Текст книги "Вдова"
Автор книги: Пьер Рей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Глава 6
Это было ужасно. Что ни придумывай – не поможет: его приперли к стенке. Если он даст девчонке денег, Пегги рано или поздно обвинит его в содействии побегу дочери. Если Лон денег не получит, то расскажет матери о том, что переспала с ним. И в том и в другом случае его не похвалят. И тогда, как и все слабохарактерные люди, Рони решил сложить руки и положиться на волю судьбы. Будь что будет. Может быть, Лон блефует? Ну что же, эта выяснить не трудно. И он произнес довольно твердо:
– Я не могу одолжить тебе эти деньги. Твоя мать обвинит меня в том, что я потакаю твоим причудам.
– Предпочитаешь, чтобы она обвинила тебя в изнасиловании?
Рони побагровел.
– Это ложь! Ты сама залезла ко мне в постель.
Лон рассмеялась.
– Ну и бред! Подумайте, семнадцатилетняя девушка совратила пятидесятилетнего мужика!
– Но это же правда!
– Между нами говоря, ты совершенно прав. Только кто тебе поверит? Все, у меня время не резиновое. Даешь мне пятнадцать тысяч? Да или нет?
Рони уперся с отчаянной храбростью труса.
– Нет.
– Отлично, у тебя был выбор. Я звоню Пегги.
Ему бы в эту минуту закричать, заспорить, обнять ее, ударить, попытаться переубедить – словом, хоть что-нибудь сделать. Но Рони даже не пошевелился. Словно в кошмарном сне он увидел, как Лон сняла телефонную трубку, набрала номер и сказала спокойным и уверенным голосом:
– Эмили! Это Чарлен! Пригласите, пожалуйста, маму.
* * *
В присутствии матери Джереми всегда чувствовал себя трехлетним ребенком. Допусти он хоть какую ошибку, она, не задумываясь, влепила бы сыну пощечину, что Джереми даже и не удивило бы. Железная леди, воспитанная на железных принципах – Господь Бог, Деньги и Абсолютная власть, – Вирджиния Балтимор не допускала, чтобы дети, плоть от плоти ее, были людьми иной закалки.
– Мой бедный мальчик! Все это так несерьезно.
– Мама, сейчас не те времена. В наши дни политика совсем иная – она куда жестче и беспощаднее!
Мать рассмеялась.
– Скажите пожалуйста! По-твоему, то положение, которое ты занимаешь с рождения, – игра случая? «Сначала мы!» – вот что было девизом твоего деда, великого Стивена Балтимора I. – Подбородок Вирджинии дернулся по направлению к портрету основателя династии, висевшему на стене над многочисленными изображениями членов клана Балтиморов. – И ты полагаешь, что твой отец… – Новое движение подбородка. Старая женщина перекрестилась, – …достиг вершин власти по счастливой случайности? Цель оправдывает любые средства! Цель и слава Господня!
– Мама…
– Знаешь, как мы с твоим отцом представляли вашу карьеру… Скотт должен был занимать пост президента с 1961 по 1969 год. После него Питер – до 1977.
– Но мама… Скотта убили. А Питер умер!
Она смерила его холодным презрительным взглядом.
– На все воля Божья. Ни Скотт, ни Питер не искали смерти. Ты же должен был победить на следующих выборах и продержаться у власти до 1985 года. Мне бы дожить до того момента, когда к власти придет Кристофер Балтимор III, мой внук…
– Мама! Наша судьба не всегда в нашей власти!
– Ерунда! Наша воля сильнее любых поворотов судьбы!
– Все не так просто, – пробормотал Джереми.
– А я что говорю? В противном случае на президентском месте мог бы оказаться самый распоследний негр. К Пегги у меня нет ни капельки уважения, что я не раз повторяла твоему брату. Сейчас речь о тебе. Твоя партия должна победить на выборах! Если Пегги можно нейтрализовать, сунув ей чек, – так в чем же дело? И поосторожнее с Арчибальдом Найтом – это еще тот обольститель!
– Мама! Но ему же скоро девяносто!
– Ну и что? Мне уже больше.
Джереми с трудом сдержал нервный смех. Этого мать не потерпела бы.
– Запомни, – произнесла она спокойно и властно, – если никто из Балтиморов не станет президентом, то я зря прожила жизнь!
