Текст книги "Искушения олигархов (СИ)"
Автор книги: Павел Генералов
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
16 октября
Разговор с Печкиным не дал ничего нового. Всё, что рассказал Сергей, Нур и так уже знал.
Да, ездил в кругосветное путешествие. Конечно, не на свои – мне столько и за десять лет не заработать. Кругосветка – не хилый приз, согласись – выпала от чипсовой компании «Устрелла». Рекламную акцию проводили в «рабочий полдень» – пожрать нормально не дали. Вообще–то чипсов терпеть не могу, но всучили. Нет, бесплатно впаривали, сам бы в жизни не купил, предпочитаю продукт натуральный, чтоб прямо со сковородочки, лучше на сале. А хорошо съездили, да Надюш? Такая халява раз в жизни обламывается – не отказываться же было, тем более и с собой три штуки баксов наличкой выдали. А что за проблемы, командир? А то мне уже на работу пора…
Проблем, в общем–то, не было. После беседы с Печкиными Нур поехал прямо в офис «Устреллы», на Профсоюзную улицу.
Над входом в отремонтированный подъезд красовалась огромная пластмассовая чипсина – фирменный знак «Устреллы». Сам офис находился на первом этаже жилого подъезда. Похоже, жильцы дома не были счастливы таким соседством – у самых дверей Нура облаяла грязноватая собачонка невнятной породы.
Зато в фирме Нура встретили ласково, сразу предложили кофе, даже не узнав, зачем он сюда пожаловал. От кофе Нур отказался, хотя был соблазн посмотреть, как длинноногая девушка в юбочке размером с лепесток ромашки ухитрится накрыть на низенький столик.
– Мне нужен ваш директор, – вкрадчиво сообщил ромашке Нур, – по личному вопросу. Моя фамилия – Сафин.
– Я сейчас узнаю, – пролепетала дива и скрылась за перегородкой, сверкнув умопомрачительными ногами.
Фамилия Сафин была, очевидно, знакома директору «Устреллы». Маленький, метр с кепкой, сухонький, в больших очках, господин Трубицын В. Т. вышел навстречу гостю из–за стола и предложил всё того же кофе. Чтобы закрыть вопрос, Нур запросил зелёного чаю.
– Меня интересуют вопросы по выплате призов, точнее, по организации призовых международных туров, уважаемый Владимир Тимофеевич, – Нур решил пойти напрямую, безо всяких экивоков.
С «Устреллой» уже год назад поработала прокуратура, и Нур в общих чертах знал о результатах. Сама «Устрелла» в ходе рекламных акций дарила счастливчикам, приславшим энное количество купонов, дешёвенькие безделушки. Что–то типа одноразовых противоударных часов или пластмассовых солцезащитных очков. Более крупные призы – поездки на неделю в Париж, Марокко и почему–то на Камчатку – разыгрывались в более тесном, корпоративном кругу. А для широкой рекламы выбирали простого смертного, обычно подростка, и устраивали ему показательное турне в американский Диснейленд вместе с обалдевшими от счастья мамашей и папашей.
Такой круиз, который выпал крановщику с почтальонской фамилией Печкин, фирма устраивала один–единственный раз. Как раз в тот момент, когда от несчастного случая погибла Зера. А должен был погибнуть Гоша – Нур в этом не сомневался, хотя ни разу вслух не сказал об этом Гоше. А тот, похоже, гнал от себя эту мысль – наверное, инстинкт самосохранения срабатывал. И вот только теперь, через год после гибели Зеры, Гоша очнулся и сразу начал действовать.
Трубицын заметно напрягся:
– А, простите, кого вы здесь представляете, господин Сафин?
– Я представляю самого себя. Только себя, – подчеркнул Нур, выкладывая на стол визитную карточку.
– «Башконефть», генеральный директор, – прочёл Трубицын и стёкла его очков уважительно запотели. – Что конкретно вас интересует? Понимаете, информация конфиденциальная…
– Меня интересует только кругосветное путешествие, которое ваша фирма устраивала ровно год назад, – Нур откинулся в кресле и улыбкой поблагодарил на мгновение возникшую длинноногую фею. Фея принесла зелёный чай. Наверняка из пакетика.
