Текст книги "Вдова"
Автор книги: Пьер Рей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
– Вот требуемые вами материалы, – сказал Джон, кладя перед Найтом папку.
– Это все?
– Да.
Арчи едва уловимым жестом дал понять секретарю, что тот может уйти, и раскрыл досье.
* * *
Джереми едва сдерживал себя. Он метался по комнате, сжав кулаки. Ну и баба! Не успеешь справиться с одними неприятностями, как она подбрасывает другие.
– Что ты собираешься делать? – Он внезапно остановился перед Пегги.
– Даже не представляю, иначе я не была бы здесь.
– Кто этот тип?
– Откуда я знаю?
– Ты же говоришь, что устроила за ней слежку. Что смогли выяснить твои детективы?
– Почти ничего. Бродяга, который слоняется по студенческим общежитиям. Таких, как он, – тысячи.
– Он где-нибудь учится?
Пегги презрительно скривилась.
– Собирается стать автогонщиком.
– Автогонщиком! – фыркнул Джереми. – Ладно, давай его адрес. Я займусь этим.
– А как мне поступить с Чарлен?
– Отправь ее куда-нибудь до ноября.
– Джереми… Она пугает меня.
– Думаешь, ты меня не пугаешь? Ну и дела! Не мать, так дочь откалывает номера. Заметь, что с Майклом и Кристофером у нас не было никаких проблем. А знаешь почему? Потому что их воспитанием занялись мы.
– Джереми, не доводи меня до крайности. Я бы на твоем месте была поосторожней.
– Сама будь поосторожней! Все, что бы ты ни делала, оборачивается против нас. Я не позволю компрометировать…
– Довольно! – перебила его Пегги. – С меня достаточно проблем с Чарлен.
– Ты получила лишь то, на что давно нарывалась!
– Прекрати сейчас же! Я больше этого не потерплю!
По ее тону Джереми понял, что невестка вот-вот потеряет контроль над собой, и он решил сбавить тон.
– Ты сможешь ее держать в узде?
– Так мне казалось до вчерашней ночи.
– Где она сейчас?
– Сидит взаперти в своей комнате.
Джереми злорадно ухмыльнулся.
– Лучше бы ты никогда и не выпускала ее оттуда. Как думаешь, она привязана к этому типу?
– Для нее важнее отравить мне жизнь. Если я помешаю Лон с ним встречаться, будет еще хуже.
– Как его имя?
– Эрнест и как-то там еще. Все называют его Квик.
– Ты сказала – автогонщик?
– Да, а что?
– Хорошо. Забудь пока о нашем разговоре и на время оставь Чарлен в покое. У меня есть одна идея.
Джереми замолчал на какое-то время, прошелся по комнате и со злостью добавил:
– Нужно же кому-то исправлять твои ошибки! Где телефон? Хочу позвонить Белиджану.
* * *
Трубка, пока он ждал соединения, бубнила монотонным голосом: «Добро пожаловать в мир сигарет «Невада». Ждите, вам ответят… Попробуйте сигареты «Невада». Нет ничего лучше, ароматнее, крепче… Это – «Невада»…» Реклама звучала в сопровождении Бранденбургского концерта.
– Дерьмо собачье, – пробормотал сквозь зубы Белиджан.
Он нервничал. Джереми приказал ему действовать немедленно. Дело решали минуты. А Джереми также носил фамилию Балтимор, как и его брат Скотт, чье избрание в президенты обеспечивал он, Белиджан. Он вел все секретные дела партии демократов, к которой принадлежала эта семья, занимался распределением фондов, предназначенных для проведения избирательных кампаний. Разумеется, эти суммы не фигурировали ни в каких документах. Требовалось лишь одно: держать данное тобой слово и язык за зубами. Ведь с так называемыми честными людьми, которым неожиданно приходило в голову выступить с разоблачениями или даже просто проболтаться, могло случиться всякое. Можно было умереть от сердечного приступа прямо на улице, оказаться сбитым неизвестной машиной, задохнуться в застрявшем лифте, скончаться от пищевого отравления или же случайно получить пулю в затылок во время потасовки в баре. К тому же на месте происшествия всегда болталось с десяток свидетелей, готовых подтвердить ту или иную версию. Полицию это вполне устраивало. Ей оставалось лишь закрыть дело.
– Алло! Алло!
– «…Попробуйте сигареты «Невада». Нет ничего лучше, ароматнее, крепче…»
Белиджан раздраженно посмотрел на часы.
