Текст книги "Хранитель ключей"
Автор книги: Перри О'Шонесси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Кэт подумала о прическах, которые они делали, когда им было по пятнадцать.
У Лей тогда были длинные волосы цвета идеальной платины, напоминавшие стремительный поток, сверкающий на солнце. Они вдвоем набрели на салон причесок на бульваре Гринфилд-Булвад.
– Я сделаю тебе скидку в два доллара, если ты позволишь мне провести рукой по твоим волосам, – произнес стилист.
Кэт решила, что он придурок, а Лей подумала, что он забавный, а она любила все забавное. Как будто прочитав их мысли, он с почтением подрезал волосы Лей, а потом сделал Кэт стрижку ежиком.
Родители Кэт были в ужасе – это Лей понравилось.
– Главная задача для нас в этом возрасте – заставить предков жалеть, что они рожали так часто, как только могли.
Она потрогала ежик Кэт – на ее ногтях горел огненно-красный лак.
– Когда отрастет, – сказала Лей, критически похлопывая по ежику, – надо будет, чтобы этот придурок покрасил тебя в блондинку.
– Зачем? – Кэт вполне устраивали ее огненные волосы.
– Мужчинам нравится.
– Я думала, ты назовешь нормальную причину, а ты мне втираешь чепуху…
Это было в те времена, когда она все еще любила Лей больше, чем кого бы то ни было, и задолго до того, как Том влюбился в Лей. Кэт узнала домашний адрес Лей и ее мужа, ее рабочий номер и оставила сообщение на автоответчике с просьбой перезвонить.
ГЛАВА 3
Рей вышел от матери около восьми. Дорога до Топанга Кенион в этот воскресный вечер заняла два долгих часа из-за аварии на Шестьсот пятом шоссе. Он загнал «порше» на сделанную из дорогих материалов, красиво оформленную подъездную дорожку, открыл гараж, въехал и выключил мотор. Из машины он выходить не торопился.
Ему должно было стать легче, так как Лей ничего не сказала его матери. Однако вместо этого он ощутил знакомое – как он начал называть это чувство – безумие. Смятение. Мать кормила его, любила и никогда не лезла в его личную жизнь. Но и в свою не пускала. Он не верил, что все эти переезды были без причины. Они меняли местожительство не просто из-за желания сменить обстановку или скуки. Это было слишком бессмысленно. Он не верил, когда она говорила, что так оно и было.
Поначалу, где-то год назад, когда он только увлекся созданием моделей, Лей смеялась и говорила, что он экономит кучу денег, занимаясь самолечением. Затем все изменилось.
Он чувствовал, что работа в подвале была для него важна, но он не знал почему. Он даже верил, что она может каким-то образом сблизить его с Лей, помочь решить их разногласия. Однако вместо этого его модели разрушили то, что у них было.
Рей с трудом выбрался из машины. Выйдя наружу, он запер гараж, осторожно обошел светочувствительный датчик, выбрался на подъездную дорожку, остановился и посмотрел на дом.
Большой дом и необычные растения, перемежавшиеся светильниками, которые он проектировал несколько месяцев, внушали страх, если у вас было воображение. В своем воображении он разговаривал со стенами, оклеенными тонкими обоями, шлифованными балками, освещенным изнутри стеклом. Углы, резкие линии, камень…
Лей ненавидела то, что она называла пронизывающим ощущением, которое у нее вызывали железные заборы и минималистская мебель внутри. Все эти дизайнерские штучки были ненавистны ей до боли в костях.
Она никогда не чувствовала себя здесь дома. Рей это знал. Мебель, тщательно сделанная вручную, оставалась в ее офисе, вне досягаемости для него. Подойдя к дому, он смел паутину с деревянного украшения, обрамлявшего двухметровую входную дверь. Ключ от двери, выглядевший анахронизмом времен королевы Виктории, позвякивал о тот же брелок, что и его пластиковый ключ от машины. Он специально купил антикварный замок и нашел слесаря, который сделал соответствующий ключ. Рей всегда любил ключи. Этот был не по зубам ворам. Ни один взломщик не разгадал бы его загадку. «Черт, если кто-то сможет это сделать, я сниму перед ним шляпу», – подумал Рей, открывая дверь.
