Текст книги "Сонные войны. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Павел Блинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 38 страниц)

  – Если честно не очень мистер Гнолт. Вы хотите сказать, что вам все досталось по себестоимости и в действительности стол, который стоит для других миллион, вам обошелся значительно дешевле?

  – А ты не отличаешься сообразительностью, правда? Нет, я не это хочу сказать. Но я дам тебе подсказку – сейчас на столе примерно пятьдесят четыре блюда. Изначально их было шестьдесят три.

  – Я не понимаю.

  – Ну что же придется объяснять. – Вздохнул Гнолт. – Дело в том Джон, что из всего съеденного нами были следующие блюда. Картофельное пюре, баранина с травами, шашлык, ну в смысле мясо на углях, бобы, индюшка, стейки из лосося и свинины, форель и фугу. Правда, последнее мы съели потому что: во-первых, его было мало, а во-вторых, никто из нас этого раньше в рот не брал, за исключением мисс Чу. Но в основном подобной мерзости на нашей трапезе нет. Я даже больше скажу – все, что ты сейчас видишь, приготовлено специально для тебя. Так что, пожалуйста, налегай.

  – Вы хотите чтобы я поел?

  – Если ты не голоден, хотя бы попробуй. Вон возле тебя стоит мозг горной гориллы. Как на вкус? Правда, мерзость? Или суши? Да эти еще ничего, есть можно, но разве они сравняться с куском прожаренного мяса? А вон там прекрасное овощное рагу из смеси самых экзотических фруктов... ну как тебе?

  – Не очень вкусно, но, наверное, полезно?

  – Естественно нет. Знаешь Джон, что я тебе скажу – полезной еды нет вообще. Алкоголь еще имеет свои преимущества, но полезней всего пить чистый спирт. Продолжим. Попробуй вон то блюдо в серебряном сотейнике. Ну как? По лицу вижу, что не нравится. А меж тем Джон – это последний писк моды. Скоро это блюдо станет настоящим изыском в ресторанах по всему миру, хотя основной ингредиент там гуано.

  Джон не смог сдержаться и сплюнул содержимое рта в тарелку.

  – Дерьмо?

  – Да, как ты правильно выразился – дерьмо. Но не волнуйся, пройдет пару месяцев и авторитетные ученые скажут, что оно полезно для потенции, а лучшие гурманы заявят, что растопленное на свином жире и с кусочками молодой телятины, оно просто потрясающе на вкус! Теперь ты понял, чем занимается наше небольшое общество?

  – Пудрите всем мозги?

  – А вот тут ты неправ Джон. Я тебя уверяю, даже у дерьма скоро найдутся свои поклонники. Оно действительно станет блюдом для гурманов. Впервые попробовав кока-колу, человек всю жизнь пивший компот скажет, что она невкусная. Пиво тоже нравится человеку спустя несколько сотен банок. И потом пиво или кола, становятся любимы на всю жизнь. Мы не пудрим мозги Джон, это очень мелко для нас. Мы учим. Мы показываем людям дорогую еду и убеждаем, что великие гурманы ее едят и считают вкусной. Мы делаем так, что эту еду продают и вскоре у нее находятся поклонники. А потом человек к ней просто привыкает. Вот что мы делаем Джон. Каждому из сидящих здесь это очень выгодно, ибо они зарабатывают на этом деньги. И нам нужны такие люди как ты Джон. Потому что дегустатор, сказавший, что Ашаноль самое лучшее вино, это не одно и то же если об этом скажет сам Ашаноль.

  – А что взамен?

  – Какой практичный подход, мне нравится. Взамен Джон ты получишь много. Но со временем. Я надеюсь, ты понимаешь, что мы можем?

  – Да уж представляю. Так это и есть испытание? Мне надо просто согласиться?

  – Нет Джон, испытание будет дальше. Тебе придется доказывать полезность не словом, а делом. Сначала мы направим тебя на несколько самых престижных и самых закрытых фестивалей вин, а там ты себя покажешь. Мы скажем, что надо говорить, какие вина хвалить, а какие наоборот. Мы представим тебя как самого лучшего дегустатора, а дальше уж сам.

  – Простите мистер Гнолт, а можно нескромный вопрос?

  – Ну давай.

