Текст книги "Сонные войны. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Павел Блинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)

  Внутри японца уже ждали. Двенадцать фигур в коричневых балахонах, с низко надвинутыми капюшонами. Все стоят полукругом, и естественно не видят японца. И не потому, что капюшоны мешают, просто они вообще ничего не видят. Однако не они главенствуют в мрачном крейсере. Это и крейсером-то назвать нельзя. Старое судно – это храм. Храм клана Слепой Дюжины. И здесь стоит тот, кому они молятся, кому поклоняются и кому служат. С одной стороны, от статуи серпом выстроились двенадцать главарей клана. С другой, стоял японец, готовый к переходу. А между ними невысокое изваяние. Самое отвратительное из всех, что видел японец.

  Если в общих чертах: статуя не имела конкретной формы. То есть не круглая, не человекообразная, не еще какая, а жуткая смесь правды и вымысла, вышедшая из снов спятившего зоолога. На пятиугольной плите стоял, сделанный из камня бегемот, пожирающий крокодила. Вот только крокодил пролез в его пасть и вылез из спины. Челюсти крокодила открыты и в них бьется антилопа, ее шея изогнулась, и рога воткнулись крокодилу в глаза. В зубах антилопы зажат ворон, клюв птицы вырывает глаз антилопы. Сзади, в анус бегемота, влезает, или наоборот вылезает, удав. Голова удава прорывает бегемоту бок, в ее челюстях зажат большой скорпион. Жало скорпиона вонзается в змею, а клешни держат осу. Оса жалом, прорывает скорпиону брюшко и, выйдя из спины, прокалывает мотылька. И только мотылек из всех зверей, птиц и насекомых бьется в бессилии, ибо не может растерзать мучителя. Завершая безумную статую, из спины бегемота вырастает толстый, с человеческую руку, второй скорпионий хвост. Вот только вместо жала, у него глазное яблоко размером с кулак. Если присмотреться повнимательнее, можно увидеть, что это единственный уцелевший у скульптуры глаз. Остальные, или выколоты другими животными, или зашиты крупными стежками. На пятиугольной плите начертано несколько непонятных рун. Но японец знает, что там написано – ему объяснили это, еще пять лет назад. "В стране слепых и одноглазый король". Выражение конечно избитое, но только при виде скульптуры, оно приобретает истинный смысл.

  Японец знает, что надо делать. Он все видел раньше, ему ясно – никаких разговоров не последует. Просто незачем. Из полумесяца закутанных в балахоны фигур, отделяется одна. Она подходит к статуе и ложится перед ней. Японец поклонился и лег рядом. Еще одна фигура выходит из строя, подходит к бывшему Рооми. Она откидывает капюшон, японец не выдерживает и смотрит.

  Его звали Якома. Или Якома Потрошитель для друзей. Пять лет назад они дружили. И даже больше, Якома учил его. Столько премудростей кровавого дела он передал ученику, столько саке они выпили, поедая суши с тел обнаженных красавиц. И вот однажды, он привел его в музей. Тогда японец еще не знал, что произойдет. Якома оставил его в каком-то зале, а сам пошел в крейсер. Японец расхаживал и смотрел на ржавые полоски стали, искореженные ружья и даже на несколько ядер. Перед церемонией они слегка выпили, и японцу все казалось забавным. Вскоре за ним пришли, и сказали идти следом. В зал вели два входа, с другой стороны крейсера зияла длинная продольная дыра. В комнате со статуей, есть маленькое окошечко на потолке. Сейчас в него за церемонией наблюдает ученик самого японца. Сегодня он узнает, что ожидает его, если проживет еще пять лет. Впрочем, японец не особенно хорошо готовил его. Далеко не так как, его готовил Якома. И все потому, что японец не хочет ученику подобной участи. Нет, пусть лучше он умрет, плохо подготовившись к заданию, или допустит другую ошибку. Участь японца определена, но у тех, кто еще жив, есть выбор.

