Текст книги "Украденный миг"

Автор книги: Пенелопа Нери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Ты хочешь сказать, что мы проведем эти дни вдвоем? Два… Нет! Три дня вдвоем! Три дня только вдвоем! Это будет настоящий рай на земле!

– Конечно, – весело подтвердила Эмма, – это будет рай, а что же еще?

– Может быть, мне все же стоит подумать? – решился поддразнить ее Гидеон, хотя его неприлично счастливая ухмылка говорила лучше всяких слов.

Глава 5

Утреннее небо, будто раскрашенное красной краской, предвещало непогоду.

Для капитана «Марипозы», все еще стоявшей на рейде, это было тревожным признаком, но Эмма и Гидеон, встретившиеся в рассветный час возле Вайколоой, там, где древний караванный путь вел на юго-восток, и думать не думали о таких мелочах!

Впереди их ждали три замечательных дня, они были одни, лошади, свежие и бодрые, шли легкой свободной рысцой, и путешествие к кратеру Мауна Лоа могло быть только прекрасным.

Гидеон вел за собой на поводу еще и мула, навьюченного таким количеством поклажи, что Эмма удивленно охнула:

– Тент? Шерстяные пончо? Мы что, собрались на край земли, Гидеон? Мы едем к нашему вулкану или отправляемся в Африку на сафари?

– Там еще кастрюли, посуда, фонарь, продукты, дрова для костра, запасная одежда, я еще прихватил толстые чулки и теплые ботинки… Ты не знаешь, как холодно в горах в это время года. Вершины покрыты снегом… Ты еще скажешь мне спасибо, когда натянешь на себя, ложась спать, мужские бриджи из кордероя… Поторапливайся! К вечеру мы должны быть у подножия Мауны Лоа. Там разобьем лагерь на ночь, а утром начнем восхождение к кратеру. Ты когда-нибудь поднималась к кратеру.

– Нет, но всегда мечтала об этом.

– Тогда ты стоишь на верном пути к исполнению своего сокровенного желания, – сказал Гидеон, широко улыбаясь, довольный тем, что первым покажет ей этот великий вулкан.

Весь первый день прошел в дороге.

Они оставляли позади милю за милей, поглядывая на видневшиеся вдали горные вершины, прятавшиеся в облаках. Эмма подумала, что облака, клубившиеся над горами, очень похожи на стадо курчавых овечек, но не сказала об этом Гидеону.

Часа через два они устроили привал.

Но, только передохнув и утолив голод хлебцами, жареными перепелами и плодами манго, путешественники заметили, что расположились рядом с жертвенником, аккуратной горкой камней, возле которой лежали принесенные кем-то священные листья ти, подношение богам. Они нарушили табу. Здесь нельзя было отдыхать. И перед тем, как снова отправиться в путь, Эмма и Гидеон долго извинялись и просили богов не наказывать их за это невольное кощунство.

Теперь их путь пролегал через джунгли. Через непроходимые чащи вела узкая тропа. Они замечали целые семьи диких кабанов, рывшихся в корнях пандануса и сандаловых деревьев, стволы которых были увиты лианами, хмелем и виноградной лозой, диких коз, проворно убегавших при их приближении… На вырубках цвели орхидеи и сладко пахнущий имбирь тянул свои желто-кремовые головки вверх.

К полудню они остановились у водоема, по соседству с которым Эмма нашла чудесную пещеру, образованную натеками застывшей лавы, – глубокую, не меньше пятидесяти футов!

Протиснувшись сквозь лианы у входа в пещеру, они долго дивились на рисунки, которыми были испещрены ее стены: на рыбаков, воинов, на неведомых зверей и рыб, изображенных первобытным художником, некогда обитавшим в этих заповедных местах.

Эмма воткнула себе в волосы желтый цветок душистого имбиря, а Гидеона украсила гирляндой из виноградных гроздьев и теперь с восторгом поглядывала на дело рук своих. Гидеон был прямо-таки неотразим!

И Гидеон любовался Эммой. Она была совершенно очаровательна – в белой накрахмаленной блузке и бархатной юбке цвета спелой сливы, наряде, не совсем подходившем к их дальнему и трудному маршруту.

Для ночлега Гидеон выбрал живописное место возле водопада, каскады которого промыли в нижних скалах углубление, наполненное до краев прозрачной водой. Путешественники искупались в этом маленьком природном бассейне.