– Черт бы вас всех побрал!
Последнее время демократы вели себя не лучшим образом. Они погрязли в нескончаемых дебатах по поводу кандидатуры кандидата, которым пока и конца не было видно. А тем временем Джон Робинсон, не совершивший ни одной ошибки, действовал так успешно, что республиканцы стремительно набирали очки. Сейчас, как никогда, следовало использовать любую благоприятную возможность.
– Вас слушают.
– Не очень-то вы спешили. Соедините меня с Бринаном.
– Президент на совещании. Вас устроит его секретарь?
– Да. И пошевеливайтесь.
В трубке раздался щелчок, и другой голос спросил:
– Кто вам нужен?
Высокомерный тон неожиданно развеселил Белиджана.
– Бринан, – ответил он мягко.
– Президент занят.
– Будьте так добры, побеспокойте его.
– Кто его спрашивает?
– Белиджан.
– Минутку, сейчас узнаю.
– Вот-вот, и побыстрее.
Через десять секунд его соединили с президентом «Невада тобакко».
– Привет, дружище! Как дела? К вам есть небольшая просьба, за которую, кстати, вы позже будете мне благодарны.
Когда Белиджан объяснил, чего хочет, на другом конце провода прозвучали робкие протесты. Жесткая ухмылка тронула его губы. Что значит власть. Вы приказываете, а другие исполняют. Впрочем, у Бринана не было выбора. Только сумасшедший мог позволить фотографу подкараулить себя в Центральном парке в тот момент, когда его трахал в кустах двадцатипятилетний черный атлет. А почтенному отцу семейства, занимающему такой высокий пост, было что терять.
* * *
Когда Лон появилась на стадионе, гонки подходили к концу. Ей даже не пришлось покупать билет, так как служащие со всей выручкой давно ушли. Войдя в тоннель, она услышала свист и крики толпы, и у нее в груди сжалось сердце. На стадионе было несколько сотен зрителей. Повсюду валялись обрывки бумаги, пакеты, пустые банки из-под пива. Около десятка машин еще продолжали соревнование. Машина Квика, как ей помнилось, была сине-красной. Но как ее узнать? Ревущие и дымящие драндулеты, мчащиеся по кругу, были забрызганы грязью и маслом, покрыты копотью и по цвету казались абсолютно одинаковыми. В центре поля стояли изнуренные гонщики. А чуть дальше за ними виднелись белые расплывчатые пятна. «Носилки!»– промелькнуло у Лон в голове, и она не помня себя закричала:
– Квик!
А он спокойно сидел десятью рядами ниже, положив на колени шлем. Ветер развевал его волосы. Все это девушка увидела секундой позже, бросилась вниз по лестнице и, что называется, рухнула на скамейку рядом с Квиком.
– Ты выиграл?
Пожав плечами, он покрутил пальцем у виска и отчаянно выкрикнул:
– Я врезался!
Лон попыталась что-то сказать, но Квик жестом приказал ей молчать и в то же мгновение был уже далеко, за тысячи километров от нее. Пальцы его сжались в кулаки, словно руки были еще на руле и бросали машину в сторону, уводя от смертельного столкновения. О Лон он начисто забыл.
Девушка была вне себя от счастья, что Квик рядом, что он жив и невредим. Но ей хотелось плакать от обиды – ведь даже в мыслях он сейчас был так далеко от нее. А как она металась, пытаясь выбраться из комнаты, где ее заперла мать, как боялась опоздать на эти гонки. Сколько усилий пришлось потратить, чтобы вывинтить шурупы, на которых держалась дверь, и попросту снять ее.
На трассе какой-то мужчина махнул флажком.
– Последний круг! – крикнул Квик. – Идем…
Она не сразу поняла. Тогда он вскочил, взял Лон за руку и потянул к раздевалкам.
– Сматываемся. Я только зайду забрать свои вещи.
– Ты доволен?
Он бросил на нее презрительный взгляд. А девушка, спохватившись, виновато пробормотала:
– Ну, не сердись на меня, ладно? Я ведь только пришла и почти ничего не видела. Что произошло?
Квик пожал плечами. – Это чудо, что такой кляче, какую мне дали, удалось сделать целых десять кругов. Я не получу ничего, ни гроша.
– Но у меня есть деньги!
– Ты – это не я!
– Меня заперла мать.
– И правильно сделала.
Было ясно, что это упрек за ее отсутствие.
– Квик…
– Сволочи!
