Текст книги "Вдова"
Автор книги: Пьер Рей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Снова зачесалась нога. Ощутив под пальцами что-то теплое и влажное, Лон зажгла свет. Пальцы были в крови. К коже присосалось какое-то коричневатое насекомое. Клоп! Она увидела его впервые в жизни. В ужасе она соскочила с кровати, схватила сумку и опрометью бросилась в коридор, промчалась мимо портье и вылетела на улицу.
* * *
Не успел «роллс-ройс» тронуться с места, как Нат повернулась к Пегги и нетерпеливо потребовала:
– Ну, рассказывай!
Пегги кивком указала на шофера и шепнула:
– Потом…
– Включите нам музыку! – скомандовала Нат. – У вас есть «Босса Нова»?
– Да.
Зазвучал голос Виничиус де Марес.
– Что там у вас за тайны? – не унималась Нат. – Да еще такие, из-за которых тебе приходится краснеть.
– Да так… Он видел меня голой, когда я была маленькой, – не задумываясь, соврала Пегги.
Зачем она сказала неправду? Нат устроила ей встречу с Арчибальдом Найтом. И Пегги обычно ничего не скрывала от подруги. Но на этот раз что-то ее остановило. Она почувствовала, что не должна ничего рассказывать Нат, краснея при одном только воспоминании о выходке Арчибальда! Хорошо еще, что в машине было темно и Нат не видела ее лица.
– Зайдем ко мне, – предложила Нат. – И все обсудим за чашкой кофе.
– Завтра, дорогая. Я падаю от усталости.
Раздосадованная, Нат откинулась на спинку сиденья. Остаток дороги они молчали, и каждая мрачно размышляла о своем. «Роллс-ройс» остановился у дома Нат. Пегги взяла ее за руку.
– Не будешь сердиться? Я позвоню тебе завтра.
– Завтра так завтра.
Они поцеловались, а портье уже брал у шофера пакет с Лотреком. Через пять минут Пегги была дома. В прихожей она окликнула Муди, и тот забрал Дега. Шофер почтительно снял фуражку.
– Миссис Сатрапулос, куда прикажете поставить машину?
Пегги была озадачена.
– Поставить? Зачем!
– Хозяин сказал, что машина теперь принадлежит вам и я поступаю в ваше распоряжение.
В глазах Пегги запрыгали чертики.
– Поблагодарите мистера Найта. Но, право, к чему мне третий «роллс-ройс» и второй шофер? Спокойной ночи.
Шофер какое-то время нерешительно топтался на месте, но потом все-таки сел в машину и уехал.
Да, в фантазии Арчибальду не откажешь… Пегги прошла в свои апартаменты, но не спешила наверх, хотя распаковать картину хотелось немедленно. На цыпочках она пробралась в конец коридора к комнате Чарлен и охнула, увидев, что, стало с дверью. Она заглянула в ванную, распахнула дверцу шкафа, посмотрела под кроватью. Все ясно. Чарлен сбежала! Ссора с Джереми была мгновенно забыта. Его нужно предупредить! И сию же минуту!
* * *
Было уже три часа ночи, когда Джереми снова наполнил свой стакан – восьмой по счету. Без галстука, в измятой рубашке, с пробивающейся на щеках щетиной, он кивнул Белиджану на бутылку виски.
– Хочешь?
– Нет. Кто-то из нас двоих должен мыслить трезво.
– Ну добавь еще, что я надрался как свинья.
– Каждому свое.
– А что прикажешь делать? А все из-за твоей дурацкой идеи! Милый флирт без последствий превратился в черт знает что!
– Идея-то была твоя!
– Что?! – рявкнул Джереми. – Это я, значит, устроил ее побег?
– Не передергивай. Я только сказал, что это твоя идея. Я не говорил, что она плохая. Но то, что ты сейчас назвал милым флиртом, было половой связью с хиппи-наркоманом. Рано или поздно газетчики разнюхали бы все.