Войдя, он мельком взглянул на стеклянную стену, на которой были изображены буро-зеленые холмы, поблескивающий вдалеке океан и огромная, низко висящая луна. В доме были новые модные бесшовные эркеры, которые не только имели лучший вид, но и создавали ощущение плывущего окружения. Дом, который он про себя называл «Орлиное гнездо», положил начало его процветанию. Клиенты приезжали сюда, воодушевлялись и соглашались платить за такое высокую цену. Если дом когда-нибудь продастся, – правда, пока он считал, что это может случиться только через его труп, – то он сможет отойти от дел и жить долгой, спокойной жизнью на вырученные деньги.
Рей швырнул ключи на стол с массивной столешницей, которая стояла в прихожей. Идя в кухню, он вспомнил, как решительно отверг все предложения Лей. Нужно было все-таки поощрить ее. Тогда все могло пойти совсем по-другому. А он был прижимистым, замкнутым, совсем как его мать. Странный, самодостаточный, он рисковал повторить ее личную жизнь, хотя напряжение, которое неизбежно возникало вокруг, приводило его в бешенство с самого детства. Он налил себе бокал вина «Обестер Сен Жиовез» из дегустационного зала «Халф Мун Бей» и попробовал его, однако с таким же успехом мог бы потягивать и простую воду. В нынешнем настроении Рей не почувствовал богатый букет марочного вина. Прихватив к вину кусок сыру и немного печенья, он направился в мастерскую.
Осторожно спускаясь по коварным ступенькам – а лестницы в доме он спроектировал без перил, совершенно не учитывая того факта, что люди могут напиться и упасть, что, кстати, и случилось с ним в одну памятную ночь, – он вошел в свою берлогу. Эта комната была пятнадцать метров в длину. Он включил верхнее освещение – галогеновые лампы, которые поддерживали тепло, но не перегревались.
Сейчас у него было четыре модели домов, которые он смог вспомнить. В них он жил с четырех до восьми лет. Он глотнул вина, потом установил увеличительное стекло. Съев сыру и немного печенья, он взял с полки в конце комнаты пистолет для склеивания. Он хотел прикрепить железнодорожное полотно за домом на улице Диттмар, в Уиттье. Сам по себе дом ничего сказать не мог. Сверяясь с чертежами, которые он достал несколько месяцев назад, Рей сделал аккуратную длинную линию горячего клея позади крохотного решетчатого забора на заднем дворике. Он помнил, что каждое утро, а часто и по ночам мимо с ревом проносились поезда. Иногда в них было более сотни товарных вагонов. Он считал их без конца.
Рей потер подбородок. Окно в спальне модели находилось слишком высоко, чтобы маленький мальчик мог выглядывать из него. Это нужно было исправить. Видимо, чертежи были неверны. Он помнил окно в своей спальне, простые занавески, которые Эсме обычно вешала на окна, старую кровать, из-за которой болела спина.
Съев еще немного печенья, Рей принялся за работу. Между тем неприятная правда заключалась в том, что он уже с трудом мог вспомнить детали обстановки. Около полуночи он решил лечь спать, но не смог сомкнуть глаз. Галогеновые лампы горели, словно глаза, обведенные розовой тушью. Он подошел к книжному шкафу, опустился на колени и вытянул с нижней полки тяжелый пластиковый ящик, в котором хранилось его далекое прошлое. Тогда он еще не знал Лей.
Каждый раз во время переезда ему позволялось брать с собой два ящика бумаг, игрушек и книг. Он нашел свои детские рисунки, цветные фотографии разных домов, которые теперь были так похожи друг на друга. Его наметанный глаз видел, какими ветхими они были. Когда он был ребенком, мать фотографировала его несколько раз. В ящике были снимки, на которых он делает сальто в самых разных дворах. Были там и фотографии, на которых его мать бьется в истерике, – это случилось, когда он почти раскроил себе череп, делая очередное сальто. А вот колесо, подвешенное к ветке. Где это? Может, на Церес-стрит?
