Текст книги "Хранитель ключей"

Автор книги: Перри О'Шонесси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Эсме глубоко вздохнула. Где ее долбаный напиток? Пускай уже приносят. Бутылки блестели. Вон она в зеркале, с темными волосами, аккуратная, а ведь ей уже почти шестьдесят. Не так, как тридцать шесть лет назад. Она гадала: что бы сказали ее друзья, если бы узнали, что это ее первый алкогольный напиток за все эти годы?!

Она гнала машину к Эвонбери-стрит. Всю дорогу она не снимала ногу с педали акселератора. Эсме пела так громко, как могла, радио орало, стекла были опущены. Можно сказать с уверенностью: вы не смогли бы вспомнить такое событие, как оно было на самом деле, – вы видели бы лишь небольшие отрывки. Так и она. Мостовая поднялась, чтобы встретить ее. Она внезапно поняла, что выехала на встречную полосу.

– Черт!

Эсме резко повернула руль, нажала на тормоз и дала задний ход. Слава богу, никто не видел этой глупости. Съехав со встречной полосы, она поехала медленно и осторожно, а когда машину начало слегка заносить, она аккуратно ее выровняла. До дому было недалеко, всего несколько кварталов. И еще через час ее ждал ужин.

Как она умудрилась так напиться? О да! Злилась на него. Остановилась возле бара, говоря себе: «Хватит быть ответственным человеком! Черт с ней, с моей загубленной жизнью!»

Тогда она пила коктейль «Манхэттен». Она не знала, что в него вливали. Ей понравилось название. Также у напитка был приятный цвет. Он был налит в треугольный бокал, и это было изысканно. Четыре… Пять… Она выпила так много… Когда проснулась, то заказала еще один, а ее вежливо попросили вон. Кто-то хотел вызвать ей такси, но она сказала, что пойдет пешком. Какие проблемы?

Она влезла в свою машину «Хонду-Цивик», которая была самой дешевой в тот день, когда они с Генри пошли ее покупать.

Они поссорились, но Генри победил, как всегда. Логичный, твердый, уважительный, сообразительный, он мог переговорить ее, перехитрить и заставить смеяться. По крайней мере так было вначале. Позже та часть его речей, которая заставляла ее смеяться, исчезла. Теперь он смотрел на нее по-другому. То, как он смотрел на нее, заставляло ее не любить себя и совершать плохие поступки.

Она ненавидела эту старую машину так же сильно, как терпеть не могла быть замужем за мужчиной по имени Генри, которого она называла Хенк, потому что это звучало более мужественно. Все, до последней домохозяйки в их квартале, водили эти машины, потому что они потребляли мало топлива и стоили недорого.

В то время она не заботилась ни о деньгах, ни о накоплениях. Она ждала, что жизнь будет иметь особый вкус. Она не ожидала, что застрянет в задрипанном домишке в предместье. Что случилось с той девушкой, которая планировала переехать в Сан-Франциско, как только окончит школу?

Купив эту машину, она поставила на себе крест. Она саданула по рулю. Но Генри, обаятельный Генри, уговорил ее на все: быстренько выйти за него замуж в Лас-Вегасе, когда она всегда представляла себя в белом атласном платье, идущей под венец в шикарном отеле, расположенном на берегу океана; родить ребенка, хотя она никогда не думала о детях. Но появился Рей. О Боже, она любила маленького Рея.

Быстрее домой. Она задержалась в баре дольше, чем собиралась. Теперь, нетвердо держась за руль, она несколько запаниковала. Где их улица? Жмурясь от дневного солнца, она пыталась прочитать название улицы, но у нее двоилось в глазах.

Она услышала гудок сзади и поняла, что еле тащится. На следующем большом перекрестке – о эврика! – она поняла, что проехала несколько лишних кварталов. Она повернула в переулок налево, осторожно следя за дорогой и поздравляя себя с тем, что нашла дорогу. Легко проскочить нужный поворот – это может случиться с каждым, особенно в такой жаркий вечер, да еще когда ты расстроена, когда солнце нещадно палит сквозь ветровое стекло прямо тебе в глаза, когда ты пытаешься не вилять. Легко попасть домой… Она подождала зеленый свет. Так долго… Включила радио и немного попела, затем попела громче. Почему не провести хорошо время? С ней все было в порядке, она ехала домой после длинного дня. На этот раз счастливая. Генри говорил, что любит ее улыбку. Даже сейчас он не хотел, чтобы она жаловалась. Он хотел счастья. И сегодня она ему его даст!

