Текст книги "Хранитель ключей"
Автор книги: Перри О'Шонесси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Он открыл бутылку и вынул из ящика два сверкающих бокала.
Рей отрицательно покачал головой:
– Нет, спасибо. Ты идиот, Мартин.
– Это в качестве лекарства.
– Для творчества мне не нужно лекарство, дружище.
– Ну и зря. Все равно, я удивлен.
– Почему?
– Лей так это любит.
Мартин налил свой бокал до краев и положил ногу на ногу.
– Твое здоровье, – провозгласил он, ухмыляясь. Он слегка запрокинул голову, и Рей увидел, как его кадык ходит туда-сюда. Это напомнило ему о Лей в тот вечер, когда…
Именно тогда Рей понял, насколько сильно он ненавидит Мартина. Ненависть – неукротимая, пылающая – заполнила все его существо. Он почувствовал, как багровеет его лицо. Он не мог этого скрыть.
Значит, Мартин хотел поговорить о Лей. А алкоголь придавал ему храбрости. «Хорошо, – подумал Рей, – ты получишь по этому вопросу больше, чем предполагаешь».
– Мы разные, Лей и я, – резко сказал Рей. Это Мартин должен был почувствовать.
– По-моему не очень, – заметил Мартин. – Ты грубый, агрессивный, мужик короче, и она тоже агрессивная. Очень агрессивная. – Он глубоко вздохнул.
Рей почувствовал, как в его жилах закипает кровь, и ничего не ответил.
– У вас все в порядке?
– Ты что, охренел, о таком спрашивать?
– Вы поссорились? – продолжал гнуть свое Мартин. – Тебе стоило рассказать об этом мне. У нас общие клиенты, а рабочий телефон Лей не отвечает… Секретарша сказала, что ее сегодня вообще не было. Честно говоря, я обеспокоен.
– Бедный, забытый Мартин, – сказал Рей с издевкой в голосе. – Лей что, пропустила важное свидание?
Пауза. Мартин налил себе еще вина, обдумывая ответ. Его рука дрожала.
– Что?
– Свидание.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты спал с ней. Я полагаю, это требовало некоторых приготовлений.
Воздух с шумом вырвался между чувственных Губ Мартина. Что привлекло Лей в Мартине – неужели эта четко очерченная верхняя губа? Рей провел пальцами по своей.
– Черт, Рей.
– Я следил за вами. «Кемелот Хоутел», «Торренс», «Пасифик Коаст Хайвей»… Звучит, как мелодия в стиле кантри. Я видел, как она зашла туда в черной ажурной рубашке, которая визуально увеличивает грудь.
– Черт. Рей, ты обижен, мужик, но я никогда не подозревал, что ты – подлец…
– Я наблюдал, как через несколько часов ты первым уехал из мотеля. У тебя в пять часов на лице всегда отвратительная щетина, – продолжал Рей. – Тебе стоило бы бриться дважды в день, как Никсону.
– Ты, вероятно, хочешь меня побить. Я тебя не виню.
К Мартину начало возвращаться его обычное самообладание. По всей видимости, он понял, что его не побьют. Рей тем временем продолжал:
– Потом вышла она… вся растрепанная. Ее рубашка перекосилась, а джинсы были застегнуты наполовину. Она все еще продолжала с ними возиться. Когда она вернулась домой той ночью, то сказала, что работала допоздна, но многое успела. Мне стало интересно, что, по ее мнению, она успела сделать в мотеле на оживленной трассе в четверг вечером с моим партнером и бывшим другом. Вы проектировали один из ее шкафов?
Мартин расхохотался:
– Значит, ты поймал нас.
– Да.
Мартин поставил стакан на стол и облизнул губы. По всей видимости, он раздумывал, как лучше подойти к этой проблеме.
Он был так предсказуем. Рей знал каждое слово, которое Мартин собирался сказать дальше.
– Все кончено. Клянусь. Она меня бросила. Она любит тебя, Рей.
– Продолжай, – подбодрил Рей.
– Не стоит заводиться из-за этого, – заметил Мартин. К удовольствию Рея, на его лице появилось примирительное выражение. – Мы хорошая команда. Не надо, чтобы женщина становилась между нами, даже такая замечательная, как Лей. Лей и я… между нами никогда не было ничего серьезного. Это была ошибка. Промах.
