Текст книги "Искушения олигархов (СИ)"

Автор книги: Павел Генералов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Пушкинская манера носить навороченный аппарат прижилась во внуковской бригаде. И, в общем–то, стала именно той деталью, по которой пацаны издалека могли отличить своего от чужака.

– Сдаётся мне, Санёк, что на сей раз Ситников не просто так тянет, – Пилот задумчиво постучал по столу карандашом. – И ответа его мы не дождёмся.

– Думаешь, так серьёзно? – Пушкин с озабоченным видом поправил мобильник. Ну, понеслось! Кажется, пахнет палёным. Это и хорошо – за одну серьёзную операцию можно будет разом погасить долг перед пацанами.

– Есть у него какой–то покупатель московский. На него он, видно, и рассчитывает, гнида, – как бы равнодушно заметил Пилот.

Но давно и хорошо изучивший шефа Пушкин знал, что за таким спокойствием обыкновенно скрывается сдерживаемая ярость. Это Пилот только делает вид, что весь из себя такой сдержанный, как космонавт на орбите. Пушкину ли не знать! Если надо – Пилот умеет быть жёстким, как кровельное железо.

– Зря рассчитывает, – удивлённо подняв бровь, отрезал Пушкин. – Здесь наша территория. И все об этом знают. Что тут без нас типа ничего не делается.

– Ну, так и объясни ему популярно. Этак символически, от винта, – тонкие губы Пилота растянулись в очередной улыбке, а рукой он изобразил нечто напоминающее быстрое поступательное вращение.

– Всё готово, Пилот. Давно пора, – Пушкин взялся за мобильник. – Ну, я стартую? А то Пузо и впрямь совсем оборзел в последнее время.

– Выходи на взлётную. Но пару часов всё ж выжди. Авось одумается мужик, не камикадзе же он? – Пилот сдержанно улыбнулся, кривя тонкие губы.

Пушкин в ответ лишь неопределённо пожал плечами и с сожалением покачал головой. Чего ждать–то? И так всё ясно. Деликатничает Пилот, а зря. Легче семь раз отрезать, чем париться с переговорами.

– Да, и ещё, Саша, – бросил Пилот вслед уходящему Пушкину, тот обернулся. – Распорядись, пусть тот большой «цейсовский» сейф сегодня же у меня в кабинете установят. К утру чтоб было готово. А то смотри, уже всё вываливается, непорядок, – Костя демонстративно распахнул дверцу сейфа, стоявшего на небольшом возвышении по левую его руку.

Словно в ответ из распахнутого зева вывалилось несколько долларовых пачек. На денежки Пилот взглянул с нескрываемой нежностью.

– Сделаем. К утру всё будет в полном ажуре, – ответил Пушкин, сделав ударение на всеобъемлющем «всё».

Пушкин ликовал – руки чесались и требовали настоящего дела.

***

Мухи – существа вредные и бесполезные.

Но если бы не муха с её подлым жужжанием, Нюша наверняка бы проспала до самого ужина. Ведь давала себе слово, что подремлет всего минут пятнадцать–двадцать! А в результате продрыхла почти до пяти. Работать не хотелось, к тому же Юлиана Семёновна назначила встречу в беседке, чтобы открыть страшные перелыгинские тайны.

Ладно, работа – не волк, если будет настроение, можно и вечерком потерзать клавиатуру. Нюша окатила лицо холодной водой и проснулась окончательно. Теперь – убить муху и в путь.

Воздух был чист и прозрачен, пахло соснами. Хорошо за городом! По дорожке, выложенной серым камнем, Нюша вышла на полянку с пустовавшими лавочками. На одной из лавочек одиноко валялся жёлтый березовый лист. Что–то рановато в этом году…

Из зелёной беседки слышались голоса, в одном из которых Нюша тотчас узнала высокий и совсем не старый голос Юлианы.

– Точно тебе говорю, Клара, булочки – с корицей! – убеждала переводчица пожилую даму в смешной детской панамке, красной с белыми точками. Прямо не дама – мухомор. Нюша знала эту Клару, бывшую оперную певицу, вдову известного советского композитора, жившую в Перелыгино не первый год.

– А мне Людмила говорила, что пирог с яблоками, – несмело возражала Клара.