Одной рукой настраивая станцию, а другой держась за руль, она выехала на перекресток. Поворот был слишком резким. Она увидела, что мчится к тротуару. Она нажала на педаль.

На акселератор.

Последнее, что слышала Эсме, был не звук столкновения или бьющегося стекла, а детский плач.

Джек поставил перед ней три стопки с разноцветными жидкостями – зеленой, желтой, красной.

– Вот стоп-сигнал.

– Что в нем намешано? – спросила Эми. Эсме, ошалев от шума, внутреннего оживления и машин снаружи, уже успела хряпнуть первую – зеленую – ужасную на вкус.

Джек объяснил.

– Шаг первый, – сказал он, – зеленый. Смешиваешь где-то унцию дынного ликера или яблочного шнапса с унцией водки. Взбалтываешь, затем наливаешь в бокал со льдом.

Для желтого (осторожно, остановись, не въезжай на перекресток) смешиваешь унцию водки – лучшая штука желтого цвета, которую можно достать, – или добавляешь немного цвета, хорошенько взбалтываешь, добавив лед, затем наливаешь в стопку или бокал со льдом.

Третий шаг – красный. Добавляешь унцию «Хот Демн» или «Черри Пакер» к «Бакарди 151». Две унции смеси взбалтываешь, затем наливаешь в стопку или бокал со льдом. Это стоп-сигнал, детка, – закончил Джек, придвигаясь к Эсме и почти шепча. – По какой-то причине люди, которые пьют эту дрянь, так и не останавливаются. Будь осторожна.

К тому времени она уже опрокинула желтую стопку, несколько раз сглотнув, чтобы проглотить эту гадость.

– Эй, детка, это нужно пить понемногу, – сказала подруга Элеанор Кармен, положив ей на руку ладонь, – а то утром Уорду придется искать тебе замену.

Эсме покачала головой. Красная стопка пошла на ура.

– Еще один, – заказала она. – Нет, не надо. Это было ужасно.

– Да, это правда, – согласился Джек. – Я тебе сейчас сделаю кое-что другое, чтобы убрать привкус.

Это был коктейль «Манхэттен». Эсме почувствовала себя легко, словно резиновые ремни, которые обвивали ее мозг, начали лопаться один за другим. Теперь она тоже смеялась. Она была молодой и жаждала приключений.

– Еще один.

– Конечно, дорогая. – Джек сделал еще один. На стойке были орешки, но она не обращала на них внимания, хотя и не пообедала. Элеанор исчезла, а ее друзья были заняты своими разговорами, но Эсме уже не было одиноко. Она стала частью этого мерцающего света, этого оживленного веселья. Все счастливы – так и должно быть.

– Еще один.

Эми со своим большим мускулистым другом Крейгом довольно грубо запихали ее на заднее сиденье машины. Крейг держал ее за одну руку, а Эми – за другую. Крейг отвез ее домой. Она не могла открыть дверь, поэтому Крейгу пришлось ей помочь.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – спросила Эми, выглядывая из машины.

Эсме замахала руками, словно судья на футбольном поле.

– Даже лучше, чем могло бы быть, – ответила она и закрыла дверь перед озабоченным лицом Крейга. – Все хорошо, – сказала она двери.

Она пыталась опереться на нее, чтобы не упасть, но ее шатало. Лучше было бы опуститься на прохладный пол. Она отправилась в гостиную.

ГЛАВА 20

Кэт сидела так близко возле Рея, что могла чувствовать запах его лосьона после бритья и касаться его плеча каждый раз, когда он поворачивал. Она изучала карту. За Сан-Бернардино они поехали на восток, постепенно покидая Лос-Анджелес. Градусник «порше» показывал в этот субботний августовский день сорок градусов. Во всех проезжающих мимо машинах стекла были подняты. Воздух имел заметный оранжевый оттенок. Окружающий пейзаж не отличался разнообразием – заводы по производству льда, крыши. Не особо живописно, но что поделаешь.