Что ей ответить? Вот почему так трудно обращаться к ней за советами: интересоваться мнением Вирджинии – значит получить от нее приказ. К счастью, Пегги послала его ко всем чертям, дав время еще раз все взвесить. Мать – не Пегги, она его просто раздавит. В ее руках все состояние Балтиморов. Если старуха разозлится, она может изменить завещание. Забавная ситуация, нечего сказать: в сорок лет просить позволения рассердиться! Но мать есть мать. Только беспрекословное повиновение и никакой самодеятельности. Не то получишь хорошую трепку!
* * *
– Знаешь, мне иногда кажется, что ты меня попросту используешь, – вздохнула Нат.
– Выкладывай, что с тобой, – спокойно попросила Пегги.
– Я что-то не пойму: ты действительно хочешь выйти замуж за Арчи или просто дразнишь Балтиморов?
Пегги, которая подводила глаза, сидя у зеркала, повернулась к подруге.
– Нат… Ну что тебе стоит? Ты поможешь мне?
– Вчера мне показалось, что ты многое недоговариваешь.
– Не говори глупостей. Джереми взбесил меня, и я сказала, что выхожу замуж за Арчибальда. Неважно, состоится свадьба или нет. Главное, чтобы Джереми поверил в это и разболтал всем. Вот если бы Арчибальд приехал сегодня вечером на презентацию коллекции Аттилио… Как думаешь, мы сможем его вытащить?
– Арчибальд никогда не появляется в свете!
– Отлично! Значит, если он появится со мной…
– Но он до смерти боится всяких там приемов.
– Нат! – Пегги уже начинала терять терпение. – Да мне начхать на то, что ему нравится, а что нет! Ты на его стороне или на моей? Скажем так: нужно выяснить, клюнул он или нет. Если да, то пойдет.
– А если он вечером занят?
– Черт подери! – взорвалась Пегги. – Если занят – освободится, а не освободится – пусть хоть сдохнет!
– Не волнуйся, я попробую…
– Звони ему сейчас же!
– Идет.
На пороге возникла Эмили.
– Ну? – нетерпеливо бросила ей Пегги.
– Мадам, я подумала, что должна…
– Короче!
– Мадам, вы видели эту газету?
– Какую газету?
– «Пэйдж Твэлв». Ее только что принесли.
– Дай сюда эту туалетную бумагу! – Она вырвала газету из рук горничной и пробежала глазами несколько строк. Лицо ее вытянулось и помрачнело. – Вон отсюда! – Это относилось к наблюдавшей за хозяйкой Эмили.
– Ну, что там? – поинтересовалась Нат.
– Читай!
Статья была написана Люси Мадден. И собственно, не статья, а бред истерички – врагу не пожелаешь!
– Вот дрянь, – простонала Нат. – Не может быть!
– Я ее угроблю! – прорычала Пегги.
– Она будет сегодня вечером у Аттилио? – спросила Нат, пряча усмешку.
– Тебе смешно? – буркнула Пегги. – Пусть только сунется туда – убью!
– Делать тебе больше нечего.
– Конечно, написали ведь не о тебе!
– Можешь помолчать минуту? Я придумала кое-что получше убийства. – Она обняла Пегги за шею и что-то зашептала ей на ухо.
Пегги воспрянула духом и даже улыбнулась.
– Ты думаешь, получится?
– Конечно.
– Да, но где это найти и как мы узнаем, что она их сожрала?
– От шоколада Люси никогда не отказывалась!
– И кто ей пошлет?
– Конечно, Аттилио! У тебя есть его визитка?
– Подожди-ка…
Пегги порылась в ящичке у зеркала и, довольная, вытащила оттуда квадратик картона, на котором было написано: «С наилучшими пожеланиями от Джованни Аттилио».
– Отлично! – Нат почему-то перешла на шепот. – Я все сделаю! Надо будет оформить это как подарок Аттилио и отправить с посыльным.
– Все! Беги сейчас же!
Зазвонил телефон. Пегги сняла трубку и знаком попросила Нат подождать.
– Кто? – переспросила она. В глазах ее вспыхнули молнии. – Давайте мне ее! Слушаю. Где это? Хорошо! Сиди там, я уже еду.
– Кто это? – спросила Нат.
– Чарлен.
– О Господи! Где она?