Фотографий отца не было. Мама, наверное, продолжала любить его; она больше никогда ни с кем не встречалась, хотя даже сейчас, в свои пятьдесят пять, выглядела неплохо. Но мать, видимо, решила: «Я оставила это в прошлом».
Он представлял белозубую улыбку отца, острые клыки, как у него. Лей называла его улыбку лисьей. Ему было даже приятно. Одна девушка как-то сказала ему, что он похож на Джека Николсона в молодости. Разглядывая свои подростковые фотографии, он пытался вспомнить, о чем он думал в те времена, когда вся его энергия уходила на то, чтобы суметь приспособиться. В Хиллвью он был наркоманом. В университете выдавал себя за мальчика из богатеньких. Когда они переезжали, он поначалу осторожно присматривался, какой тип личности позволит ему спокойно прожить следующий год.
Рей сожалел, что не знал отца. Жаль, что он не может вспомнить цвет его глаз и не знает, был ли тот привычен к физическому труду или нет. Он перешел к небольшой коллекции пластиковых игрушек – разноцветных машин и поездов. Также он нашел список на последней странице книги, которую перечитывал каждое лето, погружаясь в жизнь ее героев. Это была повесть Э. Несбита «Феникс и ковер». Рей не знал, почему мать сохранила именно эту книгу, но он был благодарен. Она читала ее ему несколько раз. Возможно, она ей тоже нравилась.
Затем, порывшись, на дне ящика он обнаружил ключи.
Рей принялся разглядывать их. В каком бы доме они ни жили, он всегда оставлял себе от него ключ. Мать много работала, поэтому у него обязательно был ключ от дома. Эсме очень бережно обращалась с ключами. Двери дома всегда были закрыты, но она не любила оставлять ключи под цветочным горшком. Ключи были драгоценностью. Она называла их защитниками.
Он собрал целую коллекцию на большом серебряном кольце, которое многообещающе позвякивало. На некоторых ключах до сих пор оставались следы фломастеров или закорючки на липкой ленте.
Рей тряхнул связкой, наслаждаясь таким до боли знакомым звуком. Затем, открыв книгу на первой пустой странице, он прочел адреса, которые раз за разом там старательно записывал: Норуолк, Уиттье, Дауни, Редондо-Бич, Йорба Линда, Плацентия, Фуллертон…
Он читал список, и в памяти проносились картинки всех унылых предместий Лос-Анджелеса и графства Ориндж.
Иногда они переезжали всего лишь на несколько километров – с одной улицы на другую. Вероятно, для того, чтобы мама могла сохранить работу.
«Десять школ», – снова повторил он про себя.
Почему?
Он сидел в задумчивости, когда вдруг почувствовал, что в груди возникло тревожное ощущение. И тут в прихожей раздался звонок. Рей взглянул на часы: полвторого. Достав из шкафа бейсбольную биту, он ринулся вверх по лестнице. Конечно, можно было не открывать, но тогда те, кто находится за дверью, могут подумать, что его нет дома, и захотят вломиться.
В дверь продолжали упрямо звонить.
Не включая свет на первом этаже, Рей подкрался к входной двери. Выглянув наружу, он отпер дверь.
Внутрь ввалился Джеймс Хаббел, отец Лей. Он, наверное, приехал прямо с работы, потому что был одет в полицейскую форму цвета хаки и выглядел довольно уставшим.
– Опусти биту, – приказал Хаббел.
Рей опустил биту:
– Уже поздно.
– Я смотрю, ты тоже не можешь заснуть, – заметил Хаббел. – Ты думаешь, мы с матерью спим? Ты так думаешь?
– В чем проблема, Джим?
– Где моя дочь?
– Ушла.
– Сейчас не время для игр, Рей.
– Не рассказывайте мне, для чего сейчас время.
– Я здесь не затем, чтобы позавтракать блинами вместо яиц! – взорвался Хаббел. – И я не пришел поинтересоваться, почему еще не стал дедом!
Рей был рад, что не успел раздеться. Ему было бы не очень удобно в одних трусах перед этим почти двухметровым бывшим морским пехотинцем, а теперь полицейским, брови которого напоминали буйный кустарник. Лей любила отца – для нее он был крутым парнем с добрым сердцем.