– Крошка пошла по стопам матери. А Пегги, – Джереми шипел от злости, – Пегги – обыкновенная шлюха.
– Твой братик тоже не был паинькой. Возможно, и Пегги вела бы себя иначе, если б он не начал изменять ей первым.
– Ерунда! Ну, подгуливал иногда! Нервы-то не железные!
– Самое любопытное, что у супруги нервы сдавали тоже несколько раз в день, причем синхронно с «нервными срывами» у мужа. Странно, не правда ли? – уточнил Белиджан.
– Ну и что? Дело не в этом. Во всяком случае, Скотт никогда не пытался шантажировать собственную семью!
– Дай ей все, что она требует. Разумеется, при условии, если они оставят нас в покое!
– Ни за что! Это дело принципа.
– Видишь ли, я всю жизнь покупал нужных мне людей. Можно купить и Пегги.
– Она уже подложила нам свинью пятнадцать лет назад, когда хотела развестись со Скоттом как раз перед президентскими выборами! Мой отец отстегнул ей миллион, чтобы мадам успокоилась!
– И добился своего. Твой отец был умным человеком.
– А от меня она ничего не добьется! Будет делать то, что ей скажут!
Белиджан скептически пожал плечами.
– Как знаешь.
– Ты заморозил счет Чарлен?
– Да.
– Наши службы на вокзалах и в аэропортах предупреждены? Эта негодяйка еще и в Европу может рвануть. К своему кретину! Нужно ее немедленно найти!
– А я, по-твоему, чем занимаюсь? Кстати, перед приходом сюда мне сообщили интересную новость о Пегги.
Джереми подскочил.
– Что еще она отколола?
– Ничего особенного. Обедала с Линди Нат Бембилт.
– С этой проституткой? У кого?
– У Арчибальда Найта, – сообщил Белиджан нарочито безразличным тоном.
Джереми сжал губы так, что они побелели.
– Ты что, смеешься?
– Я похож на шутника?
– Она была у этого старого козла, который всегда делал нам гадости?
– Именно.
Джереми хлопнул ладонью по лбу.
– Что еще затевает эта идиотка? Она совсем свихнулась?
– Думаю, нет.
– Ты хоть знаешь, сколько ему лет?
– При чем тут возраст, если речь идет о ставке в пятьсот миллионов?
– Но ты же не думаешь…
– А Грек? Кто тогда мог подумать?
– Нет, это невозможно! Я сейчас позвоню ей! – Джереми рванулся к телефону.
– Не дури! – попытался урезонить его Белиджан.
– Не лезь! Это касается только нашей семьи!
Джереми стал набирать номер, но Белиджан вырвал у него трубку и положил на рычаг.
– Я уже двадцать пять лет вожусь с твоей чертовой семейкой! И если б я не исправлял ваши глупости, никому бы не пришло в голову о вас вспоминать. Так что заткнись и иди спать. Сегодня ты уже ни на что не годен. Она хочет устроить нам ловушку. А ты, я вижу, горишь желанием угодить в нее!
– Плевал я на это! Она не получит ни цента!
– Жаль, ты бы здорово облегчил мне жизнь, если б не лез очертя голову прямиком в дерьмо.
– Посмотрим, кто прав.
– И так все ясно. Прошу тебя, не лезь на рожон и пока не трогай ее. Выясним сначала, что она затевает.
– Пусть вытворяет что хочет. Я не дам ей ни цента!
– Тебе известна ставка, Джереми?
– Ни цента! Чтоб ей сдохнуть!
– Послушай, я тоже не стану ее жалеть! Только на твоем месте я бы прежде посоветовался с матерью.
– С моей матерью? Я давно уже вырос из коротких штанишек. За кого ты меня принимаешь?