  Якома превратился в Рооми. Через несколько минут японец сменит Якому, и тоже станет Рооми. И больше никогда не вспомнит, не своего имени, ни родных, ни друзей, ни подвигов, ни любовниц ничего... Достаточно лишь посмотреть, что стало с Якомой, всего за каких-то пять лет. Раньше в волосах даже не намечалось седины, теперь, остатки некогда густой гривы, выглядели белой соломой. Лицо покрылось морщинами, а под зашитыми глазами расползлись кровоподтеки. Да тогда, пять лет назад, японец увидел, как его другу, его учителю зашили глаза. Он кричал и извивался от боли, но японец не повторит его ошибку.

  Фигура в балахоне достала нож странной формы. Японец успел различить, что ручка исполнена в виде языка пламени. Он аккуратно срезал нитки с глаз Якомы, подождал. Ждать пришлось недолго. Глаза бывшего Рооми открылись. На секунду, всего на жалкую секунду, японец увидел, что в них блещут крапинки огня. А когда пламя ушло, в грудь Якомы вонзился нож. Жизнь покинула его быстро, но телу предстояло еще помучиться. Фигура в балахоне вытащила из кармана что-то, больше всего похожее на ложку, и очень бережно выковыряла у Якомы глаза. Два окровавленных шарика, на мгновение, посмотрели в глаза японца. По спине пробежал дрожь. Фигура встала и пошла к статуе. Японец не наклонил голову чтобы посмотреть – он видел это пять лет назад. Сейчас один из главарей подойдет к уродливой статуе, и нажмет на зрачок единственного глаза. Тот раскроется, подобно цветку кувшинки, внутри заиграет язычок ярко-красного сияния. Одиннадцать фигур произнесут:

  – Орхорогор Шайтан!

  Глаза Якомы кинут в пламя. Они вспыхнут нестерпимо желтым цветом, и глаз закроется.

  Фигура вернулась в поле зрения. В руке игла, с вдетой капроновой нитью. Японец закрыл глаза и почувствовал, как в надбровье входит металл. Он не закричал. Он хранил молчание, когда нить тянулась внутри его кожи. Он не кричал, когда, завершая стежок, ему прокололи нижнее веко. Из глаз пролились невольные слезы, но он не кричал. И когда главарь перешел ко второму глазу, лишь три зуба сломалось от напряжения, а он молчал. А потом, в кровавой тьме полыхнула огненная вспышка. Он увидел страшный город, разрезанный пламенной стеной, и все кончилось.

  Рооми встал.

  – Теперь надо разобраться, что делать с этим Димой, – сказал Рооми губами японца.

  – Нам надо заключить с ним союз? – спросил Арооми.

  – Если это тот, кто я думаю, нам надлежит убить его, как можно скорее. Если он новый эмиссар, то не менее опасен, чем Толстые Ткачи.

  Одиннадцать слепых костюмов кивнули и пошли к выходу. В иллюминаторе над ними, испуганное лицо смотрело на безжизненное тело Якомы. Ученик японца понял, что станет с ним через пять лет. Или почти понял...

   Дима

  Дима шел на встречу. Он вернулся в Гонконг по приглашению Чана старшего. Правда, Дима никогда не приехал бы, если не одна интересная деталь. Вчера, где-то в районе обеда, зазвонил его мобильник. А Дима лишь позавчера подключился к новому оператору, причем на подставное имя, и звонить ему, вроде бы, не должны. Но телефон пиликал, а на экране зависло слово «Чан» – так Дима записал продюсера полгода назад. А это значило – его, наконец, нашли. И слава Ей – не те, о ком он написал книгу.

  – Ало? – сказал Дима в телефон.

  – Только не вещайте трубку Дмитрий, – послышался старческий голос. – Я хочу поговорить с вами о Семи Толстых Ткачах.

  – Вы говорите о книге, или...

  – Или. О настоящих Ткачах. О тех, кто уже выписал лицензию на ваше устранение, любыми способами.

  – Я внимательно слушаю.

  – Не по телефону...

  Далее, они договорились встретиться в головном офисе "Кахома корп.", и Дима полетел в Гонконг. Сейчас он повторял тот же путь, что некогда мастер разговора Ким. И даже спутник у него соответствовал. Джек, привычно провел его к лифту по пути пытаясь заговорить, но Дима оставался сухо-молчаливым. На глазах солнцезащитные очки и еще, как будто от него веяло холодом. В автоматизированном лифте, даже включился климат-контроль.

