в центре помещения. Два огромных плоских телевизора показывали фотографии с гонок «Наскар». В баре начали собираться люди. Женщины сели вдоль дальнего конца стойки. Элеанор решила постоять.
Все мужчины возле стойки повернулись, чтобы посмотреть, как они заходят. Некоторые так и продолжали на них пялиться. Воздух словно наэлектризовался от сексуальной энергии, которая пульсировала вокруг женщин. Эсме почувствовала себя крайне неприятно.
– Черт. Слишком далеко от бармена, – посетовала Эми, открывая сумочку и доставая оттуда зеркальце. Она взъерошила волосы и положила его назад. – Сегодня я спешу. Меня позже заберет Крейг.
Разноцветные галогеновые лампы весело освещали все вокруг. К ним сразу же подошел бармен, болтая со всеми понемногу. Хотя Эсме сразу заметила, что он положил глаз на Элеанор.
– Джек, это Эсме, – представила она Эсме.
– Добро пожаловать, детка. – Джек, такой же неновый, как и его бар, обнял Элеанор за талию.
Женщины стали делать заказы.
– Эсме? – спросила Элеанор.
– Колы, – попросила она.
– Колы? – Элеанор пододвинулась к ней и похлопала по колену. – Только не говори мне, что ты, придя сюда сегодня с нами, думаешь этим ограничиться. Никогда не видела женщины, которой не нужно было бы что-то покрепче. Оставь это мне. Я сейчас выберу кое-что, что тебе реально вставит.
– Я не пью.
– Почему? Это вредно? – поинтересовалась самая молодая из них.
– Я за рулем. Это не самая лучшая идея.
Несколько женщин, казалось, обиделись.
– Один стаканчик не повредит, – сказала одна. – Никто не выходит отсюда пьянее, чем он того хочет.
– Ты живешь на Клоуз-стрит, так? Нам с тобой по пути, – сказала Эми. – Крейг подвезет и тебя, а завтра утром я захвачу тебя, когда буду ехать на утреннюю смену, если ты так волнуешься из-за этого.
Если она не сядет сегодня за руль, значит, она может пить все, что ей заблагорассудится. Все. Почему нет? Она пришла сюда, чтобы выпить, – так вперед. Эсме сказала:
– Хорошо. Вина?
Все с облегчением рассмеялись.
– Это не то место, где пьют вино. – Разгорелся спор насчет того, какую дрянь должен ей подать Джек.
– О, я знаю, – сказала Эми, самый медлительный работник с самой быстрой улыбкой. Она делала посетителей и начальника счастливыми одним своим очарованием. – Дай ей стоп-сигнал.
– Что это? – спросила одна из них.
– Покажи ей, Джек.
– Это крепкая вещь для леди, которая не любит много пить, – заметил Джек.
– Это точно, – согласилась Элеанор. – Может, тебе подошло бы пиво?
– Кто сказал, что я не люблю пить? – спросила Эсме, подыгрывая окружающим. – Теперь меня подвезут. Так что, бармен, неси стоп-сигнал.
Джек вышел. Они наблюдали, как он переставляет бутылки возле блестящих бокалов, наливая то одного, то другого, затем добавляет что-то еще. При этом он успевал весело балагурить с клиентами.
Матери сетовали на то, что у их детей слишком много уроков; разведенки на то, что их бывшие мужья просрочили выплату алиментов, жаловались на плохих хозяев; незамужние обсуждали свидания, почти все неудачные, но некоторые – смешные. Элеанор, старший кассир в «Гранаде», у которой из присутствующих был пока самый богатый опыт семейной жизни, направляла беседу, отпуская шуточки, вспоминая неприятные ситуации и умудряясь найти в них что-то забавное.
Один из хмурых парней со взъерошенной шевелюрой подошел к Элеанор и увел с собой. Эсме сидела на стуле, все время улыбаясь. Ее мысли были далеко, пока она глядела в зеркало за барной стойкой, провожала глазами машины на бульваре. Красные, белые, зеленые цвета смешивались по мере того, как наползал вечер. Шум усилился, поскольку в бар ввалилось еще несколько человек. Кто-то зацепил ее рукавом, кто-то ненароком оперся о ее спину. Кругом громко смеялись.