– У Рони Бейли. Ты позвони Арчи, пока я с ней разберусь. Скажи ему, что он должен пойти. – Она включила домофон: – Эмили! Муди и «ройс-роллс» – к подъезду! Живо!
Набросив норковое манто, Пегги взбила волосы и махнула рукой подруге.
– Не забудь о шоколаде!
* * *
– Шлюха! – крикнул попугай.
Люси Мадден перехватила насмешливый взгляд, которым обменялись Грант и Гордон, и поджала губы.
– Прошу прощения! Я на минутку.
Она кинулась в спальню, забыв закрыть за собой дверь, подбежала к клетке Артура и зашипела:
– Заткнись, свинья, у меня гости!
– Жирная шлюха!
– Скотина, бромом напою!
Она сорвала накидку с подушки, накрыла ею клетку и вернулась в гостиную.
– Я уже говорила: неважно, от кого получены эти сведения. Только учтите, что малышка сбежала два дня назад.
– Хорошо, не раскрывайте источники, скажите только, как вы их добываете.
– У меня везде есть нужные люди, – с шумом вздохнула она. – Один из них связан с автогонщиками и намекнул как-то, что Чарлен видели с одним очень перспективным молодым спортсменом. Я проверила этот факт. После очередного свидания домой она не вернулась. Из этого следует, что девица уехала вместе со своим хахалем.
– Как его зовут?
– Вы слишком многого требуете! Если бы я это знала, то, конечно, назвала бы имя.
Грант незаметно подмигнул Гордону.
– Как бы то ни было, мисс Мадден, примите наши поздравления! Ваша статья вызовет грандиозный скандал.
– О, чепуха! Это так, лишь бы отмахнуться. Маленький розыгрыш. Только начало, потому что в следующем номере я расскажу об исчезновении ее дочери. Например, под заголовком «Яблочко от яблони…» или «Малышка и автогонщик»… Не будь Пегги такой тряпкой, она вываляла бы меня в смоле и перьях! Хотите? – Люси указала на коробку шоколада, которую ей доставил посыльный полчаса назад.
– Нет, спасибо.
Аттилио знал о ее слабости к сладкому и любезно послал ей конфеты. И пока они беседовали, Люси успела наполовину опустошить коробку.
– Не забывайте, – подхватила она, запихивая в рот сразу три шоколадки, – сегодня вечером я встречаюсь с моей постоянной мишенью. Она теперь крутится в салоне моего друга Аттилио… Бедный мой, бедный Аттилио! Честное слово, у него есть голова, но кем он себя окружил! У него там просто притон какой-то для голубых и шлюх!
Чуть позже, когда ее гости были уже на улице – подальше от этой дряни, Гордон скомандовал Гранту:
– Пошевеливайся, шеф ждет! Опять опаздываем.
* * *
Рони открыл дверь, и у него чуть не подкосились ноги. Пегги бросила на него короткий вопросительный взгляд и поискала глазами Чарлен. Та сидела на стуле и спокойно курила. А Рони вдруг захотелось удрать куда глаза глядят, подальше от собственного дома и вообще от Нью-Йорка, пока не разбилась эта хрупкая тишина и не разразилась буря. И все же, несмотря на решимость Лон и ее твердые обещания, он надеялся, что девушка промолчит. На всякий случай Рони старался держаться поближе к двери. Ему так хотелось превратиться в какую-нибудь вещь и забыть обо всем на свете. Только бы не ждать с замирающим от ужаса сердцем слез, криков, ударов. Что разыграют его гостьи? Драму или водевиль? Пегги вдруг отвела взгляд от Лон, устремив его на Рони, словно только что его заметила. Будь Рони стеной, он тотчас рухнул бы.
– Как дела? – вполне вежливо поинтересовалась Пегги.
Он бессмысленно помотал головой, но не смог выдавить из себя ни слова. Пегги снова повернулась к дочери и сказала как ни в чем не бывало:
– Я хочу, чтобы сегодня вечером ты отправилась со мной к Аттилио – он представляет новую коллекцию. У тебя есть приличное платье?
– Не пойду. Меня тошнит от этих ваших приемов!
Рони судорожно стиснул ручку двери. Пора как можно скорее убираться. Пороховая бочка вот-вот взорвется. Но ничего подобного не случилось. Ответ Пегги прозвучал спокойно, почти безразлично:
– Меня тоже. Но, к сожалению, это моя работа. И я хочу, чтобы ты пошла.