– С яблоками – будет завтра, а сегодня – с корицей. Поверь, дорогая, я знаю это из конфиденциальных источников! – горячилась Юлиана.

Понятно, старожилы обсуждают, что будет на полдник, – догадалась Нюша.

Полдник здесь в последнее время стали подавать в ужин, так что до решения принципиального спора между переводчицей и певицей оставалось ещё больше часа.

– День добрый, – вежливо поздоровалась Нюша, поднимаясь в беседку. – Не помешаю?

– Что вы, Анечка! – Юлиана поправила светлый, с люрексом, шарфик, который наподобие тюрбана обмотала вокруг головы. – Садитесь, дорогая поближе. Сейчас я вас буду пугать!

Нюша села на деревянную лавку и заинтересованно округлила глаза:

– Что–то серьёзное?

– Более чем! Ты, Клара, предысторию знаешь, – Юлиана кивнула тюрбаном в сторону «мухомора». – А Анечке я с самого начала расскажу. Есть тут такой человек, из местных – Ситников Паша. Я его ещё пацаном помню, кошкам от него житья не было. Хороший паренёк был. А стал главой администрации Перелыгино!

Юлиана многозначительно воздела ввысь указательный палец, а Клара поддакнула дребезжащим контральто:

– Да, он вечно за котами гонялся. Наверное, в прошлой жизни был собакой.

– Так вот, этот Паша–котофоб, получив власть, а вы знаете, Анечка, как власть портит людей, стал здешние земли потихоньку распродавать.

– Скульптору Шевелидзе лишних полгектара от леса отрезал, – наябедничала «мухомор».

– Ужас, – сочла возможным высказаться и Нюша. Она получала несказанное удовольствие от дуэта этих классных тёток.

– А Шевелидзе под это дело ещё пару соток прихватил, – воодушевилась Нюшиным интересом Клара.

– Я не о том, Клара! – прикрикнула Юлиана, и певица послушно примолкла. – Бог с ним, с Шевелидзе, пусть эти сотки лучше ему достанутся, чем внуковским. Я имею в виду внуковскую группировку, вы понимаете, речь идёт об организованной преступности, – Юлиана подмигнула Нюше, мол, мы–то не лыком шиты, знаем, с чем едят эту самую преступность.

– А что внуковские? – насторожилась Нюша. – Ведь Перелыгино – заповедник или я ошибаюсь?

– Заповедник заповедником, а вот внуковские хотят купить у Ситникова, ну, Паши, который кошек гонял, поле. То самое поле, – Юлиана многозначительно понизила голос.

– Капустное, на той стороне? – Нюша моментально догадалась, про какое поле толкует Юлиана. Не зря же она оттрубила в Литинституте от звонка до звонка – все пять лет.

– Именно, – печально кивнула «мухомор».

– Именно его, – подтвердила и Юлиана. – Внуковский авторитет, – слово «авторитет» она произнесла на французский манер, в нос, – некий Костя – Пилот. Говорят, он был в отряде космонавтов, но его оттуда отчислили за действия, порочащие честь и достоинство советского офицера.

– Какие действия? – крайне заинтересованно спросила «мухомор».

– Ну, откуда я знаю! – раздражённо воскликнула Юлиана. – Может, его тошнило в невесомости! Не перебивай, Клара! Итак, Костя Пилот и его подручный Пушкин…

– Пушкин? – не удержавшись, переспросила Нюша и глупо хихикнула.

– Это кличка, милая, кличка! – снисходительно уточнила довольная столь явным вниманием слушателей Юлиана. – Настоящая фамилия его не то Борисов – Мусатов, не то Чайковский, в общем, что–то высокохудожественное. А кличка – Пушкин. Всё–таки у нас здесь – места литературные…

– Надо же! Как тесен мир, и здесь – Пушкин, – пробормотала Нюша.

Где–то вдалеке залаяла басом одна собака, злобным тявканьем отозвалась другая… Вскоре лаял уже весь посёлок. Словно псы передавали друг другу некую важную информацию по своему громкому собачьему радио. Такие слаженные, будто отрепетированные, концерты случались в Перелыгине по несколько раз на дню, особенно эффектно они звучали в ночи.