Он приподнял голову, как будто бы ожидая, что Рей опровергнет эту очевидную чушь.
– Мне очень жаль. Надеюсь, мы сможем забыть об этом.
Рей ничего не ответил.
– Сможем?
– Нет.
– Это больше не повторится, – заверил Мартин. – Наши отношения – твои и мои – намного важнее. Не могу поверить, что я подверг их риску. Я надеюсь, ты все еще раз обдумаешь. У нас у всех есть возможность остыть. – Потом он спросил: – Но Рей, где она? Ее секретарше пришлось сегодня закрыть офис. Она заболела? Она… бросила тебя?
– Она хотела бросить меня?
– Я не могу ответить на этот вопрос.
Смогла ли Лей после всего этого сохранить хоть какие-то остатки благоразумия? Отказалась ли она от идеи обсуждать со своим любовником их отношения? Рей надеялся на это. Женщина, на которой он женился, которую, как он считал, знал, не предала бы его таким вот образом.
– Когда ты видел ее в последний раз, Мартин?
– В среду. Мы ходили в кино. Она хотела покончить с этой историей. Говорила о том, что любит тебя.
Не выпуская бокала из рук, Мартин оживленно жестикулировал, как будто хотел сказать этим нечто большее. Казалось, он не замечает, что Рей сжал ладони в кулаки, что он весь напряжен.
Это было бешенство – Рей любил это состояние. Ему казалось, что это убийственное тепло, горевшее в нем, размораживает его.
Мартин сказал настойчиво:
– Рей, послушай. Я хочу быть честным, насколько подлец может быть честным в сложившихся обстоятельствах. Это случилось всего несколько раз. Да и то лишь потому, что ей казалось, что ты ею пренебрегаешь. Глупо. На браке это не отразится – ты же знаешь.
Рей вспомнил тот момент, когда понял все. Не тот, когда бросил ей обвинения в этом в лицо, а тот, когда увидел, что происходит.
Лей пришла домой не слишком поздно, около девяти, где-то за неделю до их последней ссоры.
– Пойдем в постель, – обеспокоенно предложил Рей. – Обними меня своими прекрасными руками.
Ее кожа пылала под помятой одеждой. Глаза блестели.
Рей вспомнил этот взгляд – такой бывает после секса. Он сразу все понял и отступил на шаг от нее. Она этого не заметила.
– Хорошо, милый, – ответила она. Ей надо было немного времени. Вытащив из шкафа полотенце, она заспешила в ванную. – Я только смою дневную грязь.
Что ж, после этого он будет считать Мартина Хорнера дневной грязью.
– На браке не отразится, говоришь?
Впервые за вечер Мартин посмотрел прямо в глаза Рею.
– Это было в последний раз. Клянусь.
Значит, они и в кино ходили, а не только в вонючие мотели. Мысль о том, что у нее с ним могла быть подобная близость, ударила его в самое сердце.
– Что Лей говорила?
– Насчет чего?
– О будущем. О нас?
Мартин снова приложился к бокалу.
– Она не любила говорить о тебе, понимаешь? Но в последний раз она плакала. Она сорвалась, сказала, что ты очень изменился в последнее время. Стал холоден с ней. Пугаешь ее. Ты постоянно какой-то злой.
– Ты сраный ублюдок. Ты никудышный друг, неверный муж, плохой отец, вшивый архитекторишка. Мне стоило бы выйти отсюда и никогда не возвращаться.
– Ох, Рей, нет.
Мартин огляделся, как будто в поисках чудесного решения проблемы.
– Я облажался, хорошо? Я сам себе отвратителен, правда. Я воспользовался ее положением и… предал друга. Этого нельзя простить. Но наш бизнес, Рей! Плачевное состояние твоего брака не имеет к этому никакого отношения. Это важно!
Рей встал, собираясь уходить. Мартин, не на шутку перепугавшись, схватил его за руку.
– Это слишком, Рей! У нас же юридические обязательства перед клиентами, которых я привлекаю для тебя!