Рони перевел дух. Пегги пока еще не задала ни одного лишнего вопроса, не проявила ни малейшей враждебности. Может, все еще уладится… И вдруг Лон плеснула масла в огонь.
– Странно… Тебе ведь хотелось меня запереть? Или я ошибаюсь?
– Поговорим об этом дома.
– А не лучше ли сейчас?
Рони чуть не вырвало. Но он ухитрился прошептать:
– Я оставлю вас на минуточку. Мне нужно…
Спасительная дверь уже открывалась, когда его остановил насмешливый голос Лон:
– Останься, Рони, останься! Лишним не будешь, и, возможно, у тебя появится новый сюжет.
– Ты думаешь? – растерялся Рони.
– Минуточку! Давай кое-что выясним. И закрой, пожалуйста, эту чертову дверь.
Рони вытер со лба ледяной пот, чувствуя, что во рту у него пересохло как после недельной лихорадки.
– Ну вот, – мирно продолжила Лон. – Я хочу признаться тебе, мамочка: мы с Рони занимались любовью.
Пегги понадобилась вся воля, чтобы удержать себя на месте. И ей удалось на миг притвориться невозмутимой.
– И как, понравилось?
Лон пожала плечами.
– Рони, кажется, в восторге, а я… Ну, в общем, ты понимаешь.
Одним прыжком Пегги очутилась рядом с дочерью и влепила ей увесистую пощечину. Потом еще одну. Лон не шевельнулась. Теперь наступила очередь Рони. И он, съежившись как ребенок, закрыл лицо руками.
– Эта потаскушка говорит правду?
Пегги вцепилась в Рони и принялась немилосердно трясти его, пытаясь добраться до физиономии. Она была готова выцарапать любовнику глаза, убить его на месте! Рони отчаянно защищался, испуская жалобные стоны. Лон развеселилась.
– Кавалер у тебя что надо!
Пегги словно водой окатили. Рядом в такой же позе застыл Рони.
А Лон с издевкой заметила:
– Мама, мамочка, нехорошо девочке смотреть на драму взрослых.
– Лон! – воскликнул Рони, неосмотрительно опуская руки.
И Пегги наконец вцепилась ему в физиономию. Он поднес ладонь к губам и с тупым удивлением уставился на кровь.
Лон вскочила на ноги, отбрасывая стул, и швырнула сигарету на палас. Палас задымился, но всем было наплевать на это.
– Хватит! – скомандовала она, делая решительный шаг в сторону матери. – Во-первых… – Взгляд дочери с ненавистью уткнулся в побелевшее лицо Пегги. – Ты больше и пальцем меня не тронешь. Нервишки пошаливают – так отыгрывайся на этом недоноске!
На несколько секунд воцарилось молчание, прерываемое лишь тяжелым дыханием Пегги, неподвижной, как гранитная скала, и всхлипами Рони.
– Ты меня слышишь, Пегги? – Желтые глаза Лон угрожающе сузились. Она была выше и крепче матери. – Впредь я не потерплю ни советов, ни придирок, ни палок в колеса! И предупреждаю: попробуй только помешать мне – закачу такой скандал, что тебе и в страшном сне не приснится! Я много думала… И немало поняла. Папины родственнички хотят задвинуть тебя на время этих фиговых выборов! И ты хочешь этим воспользоваться, но травить себя я не позволю! Ты ухитрилась выставить Квика – я его найду! Оставь меня в покое! Забудь вообще! Возьмешься за меня – я тоже за тебя возьмусь. Одно доказательство уже есть, и, честное слово, оно не последнее! Или уж давай играть на равных. А на все твои интриги мне наплевать. Я только гнили боюсь!
Девушка с минуту помолчала, хотела было еще что-то сказать, но сдержалась. Вытащив из сумки сигарету, она закурила, пригасила тлеющее пятно на паласе.
– Пойдем домой, Чарлен, – почти беззвучно прошептала Пегги.
* * *
– Ну как наши дела? – поинтересовался Джон Робинсон.
И хотя тон его был спокойным, Гордон и Грант ощутили нечто очень похожее на страх, который всегда вызывал у них этот невзрачный человечек, с виду такой добродушный и такой обыкновенный. Впрочем, Гордон и Грант тоже мало походили на примерных детей. Они уже не раз – и довольно успешно – оказывали республиканцам немалые услуги весьма сомнительного свойства.