  – А какая вам от всего этого выгода, и почему вы, а э-э-э...

  – Не кто-нибудь другой президентствует в нашем клубе? А потому что Джон, я делаю для него больше всего. Вот взгляни. Это, кстати, подарок и руководство.

  Гнолт достал из внутренностей стола толстую книгу. Прекрасный переплет – явно подарочное издание, золотое тиснение, красочная картинка. Джон встал и подошел к Гнолту. О том чтобы Гнолт подошел к нему, можно и не мечтать. Он взял увесистый томик, посмотрел название. "Поваренная книга Гнолта".

  – Она выйдет где-то миллионом экземпляров, – сказал Гнолт. – Там ты найдешь все, что будет модно в кулинарии и потреблении алкоголя на ближайшие пять лет. Где-то ее выпустят под псевдонимом, где-то в урезанном образце и конечно отдел о блюдах, где требуется морфий, будет предложен только нашим самым любимым гурманам.

  – Интересно кому?

  – Президентам всех стран, премьер министрам, тем кто стоит в первой сотне Форбса, ну и тем, кто там в действительности стоит. Таких личностей много. Изучи все, но никому не говори. Я надеюсь, ты понимаешь, что это, должно остаться тайной?

  – Конечно. А...

  – А если ты вздумаешь кому-нибудь об этом рассказать, имей в виду, – толстенные щеки опустились складками вниз, лицо Гнолта застыло маской. Погребальной маской. – Один из членов нашего клуба – вождь племени магака в Африке. А магака каннибалы.

  – Я некому не скажу, – сказало пересохшее горло Джона.

  И тут на него уставились все шестнадцать глаз верхушки клуба любителей вкусно поесть. И каждый взгляд говорил: "Скажешь хоть слово – умрешь". Перед Джоном сидели не люди, нет, и даже не опасные животные. Эти восемь человек как будто ступили на следующую ступень эволюции. Теперь они уже не принадлежат к роду человеческому, а значит остальные для них, что животные. И они убьют их не испытывая и капельки жалости. А потом съедят. Может не своими ртами, но все же. И почему-то Джону захотелось стать таким же. Чтобы больше не сомневаться, не мучиться угрызениями совести, а жить в совершенно иной параллели. В новой жизни не будет бессмысленных поисков самки, или работы, чтобы купить себе пещеру. Для каждого кто сидел здесь, такие мелочи не значили ничего. И Джон понял – даже если у них отобрать все деньги, машины, дома и статус; пройдет год, и они займут прежнее время. Их отличало от остальных инакомыслие, а мозг ушел так далеко, что человеческая логика перестала иметь значение.

  – Я не подведу вас, – сказал Джон.

  – Мы не сомневаемся Джон, – сказал Гнолт. – У тебя просто нет другого выбора.

   Вольт

  Два мужчины вышли из машины, и пошли к высокому зданию «Кахома корп.». На первом этаже их встретила девушка, они представились, и она указала на лифт. В небоскребе их тринадцать, так что заблудиться немудрено, впрочем, один из них прекрасно знал дорогу без подсказок. Они прошли к кабине, рядом дежурил охранник. Ему тоже пришлось представиться, и только когда его пластиковая карточка попала в прорезь, створки лифта разъехались. Войдя, тот, что повыше, нажал на единственную кнопку и лифт поехал.

  – Хорошее здание, – сказал Ким. – И лифт прикольный.

  – Он ведет на самый верх и это единственный способ добраться до Чана.

  – Поговаривают, что он живет в этом здании.

  – Нет, Чан сан много разъезжает по Китаю.

  На этом разговор оборвался – они приехали. Ким и Джек вышли из кабины, и попали в просторный кабинет на самом верху здания. Выше только вертолетная площадка. Обстановка не впечатляла нагроможденностью – только стол и большой экран на стене. За столом сидел старый китаец в шелковом кимоно и курил длинную трубку. Вначале он никак не отреагировал на появление гостей, но когда они подошли вплотную, два светло коричневых глаза посмотрели на мужчин сквозь линзы очков. Линзы увеличивали, и Киму показалось, что где-то там в самой глубине зрачка маленький паучок плетет паутинку. Он встряхнул головой, видение исчезло.

  – Желаю здравствовать Чан сан, – сказал Джек. – Вот тот человек, о котором мы с вами говорили.