– Иногда и сам не знаю…
* * *
Лон провела кошмарную ночь, впадая то в бешенство, то в отчаяние. Она сполна прочувствовала, несправедливость ситуации, в которую попала, и не могла уснуть до семи утра. Еле дождавшись десяти часов, она, все в тех же черных очках, преисполненная ненависти и решимости, пешком отправилась на Пятую авеню, где находился ее банк. Возле нужного окошка никого не было. Опершись о стойку, Лон достала из сумочки чековую книжку и выписала чек на пятнадцать тысяч долларов. Служащая равнодушно взяла протянутый чек и машинально открыла кассу, но, взглянув на него, вздрогнула как от удара.
– Вы мисс Балтимор?
– Нет, я Грегори Пек.
Служащая натянуто улыбнулась.
– Минуточку, мисс Балтимор. Я сейчас принесу ваши деньги. – Она встала и исчезла за дверью.
Лон мгновенно учуяла подвох. Родственнички очухались быстрее, чем она предполагала. Секунду поколебавшись, она забрала чек, сунула его в сумку и метнулась к двери.
Ей объявили войну? Превосходно! Меньше будет сожалений. Мамочка и родственнички все еще считают ее глупенькой девчонкой! Есть и помимо банков немало местечек, где можно раздобыть денег, – там такую свинью не подложат! И есть способ одним выстрелом убить двух зайцев!
* * *
К десяти утра Джереми открыл глаза. Но тут же их закрыл. Черт! Зачем, спрашивается, ему было нужно бросаться из одного кошмара в другой? Во рту пересохло, голова гудела. После ухода Белиджана Джереми не сразу оторвался от бутылки: сначала пил, чтобы успокоиться и уснуть, а потом просто не мог остановиться. Часам к шести или семи утра виски его все-таки свалило.
Джереми поднялся и, шатаясь, побрел в ванную. Где эти чертовы таблетки? Есть! Он бросил две в стакан с водой, поморщившись, выпил и полез под душ. Обливался то горячими, то холодными струями, пока не пришел в себя окончательно. Сначала он решил последовать совету Белиджана и подождать, когда Пегги раскроет карты. А может, следует перейти в наступление, пока она не натворила черт знает чего?
Он докрасна растерся махровым полотенцем и присел на кровать. Кое-что за несколько недель они подсобрали. Взять хотя бы историю со взятками в компании «Локхид». На всех видных политиков имеется неплохой материальчик: тут и их финансовые махинации, и данные об их любовницах. А чего стоит один только неопубликованный бюллетень о состоянии здоровья президента, который удалось откопать ребятам Белиджана. Вот, пожалуйста, все анализы, рентгеновские снимки, описание внутренних органов. Перечислены отклонения в развитии мозга, указаны вес костей, вес и симметричность его яичек, приводятся данные о частоте половых сношений и о степени удовлетворенности ими. Есть заключение о том, как на его здоровье отразились травмы, полученные в молодости при занятиях борьбой и боксом. Словом, будет чем «увлечь» избирателей.
Джереми не считал себя святым. Политика есть политика. Если уж занялся ею, то нужно уметь врать, плести интриги, умело умалчивать о том, чего не следует знать ни дуракам друзьям, ни врагам. В один прекрасный день – Джереми это прекрасно знал – и его вываляют в грязи. Но на проделках Пегги, Чарлен или еще каких-нибудь других родственничков его не поймают! К черту Белиджана! Он сам уделает Пегги. И прямо сейчас! Рука его потянулась к телефону.
* * *
Рони дал себе торжественное обещание не вылезать из постели раньше полудня. Легенда, известная, впрочем, только узкому кругу его хороших знакомых, требовала, чтобы вдохновение посещало писателя Рони Бейли непременно по ночам. Считалось, что обычно он работал с вечера до шести утра. Если это и было правдой, то далеко не полной, чаще ему нужно было просто убить время, поскольку засыпал он поздно, предаваясь отвлеченным размышлениям иногда и до самого рассвета. С приходом сна как бы сам собой устанавливался идеальный порядок, и Рони спокойно закрывал глаза, убаюканный приятной мыслью о том, что он закрывал занавес именно тогда, когда другие только выходили на сцену. Но поскольку яркое своеобразие его творений так и не было признано широкой публикой, ему приходилось довольствоваться славой непризнанного гения.
