Текст книги "Хранитель ключей"
Автор книги: Перри О'Шонесси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Пофотографировав, она обошла дом вокруг, чтобы лучше его рассмотреть: старая крыша, которой уже лет тридцать; на подоконниках плесень. Она видела слишком много солнца, слишком много дождя и никогда не видела ремонта. Никаких разбрызгивателей. На неровном черном газоне следы недавних визитов собак. Гараж на одну машину. Хотя, скорее всего, изначально это был сарай – он и выглядел как сарай. Этот район находился возле автострады. Так было с тех времен, когда его создали на скорую руку. Никто не хотел здесь жить долго: очень близко к дороге. Люди селились тут лишь потому, что дома стоили меньше четверти миллиона долларов. Они были доступны для тех, кто продал дом в более опасных районах Лос-Анджелеса.
Кэт обмерила площадь территории и записала цифры в толстый блокнот, который одновременно служил и ежедневником, и полезным справочником.
Она сделала последнюю остановку в Гардене – на этот раз для того, чтобы помочь боссу провести исключительно спорную оценку. Совсем измученная, Кэт нашла бутылку с неприятно теплой водой и поехала по Четыреста пятому шоссе назад в офис, то и дело пытаясь запустить кондиционер.
Но и без того дохлый, он окончательно отдал концы. Неужели вся эта переплетающаяся сеть телевизионных станций, автострад и кондиционеров накрывается медным тазом? Неужели наступает конец света? Диктор говорил что-то обнадеживающее насчет движения на дорогах, хотя голос у него был как у человека, который принес дурные известия. Но, эй, ребята, на этот раз ведь все не так плохо! Диктор сообщил, что на Четыреста пятом возле Роузкренз столкнулись четыре машины. Серьезно пострадавших нет – все на ногах, ждут «скорую». Затем его прервала веселая песенка из рекламы. Стиснув зубы и не отрывая рук от руля, водители подняли стекла и включили кондиционеры на полную. Обыкновенная пробка, усугубленная аварией на севере. Еще больше осложняло обстановку то, что у кого-то, такого же нервного, как и она, но не такого крепкого, в этот момент случился сердечный приступ или что-то в этом роде. Кэт глубоко дышала и не забывала напоминать себе о мудрости и сострадании. Ей стало легче. Три полицейские машины перед ней начали медленный, вращающийся танец, чем еще больше затруднили движение. Они остановились метрах в ста впереди нее, и все, разумеется, тоже остановились. Через несколько минут прорвался вертолет и приземлился на дорогу; его окутало облако пыли. Наблюдая, как беднягу грузят в вертолет, открыв окна в эту дымную печь, Кэт вдруг вспомнила детство – знойные летние дни, проведенные в Уиттье. Полицейские машины наконец уехали, давая возможность взлететь вертолету. Постоянно захлебывающееся движение продолжалось со скоростью улитки. Наплевав на все, она стянула с себя рубашку. Мужчина слева, прежде чем перестроиться в соседний ряд, посмотрел на ее дорогой бюстгальтер и поднял большие пальцы вверх. Теперь слева ехала женщина. Она вела двухдверный «ауди», в котором, похоже, тоже были нелады с кондиционером. Ее волосы были аккуратно заколоты, а блузка так пропиталась потом, что уже не осталось места для воображения. Похоже, ее воодушевил пример Кэт. Поймав на себе ее взгляд, женщина в «ауди» стянула с себя блузку, открывая скромный серый бюстгальтер спортивного типа. «Пошли они к черту, если им не нравятся горячие женщины», – решили они, обменявшись вежливыми кивками.
Скорость движения не менялась. На самом деле две полуголые женщины почти не привлекали внимания людей, закрытых в своих машинах, наполненных охлажденным воздухом.
Почему она любила Лос-Анджелес? Потому что пряные соленые волны Тихого океана набегали на город, смывая грехи, очищая и даруя надежду? А может, просто из-за упрямства? «Но я все равно возьму от жизни все», – сказала она себе и вогнала в магнитолу диск Андреа Бочелли.