  Когда двери расползлись, Дима увидел перед собой стол с китайцем. Тот смотрел на него, скалясь отличными вставными зубами. Но Диму теперь практически невозможно обмануть. И улыбка и показное радушие искусственны, как книги плагиатора.

  – Дима! Я смотрю, вы не теряете время даром! За полгода стали одним из известнейших людей в мире!

  – Я бы не сказал. – Голос Димы эхом отразился от стен кабинета и Чан вздрогнул.

  – Я имею в виду – в некоторых кругах.

  – Мне не нравятся круги.

  Дима подошел к столу, сел в стоящее напротив кресло, а Чан нервничал. Причина беспокойства? Он чувствовал, что молодой мужчина изменился. Пока не понял, как, почему и насколько, но изменился.

  – А что же вам нравится? – Джек стоял за спинкой Димы и Чан видел, как его рука полезла за отворот пиджака. Там, как кобра в корзине, спряталась, почти однокоренная, кобура. Джек посмотрел Чану в глаза, но тот покачал головой, и рука достала не пистолет, а миролюбивый платок.

  – Геометрические фигуры вроде квадратов. Или пиктограмм, ну или семиугольников.

  – Хорошо сказано Дима. Однако у нас есть дела.

  – Да. Вы сказали, что меня хотят убить персонажи моей последней книги. Почему и кто они?

  – Ответ на ваш вопрос дать можно, но нужно ли? Вы и так завязли в этом деле, а если узнаете всю правду, придется выбирать.

  – Что выбирать?

  – Жизнь. Борьбу или трусливое прятанье. Может даже способ смерти.

  – Я люблю выбирать. Это хорошо когда выбираешь сам, а не тебя.

  – Ну и славно. – Улыбнулся Чан и кивнул Джеку. – Включай.

  Джек подошел к экрану огромного телевизора, взял пульт, навел на широкое стекло и нажал на кнопку. На экране зависла снежная буря. Уголки Диминых губ на миллиметр ушли вверх, но продолжалось это секунду.

  – Прежде чем мы начнем, я хотел бы спросить: откуда ты знаешь о них? – сказал Джек.

  – Кое-что услышал на съемочной площадке, об остальном догадался.

  – Как?

  Но ответа Джек не удостоился. Дима перевел линзы очков на экран, посчитав, что сказано достаточно. "Самодовольный ублюдок!" – подумал Джек. Однако Чан требовательно смотрел на него, и Джек нажал на другую кнопку. На экране повисла фотография Вольта. Толстая рожа отличалась от нынешнего оригинала, но к середине зимы, Вольт станет таким как в телевизоре.

  – Наверное, ты слышал о Вольте, так что с него мы и начнем, – сказал Джек. – И на его примере я расскажу о Толстых Ткачах вообще. Я не знаю, понял ты или нет, но эти жирные мужчины управляют миром. Не планетой, а людьми, которые на ней живут. Пожалуй, единственное, что обойдено их интересами – это политика. Толстые Ткачи не вмешиваются в нее напрямую, предпочитая действовать тоньше. Они определяют жизнь людей, говоря им что делать. Но если человеку сказать делай это, а вот этого не делай – результат будет ноль. И Ткачи показывают им, что делать. По средствам фильмов, интернета, радио, моды, музыки, личным примером, но по большей части, книгами. Они гениальные писатели, собственно этим они и занимаются – пишут книги. Ты тоже писатель и достаточно правдиво обрисовал, как можно управлять страной, с помощью лишь одной силы слова. Но у Толстых Ткачей круг интересов побольше.