Хаббел отпихнул Рея в сторону и прошел в дом, свирепо озираясь по сторонам. Гостиная, выполненная в пастельных тонах, была безлюдной. Он подошел к камину из белого гранита и отодвинул решетку.
– Там нет ее следов, – сказал Рей.
Он знал, что это не совсем то, что стоило говорить отцу жены, но не мог ничего с собой поделать. Он не хотел быть мальчиком для битья.
– Я иду наверх, – сообщил Хаббел.
Он поднялся на второй этаж по главной лестнице, ступая по бетонным ступеням, которые круто тянулись вверх. Рей слышал, как он наверху хлопает дверьми, выдвигает и задвигает ящики. Усевшись на диван, он тупо уставился на камин. Незанавешенные окна напоминали черные провалы, высасывающие его внутренности. «У меня нервный срыв», – подумал он, но ему было все равно.
Через несколько минут Хаббел спустился, балансируя длинными руками.
– Черт побери, ходить по этой лестнице просто опасно. У тебя что, проблемы с перилами?
– Они отвратительны.
– Ах, меня тошнить от этого функционально-эстетического дерьма.
Вернувшись в прихожую, он вплотную подошел к Рею, который хотел открыть ему дверь.
– Удовлетворены? – спросил Рей.
– Ты еще шутишь? Где моя дочь?
– Она вам не звонила?
– С пятницы – нет. Мать расстроена. Они собирались в субботу пойти по магазинам. Ты вообще слушаешь сообщения на автоответчике? Вы поссорились?
Неприятные воспоминания о последнем вечере, когда Лей была дома, причинили Рею страдания.
– Да, поссорирись. Послушайте, я не знаю, где она. Она ушла.
– Ушла? Когда? Она взяла свою машину?
Рей ответил. Да, она уехала на машине, взяла сумочку, упаковала чемодан. Хаббел не давал ему отвести взгляда, опустить глаза. Нет, не сказала, куда собирается… Она была очень… Он подумал, что она придет в себя и скоро вернется… Никаких звонков. Нет, никаких электронных сообщений, никаких записок.
– Но почему она не позвонит нам? – подумал Хаббел вслух. – Она знает… она знает…
– Сейчас конец недели. Я уверен, что она завтра позвонит. Ну же, Джим, она, в конце концов, взрослая женщина. Извините, уже поздно, а мне утром надо на работу.
– Надо было сообщить нам. Я сталкиваюсь с такими вещами по работе, о которых не могу даже говорить, Рей, слышишь? Я не привык, чтобы люди, которых я люблю, исчезали с экрана моего радара на несколько дней. Я собираюсь позвонить кое-кому, в некоторые больницы.
– Если найдете ее, скажите ей…
– Сказать что?
– Чтобы позвонила мне.
– Мне это не нравится. Мне не нравится то, как неубедительно ты это говоришь. Такое впечатление, что ты уже решил, что никогда ее больше не увидишь. И все же, если она вернется или позвонит, попроси ее связаться с матерью.
Хаббел стоял к нему вплотную, прижимая своим большим крепким животом к стене.
– Если я узнаю, что ты ее хоть пальцем тронул… я убью тебя.
ГЛАВА 4
В понедельник утром, перед тем как идти на работу, Кэт прослушала два сообщения от Джеки. От Лей пока ничего. Правда, было всего полдевятого. Но она всегда была жаворонком.
Кэт набрала номер.
– «Лей Джексон Дизайнз», – прощебетал девичий голосок.
– Здравствуйте. Я пытаюсь дозвониться до Лей.
– Она еще не пришла. Оставить для нее какое-нибудь сообщение?
– Гм. Это ее старая подруга, Кэт Тинзли. Надеюсь, она помнит меня. Я имею в виду, если она там и просто занята… Может, она захочет поговорить со мной.
– Ее здесь нет. Какой у вас номер?
– Мне нужно поговорить с ней прямо сейчас.
– Вас интересует мебель на заказ?
– Нет, но мне действительно надо поговорить с ней.
– Она перезвонит вам, как только сможет.
– Когда именно?
Девушка вздохнула:
– Когда сможет.