Кэт набрала домашний номер, чтобы проверить сообщения. От Лей ничего. Она позвонила в справочную и заставила их набрать домашний номер Рея Джексона. Там тоже не отвечали. Упорно не желая сдаваться, она позвонила ему на работу, но ей сказали, что у него селекторное совещание и его нельзя беспокоить.
Расстроившись, Кэт решила поехать в Топанга, чтобы встретиться с этим загадочным человеком, за которого вышла замуж Лей. Но сначала она в последний раз отметилась на работе.
Скучала ли Лей по ней? Она всегда с трудом заводила друзей. Кэт вспомнила, как однажды открыла входную дверь в доме на Франклин-стрит и обнаружила пакет и карточку, на которой было написано: «Моей подруге». В пакете находилась маленькая картинка в рамочке, на которой были изображены две девочки, стоящие на берегу спиной к художнику.
Лей любила дарить такие подарки – вещи, над которыми она работала втайне ото всех. Она никогда не дарила их на день рождения или Рождество.
Был ли тогда подходящий момент, чтобы изменить историю их дружбы, вместо того чтобы позволить случиться нехорошим вещам?
После окончания колледжа Том нашел работу, как нельзя лучше подходившую для человека, специализировавшегося на политических науках. Год он проработал на фабрике по изготовлению кетчупа. На протяжении этих долгих месяцев он приходил домой, забрызганный томатным соусом, что делало его похожим на жертву убийцы или на преступника. Наконец он уволился. Потом работал на подъемнике в компании, производящей контейнеры. По вечерам и в выходные он занимался в любительском театре: его внешние данные позволяли играть многочисленные роли второго плана. Когда у него стало более или менее получаться, он сыграл несколько больших ролей, нашел импресарио, который в один прекрасный день выбил ему роль в фильме. Кэт потянула Лей, чтобы она посмотрела, как он, одетый в красный пиджак, открывает дверь Хиту Леджеру со словами: «Сюда, сэр!»
Они хихикали и поддразнивали его весь вечер, обсуждая то, как он попал в кино и каким стал прекрасным актером.
– Сюда, сэр! – повторяли они, пока не поняли, как по-идиотски выглядят со стороны. Лей считала очень забавным то, что он так увлечен киноиндустрией.
Том получил роли в нескольких крупных пьесах, о которых было несколько хвалебных откликов в «Таймс», а потом однажды вечером…
Кэт тогда исполнилось двадцать шесть с половиной, Лей было двадцать шесть, а Тому двадцать пять. Они пришли на спектакль с его участием – «Прыгуны» Тома Стоппарда в «Ахмансоне». После спектакля он появился, ухмыляясь и держа в руках букет цветов от неизвестного почитателя. Пока они его ждали, Том радостно дал несколько автографов и пофлиртовал с поклонницами. Лей попятилась со смешным выражением на лице.
– Ух, ох! – воскликнула Кэт, взглянув на подругу.
– Ты когда-нибудь по-настоящему смотрела на своего брата?
– Не так, как ты.
– Он превратился в…
– Наверное, я не должна удивляться.
– Он прекрасен.
С этого вечера Лей и Томми наконец начали встречаться. Они были так долго знакомы (Томми – глупый младшенький братец Кэт), что их отношения развивались очень быстро. Они устраивали двойные свидания с Кэт и ее тогдашним парнем. Она, как всегда, много времени проводила вместе с ними. После двух бурных месяцев Лей переехала к Тому на Бальбоа-айленд в Ньюпорте.
Конечно, это была проблема. Отец Лей Джеймс Хаббел недолюбливал Томми: всех актеров он считал тщеславными бедняками. Наедине он отговаривал Лей встречаться с Томом: по его мнению, такие люди не созданы для брака.
– Я занимаюсь этим для развлечения, – однажды заявил Том на обеде у родителей Лей, не обращая внимания на мистера Хаббела, сидевшего во главе стола и сокрушенно качавшего головой. – Чего я действительно хочу, так это поехать на Фиджи или Маркизские острова, найти мирный уголок и построить там ферму.
– Как практично, – заметил мистер Хаббел. Он как-то недобро улыбался.
– Нет, Джим, – еще одна провокация Тома, – я уже все обдумал. Вы заплатите правительству за аренду лагуны, наймете парня, который умеет разводить устриц, и получите жемчуг. Весь мировой рынок. Или можно выращивать бобы.