Она сказала:

– Я ездила в Идиллвайлд на экскурсию, когда была в четвертом классе. Я помню только жуков, пыль и траву, там даже нет озера. Но одна женщина с моей работы туда ездит. Она сказала, что это город художников. Туристический городишко, сейчас процветает.

– Это ближайшая к Лос-Анджелесу гора, – сообщил Рей. – Конечно, там построили город, чтобы спасаться в нем от летней жары. Сейчас там, вероятно, яблоку негде упасть. И там есть настоящий лес, в Мент-Сан-Ясинто-парк.

– Лей рассказывала тебе о призраке?

– Каком призраке?

– Она утверждала, что в этой халупе живет привидение.

– Тогда, может, она туда не поехала.

– Если там не окажется ее следов, мы проверим мотели.

– Она могла просто проехать через город.

– Куда?

– У меня есть еще одна мысль, – сказал Рей. – Она покупала сырье у человека, который живет в резервации где-то здесь недалеко. Он индеец. – «Порше» передвинулся в среднюю полосу, согнав более медленную машину.

Они ехали сто двадцать километров в час на серпантине, Рей не сводил глаз с дороги и крепко держался за кожаный руль. Поэтому Кэт просто спросила:

– Какая резервация?

– Я не помню.

– Думай!

– Я же сказал: не помню.

– На этой карте резервации не обозначены.

– Что ты хотела? Это же карта дорог. Расскажи мне о призраке Хаббелов.

– Он парил в воздухе. На нем была старомодная одежда.

Она рассказала все, что смогла вспомнить, но вспомнила она немного – только то, как Том рассказывал об этом пару раз. Она решила, что он ездил туда с Лей и что это вряд ли понравится Рею, поэтому оставила эти воспоминания при себе.

Кэт думала о призраке и Томе: он смеялся над этими историями, но вернулся домой заметно присмиревшим. Она думала о Томе и о призраке.

Поездка заняла почти три часа, но «порше» брал извилистые дороги просто замечательно. Выжженную полупустыню сменили сосны и ели, которые с каждым подъемом становились все зеленее и зеленее.

Кэт закрыла глаза и положила голову на подголовник. Она старалась как можно больше вспомнить о том, когда Лей в первый раз рассказала ей о призраке. Это случилось вскоре после того, как они с Томом стали встречаться. Да, именно в эту лачугу они умчались темной ночью – пара любовников, прячущихся в зловещем убежище родителей Лей.

Лей утверждала, что впервые они занимались с Томом любовью в этом домике, в комнате, которая оказалась населена призраками.

– Я видела что-то, Кэт, что-то страшное, но я так хотела его, что не сказала ни слова. Интересно, видел ли это Том?

– Что ты видела? – уточнила Кэт, сидя на полу в спальне Лей и наслаждаясь ветерком, который прорывался через окно на Франклин-стрит. Было такое ощущение, словно сидишь в розовой печке, которая находилась в кухне на первом этаже. На Кэт был лишь топик, но все равно ее влажные ноги липли к деревянному полу.

В двадцать восемь Лей все еще жила с родителями. В ее спальне стояла мебель, с которой она выросла. Ее привезли бабушка и дедушка с Миссисипи. Тяжелое, темное красное дерево… Мебель была скромная, но модная в те дни, особенно в сочетании с яркой материей, которой Лей ее обтянула. Стены комнаты голубого цвета от пола до потолка были залеплены плакатами…

– Появился парень в старомодном комбинезоне, – сказала Лей на полном серьезе. – Он не производил шума, только стонал. Он висел в полуметре над кроватью, пока мы трахались.

– Комбинезон. Боже, как ужасно! – откликнулась Кэт. Обеим это показалось смешным.

– Знаешь, я люблю Тома.

– Не могу представить почему.

Но она могла: он нравился всем, за ним бегали все женщины.

– Ну ты его старшая сестра. Я вижу в нем обаятельного, веселого мужчину, а ты – сопливого карапуза.

– Точно.

– Кэт, я надеюсь, ты веришь, что я его никогда не обижу.

Мать Лей постучала в дверь. Кэт открыла.

– Лей, отец хочет поговорить с тобой, – сказала Ребекка Хаббел.

Лей соскользнула с кровати, обула шлепанцы.