Уставшие, но счастливые они поужинали и почти тут же заснули.

На рассвете их разбудили неугомонные птичьи голоса. Тысячи ярких, как бабочки, птичек перепархивали с лианы на лиану, темная зелень которых была осыпана сверкающими на солнце капельками утренней росы.

Пока Эмма умывалась у водопада и заплетала свои длинные черные косы, Гидеон навьючивал мула, готовясь продолжать восхождение.

Они ехали, наслаждаясь свежестью утра, окруженные зарослями папоротника и низенькими деревцами коа, покрытыми серым лишайником.

Первые несколько часов пути показались легкими, но вот тропа исчезла. Под ногами была черная застывшая лава, все вокруг казалось мертвым, безжизненным, только лишайник стелился по камням. Они забирались все выше, на самую кручу, казавшаяся очень твердой вулканическая лава затрудняла ход, сквозь низкие серые облака припекало горячее полуденное солнце. Эмма радовалась тому, что не оставила дома свою широкополую соломенную шляпу.

Далеко внизу виднелся сапфирово-синий океан. Пенные гребни волн, набегавших одна за одной на узкую желтую полосу прибрежного песка, казались отсюда белыми кружевными оборками на широкой праздничной юбке танцовщицы-островитянки.

У Эммы от высоты закружилась голова, как было однажды в китайском квартале, где ее угостили трубочкой опиума.

В изумлении девушка озиралась вокруг: куда делась пышная растительность? Кругом лишь камень и темная лава – безжизненная земля.

А Гидеон не обращал на все это никакого внимания, он твердо и уверенно направлял своего серого жеребца все выше и выше.

К вечеру они достигли вершины горы.

Уже смеркалось. Густой туман расползался по земле, точно огромный серый лишайник. Из курившегося кратера сыпались оранжевые искры. Лава под копытами лошадей стала вязкой. Повсюду попадались провалы и трещины. Здесь надо было быть особенно осторожным.

Воздух был насыщен серными испарениями. Вулкан клокотал, в глубине его слышались глухие взрывы, временами из кратера вылетали мелкие камешки. Эмме было немного страшно, но Гидеон был рядом, и, кроме того, ей казалось, что, забравшись сюда, она стала немножко похожей на богиню Пеле, а этим можно было гордиться. Она уже предвкушала, как будет рассказывать матушке об их восхождении!

Гидеон остановился, заметно нервничая. Внезапно он поднял руку в знак предосторожности:

– Все. Дальше мы не пойдем!

Земля подрагивала и угрожающе гудела.

Вдруг высокий буро-желтый фонтан огня, пылающих искр и раскаленных больших камней выбросило из жерла вулкана, находившегося в полумиле от них, потом еще и еще – точно кто-то жонглировал множеством огромных факелов.

По склону кратера побежала огненная река. Багровый отсвет упал на лица Эммы и Гидеона.

– Святой Моисей! – воскликнул юноша. – Никогда не думал, что это так прекрасно! Боже, какое зрелище! Это… это похоже на адские печи!

Он стоял, как завороженный, не в силах отвести глаз от этого чуда.

Огнедышащий дракон, вечный пленник подземных недр, послушный раб богини Пеле, продолжал изрыгать пламя из пасти вулкана, повинуясь приказу своей суровой повелительницы… Так думала Эмма, вспоминая, как года четыре назад лава разлилась миль на триста, затопив несколько селений…

– Нам надо спуститься, Эмма! Мы разобьем лагерь с той стороны, в зарослях папоротника. Я приглядел для нас вон тот шалаш у тропы, но его уже кто-то занял. Видишь, возле него пасутся чьи-то лошади? Так что, придется нам ставить тент чуть ниже, у ручья. А вдруг… ночью будет сильный толчок? Тогда мы рискуем провалиться в какую-нибудь вновь образовавшуюся трещину.

– Толчок?

– Ну да. Маленькое землетрясение, понимаешь? – спокойно, чтобы не испугать девушку, пояснил Гидеон. – Они довольно часто случаются в этих местах. Впрочем, многие любят рисковать… почему бы и нам не…

– Ах, нет, нет…

Эмме было плохо, она ощущала головокружение и подташнивание, которые старательно хотела скрыть от Гидеона. Ей так хотелось выглядеть бесстрашной и сильной!