– Ах, это… – Трубицын замялся. – Понимаете, это был не наш приз, а спонсорский. Мы такое иногда практикуем.
– Это была чистая благотворительность? – Нур решил подобраться с другой стороны. – Или должен был выиграть конкретный человек?
– Да–да, – обрадовался подсказке щуплый Трубицын. – Именно – конкретный. Этот спонсор, – директор «Устреллы» произнёс слово «спонсор» в нос, на французский лад, не иначе, как из чувства глубокого уважения, – хотел сделать таким образом подарок другу. Он так и сказал: другу, который спас мне жизнь!
– Скажите, – прервал его восторги Нур, – а кто был этот спонсор?
– Он пожелал остаться неизвестным, – Трубицын наклонил голову и стал похож на птичку на жёрдочке. Тощую такую птицу, с глазами–блюдцами. Начитавшуюся «Графа Монте – Кристо».
– Но остался же номер счёта, по которому переводились деньги?
– Это коммерческая тайна, – очки Владимира Тимофеевича вновь затуманились.
– И всё же… – Нур написал на листке «1000$" и протянул его Трубицыну. – Между нами, естественно…
Трубицын кивнул, соглашаясь. Прядь волос с его макушки упала на лоб, обнаружив маскируемую лысину. Нур достал из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул Владимиру Тимофеевичу. Конверт исчез мгновенно. Трубицын нацарапал на том же листке несколько слов и пододвинул ближе к Нуру так, чтобы тот смог прочитать.
На листке было написано круглым почерком вечного отличника «Платили наличными». Не выпуская листок из рук, Трубицын положил его в пепельницу и чиркнул зажигалкой.
Умно, – мысленно одобрил Нур. – Тайна переписки в первозданном виде. Что ж, если не сама информация, так хоть способ её передачи стоил штуки баксов.
– Посмотрите, может быть, вы узнаете этого «спонсора»? – Нур достал из кожаной папки фотографии. Фас и профиль крановщика Карпинского, привезённые Лёвкой из Гамбурга и не слишком внятный снимок мужика в светлой шляпе, который Нюша с Катей с риском для молодых жизней добыли намедни на Пушкинской.
Трубицын задумчиво поправил сбившуюся прядь и помассировал скрывшуюся лысину. Нур понял и достал из кармана уже не конверт, а просто пять сотенных. Полтыщи исчезли ровно вдвое быстрее, чем предыдущая тысяча.
– Этих никогда не видел, – Трубицын ткнул пальцем в Карпинских. – А этот… – он вгляделся в нечёткое лицо незнакомца с Пушкинской, с крупным носом и тяжеловатым подбородком, – может, и похож немного. Вот если без усов… Нет, всё же точно не скажу. Давно это было! – и Трубицын засмеялся, обнаружив белоснежные мелкие зубки.
Не допив остывшего чая, Нур покинул «Устреллу». Чтоб я ещё когда в жизни чипсы купил! – подумал он, оглянувшись на жёлтую чипсину над подъездом. – Вот ведь хорёк! На полторы штуки развёл, а информации ноль целых одна сотая.
А ведь точно – именно на хорька и походил острозубый директор чипсов. Мелкий – а всё ж хищник.
***
Иваново
До Иваново добираться оказалось несколько дольше, чем предполагал Соловьёв. Даже на «лендкрузере», летя со свистом, доехали лишь через пять часов – трасса была дурная и сильно загруженная, особенно после Владимира.
Ещё полчаса ушло, чтобы добраться до «серого дома», местного управления внутренних дел. Там у Олега Юрьевича была назначена встреча с опером Андреем Антоновым, на которого Соловьёва вывел один из сотрудников службы безопасности «Севернефти», раньше работавший в Иваново.
Пропуск на проходной был заказан. Соловьёв поднялся на третий этаж управления и постучал в дверь под номером семнадцать. В кабинете его встретил сам Антонов, парень лет тридцати с косой чёлкой и жизнерадостным взглядом слегка косивших глаз.
Поздоровавшись, Соловьёв сразу ввёл Антонова в курс дела. В тех масштабах, естественно, в каких это было необходимо. Он передал ему ксерокс заграничного паспорта Ефима Карпинского, выданного Ивановским ОВИРом в 2000 году.