– Он расстроен, – добавила мать.

– Почему?

– Он тебе скажет.

– Если повезет, увидимся через час, – сказала Лей, сунув Кэт журнал по столярному делу. Ребекка Хаббел аккуратно прикрыла дверь.

Кэт рассматривала картинки, иногда читая подписи. Через двадцать минут вернулась Лей.

– Чего хотел папа?

Лей достала чемодан, открыла ящики комода и начала складывать вещи в чемодан.

– Ох, обычная чушь о нас с Томом. Они обеспокоены. Они слышали, что мы с ним ездили в Идиллвайлд. Все развивается слишком быстро и серьезно, если верить моему папе. Я сказала, что переезжаю.

– Правда? Куда?

– Могу я пожить у тебя и немного оглядеться?

В то время Кэт жила в однокомнатной квартирке на Манхэттен-Бич.

– Конечно, – ответила она, погрустнев. Как они разместятся с Лей?

– Здесь хорошо жить. Никакой арендной платы. Родители довольны. Я отложила немного денег. Они, наверное, хотели, чтобы я жила с ними до свадьбы, но, черт…

– Твои родители расстроились. – Кэт было неприятно об этом думать.

Лей тоже расстроилась. Она на секунду прекратила собираться, чтобы вытереть слезы.

– Они почти плакали.

– Наша мама думала, что мы разъедемся сразу после школы. Когда этого не случилось, я думаю, она была недовольна.

– Я не хочу, чтобы они вмешивались в мою личную жизнь.

– Что ты будешь делать?

– Все, что я, черт побери, захочу.

В результате Лей поехала прямо к Тому.

Идиллвайлд находился на высоте в полтора километра над уровнем моря. Здесь было все: сотни миль пешеходных дорожек, дорожки для верховой езды, магазины, разнообразные рестораны… Также можно было поехать на два близлежащих озера – Фулмор и Хемет – на рыбалку или пикник. По крайней мере, так было написано в буклете, который они взяли в гостевом центре. Они ехали по обсаженной деревьями главной улице. Магазины в швейцарском стиле предлагали картины и сувениры на память. Везде бродили туристы.

Пока Кэт и Рей добрались до деревенского домика Хаббелов, они успели выпить четыре бутылки воды, съесть три шоколадных батончика и дважды довольно сильно поссориться. Наконец они замолчали.

Рей заехал на гравийную дорожку перед домом и нажал на тормоз. Кэт резко нагнулась вперед, когда машина замерла.

– Черт возьми, Рей.

Он пристально посмотрел на дом, Кэт тоже. Окна были закрыты деревянными ставнями. Место выглядело покинутым.

– Может, она в городе и скоро вернется, – предположила Кэт.

– Наверняка ее здесь нет. Подожди минуту. Может, мы только что уничтожили следы от шин.

Рей выехал на дорогу, не выключая мотора, и Кэт выпрыгнула из машины, чтобы осмотреть подъездную дорожку. На гравии не было заметно никаких следов – ни фургона Лей, ни «порше» Рея.

Что они увидели, когда снова заехали на дорожку, – это густо поросший деревьями участок. Когда-то дом был выкрашен в красный цвет, но с годами краска выцвела и облупилась. Ветхое крыльцо закрывало дом от солнца. Холм резко обрывался за домом, а подпора не была достаточно надежной, как заметила Кэт. При первом же ливне дом мог сползти вниз.

Однако он простоял шестьдесят пять лет. Табличка с надписью: «Продается» – находилась возле подъездной дорожки. К ней был прикреплен пластиковый ящичек для карточек с условиями продажи, но в нем уже давно ничего не было. Кэт вспомнила, что Лей рассказывала ей, как она кормила соек на заднем крыльце. Она думала о Хаббелах, их жизни… Нравилось ли им приезжать сюда с маленькой дочкой много лет назад?

Коричневые сосны поскрипывали на ветру. Казалось, они почти высохли. «Какой же силой они обладают, – думала Кэт, поднимаясь по деревянным ступенькам, – если могут жить практически при полном отсутствии воды?» Рей захлопнул дверцу машины и последовал за ней.

– Черт, – воскликнула Кэт. – Я думала, что агент поставил здесь врезной замок, а у меня есть одна штучка, которая может открыть любой такой замок.