  Итак, Вольт. Он, как ты уже догадался, отвечает за кинематограф. Кино, радио, телепрограммы, образовательные фильмы, ток шоу, сериалы, музыкальные клипы – все это, работа Вольта. Ты смотришь те фильмы, которые он тебе говорит, и действуешь сообразно тому, как ведут себя их герои. Та же белиберда происходит, когда ты смотришь все остальное. Вольт контролирует девяносто процентов медиа-пространства мира. Но пойдем дальше. Фарит. Фарит отвечает за моду. То во что ты одеваешься, определяет Фарит. Сначала модели одежды показывают на подиумах, потом они копируются, и попадают в бутики и так дальше, пока не доходят до потребителя. Фарит активно работает с Вольтом, и в кино мы видим одежду, созданную первым модником планеты. Следующий Ткач – Болт. Это технологии. Компьютеры, машины, самолеты, телефоны, часы, фены, миксеры и прочие гаджеты – это область Болта. Его конструкторские бюро находятся в десятках стран, и он лично проектирует сотни изобретений в год. Микроволновка, собственно компьютеры и интернет, ракетостроение, спутники – так или иначе, к этому приложил руку Болт. Или придумал сам, или подал идею, или еще как-нибудь...

  Пока Джек говорил, лица на экране менялись. Хотя менялись – сказано очень сильно. Лица принадлежали разным людям, но в целом очень похожим. Толстые щеки, изогнутые вниз уголки губ, маленькие глазки. Почти как братья близнецы. Джек нажал на кнопку, лицо поменялось, и он продолжил.

  – Марит – это деньги. Благодаря Болту, Марит построил по всему миру такое количество печатных станков, что может обрушить экономику любой страны в миг. Что он периодически и делает...

  – Например, финансовый кризис дело его рук, как и подъем Китая, – встрял Чан. Но Дима даже не повернулся. Глаза, скрытые под очками и контактными линзами, зарисовывали в голове образы семи мужчин.

  – Спасибо Чан сан. В общем и целом, Марит отвечает за экономику. Благодаря ему, Ткачи – самые богатые люди в мире. Следующий, Гнолт. Это то, что мы едим. Вся кулинария находится в подчинении у Гнолта. Его рестораны тоже раскинуты по планете, а Клуб любителей вкусно поесть, включает в себя богатейших производителей питания, владельцев сельскохозяйственных концернов, алкогольных и нарко баронов. Гнолт занимается табаком алкоголем и наркотиками. Сам понимаешь, какие у него связи. Дальше, Кольт – философия и религия. У него очень широкий профиль. Начиная с того, что он кардинал католической церкви, и открывает опочивальню папы римского ногой, в любое время дня и ночи, и оканчивая созданием кругов от летающих тарелок, на полях. Каждый второй скелет динозавра, большинство фрагментов костей, произведены на фабриках Болта, и бережно раскопаны археологами Кольта. Сотни сект управляются именно им, включая и знаменитых "Свидетелей". Большая часть "найденных" старинных документов, тоже сделаны Болтом для Кольта. Он управляет почти самым главным фактором нашей жизни. Говорит, во что верить и, одновременно, во что верит нельзя.

  И завершает наш парад людей-слонов – Шалит. Шалит – это мораль. Шалит, как мы подозреваем, главный Ткач. Из трудов остальных, он плетет моральные законы общества. В его интересы входят такие понятия как: любовь, секс, убийства и прочие преступления, семейная жизнь, шовинизм и феминизм, гомосексуализм, почему-то музыка и прочее и прочее...

  Джек закончил, и вместе с Чаном ожидал реакции Димы. Ее не последовало. Писатель продолжал запоминать черты последнего Ткача, и не обращал никакого внимания на Чана и его помощника.

  – И что вы об этом думаете? – Не выдержал Чан.

  – Я думаю, вы сейчас мне что-нибудь предложите.

  – Да. Мы хотим, чтобы вы присоединились к нам. Чтобы помогли сковырнуть эту язву, с лика человечества.

  – Это не истинные причины.

  Чан вздрогнул. В голосе Димы по-прежнему не звучали эмоции, но тревога вновь заползла в душу.

  – Что вы имеете в виду? – спросил Чан.

  – Я думаю, вы хотите не просто оторвать их от власти, но занять их место. И я думаю, у вас есть еще одна причина. Вы ведь не молоды Чан сан...

  – Убей его! – Чан вскочил с кресла, а Джек не думал и секунды. У него давно чесались руки.