Рей стиснул зубы и со всего размаха ударил Мартина кулаком в челюсть. Ему понравился послышавшийся в результате треск, хотя он повредил руку сильнее, чем мог предположить. Он запросто мог ее сломать. Рей с удивлением уставился на нее.
Мартин, пошатываясь, отошел в сторону.
– Ты решил, что ты великий дизайнер? – взвизгнул он, потирая подбородок. На его глаза навернулись слезы. – Позволь я тебе расскажу, Рей. Я продаю товар. Ты его производишь. Ты всего лишь сраный техник. Я много лет за тобой наблюдаю. Ты крал направо и налево идеи у любого гения, который сумел создать что-то интересное. Ты хорошо подражаешь, но это все. Я тебе гарантирую, что в ближайшие десять лет никто больше не будет с благоговением шептать: «О-о, этот дом спроектировал Рей Джексон». Они будут говорить: «Ах, это Луи Кан. Это И. М. Пей. Это Девид Гери или Майкл Грейвз». И так будет всегда.
– Пошел к черту. Чтоб ты сдох, Мартин.
– Ты уже мертв! Это она сказала мне после секса. Дважды! Я взял ее в зад! – распинался Мартин.
Рей вышел в коридор, где столкнулся с Сюзанной. Она выглядела испуганной. В руках у нее была пачка писем. Сюзанна пролепетала:
– Я осталась, чтобы закончить с его письмами, Рей. Он сказал, чтобы я проявляла больше инициативы или начинала искать другую работу.
Мартин стоял в дверном проеме, все еще тяжело дыша.
– Лей сказала мне, что боялась, что ты следишь за ней, – крикнул он вслед Рею, который направлялся в свой кабинет. – Я высмеял ее. Сказал, что у нее паранойя.
ГЛАВА 5
Вернувшись в кабинет и захлопнув за собой дверь, Рей принялся, тяжело дыша, собирать планы музея. Может, у него будет сердечный приступ. Рука начала распухать.
Жизнь рушилась вокруг него. Сначала Лей, теперь работа – его убежище. Рей вспомнил, как Мартин описывал то, что он делал с Лей, и его передернуло. Лей была так несчастна, что позволила Мартину… позволила ему… черт бы побрал этого Мартина! И ее тоже.
Довольный тем, что солгал насчет встречи, он быстро убрался на столе, укладывая текущие проекты в один из огромных, плоских ящиков, наполненных такими же проектами. Он снова вспомнил слова Мартина. Они ходили в кино, как подростки!
Ах, Мартин был хорош, он полоснул по Рею словами, которые начали кровоточить только сейчас. Фраза: «Ты хорошо подражаешь, но это все» – задела особенно сильно. Вспоминая эти слова, он думал о себе не как об архитекторе, а как о мужчине.
Каждый несчастный взрослый, вероятно, начинал как несчастный ребенок. Эсме клялась, что у него были счастливые времена. Рей же помнил только то, что, когда он делал шаг вперед, его отпихивали на два шага назад. Это было болезненно. Он был бы сейчас совсем другим человеком, который держался бы за свою жену, если бы в молодости ему хоть раз дали пустить корни. Но ему не дали, и он забыл, кем он был и где он был. Он свернулся, как сворачивал впоследствии бракованные чертежи, и перестал расти.
Закрыв шторы и выключив свет, он постарался успокоиться. Возможно, Лей и его мать все для себя решили в отношении его: у него была нездоровая одержимость прошлым. Может, ему нужен хороший психиатр, который лет пятьдесят будет помогать ему разбираться в себе, потихоньку собирая цельную картину.
Но он не мог ждать.
Закрыв кабинет, он сказал Сюзанне, что возвращаться не будет. Если ей и было интересно, почему он не будет возвращаться, она не подала виду, уставившись в стол, всячески избегая смотреть Рею в глаза.
Мартин, как и полагается мерзавцу, спрятался в каком-то темном углу.
Рей рассыпался. Нечему было сдерживать этот процесс.
Очутившись на стоянке, он провел рукой по капоту «феррари» Мартина, восхищаясь его прекрасной покраской в черный и синий цвета, выполненной на заказ. Такую классную машину впору было повесить в рамку на стену, как произведение искусства. Эти дизайнеры делали из машин настоящих лесных хищников – поджарых и готовых напасть. Мартин поддерживал свою малютку в идеальной форме.