  – Здравствуйте, – сказал Ким.

  Старик продолжал пыхтеть трубкой и молчал. Только густые клубы дыма выходили изо рта, и делали Чана похожим на дракона.

  – Чан сан? – сказал Джек.

  – Я слышал тебя, – ответил старый китаец. – Значит, вы тот, кто умеет хорошо говорить?

  – Да это моя профессия. Я начал работу на радио ди-джеем, потом некоторое время проработал на...

  – Это меня не интересует. Вам предстоит очень важный разговор и очень скоро.

  – С кем?

  – Его зовут Вольт. Он продюсер из Голливуда. И один из Семи Толстых Ткачей.

  Старик прикрыл глаза и опустил голову, как будто последние слова принесли ему боль. Ким увидел свое донельзя искаженное отражение в его лысине.

  – Семь кто?

  – Ваша задача спасти мою жизнь, а может и жизни миллионов людей, – проигнорировал вопрос Чан.

  – Простите, но я не думал что все настолько серьезно.

  – Объясните ему Джек.

  – Хорошо Чан сан, – поклонился высокий помощник. – Чан сан собрался продюсировать один фильм в Голливуде. "Кахома корп." выделит на это около ста миллионов долларов. Кроме нее вложится ряд спонсоров и кинокомпаний. В общем, кино обещает быть очень прибыльным и стать культовым. И тот самый Вольт не хочет, чтобы оно выходило.

  – Почему?

  – Потому что он зло! – резко сказал Чан. – Потому что он есть кошмар и ужас, и нет силы, что могла бы встать перед Семью Толстыми Ткачами. Мы решились на это и у нас есть только два выхода. Победить или умереть. Мы последние кто понимает – еще можно что-то спасти. И если у нас получится, другие последуют нашему примеру. И тогда мы одолеем зло по сравнению с которым Гитлер лишь жалкое недоразумение!

  – Зло? О чем вы говорите?

  – Это тебя касается. Через десять минут Чана сана свяжут по телемосту с Вольтом. Твоя задача сказать ему, что его предложение отклонено.

   – А что за предложение, и почему вы не можете сделать это сами?

  – Потому что дьявольские речи его, могут проникнут в мой разум, – опять вмешался китаец и откинулся на спинку кресла. Карие глаза закатились, как будто Чан увидел на потолке что-то любопытное.

  – Он предложил лично пересмотреть и переработать сценарий. Чан сан уже стар, а Вольт очень настырен и мы опасаемся за его здоровье. Так что твоя задача сказать, что нас устраивает сценарий и его к работе над лентой не допустят. Даже больше того – снимать фильм будем в Китае, а не в Америке.

  – А кто он такой, что вы должны перед ним отчитываться?

  – Официально: продюсер, режиссер и автор сценариев. На его счету сто восемьдесят пять фильмов. Общим числом он получил шестьдесят четыре Оскара и сто семнадцать Каннских Львов. Если я начну перечислять, все его награды на это уйдет пару часов.

  – А почему я тогда о нем ничего не знаю?

  – Потому что под своим именем он поставил всего два фильма, и те низкобюджетные. Они нашли признание только в интеллектуальных кругах и видели их немногие. Но скажу тебе так – за каждым третьим сценарием фильма, удостоенного награды стоит он. И ни один более менее бюджетный сценарий не проходит, пока Вольт его не утвердит.

  – Это круто. Но я думаю справлюсь.

  – Будем надеяться молодой человек, – сказал Чан. – Садитесь на мое место, а я буду следить за всем из соседней комнаты.

  Китаец уступил кресло и пошел к небольшой дверке в стене справа. Ким сел и отметил, что оно не несет в себе следов тепла китайца. Как будто не человек здесь сидел, а статуя.

  – Теперь пару советов на дорожку, – сказал Джек.

  – Слушай старина, я профессионал. Я два года увольнял людей в Америке и спас троих самоубийц. Я профессиональный переговорщик, и думаю смогу справиться с такими пустяками.

  – В таком случае, я присоединюсь к Чан сану.