Расстроившись, Кэт оставила ей свой номер. Джеки уже не было времени звонить, и Кэт помчалась в офис в Венис. Сегодня ей нужно было присутствовать на заседании Верховного суда, а затем произвести оценку двух домов – одного в Топанга, другого в Лонг-Бич. В обоих случаях развод между владельцами недвижимости был неотвратим. Обеспокоенные стороны ожидали ее вердикта по поводу оценки. Она должна была быть максимально точна – в противном случае ее могли привлечь к ответственности.
Продираясь сквозь уличные заторы и ощущая, как зной расплавляет ветровое стекло, Кэт гадала, что должен чувствовать человек, который владеет недвижимостью в Топанга много лет и наблюдает, как за последнее время цены на нее буквально взлетели до небес. В детстве у нее был приятель, который жил в каньоне. Она хорошо запомнила, как однажды его мама гналась по улице за гремучей змеей, пытаясь граблями оторвать ей голову. Эта семья раньше каждую субботу ездила на родник, чтобы набрать в бутыли чистой воды.
Как изменились времена! Ветхие коттеджи превратились в усадьбы, а усадьбы – в настоящие феодальные поместья. Этот район стала tre’s chic[1]. Он находился достаточно близко от Лос-Анджелеса, и в то же время тут не нужно было играть в его игры. Дом Лей был произведением искусства. Кэт вспомнила, что у родителей Лей деньги были. Она выросла в большом доме, напротив которого в небольшом коттедже жила Кэт. Для нее это было естественным.
«Тинзли Энтерпрайзис» в Санта-Монике находилась недалеко от Эдмона-Бич. Но чтобы добраться до него, следовало ежедневно рисковать жизнью. Кэт въехала на небольшую стоянку возле офиса на бульваре Санта-Моника. К ее радости, ей без труда удалось найти свободное место. Она схватила свои вещи и быстро одолела два пролета до офиса, где секретарша тут же предложила ей чашку кофе напополам с молоком – именно такой, какой она любила.
Отец Кэт и Джеки Гас Тинзли открыл эту фирму по оценке недвижимости в семидесятые годы. Он так и управлял ей, пока внезапно не умер, будучи еще совсем не старым человеком, вскоре после развода с их матерью. Кэт начала заниматься этим бизнесом еще в школе во время летних каникул. Она ездила с отцом и с удивлением наблюдала, как дешевые развалюхи начинают стоить миллионы.
Кэт продолжала работать помощницей преемника отца Гаса Говеки, затем прошла испытания и стала оценщиком. Теперь она чувствовала себя уверенно. Она знала рынок и психологию, привыкла к чудаковатым, неожиданным прихотям клиентов и жадности, которая заставляла людей подвергать ее оценки сомнению. В спорных делах она всегда достойно выступала в качестве эксперта. К ее работе было не подкопаться, и она заработала репутацию честного человека.
Остаток утра она провела в суде, облаченная в свою «тогу доверия»: запонки с искусственными бриллиантами, цепочка с искусственным бриллиантом, черный шелковый костюм, плотно облегающий по талии. От этого она казалась тоньше. Сегодня разбирались, прямо скажем, с незамысловатым жильем – домом в Ла Хабра.
Люди, у которых было немного за душой, часто сражались изо всех сил, чтобы удержать это немногое.
«Будущий бывший муж» начал речь даже с некоторым достоинством. На вопросы своего адвоката он ответил спокойно.
Затем его начала терзать адвокат «будущей бывшей жены». Мужчина начал запинаться, ослабил галстук. Он то бледнел, то его лицо покрывалось красными пятнами, когда его распирали чувства. У него есть право на этот дом! Он в нем вырос! Этот дом построил его отец! У него с ним связано много счастливых воспоминаний! Эта загребущая ведьма отремонтирует его и продаст, тем самым уничтожив родовое гнездо!
Дали слово бывшей жене. Она живет в этом доме. Он бросил ее, изменил, разбил сердце, и она не понимает, почему должна переезжать. За что такая награда этому засранцу? Он ненавидит этот дом, постоянно выражал им недовольство. Он продаст его за приличный куш.
Кэт взяла слово. Она старалась быть объективной, отвечала на вопросы о площади дома, страховке, его преимуществах. Из этого дома открывался чудесный вид, что добавляло к его стоимости тридцать лишних кусков.