Очень долго Лей считала, что Том сказал все это из вредности. Прошло время, и она поняла, что он не шутил.
– А что, если я не захочу жить на острове? – спросила Лей, когда они сидели на скамейке у крыльца дома Тома на Бальбоа-айленд. Они только что поели мяса, жаренного на вертеле, и собирались прогуляться по пляжу и выпить пива. Кэт уселась на ступеньках и принялась красить ногти на ногах.
Том поцеловал Лей, зарылся лицом в ее волосах и сказал:
– Ничего. Всегда есть запасной вариант.
– Что за вариант?
– Понятия не имею. Все, что угодно.
– У тебя даже нет счета со сбережениями.
– Нынче деньги приходят и уходят очень быстро. – Он махнул рукой в сторону пылающего заката. – У нас все нормально, не так ли?
Но это было не так. Лей устала от вечеринок и, как ей казалось, бесцельного существования Тома. Между подработками и прослушиваниями он играл в волейбол на пляже или ходил с друзьями по гостям, в то время как она трудилась не покладая рук, единственная получая стабильную зарплату.
Лей говорила Кэт:
– Я не могу смотреть, как он просто бездельничает! На днях он сказал, что найдет настоящую работу, но я знаю, как все будет дальше. В конце концов он меня возненавидит.
– Не возненавидит. О Лей, он с ума сходит по тебе. Он сделает все, что ты захочешь, только бы не потерять тебя.
– Думаю, Томми не понимает, что значит быть взрослым, – посетовала Лей.
– Раньше это тебе в нем нравилось.
– В следующем месяце мне будет тридцать, – добавила она.
Потом она встретила Рея Джексона. Лей переехала назад к родителям и где-то месяц встречалась и с тем, и с другим. Она сказала Кэт, что решила порвать с Томом, который тогда об этом еще не подозревал.
– Рей основательный, умный, энергичный человек. Он, как и я. Мы – творческие люди.
– Ты так говоришь, как будто Томми не такой.
Лей бросила на нее взгляд, полный сердечной скорби, страха и решительности:
– Том очарователен, но он недостаточно заботится о том, что действительно имеет значение. Он не для меня. Рей, как и я, относится к жизни серьезно.
– Том любит тебя!
– Рей тоже.
– Но… – Что могла сказать тогда Кэт? – Не обижай его.
Этот разговор или спор – называйте, как хотите, – ничем хорошим не кончился. Лей сообщила Кэт, что ей придется все рассказать Томми, если он не поймет сам. Кэт считала, что это жестоко. Она была обеспокоена, но думала, что брат переключится на другую симпатичную девчонку, как всегда поступал в прошлом.
Но Том этого не сделал.
Он вел себя как сбитый грузовиком человек, которого бросили умирать на дороге. Он умолял Лей вернуться к нему. Он устраивал ей полные отчаяния сцены. Это продолжалось до тех пор, пока Лей не потребовала, чтобы он навсегда оставил ее в покое.
Так он и сделал. На следующий день Лей с Кэт поссорились. Было сказано много слов, много жестоких слов, вызванных горем и виной.
Кэт подумала, что она должна сейчас же прекратить думать о Томми и о том, что она сделала для него. Она выкинула все это из головы и вернулась на шоссе, чтобы направиться на север. Час пик она восприняла как кару небесную.
Приблизительно в полшестого, почти через полчаса после того, как Кэт подъехала к дому Джексонов в Топанга Кенион, появился «Порше-Бокстер» – черный, блестящий, как огромный тропический жук, с затемненными стеклами. Вместо того чтобы заехать в гараж, он остановился возле нее. Из «порше» вышел мужчина, подтянутый, высокий – под метр девяносто. Он был похож на итальянца: темные волосы, холеное лицо без морщин на благородном лбу.
Эти мелкие подробности запечатлелись в ее памяти. Как человек, побывавший не на одном десятке свиданий, она отметила то, во что он был одет, – выцветшие джинсы, довольно строгая шелковая рубашка.
И ух ты! Он был очень симпатичным в солнцезащитных очках. Они с Лей выглядели бы замечательно. Она расстроилась, когда увидела, что он приехал один.