В одиннадцать часов утра его разбудил противный треск домофона. Дрожащей рукой Рони нажал на кнопку, проклиная наглеца, позволившего себе прервать его сладкий сон.
– Кто там?
Сквозь ужасный треск прорвался юный голос.
– Это я, Лон!
– Кто?
– Чарлен. Ты откроешь, или мне придется взломать дверь?
– Лон… Поднимайся.
– Да ты сначала открой, идиот!
Дверь холла, восемью этажами ниже, распахнулась. И Рони вдруг осенило. Похоже, Пегги, устроившая ему такую чудовищную сцену, решила извиниться и в качестве парламентера прислала дочь. Он вскочил с постели, бросился в ванную, выдавил чуть ли не весь тюбик пасты на щетку и принялся усердно чистить зубы.
В дверь позвонили.
– Минутку! – крикнул он, набрасывая халат поверх пижамы. Собственное отражение в зеркале его отнюдь не радовало: серое лицо, мешки под глазами, отросшая щетина…
– Черт! – выругался Рони и пошел открывать.
– Я принесла тебе рогалики, – весело сообщила Лон. – Где у тебя кухня? А кофе есть?
Он отступил, чтобы впустить девушку. С ее приходом в квартиру, казалось, ворвался свежий ветер. Лон подняла жалюзи в гостиной.
– У тебя тут здорово воняет!
– Воняет? Чем? – Рони удивленно поморщился.
– Старым холостяком, который дрыхнет один в своей берлоге.
– Девочка, ты пришла меня воспитывать? Только подумайте, я дрыхну.
– Можешь опять лечь, я сама все сделаю!
– Все? – лениво переспросил он, зевая.
– Например, приготовлю завтрак и подам его тебе в постель. Поверь, я еще ни о ком так не заботилась.
– Если тебя прислала твоя мать…
– Моя мать? А ну ныряй под одеяло! И поживее.
Она втолкнула его в комнату.
Изумленный, он снопом рухнул на кровать и натянул одеяло на голову. Почему каждый раз, когда внезапно просыпаешься, возникает ощущение, что кто-то нарочно сбрасывает тебя с небес на грешную землю, не давая забыться в мечтах? Ничего не поделаешь, но его могучий ум просыпается только к пяти вечера.
– Сахар под… – крикнул он.
– Я нашла! – донесся из кухни голос Лон, заглушаемый перестуком банок.
Рони помнил Лон с пеленок, он стал любовником ее матери еще до того, как та вышла замуж за Скотта. Как быстро летит время! А его главное произведение еще так и не написано… И он вернулся к любимому сюжету, к мыслям, роящимся вокруг одного и того же человека – Рони Бейли. Кстати, вспомнилось ему, Пегги, кажется, жаловалась на проблемы с дочерью.
– Лон!
– Минуточку!
– Иди сюда!
– Уже иду!
– Послушай-ка…
Лон появилась на пороге. Она надела зеленый передник с мордашками утенка Дональда и держала в руках поднос с чашками, кофейником, блюдечками меда, сахарницей и купленными ею рогаликами.
– Кушать подано.
Чуть наклонив голову, Рони испытующе и недоверчиво посмотрел на нее. Желтые глаза Лон сощурились. Она улыбалась.
– Послушай, малышка, не дурачь меня. В чем дело?
– Я проходила мимо твоего дома, увидела, что в окнах нет света, и решила зайти. Вот и все.
– Лон, ты серьезно…
– Один кусок сахара или два?
– Полтора.
– Пожалуйста. Размешать?
– Ну, раз уж ты здесь, – пробормотал он, – то объясни наконец…
– Ты этой ночью работал? – Лон, кусая рогалик, запивала его кофе.
– Почему ты спрашиваешь?
– Мой бедный дядюшка. Видик у тебя еще тот. Как у старой мочалки.
– Благодарю.