Рей осмотрелся: стоянка была пуста. Он выбрал ключ из внушительной коллекции – такой необычный, весь в зазубринах – и с усилием провел им по водительской двери, ощущая детскую радость от вида и звука подобного разрушения. На металле остался отвратительный глубокий шрам. Мартин со своими двумя детьми, домом в Брентвуде, красавицей женой и многочисленными интрижками должен был по достоинству оценить его кретинический поступок, поскольку сам часто вел себя как кретин.
Его собственный блестящий «порше» как будто приглашал внутрь. Приятный прохладный ветерок обдувал ноги и разгоряченное лицо. Рей открыл бардачок; ключи устроились там, как старые добрые друзья. Настоящие друзья, готовые дать приют. Рука сгибалась нормально, пальцы сломаны не были. Впрочем, Мартин даже не упал, хотя ярость, которая управляла ударом Рея, была так сильна, что можно было только удивляться, как Мартин умудрился не вылететь в окно.
Сорок пять минут Рей пробирался по хитросплетениям улиц Лос-Анджелеса до первого адреса в списке. Десяток ключей на связке не давали ни малейшего намека на то, какой дом и каким ключом отпирать, но Рей был уверен, что каждый из них что-то да значил.
Норуок, Бомбардье-стрит… «Название, наверное, осталось со Второй мировой войны», – решил он, еле тащась по раскаленной дороге. Странное название для улицы. Ветер со стороны Санта-Анны дул уже несколько дней. Сегодня он разошелся не на шутку – неистово рвал и трепал, сводил с ума, щипал за кожу, залазил под одежду, как грязный паразит. Рей не останавливался, поминутно вытирая пот со лба. Он был одновременно возбужден и напуган.
Район, казалось, обезлюдел. Местные жители сели в свои машины в полвосьмого и прорвались сквозь забитые улицы к парковкам возле своих офисов, где они попытаются принести пользу. Потом они вернутся по все таким же забитым улицам, чтобы уставиться на гипнотический голубой экран в гостиной, где и постараются забыть все свои дневные потуги. Образ жизни не изменился с тех пор, как Рей был ребенком. Он смотрел на качели в одинаковых задних двориках, выгоревшие участки травы перед домом, краску, отслаивающуюся вдоль сточных канав, залатанные крыши – в общем, неописуемое запустение в месте, которое, наверное, пятьдесят лет назад казалось перспективным.
Когда все это строили, то не удосужились заглянуть в будущее хотя бы на полстолетия. Они думали лишь одно: как быстро мы сможем это построить? Дома в стиле ранчо очень скоро показали свою гнилую натуру. А может, Рей просто знал теперь больше?
Он не помнил номер дома точно. Да это было и неважно, так как в графстве Лос-Анджелес номера за эти десятилетия поменялись не раз. Он попытался вспомнить нужный дом, но все вокруг слишком изменилось.
В конце улицы стояла школа, в которую он ходил в группу детского сада. Мать рассказывала, что всегда старалась селиться поближе к школе. Он вспомнил свою учительницу миссис Конфи. Они называли ее миссис Конфета и считали слегка чокнутой.
Рей шел и вспоминал. Он пришел домой из детского сада, протопал к крыльцу и постучал в дверь своего нового дома. Никто не отозвался. Его мать, на которую в этом можно было полностью положиться, не открыла дверь. Поначалу, лишь немного расстроившись, он уселся на ступеньки. Потом мимо прошел сосед. Он так пристально смотрел на Рея, словно тот был здесь чужим. Прошло еще несколько минут. Больше никто мимо не проходил. Взрослых не было видно. Высоко в жарком небе гудели самолеты, а в остальном было тихо и очень жарко.
Рей со страхом ощутил, как внутри у него образовывается пустота, как будто вся его отвага капля за каплей вытекает из него. Он существовал всего лишь как одно из растений во дворе, покачивавшихся на ветру. Он не мог попасть внутрь, у него не было дома, не было матери, которая могла бы встретить его. Она бросила его, испарилась. Превратившись в ничто, в пузырящуюся массу, состоящую из одного страха, он принялся барабанить во входную дверь и истошно закричал.