  Джек полез к кобуре, но рука нарвалась на преграду. Ни Чан, ни Джек не заметили, как Дима вскочил, подбежал к помощнику и схватил за локоть – настолько быстро он двигался. От рывка очки упали на пол, и из правого глаза выпала контактная линза. Джек поднял взгляд, и встретился с глазами Димы. Один синий, другой, почти полностью белый, с зеркальным зрачком. Но игра в гляделки закончилась через секунду. Дима вывернул руку Джека и завел за спину. Послышался хруст и следом крик боли. Дима едва не вырвал руку из сустава.

  – Мои предположения подтвердились, – спокойно сказал Дима. – Но вам не удастся задуманное.

  Он отпустил Джека, тот распластался на полу в неестественной позе, как задавленная машиной курица. Из глотки помощника вырывались не то рычания, не то стоны оскорбленной гордости.

  – Кто ты такой? – спросил Чан завороженный белым глазом.

  – Я тот, кто придет на смену Семи Толстым Ткачам.

  – У тебя ничего не выйдет! Ты один!

  – Я найду сподвижников. Прощайте Чан сан. – Дима поднял очки и выпавшую линзу, затем сухо поклонился и пошел к лифту. А когда двери почти скрыли его от Чана, бросил: – И даже не думай мне помешать старик. Ты не подозреваешь, в какую игру ввязался.

  Чан сжал кулаки, но на устах промелькнула улыбка. Нет, он знал. И сегодня его предположения начали подтверждаться самым неожиданным образом.

   Японец

  Японец думал, что попал в ад. Каково это, страдать, но не кричать, знать, но забывать мгновением позже, понимать, что можно изменить все, но застопориться? Японец отлично знал, каково. Сейчас он заключен в самом страшном месте – месте, которое не может присниться, даже в немыслимых кошмарах. Японец превратился в статую. Сознание все время раздваивалось, японец уже несколько раз возвращался из моря безумия, но лишь для того, чтобы снова и снова уйти с головой. В темнице нет времени, нет жизни, нет радости, нет надежды... Понимать, помнить, чувствовать, быть и ничего не делать – таков его новый удел, навеки.

  Сознание вновь ушло далеко. Рооми и он. Это не то состояние, когда один в голове другого; голову японец оставил в реальном мире. Хотя для него и этот реален. Место, где ты стоишь каменной статуей, а в ногу впилась помесь крокодила со львом, место, где из гранитной ноги течет самая настоящая кровь, место, где находишься на грани от нестерпимой жары – все это очень хотелось бы назвать сном, но...

  Но иногда, на редкие благословенные минуты, японец уходил. Или возвращался... Душа летела к прежнему телу и он, как незваный и нежелательный гость, которому открыли дверь, но не дают войти дальше, стоял на пороге. Но даже на пороге покоилось то, что, несмотря на передышку от боли, пугало. Ибо японец видел картины, о коих Рооми и сам перестал помнить. Не забыл, а именно перестал помнить, на некоторое время. Это единственный выход, ведь мозг человека не способен впитать знания тысяч, или даже миллионов, лет жизни. И увидел японец много.

  Когда это происходило, определенно сказать нельзя. Может давно, а может в будущем. Это покажется странным вам, это казалось странным японцу, но для Рооми – очевидность. Демон, прячущийся под личиной предводителя клана Слепой Дюжины, оказался существом настолько древним...

  Очередной поток сознания скрутил бы японца, если статуя могла двигаться. Японец не помнил, но знал...

  Армия. Настолько огромная, что даже по современным меркам, сможет легко завоевать мир. Или даже Мир. На лицах каждого солдата кривая усмешка, а в глазах слепое безумие.... Но нет, далеко не слепое. Глаза армии видел Рооми – от японца их прятали сшитые веки. Слепя Армия, и клан Слепой Дюжины – лишь жалкие остатки былого величия. Рооми тоже там. Тоже сражается и уничтожает Армию Мира. Но вот, он бросается в самоубийственную атаку. Против него двадцать человек, и даже лютая злоба не способна справиться с ними. Демон бьется как берсерк он и есть берсерк – ему наплевать на слабую оболочку. Рооми убивает одного, второго, третьего... пятого и умирает...