Она показала ее Рею. Тот покрутил ее в руках.

– Милая вещица, – сказал он с завистью.

– И что теперь?

– Никаких проблем, – ответил Рей.

Он повернулся и оглядел тайники на крыльце. Потом Рей спустился к круглому гранитному камню, который лежал справа от крыльца. Он наклонился и сдвинул его. Там лежал грязный ключ.

– Откуда ты знал? – спросила она.

– Я люблю ключи. Именно под этим камнем хозяева и должны были его хранить.

– Но ты так уверенно пошел к нему…

– Я здесь никогда раньше не был. Веришь?

– Верю.

Уже в ту самую минуту, как они подъехали, Кэт поняла, что никто не жил в забитом доме, но это не остановило их, когда они с надеждой огляделись по сторонам и вошли в дом.

В домике было прохладно. Рей сразу же пошел искать термостат или какой-нибудь другой источник энергии. Кэт внесла спальные мешки и закрыла за собой дверь.

В небольшой прихожей стоял шкаф для одежды. Она заглянула внутрь. Там была одежда на все сезоны – светлая, темная, тонкая, плотная. Пахло плесенью.

В первой комнате, вероятно гостиной, стоял довольно потрепанный красный кожаный диван, два разрисованных цветами стула и кофейный столик, на котором лежал не полностью решенный ребус. Окинув обстановку профессиональным взглядом, Кэт подумала, что это жилище не подойдет для нынешнего рынка. Все выглядело именно так, как оно и было: старый заплесневелый дом, который никто никогда не облагораживал. Неудивительно, что Хаббелы не могли его продать. Она сразу начала проворачивать в мозгу возможные варианты: покрасить панели в серо-коричневый или теплый абрикосовый цвет; убрать старый ковер; заменить люстры, древние и пыльные; сменить санузел. Потратить двадцать кусков и заработать пятьдесят.

В дверях стоял Рей:

– Я включил обогреватель.

– Это хорошо, – отозвалась Кэт. – Осмотримся?

Они прошли по дому, включая свет и открывая ставни, заглянули в спальню на втором этаже, в которой стояла большая кровать со столбиками, покрытая пледом. Вниз можно было попасть через закрытую дверь в гостиной. Лестница, ведущая туда, была узкой и шаткой. Это обеспокоило Кэт. Может, все дело было в резком свете одинокой лампочки или в отсутствии окон. Она последовала за Реем, и они оказались в просторной комнате с камином в дальнем углу, парой диванов и окном с милым видом на ближайшие холмы.

– Неплохо, – заметила Кэт.

Они прошли узким коридором и попали в маленькую спальню, где стояла двуспальная кровать. Здесь был полный набор белья и подушки. Из освещения – только тусклая лампочка, которую Рей тут же включил.

– Вторая спальня, – заключила Кэт.

Единственное окно, завешанное хлопковой шторкой, выходило на склон холма. В углу стоял шкаф. Кэт заглянула внутрь – тел не было.

– Ее здесь нет, – сказал Рей.

Он сел на кровать, которая протестующе скрипнула, и положил голову на руки.

– Мы еще не везде посмотрели.

– Ты имеешь в виду кухню, на случай если я запихал ее под раковину, не так ли?

– Давай убедимся, что ты этого не делал, – предложила Кэт. – Тебе и раньше удавалось меня удивить.

Много времени это не заняло. Они также нашли старую одежду в ящиках комода и шкаф, набитый ненужными вещами. Они блуждали по дому в сгущающихся сумерках. Как раз тогда, когда на небе возник узкий серпик луны, Кэт обнаружила фонарик. Потом они нашли вход на низкий чердак. Осмотрели и его. Много следов насекомых, остатки асбеста. Вероятно, здесь было много термитов, убийц собственности. Но никаких признаков тела.

Лей не было, и они не нашли ни одного свидетельства, что она здесь была.

Они были разбиты, даже напуганы. Прошли весь этот путь – и теперь ничего. Рей принес из машины вторую бутылку французского вина. Кэт нашла в кухне небольшие бокалы и тщательно их протерла. Они пили вино и грелись у каменного камина, в котором Рей развел огонь. Он подкинул еще пару поленьев, поворошил их, вызвав снопы искр.