– Мне нужно узнать, где жил этот человек и есть ли у него в Иваново родственники, – объяснил он Антонову.
Тот не стал задавать ненужных дурацких вопросов и сразу набрал номер:
– Лена! Привет! Это Антонов! Будь добра, подбери мне все сведения по Карпинскому Ефиму Григорьевичу. Заграничный паспорт ему был выдан в нашем ОВИРе одиннадцатого сентября двухтысячного… Да, я у себя. Жду.
Уже через пятнадцать минут, поблагодарив Антонова, Соловьёв вышел из здания управления. Он знал, что у Карпинского Ефима Григорьевича в городе Иваново проживает жена. По адресу: Театральная, 13, квартира 28.
Улочка оказалась в десяти минутах езды от управления. Почти рядом с нею, на перекрёстке строился солидно–кирпичный красный храм. Основная часть была уже завершена – начали возводить купол. Видно, не всё так плохо в этом городе, – отметил про себя Соловьёв.
Дом под номером тринадцать был четырёхэтажным, выкрашенным в светло–коричневый цвет. Двор был отгорожен от улицы штакетником в человеческий рост. Искомая квартира двадцать восемь находилась в первом из двух подъездов. На металлической двери был кодовый замок. Три вытертые циферки легко подсказали Соловьёву искомый код.
Поднявшись на третий этаж, Соловьёв нажал кнопку звонка. Конечно, стоило бы заранее договориться по телефону, но неожиданно выяснилось, что телефона в этой квартире нет. Так что пришлось полагаться на удачу. И она Соловьёва не подвела. Можно было надеяться и на то, что в провинции люди не такие пугливые как в Москве. Так и оказалось.
– Кто там? – раздался женский голос из–за двери.
– Вас беспокоят из избирательной комиссии. Уточнение списков, – объяснил Соловьёв.
Дверь открылась.
– Проходите, пожалуйста, – пригласила его женщина средних лет в тёплом стёганом халате. – Вам на кухне удобно будет. Там, на столе можно будет бумаги заполнить, если надо.
– Да, спасибо, – ответил Соловьёв, из коридора сразу проходя на кухню. Однокомнатная квартира казалась порядком запущенной. То есть, она была чистенько прибранной, но вот ремонта давно и явно требовала.
Присев на указанную табуретку, Соловьёв достал блокнот с записями:
– Вы – Карпинская Ольга Ильинична, так?
– Да, – ответила женщина. – Будете чай? Я сейчас поставлю…
– Нет, спасибо, – отмахнулся Соловьёв, – мне ещё всю Театральную обойти надо. А вашу муж, Ефим Григорьевич Карпинский, он когда дома будет?
Женщина, поправив сбившуюся прядь волос, посмотрела на Соловьёва странным взглядом.
– Я что–то не так сказал? – нарушил затянувшееся молчание Соловьёв.
– У вас что, всегда так в вашем избиркоме работают? Вот теперь и понятно, откуда берутся «мёртвые души»… Умер мой Ефим, ещё в двухтысячном году, в августе. От воспаления лёгких. Так что уж извините. И отметьте теперь уж там, в ваших списках раз и навсегда…
– Извините, разные бывают накладки. Значит, говорите, в августе? – загранпаспорт на имя Карпинского был выдан одиннадцатого сентября двухтысячного. Вскоре после смерти Карпинского. Кто же тогда этот паспорт получил? Вот интересный вопрос.
Соловьёв достал из папки ксерокопию паспорта Карпинского:
– Посмотрите, пожалуйста, внимательно. Что здесь не так?
– Что не так? – взяв листок в руки, удивилась женщина. – Сейчас… Вот странно–то! На фото это не он, не Фима. Я этого человека не знаю. Хотя остальные данные – правильные. Родился двадцать третьего октября шестьдесят четвёртого года, в городе Наволоки Ивановской области… А фото – точно чужое. Он паспорт этот заграничный хотел получить, как раз и документы все подал. Мы вместе подали. Да вот я получила, а он не успел. Мой–то где–то в бумагах лежит. Показать?
– Нет, спасибо, – остановил женщину Соловьёв.
– Он тогда говорил: Оля, давай паспорта оформим заграничные. Хоть в Турцию когда на курорт съездим. Он всё надеялся денег на своём бизнесе заработать…
– Так он не был строителем?