Поставить тент оказалось не совсем легко – земля была слишком твердой и каменистой, чтобы вбить в нее колышки. Наконец Гидеон закрепил углы в небольших трещинках между скал, а сверху привалил их крупными камнями. Это было неплохое местечко для ночлега, защищенное от ветра кустами папоротника и приземистыми деревцами коа. Здесь был живительный ручей, дававший питье и прохладу. После раскаленного жерла вулкана вид его особенно радовал.

Заметив, что Эмма вздрагивает от холода, Гидеон отвязал пончо со спины мула и накинул ей на плечи, затем быстро развел костер, распряг лошадей и отнес седла под тент, собираясь использовать их по примеру паньолос вместо подушек. Тем временем вода для кофе вскипела.

Было светло, как днем.

Вдруг Гидеон испуганно охнул и чуть не выронил кофейник.

– Эмма, ты посмотри на этих сумасшедших! Они что, смерти ищут?!

Эмма взглянула вверх.

Три фигурки, казавшиеся отсюда совсем маленькими, подбирались к самому жерлу вулкана, карабкаясь меж камней и трещин.

– Ненормальные! – возмущался Гидеон, разливая кофе по кружкам. – Разве можно так рисковать? – Он посмотрел на Эмму. – Господи, девочка, ты же совсем посинела, любовь моя!

После захода солнца стало по-настоящему холодно, но Эмма сначала не заметила этого, увлеченная волшебным зрелищем – из их укрытия хорошо было видно, как на фоне черного неба взмывают вверх снопы оранжевых искр.

Теперь она чувствовала, что коченеет. Слезы выступили у нее на глазах, она протягивала заледеневшие пальцы поближе к огню.

Гидеон натянул на нее все, что было под рукой: толстые бриджи, шерстяные чулки, свой шарф. Вот только перчаток не оказалось во вьюках.

Эмма превратилась в жалкий дрожащий комочек, еле выглядывавший из вороха теплой одежды.

Скорчившись, прихлебывая горячий кофе, девушка размышляла о том, что Гидеон сейчас так похож на какого-нибудь мексиканского контрабандиста, недостает только гитары да попыхивающей сигары в углу рта, а она – просто карга несчастная – меньше всего похожа на романтическую героиню.

Не хватало еще насморка!

Не догадываясь о причинах ее задумчивости, Гидеон поднял свою кружку, словно бокал с вином.

– За здоровье моей прекрасной леди! Подлить тебе еще? – заботливо спросил он.

– Нет, спасибо, – печально отозвалась Эмма.

И еще она думала о том, что ночью, спасаясь от холода, они будут спать под одним одеялом, тесно прижавшись друг к другу, точно муж и жена.

Она не была уверена в том, что сможет соблюсти приличия, если он захочет ее, как тогда… Нет, она не сможет ему отказать! Ведь он смотрел на нее с такой любовью, и ей так хотелось верить ему!

Они забрались под тент, оставив его приоткрытым, чтобы видеть костер и небо.

Было очень холодно. Поэтому Эмма придвинулась к Гидеону, натянув на себя тяжелое покрывало. Он прижал ее к себе, баюкая в своих объятиях.

– Эмма, – услышала она шепот Гидеона, – я тебя люблю. Я очень сильно тебя люблю. А ты… Ты не хочешь вспомнить ту ночь… на берегу…

Она молча кивнула.

– Я мечтал об этой минуте весь день, – шептал он, покрывая ее лицо поцелуями.

– Я тоже. Но я так быстро заснула вчера…

– И я… Мне было так хорошо дремать рядом с тобой…

Даже сквозь толстое сукно Эмма ощущала жар его рук.

– Ты совсем замерзла, любовь моя! Сейчас я тебя согрею…

Гидеон торопливо расстегивал на ней куртку, горячо дыша и зарываясь лицом в складки ее одежды.

Вот его губы коснулись груди, а ее тело, ища этой близости, помимо воли, подалось навстречу ему.

Они ласкали друг друга, смелея все больше, счастливо вздрагивая при каждом прикосновении. Она отвечала ему с какой-то полудетской радостью, открывая для себя все новые и новые ощущения.

Для Гидеона это была прекрасная и жестокая игра, ведь он поклялся себе не переходить последней границы. Все его существо рвалось к ней, превращая острое наслаждение в мучительную пытку.

