Текст книги "Искушения олигархов (СИ)"

Автор книги: Павел Генералов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава вторая. Шар над городом

1 июня 2001 года,

город Старицк

Лёвка был горд тем, что смог историю повернуть вспять. Хотя бы в одном, отдельно взятом городе Старицке. Причём её, эту самую историю, он повернул не фигурально, а буквально. Теперь Волга текла правильно, как то и было ей положено самой природой, а не приказано большевиками.

Местная администрация в полном согласии с общественным мнением уже почти всерьёз подумывала об установке на центральной площади города памятника почётному гражданину Старицка Льву Викторовичу Кобрину. Основанием для памятника должен был послужить постамент, на котором до сих пор тянул вперёд руку неутомимый товарищ Ленин. Шутки шутками, но в местном краеведческом музее уже целая комната была посвящена возрождению Старицка под мудрым руководством Льва Викторовича.

В своё время, как и многие русские города, Старицк начался с основания Николо – Успенского монастыря в излучине реки Волги. А так как находился монастырь на пересечении нескольких торговых путей, то очень быстро оброс посадами, и уже в конце шестнадцатого века стал по тогдашним меркам вполне солидным поселением. Монастырь стоял на высоком берегу, а город разбегался вокруг него по холмам и спускался к самой Волге.

Судоходство даже здесь, в верховьях, развивалось активно и считалось исключительно прибыльным. Местные купцы содержали значительный флот – как грузовой, так и пассажирский. И по сути дела имели естественную монополию на весь кусок Волги от верховий и почти до самой Твери.

Купечество не ограничивалось речными перевозками, а подгребло под себя также рыбные промыслы. И промыслы те были – ого–го как богаты! Ведь в те времена в великую русскую реку разве что киты не заплывали. А так – всякой мыслимой рыбной твари было вдоволь.

В летописях говорилось о рыбах размером с гору, но это смахивало не на историческую правду, а на похвальбу бывалого рыбака, очнувшегося после тяжёлого похмелья. Хотя доля правды в этих байках всё же была. По крайней мере, в краеведческом музее демонстрировались рыбные позвонки размером в детскую ладонь. Рыба с таким скелетом должна была быть длиной с хорошую лодку.

Так оно было или не так, теперь уже не разобрать. Даже краевед Кириллыч, гордившийся принадлежностью к старицкому купеческому сословию, сам иногда путался, где правда, а где миф в исторических хрониках Старицка.

Даже приход к власти большевиков принципиально не изменил бы старицкую жизнь, если бы не амбициозные планы первых пятилеток. Старицк пал жертвой грандиозного преобразования природы. Один из участков Волго – Балтийского канала должен был пройти именно по этой территории. Непосредственно с Волгой канал намеревались соединить гораздо ниже по течению, там, где Волга уже по–настоящему становилась полноводной. Однако зачем же добру пропадать? – рассудили советские инженеры.

В районе Старицка Волга, как уже говорилось, делала большой зигзаг. Вот этот–то зигзаг и было решено ликвидировать, спрямив русло и превратив его в часть канала. Тот факт, что Старицк при таком раскладе оказывался почти в трёх километрах от реки, никого не волновал. Мало ли городов вообще ушли под воду? И то – ничего.

Но со Старицком вышел особый казус. Русло Волги–то спрямили, а канал всё равно прошёл другим путём, гораздо южнее. Таким образом, Старицк ничего не приобрёл, а лишь потерял. Естественно, город начал хиреть, стареть и потихоньку вымирать.

Местные власти, объединившись с краеведами, писали в самые высшие инстанции с просьбой вернуть всё на круги своя, и даже представляли проект, по большому счёту не слишком–то и затратный. Старое, естественное русло прекрасно сохранилось и достаточно было самой маленькой строчки в российском бюджете, чтобы город получил свой шанс на спасение. Но строки этой в бюджете так никто и не пробил. Множество депутатов разных уровней лишь вписывали эту строку в свои предвыборные программы. Но песок, как в очередной раз выяснялось, плохая замена овсу. Обещания оставались только на листовках, а на заветный бюджет так и не повлияли.