Она взъерошила его волосы.
– Не дуйся, дядюшка! На твоем месте я бы оценила завтрак в постели. Причем поданный симпатичной девушкой!
– Вот нахалка.
– А ты, старичок, оказывается, обидчивый!
– Пустяки. Вот ты как прислуга получаешь у меня два балла. Из десяти.
– Не кофе, а помои, да?
– Где фруктовый сок?
– Ну ты и зануда!
Лон вскочила, помчалась на кухню, наполнила два стакана апельсиновым соком и, вернувшись в комнату, бесцеремонно уселась на кровать.
– Подвинься и пей свой сок!
Рони уткнулся носом в стакан, а Лон, задумчиво окинув его взглядом, сказала:
– Никак не могу понять, что моя мать в тебе нашла?
Рони поперхнулся и закашлялся так, что из глаз полились слезы.
– Что ты сказала? – едва выдавил он.
– На месте Пегги я не взяла бы тебя в любовники.
Рони снова закашлялся, а Лон похлопала его по спине.
– О! Большому мальчику плохо! Посмотрите, он подавился!
Рони был свято убежден, что ни одна живая душа не знала о его отношениях с Пегги. И Чарлен, всегда думалось ему, смотрит на него как на добродушного крестного, этакого друга семьи… Ну и от какой печки теперь танцевать?
– Почему ты поперхнулся? Из-за того, что я сказала?
Рони, не придумав ничего лучшего в ответ, неожиданно для самого себя брякнул:
– Нехорошо мать называть Пегги.
– Для нянек я всегда придумывала прозвища.
– Она тебе не нянька.
– Биологически может быть и нет. Но вот в эмоциональном плане…
– Да что с тобой? Вы поссорились?
– И не на шутку!
– Ты это серьезно?
– Дай-ка мне чашку.
Рони машинально подчинился, и она налила ему кофе. Их глаза встретились. Лон смотрела не мигая, и он, сам не зная почему, смутился.
– Почему ты отводишь глаза? – Лон не спускала с него взгляда.
– Подай мне, пожалуйста, сигареты. Они на столе.
Лон протянула ему пачку. Рони вытащил сигарету и сделал глубокую затяжку, выпустив кольцо дыма. Лон закурила тоже.
– Рони… Может, хватит нам обоим дурака валять?
– Не понимаю.
– Сейчас объясню. Я многое хотела бы тебе объяснить…
– Например?
– Кое-что о тебе, если заинтересуешься, и обо мне, если найдешь время выслушать. Говорят, устами младенца глаголет истина. Жаль только, что я не младенец. Ты хотел бы стать знаменитым? Так?
Задетый за живое, Рони чуть не покраснел. Он глянул на девушку, попытался иронически прищуриться, но Лон не смотрела в его сторону.
– Ты никогда не спрашивал себя, почему твои «священные писания» никто не покупает?
– Я счастлив уже тем, что их пишу, – сухо ответил Рони.
– Врешь! – улыбнулась Лон. – Только врешь себе, а не мне.
Они вдруг поменялись ролями: Рони почувствовал себя ребенком перед этой не по летам взрослой девочкой.
– Сколько тебе лет, Рони?
Он прикинул, отвечать ли, а потом бросил как вызов:
– Пятьдесят три!
– Поздравляю, ты неплохо сохранился. – Кончиком пальца Лон провела по его лицу, не удержавшись от замечаний: – Ни лысины, ни седины. Благородные морщины. Глаза с чертовщинкой… А знаешь, что ты весьма привлекательный мужчина? Я хочу сказать, без очков…
– А тебе, соплячка, сколько лет? – Рони вдруг охрип. Он разволновался больше, чем хотелось бы, а потому злился.
– Я женщина, – спокойно ответила Лон.
Нет, ее нужно отшлепать и выставить за дверь! Его взгляд задержался на ее округлых бедрах. Рони уже не соображал, что происходит.
– Ну и что ты думаешь о моих книгах?
– Они слишком нудные.