Ее руки скользнули к нему под рубашку, Эмма легко пробежала кончиками пальцев по его мускулистой спине, по позвоночнику…

– Научи меня любить, Гидеон… Научи меня всему, я хочу, чтоб ты был доволен мной. Трогай меня, где хочешь, я не скажу тебе «нет», о, пожалуйста, пожалуйста, прошу…

Со стоном, забыв обо всем, он рванул покрывало, чтобы увидеть ее всю…

– Нет, – вскрикнула она и сжала колени, – нет! Там… нельзя… Это нехорошо.

– Почему, – обескураженно отпрянул он, – почему? Ведь ты же сама сказала, что я могу, что ты позволишь мне.

– Не знаю. Это нехорошо – и все тут.

Гидеон рассмеялся:

– Любовь моя, это лучше всего, что было у нас с тобой до сих пор… – Он нежно поцеловал свою возлюбленную.

– Эй! – Чей-то настойчивый голос разрезал тишину. – Эй, там, под тентом!..

– Что случилось? Кто там? – нехотя отозвался Гидеон, выглядывая из-за полога.

– Простите, – незнакомец говорил на хорошем английском, – мне не хотелось бы тревожить вас в такой поздний час, но у нас несчастье. Мы поднимались на вулкан, и мой брат Чарльз угодил в трещину и, кажется, очень серьезно повредил себе ногу. Нужна помощь. Я один не могу вытащить его оттуда. Не будете ли вы так любезны…

– Разумеется, сэр! Подождите одну минуту! Сейчас я выйду к вам.

Гидеон вернулся под тент.

– Эмма, я должен идти. У этих сумасшедших британцев, которые остановились в шалаше, случилась беда. Я так и знал! Разве можно было лезть в такое пекло, да еще не зная дороги! Оставайся здесь, радость моя, – прошептал он, торопливо наводя порядок в своей одежде и поплотнее укутывая Эмму. – Я скоро вернусь, только помогу вытащить этого Чарльза или как его там…

– Будь осторожен! Я жду тебя. Возвращайся скорей, Гидеон!

– О, непременно, обещаю тебе!

Он поцеловал ее в щеку и вышел.

В ожидании Гидеона Эмма сбегала к ручью, набрала воды, вымылась и оделась. Потом подбросила сучьев в костер и села у огня, завернувшись в толстое, теплое шерстяное пончо.

Она не чувствовала себя одинокой. Невдалеке паслись лошади, мирно похрупывая сочной травой. Акамаи и Макани явно нравилось общество друг друга. Эмма прислушивалась к их дружелюбному ржанию и была совершенно спокойна.

Вдруг ей показалось, что кто-то стоит у нее за спиной.

Обернувшись, Эмма увидела старую женщину, стоявшую в зарослях папоротника в нескольких футах от нее.

– О, а я и не слышала, как вы подошли, мэм! Здравствуйте! Пожалуйста, садитесь к огню. Не хотите ли поесть или выпить горячего кофе? Ночь такая холодная… Вы, должно быть, совсем озябли…

Эмма чуть было не сказала «бабушка», но, приглядевшись, решила, что такое обращение, пожалуй, прозвучит неуместно.

У костра стояла высокая старая женщина, точнее леди. Так величественна была ее осанка, так прекрасны были ее седые волосы, распущенные по плечам и причудливо украшенные, точно королевской короной, венцом из алых цветов и ягод… Несмотря на холод, тело ее укутывал лишь длинный широкий плащ из темно-пурпурной ткани… Странно, но Эмме показалось, что плечи ее обнажены… И ноги босы.

Впрочем, женщина, видимо, из аборигенов, а они, надо думать, привычны к здешним холодам, решила Эмма, стараясь не показывать удивления – ведь это было бы неучтиво по отношению к гостье, да еще такого почтенного возраста.

И все же Эмма принесла пончо и укутала им плечи старой женщины.

– Поешьте, прошу вас! – девушка поставила перед незнакомкой тарелку с бобами и рябчиком.

– Послушай меня, Эмма Калейлани Джордан! Будет лучше, если с первыми лучами солнца ты и Гидеон Кейн покинете эти места… – Старуха пристально смотрела на Эмму огромными, желтыми, цвета амбры, глазами. – Дурное случится с теми, кто приходит сюда. Запомни мои слова…

– А вот и я! – Гидеон неожиданно появился на тропе, откуда только что пришла загадочная женщина.