Через несколько секунд мать с полными руками бумаг взбежала на крыльцо и заключила Рея в объятия.
– Куда ты пропала?
– Пыталась отослать несколько писем.
Может, это дом справа, с маленьким крыльцом, которое, казалось, было здесь не на своем месте? А может быть, этот?
Наконец он решил, что заметил знакомое крыльцо. То, на котором он кричал. Да, это то самое место, выкрашенное теперь в грязно-оранжевый цвет. Дом оказался ближе к школе, чем он ожидал. С правой стороны дома он различил окна спальни, занавешенные цветастыми шторами. В детстве это была его спальня. Он узнал дом, и его охватила печаль.
Значит, это было на самом деле. Он не бывал здесь с тех пор, как они съехали отсюда. Модель этого дома, которую он соорудил, была совсем неверной… Она была слишком значительная, слишком чистенькая. Заурядность – как ее передать?
Он остановился на другой стороне улицы и принялся наблюдать.
Какое-то время ничего не происходило. Становилось все жарче, над асфальтом начали возникать нереальные, странные миражи в голливудском стиле. Вдалеке просигналила машина с мороженым. Он помнил этот звук. На расстоянии двух домов из-за штакетника на него с подозрением уставился пес. «Я не знаю, что ты собираешься делать, – казалось, говорили глаза собаки, – но лучше тебе этого не делать».
В четверть третьего мимо прошлепала пара ребятишек, похожих на него в детстве. Уставшие несчастные рядовые ученичества. Тяжелые рюкзаки уже начали портить их спины. Подойдя к дому, они поднялись на крыльцо, осмотрелись, вытащили ключ из-под цветочного горшка и вошли в темный дом.
Дома дети одни.
Рей позвенел ключами в кармане. Возможно, один из ключей все еще подходил к входной двери. В калифорнийских предместьях, въезжая в новый дом, никто обычно не менял замки. А зачем? Люди здесь терпеть не могут тратить лишние деньги и никогда не думают о страхе. Зато им нравится покупать дома, и они любят получать ключи от этих новых домов.
Предместья навевают что-то вроде психологической летаргии. Скука и обыденность заставляют сильно сомневаться в том, что кто-то удосужится тебя грабить. Таким же образом рыба косяками ходит вокруг акул – безликая масса. Какова в этом случае вероятность угодить на обед?
Дети были явно приучены класть ключ на место. Рей наблюдал, как они осторожно положили его под горшок.
Ха!
Он мог взять этот ключ и даже не возиться со своим, а затем зайти, когда ему заблагорассудится. И он был не прочь это сделать. Он хотел узнать, что будет чувствовать внутри дома – мертв он или жив?
Из гостиной он услышал слабые звуки возни и громкий смех. Ребята смотрели телевизор. Он стоял, пока еще одну собаку не вывели на прогулку. Ее выгуливал востроглазый пожилой мужчина. Собака покусывала поводок и не обращала на Рея ни малейшего внимания. Он вернулся к машине, которая, наверное, нагрелась до пятидесяти градусов – как в печке. Руль так нагрелся, что ему пришлось закрыть ладони манжетами рубашки, чтобы вести машину. Рей завернул за угол, включил кондиционер и вернулся на Бомбардье-стрит, на этот раз остановившись в нескольких домах от своего.
Хорошо. Псина и ее бдительный хозяин убрались восвояси.
Рей приблизился. Хотя ему не нужен был ключ, так как он знал, где его спрятали дети, он все еще испытывал непреодолимое желание попробовать старый ключ: подойдет ли?
Внутри орал телевизор. Он засунул в скважину сначала один ключ, потом другой. И так далее.
Ничто не двигалось вокруг, никого не было видно. Лишь раскаленное солнце отражалось на тротуаре и припаркованных машинах. Черный вонючий деготь плавился и заполнял трещины в асфальте.
Четвертый ключ подошел. Сильное чувство, жарче зноя, остановило его. Но, подстегиваемый непонятно чем, через секунду он повернул ключ в замке и осторожно толкнул дверь.