– Примите рапорт, – привычно вытянулся в струнку Грант.
Робинсон взял исписанные листки и просмотрел по диагонали. Легкая усмешка раздвинула ему губы. Грант, зная шефа, готов был тут же сунуть нос в свои записи, чтобы выяснить, что же так его развеселило. Не отрывая глаз от бумаг, Робинсон миролюбиво заметил:
– Не вытягивайте шею, все равно не догадаетесь.
Грант покраснел до ушей, его коллега – тоже. Ну откуда они могли знать, что все, о чем умолчала Люси Мадден, шефу было отлично известно. Не сообщать же им, что несколько последних месяцев их услуги оплачивались из средств, предоставленных Слиманом Бен Слиманом. Много знать опасно…
– Сколько вы заплатили этой… мм… даме?
– Люси Мадден? – уточнил Грант.
– Семьдесят тысяч долларов, – ответил Гордон.
– Многовато, – пробормотал Робинсон и добавил: – Многовато за такую информацию.
– Это было нелегко, шеф.
– И она поверила в нашу историю с агентством?
– Наплевать. Она ведь не знает, на кого работает.
– Вы получили у директора ее банка копию чека?
– Она их еще не вносила.
– Тогда почему бы не отобрать их?
И, видя, как смутились помощники, Робинсон смилостивился:
– Я шучу.
Впрочем, парни при их рвении вполне могли принять эту шутку за приказ и, чего доброго, выполнить его.
– Не блестяще… Что скажете?
– Да, шеф.
– Мне ведь тоже необходимо отчитываться, куда уходят деньги. Значит так: возвращайтесь и потрясите эту старую шкуру еще раз. Идет?
– Есть, шеф.
* * *
Аттилио был ошеломлен. Статья Люси Мадден о Пегги была воистину кошмарна! Гости начнут съезжаться не позже чем часа через два, и, конечно, не удастся выставить за дверь ни одну, ни другую. Хорошо, если Пегги не подведет его. Они же устроят грандиозный скандал и, чего доброго, еще и подерутся. Прощай тогда презентация. А может, это послужит дополнительной рекламой?
Джованни беспокойно выглянул в окно. Вход в здание уже перекрыли фоторепортеры и телевизионщики: они устанавливали аппаратуру. Никто не отказался от приглашения. Еще бы – такое событие! Сама Вдова за работой! Только бы она явилась. А нервы у Аттилио уже подрагивали. И вдобавок исчез его пожарник. С ним бы он быстро успокоился, проведя минутку-другую наедине… Проклятый пожарник! Завтра же надо позвонить начальству парня, отыскать его, содрать с него униформу и сделать своим личным секретарем. Джованни мерил шагами кабинет, сжимая и разжимая кулаки. А тем временем под окнами уже собралась толпа, и легавые тщетно пытались навести порядок.
Конечно, возможность расслабиться у него есть: стоит только позвать кого-нибудь из служащих… В конце концов, каждый из них прошел через постель, прежде чем быть принятым. Но кого? Аттилио, стараясь справиться с дрожью, нажал на кнопку:
– Позовите-ка Дидье! Живо!
Он сбросил халат и принялся расстегивать брюки.
* * *
– Меня ожидает мистер Найт.
– Как о вас доложить?
– Джон Робинсон.
– Одну минуту.
Второй раз в жизни нога Робинсона вступала в чертоги Арчибальда Найта. Взглядом знатока он окинул наброски и эскизы в гостиной. Как и все – нет, лучше чем кто бы то ни было, он был осведомлен о коллекции Арчи – потрясающей коллекции полотен эпохи Возрождения. То обстоятельство, что старикан ее никогда и никому не показывал, только увеличивало ее ценность в глазах окружающих. Двух или трех картин да Винчи хватило бы на всю предвыборную кампанию, если продать их с аукциона. Перед ним как из-под земли вырос лакей.
– Следуйте за мной, мистер Робинсон. Мистер Найт ожидает мистера у себя.
Робинсон ухмыльнулся. Надо же суметь трижды всунуть слово «мистер» в одну короткую фразу.
– Входите, – бросил Арчи. – Рад вас видеть. Что скажете?