– Я сказала ей, что люблю тебя.
– Я вел машину как кретин.
– Она требует, чтобы я перестала с тобой встречаться.
– Они поимели меня еще на первых двух кругах… А потом уже тяжело было наверстывать…
– Квик… Я решила жить с тобой.
– Что ты сказала? – опомнился он.
Как раз в этот момент к ним подошли два типа, одетые в комбинезоны с рекламой сигарет «Невада».
– Вы Эрни Бикфорд?
– Да, – буркнул Квик. – Ну и что?
– Мы видели вас на трассе.
– А, это! – он махнул рукой. – Значит, видели и драндулет, который мне подсунули. Там все было на соплях!
– Возможно, – ответил тот, который повыше. – Но было не так уж и плохо.
Квик недоверчиво посмотрел на него.
– Что вы имеете в виду?
– Вы хорошо справлялись.
– Как это понимать? Издеваетесь, да?
– Нам нужно с вами поговорить, – вмешался в разговор тип, который до сих пор стоял молча.
– О чем?
– О вас. У нас есть одно предложение.
Квик непонимающе глянул на Лон. Но она стояла неподвижно и беспокойно поглядывала то на одного мужчину, то на другого.
– А вы, собственно, кто такие?
Незнакомцы указали на надпись «Невада» на своих комбинезонах.
– Пять минут наедине вы можете нам уделить? – спросил высокий, явно давая понять, что Лон была лишней.
– Зайдем в раздевалку, – предложил им Квик.
– Хорошо.
– Квик, – забеспокоилась Лон. – Я тебя подожду!
– Будь умницей, малыш. Сегодня мне не до этого… Возвращайся домой.
– Домой! Куда «домой»?
После того что у Лон произошло с матерью, пути назад у нее не было. Как не было и дома.
И все же она решила ждать, провожая глазами что-то оживленно обсуждавшую троицу до тех пор, пока они не скрылись в раздевалке. Тогда она достала из кармана смятую сигарету и закурила.
* * *
«Если сейчас упустить момент, – думал Рони, – потом будет поздно». Даже любовью с Пегги он занимался теперь лишь для того, чтобы услышать ее мнение о написанном им. В эти дни Рони жил только литературой. В голове у него бурлили, перемешиваясь, ища выхода, тысячи слов и мыслей. Он чувствовал себя антиподом Бога. Бог создал слово. У него же слово создавало Бога, становилось на один уровень с ним. Тело Бога превращалось в фонемы, морфемы, буквы, абстракции, музыку и становилось каким-то невысказанным символом. К несчастью, и на этот раз Рони не повезло. Пегги была не в настроении и совершенно не слушала его. Опять он понадобился ей, чтобы попросту снять напряжение.
Но желаемое она уже получила. Значит, надо сделать еще одну попытку втянуть ее в разговор о самом для него важном.
– Только вдумайся в эту фразу!
Краем глаза он увидел, как Пегги наливает себе виски.
– Ты будешь? – спросила она.
– Подожди. Послушай. Я прочту: «Если бы каждый знал, сколько ему осталось жить… – Рони, заметив, что она собирается перебить его, поспешил закончить фразу: —… ни один из нас не был бы похож на другого».
– Красиво, – равнодушно сказала Пегги, думая о чем-то другом.
– Может быть, повторить?
– Который час?
Рони охватила ярость. Он не выносил, если его слушали невнимательно.
– Ты куда-то собираешься? Хочешь, чтобы я ушел? – С большим трудом он сдержался, чтобы не добавить: «Трахнулась и испытываешь теперь одно-единственное желание – чтобы я поскорее убрался!»
– Не заводись, Рони. Я просто расстроена.
– Что случилось?
– Проблемы с Чарлен. Я заперла ее, но паршивая девчонка сбежала.
– Когда?
– Сегодня после обеда.
– И это тебя волнует?
– Я же сказала, что заперла ее на ключ.
– За что?
– Она спит с одним типом.
– Странно. Я всегда считал ее ребенком.
– Я не могу тебе всего объяснить. Это слишком длинная история.
– Никуда она не денется. Вернется, вот увидишь.
– Нет. Свою дочь я уж знаю. Перед твоим приходом я все рассказала Джереми.
– Джереми? Зачем?
Пегги соскочила с постели и натянула халат.
– Послушай, Рони. Ты мне надоел. Будь добр, одевайся и уходи.
– Мадам больше не требуются мои услуги? – пробурчал он.