Но однажды случилось чудо. Проездом в городе оказался Лёвка. В тот год он увлёкся русской провинцией и подыскивал какое–нибудь отдельно взятое место, из которого можно было бы создать туристический рай. Чтобы заводов в округе не было, чтобы река чистая, чтобы люди хорошие и чтобы церкви, а ещё лучше хоть какой завалящий монастырь имелся. СМИ тогда активно начали раскручивать тему возрождения малых городов. Так что всё совпало.

Именно в этот момент Старицку и повезло. Ибо в краеведческом музее, куда заглянул Лёвка, как раз в тот момент оказался краевед Кириллыч. Он–то и объяснил Льву Викторовичу суть проблемы. И Лёвка загорелся.

Удалось выбить кое–какие бюджетные средства и даже привлечь инвестиции. Главным инвестором, правда, оказался Гоша. Но даже он со временем поверил в то, что у Лёвки что–то получится. И не ошибся.

Уже к концу прошлой осени отчасти прямо под Лёвкиным руководством перегородили спрямлённое фальшивое русло и пустили Волгу в исконное, естественное. К весне всё и всерьёз вернулось на круги своя.

Город, осенённый монастырем, вновь стоял на берегу великой русской реки. Монастырь, церкви и прочие исторические памятники потихоньку приводили в божеский вид. Чуть ниже по течению строился новый гостиничный комплекс для отечественных и иностранных туристов. Восстановили причалы и отправили в плавание несколько катеров и даже один небольшой кораблик, которому присвоили громкое имя «Лев».

Но самое главное и самое удивительное – был наконец–то обнаружен неиссякаемый источник для дальнейшего возрождения города. Иначе бы никаких инвестиций не хватило.

На дне некогда спрямленного, а ныне осушённого рукава забил источник чистейшей глубинной воды. Тут же вспомнили, что в свое время водица эта считалась чуть ли не святой. Братия Николо – Успенского монастыря во главе с настоятелем отцом Варсонофием собственными силами возвела рядом с источником часовенку. А Лёвка запустил первую очередь завода по розливу «Царь–воды». Очень к месту пришлась и легенда о том, что из этого источника не раз утолял жажду Иван Грозный. Его портрет с выражением лица исключительно добродушным и даже человеколюбивым поместили на новые этикетки.

Презентовать широкой общественности проект под кодовым названием «Возрождение Старицка» решили именно сегодня, первого июня. Эту дату тоже выбрали не случайно. Во–первых, удобно праздновать День города в первый день лета. Во–вторых, нашли и соответствующую зацепку в исторических хрониках. 1 июня 1845 года Старицку был придан статус уездного города тогдашней Тверской губернии.

На праздник гости прибывали на автомобилях, катерах, а некоторые даже на вертолётах. На одном прилетел губернатор области. На другом – Гоша, Нур, Катя и Нюша – то есть вся команда. За исключением Лёвки, который уже три дня как руководил подготовкой праздника непосредственно в Старицке.

Работы было невпроворот и местными силами было не обойтись. Праздник находился под постоянной угрозой срыва. Лишь личное Лёвкино вмешательство спасало ситуацию.

Пять Иванов Грозных из тверских театров всё норовили напиться. К ним Лёвка пристроил самого строгого монаха и велел заточить царей в кельи и держать в состоянии боевой готовности до самого представления. И всё же один из Иванов ухитрился пронести под царской мантией коньяк. Прямо беда с этими царями!

Розовый шар–аэростат с логотипом «Царь–воды», прибывший из Питера, оказался не кондиционным. Надуваться не желал ну никак. Лёвка, обматерив было питерских поставщиков, всё же нашёл прореху и выяснил, откуда уши растут. Оказалось, любопытные старицкие мальчишки, ковыряя упаковку, умудрились прорезать дыру и в самом шаре. Пришлось выпускников старицкой гимназии сразу после экзаменационного сочинения привлекать к починке шара. В результате аэростат запустили, правда, в несколько скособоченном состоянии.

