Текст книги "Привет, красотка!"

Автор книги: Патрик Санчес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Козел в соседнем кабинете

День выдался ужасный. Прошло два дня с тех пор, как Руби с Вандой вывели Денизу на чистую воду, и уже больше недели не объявлялся Престон. Девушка послала ему два и-мейла и оставила сообщение на автоответчике, но он не перезвонил и не написал. В довершение всего одна из подчиненных Руби в службе претензий не смогла сладить с противным страхователем, и ей, как супервайзеру, пришлось битых полчаса выслушивать гневную тираду возмущенного клиента. Занимаясь страхованием здоровья, Руби видела, что зачастую люди даже в общих чертах не представляют, как функционирует система здравоохранения. Все требуют высококлассного медицинского обслуживания, но никто не хочет за это платить. Руби не переставала удивляться, как можно не задумываясь выкладывать шестьсот долларов за блузку в бутике «Нейман Маркус» и при этом закатывать оглушительные скандалы, если приходится оплачивать рентген или грошовые анализы. Заплатив десяти – долларовый страховой взнос, люди требовали процедур стоимостью в несколько тысяч долларов, а если сталкивались с необходимостью расстаться с малой толикой наличных ради собственного здоровья, Руби и ее отдел узнавали об этом первыми. Девушке приходилось выслушивать разнообразные эпитеты, самым мягким из которых было «лживая стерва», а самым неожиданным – «шлюха, наживающаяся на здравоохранении». Конечно, многие претензии заслуживали внимания, и Руби нередко приходило в голову, что «Красти-Кэр» должна оплачивать некоторые виды лечения, которые традиционно не включались в страховой список. Но сегодня случай был иной.

– Нет, мистер Ниттер, мне не нужен адрес их сайта. Не сомневаюсь, это авторитетное учреждение, но гидроколоноскопия не входит в список процедур, которые покрывает ваша страховка. Мне очень жаль.

– Но у них сертификат!

«Какой еще сертификат, – сердито подумала Руби, – уж не на то ли, чтобы совать резиновую кишку в чей– нибудь зад и открывать краник клизмы?»

– К сожалению, все равно нельзя, мистер Ниттер. Ваша страховка попросту не предусматривает эту процедуру.

– К вашему сведению, орошение кишечника вымывает токсины, копившиеся годами, и удаляет многолетние отложения со стенок кишечника. В брошюре так интересно об этом рассказано…

«Ну не кусок ли дерьма», – устало проговорила про себя Руби, потеряв даже желание острить.

– Возможно, так и есть, сэр, но мы ничего не можем поделать.

– Слушай, ты, чертова сука, я не могу позволить себе колоноскопию! Годами платишь взносы, а когда требуется медпомощь, получаешь фигу!

– Сэр, боюсь, мы ничего не сможем сделать. Мне очень жаль. – На этом Руби повесила трубку.

Начальник разрешал работникам службы претензий прекращать разговор, если собеседник срывается на брань, но прежде Руби никогда не бросала трубку. Сказывалось благотворное влияние событий последних недель: девушка не собиралась покорно принимать выливаемое на нее дерьмо, простите за каламбур, как делала раньше.

Оборвать Ниттера оказалось очень приятно. Месяц назад Руби молча слушала бы его злобствования, пока клиент не выдохся бы и не повесил трубку сам. Ну почему молчит Престон? Конечно, он занят работой, но неужели трудно выбрать время позвонить человеку, с которым несколько дней назад был близок, причем буквально?

Записывая звонок Ниттера в журнал, Руби увидела, как по коридору прошел Да Сильва. Во рту пересохло, а сердце гулко стукнуло: Престон целый день в офисе и даже не зашел! Что же делать? Идти к нему или подождать? Руби колебалась, но рабочий день заканчивался, и, если не пойти к Престону сейчас, можно потерять возможность объясниться – не исключено, что завтра Да Сильва снова уедет. Не в силах ждать ни минуты, Руби решительно направилась к заветному кабинету. Даже если Престон пошлет ее ко всем чертям, по крайней мере она постоит с ним рядом.

«Спокойнее, спокойнее», – твердила себе Руби, идя по коридору и чувствуя, что если остановится, то трусливо повернет назад.

– Привет, – поздоровалась она самым непринужденным тоном, сунув голову в дверь.

– О, Руби, здравствуй, – отозвался Престон. – Как дела?

– Хорошо. Вот решила зайти проведать, – неловко объяснила Руби. – Я послала тебе несколько сообщений, но ты не ответил…

– Ах да. Извини, был ужасно занят.