– Кто, Фима? – усмехнулась Ольга Ильинична. – Да он и розетку–то дома починить не мог. Не то, чтобы построить что–нибудь. Он снабженцем служил на заводе автокранов. А потом в бизнес подался. Арендовали на пару с приятелем, бывшим одноклассником, киоск на рынке, продуктами торговали. Одно разорение, а не бизнес… А вы случаем не из милиции, товарищ…
– Орлов, – отрекомендовался Соловьёв. – Из органов. Нас очень интересует человек, чья фотография помещена в паспорте, который выдали на имя вашего мужа. Мы вам очень благодарны за предоставленные сведения. И прошу вас держать в тайне всё, о чём мы тут с вами говорили. Хорошо?
– Хорошо, – кивнула Ольга Ильинична. – Если этот, с фотографии, что–нибудь не то сделал, то вы уж его накажите. А мой Фима точно здесь не при чём. В могилке он давно, на старом Богородском кладбище, – Ольга Ильинична чуть всхлипнула. – Может, всё же чайку? – поинтересовалась она ещё раз, увидев, что Соловьёв поднимается из–за стола.
От чая Соловьёв отказался. Можно было возвращаться в Москву. Не разбираться же теперь, в самом деле, в тех делах, что творились в местном ОВИРе, и кто конкретно получил взятку за выдачу загранпаспорта умершему человеку, да ещё с чужой фотографией. Теперь всё равно концов не найти. Ясно было одно. Что псевдо-Карпинский хорошо подготовился, прежде чем оказаться в кабине управления того самого крана.
А ведь всё это можно было бы и раньше раскопать, если бы Георгий Валентинович сам не приказал прекратить расследование. Ну да ладно, лучше поздно, чем никогда!
***
Уже шли третьи сутки, как бывший генеральский, а до того диссидентский ворон Карлуша жил на Красной площади.
Выбравшись поутру четырнадцатого числа из клетки, а потом – через форточку – из кабинета, Карлуша пролетел сначала недалеко. Ровно до Лобного места. Клевавшие вокруг этого самого места незнамо что голуби шумно взлетели, когда ворон опустился среди них. Голуби ворона не приняли. Впрочем, он на то и не рассчитывал.
Полетав немного по окрестностям, правда, не дальше берега Москвы–реки, Исторического музея и Тайницкого сада, Карлуша приземлился на газон возле захоронений у Кремлёвской стены. Пришла пора немного подкормиться, поклевав шишки голубых елей, росших здесь в изобилии. Хотя есть ворону не очень–то и хотелось. Он улетел вовсе не за этим. А зачем? Он и сам бы не смог объяснить, если б даже научился не просто говорить, а выражать свои глубинные, потаённые мысли.
Мог ли он вернуться обратно? Теоретически мог. Хотя и вряд ли он обращал внимание на то, что форточка в окне Фонда поддержки промышленников и предпринимателей с рокового утра его «улёта» постоянно была открыта, а свет в кабинете горел ночи напролёт.
Возвращение не входило в его планы. К собратьям Карл тоже присоединяться не спешил.
Инстинкт подсказывал ему что–то другое. Гораздо более важное, чем банальное возвращение. Видно, пришёл какой–то важный, главный час в его жизни.
Ночевал он в одной из ниш на Кремлёвской стене.
В пятом часу вечера к середине вторых суток пребывания на воле, Карлуша взмыл вверх и посмотрел вниз с высоты своего птичьего полёта. Брусчатка Красной площади была запорошена первым, похожим на рассыпанный стиральный порошок снежком.
Мельчайший крупчатый снег лежал и на крыше мавзолея, и на правительственной трибуне, которая располагалась над надписью «ЛЕНИН».
Карлуша, сделав крутой разворот над площадью, спланировал прямо на каменный парапет этой самой трибуны. По центру. Примерно в то место, где раньше, в дни больших пролетарский праздников устанавливали микрофоны.
За полётом и приземлением ворона наблюдал с беспокойством лишь один человек – милицейский сержант, дежуривший на площади справа от мавзолея. В его обязанности входило следить за порядком, а главное – непорядком. Вокруг места вечного успокоения вождя. Крупная чёрная птица, севшая не туда, куда надо, сержанта раздражала и беспокоила.