Столы накрыли прямо на Волжской набережной. Для VIP-гостей чуть повыше, под древними стенами монастыря. Для остальной публики – возле пристани. Везде царил «Царь». Розовые бутылки с «Царь–водой» и матовые – с «Царь–водкой».

Что с водочной, что с водной этикетки лукаво щурился весёлый Иван Грозный.

***

Средиземное море

Это была идея Герцензона – провести малый нефтяной саммит вдали от каких–либо берегов. Ему же принадлежала и яхта.

Шестидесятиметровая белоснежная красавица с более подходящим для атомного ледокола названием «Сибирь» рано утром вышла из Неаполя и взяла курс на Александрию.

В отличие от многих нуворишей Герцензон предпочитал эксклюзив. То есть он никогда не рвался скупать на корню осенённое чьим–нибудь громким именем или титулом движимое или недвижимое имущество. В этом смысле он был совсем не тщеславен. Что касается Москвы с её до последнего времени недоразвитой инфраструктурой, то там само собой всё приходилось делать с нуля. Ну, например, не имеется в свободной продаже даже какой–нибудь завалящей усадьбы. Значит, надо строить заново.

Во всём остальном мире лакомые объекты постоянно выставлялись на торги и переходили из рук в руки. Российские олигархи в последнее время словно бы устроили соревнование: кто купит что подороже и поименитей.

В Лондоне скупались целые кварталы, ещё совсем недавно принадлежавшие королевской семье. То же самое происходило и на Лазурном берегу. Предпочитали купить хоть послепожарную развалюху, но зато такую, чтобы все газеты написали, что бывший дворец одного из Виндзоров теперь – собственность очередного опального олигарха из России.

Герцензон же, как всегда, и здесь пошёл своим путём. Под Лондоном он просто приобрел солидный участок земли и возвёл на нём новенький дом в стиле столь любимого им московского модерна. Изысканные растительные орнаменты, плавные линии, естественная вписанность в окружающую среду, неяркие пастельные тона. Так же, по–своему, он поступил и с виллой на Лазурном берегу, выстроив на высоком утёсе нечто напоминающее крымское Ласточкино гнездо.

Яхту Иван Адамович тоже не стал перекупать из вторых или третьих рук. «Сибирь» заложили и построили на знаменитых верфях в Киле специально под его, герцензоновский, заказ.

Оснастили «Сибирь» новейшим навигационным оборудованием, так что с её управлением вполне справлялась команда из двенадцати человек. Плюс – охрана, повар, тройка стюардов. А так как, в случае крайней необходимости, на «Сибири» с комфортом могло разместиться до тридцати человек гостей, можно себе представить, насколько на борту судна было просторно, ежели гостейнабиралось не более десятка. Обычно больше и не бывало. Не любил Иван Адамович слишком большие и, соответственно, шумные и неуправляемые компании.

На сей раз в Неаполе к Герцензону присоединились и всего–то семь человек. А если уж совсем соблюсти протокольную точность, то и вовсе двое. Глава «Маг–ойла» Теймур Теймуразович Магомаев и Пётр Григорьевич Бондаренко, глава УНК, то есть Уральской Нефтяной Компании. Если учитывать, что сам Иван Адамович целиком и полностью контролировал Сибирскую Нефтяную Компанию, то верхушка российского нефтяного бизнеса была практически в сборе.