На ее лице читалось раздражение.
– Поторопись. Мне нужно побыть одной.
Рони с видом обиженного ребенка взял свои трусы, рубашку и носки. Галстука нигде не было видно, и он, опустившись на колени, заглянул под кровать.
Раздался телефонный звонок. Пегги схватила трубку.
– Слушаю.
Это была Нат, голос которой дрожал от возбуждения.
– Все прошло как нельзя лучше. Старый краб попался в сеть! Еще небольшое усилие с твоей стороны и… Кто там у тебя? Я не помешала?
– Потерпи минут пять, я сама перезвоню.
В эту минуту ей ужасно захотелось пнуть ногой эту белую задницу, торчащую из-под кровати.
– Подожди! – продолжала Нат. – Арчи Найт приглашает нас к себе во вторник вечером! Отмени все свои встречи.
– Где мой галстук? – мрачно спросил Рони.
– Дорогая, – Пегги попыталась остановить подругу. – Повторяю, я не могу сейчас разговаривать с тобой. У меня тут один зануда. Я его вышвырну и тотчас же тебе перезвоню. – Повернувшись к любовнику, неловко натягивающему брюки, она наткнулась на его яростный взгляд.
– Это уже слишком! – бормотал Рони, надувшись как индюк. Он схватил куртку и выскочил в коридор, изо всех сил хлопнув дверью. А Пегги спокойно набрала номер Нат. К Рони Бейли она относилась как к прирученной собачонке – не успеешь позвать ее, а она уже стремглав несется навстречу. А вот Арчибальд Найт – это совсем другое дело. Здесь нужна предельная осторожность в обращении. В одно мгновение были забыты и Джереми, и Чарлен, и Рони. Приятный трепет, возникающий у нее тогда, когда в сеть вот-вот могла угодить крупная дичь, охватил все ее тело.
* * *
Квик вышел из раздевалки с сияющим лицом. От этой его откровенной радости Лон стало не по себе, она инстинктивно почувствовала в ней угрозу своему счастью. Квик прошел рядом, не замечая девушки, размахивая спортивной сумкой и подпрыгивая на ходу.
– Квик!
Он обернулся и нахмурился.
– Ты еще здесь?
– Я ждала тебя.
– Ладно, пошли.
– Куда?
– Ко мне, куда же еще!
– Лучше туда не возвращаться.
– Это еще почему?
– Моя мать знает этот адрес.
– Ну и что?
– Она не оставит нас в покое.
– Послушай, Лон. Мне до лампочки твоя мать. Я ей ничего не должен.
– Ты – возможно. Но не я.
– А кто тебя заставляет бегать за мной?
– Квик…
Он поставил сумку на землю и обнял Лон за плечи.
– Нам нужно поговорить. Знаешь, такое произошло! Я даже не могу в это поверить… Невероятно! Видела этих типов из «Невады», которые только что со мной говорили? Ты сейчас упадешь. Знаешь, что они мне предложили? Не поверишь, но я подписал с ними контракт! Меня берут на работу!
– И что ты у них будешь делать?
– Как что?! Они дают мне машину! Я буду гонщиком! Понимаешь?
Лон смотрела Квику в глаза, но он не видел ее. Это был скорее монолог, чем диалог. И девушка почувствовала, что он не сказал ей самого худшего.
– Это здорово, – Лон старалась говорить спокойно. – Расскажи мне все.
– У этих типов наметанный взгляд! Они сказали, что наслышаны обо мне и пришли посмотреть, чего я стою. Они дают мне шанс! Конец этим добитым развалинам, этому ржавому лому! Меня берут в «Формулу-3». Сечешь? Хотя я сегодня был не в лучшей форме…
– Квик, это же замечательно! А когда ты начнешь?
– Это уже решают они. Сначала тренировки, а потом я буду работать у них там!
– Где там?
– В Европе! – Он засмеялся и добавил: – Невероятно! И уже завтра я уезжаю.
Лон внезапно ощутила во рту страшную горечь и, чтобы не расплакаться, быстро запихнула туда жевательную резинку.
– А где в Европе?
– Сначала в Греции…
Квик неожиданно остановился и недоверчиво посмотрел на подругу.
– Лон, я хочу, чтобы ты знала. Ехать со мной тебе нельзя. Это одно из условий контракта: никаких женщин!