  Джек ушел, а Ким откинулся в кресле. Он совершенно не волновался и это хорошо. В переговорах главное – это первое впечатление. Заставить ЕГО нервничать, показать что ТЫ, спокоен. Завладеть инициативой в самом начале. Он, правда, не видел Вольта, но так как ему предстояло ругаться, решил даже закинуть ноги на стол. Это подчеркнет незначительность разговора.

  Экран на стене загорелся. Пару секунд он оставался пуст, а потом его заполнила толстая рожа, с донельзя злыми маленьким глазками.

  – А ты кто такой мать твою, и где Чан? – сказал толстяк с экрана.

  – Для начала здравствуйте. Зовут меня Ким, а вас? – Ким улыбался правым уголком губ. Он знал насколько ехидная эта его усмешка.

  – Ким значит? – полуприкрыл глаза толстяк. – Как же знаю. Дерьмовый трепач. Значит, Чан сдрейфил?

  – Я уполномочен заявить от лица мистера...

  – А не пошел бы ты в задницу, уполномоченный! Слушай меня Чан, я знаю, что ты сейчас это видишь. Я сотру и тебя, и твою компанию, и твою семью, и семьи твоих детей, и вообще всех вас с лица Мира. Ты даже не представляешь, кому перешел дорогу. Твой фильм провалится, если его вообще выпустят, а иначе не может быть. А теперь ты. Ты ведь не знаешь даже кто я, не так ли?

  – Послушайте мистер Вольт, сбавьте обороты. Вы можете поливать нас грязью, от этого ничего не поменяется. В этом проекте у вас не получится снять сливки, понятно? Так что прекращайте плеваться в экран.

  – А где ты находишься? Так сейчас посмотрим...

  Лицо пропало с экрана, зато на заднем плане кто-то застучал по клавишам, со скоростью машинистки.

  – Та-ак, главное здание Кахомы. Отлично. На твоих кредитных карточках сто пятьдесят тысяч долларов. Вернее, было сто пятьдесят тысяч долларов. Дальше, твои водительские права только что аннулировали. Семьсот тридцать штрафов за нарушение правил дорожного движения, придут к тебе очень скоро. Что тут с недвижимостью? Дом в Филадельфии. Тоже был. Все выплаты по закладной сброшены. И ты еще злостный неплательщик налогов. Пусть будет пятьсот тысяч. Я думаю, хватит.

  Лицо Вольта вернулось на экран, Ким продолжал улыбаться, но вдруг пальцы предательски задрожали.

  – Вы же не думаете, что я вам поверю? – сказал он в экран.

  – Я уже упоминал, что мне плевать на твое мнение? Так знай это. И знаешь что еще парень, по закону жанра, люди вроде тебя должны оставаться несчастными. Хочешь, я предскажу тебе ближайшее будущее?

  – Сделайте одолжение, – пальцы затряслись сильнее.

  – А могу и прошлое. Тебя нашли через интернет. Привезли, рассказали байку обо мне и ушли, сославшись на нездоровье Чана. Он в действительности здоров как бык, но не хочет раскрывать карты раньше времени и знает – я вытянул бы из него всю информацию раскаленными клещами, если бы захотел... Тот, кто тебя привез, тоже не хочет святиться, ибо подобную операцию я смогу произвести с любым. И сейчас, как только я отключусь, войдут люди и выкинут тебя из кабинета. Ты останешься один в Гонконге, да еще без денег. Ты потратишь все на телефонные разговоры но не сможешь дозвониться даже до собственной любовницы. Может, напьешься с горя, а когда все же узнаешь, что я сказал тебе правду, залезешь в петлю к утру. Прощай.

  Экран погас и одновременно с ним дверь, за которой скрылись Чан и Джек, открылась. Вот только вошли четыре накаченных мужчины в черных костюмах.

  – Вас приказано вывести из здания, – сказал самый здоровый.

   – Вы что шутите? Я понимаю смешно, но не до такой...

  – Пойдете сами, или вас вывести?

  – Эй, Джек твою мать! Это не смешно!

  Мужчины сделали шаг вперед.

  – У меня контракт вашу мать!

  – Твой контракт аннулирован, – сказал мужчина и ударил Кима по лицу.