Словно добавляя стражу порядку причин для беспокойства, ворон прошёлся – несколько раз туда–сюда – по парапету, оставляя на тонком снежке чёткие, разлапистые следы. Вновь остановился по центру. И что–то каркнул.
Сержанту даже показалось, что в голосе ворона послышалось нечто осмысленное. Вроде как:
– На кар–р–раул!
Ворон после этого душераздирающего крика сделал ещё шаг по парапету. Взмахнул крыльями. Ещё шагнул. Ближе к краю. Оступился. И рухнул к подножию мавзолея.
Сержант, оглядываясь по сторонам, подошёл к упавшей птице.
Ворон был безусловно мёртв. Только чёрный его глаз с жёлтым ободком по–прежнему смотрел в серое московское небо.
Часы на Спасской башне коротко отбили четверть часа.
Глава четвёртая. Этот долгий путь до Амстердама…19 октября 2002 года
Утром Гоше позвонил Пичугин, помощник главы ФППП Юрия Ивановича Морозова.
– Юрий Иванович очень хотел вас видеть, Георгий Валентинович! – сообщил Пичугин каким–то замогильным голосом.
– На ловца и зверь бежит, – попробовал перевести разговор в менее серьёзное русло Гоша. – Я тут тоже Юрия Ивановича вспоминал. Хотел ему визит нанести. Некоторые вопросы накопились…
Пичугин выдержал секундную паузу:
– Возможно, у него тоже есть к вам какие–то вопросы. А, может, и ответы… Юрий Иванович в ЦКБ. Третий инфаркт, сами понимаете. Палата номер тридцать девять. Пропуск вам будет заказан.
Пропуск, судя по всему, был заказан по категории VIP-персон. Гошину машину, тёмно–зелёный «лексус», пропустили непосредственно на территорию солидно охраняемого комплекса Центральной клинической больницы.
Здраво рассудив, что вполне можно обойтись без классических больничных гостинцев в виде апельсинов и соков, Гоша решил ограничиться букетом белых гладиолусов.
В секретарском «предбаннике» его встретил Пичугин и средних лет медсестра.
– Вы, пожалуйста, не очень долго, – попросила Гошу медсестра и через кабинет проводила его непосредственно в палату.
Морозов лежал на кровати и смотрел в потолок.
– К вам гость, Юрий Иванович! – негромко сказала медсестра.
Морозов посмотрел на вошедших:
– Проходи, присаживайся, Георгий, – проговорил он.
Судя по всему, слова давались Монстру с трудом. Говорил он как–то краешком рта – бледное лицо при этом оставалось практически неподвижным. Справа от его кровати стояли столики на колёсиках с какой–то сложной медицинской аппаратурой, от которой к кровати тянулись провода. На бледно–зелёных мониторах отображался кривой вздрагивающей линией пульс больного и прочие параметры его организма. Это было бы похоже на декорации к сериалу «Скорая помощь», если бы не больничный запах, в котором не было ничего киношного.
Гоша присел на белый стул возле кровати. Юрий Иванович молчал, пока медсестра не принесла обратно Гошины цветы, «упакованные» в красную вазу. Поставив цветы на подоконник, где стояли уже красные розы и бледно–розовые хризантемы, сестра вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Морозов посмотрел на Гошины цветы и попробовал улыбнуться:
– Ты мне такие же на похороны принеси!
– Да ладно, рано вам ещё помирать, Юрий Иванович! – фальшивым бодрым голосом ответил Гоша. – Как же без вас всё наше бизнес сообщество–то жить будет? Так что права не имеете – без лоцмана нам не обойтись.
– Да уж, трудно будет. Ты ведь умный, Георгий, – Юрий Иванович впервые назвал Гошу на «ты». – И понимаешь, что всё я делал исключительно на благо. Прежде всего – страны… Прости уж старика за пафос. Но так оно и есть. И тебя я как мог прикрывал… Да вот, не уберёг… На меня ты не греши, Гоша… Я пытался сделать всё, что мог…
– А те, «двое из ларца» на Рублёвке, тоже не ваши были? – это был именно тот вопрос, который давно хотел задать Морозову Гоша.