Он пытался выглядеть огорченным, но ничего не получалось. Слишком велика была радость, чтобы ее можно было скрыть. Она чувствовалась во всем: в его нетерпении, в возбужденной речи. А у Лон в висках стучало: «Не заплакать… не заплакать…»
– Разве в Греции есть трассы?
– Точно не знаю. Скорее, меня отправляют туда, чтобы поднатаскать в теории, пока будет подготовлена моя машина.
– Контракт у тебя на какой срок?
– На год. Но будет продлен при условии, что мной будут довольны. Подожди, подожди… Ты не радуешься за меня?
– Нет-нет, что ты!
– Все девчонки одинаковы! Как только у парня что-то получается, у вас кислая физиономия.
– Неправда!
– Тогда в чем дело? Ну, говори!
– Я думала…
– Давай, я слушаю!
– А как же я?
С бессознательным садизмом Квик равнодушно сказал:
– Все остается по-прежнему. Ты будешь ходить в школу. Подумай только! «Невада»… У них один из лучших автопарков в мире! Я буду рядом с известными гонщиками! Пойдем, я тебя провожу!
– Куда?
– Домой.
Лон опустила голову.
– Я не пойду туда.
– А куда же?
– Не знаю.
– Лон, прекрати. Хочешь мне все испортить? Ты что, ревешь?
– Нет, умираю от смеха! Будто ты не знаешь, что я разругалась с матерью! Это зашло слишком далеко! Я не хочу больше ее видеть. А ты… ты!
Квик от досады вздохнул. Так обычно вздыхают парни, которых девчонки хотят запереть в «клетку». Он сделал над собой усилие, чтобы тут же не убежать от нее сломя голову.
– Присядем на минутку.
Они сели на кучу ржавого лома. Лон пальцем стала чертить на позеленевшем бетоне невидимые круги.
– Лон! Сколько мы уже знакомы?
– Мне кажется, что всю жизнь.
– Ты меня хоть немного любишь?
Она опустила голову и пожала плечами.
– Не хочешь, чтобы я стал знаменитым? А деньги? У тебя их полно… Думаешь, мне нравится каждый раз выклянчивать десять долларов на сигареты?
При слове «сигареты» в его голове мелькнуло: «Невада». Квик увидел себя на трассе в нарядном комбинезоне с этим магическим словом на груди. Черт подери, ей не удастся его заарканить!
– Лон, честное слово, я еще не знаю, куда еду… Как только устроюсь, сразу напишу.
– А я не смогу к тебе приехать? – спросила она с надеждой в голосе.
– Да, конечно… – смутился Квик. Он врал и знал это. Его будущие тренеры были неумолимы: никакой личной жизни без их ведома. После будет видно… Жертвовать карьерой ради какой-то девчонки он вовсе не собирался. Да и надоела она ему. Скорей бы остаться одному и постараться привыкнуть к неизвестно откуда привалившей удаче. Уложить сумку, сунуть ключ под дверь, а завтра первая ступенька – Афины!
– Мне пора!
Оба встали. Лон прикусила губу.
– Где мне тебя высадить? – Квик старался держаться будто ничего не произошло.
– Где хочешь.
– В Центральном парке пойдет?
– Хорошо.
– Ты сейчас к себе?
– Не беспокойся.
– Ладно. Давай ключи.
Девушка еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Ей-то некуда было ехать. А Квику хочется побыстрее от нее отвязаться. Квик… Это невозможно! Если он уедет, они больше никогда не встретятся. Лон порылась в сумочке и достала ключи.
– Держи.
Глава 5
– Вы любите селедку? – поинтересовался Арчибальд Найт с видом гурмана-знатока.
Пегги украдкой взглянула на Нат, которая еле сдерживалась от смеха, и бодро ответила:
– Обожаю!
– Тем лучше, – продолжал Арчибальд, – она очень полезна. А люди недооценивают это и, хороших манер ради, объедаются икрой. Хотя что может быть отвратительнее икры?
– Зато я ее потребляю в огромных количествах, – заявила Пегги.
– Вот как? И вам нравится? – изумился Найт.
– Я же не сказала, что ем ее. Лучшего шампуня, чем икра, еще не придумали. Берете килограммовую банку икры, наносите на волосы как маску и держите минут двадцать. Посмотрите, какие у меня блестящие волосы!
– Великолепные, – согласился старик без энтузиазма.
Под столом Нат наступила подруге на ногу. Об удивительной скупости Арчибальда ходили легенды. Поговаривали, что он частенько встает по ночам – проверить, выключили ли слуги свет. Ну что за детские шутки, Пегги! Так мы его никогда на тебе не женим!