– Так вот, эти так называемые Пилот и Пушкин решили хапнуть капустное поле. Говорят, хотят строить аэропорт. Но я очень в этом сомневаюсь, – Юлиана покачала тюрбаном. – Мне кажется, они потом будут продавать нашу землю под участки новым русским. А те настроят башенок, разведут ротвейлеров, в общем, картина сколь удручающа, столь и тривиальна.

– И что, Паша на это пойдёт? – удивилась «мухомор».

– А куда он денется? Ему сделают предложение, от которого он не сможет отказаться. Ну, помните, как в «Крёстном отце» у Копполы? Более того, мне стало известно, – Юлиана вновь понизила голос, уже почти до шёпота, – что такое предложение ему уже сделали.

– Но… Они не имеют права! – воскликнула Клара немного истерично.

– Не волнуйся, Клара, давление повысится, – сморщенная рука Юлианы легла на плечо беспокойной Клары. – На эту землю есть ещё один претендент. Некий Скотов… Или нет, Котов. Да, Котов, я когда узнала, ещё подумала… Ну, ассоциация второго ряда – Паша Ситников гонял котов, а теперь коты гоняют Пашу, – теперь уже Юлиана довольно захихикала.

– Станислав Котов? – насторожилась Нюша.

– Именно, С. точка Котов, то есть Скотов, – подтвердила Юлиана. – А вы что, его знаете, Анечка? – в голосе её прорезалась нотка подозрения.

– Похоже, знаю, точнее, когда–то знала, – призналась Нюша. – А что здесь понадобилось Котову, как вы думаете? Ну, кроме покупки земли.

– Моя информация несколько расплывчата, – вздохнула Юлиана. – Похоже, он собирается строить подземный город. Но это на уровне сплетен, – предупредила она. – Я думаю, в любом случае надо поднимать общественность. Может быть, перед лицом общей опасности мы, интеллигенция, наконец, сможем объединиться?

– Должны объединиться. Перед лицом–то, – не смогла не согласиться Нюша.

Котов в Перелыгино… Это была информация, над которой стоило поразмыслить. И уж точно – как можно скорее – довести её до сведения брата и, главное, Лёвки. У них с Котовым давние счёты. Могут размяться: и с Котовым силёнками помериться, хотя бы спортивного интереса ради, и спасти знаменитое перелыгинское поле уж заодно. Гоша с Лёвкой что–нибудь наверняка придумают. И это ведь будет посильнее всех чахлых усилий местной «общественности». Даже при условии весьма сомнительного эффекта объединения интеллигенции…

– Милые дамы, – забеспокоилась Юлиана, – кажется, нам пора на ужин. Который час, Клара? Я не люблю опаздывать!

Долгую дорогу до старого корпуса старушки обсуждали предполагаемое меню, а Нюша всё никак не могла успокоиться. Тень Котова, её давнего поклонника и врага её друзей, незримо следовала за нею. Интересно, каким он стал, С. Котов? Наверное, совсем облысел?

Около старого корпуса слонялись в ожидании вечерней трапезы несколько Пафнутиев. Мальчишки–близнецы, внуки известного писателя, катались на велосипедах – наверное, поджидали деда. Было мирно, покойно и тихо – мир Пилотов, Пушкиных и Котовых сюда ещё не добрался.

В столовой Дома творчества оглушительно пахло корицей.

– Ну, а я что говорила? – Юлиана торжественно взглянула на Клару и величественно прошествовала к своему столику.

***

– Та–ак! Лебеди – пошли! – в который раз скомандовал Грызов, привычным движением руки откидывая со лба прядь длинных волос.

Под сводами зала звучало уже всем до чёртиков надоевшее па–де–де маленьких лебедей. Четыре хорошенькие балеринки изящно двигались по сцене. Они, в соответствии со сценарием, не забывали исправно косить глазами на дорожный указатель, установленный ближе к правой кулисе. Указатель задавал нужное направление в сторону «Пивного озера».

– В кулису, в кулису! Темп, темп! – прокричал Грызов и потеребил пальцами свою клиновидную бородку.

Четыре балеринки заторопились и, топоча пуантами, исчезли со сцены.

– Злой Гений пошёл! Темп, темп! Тут вам не Большой театр! Время – деньги! – подгонял артистов Грызов.