Эмма радостно бросилась ему навстречу:

– Что произошло, Гидеон? Этот человек, англичанин, он сильно пострадал?

– Да, у него перелом голени. Его угораздило попасть в трещину, но, к счастью, он застрял не так глубоко. Хорошо, что его брат позвал с собой проводника – втроем мы еле вытащили его оттуда. Полагаю, теперь они по горло сыты приключениями и достопримечательностями здешних мест. С первыми лучами солнца они уберутся отсюда восвояси, как и мы с тобой, кстати.

– Правильно, Гидеон! Вот и наша гостья говорит, что здесь нехорошо и надо уходить… Познакомьтесь, уважаемая, это мой друг… Ой! Посмотри, Гидеон!

Эмма обернулась к костру, но там никого не было, только нетронутая тарелка да небрежно сброшенное пончо остались на земле у костра.

– Куда же она подевалась? Ты не встретил никого на тропе?

– Нет, дорогая, а кого я должен был встретить?

– Старая женщина, красивая, в алом венце и пурпурной накидке была здесь только что. Она сидела вот тут, у огня. Неужели ты не видел ее… Гидеон, она знала мое имя! И твое тоже. На ее чудесных белых волосах был венок из красных цветов и ягод… Боже мой, Гидеон, это была она, она, богиня Пеле! – Девушка вдруг запнулась, в ее прекрасных глазах читался священный ужас.

– Пеле? – Гидеон недоуменно пожал плечами. – Не думаю, Эмма. Это тебе почудилось. Ты просто устала, любовь моя… Никто не встретился мне на этой узкой тропинке, и никого не было рядом с тобой у костра, когда я подходил…

Глава 6

– Я, пожалуй, пойду, мамочка?

Пожилая, изможденная болезнью женщина приподняла голову с подушки и улыбнулась Эмме, стоявшей у порога и смущенно теребившей в руках соломенную шляпку.

– Иди, девочка, иди и не смотри на меня так. Не бойся, со мной все будет в порядке, обещаю тебе. Побудь немного с тем, кто так радует твое сердце.

Эмма с нежностью смотрела на мать своими прекрасными фиалковыми глазами.

– Но я так часто теперь оставляю тебя одну! И вчера, и позавчера… Я так боюсь за тебя, особенно когда он здесь и пьян, как сейчас.

– Но ведь вчера я была не одна. Твоя тетя сидела со мной. Мы пряли листья халы, за разговорами прекрасно провели время. Иди! Джек спит и будет спать до тех пор, пока ром не выветрится из него. Иди же, а то он проснется…

Эмма тяжело вздохнула. На душе было так горестно!

– Но, мама, ты говорила, что дядя устроит так, что отец… Джек больше не появится здесь. Тогда мы смогли бы уехать, я бы забрала тебя в Гонолулу, закончила бы там школу. Уже в следующем году я могла бы получить аттестат и стать учительницей. Моего жалованья нам бы хватило. И потом, там хорошие врачи, они смогут вылечить тебя, мама.

Больная устало прикрыла глаза:

– Ах, доченька, ты обо мне только и думаешь! Каждый день я благодарю Небеса за то, что они послали мне тебя.

– И Джека, – съязвила Эмма. Она боготворила свою мать, но не могла простить ей того, что та во всем видела только хорошее и никак не могла оставить своего мужа-пьяницу.

Малия (так звали мать Эммы) тихо заплакала:

– Что ж тут поделаешь, никудышный муж мне достался. Но ведь я не могу прогнать его, он так плох, должен же и его кто-то пожалеть. Он буянит, лишь когда пьян, виски прибавляет ему смелости – вот он и куражится. А так – он неплохой человек, поверь мне. Ему просто хочется быть сильным, хочется, чтобы все его уважали. Подожди, он проспится, я дам ему денег, которые собрала на дорогу, и скажу, чтобы он убирался отсюда навсегда!

– Ох, мама, он пропьет их и все так же будет мучить тебя… Ну что ж, я пойду, хорошо?

– Иди, дочка, иди! Лауданум уже действует, я почти засыпаю.

Эмма поцеловала мать в щеку. Кажется, сегодня она действительно выглядит лучше, чем в последние дни…

Малия, несмотря на жестокую болезнь, была еще красива. Ее светло-карие глаза были чистыми и ясными, как у ребенка, тяжелые длинные косы едва тронула седина.