Не поднимая глаз, Пегги мужественно принялась за селедку, извлекая кусочек за кусочком из беловатого соуса. Впрочем, если подавать ее на золотом блюде, то, пожалуй, есть можно. Арчибальд кивнул официанту.
– Вина? – улыбнулся он женщинам. Те утвердительно кивнули. Пегги чуть пригубила из хрустального бокала и поморщилась: ужасная кислятина! Все, уже можно и разводиться.
– Вам нравится? – спросил хозяин.
– Вино просто замечательное! – поспешно ответила Пегги.
– Необыкновенный букет, – поддакнула Нат.
– Мне доставляют его из Франции. Это – бордо. – Найт отхлебнул воды из стакана, который подал ему камердинер.
– Вы не пьете вина? – удивилась Пегги.
– Я в винах не разбираюсь, – вздохнул Арчибальд. – Ни в еде, ни в напитках. И мои повара в отчаянии.
– Может быть, вы курите? – не унималась Пегги, за что получила еще один удар ногой от подруги.
– Конечно же нет.
– Что за мужчина! – В голосе Пегги прозвучала едва уловимая ирония, но Найт ее не заметил. – Вы были бы идеальным мужем!
– Для кого?
– Для любой женщины!
– Не уверен. Однажды я, впрочем, был женат, лет эдак пятьдесят назад, и, кажется, не совсем хорошо обошелся с женой.
Нат бросила мимолетный взгляд на двух слуг, которые не упускали ни слова, хотя старательно притворялись глухими. Беседа принимала такой оборот, что она стала опасаться самого худшего. Арчи не выносит насмешек. Зачем Пегги играет с огнем? Не слишком ли это рискованно по отношению к человеку, которого она явилась соблазнить? Но Пегги не унималась.
– А чем вы интересуетесь всерьез, если, конечно, это не тайна?
– Чем интересуюсь? – повторил с улыбкой Арчибальд. – В сущности, тем же, чем и вы.
– И что на первом месте?
– Эпоха Возрождения.
– А еще?
– Деньги, чтобы покупать работы мастеров этой эпохи.
– А из художников?
– Фра Анджелико.
– У Арчи потрясающая коллекция! – вмешалась Нат, думая, что Пегги уже окончательно свела на нет ее посреднические усилия.
– Ты ее видела? – осторожно поинтересовалась Пегги.
– Честно говоря, – сказал Арчибальд, – мою коллекцию еще никто не видел.
– Почему же? – В тоне Пегги появились бесцеремонные нотки.
– Потому что очень немногие достойны созерцать эти шедевры.
– Жаль, – вздохнула Пегги, – я обожаю Донателло!
Арчибальд снисходительно улыбнулся.
– У меня есть кое-что получше. Потерпите немного, и увидите полотна Микеланджело и да Винчи!
Пегги холодно посмотрела ему в глаза.
– Вы хотите показать их нам, я правильно поняла?
– О, я никогда не позволил бы себе беспокоить вас по мелочам. А вот и жаркое!
Камердинер торжественно водрузил на стол огромное блюдо, на котором лежали пять несчастных кусочков говядины в обрамлении столь же несчастных шести вареных картофелин.
– Попробуйте, – любезно предложил Арчи. – Надеюсь, мясо на этот раз хорошо прожарено.
Нат принялась отчаянно пилить ножом совершенно несъедобное засушенное мясо. Жевать каждый кусочек приходилось долго и энергично.
– Еще вина?
– О нет, благодарю вас! У меня уже кружится голова, – поспешила отказаться Пегги.
Несмотря на все свое раздражение, Нат опять чуть не прыснула. Какая разница, что жевать, если вы находитесь у самого входа в сокровищницу Али-Бабы! Пегги взглядом подала ей знак: с Арчибальдом произошла странная метаморфоза. Его лицо стало каменно-неподвижным, глаза затянуло матовой пленкой. Потрясенные подруги одновременно повернулись к застывшим на месте слугам, которые, похоже, не первый раз видели такое. На пергаментном лице Арчи не было ни малейших признаков жизни. Сейчас он походил на чучело ящерицы, а от его странной неподвижности веяло смертью. И вдруг словно свершилось чудо: глаза Найта вновь стали блестящими и живыми, и в них запрыгали чертики. Обморок длился секунд десять. Пегги, не удержавшись, судорожно сглотнула слюну.