Из левой кулисы в прыжке выскочил Злой Гений с ужасно разрисованным лицом, в чёрном трико и развевающемся чёрном плаще. Совершив пару–тройку зловещих па, Злой Гений вдруг замер на краю сцены в картинной позе. Нижняя челюсть его отпала, и было от чего. Лебеди возвращались. И это было зрелище не для слабонервных. Вместо молоденьких белоснежных лебедиц из правой кулисы, пошатываясь и отвратительно приплясывая, показалась четвёрка скелетов в грязных балетных пачках. Миловидные личики сменились оскаленными харями с синяками под глазами.

– Вы где были? – инфернальным голосом вопросил «изменившихся лицом» балерин Злой Гений.

– Пиво пили! – нестройным хором, продолжая подтанцовывать в сторону Злого Гения, ответили балерины.

Точнее, балеруны – именно так называли в народе артистов знаменитого мужского балета «Терпсихор». В этом ансамбле женщин не держали, разве что в костюмерной, – все партии танцевали только мужчины. Терпсихорцев выловили между гастролями всего на один день специально на сегодняшнюю съёмку. Потому и снимать надо было в момент, хоть тресни.

Великая музыка Чайковского, звучащая всё в более ускоренном темпе, на фоне происходящего преображалась в гнусный шлягер. А нестройный, с подцокиванием, топот скелетов вместо мирного перестука благородных пуантов, казался шуткой нетрезвого и отвязного ди–джея.

Мужеподобные «лебеди» – скелеты, окружив сильно ошарашенного и даже вроде как подобревшего Злого Гения, разом дыхнули на него.

Злой Гений закачался застонал и, красиво изогнувшись всем телом, рухнул на сцену, как мешок. Очень даже лежалый мешок, не иначе как от картошки – в лучах прожекторов игриво взметнулся столб пыли.

«Лебеди» самодовольно переглянулись. Злой Гений в изнеможении, из последних сил поднял голову и произнёс очень членораздельно, прямо в камеру:

– Да, пиво – убойная сила! – и, окончательно обессиленный, стукнулся головой о сцену, спровоцировав новую волну пыли.

– Всё, снято, снято! – замахал руками Грызов.

«Лебеди», сложив руки на груди, почти с подобострастием смотрели на режиссёра. Злой Гений, подперев голову рукой, смотрел в ту же сторону. Из правой кулисы выпорхнула стайка балеринок. Тех самых, натуральных, что были лебедями, еще не успевшими отведать водицы из Пивного озера.

– Юрий Михайлович! Мы свободны? А то на репетицию опаздываем! – тоненьким голоском поинтересовалась одна из балеринок.

– Вы свободны, как ветер, – ответил Грызов и вновь потеребил свою мушкетёрскую бородку. – Еще пару дублей в ускоренном темпе. И! – Грызов предупреждающе потряс указательным пальцем. – Никаких возражений. А то лишу выходного пособия.

Балетная публика, разом вздохнув, потянулась за кулисы. Кто – за правую, а кто – за левую. Свои партии они знали наизусть, а рекламный ролик заранее ненавидели.

***

Нет, работа у Нюши сегодня так и не пошла. И перелыгинский воздух не способствовал вдохновению. А ведь без вдохновения даже новую русскую сказку не сочинишь. Неожиданное возникновение Котова словно отравило тот чудный настрой, в котором она пребывала в последнее время. Вот ведь ядовитый человек! Не мытьём, так катаньем достал!

Несколько веселила лишь по–детски непосредственная реакция Лёвки, которому Нюша позвонила тотчас же после ужина. Лёвку, похоже, явление тени Котова, напротив, именно что вдохновило. Нюша прямо–таки по телефону увидела, как разгорелись Лёвкины глаза.

– Значит, говоришь, подземную хрень какую–то затеял? – заржал Лёвка.

– Так утверждают мои источники, – подтвердила Нюша.

– Чудненько, чудненько, я свои источники тоже подключу. Поточнее узнаю, кого он на сей раз сожрать задумал. Ну, Котяра… Ты только сама ему на глаза не попадайся, если он лично прорежется. Чтоб не спугнуть раньше времени.

– Притворюсь Штирлицем, – засмеялась Нюша.