  Но тут же просыпается. С одного поля боя он мгновенно попадает на другое. Здесь война не менее жестока и кровава. Полчища огненных монстров, обычные люди красивые звери драконы... да они тоже здесь. В бескрайней пустыни выстроились четыре армии. Одна, та, в которой бьется демон Рооми, похожа на вечно полыхающее море огня. Ее солдаты пугающе разнообразны. Каждого окружает пылающая пелена, а под ней хвосты, рога, копыта, смешиваются в воняющий бульон. Форма меняется, переливаясь из одной в другую, застывая на половине, как в кино при нажатии паузы. И эта хаотичная масса, что по определению не может ходить и двигаться, нарушает все законы природы, но шагает вперед. Армия не просто воняет, она смердит, как все сточные ямы древнего Лондона. Из-под демонов падают лепешки горящего навоза, они разъедают землю, и никогда здесь не вырастит прекрасный цветок. Солдаты настолько различны, что самый маленький не больше спичечной головки, а генерал размером с материк. В предбоевом супе варится злоба и ненависть, закипает нетерпение и жажда крови, выплескивается желчь смерти и похоти. Где-то позади японец видит, но не может поверить памяти Рооми. Там, разверзнув шатры-гаремы, непрекращающееся совокупление. Полногрудые красотки обращаются самками животных, на них пыхтят подобные Рооми, выплевывая семя, как курильщик слюну. А когда скоротечный акт заканчивается, у самок вырастает пузо, и в кислотных водах, из кривого влагалища, выплескивается плод. Порой его откидывают от демониц, порой он вскарабкивается на собственную мать и делает себе брата.

  Огромная огненная стена движется на противника, а с другой стороны ей противостоит ледяная буря. В ней ходят самые настоящие снежные люди. Пузатые снеговики и олени с зубами пираньи, гномы, покрытые инеем, как дикобраз иглами, бесстрастные жрецы, с посохами в руках и страшные деды, скалящие зубы-сосульки. Громадные драконы, сделанные из хрусталя, везут колесницу с величественной и красивейшей женщиной. В Ледяной Армии никто не может похвастаться сердцем. Нет тут нестройного хаоса Огненной, напротив – каждый шаг солдаты делают синхронно и согласно воле Королевы. Но огонь и пламень это далеко не все.

  Рядом, встала сила чем-то похожая на ту, что воюет сейчас со Слепой Армией в Мире. Рыцари, сошедшие с картин средневековья, солдаты из самого настоящего будущего, с лазерным оружием на летающих машинах, гномы, эльфы, гоблины, орки, драконы, силачи, вампиры, простолюдины, короли, добрые демоны, принцессы, паладины... Чего здесь только нет. Всюду летают ковры-самолеты, гордые боевее маги, взвиваются на орлах, а где-то позади прекрасные девы поют героям песни. А над армией в воздухе повисла летающая каменная крепость, ощерившись жерлами тысячи пушек.

  Но не эти три армии самые опасные, самые жуткие, самые страшные. По пустыне идет странный человек в шелковом кимоно, с растрепанными волосами. Сперва кажется, что у него черный плащ длинной в несколько лиг, но в по-настоящему, он тащит за собой огромное одеяло тьмы. Словно где-то, когда-то, кусок вечной ночи зацепился за воротник, и мужчина несет его, вместе с обитателями тьмы. Миллиарды чудовищ плещутся во тьме. Неясные и непонятных размеров, словно плоские тени, видные только с одного угла, все иссиня черные, как волосы их генерала. Но в семи местах одеяло разрывается. Семь толстых великанов топают вместе с Армией Тьмы, от их шагов дрожит земля. По лоснящимся телам течет золотой пот, и капает во тьму, на мгновения открывая тайну. В непрозрачном покрове ночи гигантские черви вьют гнезда, маленькие карлики помогают им, питаясь рожденными малышами, всю землю устилают мириады отвратительных насекомых, то тут, то там, пробегают веселые клоуны с пистолетом в руке. Но всего на миг видна подноготная Армии Тьмы, ибо, если присмотришься, она может ослабнуть, или вообще потерять смысл.