– Ты знаешь, мы нарушили границы частной собственности, совершив взлом или что-то в этом роде.

– Я просто скажу, что производила подробную оценку. Ты не забыл открыть дымоход?

Он улыбнулся:

– Ты говоришь прямо как Лей, которая никогда мне не верит. Конечно, я открыл дымоход, прежде чем поджег эти поленья. Я больше не хочу кончать жизнь самоубийством, что бы ты обо мне ни думала.

– У меня есть планы, – сказала она, понимая, что это звучит заносчиво, но ничего не могла с собой поделать. – И каждый из них требует, чтобы я дожила хотя бы до сорока лет.

– Кэт, – сказал он.

В его глазах играли отблески пламени.

– Да?

– Я благодарен тебе.

Она ему не поверила, но от этого почувствовала себя нехорошо.

Кэт спала в спальне, которая находилась в подвале. Посреди ночи она проснулась.

Она взбила подушки и закрыла глаза.

Все равно не спалось.

Посмотрела на часы: три утра.

Слишком рано вставать – слишком поздно читать.

Она снова взбила подушки, положив одну из них туда, где должен был быть мужчина, если бы он здесь был.

Закрыла глаза. Воздух был спертым и тяжелым, она жалела, что не открыла окно.

Подумала о Рее и Лей.

Открыла глаза.

Увидела на стене тень, которой там не должно было быть.

Ощутила мучительную пустоту внутри. Тень сдвинулась с места и увеличилась в размерах. Окно закрыто шторами. Темно. Откуда может взяться тень? Что-то парило над землей.

Теперь Кэт увидела, что это что-то было не на стене, а появилось из стены – черная масса, по форме и размерам напоминающая дверь. Но оно было живым, она чувствовала его, ощущала его, смотрела на него.

Внутри у нее все похолодело; она затаила дыхание и не могла оторвать взгляда. Однако не смела и всматриваться.

– Это я.

В дверном проеме, освещенном светом из коридора, стоял человек.

На какой-то ужасный, краткий миг она подумала, что видит Тома. Он был зол на нее – таким сердитым она его никогда не видела. Он подошел ближе. К ней вернулся дар речи. Ее крик, наверное, был слышен на всей старой Таквитц-лейн.

ГЛАВА 21

Появился свет, и в комнату вошел Рей. Он казался таким сильным.

– Что? Что случилось? – спросил он, смущенно оглядываясь по сторонам.

Кэт включила лампочку.

– Я видела это! Я видела…

– Что ты видела?

Она потерла глаза:

– Я кричала, да? Извини.

– Ночные кошмары?

– Наверное.

– Хорошо, значит, я тебе не нужен?

– Думаю, нет. Точно нет.

Он задержался у двери:

– Слушай, Кэт, ты должна это знать. Я замерз и пошел за одеялом в верхнюю спальню. Я кое-что нашел.

– Правда?

– Фиолетовую рубашку Лей, в которой она тогда была.

Кэт поежилась и натянула одеяло до плеч. Ей сейчас трудно было думать о какой-то старой рубашке, которую он нашел.

– Кэт, с тобой точно все в порядке?

– Нет, не все. Я видела чертового призрака. Сначала я подумала… потом поняла, что там была черная дверь, парящая возле двери. Я увидела его, а оно увидело меня. Я здесь больше не останусь! Боже, что было бы, если бы ты не появился? Что бы оно со мной сделало? Прекрати смеяться!

– Ты видела… дверь?

Кэт сбросила одеяло и спрыгнула с кровати. Глаза Рея расширились. Она вспомнила, что, кроме бикини, на ней ничего нет. На Рее были семейные трусы. Свет заставлял его кожу мягко светиться.

– Очаровательная ты девушка, не так ли? – проворчал он.

Воздух в комнате дрожал.

Она посмотрела на него, стоящего в этом ужасном дверном проеме: волосатая грудь и ноги, трусы, руки, покрытые гусиной кожей…

Их охватило тяжелое взаимное желание.

Рей не двигался с места, просто стоял там, полный устрашающей мужской силы, которая обычно сражала ее на месте.

Испытывая такое страшное возбуждение, она услышала, как в тишине тонкий голосок пропищал: «Нет, нет».