Самое смешное, что с появлением Котова местные комары окончательно остервенели. Пришлось включать дополнительный фумигатор и плотно закрывать двери и окна. Так что свободно дышать теперь можно было только на лоджии. Куда Нюша и выпорхнула, накинув на плечи лёгкую шерстяную шаль с крупными голубыми розами на тёмно–синем фоне. Эту шаль она купила на рынке в Испании, подивившись сходству узора со знаменитыми русскими платками. Испанские голубые розы были, конечно, чистым кичем. Но из того супер–кича, который на грани с настоящим искусством.

Августовская ночь была удивительно хороша. Как будто наступил столь желанный мир во всём мире. По всему Перелыгину волнами перекатывался ленивый собачий лай. В коротких промежутках слышался стрёкот кузнечиков и прочих неизвестных Нюше насекомых.

Так вот это и называется «звенящая тишина», – умиротворённо думала Нюша, оглядывая тёмные верхушки сосен на фоне яркого звёздного неба. Территория Дома творчества была, казалось, погружена в первозданную темноту, лишь кое–где разбавленную молочным светом круглых фонарей. От старого корпуса донеслись негромкие звуки музыки. Кажется, джаз. Видно кто–то от избытка чувств выставил на подоконник приёмник.

Дальше, уже за оградой Дома творчества угадывались кое–где дачные крыши. Пахло костром и, кажется, шашлыками. И вдруг над одной из крыш в небо взметнулся целый сноп ярко–красных искр. А уже через минуту там нещадно заполыхало. Нет, на мирный костёр всё это было совсем не похоже. Собаки лаяли уже не лениво, а тревожно, заполошно. В отблесках пожара голубые розы на Нюшиной шали смотрелись зловещими фиолетовыми пауками.

Нюша, не зная, что предпринять, схватилась за мобильник, но тут услышала громкие голоса на соседних лоджиях.

– Вронские, что ли горят? – философически спросил мужской голос. Нюша узнала говорившего – это был драматург Мягкоступов со второго этажа.

– Да нет, Паша, это администрация горит, – раздался уверенный голос сверху. Это, похоже, известная правозащитница Алла Грубер.

– А кто–нибудь в пожарную часть отзвонил? – поинтересовался скрипучий старческий голос где–то левее от Нюши. Это вступила в беседу престарелая матушка известной писательницы–детективщицы.

– Я звонил в старый корпус. Сказали, уже едут, – отозвался сверху и справа незнакомый баритон. Видно, кто–то из новоприбывших. Голос профессионально поставлен, значит, актёр.

Хвост пламени тем временем взметнулся выше верхушек сосен, ярко осветив всю прилегающую к Дому творчества территорию. Внизу, у крыльца корпуса уже толпились те обитатели Дома, кому не повезло с видом из окон, выходящих на противоположную от захватывающего зрелища сторону. Среди тусующихся Нюша заметила знакомый золотистый тюрбан Юлианы Семёновны и «мухомор» верной её подруги Клары.

– Батюшки, сгорим же все! – запричитала своим оперным голосом Клара.

И тут же раздался вой пожарной сирены, которую не могли заглушить даже обезумевшие перелыгинские собаки.

Но, перекрывая все звуки, прозвучала мефистофелевская реплика вещей Юлианы Семёновны:

– Сатана тут правит бал! А я же предупреждала!

Глава третья. Ну, чисто «Тайд»!

16 августа 2000 года

Василий Ланцетов, младший менеджер салона «Бентли», гордился своей работой.

Это ведь, на минуточку, не какие–нибудь «мерсы» или БМВ продавать. «Бентли» – это и шик и сдержанность одновременно, как то и положено настоящему английскому джентльмену. Если бы по статусу было разрешено, то Василий с удовольствием бы встречал потенциальных покупателей с трубкой в зубах. Но трубки не полагалось, зато полагался идеально подогнанный тёмный костюм с неброским, но в меру дорогим галстуком.

Гордился Василий и собственными успехами. Всего за полгода работы он лично продал два «Азура» и три «Арнажа». Впрочем, это были самые ходовые модели, если таковое определение применимо к машине, минимальная цена которой начинается с трёхсот пятидесяти тысяч у. е… И машина того стоила.