Рей Джексон не выглядел счастливым. Он стоял возле машины, как полицейский на трассе, готовый потребовать у нее права. Она опустила стекло.
– Что здесь происходит? – поинтересовался он.
– Привет. Я… хм… старая подруга Лей.
– Правда?
Он быстро оглядел ее. Его рубашка сморщилась от жары.
– Ах да, та, которая звонила. И еще раз звонила.
– Но вы так и не ответили.
– У меня стоит определитель номера. Я отвечаю тем, кого знаю. Жарко. Пойдемте внутрь.
Рей резко повернулся и направился к входной двери.
Кэт подняла стекло, закрыла приборную панель серебристым колпаком, чтобы защитить ее от лучей заходящего солнца, и последовала за ним.
Они познакомились, и она прошла в мраморную прихожую. Осмотрелась.
– Она скоро будет?
– Было бы неплохо, – заметил Джексон. Он снял очки, аккуратно сложил их и положил на полированный стол. – Вам следовало предупредить, что приедете.
– Я бы сделала это, если бы вы сняли трубку.
Рей ждал, что она скажет еще что-нибудь, а она не знала, что говорить.
– Я была знакома с Лей много лет, – нашлась она, но не добавила: «Вы украли ее у моего брата». Знал ли об этом Рей Джексон? Возможно, что и нет.
– По всей видимости, в последнее время вы мало общались.
– Совсем не общались.
– Почему вы звонили? И почему вдруг появились возле моего дома?
Она почувствовала, как краска заливает ее лицо. На его вопросы было сложно ответить.
– Моя сестра увидела статью о проекте, над которым вы работаете. Это напомнило нам о Лей. Я просто хочу увидеть ее. Мне сегодня совсем не повезло?
– Совсем.
– Плохо.
– Мне очень жаль.
Он немного расслабился.
– Могу я оставить ей записку?
– Оставьте, если хотите.
– Я просто хочу покончить с этим. Джеки меня уговорила…
– Покончить с чем?
Вздрогнув, она поняла, что сказала вслух лишнее.
– С тем, чтобы увидеть Лей. У нас с ней есть одно старое дело. Я решила расправиться с ним по-взрослому, повернувшись лицом к своим демонам.
– Вы называете мою жену демоном?
– Что? Ох.
Конечно, он ее поддразнивал, хотя особо довольным не выглядел.
– В чем же оно заключается? – спросил Джексон, опуская шторы на окнах с видом на Тихий океан, потому что заходящее солнце било в глаза. – Ваше с Лей дело?
– Одно незаконченное дело.
– Звучит не очень убедительно.
– Это очень сложно.
Кэт быстро уставала от осторожности. Ее стилем была неуемная болтовня. Еще один буддийский принцип гласил: держи язык за зубами. Никаких пустых разговоров.
– Мы были лучшими подругами.
– Она вас вспоминала, – заметил он. Рей стоял, освещенный оранжево-золотыми лучами, приглушенными опущенными шторами.
– Правда?
– Говорила что-то вроде того, что вы слишком близко сходитесь с людьми, чтобы оставаться друзьями. Как вы думаете, что она имела в виду?
– Она знала, что я думала, что я толстая, и поэтому засовывала пальцы себе в горло, если слишком много съедала за раз; тогда мне было пятнадцать, – ответила Кэт слегка раздраженно. – Я же знала, что по утрам она кормила собаку овсянкой, хотя от этого у нее был понос. Это ужасно выводило ее родителей. Ее мама была очень озабочена порядком в доме.
Она поставила сумочку на мраморный полукруглый столик, пытаясь представить Лей живущей вот так – упорядоченно. Лей, которую она знала, любила разбрасывать вещи и жить в творческом беспорядке.
– Не думаю, что вы толстая, – заметил Рей.
– Ух, спасибо, – поблагодарила она. Он совсем не флиртовал, но этому парню достаточно было просто улыбнуться – и у любой девушки снесло бы крышу. Она тяжело опустилась на стул, слегка втянула живот. Она не хотела давать ему – или себе – повода для игривых мыслей.
– Значит, вы Кэт. Лей говорила мне, что вы выпали из ее жизни, – произнес он. – Сказала, что скучает. Назвала вас своим темным секретом. Как вы думаете, что она имела в виду?