О, если бы только она могла поправиться!

Каждый день Малия молила об этом богов, думая при этом не о себе, а о дочери.

– Помоги тебе Бог, дочурка!

Эмма выскользнула из хижины, стараясь не разбудить отца, спавшего во дворе под хлебным деревом. Даже во сне он крепко прижимал к груди полупустую бутылку рома.

Земли матери приносили неплохой доход – поля были засеяны таро и давали хороший урожай. Если бы отец не пил! Все деньги уходили на его выпивку, средств едва-едва хватало на свежую рыбу, молоко и фрукты для матери…

«Ей нужно хорошее питание, – говорил доктор Форестер, – без этого болезнь отравит ее кровь».

Эмма прошла на задний двор, мимоходом заглянула к поросятам, подбросила им очисток, потом зашла в загон и, угостив лошадей морковкой, ловко вспрыгнула на спину невысокой, но крепкой, резвой и выносливой Макани.

Радостное предвкушение встречи с Гидеоном переполняло ее. Сердце девушки возбужденно заколотилось, когда она глянула на дорогу, ведущую к скалам-Близнецам. Казалось, ничего особенного, уже столько раз встречалась она с Гидеоном, день за днем. И все же, ожидание встречи наполняло ее радостным ликованием. Да, она влюблена в него! Это ясно. Никаких сомнений быть не может. Она влюбилась в него с первого взгляда, как это бывает в прекрасных романах. Эти последние дни лета были подобны волшебной мечте, грезе наяву, в которой Гидеон был ее чудесным принцем! Да, он так хорош собой, что вполне может быть предметом девичьих грез и мечтаний! Четкие, правильные черты лица, врезающиеся в сердце и память. Темно-голубые глаза, глубокие, как океанские воды. Его взгляд завораживал ее, заставляя млеть и замирать от непонятных желаний.

После прогулки к огнедышащему вулкану Эмма все-все рассказала матери. Та хотела знать малейшие подробности, она радовалась за свою доченьку, которой посчастливилось полюбить такого хорошего молодого человека.

Девушка рассказала обо всех чудесах, которые встретились на их пути: о первобытной пещере в слоях лавы, о мучительной агонии людей, засыпанных в ней однажды, много веков назад, горячим пеплом, – казалось, что их ужас еще исходит от этих обугленных стен, о трагедии двух англичан, о фейерверке богини Пеле, – о том, что она провела это время с Гидеоном, вместо того, чтобы отправиться к родственникам.

Поведала Эмма и про странную женщину, встретившуюся им.

– И знаешь, мама, ее предсказания сбылись. Я уже рассказала тебе о братьях-англичанах, один из которых угодил в трещину и сломал ногу. Так вот, мистер Бейнбридж ужасно беспокоился за своего брата Чарльза и хотел доставить его к доктору Джадсону в Хило кратчайшим путем. Проводник заупрямился, он уверял, что эта дорога слишком опасна. Тогда мистер Бейнбридж послал его ко всем чертям и пошел дальше без проводника. И что же? Не пройдя и мили, братья погибли, провалившись в какую-то глубокую трещину!

– О Боже! Прими, Господи, их несчастные души!

Задумавшись, Эмма не заметила отца, поджидавшего ее у калитки.

Девушка очнулась, когда Джек ухватился за уздечку.

Как он здесь оказался, ведь она только что видела его спящим?!

– Подай-ка назад! – прикрикнул Джек на кобылу, испуганно шарахнувшуюся от него.

– Отпусти лошадь, Джек! – Эмма резко натянула поводья.

Она не могла без отвращения смотреть на пьяного отца, на его грязную, ветхую шляпу из листьев пандануса, украшенную когда-то золотистыми, а теперь обломанными и вытертыми фазаньими перьями. Джек никогда не расставался с ней, считая ее по-прежнему нарядной (а ведь ее носил еще дедушка Эммы – и носил до самой смерти).

– Тсс!.. Так не годится, Эмма! Чуть больше уважения к папочке, детка! – Он обдал ее запахом перегара. – Слушай, маленькая мисс, такая важная, такая сердитая! Я тебя не одобряю, понимаешь? Набралась в монастыре всяких дурацких манер, но я-то знаю… я знаю, чего ты добиваешься, девчонка! Я все про тебя знаю.