Он вспомнил, что в этом доме нет прихожей, поэтому нельзя войти и неуверенно окликнуть хозяев. Вы сразу попадаете в гостиную. Рей аккуратно открыл дверь, определяя расположение телевизора по звуку. Он понимал, что дети очень чувствительные и могут испугаться.
– О, привет! – поздоровался он, как будто удивился, когда увидел их. В душе он ликовал, что ему удалось так легко попасть внутрь. Старый ключик работал!
У него было странное ощущение, когда он смотрел на детей, устроившихся на полу. Он чувствовал, что очутился дома. В последнее время ему было так неуютно, что он совсем забыл, какое это прекрасное чувство.
– Привет, – ответил старший. Ему было от силы восемь. – Вы кто?
Они лежали на полу и смотрели в противоположную сторону. Теперь им обоим пришлось вывернуться. Их лица и мигающие глаза были так похожи, что он чуть не рассмеялся. Так он и стоял возле двери. Ничего угрожающего в нем не было.
Его сердце готово было вырваться из груди.
– Где ваши родители? – поинтересовался он.
– На работе, – отважился ответить младший ребенок – кудрявая девочка. Потом она снова уставилась на экран телевизора. Там мультяшный герой кружил в летающей машине.
– Извините, – сказал он. – Я, наверное, не вовремя пришел. Хотел застать их дома.
– Бывает, – ответил старший. – Мама на работе до четырех.
– Еще почти два часа, – заметил Рей. – Я точно рано.
– Да уж.
Мальчик изучал его, как бы понимая, что ему стоило бы задать кое-какие вопросы. Но по всей видимости, он никак не мог решить, как эти вопросы должны звучать. Он бросил быстрый взгляд на экран.
– Жарко сегодня, – пожаловался Рей, заметив работающий вентилятор. Кондиционера не было видно.
– Да, очень жарко, – согласился мальчик.
– Знаете, я раньше здесь жил.
– Правда?
Детей явно больше интересовал телевизор, поддерживать же разговор их заставляла обыкновенная вежливость.
– Моя комната была за тем залом, налево.
– Это моя комната, – заметил мальчик.
– А сзади дома у нас был шест для мячиков.
Они не знали, для чего нужен шест для мячиков.
– Там был дворик с чем-то вроде… навеса над ним. Решетчатого.
– Сейчас там везде растения, – сообщила девочка. – Такой бардак. Кругом листья валяются, – посетовала она, очевидно копируя недовольство родителей.
– Вы не против, если я тут осмотрюсь?
Они не были против. Им, конечно же, плохо объяснили, как подобает вести себя с незнакомцами, поэтому они снова сосредоточили внимание на мультфильме, а Рей теперь мог свободно походить по дому. Он запоминал детали для модели – это окно он забыл, шкаф в углу, а не возле стены.
Мало что изменилось. Хотя это было грустно, поскольку то, что в его детстве блистало новизной, теперь стало довольно потрепанным. В деревянной решетке над бетонированным двориком кое-где недоставало частей, но благодаря огромной, необрезанной глицинии он выглядел почти чарующе. Кто-то попытался покрасить бетон, но краска поблекла, облупилась.
В его спальне, выкрашенной не в голубой, как он помнил, а в абрикосовый цвет, теперь стояла двухэтажная кровать. У мальчика явно водились друзья, и он был одержим машинами: по всей стене были расклеены плакаты с изображениями автомобилей. Голубой пластик в кухне кое-где потрескался, так как на него ставили горячую посуду. Мать, бывало, орала на него, если он приближался к пластику с чем-нибудь горячим. Он заглянул под раковину – там мама любила прятать всякую всячину. Однажды она сказала, что спрятала в банке под раковиной двадцать долларов на случай, если в дверь начнет ломиться рехнувшийся наркоман.
Так, моющее средство… Порванные губки…
Но в спальне родителей он нашел нечто, что оправдало весь этот сумасшедший поступок. Он с легкостью обнаружил драгоценности жены, по-глупому спрятанные за комодом. У нее было несколько жалких золотых украшений и бижутерия, не стоящая ровным счетом ничего. Правда, если бы вы судили о людях по таким вещам, вы бы подумали, что жизнь действительно скучная штука. Но что привлекло его внимание в этой комнате – так это кривая половица.