Возможно, Рей услышал такой же голосок и отвернулся.

– Не уходи, пожалуйста. Подожди меня, – попросила она, натягивая джинсы и футболку. – Все, пошли.

Выбравшись из подвала, она плотно закрыла дверь и подперла ее стулом.

– Если бы мы сейчас что-то сделали, – сказал Рей, пока они шли к гостиной, где еще тлели угольки в камине, – то все бы разрушили.

Он натянул фланелевую рубашку, которую снял с вешалки возле входной двери. Она была ему почти до колен. Наверное, это была рубашка Джеймса Хаббела, который был человеком немаленького роста.

Она кивнула. Ей стало лучше, когда она уселась возле камина. Светло, джинсы надеты и застегнуты.

– Да, – согласилась она.

Рей поворошил угли, чтобы стало теплее. Они сидели на полу, пододвинув ноги к углям так близко, как только могли. Наконец согревшись, Кэт сказала:

– Я думала, что ты не был уверен, в чем она ушла из дому.

– Теперь уверен. Взгляни.

Они поднялись в верхнюю спальню. На подушке лежала фиолетовая рубашка с вырезом мысом.

– Это ее. И она здесь недолго. Ее просто так бросили. Остальная одежда сложена.

Кэт подняла рубашку. Она была вывернута навыворот и помята. Кэт разложила ее и внимательно рассмотрела.

– Боже мой. Что это?

Она поднесла рубашку к свету, и даже он теперь увидел – дырки, порыжевшие пятна. Какого черта? Рей осмотрел рубашку.

– О нет, – нахмурился он. – Я этого не заметил. Боже, нет.

– Она была ранена.

Надтреснутым голосом, словно кто-то ударил его в живот, он наконец выдавил из себя:

– Да уж.

– Что с ней случилось?

После долгого молчания Рей сказал:

– Но она оставила рубашку здесь. Значит, с ней все в порядке?

Кэт, держа в руках рубашку, не могла ответить на этот вопрос.

– Может быть, позвоним в полицию?

Рей, казалось, был в замешательстве.

– Я и сам не знаю. Может, она работала своими инструментами? Такое раньше бывало.

– О нет, Рей. Это похоже на… следы от ножа. Их слишком много. Это не может быть несчастным случаем.

Они долго спорили, пока не решили взять рубашку с собой и отвезти ее в полицию, как только доберутся до Лос-Анджелеса.

– Она оставила ее здесь. С ней все в порядке, – повторял Рей.

– Дай Бог, чтобы было так, но им все равно виднее, – настаивала Кэт.

Вот наконец у них что-то появилось. Им тяжело было смотреть друг на друга, потому что оба думали об одном и том же. Рей принес спальные мешки и устроился на диване в гостиной, невдалеке от зловещей двери, ведущей в подвал. Кэт осталась в спальне наверху с открытой дверью и включенным светом. И все равно она не могла нормально заснуть: призраки, мертвые тела, старые дома и окровавленные рубашки теснились в ее снах.

У нее заканчивались ингредиенты для коктейля «Манхэттен», которые она купила в винном магазине. Эсме плеснула еще немного в кофе и сделала глоток. Да, она привыкла к более изящной посуде. О чем она думала, наливая кофе в такую грубую посуду? Даже Рей бы не одобрил.

Она налила полный бокал. Сегодня был длинный день. Начался он с того, что она позвонила в магазин и сказала, что плохо себя чувствует и не сможет выйти на работу. Она устроилась на диване.

Не надо было ничего готовить: она не испытывала голода.

Пару лет их совместной жизни мир казался открытым, а возможности безграничными. То, что она не нравилась родителям Генри, ее почти не заботило. Какая разница, что они думают? Ее отец давно умер, а мать тяжело болела. Она, а также ее бабушка и дедушка не одобряли их отношений, но никто и не ожидал от них другой реакции. Боже, эти люди родились в начале столетия – так давно!

Если бы они объективно оценивали Генри, а не смотрели на него как на сумасшедшего, влюбленного молодого человека, который не ведает, что творит, то поняли бы, что он – очень выгодная партия. Генри окончил школу с золотой медалью, два года проучился в университете. Он почти защитился, когда они женились. Они планировали, что он закончит магистратуру, чтобы получить право преподавания. Но потом все пошло наперекосяк.