Робинсон с готовностью достал донесение Гордона и Гранта, которое пришлось слегка подредактировать. Старик рассеянно перелистал его, не особенно вникая в детали, и поинтересовался, не глядя на гостя:
– И во сколько вам обошлась эта чушь?
– В семьдесят тысяч долларов.
– Было бы за что! Кому пошли эти деньги?
Робинсон заколебался. Старикан был одним из основных теневых спонсоров партии и деньги на ветер выбрасывать не любил.
– Так кому же? – повторил Арчи.
– Я не уверен, что…
– Громче, пожалуйста, я плохо слышу! – Найт в стотысячный раз разыгрывал глухого. Он всегда прекрасно слышал лишь то, что хотел услышать.
– Одной журналистке… – запинаясь, пробормотал Джон.
– Ее имя? Какого черта я должен тянуть вас за язык!
– Люси Мадден.
– Газета?
– «Пэйдж Твэлв».
– Какая, повторите!
– «Пэйдж Твэлв».
Найт свирепо засопел. Робинсон молча ждал объяснений, если, конечно, старик снизойдет до этого.
– Почему вы не предупредили меня заранее?
– Но вы не спрашивали!
– Но хоть что-то можно было сообразить самому? Ваши идиоты-агенты плевать на вас хотели!
Теперь Джону явился совсем другой Арчибальд Найт. Робинсон привык к беспрекословному подчинению, к неограниченной власти и не выносил, когда на него кричали. Но сейчас он растерялся как мальчишка. Старикан буквально держал его за горло.
– Кретины! Тупицы! – выходил из себя Арчибальд. – «Пэйдж Твэлв» принадлежит мне. Понятно? Как и еще семнадцать газет!
Робинсон остолбенел. Этого он и предположить не мог. Его профессиональная гордость была уязвлена.
– Не будь вы таким олухом, мы получили бы эти сведения бесплатно, – не унимался Арчи. – Какая чушь… Какая глупость…
– Откуда я мог это знать? – попытался объяснить Робинсон.
– Да я вам плачу за это! – взбесился Найт. – А вы ни черта не знаете.
– И все же…
– Замолчите!
Мысли Арчибальда бродили где-то далеко, он долго молчал, потом произнес:
– А известно ли вам, что я готовлюсь к помолвке?
Робинсон вздрогнул от неожиданности.
– Честное слово, нет…
– Вот видите! И знаете с кем?
– Понятия…
– С Пегги Сатрапулос. Сегодня мы впервые вместе появимся в свете.
Если бы Робинсон не сидел на стуле, он плюхнулся бы на пол. Все рухнуло… Отныне Вдова была в полной безопасности под могучим крылышком Найта, одного из финансовых повелителей партии, вместе со Слиманом Бен Слиманом. Никаких пакостей, никаких сплетен по отношению к ней они теперь не могли себе позволить. Придется искать другой способ уделать демократов.
– Ну и ну, – буркнул он и тут же поправился: – Я хочу принести вам сердечные поздравления и сию же минуту прикажу прекратить расследование в отношении вашей будущей невесты!
– А кто вас об этом просит? – вцепился в него Арчи. – Кто? Разве я упомянул о чем-либо подобном?
– Я подумал…
– Вам платят не за размышления, а за выполнение распоряжений. Любовь не имеет никакого отношения к моим политическим взглядам.
* * *
Квик уже провел в Париже два дня, сгорая от нетерпения. Когда он в назначенный час появился в аэропорту Кеннеди, его взяли под свою опеку старые знакомые – те два парня из «Невады», которые пригласили его в Европу после злосчастных гонок. И сразу же – сюрприз: он поедет не в Афины, как было условлено, а в Париж! Его проводили до самого выхода на летное поле. Весь багаж Квика уместился в спортивной сумке – шлем-талисман, две рубашки, брюки, старый свитер и пакет с зубной щеткой, пастой, бритвой и кремом для бритья.
В последнюю минуту провожатые сунули ему в карман конверт с тысячей долларов. Сердце Квика радостно подпрыгнуло, когда он пересчитал десять новеньких хрустящих банкнот. «В Париже вас встретят», – сказал на прощание один из парней.
В Орли его действительно ожидал ничем не приметный мужчина среднего возраста. Единственное, что запомнилось Квику в тот день, – это квартал, где находился отель с претенциозным названием «Сад лилий».