Ланцетов прекрасно отдавал себе отчёт, что никогда в жизни не проедет по улицам Москвы на таком собственном автомобиле. Но, работая в салоне, он хотя бы мог себе позволить иногда вечерами посидеть за водительским местом в умопомрачительном салоне, отделанном немыслимо дорогой кожей и редкими породами дерева. Он мог подержаться за руль и коснуться пальцами разных рукояток, которых здесь было множество. В салоне «Арнажа» они, например, были выполнены в виде переключателей органных регистров. Ну, и всяких прочих наворотов было невпроворот.

О каждой детали каждой модели Ланцетов мог рассказать почти всё. Что и делал с удовольствием, даже когда прекрасно понимал, что перед ним не реальные покупатели, а так, залётные птички.

Правда, совсем уж случайные люди сюда не заходили. Слишком роскошно и отпугивающе для простого смертного выглядело это заведение в начале Третьяковского проезда. Любопытные подростки иногда разглядывали автомобили сквозь огромные витрины, оставляя дактилоскопические отпечатки на идеально чистом стекле. Охрана ребят не гоняла – пусть себе любуются. А витрины так и так дважды в день моют специальным шампунем. Чтоб блестели на всю округу.

Иногда в салон рисковали зайти средних лет парочки по виду, что называется, среднего достатка. С ними Василий был любезен и многословен, искренне гордясь и наслаждаясь собственной причастностью к недоступной роскоши. Парочки смущались и быстро сбегали, будто вдруг вспоминали о неотложном деле.

Совсем настоящие клиенты звонили заранее и подъезжали в точно обозначенное время. Обычно они уже знали, что именно хотят купить. Необходимо было определиться лишь с нюансами и сроками поставки. Товар–то как–никак – штучный.

В промежутке между реальными покупателями–олигархами и залётными парочками располагались все остальные потенциальные клиенты. Лихие новые русские с классической бритоголовостью и нездоровым блеском в глазах; топ–менеджеры солидных компаний; поп–звёзды с мордоворотами–телохранителями; сибирские залётные промышленники, порой готовые расплатиться тут же и наличкой. С последними обычно разбирался старший менеджер, а охранники на всякий случай вставали в стойку.

Сегодня с утра не было, впрочем, ещё ни одного клиента, даже условно–потенциального. Посему, увидев подкатывающий к салону серо–голубой «ягуар–эс–тайп», Ланцетов и сам встал в стойку. И не ошибся.

Вошедших с первого взгляда можно было принять за брата с сестрой. Оба высокие, подтянутые, светловолосые. Мужику примерно двадцать пять – двадцать семь, женщина выглядит помоложе, но одета строго – в светло–серый костюм бизнес–леди. Приглядевшись, Ланцетов понял, что похожа парочка на родственников лишь на беглый взгляд. На самом деле они – совсем разные.

Глаза у парня, когда он снял свои щегольские узкие солнцезащитные очки, оказались бледно–голубыми. А у дамы – глаза, кажется, серые, под цвет костюма.

У неё – точёный носик и тяжеловатая нижняя челюсть, придающая этакий особый шарм. У него, напротив, длинное узкое лицо, самой выдающейся деталью которого является нос. Не как у Буратино, конечно, но близко к тому.

Не брат и сестра, но и не муж и жена, – моментально определил Ланцетов. Уж больно радуются друг другу. Но вроде и не любовники – для этого дама слишком официально одета. Да и смотрит на своего спутника как–то весело, без поволоки.

И всё же пришедшие выглядели именно парочкой, в этом Василий мог поклясться.

– Здравствуйте, могу показать вам последнюю модель – «Арнаж эр». Вам, как любителю английского качества, – Василий кивнул на стоящий на улице «ягуар», он подойдёт как нельзя лучше… – посетитель терпеливо слушал Ланцетова, но взгляд у него при этом был несколько отсутствующим.

– Знаете, Василий, мы тут всё сами посмотрим, – заявил Лёвка довольно безапелляционно и протянул продавцу свою визитную карточку, – а вы нам какие–нибудь каталоги пока подберите.

Василий склонил аккуратно причёсанную голову, соглашаясь. Желание клиента – закон. Каталоги, так каталоги. А мужик–то – хваткий. Вроде как не смотрел, а имя его с бейджика считал.

– Так, и что ты себе здесь присмотрел? – спросила Катя и не удержалась, чтобы не съехидничать: – А тебе идёт быть нуворишем.