  Проснулся переговорщик на маленькой лавочке в каком-то парке. Сначала он не понял, что случилось и где он и вообще.... Но тут, в черепной коробке словно разбилась бутылка с воспоминаниями. Толстая рожа, какой-то бред про аннулированные карточки и накладную. И наконец, кулак с перстнем на безымянном пальце. Он даже запомнил гравировку: "С". Ким встал и ощупал карманы. Бумажник на месте, сотовый на месте. Поискал в телефонной книге номер Джека, но ничего не нашел. Странно. Если бы хотели чтобы он не звонил, могли просто украсть телефон. В голове всплыло: "Ты потратишь все на телефонные разговоры, но не сможешь дозвониться даже до собственной любовницы". Ким нашел ее номер, нажал на вызов. Занято. Еще одно предложение: "Вернее, было сто пятьдесят тысяч долларов". Как по заказу, неподалеку нашелся банкомат. На карте осталось ровно семь долларов. Ким еще с десяток раз попытался позвонить Лизи – она то не брала трубку, то говорила с кем-то еще. Он смог дозвониться до своего банка, до страхового агента и даже позвонил соседу в Филадельфию, чтобы тот проверил его почтовый ящик. Потом пошел в бар, анализировать ситуацию. Туда ему позвонила Лизи.

  К утру, полиция Гонконга нашла тело переговорщика в дешевой гостинице, с перерезанными венами. Счет его телефона опустел, а на зеркале Ким собственной кровью вывел: "7 толстых ткачей".

   Марит

   Солнце радовалось тому, что может освятить такое красивое здание. Что в нем красивого? Ну вот, хотя бы форма. Простая, и оттого прекрасная. Четырехугольное здание с куполом наверху. Старая православная церковь. Правда еще тридцать лет назад, солнце и не обратило бы внимания на этот дом, но с каждым годом он восстанавливался, обрастал разрушенными деталями и возвращал былое величие. Сотни узоров на белоснежной поверхности, снова воспроизвели житие святых и великомучеников, на внешних сводах храма залетали ангелы, а купол засиял червонным золотом. Раньше полноту картины довершал крест, но нынешний хозяин церкви молился другому богу. Солнце встает на востоке и пока у него не самый большой гол обзора. Оно не видит маленькую трубу, торчащую из западной стены. А к вечеру, солнце настолько устает, что не обращает на это внимание. Труба уродует превосходную упорядоченность древнего храма, и оттуда никогда не прекращает валить сизый дым. Хоть летом, хоть зимой, кто-то растапливает печь внутри церкви.

  Молодой монах в черной рясе шел к зданию. В руках у него странный четырехугольный сверток – в нем бумаги сложенные пачками. Сверток тяжел, а монах обессилен постами и воздержанием, так что несет ношу с трудом. Иногда останавливается, кладет ее, потом поднимает и движется дальше. Но на лице, то и дело распускается улыбка – ему нравится цель, ради которой он несет сверток.

  Церквушка стоит далеко от монастыря и живет здесь его благодетель, или как сейчас принято говорить – спонсор. Благодаря нему монастырь вырос из ничего. Правда он занял под жилье старую церковь, но взамен построил монастырь, отреставрировал часовню и теперь всего в трех километрах отсюда, сотни людей получили возможность молиться Господу нашему, познавать истину в смирении и добровольном обете. А еще в его доме творятся настоящие чудеса...

  Подойдя к церкви, монах постучал.

  – Войди, – услышал он, из-за старой деревянной двери.

  – Я приветствую вас брат Марит, ой простите, я не знал что у вас гости. Это ваш брат?

  Войдя, монах увидел двух мужчин, похожих друг на друга как капли воды. Большие такие капли воды, общим весом не меньше полутоны. Да брат Марит не следит за весом, и наверняка не соблюдает пост. А второй хоть и похож, но только на первый взгляд. Одежда другая – на нем черная сутана и крест на груди. На голове красная шапочка. Господи всемогущий, к брату Мариту пришел католический кардинал!

  – Не волнуйся, – сказал Марит. – Это мой гость, кардинал Колтран. Он сегодня приехал из Ватикана, и погостит у меня какое-то время.

  – Привет, – пробурчал кардинал. На сутану Колтрана ушло не меньше пары аршинов ткани и, наверное, пост для него, вещь тоже сугубо теоретическая.

  – Здравствуйте.

  – А разве тебе не положено обращаться ко мне Ваше Святейшество?