Мужчина пообещал, что с Квиком в ближайшее время заключат контракт, и удалился. Вот и все. С тех пор Квик умирал от скуки в ожидании телефонного звонка или стука в дверь, не решаясь выйти из номера. От нечего делать он перечитал все валявшиеся в номере порнографические журналы. Впрочем, вряд ли это можно было назвать чтением, если иметь в виду две-три строчки комментариев под огромными, во всю страницу фотографиями. К тому же по-французски Квик не знал ни слова, что тоже не прибавляло радости. Его кровать ужасно скрипела, в комнате воняло, душ протекал, а кран никак не закручивался. Еду здесь подавали отвратительную: мясо жесткое, как подметка, и совершенно прокисшее вино. Пришлось обходиться кока-колой. Чертов отель! В Париже можно было найти кое-что получше этих серых унылых кварталов и похожих на ходячие трупы постояльцев. К Квику должен был явиться некий Дэвид. Ему сказали: «Он придет сразу же, как только сможет».
Интересно, что значит это «сразу же…» по местным меркам? И вообще, пусть все катится к чертям. В конце концов, денег у него навалом. Так почему бы этим не воспользоваться?
Квик натянул чистую рубашку, пригладил ладонью волосы, вышел на улицу и остановил первое попавшееся такси. Ему пришлось долго объяснять шоферу, что хочет попасть в Латинский квартал. Приятели Чарли когда-то громко расхваливали прелести этого парижского уголка. И пока тарантас полз по темным закоулкам под холодным моросящим дождем, Квик подумал, что его прогулка не очень-то удачно началась…
* * *
Яркий свет прожекторов «и нестерпимая жара. За кулисами расхаживали манекенщицы. Им с освещенной сцены видны были только золоченые стулья с выгнутыми ножками, словно подпирающие затянутые бордовым бархатом стены демонстрационного зала. На каждом из стульев и на приставных сиденьях в проходах пристроились в неудобных позах по трое-четверо приглашенных.
Большинство присутствующих составляли женщины, в основном немолодые, с невообразимыми прическами и пронзительными глазами. Среди них было много настоящих старух, основательно наштукатуренных, натянуто улыбающихся, в вызывающе декольтированных туалетах, обвешанных с ног до головы драгоценностями. Под платьями угадывались их агрессивные клиторы размером с банан и всегда готовые к бою. По презрительному выражению Гения, «у этих шлюх клитор находится не под юбкой, а в башке». У подиума толпились модельеры. По залу то тут, то там бродили несколько странных существ неопределенного пола, одетых с искусной небрежностью или в строгие костюмы, с разрисованными во все цвета радуги физиономиями, с золотыми цепочками и амулетами на шеях.
Жара, духи, золото, волны шепота, прокатывающиеся по залу, словно глупая, бессмысленная, бестолковая музыка с внезапными крещендо и паузами. С появлением каждого нового гостя шум усиливался – все поворачивали головы и приветствовали входящего воздушными поцелуями. Аттилио наблюдал за этим через щель в занавесе. Гению нравилось играть роль невидимки. Нервно перебирая янтарные четки, он молился о том, чтобы Пегги, его королева, не подложила ему свинью. Аттилио уже физически ощущал нетерпение этой толпы, томящейся от тесноты и жары. Два приветствия прозвучали почти одновременно: одно было адресовано Нат, появившейся в гордом одиночестве в роскошном манто из шиншиллы, из-под которого виднелись джинсы, второе – Люси Мадден. Журналистка вошла с мрачно-снисходительным видом, словно публика собралась здесь в ее честь, и кисло улыбнулась тем, кого соизволила заметить. Несколько человек предупредительно вскочили, чтобы пропустить скандально известную знаменитость на ее место, расположенное в центре третьего ряда. Сидевшие неохотно потеснились. Только маленькая блондинка, упрямо восседавшая на стуле, предназначенном для Люси, даже не пошевелилась. Старания распорядителя разрешить конфликт миром успеха не имели, и он отправился за подкреплением. Виновница замешательства торопливо шарила в сумочке, делая вид, что ищет несуществующее приглашение. А весь ряд холодно и враждебно следил за ней, особенно Люси, чьи черные, жесткие глазки зловеще вспыхнули.