Она объяснила, как определила стоимость дома: учитывала число спален – с юридической точки зрения только двух, не трех, поскольку в одной не было шкафа, – состояние покраски и напольных покрытий. Требовался ремонт, чтобы привести дом в подобающий вид. Она сообщила, что наличие лишь одной ванной уменьшило стоимость недвижимости, показала фотографии непритязательного вида улицы, на которой находится дом.
Когда она закончила, в зале суда ни один человек не был расположен к ней благожелательно.
По дороге к дому в Лонг-Бич она набрала домашний номер Джексонов. Когда включился автоответчик, она повесила трубку, не оставив сообщения. Кэт немного нервничала из-за своего настроения и того, что она могла сказать в таком состоянии.
А что она могла сказать: привет, Лей? Это я, Кэт. Давай встретимся и посмотрим кино, пообщаемся как в старые добрые времена, когда мой брат был жив, мы были молоды и еще не совершили предосудительных поступков?
Она снова позвонила на фирму Лей:
– Извините, что беспокою, но… я старая подруга Лей…
– А, это снова вы, – сказала секретарша Лей. Ее голос вдруг перестал быть уверенным. – Извините. Лей еще не было.
– Она заболела?
– Я не знаю. Я с ней не говорила. На самом деле я не знаю, что делать. Я застряла здесь, начальства нет, понимаете? Странно. А самое странное… – она замолчала. Может, она слишком спешила рассказывать о своих проблемах незнакомому человеку?
– Расскажите мне, – Кэт постаралась сказать это максимально повелительно.
И девушка сдалась:
– Она никогда не пропускала без причины ни одного рабочего дня и всегда сообщала мне, если вдруг должна была отлучиться. Видите ли, в пятницу она ушла рано – на похороны или что-то в этом роде… Она была расстроена и сказала, что возвращаться не будет. Попросила прийти на работу вчера.
– В воскресенье?
– У нас была незаконченная работа, и она сказала, что заплатит мне вдвойне! Но сама так и не приехала. Уже понедельник, а ее все нет, и я не могу до нее дозвониться. Мобильный не отвечает. Это мне не нравится. А у меня сегодня зарплата. Мне надо заплатить за аренду. Что мне делать? – растерянно спросила секретарша.
– Вы разговаривали с ее мужем?
– Я позвонила ему на работу. Он был недоволен и сказал, что не в курсе, где она. Даже не знаю, надо ли мне приходить завтра. Я же здесь ничем не распоряжаюсь. Она мой начальник. И она всегда говорит мне, что делать.
Было странно, что Лей не появилась на работе и не позвонила.
– Вы должны продолжать ходить на работу, пока Лей или ее муж не распорядятся по-другому, – посоветовала Кэт, снова становясь более взрослой, мудрой женщиной.
– Клиенты звонят, спрашивают, как идут дела. Не знаю, что им отвечать.
– Скажите, что все нормально. Произошла лишь небольшая заминка. Вы скоро получите деньги, не беспокойтесь.
В трубке послышался вздох облегчения:
– Хорошо.
– Вы знаете мужа Лей?
– Не совсем.
Пауза.
– Она иногда любит похвастаться, какой у нее хороший муж, какой он успешный, какой умница. Но она работает не меньше его, а иногда и больше.
– Правда?
– Она не такая известная личность, как он. В его мире она никто, но в своем деле она мастер. О ней ходят легенды. Люди обожают ее мебель: она очень качественная. Вы не поверите, кто является ее клиентами – кинозвезды, режиссеры, продюсеры…
– Интересно, где же она есть?
– Если вы с ней свяжитесь, скажите, что у Эшли скоро будет приступ. Я надеюсь, что с ней все в порядке, но, черт возьми… Я не могу тут управляться сама и не могу работать просто так.