Морозов ещё раз попробовал усмехнуться уголком рта:
– В этом – грешен. Но для тебя же и старался. Если б ты от них тогда не сбежал, то всё бы по–другому могло повернуться…
– В каком смысле? – напрягся Гоша.
– Им я приказал просто изолировать тебя на время. Они и обращались с тобой как с хрустальной вазой, так что не считай себя Джеймсом Бондом…
– Да какой из меня Джеймс Бонд! В лучшем случае… Может, сестру позвать? – в горле Морозова что–то захрипело, в груди забулькало, а на лбу выступили бисеринки пота. Но железный Монстр отрицательно покачал головой.
Отдышавшись, Морозов попробовал ещё что–то сказать, но губы его уже не слушались. Правда, глаза в упор смотрели на Гошу, словно говорили: продолжай.
Гоша продолжил:
– А с Зерой… Это могло быть хорошо спланированное убийство? Убить хотели меня?
Глаза Морозова дважды ответили: да.
– В вашем ведомстве были специалисты по такого рода «несчастным случаям»?
Глаза Морозова подтвердили.
– А кто мог быть заказчиком?
Морозов никак не прореагировал. То ли не знал ответа, то ли не мог сказать, то ли не хотел. И всё–таки, он ещё раз разжал губы и едва слышно произнёс:
– Ищи по… цепочке… Полковник… Ка… Кащ…
– Кто? – не сдержался и почти выкрикнул Гоша.
Хрип в горле Морозова перешёл почти в свист. Желтые зигзаги на мониторах превратились в сплошную линию.
– Сестра! Врача! – Гоша бросился к двери. На пороге показалась сестра со шприцем в руках. Из–за её плеча выглядывал Пичугин.
– Всё, уходите! – приказала сестра.
Оглядываясь, Гоша вышел в коридор.
Похоже, первый раз в жизни Монстр Иванович готов был выдать постороннему служебную тайну. И какой–то секретный конторский бог… или чёрт его уберёг. Почти.
Полковник Кащ… Кащенко? Кащин? Кашин? Гадать можно было до бесконечности. Но это всё же было уже кое–что.
***
При всём своём уважении к тяжёлой, почти непосильной работе эстрадных звёзд, Нюша не могла бы заставить себя высидеть на концерте даже одно отделение. Поэтому к киноконцертному залу «Россия» она подъехала, когда первая половина очередного «сборника» уже заканчивалось. Завершали его известные певцы, «сиамские» супруги Маня и Ваня. Они, и только они были нужны Нюше. Она решила захватить супругов после выступления, на подступах в гримуборную.
Она нагло оставила машину на служебной стоянке, приветливо помахав на въезде рукой вместо пропуска. Служитель беспрекословно пропустил запаздывающую артистку. А в том, что Нюша именно артистка сомнений не возникло. Яркая боевая раскраска в умопомрачительных лиловых тонах, вздыбленные волосы со вколотой в них гирляндой роз, сиреневое, в блёстках платье – кто ещё мог себе позволить такой прикид? Только звезда, пусть и не слишком пока известная.
Охранник служебного входа тоже не потребовал пропуска, лишь буркнул недовольно:
– Опаздываете, барышня.
– Я во втором отделении выступаю, – Нюша величественно прошествовала мимо, даже не удостоив его взглядом.
На втором этаже, где располагались гримуборные, она с независимым видом закурила длинную чёрную сигареллу. Типа, стою, отдыхаю, аккумулирую вдохновение. Мимо проносились, шурша юбками девочки из подтанцовок, прошаркал усталый пожилой комик, краем глаза заинтересованно глянув на Нюшу. Наконец, появились и вспотевшие «сиамцы» с шуршащими целлофаном букетами. Огромная дородная Маня и щуплый невысокий Ваня беззлобно переругивались, спуская пары после выступления.
Нюша обернулась и, картинно раскинув руки, воскликнула:
– Мурат! Венера! Какая встреча! Поздравляю! Прекрасное выступление!
Мурат – Ваня узнал её сразу – он не забывал ни одной красивой девушки, с которыми когда–либо виделся. Очевидно, Маня – Венера держала его в таких ежовых рукавицах, что ему только и оставалось коллекционировать красавиц в уме.
– Анечка! Писатель, точно? Встречались у Тухачевских? – моментально определил он.