Другие солидные коллеги в лице господ Чуканова и Сафина уже давно почили в бозе. Хозяин УКОСа Ходырев от встречи отказался. Похоже, совсем заигрался в политику. Будь она неладна. А благополучно подмявшего под себя «Севернефть» и «Башконефть» господина Сидорова решили на малый саммит не звать. Не потому что не уважали. Просто накопились кое–какие вопросы, которые необходимо было обсудить в его отсутствие. Бизнес ведь дело тонкое, а порой и коварное. Хотя к Георгию Валентиновичу все вышеозначенные господа относились с огромным уважением, коего он, естественно, заслуживал в полной мере.

Кроме господ Магомаева и Бондаренко на борт «Сибири» вступил и пяток прехорошеньких девушек, выписанных по каталогу и после соответствующих собеседований, проведённых лично Иваном Адамовичем. Девушки были, помимо всяких прочих достоинств, ещё и русскоговорящими, что тоже являлось немаловажным фактором, так как Теймур Теймуразович не владел иными иностранными языками кроме одинаково родных русского и азербайджанского. А ведь именно он, то ли по причине возраста, то ли по иным скрытым от широкой общественности причинам любил с молодыми и красивыми девушками прежде всего общаться на общекультурные и иные темы, а уж только после того использовать их по прямому предназначению.

Так что, собеседуя с девочками в Париже, куда Герцензон слетал ради этого на денёк, он не в последнюю очередь оценивал и их интелектуально–образовательные составляющие, а не только модельные параметры и выражения хорошеньких личиков. Таким образом, культурно–эстетически–оздоровительная программа саммита была подготовлена на высшем уровне.

Когда хотелось – ловили рыбку, вволю купались, как в бассейне, так и в открытом море. И даже играли в незатейливые шарады, которых большим любителем был всё тот же неутомимый Теймур Теймуразович, в прошлом – один из знаменитых капитанов КВН. Более всего он любил загадки для блондинок. А так как три из пяти красоток принадлежали именно к этой части рода человеческого, то простор для фантазии Магомаева был велик. Девушки умело и не без изящества ему подыгрывали.

Плюсом этого незамысловатого общения было то, что девушкам при вступлении их на борт дали короткие кодовые имена. Чтобы лучше запомнить и всё же различать их между собой. В ход пошли вариации от имени Люся. В результате родились, практически из пены морской: собственно Люся, Люсик, Люська, Люсьена и Люси. Ещё одно достоинство данного нововведения заключалось в том, что все девочки отзывались на короткое «Люсь». Так что ошибиться было просто невозможно.

– Сыграйте–ка мне, Люси, сценку в библиотеке, – предложил Теймур Теймуразович девушкам.

Люськи, посовещавшись, начали представление.

Длинноволосая блондинка Люсьена в серебристо–синем бикини, вошла в «библиотеку». Читателей изображали сами олигархи.

Брюнетка Люсик, заколов пышную гриву в пучок, сидела за столиком. Она строго щурилась, взирая на «вошедшую». Люсьена громко и непосредственно, на всю «библиотеку» попросила:

– Дайте мне, пожалуйста, большую колу и гамбургер!

– Девушка! Вы в библиотеке! – возмущённо ответила Люсик скрипучим голосом.

– Ах да! – спохватилась Люсьена и, театрально понизив голос, практически прошептала: – Мне колу и гамбургер!

Читатели аплодировали недолго, но не по–библиотечному громко.

Конечно, всё это напоминало доморощенный КВН, но в хорошей компании, да посреди Средиземного моря, это было именно то, что нужно для отдохновения засорённых цифрами и прочими заморочками мужских мозгов. Да и во всём остальном Люськи полностью соответствовали. Отрабатывали гонорар на все сто пятьдесят процентов.

Чем ещё хорош был морской саммит, так это тем, что о делах можно было говорить как бы между прочим. К тому же эти трое знали друг друга так хорошо, что уже научились говорить на общем языке, мало кому другому понятном. Даже Люсек можно было не отгонять. Лишь только раз, и то буквально на десять минут, нефтяное трио уединилось в малом салоне. Чтобы подвести итоги и подписать, что называется, протокол. Ясное дело, исключительно виртуальный.