  – Боюсь, мы принадлежим к разным верам.

  – К конфессиям. Мы оба верим в Иисуса Христа, Господа нашего и служим ему по мере наших скромных сил... впрочем, ты не та фигура, ради которой надо распинаться. Делай что должен, а то мы замерзли.

  Монах невнятно кивнул, и потащил тюк к печке. Разрывая толстый полиэтилен, он еще раз подивился обстановке в церкви. Снаружи она ничем не отличалась от старинной, разве что труба и отсутствие креста, а так то же самое. Но внутри все иначе. Ни иконостаса, ни собственно икон, напротив, все высокотехнологично. Три компьютера, и на улице стоит большая спутниковая антенна. Помещение одно, но кровати нет – брат Марит или вообще не почивает, или спит в огромном кресле, что призвано поддерживать его богатые телеса. Еще есть стол, заваленный бумагами и шкаф с сотнями книг. В углу, вещь уж совсем кощунственная – холодильник. И печка наподобие "буржуйки", возле западной стены. И именно печку должен топить монах.

  Красивой бронзовой кочергой, он открыл дверку и увидел, что последняя партия уже сгорела. Он подкинул новую стопку, а сам полез в поддувало, чтобы вынуть пепел. Его, раз в неделю, настоятель лично развевает с вершины колокольни. Печка разгорелась быстро, что и немудрено – и обычная бумага горит отлично, а деньги, как оказалось, еще лучше. Монах, с легким злорадством, кидал в печь доллары тысячными купюрами, пятисотки евро, сотни фунтов, пятитысячные рублей и прочее и прочее. Последними полетели Йены. Печь загудела, заполнившись деньгами, как кошелек Рокфеллера, но в тюке осталось еще достаточно. Монах взял пакет с пеплом, поднялся с колен и посмотрел на двух толстых мужчин.

  – Вам еще что-нибудь нужно брат Марит?

  – Когда приедет грузовик с едой?

  – Завтра.

  – Хорошо. Свободен.

  Монах поклонился и вышел, оставив толстую парочку, наедине.

  – Мне кажется, это позерство, – сказал Кольт.

  – Быть может и так, – согласился Марит.

  – А сколько из них не фальшивые?

  – Не больше трети.

  Кольт подошел к печке, открыл дверку и усмехнулся. Купюры сворачивались в маленькие рулончики, но пока еще можно определить наминал.

  – Что нам ожидать в будущем? – поинтересовался кардинал, выпрямляясь.

  Марит поморщился. Он не любил этот вопрос, как не нравилось ему и свое направление. До него им занимался Шалит, но на правах старшего, предпочел более интеллектуальную среду. Теперь, вместо приятного времяпрепровождения, Марит должен сидеть в глухомани и единственное развлечение – вот эта самая маленькая печь.

  – Интерактивные деньги, – сказал он.

  – Но это старо, неужели ты ничего не придумал?

  – Старо или нет, тебя не касается! – взорвался Марит. – Мне хватило и вашего фортеля с кризисом!

  – Зато теперь Китай потеснит Америку.

  – Да и плевать! Дался вам этот Китай? Заваривая такую кашу, мы отвлекаемся от главного. Меняем осла на ослицу, которая еще наплодит нам проблем. Вы обвиняете меня в том, что я не придумал ничего нового, но смысл изобретать велосипед, если до цели можно дойти пешком? А что, допустим, ты сделал? Показал десяток святош-педофилов и все! А Вольт? А ведь у него одно из самых ответственных направлений. Я не говорю уж о Гнолте и Фарите. У этих вообще пусто!

  – Кстати о Вольте. Он говорит, скоро начнется очередная потасовка, – улыбнулся Кольт. Он знал – подобные разговоры раздражают затворника. Вообще, Марит самый вспыльчивый из Толстых Ткачей, правда и участок у него наряженный.

  – Кто на этот раз?

  – Чан.

  – Я могу стереть его за пару дней, да и Вольт тоже может...

  – Мы думаем, за ним стоит кто-то еще. Не зря они достали такой хороший сценарий.

  – Какой сценарий? – впервые Марит действительно заинтересовался.

  – Какой-то писатель из Ростова, недавно выпустил новую книгу. Ты что, не следишь за тем, что выпускают у тебя под носом?