Кто же мог предположить, что этот высокий мужчина с такими чарующими голубыми глазами резко отвернется от нее?

Налив себе еще одну чашку и выйдя в сад, она вспомнила, что была так молода. Генри хотел ее, правда. Он любил ее пушистые волосы, ее невинность, ее сладкую юность.

О, если бы у Рея была такая девушка, какой она была тогда! Перед ней невозможно было устоять!

Потом у нее появился Рей. Она раздулась с пятидесяти килограммов до семидесяти пяти. Хенк работал в государственном университете ассистентом преподавателя. Он возвращался домой в конце дня недовольный работой, резкий, сердитый.

– Другие женщины следят за фигурой, – говорил он. – Другие женщины сразу же возвращаются на работу после рождения ребенка.

Он хотел, чтобы она помогла ему закончить магистратуру и получить степень. Он не понимал, когда она отказывалась признавать эти цели главными.

Теперь ее уже не беспокоили более симпатичные женщины или его образование. Она не пойдет снова работать до тех пор, пока ее ненаглядный сын не станет проводить большую часть дня в школе. Ей было наплевать на фигуру.

– Настоящие мужчины хотят, чтобы их жены сидели дома и заботились об их драгоценных сыновьях, – отвечала она.

Эсме гадала, куда девался Рей. Она уже дважды звонила ему сегодня. Он не отвечал. Она отправила ему сообщение на мобильный.

Остатки напитка перекочевали из бутылки в ее бокал. Она выпила все без остатка. Хотя Эсме еще туговато соображала, она была уверена, что ее водительские рефлексы были в норме. Конечно, ее переполняли эмоции. Она взяла ключи, закрыла входную дверь, открыла дверцу машины и забралась внутрь.

Она вставила ключ, но мотор не завелся.

Но она не верила в Господне вмешательство. Она не верила в судьбу. С четвертой попытки ей все-таки удалось завести мотор. На ее взгляд, она вела немного нетвердо, но достаточно уверенно, чтобы не вилять по проезжей части. Осторожно! Она широко открыла глаза и положила обе руки на руль. Эсме не переставала напоминать себе, что направляется в Топанга Кенион.

Она выехала из Уиттье через лабиринт нумерованных дорог.

Это часто напоминало ей о тех лабиринтах, которые люди обозначали камнями и которые вели от центра к какой-то далекой цели. Люди утверждали, что прогулка пешком полезна для духа и поучительна. Она со смешанными чувствами пыталась бродить по этим лабиринтам. Они раздражали и сердили ее. Если надо было делать выбор, то она обязательно выбирала ложный путь.

Как тогда, когда выбрала Генри, который оказался таким подлецом.

Теперь она следовала по знакомому пути и, когда попадала в пробку, слушала радио-шоу.

– Я ненавижу моего отца! – сказал дрожащий голос дозвонившегося в студию.

– Давайте выясним почему, – предложил спокойный голос ведущего.

Вероятно, ведущий в этом совершенно ничего не понимал. Скорее всего, у него есть три бывших жены и семеро детей, которые не знают друг друга. Все они, видя его жалкое существование и отчужденность, гадают, что же значит любовь.

Эсме подъехала к дому Рея около семи. Субботний вечер. Вполне возможно, что сына нет дома.

В летнее время даже каньон оставался относительно освещенным. Она въехала на подъездную дорожку. Гравий скрипел под колесами машины, которая, казалось, понимала, что Эсме была не в лучшей форме. Нигде не было заметно признаков жизни, не считая фонарей, которые вспыхнули, когда она вышла из машины.

Сегодня она хотела рассказать сыну всю грустную историю любви, ее и ее героя Генри Джексона. Как все развалилось. Как она сожалела об этом.

И все же она больше боялась этого разговора, чем хотела его. С годами ее власть над Реем ослабела. Появилась Лей, все как надо. Лей любила Рея; даже Эсме видела, как сильны ее чувства. Но, как мать, которая практически отдала свою жизнь сыну, она не могла стерпеть этой перемены. Да, она каждый день ходила в магазин на работу, но зачем? Ведь домой больше не приходил маленький мальчик, которого нужно обнять, которому нужно купить новые карандаши, помочь с уроками.