Самую строгую позицию занял Теймур Теймуразович. Это и понятно – на данный момент именно у него имелись самые большие интересы на российском Дальнем востоке.

– И всё–таки я полагаю, – говорил он, потягивая сильно разбавленный мартини со льдом, – что серьёзные меры надо принимать уже сейчас. Если учитывать те темпы роста, которые Георгий Валентинович набрал за неполные два года, и соотнести их с нашим, – он сделал пальцем круг в воздухе, обозначая присутствующих, – с нашим личным опытом, то что выходит? А выходит то, что этот мальчишка скоро сожрёт нас всех с потрохами.

– Подавится, – недоверчиво покачал головой Бондаренко. Он пил тёмное пиво, закусывая солёными фисташками.

– Это как посмотреть, мой дорогой, Магомаев поднял ладонь и начал демонстративно загибать пальцы. – Первое – у Сидорова и его команды в руках, практически в полном распоряжении «Севернефть», где у них теперь уже контрольный пакет акций. Плюс «Башконефть», которая им, можно сказать, досталась просто по наследству. А теперь вдобавок возник этот вопрос с Немало – Корякским проектом. Второе – у них своя медиа–империя: от федерального канала ТВ до рекламных газетёнок где–нибудь в российской глубинке. И третье – собственная фракция в Госдуме, набирающая силы. Это, между прочим, тоже ничего себе. Я уж не говорю про всякую иную мелочь вроде ликёро–водочного и прочего животноводческого бизнеса. И, вновь подчеркну, всё серьёзно раскручено за два года всего, – Магомаев сжал кулак, потому что на этом его пальцы закончились.

– А что за животноводческий бизнес? – удивился Герцензон. – Это что–то новенькое, впервые слышу.

– Да Сафин, тот молодой, что на «Башконефти» теперь, серьёзно вложился в разведение лошадей, – объяснил популярно Магомаев. – Кстати, по–моему, толковый малый. Надо бы к нему получше присмотреться, – добавил он вроде как уже самому себе.

– Ну что, лошадки – дело хорошее, – потёр ладони Иван Адамович, – я ведь и сам их грешным делом любитель, большой любитель!

Бондаренко, похоже, несколько раздражал тот панегирический в отношении Сидоровской команды тон, который вдруг начал набирать обороты. Подумаешь, эка невидаль – лошади! И он, глотнув пива, поспешил вернуть разговор в прерванное конструктивное русло:

– Я целиком и полностью согласен с вами, Теймур Теймуразович, что Сидорова следует немного укоротить. Но как–нибудь, знаете ли, похитрее, похитрее. С этакой хохляцкой прозорливостью. То есть там, где он является отличным инструментом, дать ему полную волю. Ведь никто из нас не станет спорить, что ситуацию с Немало – Корякским проектом лучше всех раскрутит именно он. А нам же достанется собирать урожай.

– Ежели к тому времени, Петя, у тебя ещё останутся хоть какие–то рычаги влияния, – скептически заметил Магомаев.

– Окститесь, Теймур Теймуразович. Он что, всё правительство на корню перекупит? Там достаточно наших людей. Зря мы что ли все последние годы над этим работали! – Бонгдаренко в сердцах стукнул кружкой по столику. Пиво обиженно плеснулось, но не пролилось.

– Твоими бы устами, да мёд пить, Петя. А что нам скажет мудрый Иван Адамович? – Магомаев повернулся к молчавшему до сих пор Герцензону и пристально посмотрел на него сквозь бокал с остатками мартини.

Герцензон откашлялся и начал как всегда издалека:

– Вы знаете, господа, что мы с Георгием Валентиновичем почти дружим семьями. Посему я бы со своей стороны взял на себя роль, ну, допустим, ангела–хранителя. Да–да, именно так. Поддерживать, опекать, стараться проникнуть в его мысли и чаяния. Это, конечно, не просто. Однако если мы начнём играть с Георгием Валентиновичем по его заумным правилам, мы всё равно проиграем. Потому как правила тех игр, в которые он играет, он предпочитает устанавливать сам…

Герцензон замолчал, задумчиво разглядывая синеву за окном. Маленькое белое облачко застыло в высоком небе, словно заблудившаяся овечка, раздумывающая, в какую сторону ей идти.