– Мистер Найт, объясните, зачем любителю Ренессанса картины Дега и Лотрека в столовой?
– И кто из них вам больше нравится?
– Дега.
– Тогда позвольте сделать вам подарок. Дега ваш.
– Но… – Пегги растерялась.
– А вы, Линди, очень меня обяжете, если согласитесь принять Лотрека.
– Арчи! – запротестовала Нат.
– Это ничтожная плата за то удовольствие, которое мне доставил ваш визит. – И, обращаясь к прислуге, Найт небрежно, словно речь шла о коробке конфет, распорядился: – Запакуйте эти картины! Думаю, дамы возьмут их с собой. А вам, – он повернулся к молодым женщинам, – хочу предложить выпить по чашечке кофе в библиотеке. Ох, простите, совсем забыл! Сейчас подадут десерт. Вы любите крем-желе?
– Спасибо, но после такого обеда…
– Тогда прошу вас в библиотеку.
Нат вошла первой и замерла в нескольких шагах от порога, любуясь сангинами Тинторетто. А Пегги, хоть и была ошеломлена всем происходящим, приблизилась к Найту.
– Нат шепнула мне по секрету, что у нас есть одно общее воспоминание. Это правда?
– Да, – ответил Арчибальд, и лицо его забавно сморщилось.
– А можно узнать, какое? Кажется, мне предстоит покраснеть…
– Не исключено.
– Любопытно, я не краснела где-то лет с пятнадцати.
Они стояли лицом к лицу, их разделяли всего несколько сантиметров. Нат, оценив ситуацию, исчезла из библиотеки, а у Пегги появилось предчувствие чего-то неизбежного, и в первый раз за весь вечер она посмотрела на Арчи не как на старика, а так, как женщина смотрит на мужчину, который действительно интересен.
– Это довольно старая история, – начал Найт с улыбкой. – Вам было годика три или четыре. Я ужинал у ваших родителей, когда к вашей матушке подошла няня – кажется, вы плакали – и ваш отец попросил, чтобы вас привели. Войдя в гостиную, вы направились прямо ко мне и вскарабкались на колени. Я обнял вас, а вы положили головку на мою грудь.
– Как видите, – мягко перебила Пегги, – у меня нет повода заливаться румянцем.
– Минуточку терпения… Вскоре я почувствовал, как мои брюки стали мокрыми.
– Вы сделали пи-пи в штанишки?
– Не я. Вы!
Пегги рассмеялась.
– Я должна извиниться?
– Вовсе нет. Хотя вы сделали не только пи-пи, а нечто большее…
– Что же еще? – Догадка молнией пронзила ее мозг. – Неужели?
Губы Арчи слегка дрогнули.
– Вот-вот.
Как будто что-то невидимое дрогнуло и разбилось. Пегги стало как-то не по себе. В этой ситуации, пожалуй, лучше всего просто отшутиться. Ничего другого ей не оставалось.
– Сожалею, делаю все возможное, но – увы! – покраснеть не могу.
– Тем лучше, – кивнул Арчи. – Видите ли, это маленькое недоразумение – мое самое нежное воспоминание.
Пегги вдруг захотелось немедленно уйти отсюда, чтобы прогнать дурацкое наваждение. Найт преградил ей дорогу и добавил, словно бросаясь в воду.
– Хочу вам сделать признание. Я готов отдать что угодно. Повторяю – что угодно, лишь бы еще раз испытать подобное наслаждение.
И вдруг Пегги почувствовала, как краска заливает ей лицо и шею. В любви ей объяснялись многие, но такое признание она услышала впервые.
В наступившей внезапно тишине прозвенел голос появившейся на пороге библиотеки Нат:
– Молодые люди, кофе стынет!
* * *
Лон машинально постукивала яйцом по краю блюдца.
Изможденный молодой негр разбрасывал по полу опилки. Бармен разгадывал кроссворд, слушая музыку: на прилавке рядом с кассой стоял магнитофон. Кончиком ногтя Лон выковырнула из белка застрявшие в нем маленькие осколки скорлупы, намазала горчицей кусочек хлеба и с безразличным видом принялась за еду. Сегодня она решила лечь пораньше, уже забралась в постель и даже немного поплакала, но сон не приходил. Тогда она оделась и вышла на улицу. На Бродвее, несмотря на холодную погоду, как всегда, толпился народ. Из дверей ресторанов и баров вырывались клубы пара, гремела музыка и туда-сюда сновали парочки.
– Вы любите горчицу? – зацепил Лон какой-то тип.