– Ты еще слишком молода, чтобы понять их.
Девушка весело и звонко расхохоталась.
– Мой милый Рони, наше поколение уже решило все твои проблемы!
– Не смеши меня!
– Впрочем, у тебя есть талант. Но то, что ты пишешь, сухо и невыразительно. Понимаешь, никаких чувств, а чувства – это соль! Хочешь показать, как ты умен, и ударяешься в нудные поучения. Не там ищешь! Головой не пишут!
– Чем же, по-твоему, пишут? – теперь вопросы задавал он.
– Членом, – спокойно ответила Лон.
Рони подпрыгнул как от удара током высокого напряжения.
– Да ты лежи, – сказала Лон.
– Довольно. Если б твоя мать это слышала!
– Ложись, – мягко повторила девушка. – Ты прекрасно знаешь, что я права. И если хочешь что-то кому-то растолковать, то лезь не сюда, – она постучала по лбу, – а сюда… – Взяв руки Рони в свои, Лон приложила их к переднику, прикрывающему низ ее живота.
– Девочка, а не слишком ли ты торопишься?
Он нервно закурил, забыв предложить сигарету гостье. Лон откинулась на подушки рядом с ним и вновь взяла его за руку.
– Не я тороплюсь, Рони. Это ты отстаешь. Хочешь знать, сколько мне лет?
– Какая разница…
– Тринадцать.
– Черт тебя поймет!
– Что скажешь, Рони?
– А в двадцать что тебе останется?
– То, чего тебе не хватает в пятьдесят. Мечты и надежды.
Рони замолчал, не зная, о чем говорить дальше, но наконец решился:
– Послушай, Лон, ты заявляешься ко мне без предупреждения, когда я еще сплю, и, как молоток, обрушиваешь мне на голову свои побасенки. Да знай я об этом сразу… Иди-ка ты, девочка, домой!..
– Слишком поздно!
– Что?!
Она приподнялась на локте, провела большим пальцем по его губам, наклонилась над ним и чарующе медленно принялась ласкать их своими. Потрясенный Рони молил небо ниспослать ему силы оттолкнуть ее. Пока еще он не пересек границу, за которой перестанет быть Рони. А граница так близка… Так пьянит его эта неожиданная близость. Насколько мать была груба, настолько нежной, свежей, гибкой казалась ему дочь. И этот – с ума сойти! – почти забытый аромат – нет, не духов, а самой юности… Девочка права, все сказанное ею, – правда. Это он старый дурак! Второй такой встречи не будет! Хватит рассуждать, жить иллюзиями в ожидании Бог знает какого счастья. Она с ним, здесь… Его руки сжали гибкое тело Лон. Какая разница, что привело ее сюда! Рони прижался щекой к ее щеке, потрясенный, задыхающийся, с бешено бьющимся сердцем.
– Лон… – Он скорее угадал, чем увидел ее улыбку.
– Ты и сам видишь: слишком поздно, – прошептала она.
* * *
Теперь Пегги была уверена: прислуга ворует! На одну чашу весов она поставила пустое фарфоровое блюдо, на другую принялась выкладывать металлические бигуди, пока чаши не уравновесились. Туда, где находились бигуди, она добавила еще килограммовую гирю, а на блюдо выложила из консервной банки икру, всю до последнего зернышка. Но чаша с икрой продолжала оставаться вверху. Пегги быстро прикинула: 123 грамма икры Эмили втихомолку слопала на кухне! При одной только мысли, что ее обкрадывают, ей стало плохо. Она вскочила, нервно нажимая кнопку звонка, и бросила машинальный взгляд в зеркало, по привычке напрягая грудь. Да, этим природа ее не обидела: грудь по-прежнему оставалась высокой и упругой.
– Вы меня вызывали? – Эмили, скромно потупившись, остановилась у порога.
– Вам известно, сколько стоит килограмм икры? – зло прошипела Пегги.
Эмили пожала плечами.
– Я никогда не покупаю икру, мадам.