Он вспомнил, как мать нажимала на нее.
У нее всегда был тайник. Она называла его своим «сейфом». Защитники, сейфы… он думал, что для матери-одиночки это нормально.
Он ударил по не прибитой гвоздями стороне – половица вылетела.
Внизу находился затянутый паутиной тайник. Рей засунул туда руку.
Вернувшись в гостиную, он предложил детям пойти за мороженым.
Рей ощутил удовольствие, которое, с точки зрения морали, было неприемлемым. Он представил, как испугаются родители, когда вернутся и не найдут детей.
Это, конечно, было жестоко, но в то же время справедливо.
Ведь однажды он вернулся в пустой дом и познал страх.
– Нет, – с сожалением в голосе ответил мальчик. – Нам нельзя выходить из дому.
Рей не настаивал. Он попрощался с детьми, которые, похоже, были рады, что он уходит. Интересно, они хотя бы осознали, что он аномалия, а не обычная часть заурядного дня?
Они казались хорошими детьми. Рей бы с удовольствием проучил их родителей. Конечно, вся затея была бредом, его бы поймали. Что же, в конце концов, с ним не так?
Самостоятельно открыв входную дверь, поскольку дети не двинулись с места, он почувствовал удовлетворение от проделанного за день. Он не хотел привлекать к себе лишнего внимания. Рей представил себе смятение родителей, когда они вернутся домой. Достаточно и того, что он приходил, все осмотрел, хотя ничего и не взял, по крайней мере из того, что принадлежало им.
– Как мне сказать, кто приходил? – поинтересовался мальчик, когда Рей уже взялся за ручку двери. Он распахнул дверь и сказал: – Клинт Иствуд.
У него не было ковбойской шляпы, чтобы прикоснуться к ней на прощание, поэтому он просто кивнул и вышел, осторожно прикасаясь пальцами к тому, что он нашел в сейфе. Теперь это лежало у него в кармане. Рей захлопнул за собой дверь.
По дороге домой он остановился в центре Лос-Анджелеса, терпеливо подождал у гидранта, пока освободится место у тротуара, а затем подрулил к обочине, оттерев «Акуру» и «Инфинити», поскольку ему было наплевать, поцарапается его машина или нет. На что ему действительно не было наплевать, так это на то, чтобы занять это долбаное место.
Глубоко подышав несколько секунд, он включил сигнализацию, не обращая ни малейшего внимания на ругань водителя «Акуры», которая сопровождалась ударами кулаком по дверце. Невдалеке находился пыльный магазинчик, появившийся здесь еще в те дни, когда даже радиоприемники обладали сексуальностью. В нем продавалась различная дешевая электроника.
– Я могу вам помочь? – спросил продавец, одетый в тройку (он выглядел тут так же уместно, как ругающийся адвокат на пляже вместо скамейки).
– Мне нужен кассетный магнитофон.
Продавец пожевал губами:
– Гм.
Продавец жестом предложил Рею следовать за собой, что Рей и сделал. Он прошел мимо рядов пластиковых запчастей, наушников, проводов, а также устройств, о назначении которых можно было только гадать.
Он показал Рею автомагнитолу.
– Мне нужен переносной.
Продавец нахмурился:
– Мужик, да на кой тебе это старье?
– У вас таких нет?
Тот поднял руку:
– Конечно есть. Просто нынче на них спроса нет. Подождите пять секунд, – он повернулся к Рею спиной и исчез в глубине магазина.
Рей побродил по магазину. Как оказалось, некоторые вещи могли ему пригодиться, например миниатюрные осветительные приборы для его моделей. Он положил несколько запчастей на прилавок. Когда продавец вернулся со старомодным стереомагнитофоном, работающим от батареек, Рей уже успел набрать себе запчастей на приличную сумму.
– Вам понадобятся наушники.
– У меня есть.
Когда он вышел из магазина, «Акуры» уже не было, а возле старого гидранта уже другая машина ждала возможности занять освободившееся место. Природа не приемлет пустоты. Рей положил покупки в багажник, захлопнул его и уехал. Ожидавшая машина тут же вклинилась на его место.