– Так занят, что не мог ответить на и-мейл? – вырвалось у Руби. Отчаяние в собственном голосе напомнило ей отвергнутых дур из шоу «Холостяк». Неизвестно почему ее глаза наполнились слезами. Значит, для Престона она была досадной помехой, очередной толстухой, которую он отымел и от которой теперь предстояло отделаться.

Престон поднялся со стула и прикрыл дверь.

– Сядь, Руби.

Руби опустилась на стул, из последних сил сдерживая слезы.

– Слушай, мне очень неловко, если ты приняла наше свидание за нечто большее, чем просто развлечение…

– Нет-нет, я ничего такого… Конечно, развлечение, – выдавила Руби, собрав все силы, чтобы не залить слезами стол.

– Прости, но у меня девушка в Нью-Йорке. – Престон указал на фотографию на столе, где была изображена брюнетка, носившая, должно быть, четвертый размер одежды.

– Эта? – недоверчиво спросила Руби. – Такая тощая? Мне казалось, тебе нравятся… ну… покрупнее.

– Так и есть. Руби, ты фантастически красива! Но я не могу заводить серьезный роман… – Престон не договорил.

– А-а, – вдруг осенило Руби. – Дошло. С нами, толстыми, отлично трахаться, но не появляться же на людях в компании слонихи!

Престон промолчал, упорно глядя в стол.

– Что ж, не лишено смысла, – подытожила Руби, вставая.

– Руби! – окликнул Да Сильва, но она не оглянулась, стремясь уйти как можно дальше, прежде чем расплачется. Она не собиралась устраивать для окружающих спектакль под названием «Толстуха нюнит в коридоре». Кого она обманывает? Ничто не изменилось. Она лучше выглядит, прекрасно одевается, последние несколько дней держится увереннее и с достоинством, но в душе она по– прежнему Большая Толстая Руби Уотерс, прячущаяся от посторонних взглядов, чтобы выплакаться. Возвращаясь, Руби думала о двух вещах: как донести слезы до кабинета и что она съест после того, как выплачется. Нужно съездить в «Жареных цыплят Кентукки» и взять целое бумажное ведерко жареной курятины…

Не успела Руби прикрыть за собой дверь, как подбежал Алан.

– Привет! – сказал он с улыбкой, но, заметив покрасневшие от сдерживаемых слез веки, воскликнул: – Что случилось?

– Все нормально, – шмыгнула Руби носом. – Приступ аллергии.

– Правда? Я слышал, пыльца в этом году рано появилась…

– Скорее всего. – Руби очень хотелось, чтобы Алан шел по своим делам.

– Ты в последнее время совсем заработалась. Я тебя почти не вижу.

– Наверное, слишком много еды накидала в тарелку, вот меня и не видно.

– Слушай, у меня тут билеты на джазовый концерт в «Волчьей западне» на завтра, и… – Алан замялся. – Ну, я это… Хотел спросить, может, сходим? А перед концертом поедим чего-нибудь.

– А-а… Что? – Руби украдкой стерла слезинку, покатившуюся по щеке.

– Ты занята, да? Ладно, значит, в другой раз…

– Нет-нет, – шмыгнула носом Руби. – Я пойду с удовольствием.

От удивления у нее высохли слезы.

– Слава Богу! – облегченно выдохнул Алан, смертельно боявшийся услышать отказ. – Тогда будем считать это свиданием!

У Руби перехватило дыхание. Свидание? Так ее пригласили на свидание?

– Пожалуй, так и решим, – ответила она с легкой улыбкой.

– Детали обговорим ближе к делу, – сказал Алан на прощание.

– О'кей, – согласилась Руби и плотно закрыла дверь. Внезапно Престон показался ей не более чем козлом в соседнем кабинете: у нее настоящее свидание! Пусть Алану недостает галантности Престона Да Сильвы, зато он приятный, милый, с ним весело. Как он нервничал, словно боялся, что ему откажут, и просиял, услышав «да»… Руби ощущала себя на вершине блаженства. Она вспомнила радость на лице Алана и только тут осознала, что это она, Руби Уотерс, сделала мужчину счастливым, приняв его приглашение. Уронив голову на руки, девушка дала волю слезам, плача как ребенок и чувствуя себя при этом восхитительно.

С открытым забралом

Когда Руби пришла домой, Дорис сидела на диване в гостиной с Тако под боком. Оба с интересом наблюдали за приключениями Губки Боба Квадратных Штанов, причем телевизор был включен на полную громкость.

– Привет, – сказала Руби. – Привет, – отозвалась До– _J рис, едва взглянув на дочь. – Эта белка из «Губки Боба»… Кажется, ее зовут Сэнди… Она что, лесбиянка?

– Что?!

– Ну посмотри хорошенько, она вечно молотит кого– нибудь, демонстрирует приемы карате. Без цветка на шлеме не догадаешься, что это девочка.