– Ну еще бы! Вы прекрасно обходитесь той, что покупаю я!
– Мадам!
– Замолчите! Вы съели 123 грамма! А килограмм икры стоит 163 доллара. Значит, ваш завтрак обошелся в 20 долларов и четыре цента. Я не собираюсь скармливать вам мой «шампунь», а поэтому вычту эту сумму из вашей зарплаты.
И, вывернув икру с блюда на голову, Пегги принялась сердито втирать ее в волосы. Эмили робко попыталась возразить:
– Мадам, уверяю вас!
– Вон отсюда!
Зазвонил телефон. Эмили поспешно сняла трубку.
– Мадам, вас спрашивает мистер Джереми.
Пегги подошла, но прежде чем взять трубку, вытерла лоснящиеся от икры руки о белоснежный передник горничной.
– Выметайся! – приказала она и, обращаясь к Джереми, попросила: – Перезвони чуть позже. Эта чертова икра попала мне в ухо!
* * *
Рони впервые за Бог знает сколько лет наслаждался невыразимым покоем и счастьем. Он впитывал радость всеми фибрами души и тела. Когда ему приходилось заниматься любовью с Пегги или, скорее, служить ей для занятий любовью, его желание не находило удовлетворения. Всегда после интимных встреч с ней он сам себе напоминал оскорбленную женщину, которую используют, не заботясь о ее удовольствии. Но Лон!
У дочери было все, чем не обладала мать. Лон была столь же нежна и мила, сколь ее мать бесчувственна и жестока. Теперь до Рони дошел смысл брошенной Лон фразы о том, что в его книгах «нет соли». Просто раньше он не испытывал подобных ощущений и даже не представлял себе, какое невыразимое наслаждение может дать согретая любовью плоть, когда ты забываешь о ней и все твое существо переполняет счастье, для которого не находишь слов.
– Ловишь кейф? – не без иронии поинтересовалась Лон, выходя из ванной.
– Лон…
– Рони, ты не мог бы оказать мне маленькую услугу?
– Услугу? – В эти минуты он вскрыл бы себе вены и отдал бы ей всю кровь до последней капли.
– Ничего особенного, – успокоила его Лон, причесываясь. – Мне нужно немного денег…
– И только? Да я отдам все, что у меня есть. Сколько тебе нужно? Двадцать, тридцать, пятьдесят, сто тысяч?
– Пятнадцати хватит. Я выпишу тебе чек. Предки заморозили мой счет в банке.
– Почему?
– Они подозревают, что я хочу отыскать Квика.
– Кого?
– Парня, которого я люблю.
Господи, да что она говорит? Ведь не прошло еще и десяти минут, как они вместе возносились к сияющим вершинам… И вот… Рони ощутил в горле горький комок.
– Парня, которого ты любишь? Какого парня?
Лон все еще причесывалась, спокойно улыбаясь, словно ничего не произошло.
– Квика, – повторила она. В ее голосе звучало нетерпение. – Из-за него мы поругались с Пегги. С моей мамочкой не соскучишься! Трахается со всеми подряд, воображая, что мне всего шесть лет.
Эти слова, как ножом, полоснули по сердцу Рони. Значит, Пегги попросту пудрила ему мозги, уверяя, что он был ее первым внебрачным приключением! А ее дочь, в которую он сразу без памяти влюбился, тоже любит другого! Не многовато ли для одного?
– Кто он, этот Квик? – стиснув зубы спросил Рони. – Что в нем особенного?
– Ничего. Он как все. Ему двадцать лет, он блондин. Автогонщик.
– И ты его любишь?
– Угу, – пробормотала Лон, натягивая толстый шерстяной свитер.
Нанесенная Рони сердечная рана была слишком свежа, чтобы он мог защищаться. Если бы удалось хоть на минуту притвориться легкомысленным, ироничным и добродушным… Но ничего не получалось.
– Лон?
– Что?
– Ты сейчас же отправишься домой.