  Четыре армии схлестнулись, и началась мясорубка. Рооми рассекает ледяного демона огненным ятаганом и...

  Пейзаж снова меняется. Рооми больше не видит, и видит одновременно. Его новое тело способно слышать малейшие колебания воздуха и ориентироваться по ним. Рооми понятно, где он находится и что его окружает. Храм с тысячей столов, на каждом лежит человек. Тысяча слепых солдат зашивает им глаза, и как только завершен последний стежок, человек встает и идет воевать дальше. Рооми помнит, что храмов по всему Миру тысячи, или даже десятки тысяч. Перед каждым толпа рабов, которым предстоит стать носителями. Рооми встает и идет вместе с другими...

  Сознание соединяется, возвращается боль в прокушенной ноге. Опять тот же зал с миллионом статуй. Но теперь появилось отличие. Прямо перед ним, стоит тот самый мужчина, что тащил одеяло тьмы в воспоминаниях Рооми. То же шелковое кимоно, те же растрепанные волосы, та же улыбка.

  – Ты ведь новенький, не правда ли? – спрашивает мужчина. Голос шипит, как у змеи, немного потрескивает, словно пережевывает сухие листья.

  Японец не может ответить, но незнакомец понимает. Черные глаза внимательно разглядывают японца и, кажется, мужчина шевелится в его мыслях.

  – У меня есть к тебе интересное предложение, – говорит он.

   Семь Толстых Ткачей

  Нельзя сказать, что произошло что-то, из ряда вон выходящее. Семь Толстых Ткачей просто работали всерьез. Они не собирались вместе, не входили в потусторонний транс, а поддерживали связь, с помощью обычных телефонов. У каждого в ухе торчал наушник, и около сотни агентов находились на связи по рациям.

  – Все готово? – спросил Шалит.

  – Да, – ответил хор голосов.

  – Что да? Подробности?

  – Не суетись Шалит, – сказал Болт. – У нас все на мази. Как только узнаем в какой он стране, все закрутится.

  – Я не хочу, чтобы ублюдок ушел!

  – Не уйдет. В первый раз что ли...

  – Тихо! – сказал Марит. – У меня сигнал!

  Рация на столе перед Маритом запикала, толстая рука хватила ее.

  – Он в Латвии, – лаконично сказал мужской голос.

  – Он в Латвии! – дублировал Марит остальным Толстым Ткачам.

  – Начали! – приказал Шалит.

  И они начали.

  Шалит и Марит, тут же позвонили на главные каналы и радиостанции России. Не прошло и получаса, как жители самой большой страны, увидели новости, прервавшие показ любимых сериалов и программ. Европа вспыхнула еще раньше. Фарит и Болт тоже не медлили. Но самым активным оказался Вольт. В тысячи телекомпаний, ведущим журналистам пришла видеопленка с очень интересной записью. Спустя час мир встал на уши.

  Сотни мировых каналов, причем даже такие авторитетные как NBC, или CNN, пустили репортажи вне очереди. И только очень маленькая группка людей на планете знала, какая работа проделана Толстыми Ткачами.

  Все началось неделю назад. Студии Голливуда трудились в экстренном режиме. Так они не пахали, даже когда снимали высадку первого человека на луне. Киношники сняли примерно сто пятьдесят коротких роликов, и задействовали около тысячи актеров. Для каждой страны, тщательно подбирался сценарий развития, для Латвии, в частности, сняли вариант: "Расовая ненависть". Но это далеко не все, что сделали Семь Толстых Ткачей. Все же, великие писатели решили бить не столько образами, но словом. И поэтому сейчас, в сотнях типографий печатали книги. Тиражи потрясали, как и размах написанного. Вариантов книг тоже сделали много, для Латвии подобрали "Латышский конфликт". А уж когда Ткачи узнали, что Дима находится в Латвии...