– Но вот зато его человеческие качества могут и должны сыграть в нашем деле самую положительную роль, – вновь заговорил Иван Адамович. – Должен вам заметить, что Георгий Валентинович из тех, кто никогда, ни при каких обстоятельствах не кидает партнёров. Когда это действительно партнёры. В этом–то и заключается наша задача – окончательно и бесповоротно убедить его в том, что мы те самые партнёры и есть. И ведь заметьте, что самое удивительное, – Иван Адамович улыбнулся прямо–таки лучезарно, заметив, что к одинокой небесной овечке присоединилась вторая, побольше, – этот путь является самым выгодным для всех нас. И если мы не будем сильно и неприлично грубо настаивать, Георгий Валентинович сам с нами всем поделится. Пусть он раскрутит проект, пусть пойдёт настоящая нефть, тогда цена вопроса возрастёт в сотни, а то и в тысячи раз.

– Да, красиво излагаешь, Иван Адамович. Но ты меня не убедил, Я остаюсь при своём мнении, – Магомаев решительно поставил пустой бокал на столик.

– Надеюсь, вас переубедят обстоятельства, – мягко ответил Герцензон. – А если развитие событий всё же пойдёт по непредсказуемому сценарию, то мы вообще отстранимся от решения этой проблемы.

– Что–то ты усложняешь, Иван Адамович, – округлил глаза Бондаренко. В отличие от него Теймур Темуразович согласно закивал.

– Вовсе нет, Петя. Сказано ведь в восточной мудрости: нет у человека врагов страшнее, нежели самые ближние его, – изящно завершил круг разговора Герцензон. – Хотя иногда Георгий Валентинович мне кажется сумасшедшим… романтиком. И знаете? Порой я ему даже завидую. Я ведь тоже в молодости таким был… – Герцензон сделал приличествующую теме паузу. – Ну что, господа, пойдём рыбку ловить? Стоп, машина! – скомандовал он в переговорное устройство.

Яхта послушно стала замедлять ход. Но заметить это можно было, только выйдя на палубу, где команда уже раскатывала золотистые сети. Ловить предстояло Люсек, облачённых по такому случаю в костюмы русалок. КВН продолжался.

***

Старицк

Розовый шар с логотипом «Царь–воды» гордо реял над городом, освещённый с берега прожекторами. Здравицы от имени всех и всяческих властей, именитых лиц города и области, московских и прочих гостей были благополучно произнесены. Народ уже просто гулял.

Такого разгула город Старицк не видывал давно, проще сказать – никогда. Столы были накрыты из расчёта на весь город и жителей ближайших окрестностей. Люди приходили издалека и даже с грудными младенцами – видно, просто не на кого было оставить малых сих.

Милиции, специально подогнанной из других городов, было дано строжайшее указание беспредела не чинить, а обходиться с гражданами с максимальным благолепием. Разве что уж самых буйных сажать под замок до утра.

Но, удивительное дело, таковых, то есть слишком уж буйных, практически и не объявилось. То ли «Царь–водка» и в самом деле была так уж хороша, то ли атмосфера удивительного для местного населения праздника к тому не располагала. А может, и тот, уже ставший историческим факт, что великая русская река Волга вернулась здесь, в отдельно взятом месте, в своё исконное русло, тому способствовал. Народ, возможно, и не думал о символах, но внутренне значимость произошедшего ощущал. В общем, у многих и многих возникло ощущение, что жизнь началась сызнова.