– Понятия не имею, – солгала Кэт.
– Когда вы последний раз общались?
– Пять лет назад.
– Давно. С тех пор не встречались?
– Нет.
Она не могла определить – это его успокоило или расстроило.
– Мы вместе уже пять лет, – продолжал он.
Рей подошел к стене и нажал кнопку. Панель красного дерева поднялась, открыв зеркальный бар.
– Очень мило, – заметила Кэт. – Современно. Я слышала о вас до того, как мы с Лей перестали общаться.
– Правда? И что же?
Она не хотела говорить о Томе. Кэт никогда не любила говорить о брате. Она любила держать его возле сердца.
– Лей только-только познакомилась с вами, влюбилась.
Это было сказано обвиняющим тоном, но он, казалось, не заметил этого.
Рей кивнул.
– Я тоже влюбился в нее по уши, – признался Рей. – Послушайте, я умираю от жажды. Добирался издалека. Хотите чего-нибудь?
– У вас есть что-нибудь диетическое?
Она последовала за ним в кухню, сделанную сплошь из нержавеющей стали, к холодильнику с массивными дверцами. Он достал несколько жестянок, она выбрала одну.
Пока он наполнял высокий бокал льдом и наливал в него напиток, Кэт осматривала большую комнату, расположенную за кухней. Никаких следов Лей. Убранство не предполагало присутствия женщины. Она взяла протянутый бокал.
– Когда вы познакомились с Лей? – спросил Рей.
– Когда мы были детьми и жили в Уиттье. Мы были неразлучны в старших классах и много лет после колледжа. Лей была боевой девчонкой, она из тех людей, которые говорят непредсказуемые вещи, плюс ей было наплевать на моду. Ей нравились комиксы, и мне тоже. Она любила фантастические наряды, и я тоже. Ей нравилась я, потому что… – она на секунду замолчала, – может, потому, что моя семья казалась нормальной. У меня были брат и сестра, а у нее никого. Возможно, ей было немного одиноко с любящими ее родителями.
– Вы жили в Уиттье? Где же?
– В верхней части, недалеко от Пенн-парка на Франклин-стрит. Мы проводили время, гуляя по парку, плели галстуки из пластиковых нитей и дразнили мальчишек. Лей называла холм, на который ходили молодые влюбленные, «целовальным».
Он кивнул.
– Я жил в Ист-Уиттье в детстве и позже, с тринадцати лет до окончания школы. Моя мать до сих пор там живет. Вы знаете, я познакомился с Лей в торговом центре в Ист-Уиттье. В Уиттвуде.
– Она, наверное, ела мороженое.
Кэт не заметила, как уселась на белый диван, с которого можно было наслаждаться видом на холм, который загадочно темнел с наступлением вечера. Рей Джексон сел напротив, держа стакан с содовой.
– Я жила в двухэтажном каркасном доме, ничего особенного, – рассказывала Кэт. – Лей жила через улицу в большом испанском особняке. Ее отец был полицейским.
– Он и сейчас работает им.
Затем они снова заговорили о старом добром Уиттье. Он ходил в ту же школу, что и Кэт, Лей и Том, но был на три года старше Лей. «Да, Джеки бы здесь понравилось», – подумала Кэт, оглядываясь вокруг. Рей Джексон тоже убрался из Уиттье. Сквозь эти окна он мог охватить взглядом все эти холмы, мог заглянуть в ее небольшое жилище в Эрмоза-Бич.
Он казался довольно милым, хотя взгляд у него был не очень дружелюбным. Он был вежливым. Ему стало интересно, поэтому он еще не выгнал ее. Хотя она чувствовала, что не стоит засиживаться в гостях.
Лей здесь не было и сегодня уже не будет – это понятно. Что же до всего остального, то это Кэт не касалось. Она начала подозревать, что Лей бросила этого милого парня и уехала с другим. Ничего таинственного в этом нет.
– И все же мне интересно, что привело вас сюда сегодня? Я имею в виду, прошло столько лет, как вы говорите…
Кэт выдавила из себя извинение, описала ситуацию с не получившей зарплату секретаршей Лей.
– Если только Лей не собирается закрыть свою лавочку, этой мисс стоит заплатить.