Рей работал в архитектурной фирме «Уилшир Ассошиэйтс». В офисе он намеренно оставил из техники только лептоп. К нему при необходимости присоединял большой плоский монитор. Почти все время он проводил за огромным чертежным столом. Чертил же он мягкими угольными карандашами. Стол располагался у высокого окна, из которого открывался вид на Западный Лос-Анджелес. Кабинет Рея находился на пятом этаже, и почти вся наружная стена представляла собой сплошное окно. Такой же чудесный вид открывался из окон кабинета Мартина Хорнера, поскольку они были партнерами и старшими архитекторами. Все остальные сотрудники ютились в темной задней части этажа – там, согласно классическому стилю, которому была верна фирма, окна были значительно меньше.
Сегодня Рей работал за своим слегка наклоненным столом над поместьем Апостоласа. Крайний срок для предоставления предварительных чертежей истекал уже через три дня, в четверг. Ахилл Апостолас, владелец роскошного ресторана, был родом из Афин. Рей представлял, что он проектирует второй Пантеон с восемью спальнями для своей фермы в Лагуна Клиффс. Рей поначалу использовал в проекте дорические колонны, чтобы удовлетворить заказчика, но сегодня утром выбросил все подготовленные чертежи и приступил к созданию ошеломляющего современного здания, которое станет для Апостоласа как раз тем, что ему нужно, – приманкой для тусовки. Рей был уверен, что сможет убедить его принять новый проект.
Он никогда ничего подобного не делал. Вообще, надо сказать, Рей не сильно обращал внимание на прихоти клиентов, но всегда умел, с одной стороны, раззадорить их, а с другой – вернуть с небес на землю.
Сегодня он чувствовал, что у него это не получится. Все в его жизни пошло коту под хвост. Он не хотел, чтобы с этим проектом случилось то же самое. Апостолас получит то, что ему действительно нужно, а не то, что, как он думает, ему нужно. И Рей получит то же. Коллеги знали, что, когда он работает, его лучше не беспокоить, поэтому Сюзанна сама отвечала на звонки и большую часть утра он провел в одиночестве. В четверть первого он отложил карандаш. Надо что-нибудь перекусить и убираться домой. Рей выглянул в коридор: никого. Хорошо.
Мартина он заметил слишком поздно, а Мартин заметил его.
– Рей, нам надо поговорить. Подожди, пожалуйста, несколько минут.
Рей недовольно крякнул, зашел к нему в кабинет и уселся на стул возле захламленного стола. Между тем Мартин продолжал процесс, который, судя по уставшему лицу клиента, тянулся уже давно. Мартин расплылся в широкой улыбке возле пышной альбиции, стоявшей в дальнем углу.
– Мы создадим образ в высшей степени ваш, нечто, что будет говорить: «Эй, это сделал я». И все будет так, как оно должно быть.
Потенциальный клиент, режиссер с бородкой и в модных массивных очках интеллектуала, который был невероятно богат и заботился о своем реноме, кивнул.
– Вы хотите бассейн круглый год – мы сделаем такой. Ведь вечеринки не заканчиваются никогда.
Потенциальный клиент снял очки и протер их ослепительно-белым отутюженным платком.
«Похоже, облом, – подумал Рей про себя, – но не стоит беспокоиться. Мартин старается изо всех сил».
– Или, может быть, вас заинтересует японский сад с соснами, привезенными из Киото, и нефритовыми валунами с берегов Биг Сур. Мы можем сделать и это.
Борода дрогнула, словно потенциальный заказчик собирался улыбнуться. Есть!
– Домик для чайной церемонии, – гнул свое Мартин. – Стены уаби-саби, золотистый бамбук. Дорожки из гравия. Гинкго. Мир и покой. Замечательные ворота. Мы все это построим.
– Я всегда мечтал посетить храмы Киото.
– Вы могли бы найти там интересные предметы для сада или поискать чаши для чая. Я знаю одного продавца в Гинзе, у которого есть чаши для чая из буддийского монастыря, изготовленные в восемнадцатом веке. Я позвоню ему. Ваши соседи умрут от зависти. Но для вас-то это не главное.
В ответ Мартин получил медленный кивок. Дикий энтузиазм не был характерен для этого осторожного человека.
Конечно, Мартин был не ахти каким архитектором, зато разбирался в людях. Рей часто с благоговейным ужасом наблюдал за тем, как он общается с клиентами, – эти люди танцевали под дудку Мартина, какие бы резкие и вульгарные звуки она ни издавала.