Едва стемнело, по–над Волгой начался салют и фейерверк. Огненные разноцветные сполохи освещали город и уже сейчас казалось, что Старицк обрёл свою былую величавость и особенную свою «старицкую» красоту, которой славился во времена расцвета. Одних церквей здесь на десять тысяч населения было тогда девятнадцать, плюс монастырь. Всё то, что от этого великолепия осталось, находилось теперь в той или иной стадии реставрации.

Гоша и Лёвка со товарищи решили не возвращаться сегодняшним днём в Москву. Для постоя и отдыха им выделили вполне сносное жильё по соседству с монастырём. Лёвка там уже успел даже отчасти обжиться. Отец–настоятель предлагал устроиться прямо в монастыре, однако решили не напрягать и так пока тесновато живущую братию.

Вечер стоял прекрасный, хотя и немного похолодало. После фейерверка, распрощавшись с коллегами по празднику, команда в полном составе уединились в палисаднике, располагавшемся возле выделенного им дома. Здесь тоже быстренько организовали стол с закусками и выпивками. Есть, правда, уже не мог, кажется, никто.

Лёвка с Катей успели за вечер пару раз поругаться. Второй раз это случилось в связи с обсуждением будущего Старицка.

– Нет, Лёва, – говорила Катя с пафосом, – я никогда не поверю, что местного жителя нельзя зажечь хорошей идеей…

– Зажечь–то можно, – возражал опытный в общении с народом Лев Викторович, – но погасить трудно!

– Ты не любишь людей! – не очень логично отвечала на это Катерина.

– Врёшь ты, Катька! – уже начинал переходить на крик Лёвка. – Я не люблю не людей, а народонаселение или, как это вы, политики, именуете, электорат. Электорат – он всегда дурак! А заодно и те, кто его интересы якобы представляет!

Так, слово за слово, едва не подрались – прямо на глазах у всего общества.

В палисаднике, среди своих, все успокоились и просто наслаждались вечером, вспоминали прошлое, думали о будущем.

Только Гоша с Нуром чуть в сторонке толковали о каких–то делах.

– Давай так, Нур. Ты бери сейчас на себя все дела по «Севернефти», у меня уже цейтнот. Я должен сосредоточиться исключительно на Немало – Корякских делах. Я ни на день сейчас не могу уехать из Москвы. Надо всё добить. Так что лети в Нефтесеверск, прими хоть на время дела. Бери с собой Лукашева, моего зама, он – толковый малый. Сразу введёт тебя в курс дел.

– Н-да, – задумчиво и многозначительно отвечал Нур, что означало только то, что он всё понял. И лошадок придётся на время оставить, и всю прочую размеренную уфимскую жизнь, которая только–только и начала по–настоящему налаживаться.

Подошедшая незаметно Катя потребовала объяснений. В том смысле, что же это всё–таки такое так называемый Немало – Корякский проект, о котором сейчас в Думе даже последние аграрии изо дня в день талдычат.

– А я, как дура, только плечами пожимаю! – обиженно сказала Катя.

– Пожимай и дальше, – посоветовал ей дальновидный и мудрый Нур.

– Нет, Гоша! Я требую объяснений. Да нет, не требую. Прошу. Объясни мне как нерадивой школьнице!

– А мне – как нерадивому школьнику, – не мог не подать свой голос Лёвка.

И только Нюша промолчала. Она, кажется, была сейчас где–то далеко–далеко.

Гоша с Нуром переглянулись.

Нур, без слов поняв Гошин вопрос, замотал головой:

– Нет, Гош, ты уж сам всё людям расскажи. У тебя это более доходчиво получается.

Гоша вздохнул и начал:

– Тогда слушайте, друзья мои. Должен сразу сказать, что наши с Нуром дела не очень–то интересны. В отличие, прямо скажем, от Лёвушкиных экзерсисов, при одном из которых мы и имеем счастье сегодня присутствовать…

– Не нравится, не ешь, – огрызнулся Лёвка.