Казалось, ему полегчало.
– Я думаю, Лей решила немного отдохнуть. Вероятно, она немного заблудилась.
– Девушка сказала, что это на нее непохоже.
Кэт вспомнила, как на самом деле Лей умела бросать людей.
В комнате стало темно, но он не включил свет. Он спросил ее о работе, где она живет, в каком колледже училась. Кэт призналась, что живет одна и встречается с мужчинами, с которыми знакомится через Интернет. Она знала, что слишком многим людям рассказала об этом; она делала это для того, чтобы казаться смелой и хладнокровной.
Очень часто мужчины бурно реагировали на подобные откровенные признания. Они их притягивали. Рей Джексон немного придвинулся, затем снова откинулся назад. Значит, он тоже почувствовал напряженную атмосферу и понял, что ее надо разрядить.
По своему горькому опыту Кэт знала, что животное притяжение между двумя незнакомцами не означает, что мужчина не любит свою жену или не будет ее любить. На секунду закрыв глаза, она пожалела, что может с трудом контролировать тело и мысли. Она встала, вытащила из сумочки ручку, набросала записку Лей, в которой просто просила позвонить, затем пожала Рею Джексону руку, пробубнила какие-то глупости и убежала.
ГЛАВА 7
Но дому в Эрмоза предстояло подождать. Зазвенел телефон.
– Джеки хочет, чтобы ты поужинала с нами, – сообщил ей Рауль. Поэтому она продолжала ехать, но теперь ощущала какое-то оживление. Спина, казалось, срослась с сиденьем. Мимо пролетали километры. В небе висела луна, похожая на выпуклую тыкву. Хорошо, хоть машин стало меньше.
Дверь открыл Рауль. Очки криво сидели на носу, поверх парусиновых шорт был повязан желтый, сильно заляпанный мамин фартук. На полу работал вентилятор.
– Кондиционер сломался. Она в спальне. Попробуй поговорить с ней ты. Она не хочет меня слушать.
Он прошел в кухню, чтобы сделать томатный соус.
– Что едим?
– Спагетти должны поднять ей настроение.
– Мне тоже. – Кэт сбросила туфли и босиком пошла в спальню.
– Проваливай, – приказал голос из спальни.
В зашторенной комнате было совсем темно. Два работающих вентилятора были направлены на кровать. Глаза Кэт привыкли к темноте. Она увидела сестру, которая свернулась калачиком на краю огромной кровати. Постель не была застелена. У Джеки были заплаканные глаза.
– В чем дело?
– Я кит, собираюсь родить маленького китенка. Единственное, чего не хватает, – это той части океана, где плаваешь ты. Короче говоря, все в порядке.
– Не можешь удобно устроиться?
– Моя печень срослась с желудком. Почки превратились в месиво, перетертое между двумя острыми костями в спине. Мое сердце сжалось до размеров грецкого ореха. Пища в моем горле превращается в кислоту. Да еще в эту самую жаркую ночь в году наш кондиционер сломался.
– Надо позвонить доктору.
– Звонила.
– Что сказал?
– Что обычно и говорит: все в норме.
Кэт взяла две подушки, одну подоткнула под спину Джеки, а другую – под ее живот.
– Лучше?
– Кэт, помнишь, как мама попросила тебя купить в магазине немного мяса, а вместо этого ты потратила деньги на букет ромашек?
– Я решила, что они нам нужнее.
– Ну сейчас нечто похожее. Мне надо родить, а ты мне принесла подушки. И все-таки это приятно. Рауль бы не справился.
– Зато он догадался позвонить мне. Он старается как может, Джеки, – возразила Кэт.
Это вызвало еще один поток слез.
– Конечно это так. Он великолепен. Фантастичен. Я его не заслуживаю!
Кэт встала и направилась в ванную за полотенцем. Намочила его в холодной воде, сложила и, вернувшись в спальню, положила на лоб сестры.
– Отдыхай. Мы позовем тебя, когда еда будет готова.
– Он загадит мою кухню.
– Не волнуйся.
Джеки застонала и закрыла глаза.
Кэт пошла в кухню помочь Раулю. Помощь прежде всего состояла в том, чтобы убирать за ним.