  – За всем уследить невозможно. Впрочем, я что-то такое слышал... "Сыны Тора", что ли?

  – Одина. Сыны Одина. Очень любопытная вещь, между прочим.

  – Да это надо проверить. – Марит поерзал в кресле пытаясь устроиться поудобнее, но ничего не получилось. К весне оно всегда начинало сильно жать. Он даже подумал купить новое. – А как твое направление? Я слышал, нашли еще одно Евангелие.

  – Да, но это баловство. Я сейчас дописываю комментарии к Корану.

  – И что, благодатная почва?

  – Как тебе сказать... теперь и религий, как таковых, больше не осталось. Христианство себя изжило и, между прочим, по твоей недоработке.

  – Что значит по моей?! У меня все шло как по елею, пока Шалит не решил поменяться с тобой, а ты со мной!

  – Хватит кричать. На то он и Шалит, чтобы все менять. Я ведь тебя не обвиняю. Просто говорю, что в христианстве нам делать нечего, а вот Ислам очень перспективен.

  – А я предлагал поддержать зеленых. Если бы мы тогда помогли хипарям, не было бы у нас такого технологического прогресса. Ислам потому религиозен и фанатичен, что уровень развития этих стран...

  – Ты что, учить меня вздумал? – хмыкнул Кольт.

  – А почему бы и нет?

  – Не стоит, – Кольт плеснул вина в золотой кубок и глотнул. – В сухом остатке и Ислам не главное. Мое приоритетное направление на будущее – анархия.

  – Тоже мне удивил.

  – Посмотришь. Скоро я добьюсь, чтобы вышел закон о свободном ношении огнестрельного оружия. Сначала в США, потом в Китае, а дальше Европа сама пойдет за нами, как собачка на поводке.

  – Что за метафора?!

  – Да ты прав. Дерьмо, а не метафора. Наверное, сказывается... Что с последствиями кризиса?

  – Нормально здесь все! И даже не вздумайте лезть! Я и так еле успел повернуть, когда вы решили сделать ставку на Китай!

  – Да прекратишь ты орать или нет! У тебя здесь эхо, оглохнуть можно. Я просто интересуюсь.

  – Интересуется он... пять книг из серии "Как выйти из кризиса" я уже выпустил...

  – И только два бестселлера.

  – Плевать. Я там не старался, да и не надо мне это. Так вот, сейчас готовлю серию на тему: "Как прожить после кризиса" и "Как заработать на последствиях кризиса"...

  – Это стандартная схема.

  – Ты прекратишь перебивать или нет?

  – Только если ты понизишь звук.

  – Методички для экономически университетов уже готовы...

  – Это хорошо.

  – Кольт!

  – Молчу-молчу.

  – Потом будет придуман еще какой-нибудь дурацкий индекс вроде Дауна Джонса. Я пока думаю над этим.... И, конечно же, я помогу еще нескольким людям заработать.

  – И так миллионеров стало в два раза больше.

  – Это ваша ошибка. Не надо накачивать деньгами верхушку – это она сделает и без нас. Надо заполнить то, что под ней. Причем, чтобы деньги были легкими и их быстро тратили. А это уже работа Фарита и Гнолта. А еще Шалита. Но главным образом двух первых бездельников.

  – Слышали бы они тебя...

  – Пусть слышат! Я говорил им это в лицо уже сто раз! Мода становится доступнее и доступнее, а кулинарное дерьмо никто не хочет жрать!

  – Это все из-за кризиса.

  – Так, а я про что? Вмешавшись, вы провалили такую простую идею, как накачать деньгами средний класс. Не мне тебе рассказывать, что лихие деньги – это воздух; а зависть – лучший стимулятор. Чтобы они работали надо показать им: вот этот живет лучше, ездит на мощной машине и трахает красивую телку!

  – Но заставить работать не главное Марит. Это всего лишь промежуточная стадия.

  – Я предпочитаю действовать пошагово.

  Кольт встал и подбросил в печку ворох ассигнаций.

  – А с кем ты здесь спишь? – спросил Кольт.

  – Здесь не только мужской монастырь.

  – А-а-а. Я уж думал, ты пошел по стопам Шалита. Что покраснел?

  – Не твое дело!

  – Хм, да, дела...