По дороге в Топанга ему приходилось то добавлять газу, то притормаживать, не соблюдать дистанцию и материться. Был час пик – пять часов. Рей был вне себя от ярости, он потел и орал, даже не понимая, что кричит.
Когда он доехал до дома, тут же принял холодный душ. Плевать на телефонные сообщения и компьютер. Он натянул кроссовки и решил побегать по холмистым окрестностям. Рей носился как ветер.
Это сработало: ему удалось прийти в себя.
Успокоившись, он отправился домой, а по дороге все думал о тех бессчетных безымянных людях, которые жили на Бомбардье-авеню в последние двадцать лет. Кто-то другой должен был обнаружить эту половицу и использовать возможность, которую она предоставляла.
Но у него были доказательства, что ничего подобного не произошло. Рей видел, как мать устанавливала ее на место. Он наблюдал за ней. Рей всегда наблюдал за ней с ревнивым вниманием единственного ребенка. Дом тридцать лет не знал капитального ремонта. Рей лично выяснил это. Половица слилась с тысячей других, подобных ей ветхих вещей, так и не получив заслуженного внимания.
Он вошел в дом, положил планы музея на пол возле входной двери и вытянул черную кассету из кармана. Рей вертел ее в руках, внимательно разглядывая. Никаких наклеек. «Сони». Снизу он смог увидеть, где белая часть ленты переходит в коричневую. Кто-то ее перемотал, но она слегка размоталась.
В кухне он нашел карандаш и туго подмотал пленку. Сделал он это очень осторожно.
Наушники лежали возле музыкального центра в большой комнате. Он не хотел, чтобы его прерывали. Рей обошел весь дом, запер все двери, даже включил сигнализацию. Надел наушники, поправил, вставил в магнитофон. Вначале были одни шумы, потом он услышал голос, похожий на мамин, только тоньше и моложе:
– Ты знаешь, почему я звоню.
– Я тебя напугал? – раздался мужской голос.
– Да! Да, ты напугал меня. Я выглянула… – она сделала паузу, ее голос звучал испуганно. Она продолжала: —…пожалуйста, не делай этого. Ты разрушаешь наши жизни. Я умоляю тебя…
– Ты можешь все исправить. Я больше не позвоню. Никогда не буду преследовать. Ты знаешь, чего я хочу.
– В следующий раз я позвоню в полицию!
– О нет, ты этого не сделаешь.
Щелчок.
Рей прослушал кассету до конца, перевернул, прослушал другую сторону. Шумы.
Он прослушал еще раз. Потом остановил, включил снова с самого начала, записывая каждое слово.
ГЛАВА 6
Презентация прошла на ура. Когда Рей с Дениз предложили свои сласти, а Мартин преподнес остальную часть лакомого пирога, люди из музея тут же подписали все необходимые документы. Рей не обращал внимания на Мартина, но на людях делал вид, что внимательно его слушает. После Мартин пронесся по офису, создавая больше шуму, чем обычно, и изо всех сил делая вид, что все в порядке. Остальные сотрудники старались не попадать ему на глаза.
– Вам звонят, – сообщила Сюзанна Рею, когда встреча наконец завершилась.
Войдя в кабинет, он поднял трубку:
– Да?
Почти весь следующий час он потратил на то, чтобы успокоить Ахилла Апостоласа, у которого накопился миллион вопросов и сомнений.
Когда он положил трубку, его голову наполнили голоса с пленки. Вместо того чтобы радоваться удачно проведенной презентации, он думал об оружии. Рей тут же набросал на бумаге нож, который у матери всегда был наточен. Затем нарисовал пистолет в момент выстрела. Это придало ему уверенности. Он ощутил могущество. С оружием он мог мгновенно уничтожить кого-нибудь вроде Мартина, который был бородавкой на лице человечества.
Рей нарисовал петлю.
В сорока пяти километрах от офиса в Санта-Монике, в восточной части Торренса, Кэт обнаружила дом, который находился недалеко от Сто десятого шоссе. Она записала расстояние в километрах и вышла из машины, чтобы окунуться в сверкающий день. Когда она захлопнула дверцу машины, ее уши чуть не заложило от дорожного шума. Она представила, как переносимые ветром грязные невидимые частицы прокладывают дорогу в ее легкие.