– Послушайте, я знаю, что вы уже побывали в нескольких других фирмах. У нас жесткая конкуренция, а вы сообразительный парень. Все это знают. Когда платишь такие деньги, надо быть осторожным. Но мы можем вам дать то, что не могут дать другие.
Рею стало нестерпимо интересно, что же это могло быть.
– Возможность поиграть в бога.
Бровь режиссера слегка приподнялась.
– Возможность создать свою вселенную. Вы будете непосредственно участвовать в процессе создания своего мира.
Режиссер полностью купился на бред Мартина. Когда Рей проходил мимо стола, Мартин подсовывал бумаги клиенту. Пока тот их подписывал, он что-то мягко ему втолковывал и улыбался, как малыш, получивший леденец.
– Как так получилось, что он родился под счастливой звездой? – спросил Мартин, когда клиент ушел.
– Наблюдать за тобой – одно удовольствие. Ты, как всегда, был на высоте.
– Да уж, – вздохнул Мартин. – Спасибо, что подождал. Ненавижу ждать. Знаю, ты тоже этого не любишь.
– Нет, почему же. Редко выдается возможность понаблюдать вблизи, как морской лев пожирает выдру. Животный мир в своем естественном проявлении. – Рей взглянул на часы. – Мне надо спешить.
– Что-то стряслось?
– Через несколько минут у меня встреча насчет проекта музея.
На самом деле встреча была назначена на следующее утро, но он не хотел разговаривать с Мартином, не хотел тратить на него время – вообще не хотел больше иметь с ним дел. В один прекрасный день он решит, что же он хочет сделать с Мартином.
– Один из директоров запросил другую модель, сделанную из пенопласта. Наши конкуренты потратили по меньшей мере тридцать кусков на модели.
Мартин покачал головой:
– Ненавижу проигрывать, но это будет стоить дороже, чем мы можем себе позволить. Эти люди не представляют, сколько времени, денег и мастерства требуется, чтобы создать модель.
К тому же у них нет воображения.
– Не беспокойся, думаю, я смогу его отговорить. Модели – это вчерашний день. – «Смешно звучит», – подумал Рей, резко обрывая сам себя, и заметил: – Надеюсь, они согласятся на компьютерные модели. Я также веду переговоры по поводу проекта «Паркс». Там нужна твоя помощь: надо заткнуть пасть директору. Дениз говорит, что конечная презентация пройдет нормально, хотя ты знаешь Дениз: она сохраняет присутствие духа до последнего момента.
Благодаря Дениз Белл, обитательницы задней части этажа, их модели становились совершенно реальными, когда она соединяла фотографии с компьютерными примочками. Потом она создавала презентационные ролики, которые больше походили на небольшие голливудские фильмы, так как включали в себя музыку, интервью, дикторский текст и звуковые эффекты. Ее талант привлекал для них все новых клиентов.
– Надо бы выдавать Дениз премии за большие контракты, – продолжал Рей.
– Я не против, – согласился Мартин, что было на него не похоже, поскольку он всегда стремился сэкономить каждую копейку.
– Хорошо. Тогда я пошел.
– Это займет всего секунду.
Рей красноречиво посмотрел на часы, скрипнул зубами и уселся на плюшевый стул с высокой спинкой, который стоял как раз напротив.
– Давай, давай.
– Мне надо спросить тебя кое о чем, – начал Мартин.
Рей уже притопывал от нетерпения.
Мартин пару раз стукнул по ящику, потом выдвинул его. В нем, как он однажды сказал, он прятал проблемы, а иногда – решения.
Он вытянул оттуда бутылку «Джек Дениелс».
– Эй, Мартин, какого черта. Ты шутишь? Посреди дня! Я же тебе сказал…
– Обещаю, это тебя не задержит. Зато поможет моему творчеству, – сообщил Мартин. – Сам посуди: сейчас ланч. – Он глянул в сторону двери. – Сюзанна ушла. Она всегда запирает наружную дверь. Когда часы пробили час дня, все рванули через эту дверь и покинули офис еще до того, как часы показали час-ноль-одну. В этот прекрасный день мы с тобой остались одни.