– Я была вместе с Иннокентием, Ивановым – Растрелли, – сочла необходимым уточнить Нюша. Уж больно подозрительно на неё смотрела ревнивая Венера.
– Ах, с Кешей! – теперь уже и Маня – Венера расплылась в улыбке. – Анна, идёмте к нам в гримёрку, поболтаем. Где Кеша? Сто лет его не видно, – щебетала монументальная Венера, увлекая за собой Нюшу.
– Кеша сейчас в Турции, бархатный сезон ведь, – объяснила Нюша уже в гримёрке.
Мурат достал початую бутылку «Реме Мартина» и разлил коньяк в пластмассовые стаканчики.
– Неужели отдыхает? – удивилась Венера.
– Что вы, Венера, на гастролях, конечно. По–моему, он никогда не отдыхает, – вздохнула Нюша.
– Ну, за трудную кочевую жизнь и лучших ее представителей! – Мурат раздал всем по стаканчику и нелогично, но галантно добавил: – За вас и вашу красоту, Анечка!
Коньяк был приятным, хотя немного отдавал пластиком. Нюша отпила немного и как бы спохватилась:
– Ах да, ребята, спасибо вам за няню!
– Какую няню? – удивилась Венера.
– Ну, которую вы Кеше сосватали. Гувернантку вашего сына. Сколько ему сейчас? – Нюша состроила умильную гримаску.
Маня и Ваня переглянулись.
– А у нас вообще детей нет, только три собаки, той–терьеры, – признался Мурат.
– Послушай, Мур, так это, наверное, про твою Инку! – догадалась Венера и гулко захохотала, колыхаясь могучей грудью. И Мурат подхватил смех – задребезжал тенорком.
Нюша с недоумением смотрела на «сиамских супругов». Что за приколы?
– Анечка, не обижайся, – сквозь смех выговорила Венера. – Смешинка в рот попала.
– Это мы так напряжение после выступления снимаем, – объяснил Мурат, отсмеявшись и вытирая тыльной стороной ладони выступившие от смеха слёзы. Грим его размазался, отчего он стал похож на неумытого школьника. Похоже, он был младше своей жены лет этак на десять минимум.
– Так ты про Инессу говоришь? – уточнила Венера.
– Да, про Инессу Игнатьевну, – Нюша незаметно вздохнула. Трудно с этими артистами!
– Так это Мурата сестра двоюродная, – объяснила Венера.
– Троюродная, – поправил Мурат.
– Какая, блин, разница! – заткнула его Венера. – Она у нас не работала, а просто попросила хорошим людям порекомендовать. Пристала как клещ, а мы как раз к Тухачевским собирались. Инка–то вообще ничего баба, только уж больно зажатая. Да, чего с неё взять? Раньше–то в органах работала!
– В органах? – остолбенела Нюша.
– Ну! Да не пугайся ты так, не в половых же органах! – и Венера вновь затряслась, восхищённая собственной шуткой.
– Не слушай её, Аня, – Мурат доверительно приобнял Нюшу за плечи. – Венера всегда после концерта слегка… – он покрутил пальцем у виска. – Какие на фиг органы? Курам на смех! Инесска там переводчицей работала. Пока платили. А когда платить перестали, пошла в гувернантки. Деньгу зашибает – будь–будь. Всё–таки – два иностранных языка это вам не один матерный…
В машине Нюша закинула в себя сразу три мятных леденца. Нич–чего себе! Значит, Инесса появилась в Глухово совсем не случайно…
Примитивно, старо как мир – но ведь сработало! При такой Инессе в доме никакие жучки и не нужны. Прослушку можно обнаружить и нейтрализовать. А няня, всё–таки прислуга, становится как бы частью меблировки. Не станешь же приглушать голос при, положим, торшере? Или – сервировочном столике?
Как там говорил писатель Виктор Суворов? Писатели и шпионы бывшими не бывают?
***
20 октября 2002 года,
Санк – Петербург
«Пальчики» лже-Карпинского Соловьёв проверил по всем милицейским архивам. И они нигде не вспыли. Что ж, отрицательный результат – тоже результат. Особенно если к нему пристегнуть определённые, пусть и скромные достижения.