  – Заткнись! Мне это надо не так часто и все равно кто подо мной.

  – А как сердечко?

  – Хреново. Пятый инфаркт вдарил в прошлом месяце.

  – Надо очиститься Марит. Я выжат как лимон. За месяц всего пару книг накатал, и то дрянь и банальщину.

  – У меня пропала чувствительность на левой ступне...

  – Это ничего. Остался всего месяц. Вот когда не стоит, дело другое.

  – Значит у тебя...

  – Нет, но говорят у Болта...

  – Ха-ха-ха. У Болта винтик отсох?

  – Говорят. Он выгнал прошлую свою... как ее... Мария?

  – Не знаю.

  – Пусть будет Мария. Он сказал, ему сделали замечательную куклу, и он ей доволен, но думаю...

  – То-то он такой мрачный был.

  – Ага. В его бюро недавно трое повесились. Он обновил личный состав три раза за полгода.

   Болт

  – По-твоему это машина?! – кричал толстяк, одетый в грязный синий комбинезон. – И этим ты хочешь потеснить Тойоту?!

  Зазвонил телефон, Франц вздохнул с облегчением. Он поменял внешний вид модели уже пять раз, но главный конструктор все равно вопил как крикусеница, и требовал, чтобы переделали. Хотя это явный перебор. Они ведь строят не ракету, а всего лишь бюджетный автомобиль, и он не должен выглядеть как Феррари.

  Болт сделал Францу отмашку, тот вышел из кабинета. Ткач подождал пока за ним захлопнется дверь, нажал на кнопку, включающую прибор против подслушивания, и принял вызов.

  – Болт?

  – Нет, его высочество герцог Велингтонский! Чего тебе Вольт?

  – Как там с новым компьютером? В скором времени он может нам понадобиться.

  – Ты что сдурел? Выход новой операционки назначен только через год, а последняя модель работает на той, что будет через десять!

  – Это важно Болт. Мы собираемся продюсировать новый фильм и надо, чтобы спецэффекты там были на самом высоком уровне.

  – Плевать! Я не собираюсь рушить все планы, только потому, что тебе приспичило снять очередной идиотский шедевр. Работай с идеей!

  – Нет у меня идеи Болт! Я пустой как переспелый орех, до следующего очищения я не смогу создать ничего стоящего!

  – Все равно, – Болт нажал на кнопку селектора, вошла секретарша. Он жестом показал, чтобы ему принесли пива. – Все равно Вольт, я не могу настолько нарушить планы. Максимум на одну ступень, и то это очень сильно собьет график. У меня и без тебя дел по самые помидоры. А помидоры у меня сохнут!

  – Значит правда? – в голосе Вольта появились насмешливые нотки.

  – Правда.

  – А что твоя кукла? Ты же нам ее так расхваливал.

  – С ней все нормально. Через полгода она поступит в продажу, вместе с книгой о безопасном сексе.

  – Это хорошо Болт, но нам очень надо снять фильм.

  – А в чем дело?

  – Война.

  – Ого! А других способов провалить его...

  – Нет. В том-то и дело. Здесь не получится как с "Водным миром".

  – Ты звонил Шалиту?

  – Пока нет, – голос стал донельзя хмурым.

  – Хочешь, я поговорю с ним?

  – Правда?

  – Да. У меня сейчас такое настроение, что я могу поговорить с пуританином о пользе противозачаточных.

  – Спасибо Болт.

  – Не стоит. После очищения я снова стану веселым, и на меня можешь не рассчитывать.

  – После очищения мне не будет нужен Шалит.

  – Ладно, до встречи. Может быть, придется работать совместно...

  – Я не думаю что Шалит даст добро...

  – Посмотрим. Пока.

  Болт повесил трубку, в это же время в кабинет вошла секретарша. Оно несла на подносе две бутылки пива и замороженный бокал.

  – Пригласи этого бездельника и Батиста, – приказал Болт.

  Девушка кивнула и вышла. Болт открыл пиво, налил в бокал и осушил половину одним глотком. В голове даже не зашумело, но жажда ушла. Правда при первом мочеиспускании он проклянет баварских пивоваров, писая раскаленной магмой, но все равно вылакает сегодня не меньше ящика. Сейчас алкоголь – последнее, оставшееся у него удовольствие.