Девушка влезла в джинсы, застегнула сапожки.
– И не подумаю. Неужели ты ничего не понял? – Лон произнесла эту фразу тоном, каким взрослые объясняют детям простые вещи.
– Я не дам тебе денег.
Выражение лица Лон не изменилось, но она, вздохнув, покачала головой.
– О, Рони! Опять ты за свое. Неужели не понимаешь, что значит любить человека, но жить без него?
– Тогда зачем ты переспала со мной, если любишь другого? – в голосе Рони зазвучал гнев.
– Не вижу связи.
– Как? Тебе лишь бы трахнуться?
Так же терпеливо и ровно Лон пояснила:
– Ну да, я делаю это, когда хочу. Это все равно что чистить зубы. При чем тут чувства?
Рони услышал только то, что хотел услышать – она сказала: «Когда хочу…»– и ухватился за эти слова как утопающий за соломинку, стараясь как можно спокойнее и мягче спросить о главном.
– Значит, тебе хотелось переспать со мной?
– Да.
Ему бы остановиться, но он не удержался и задал следующий вопрос:
– Почему?
Лон весело рассмеялась.
– Ну не за твои же красивые глаза! А чтобы достать мою мать.
Рони ощутил, как к горлу подкатывает тошнота. Если опустить голову, то его вывернет прямо на ковер.
– Ты… Ты ей об этом расскажешь?
– Конечно… Попробуй только не дать мне денег. Перед его глазами закачалась стена, заплясало окно…
И потом все разом рухнуло и исчезло.
* * *
Вопли Джереми ударили по ее барабанным перепонкам. От неожиданности Пегги дернулась, откинула голову назад. Зернышко икры сорвалось с ее волос на грудь и соскользнуло на кровать.
– Она вернулась? – рычал Джереми.
– Черт тебя подери! – взбесилась Пегги, глядя на жирное пятно на простыни.
– Что ты там бормочешь?
Пегги резко смахнула остатки икры тыльной стороной ладони. Несколько икринок с размаху прилепились к бледно-розовому абажуру.
– Я говорю: черт тебя подери! – повторила Пегги. – И прими, пожалуйста, к сведению: мне наплевать, вернулась она или нет. Но если ты не сменишь тон, то очень скоро об этом пожалеешь!
– Ах так! Зачем ваша милость таскалась к Арчибальду Найту с этой стервой Нат? Тебе мало вонючих арабов? Нужно было еще откопать и эту старую мумию.
Пегги схватила с подноса кофейник и шарахнула им об стену. Задыхаясь от ярости, она затараторила со скоростью пулемета, выплескивая из себя все, что в данный момент приходило в голову. В другое время она, возможно, и не решилась бы говорить о подобных вещах, но сейчас ее понесло.
– Ты что, за мной шпионишь? Отлично! Тогда разреши сообщить последнюю новость: я выхожу замуж!
На другом конце провода воцарилось молчание.
Пегги наслаждалась произведенным эффектом. В своем воображении она даже слышала, как скрипят, тяжело поворачиваясь, извилины Джереми, обдумывая услышанное.
– Повтори-ка!
– Не притворяйся! Ты прекрасно слышал! Я выхожу замуж!
– За араба или за эту столетнюю рухлядь?
– За кого прикажете? Больше я не могу себя содержать сама!
– Пегги, Пегги! Ты сошла с ума!
– Зарплаты у Аттилио мне, по-твоему, хватает, да?
– Пегги! – патетически воскликнул Джереми, окончательно сдаваясь. – Мы готовы тебе помочь! Честное слово!
– Прибереги эту милостыню для своей партии!
– Пегги!
– И не трать денег на свадебные подарки, я вышвырну их в мусорную корзину.
Обессиленная схваткой, она швырнула телефонную трубку. Что ж, придется для правдоподобности подкрепить слова делом. Эта невероятная помолвка должна состояться! Только бы у Арчибальда Найта не хватило свинства испортить ее затею. Все должно решиться в ближайшие дни.