  На экране мелькали лица с кровоподтеками, солдаты Латвийской армии с резиновыми дубинками и огнестрельным оружием. Диктор второго канала говорил с, плохо скрываемой, ненавистью:

  – Со времен фашистской Германии, со времен Освенцима, мы не видели такого. Все мировые каналы подтвердили – правительство Латвии, объявило нахождение на территории Латвии граждан Российской Федерации, и бывших граждан СССР, вне закона. Все русскоязычное население признано врагами народа, и солдатам дан приказ о заключении их под стражу. В случае сопротивления, солдатам Латвии дано разрешение на уничтожение. Хотя президент Латвии, вместе с парламентом и правительством дал опровержение, эти кадры говорят сами за себя. Смотрите уважаемые телезрители, жители России! Смотрите, что сейчас происходит на улицах Риги. На этих кадрах отлично виден и министр обороны Латвии, и солдаты Латвии. Перед домом правительства только что, без суда и следствия, расстреляли сто граждан России.

  На экране появился строй автоматчиков, а напротив выстроились грязные окровавленные люди, сбившееся в стадо, словно старые книги на полках. Из строя солдат вышел премьер министр Латвии и министр обороны (высшая проба компьютерной графики – произведено компанией Мирамакс). Премьер министр начал речь, синхронно с ним, переводчик сообщил телезрителям России:

  – Вы грязные свиньи! Проклятые оккупанты, приехавшие сюда из своей вонючей страны, чтобы принести к нам свою вонь. Но этому не бывать! Сегодня великий день! День мщения за долгие годы советского рабства. Сегодня бывшие рабы, наконец, воздадут своим бывшим тюремщикам. Умрите! Открыть огонь!

  Солдаты нажали на крючки. Прежде чем прервать картинку, по этическим соображениям, зрителям дали насладиться фонтанами искусственной крови.

  – Президент России уже выдвинул ноту протеста правительству Латвии, – продолжил ведущий, – а посол Латвии в России, уже выдворен из страны. Кроме того, наш посол в Латвии, вместе с семьей, в эти минуты садится в самолет. Это один из признаков надвигающийся войны.

  Картинка сменилась, и на экране появился президент России.

  – Это страшный день в истории наших совместных отношений, – говорил мужчина с огромным галстуком. – Но мы не потерпим и не удовлетворимся притворными извинениями. Наши войска уже выдвинуты к границе с Латвией. Белорусское и Украинское правительства подержали наше негодование, и предложили в помощь свои военные силы. Я только что говорил с канцлером Германии и получил подтверждение. – Евросоюз блокировал все границы с Латвией, а ее статус на время заморожен. Ни одна страна в мире не примет самолет из этой, якобы бывшей братской страны. Все мы видим чего стоят ее слова о сотрудничестве, которых было не так уж и много...

  Президент говорил еще долго, латыши баррикадировались в домах, правительство просило поддержки у Европы, искренне не понимая, что происходит, а Семь Толстых Ткачей потирали руки.

  – Все идет по плану? – спросил Шалит.

  – Да, – ответил Вольт. – Долго теперь они будут отмываться...

  – Меня это совершенно не интересует. Что с книгами?

  – Прошло только три часа, – вмешался в разговор Гнолт, – но могу с гордостью сказать: первые, еще тепленькие, легли на полки книжных лавок Нью-Йорка.

  – У меня тоже все нормально, – сказал Марит. – А еще я им там такую инфляцию устрою...

  – Не забываем цель! – рявкнул Шалит. – Плевать я хотел на эту Латвию, нам надо добраться до писателя!

  – Все готово, – сказал Болт. – Его новая книга уже гуляет по интернету.

  – А бумажная версия?

  – А как же! Всюду, даже в самой Латвии.

  – Что с его сайтом?

  – Тип-топ. Мои ребята его уже сломали, он там сам ничего написать не сможет. Кроме того, все форумы, чаты и вновь созданные сайты тщательно просматриваются, и если он объявится, мы его тут же заблокируем.

  – Когда выпускать его обращение? – спросил Вольт.

  – Как только русские войска пересекут границу, и прольется первая кровь.

  Это случилось через пять часов. Вслед за сообщением, о первых жертвах среди мирного населения, на все мировые каналы доставили еще одну видеозапись. Теперь на экранах миллионы людей увидели лицо Димы. И только Чан, внимательно следивший за разгорающимся конфликтом, мог сказать: на записи кто угодно, но только не Дима.