Она откусила сразу пол-яйца и, не переставая жевать, вытерла губы бумажной салфеткой. Снять бы эти надоевшие темные очки… Нет, пожалуй, не стоит. Ничего не поделаешь – она была дочерью своих родителей, и ее фотографии Бог знает с каких времен периодически появлялись в газетах и журналах. Мало ли кто может ее узнать и выдать! И блудную дочь вернут домой, отчитают и запрут в четырех стенах раньше, чем она сумеет осуществить задуманное.
– Выпейте со мной стаканчик, – не отвязывался тип. – Яйца не рекомендуется есть всухомятку.
Бар закрывался, свет в зале и фонарь снаружи уже погасли. Посетители разошлись, только Лон и этот приставала еще сидели у стойки.
Лон сняла номер в дешевом отеле. Прямо перед ее окном, на двадцать третьем этаже, каждые десять секунд вспыхивала голубоватым неоновым светом огромная надпись: «Кэмел». Можно иметь десятки и даже сотни друзей в Нью-Йорке, в своем штате и даже во всей стране, но наступил день, когда она не имеет права вспоминать об их существовании. Она – пария, и должна скрываться, если хочет, чтобы ее планы осуществились. А полиция, возможно, уже разыскивает дочь экс-президента Соединенных Штатов.
Квик оставил Лон на аллее в Центральном парке. Она, побродив часок, чуть было не поехала к нему, чтобы броситься в его объятия, но не сделала этого – держалась изо всех сил. Впрочем, новая идея, которая неожиданно пришла ей в голову, была намного лучше. Лон машинально смела ладонью со стола крошки хлеба и скорлупу яйца. Незнакомец поймал ее руку.
– А если мы выпьем в другом месте?
В первый раз она подняла глаза на этого типа. Ну и образина! На вид не меньше пятидесяти, с отвратительной ухмылкой, обнажающей гнилые зубы.
– Ну как, малышка? Что скажешь?
Лон раскрыла сумочку, вытащила две измятые долларовые бумажки и, кинув их на прилавок, соскользнула с табурета. Мужчина тоже вскочил и подхватил ее под руку. Девушка спокойно высвободилась и с таким же спокойным презрением уронила:
– Слиняй, козел.
– Что? – растерялся тот.
Уже на улице до нее донеслись его возбужденные вопли – он призывал в свидетели бармена:
– Вы слышали, что она сказала?! Слышали?
Лон спокойно закрыла дверь и быстро зашагала к своему отелю, который находился неподалеку, через два квартала отсюда. Сонный старичок портье при ее появлении приоткрыл один глаз и машинально пробормотал:
– Если вам что-то нужно…
Лифт поднял ее на нужный этаж. Перед дверью номера она остановилась и задумчиво оглядела мрачный, выкрашенный в грязно-зеленый цвет коридор. Номер выглядел не лучше: выцветшие, с желтоватыми пятнами обои, кровать с деревянными спинками и продавленным матрацем, ковер, до основания протертый не одной сотней топтавших его ног. Она подошла к запотевшему окну, стерла со стекла капельки воды и прижалась к нему лбом. Щелкнул выключатель, комната погрузилась во мрак, и почти сразу вспыхнули неоновые лампочки рекламы на доме, расположенном напротив. Лон прилегла и закурила. Интересно, что сейчас делает Квик? Завтра после полудня нужно будет забежать в банк и снять со счета тысячу-другую долларов. В Европе ей, конечно, понадобятся деньги.
Зачесалась нога. Голова пухла от неотвязных мыслей. Теперь Лон была уверена, что мать имела прямое отношение к отъезду Квика. В чем конкретно это выражалось, девушка пока не знала, но была какая-то связь между их ссорой и предложением, которое сделали Квику. Он и сам знал, что был посредственным гонщиком. Тогда почему же его заметили? В детстве такие парни, как Квик, гоняют мяч по пустырю и мечтают о спорте, победах, славе. Но в большой спорт попадают единицы, а остальных жизнь заставляет выбирать более прозаические занятия – мыть машины, продавать бензин, устроиться – и это в лучшем случае! – механиком в пригородный гараж. Лон не хотела, чтобы Квик стал механиком и тем более – гонщиком. Просто ей было нужно знать, что он всегда будет рядом с ней. Какая разница – богат он или беден? И вдруг ей в голову пришла такая идея, что Лон чуть не закричала от радости. Теперь она знает, как отомстить матери.