– И в отличие от бурной общественно–политической жизни Кати, – продолжал Гоша. – Но Катя права в одном, по крайней мере. Вы все должны быть в курсе наших общих дел. Объясняю простенько, как для настоящих пионеров. На границе Белоярского края и Икотки есть место, называемое Немало – Корякским плоскогорьем. И там есть нефть. Большая нефть, а заодно и газ. Но разработка их требует солидных вложений и государственных гарантий. Все хотят с этого что–то поиметь, но вкладываться никто не хочет. Пока только «Севернефть» серьёзно в этом направлении работала. Наши коллеги из СНК, УНК и «Маг–ойла» предлагают мне… нам такую схему. Общими усилиями мы создаём новую компанию и начинаем разрабатывать месторождение, развиваем вокруг этого большой пиар. Что не так уж сложно: нефти там и в самом деле предостаточно. А спустя некоторое время продаём с многопроцентной прибылью. Лучше всего какой–нибудь серьёзной западной компании. Например, «Бритиш Петролеум»…

– Ну и что тебе в такой схеме не нравится? Бабки явно не хилые! – подал заинтересованный голос Лёвка.

– Да всё не нравится, – в сердцах ответил Гоша.

– Поясни, – потребовал Лёвка.

– Вот ты скажи мне, Лёва. Ты зачем всё это затеял здесь, в Старицке? Чтоб «Царь–воду» разливать? Для этого Волгу поворачивать не надо было. Можно было пойти иным путём, причём менее затратным.

– Ладно, ты меня затратами не кори. По каждой копейке могу отчитаться, – отмахнулся Лёвка и задумался, почесывая подбородок. – А вправду, зачем? Да ведь здорово это. Интересно. Хочется что–то сделать собственными руками. Ну, в смысле, хотя бы фигурально…

– Вот видишь, всё понимаешь! – обрадовался Гоша. – Моя идея – взять у государства эту Немало – Корякскую территорию в аренду. На сорок девять лет. Ну, это такой, определённый законодательством срок. Уже даже точно границы этой самой территории определили. Мы разработали проект договора об инвестиционном сотрудничестве. По которому часть прибыли, довольно значительную, обязаны будем вкладывать в освоение территории и создание реальной инфраструктуры. И это уже будет не пиар, – Гоша глянул на Лёвку, который так сосредоточенно чесал левое ухо, что то покраснело, – а реальное дело. Дело, конечно, затратное, но… По моим расчётам это гораздо выгоднее, в конечном итоге… Всё равно ведь помрём. Зато после нас что–то останется. Город–сад на вечной мерзлоте. И в этой связи, – Гоша перешёл на какой–то почти официальный тон, – должен вас сообщить, дамы и господа, приятную новость. Проект этот поддержан на самом, – Гоша многозначительно ткнул пальцем в небо, – верху. Но это пока – только между нами.

– Молчу как партизанка, – согласно склонила голову Катя, чувствуя себя причастной к тому самому «верху».

– Н-да… А как на это смотрят нефтяные коллеги? – прозвучал исключительно трезвый Лёвкин голос. Он, наконец оставил в покое левое ухо, переключившись на правое.

– Думаю, отрицательно. Они, конечно, люди неплохие, но без особой фантазии. Психология посредников: взять подешевле, перепродать втридорога. Получить всё и прямо сейчас. И притом навсегда. Будто собираются жить вечно. Но это же скучно, право дело!

– Надеюсь, ты сможешь их переубедить, – философически заметил Нур. – Или они – тебя.

– А я в Венецию завтра улетаю, – вдруг ни с того, ни с сего сообщила Нюша. Но по отрешенному её взгляду все сразу поняли, что в Венецию ей на сей раз почему–то хочется особенно. И ещё все осознали, что пора, наконец, ложиться спать. Шёл уже третий час ночи. Время серьёзных разговоров истекло.

– Кто в Венецию, а я – в Нефтесеверск, – протокольным голосом выдал Нур. – Будущий город–сад!