– Она вернется на работу после родов? – спросила Кэт.
– Говорит, что нет.
– А там знают, что она собирается уходить?
– Она говорит, что у нее три месяца оплаченного декретного отпуска. За это время хочет рассмотреть какие-то другие варианты.
– Иными словами, не вернется.
Держа в руках вилки, он ответил:
– Кто знает? Возможно, посидев дома несколько месяцев, она будет умолять их взять ее назад.
Кэт вынула из ящика салфетки и положила их на столе в гостиной, сразу три на углу.
– Рассчитывай на четырех, – предупредил Рауль. – Джеки обещала к нам присоединиться, и у нас будет еще один гость.
Кэт достала еще одну салфетку.
– Кто будет?
– Это сюрприз.
– Она знает, что я ненавижу сюрпризы.
– Кто-то, кого она уболтала прийти, в смысле пригласила.
– Лей?
– Нет, нет. Я обещал не говорить.
– Скажи, или я уйду.
Рауль развязал фартук и бросил его на пол. Ставя на стол свечи, он сказал:
– Это парень с моей работы. Она хочет, чтобы ты с ним познакомилась.
– Боже мой, она плачет целый день напролет, воет всю ночь и еще планирует встать с постели, чтобы подставить меня? Позвони ему – пускай не приходит. Она не в форме…
– Она очень хотела, Кэт.
– Только не говори, что она втянула тебя в свою кампанию по моему остепенению.
– Я серьезно.
Рауль налил себе бокал вина и предложил ей. Она отказалась и села за стол.
– Ты о лечении не думала?
Кэт бросила на него испепеляющий взгляд:
– Ну, Рауль, это отвратительно. Я терпела твои лекции по психологии как о псевдонауке. И теперь ты хочешь втравить меня в то, что называл – если вы позволите процитировать вас, профессор, – «бредом сивой кобылы»? К тому же слухи о моей необузданной сексуальной жизни явно преувеличены. Возможно, я сама их раздула.
– Сколько лет я знаком с тобой? Восемь? Мы познакомились, когда тебе было двадцать семь.
– И?
– И… – он тщательно подбирал слова, голос его был мягок: – Джеки волнуется. Я же хочу, чтобы она была счастлива.
Кэт глубоко вздохнула:
– Скажи ей, чтобы перестала вмешиваться…
– Сама скажи, – посоветовала Джеки, появившись из спальни. На ее губах расплылась широкая улыбка. Она была одета в голубую рубашку со складками а-ля принцесса, которая сильно расширялась книзу. Тяжело плюхнувшись рядом с мужем, она взяла его руку и поцеловала.
– Теперь, трусиха, этот милый и в высшей степени рациональный мужчина предлагает колдовство, – сообщила Кэт. – Знаешь, Рауль, ты мне нравишься, но я не уверена, что мне понравится то, что моя сестра заставляет тебя вмешиваться в мою жизнь.
Рауль посмотрел сначала на нее, потом на жену.
– Он никому не расскажет, Кэт, – Джеки ласково поворошила его шевелюру, – не считая меня конечно. – Она посмотрела на часы, которые висели на стене. – Пока Зак не приехал, расскажи: ты связалась с Лей?
Ощутив огромное облегчение от смены темы, Рауль извинился и удалился под предлогом того, что ему нужно переодеться и помыть посуду перед приходом гостя.
Они переместились на диван. Джеки попыталась устроиться поудобнее, но тщетно. В конце концов она с усталым вздохом откинулась на подушки.
– Я помогу тебе, когда ты решишь вставать, – заверила Кэт. – Кстати, Рауль сделал прекрасный домашний соус. Ты знала, что он умеет готовить?
– Он читает рецепт и точно ему следует. Робот мог бы делать то же самое.
– Ах, это все равно, что смешивать реактивы в лаборатории.
– Именно, – согласилась Джеки. – Он, конечно, творческая личность, но в своей области. Там он бог – стоит признать.
Джеки слишком сильно любила мужа. Можно ли было то же сказать о Рауле?
– Так ты с ней разговаривала?
Кэт начала с подробного описания дома Рея Джексона и закончила пересказом их путаного разговора.
– Ты слишком быстро подружилась с ним, – заметила Джеки.