Эмма побледнела. Неужели он выследил их с Гидеоном?

– Ну? Я попал в точку. – Отец погрозил ей грязным пальцем. – Ты обыкновенная сучка, такая же, как твоя мать! Куда ты спешишь? Кто тебя поджидает на бережку, словно портовую шлюху? Какой-нибудь Дик? Или Гарри? А может быть – Кейн? Да, дочка, папочка должен заботиться о тебе, присматривать за тобой, я совсем распустил тебя по своей доброте, – лицемерно гнусавил мерзавец.

Вдруг он схватил ее за косу и потащил с лошади.

Падая, Эмма почувствовала его запах – запах грязного, потного тела, омерзительно-кислый запах виски и скверной еды. Девушка чуть не задохнулась от отвращения, когда отец, не давая ей подняться с земли, приблизил к ней свое багровое от возбуждения лицо.

– А ты хорошенькая, гусенок! Видать, у тебя с этим Кейном неплохо получается? Ну ничего, с папочкой получится еще лучше! Пойдем, моя девочка, попробуем, какова ты на вкус да на ощупь.

– Не-е-т!..

Она с силой толкнула его. Застигнутый врасплох, Джек стал падать на спину, увлекая девушку за собой.

Через долю секунды они уже катались по траве. Пышные юбки обматывались вокруг ног, Эмма пыталась встать, но отец начинал бить ее, не давая подняться. Едва она смогла вырваться и вскочить на ноги, как он тоже вскочил и, хватая ее за талию, вновь приблизил к ней свое лицо.

– Ну хватит уже, идем…

– Оставь ее!

Не выпуская Эмму из цепких рук, Джек оглянулся. Властный голос принадлежал низкорослому, щуплому гавайцу в набедренной повязке. Джек фыркнул:

– Это еще что за чучело туземное? Брысь отсюда, черномазый!

– Оставь ее, Джек Джордан!

– Кто смеет мешать отцу воспитывать дочь родную, если она пошла по плохой дорожке? Уж не ты ли, мозгляк?

– Я знаю твое подлое сердце, Джек Джордан, знаю, что ты лжешь, и знаю наперед, что ты задумал! Оставь ее! Говорю тебе это в последний раз.

Джек, словно зачарованный, смотрел в глаза маленького смуглого человека с длинными, до плеч, белыми волосами.

Странная сила была в этих прозрачных, янтарно-желтых глазах, белки которых налились кровью. Такие глаза бывают лишь у жрецов, владеющих тайной заклятия, Джек знал это.

– О'кей, дедуля, не стоит распускать перья! – Джек облизнул пересохшие губы. В конце концов черт с ней, с девчонкой. Он еще успеет с ней разобраться как следует.

– Катись, дуреха! – Джек отпустил Эмму. – У нас еще будет возможность увидеться, до-чень-ка!

Эмму не надо было упрашивать. Подобрав измятые юбки, она бросилась к лошади и, вскочив на нее, галопом пустила Макани в сторону побережья.

Джек проводил ее злобным взглядом, затем повернулся к туземцу.

Но тот словно испарился, и следа не оставив на припорошенной пылью траве.

Спина Джека покрылась мурашками.

Он протер глаза рукавом.

Видать, почудился ему спьяну этот желтоглазый колдун. Надо бы пропустить еще стаканчик, а то свихнуться недолго.

И Джек, спотыкаясь, побрел седлать жеребца, чтобы смотаться в лавочку за следующей бутылкой. Монеты позвякивали у него в кармане, монеты, полученные от Малии на дорогу (дал он ей честное слово, что уедет сегодня же: да, как же, нашли дурака!).

По дороге он вспоминал, как зовут владельца винной лавчонки в Кавайихе… Кажется, А Вонг. Или А Во?..

Гидеон уже поджидал Эмму на берегу бухты.

Едва взмыленная Макани поравнялась с ним, обессиленная Эмма упала с лошади в его объятия. Она почти теряла сознание.

– Что случилось? Твоей матери стало хуже? Скажи мне, скажи же, что случилось? Твои родители рассердились за то, что ты вчера вернулась так поздно?

Он осыпал ее бледное лицо поцелуями. Она долго смотрела в его любящие, полные тревоги глаза.

– Нет, нет, не беспокойся, все хорошо! Идем купаться, Гидеон! Я целый день мечтала окунуться!