– Благодарю за комплимент-с, – от уха до уха улыбнулся Лёвка. Конечно, он не знал точного значения слова «нувориш», но Кате в этом признаваться не собирался. – Вот, смотри, какой красавец! Садись, Катюшь!

Лёвка распахнул перед Катей дверцу машины и Катя, почти не колеблясь, села на пассажирское сидение.

– Классно! – восхитилась она. – А кресло удобное! Нам бы в Думу такие!

– Не поможет, – сокрушённо отозвался Лёвка, усаживаясь на место водителя. – Ну, так что там с нашими бабами?

– Сплошной кошмар, – Катя прикрыла дверцу, чтобы их разговор остался между ними и «бентли», – представляешь, никто не хочет идти в матери, все рвутся в проститутки! Говорят, интереснее!

Лёвка загоготал:

– Слышь, Кать, а может, это им и вправду ближе к телу?

– Тебе хиханьки, а мне пришлось матерям ставку поднять.

– Умно! – восхитился Лёвка. – Так что, бунт подавлен?

– Почти в два раза подняла, – пожаловалась Катя и неожиданно для самой себя дотронулась до Лёвкиной щеки. – Побрился плохо, – тихо объяснила она.

Лёвка взял её руку и поцеловал в ладонь. Здесь, в салоне запредельно дорогого автомобиля волшебно пахло идеально выделанной кожей, вкусным вроде как табаком и почему–то немного – вишней. Наверное, часть деревянных деталей была сделана именно из этого дерева. Или это у Катьки духи такие?..

Ланцетов вышел из служебного помещения с ворохом проспектов и растерянно осмотрелся. Парочки не наблюдалось. Неужели рыбки сорвались с крючка? Не должны бы. И вдруг – он остолбенел.

Нич–чего себе картиночка, достойная пера! В салоне пятиметрового «бентли–арнажа» сидели потенциальные покупатели и, забыв обо всём на свете, самозабвенно целовались. Ланцетов стыдливо отвёл глаза и замер в ожидании.

Спустя, кажется, вечность, раскрасневшаяся парочка выползла из машины. Блондинка стала ещё красивее, а парень ещё деловитее.

– Всю макулатуру собрал? – непосредственно спросил Лёвка, забирая у Ланцетова глянцевые каталоги, и вновь перешёл на строго–официальное «вы». – Вы знаете, что, Василий? Всю информацию мне по мылу скиньте. Там, на визитке, адрес есть. Комплектации, варианты цвета, сроки поставки на заказ. Лады?

– Хорошо, Лев Викторович, – понятливо кивнул Ланцетов. Он уж, само собой, изучил визитку генерального директора медиа–холдинга «Царь» господина Кобрина. – Сегодня у вас будет вся информация.

– Значит, договорились. Я в течение недели отзвонюсь.

Ланцетов, опередив Лёвку, предупредительно придержал дверь перед блондинкой, за что был удостоен воистину королевской улыбкой.

– Слышь, Кать, а может тебе тоже какую–нито из этих тачек прикупить? – оглядываясь на выставленные напоказ варианты «бентли», спросил Лёвка.

– Нет уж, – Катя отрицательно покачала головой. – Слишком заметно. Избиратели, боюсь, не поймут. Ну что, едем?

– Ко мне? – на ухо шепнул ей Лёвка.

– Я хотела в Думу…

– Я, между прочим, тоже народ, – сделал Лёвка большие глаза. – К тому же, если ты не забыла – твой первый муж.

– Ты считаешь, – прищурилась Катя, – мне уже пора возвращаться на круги своя?

– Считаю, – серьёзно подтвердил Лёвка. – Да и я на сегодня свои дела сделал. Ролик пойдёт со следующей недели в прайм–тайм. По всем каналам. Я уже одобрил – получился полный улёт! Всё–таки Грызов – профи, хоть и пижон. В твоей Думе – позеленеют от горловых спазм!

– Эх, ладно, мой деловой! Едем к тебе. Хочу шампанского! – лихо подмигнула Катя, кокетливо поправляя сбившийся шарфик из сжатого шёлка.

Вот уж точно непредсказуемое это дело – выбирать для Лёвушки автомобиль!

Ланцетов посмотрел вслед парочке и подумал: «Этот точно купит! Если не забудет».