– Заткнись.
– Ты сказала, что он симпатичный?
– Перестань.
– Ты думаешь, она ему изменила?
– А что еще может быть?
Джеки высунула язык.
– Что будет дальше?
– Ничего особенного. Секретарша Лей получит зарплату. У меня такое впечатление, что Рей хочет представить дело так, будто Лей уехала без него в небольшой отпуск. Женщины, бывает, так поступают. Ну ты же знаешь. Он не вдавался в подробности. Но из его слов можно было решить, что она или отдыхает в санатории в Кабо Сан-Лукас, или гуляет по Мунстоун-Бич в Камбрии, или в Париже в милом пансионате на Буль Миш потягивает белое сансерское и гуляет вдоль Сены. На ней туфли на дизайнерских каблуках, но походка у нее легкая. Ей всегда нравилось путешествовать, а то, что она любит белое сансерское вино и высокие каблуки, – это не мое дело. Она позвонит, если захочет, когда прочитает мою записку. Или не позвонит. Может, она нашла еще одного Тома. Бросила Рея Джексона, и он пытается сохранить лицо, придумывая небылицы. Кто может винить его за это?
– Мне это не нравится. Женщина может изменить мужу, но она не изменит делу, которому отдала достаточно много лет. Он темнит. – Она плотно сжала губы и выдала приговор: – Ух, что-то здесь нечисто.
– Думаешь, с ней что-то случилось? Тебе точно нужно лечение!
– Ну, подумай сама.
– Ты умеешь вывести, Джеки.
– Ты обязана этим сама себе. И ты обязана этим Лей, лучшей подруге, которая когда-либо была у тебя. Не говори Раулю о моем приступе суеверия…
– Как будто он сам не знает.
– Но все это неспроста. Я смотрю, что все сходится. Я волнуюсь, что ты чувствуешь себя одиноко. Потом мой сон. Ты должна найти ее, хотя бы для того, чтобы убедиться, что она села на первый попавшийся поезд, так как не хотела терпеть семейных сцен. Возможно, только ты и можешь это сделать.
Джеки приподнялась на локтях и скривилась.
– Ну? – спросила она.
Вздрогнув, Кэт поняла, что Джеки права.
Так как Эсме уловила нервные нотки в голосе сына, когда он позвонил и сказал, что собирается заглянуть к ней, она решила испечь ананасовый пирог. В детстве это было одно из самых любимых его лакомств. У нее было время, чтобы сделать что-нибудь относительно изысканное.
Лей не нравился ее ананасовый пирог. Лей… Эсме не любит задумываться о том, что приходится терпеть ее мальчику, и все из-за этой женщины. Но она пыталась предупредить его насчет того, что брак несет с собой неприятности и страдания. Сердечную боль. Ей ли не знать.
Эсме размышляла над этим, смешивая масло с коричневым сахаром. Она покрыла противень жиром и мукой. Мать, которой надо растить ребенка, готовит тысячи неинтересных блюд – макароны, супы, каши… Эсме никогда не нравилась подобная стряпня. Это так же скучно, как и целый день проверять неинтересные покупки других людей. Генри, отец Рея, ее стряпне предпочитал всякие гамбургеры, картофель фри и все в том же духе. Как она вообще могла додуматься до того, чтобы выйти за такого человека?
Такого человека… Эсме взбила масло с сахаром до однородной смеси, затем начала добавлять яйца, одно за другим, ударяя по ним сильнее, чем требовалось. Перед глазами у нее стоял Генри. Она раздумывала о поворотах судьбы.
Пытаясь отогнать его образ, который, как живой, возник перед ней, Эсме добавила ваниль, а затем попеременно сыпала муку и доливала молоко, стараясь не переусердствовать и не испортить теста. Она следила, чтобы образовалась однородная блестящая масса – это означало бы, что тесто удалось. Закончив, она взяла длинный нож и положила ананас на разделочную доску. Сначала Эсме почистила его, а потом начала резать на аккуратные тонкие ломтики.
Порезав половину ананаса, она поняла, что нож надо подточить. Эсме водила им по оселку, пока, потрогав острие пальцем, не порезала его, к счастью не до крови.
Бац! Так-то лучше.