Ей хотелось поскорее смыть с себя прикосновение грязных лап Джека Джордана.

Эмма сбросила свое пышное платье – и Гидеон застыл на месте с раскрытым от удивления ртом.

– Святой Моисей! Да ты…

– Голая, ты хочешь сказать? Какой ты наблюдательный, мистер Кейн!

И, разбежавшись, она нырнула в бирюзовую волну, накрывшую ее с головой. Гидеон поспешно разделся и последовал за ней. Никогда она еще не чувствовала себя такой свободной.

Едва он подплыл к ней, как Эмма, взяв его руку, приложила к своей груди. Ее пылкий взгляд, требовавший любви и ласки, обжигал Гидеона.

Она желала и звала его – и он принял ее вызов.

Они торопливо вышли из воды и, молча, не разнимая рук, направились в свой тайник, крохотное убежище для двоих, – под свод виноградных лоз.

Песок под ними был горячим, как и их разгоряченные страстью тела…

* * *

Приподнявшись на локте, Эмма умоляюще взглянула в лицо Гидеона.

Ее глаза показались ему черными сияющими звездами.

– Знаешь, о чем я хочу просить тебя? – прошептала девушка, беря его лицо в свои полудетские руки.

– Нет, любовь моя…

– Гидеон, люби меня – вот о чем я тебя прошу.

– Эмма, ты даже не понимаешь, о чем говоришь!

– Если ты вправду любишь меня – делай со мной любовь…

– Ты говоришь, как девушки из Гонолулу, а это плохие девушки…

– Ну как же мне быть? Я не знаю, какими еще словами просить тебя…

Слегка отодвинувшись от Эммы, Гидеон лег на спину и прикрылся рубашкой. Он смотрел в синее небо сквозь узор из виноградных листьев и думал: наивна она так благодаря своим юным годам или является на самом деле изощренной ранней кокеткой, затеявшей с ним эту волшебную эротическую игру?

Маленькая зеленая ящерка застыла на большом виноградном листе и то ли грелась на солнце, то ли наблюдала за ними…

Повернувшись на бок и опершись на локоть, Эмма лениво проводила кончиками пальцев по его груди. Дойдя до пупка, ее рука на какое-то время замерла, а потом не совсем уверенно двинулась ниже.

– Почему ты не хочешь меня?

– Ты же знаешь, что это неправда! Ты же видела, как мне трудно владеть собой, когда мы вот так, вдвоем…

– Тогда сделай то, что ты хочешь.

– Ты слишком молода, дорогая! Мы ведь даже не обручены. Что скажет твоя семья, твоя мать, твой отец…

Девушка вздрогнула от отвращения:

– Мне плевать, что они скажут! И какое им дело? Это касается лишь нас троих: меня… тебя… и Господа Бога!

Она поцеловала его в грудь, туда, где как безумное колотилось его сердце. Бедное, оно готово было разорваться от страсти.

– Умоляю тебя, Гидеон! Я сейчас умру, если ты не сделаешь этого!

Смешанный запах моря, амбры и горных фиалок, который источала ее золотистая кожа, опьянял его. Он утратил власть над собой, целуя ее плечи, грудь. Гладил каждую складочку расслабившегося, послушного его движениям прекрасного девичьего тела. Гидеон не мог насытиться ею, не мог оторваться от нее. Ее нежный полуоткрытый рот казался ему алым благоуханным цветком, жаждавшим живительной влаги под лучами палящего солнца.

Эмма прерывисто вздохнула. Он уложил ее себе на колени и баюкал, как ребенка.

– Открой мне себя, моя Калейлани! Дай мне увидеть себя. Скажи мне еще раз, что ты хочешь меня, любимая!

Эмма чувствовала, как ее возлюбленный растворяется в теплых лучах наслаждения. Его сердце колотилось так, словно вырывалось наружу, сокрушая ребра. Гидеон не узнавал сам себя: он волновался так, будто впервые касался женщины. Так оно и было на самом деле – ведь он любил впервые в жизни.

Он вдыхал сладковатый аромат имбиря, исходивший от ее волос…

Эмма болезненно и жалобно вскрикнула, когда Гидеон проник в нее.

– Девочка моя, прости меня, я причинил тебе боль!..

– О нет, немного, чуть-чуть… – Слезы блеснули на ее длинных ресницах.