«Портрет» фальшивого Карпинского вроде бы опознали охранники убиенного в Питере Тягачова. Плюс слово «офицер», всплывшее в Гамбурге. Плюс признание Монстра по поводу существования в органах спецподразделения. Или, по крайней мере, специально обученных людей.
По поводу таинственного полковника «Кащ» Соловьёв обещал попробовать что–нибудь пробить через своих бывших коллег из ГРУ.
– Так что не остаётся иного выхода, как кого–нибудь заказать! – подвёл итог Лёвка.
В роли «заказчика» должен был выступить Нур. Для этого он и прибыл теперь в северную столицу.
Но сначала он слетал в Уфу. Здесь всё было схвачено и благодаря влиянию «Башконефти», и по линии многочисленных родственников. Нуру организовали несколько конспиративных встреч как с компетентными людьми из ФСБ, так и с серьёзными представителями криминальных структур. Ниточка начала нащупываться. А круг сужаться.
Таких специалистов по «технологическим» убийствам в стране было трое. Один из них уже третий год сидел в колонии особого режима под Нижним Тагилом. Второго, как говорили, видели недавно в Грузии. Следы третьего, по кличке «Танкист», терялись где–то в Европе. И на него вроде как можно было выйти через «казанскую» группировку Санкт – Петербурга. На встречу с таинственным главой этой самой группировки Нур и отправился.
Всё с самого начала было разыграно как в киношном боевике. Или это боевики строгают «по–питерски»?
Нур, как то и было заранее оговорено, прибыл на «Красной стреле». Уже на выходе с перрона к нему подошли двое мужиков вполне обычного, а вовсе не бандитского вида. Один, повыше, похожий на бухгалтера средней руки: невыразительные, уставшие от цифр глаза мышиного цвета; острый нос; бесстрастные, плотно сжатые губы без тени улыбки. Второй, пониже, был плотненьким, лысоватым и улыбчивым. Прямо гриб–боровичок перед засолкой.
– Вы – от господина Авилова? – поинтересовался бухгалтер бесцветным голосом.
– Да, от Германа Петровича, – подтвердил Нур.
– Пройдёмте к машине, – предложил «боровичок» неожиданно сочным басом.
На стоянке возле вокзала их ждал микроавтобус «ниссан» с окнами, прикрытыми шторками. Для пущей секретности в машине Нуру на глаза ещё и чёрную повязку надели. Правда, с вежливыми извинениями.
Извинялся всё больше басовитый «боровичок», пока «бухгалтер» не заткнул его одним лишь холодным взглядом мышиных глазок.
Более за всё время пути никто не произнёс ни слова. Ехали примерно полчаса. Только по звукам Нур мог попытаться определить, где они едут. Сначала это был сплошной шум оживлённой магистрали – скорее всего Невского проспекта. Потом, в какой–то момент, стало по сторонам почти тихо и как–то просторно – судя по всему, по мосту переезжали Большую Неву. Под конец немного повиляли. Остановились. Послышалось металлической шуршание механических ворот. И только когда окончательно остановились, повязка с глаз Нура была снята.
Ухоженный двор с посыпанными мельчайшим песком дорожками. Охрана возле ворот. Особняк, явно дореволюционной постройки с остроконечной башенкой. Оперативного соображения Нура хватило лишь на то, чтобы предположить что его, скорее всего, привезли в один из особняков на Каменном острове.
Сумрачный «бухгалтер», что–то тихо сказал охраннику на входе и провёл Нура внутрь дома. Нур оказался в просторной гостиной с горящим камином и стрельчатыми витражными окнами. Он подошёл к камину и погрел над огнём руки, они почему–то замёрзли, хотя в машине и было тепло.
– Подождите здесь, к вам сейчас выйдут, – сообщил «бухгалтер» и оставил Нура одного.
Лишь через три или четыре минуты в гостиной появился широкоплечий человек среднего роста с глубокими «учёными» залысинами и в тёмных очках.
Ну и авторитеты пошли нынче, – подумал Нур, – и не поймёшь сразу, кто перед тобой. Или бандит, или банкир, или и вовсе настоящий чекист с большими звёздами на невидимых погонах.
– Присаживайтесь, – указал человек в очках на одно из старинных кресел, стоявших возле окна. – Что–нибудь выпьете? Коньяк? Виски?
– Капля виски не помешает, – согласился Нур.