***

Чёрный «мерин» Кости – Пилота подрулил к офису ровно без пяти девять утра. Почти у порога шефа встречал Пушкин. Его круглое лицо сияло, как блин на сковородке, а мобильник угрожающе вздыбился.

– Всё в порядке, Пилот, – Пушкин подёргал картофелеобразный нос, стараясь не чихнуть прямо при шефе. – Привет Пузу передали по полной программе. От всех наших внуковских пацанов. Теперь станет сговорчивым, сучара.

– Ну… Тогда отзвонись ему где–то после обеда, провентилируй настроение.

– Понял. Да, Пилот, тут… – Пушкин слегка замялся, шмыгая носом. Мобильник в районе ширинки, чувствуя настроение хозяина, слегка поник.

– Чего ещё? – обернулся Пилот, уже начавший подниматься по лестнице вверх.

– Да хрень тут какая–то с этим навороченным немецким сейфом была, – Пушкин деликатно шмыгнул носом. Чёртов насморк, совсем замучил! – Пришлось ночью поставщиков на уши поднимать, наладчиков вызывать. В нём чего–то сигнализацию заклинило – орал как мартовский кот.

– Ну, и что, до сих пор орёт? – Пилот прислушался.

– Да нет, заткнули. Теперь всё в порядке. Но возились полночи. А старый сейф я в комнату охраны приказал поставить. Авось, им на что сгодится. Лады? – Пушкин вытащил из кармана носовой платок размером с простыню и оглушительно высморкался.

Пилот в ответ лишь кивнул и быстро поднялся к себе.

В углу кабинета стоял красавец–сейф, переливаясь матовыми шершавыми боками. Скромненько и со вкусом. Хотя главное в сейфе, конечно, не внешность, а внутреннее содержание. Сейф же не женщина. Впрочем, в некотором смысле тоже источник наслаждения.

Наморщив лоб, Пилот вспомнил сейфовый код, который был известен только ему и Пушкину. Пушкин, переложив всё содержимое из старого сейфа в новый, должен был набрать длинную комбинацию из восьми цифр: 92815370.

Первые четыре цифры кода означали год рождения великого писателя–натуралиста Альфреда Брэма, прочитанный задом наперёд. Следующие четыре – размах крыла, в миллиметрах, естественно, спортивного «ЯКа», на котором когда–то в аэроклубе Пилот учился летать.

Покрутив в разных направлениях рукоятку кодового замка, Пилот наконец услышал характерный «щёлк». И дверца сейфа гостеприимно приоткрылась. Теперь бумаги и долларовые пачки занимали в лучшем случае треть объема сейфа, оставляя место и прямо–таки призывая к дальнейшим свершениям. Пачки были уложены плотно и выглядели чрезвычайно аппетитно. Пилот не стал их перекладывать и потянулся к телефонной трубке.

Но позвонить не успел. Снизу раздались какие–то нечленораздельные грозные крики, а по ступеням лестницы бесцеремонно загрохотали подкованные армейские ботинки.

– Что за тыща и одна ночь?! – рявкнул Пилот и привстал с кресла.

Точно в эту секунду дверь кабинета наотмашь распахнулась, и кабинет заполнили люди в камуфляже и с чёрными масками на лицах.

Пилот лишь бросил мгновенный взгляд на раскрытую дверцу сейфа, а двое камуфляжных уже успели заломить ему руки, хорошенько жахнуть мордой об стол и усадить обратно в кресло.

Вслед за тем на пороге показался краснолицый майор Феклистов, зам. начальника подмосковного УБОПа, давний и не самый приятный знакомый Пилота. Майор, естественно, был без чёрной маски, однако камуфляж и даже пистолет в руке зримо присутствовали.

На лице Феклистова прямо–таки без перевода прочитывалось выражение почти абсолютного счастья. Ну чисто подросток, дорвавшийся до борделя с бесплатными цыпочками!

– Про ордер можешь не спрашивать, Пилот, он у меня есть, – довольно произнёс Феклистов и, кивнув двум своим воинам, приказал: – Приступайте к обыску. И понятых сюда, понятых, живо! – прикрикнул Феклистов. Пистолет он тем временем не без сожаления убрал в кобуру.

В кабинет ввели слегка напуганных мужчину и женщину. Мужчина застенчиво поглаживал лысину, а женщина теребила завязанный на груди шейный платок.