Это была первая неприятность знаменательного для всего Нью-Йорка вечера. Едва Люси уселась, как в дверях зала возник Додино, который, конечно же, не мог пропустить торжество Аттилио. В свое время, когда Гений делал первые робкие шаги в своей карьере, Аморе взял его под свое теплое крылышко и теперь гордился тем, что своим высоким положением Джованни во многом был обязан именно ему. Из коротких сумбурных сношений этой пары, где каждый хотел играть роль женщины, родилась прочная дружба. По чистой случайности он и Люси Мадден оказались рядом.
– Привет, – любезно поклонился ей Додино.
– Привет, – рассеянно ответила Люси, словно только что его заметила.
Но вдруг раздался дружный радостный крик, и публика бросилась к входным дверям. Вспыхнули с новой силой юпитеры, защелкали фотоаппараты, зажужжали кинокамеры. Еще не видя свою звезду, Гений понял, что он выиграл!
В зал не вошла, а вплыла Пегги, божественно прекрасная, в длинном белом платье, сверкая драгоценностями. Уже давно всю Америку волновал вопрос: кто же будет следующим после Скотта Балтимора и Грека? Ответ напрашивался сам собой. Рядом с «очаровательным скорпионом» вышагивал Арчибальд Найт. Журналисты рванулись к телефонам – такая новость может стать гвоздем любого номера! Арчибальд, гордо выпрямившись, галантно подождал, пока устроится его спутница, и опустился на стул рядом с ней. Он держался очень надменно, но, усаживаясь поудобнее, кокетливо скрестил ноги.
– А вот выпрямить их ему вряд ли удастся, – шепнул Додино соседке.
Люси, однако, сделала вид, что не слышит. В подобных случаях она напускала на себя высокомерный вид, а ее почитатели принимали это за «отрешение от всего мирского», как выразился когда-то знаменитый Мальро.
– Мне хотелось бы напомнить, – начал ведущий, – что летняя коллекция Джованни Аттилио посвящена кибернетике.
Праздник начинался! Появилась первая бледная манекенщица, одетая в развевающееся полупрозрачное платье, под которым четко просматривалась обнаженная грудь. Поворот, несколько скользящих шагов, снова поворот… А ведущий продолжал представлять модели:
– Для вашей виллы в Майами или на мысе Код. Номер девятнадцать. «Робот-домработница».
– Вам нравится? – спросила Пегги у Арчи, незаметно переглядываясь с Нат. Она повернула голову и, заметив Додино в двух рядах позади, изобразила радостное удивление.
– А вам? – ответил вопросом на вопрос Арчи.
Двадцатью минутами позже Гений уже был уверен в успехе. Большинство его моделей произвели настоящий фурор. Но публика ожидала главного – парада вечерних туалетов, который должен был завершиться показом «изюминки» программы – подвенечного наряда.
– «Стерео». Вуаль цвета индийских кораллов. Номер сорок семь.
В третьем ряду Люси Мадден скорчила гримасу, не имевшую никакого отношения к представленной модели. Вот уже четверть часа ее мучили жестокие судороги в желудке. Чем они могли быть вызваны? Ведь у нее никогда в жизни не возникало никаких проблем с пищеварением!
Проклятье! Люси напрягалась изо всех сил, чтобы их унять. Уйти с середины представления? Нет, об этом не может быть и речи! Да и как выбраться, если даже проходы забиты до отказа?
Интересно, сколько до конца? Люси взглянула на часы и свирепо сжала ягодицы, чтобы облегчить спазмы, и отогнала мысль о том, что… Нет! Об этом и подумать страшно! Она промокнула покрывшийся каплями пота лоб кружевным платочком и с тоскливой безнадежностью впервые подумала о том, что из поединка с Пегги победительницей ей не выйти.
Она попробовала отвлечься, представляя себе роскошные пляжи, витражи Сен-Шапеля в Париже, вспоминала номер своего счета в банке, суровое лицо своего духовника, папу Павла VI, тельце любимого тукана, для которого пришлось построить маленький мавзолей… Ничего не помогало. Спазмы усиливались с каждой минутой.
И в зловещей тишине, которую посылает судьба перед неминуемой катастрофой, несмотря на всю железную собранность Люси и сжатые в тугой комок мышцы, из нее вылетел хлопок, похожий на треск разорванного листка бумаги. И… ничего не случилось. В таких случаях реагировать не принято.