– Да, мама, белка из мультфильма – закоренелая лесбиянка. Протеста Джерри Фолуэла следует ожидать со дня на день.

– Нечего умничать, – не оценила Дорис сарказма дочери.

– Незачем спрашивать, – не осталась Руби в долгу.

– Я не стану смотреть на белку– лесбиянку, – возмутилась почтенная леди и переключила канал. Пощелкав кнопкой дистанционного управления, она остановилась на рекламе, где Лорен Хаттон рассказывала о необходимости гормональной терапии в период менопаузы.

– Боже милостивый! Говорить по телевизору о возрастных изменениях! В мое время ее бы отволокли в лес и пристрелили, – возмутилась Дорис. – Ты ведь не принимаешь гормонов, Руби?

– Мама, мне тридцать два!

– Но я читала, что у полных женщин кли… возрастные изменения наступают раньше.

– Да ради Бога, – отмахнулась Руби. Она была в отличном настроении и решила не позволять Дорис портить ей кровь. Правда, она очень устала: сегодня эмоции сменяли друг друга с невероятной быстротой. Жалкая развалина, получившая отставку от Престона, вновь преисполнилась надежд и сладких предчувствий после приглашения Алана… – Девочки дома?

– Ванды не слышно, а Симона у себя блюет.

– Что?!

– То самое. Сейчас почти шесть часов, это ее обычное время, – сообщила Дорис, словно говорила о распродаже «Тайда» в «Сейфуэе».

– Как – обычное время? О чем ты говоришь? – Руби настолько поглотили собственные переживания, новая одежда, прическа и Престон с Аланом, что она совершенно забыла о тайнике Симоны, набитом сластями и всякой калорийной дрянью.

– Она обычно блюет в шесть часов, – повторила Дорис, словно говорила о чем-то само собой разумеющемся. – А как иначе, по-твоему, ей оставаться стройной?

– И давно ты об этом знаешь? – зловеще спросила Руби.

– Ну, уже некоторое время.

– Почему же ты молчишь?

– Не в моем характере лезть в такие дела. Кроне того, ее метод действует. Погляди, как прекрасно она выглядит.

Руби словно обожгло: Дорис искренне верит, что издевательство Симоны над своим организмом нормально и правильно, раз позволяет оставаться стройной. Чудо, что она ни разу не предложила родной дочери после еды сразу совать два пальца в рот.

– Нет! – вырвалось у Руби.

– Что – нет?

– Так не пойдет.

– Что не пойдет?

– То, что делает Симона. Это может ее убить. Неужели ради этого стоит умирать, мама?

– Что с тобой, Руби? Ради чего стоит умирать?

– Ради стройного тела?

– Конечно, нет, – ответила Дорис.

– Вот как? Зато можно изводить меня всю жизнь, желая переделать?

– О чем ты говоришь? Ты что, приняла наркотики? – удивилась Дорис внезапной резкости дочери.

– Говорю о моей жизни, о том, что ты тридцать два года шпыняешь меня из-за веса и аппетита.

– Я не шпыняю, а стараюсь помочь. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Мама, а ты не думала… Тебе не приходило в голову, что можно быть полной и при этом жить счастливо?

Дорис минуту молчала, обдумывая вопрос.

– А я считаю, что можно, мама, – продолжила Руби. – Все больше и больше я в это верю, и ты мне очень поможешь, если раз и навсегда отвяжешься с похуданием и примешь меня такой, какая я есть.

Дорис несколько секунд пристально смотрела на дочь.

– Руби, я всегда тебя принимала… Всегда любила тебя такой, какая ты есть. Я всегда хотела, чтобы у тебя все было хорошо. Лишний вес сильно мешает в жизни и…

– Это если позволять полноте затруднять жизнь.

Дорис снова промолчала.

– Я знаю, ты стараешься помочь, но посмотри на меня, мама! Ты с детства на меня наседаешь, но взгляни, я по-прежнему толстая!

Дорис покорно посмотрела на нее.

– Я знаю, знаю, – сказала она неожиданно виновато. Руби поняла, что каждый взгляд, брошенный Дорис на дочь, убеждает ее в том, что она плохая мать, раз не в состоянии обеспечить единственной дочке счастливую жизнь стройной женщины.

– Ты хорошая мать, – сказала Руби.

– Что?

– Ты хорошая мать. Не твоя вина, что я полная. Твоя задача в жизни заключается вовсе не в том, чтобы добиться от меня похудания. Разве ты не устала, мама? Я – очень. Мне смертельно надоело пытаться влезть в рамки, которые мне тесны. Придется тебе с этим смириться.

Пристыженное и огорченное выражение медленно исчезало с лица Дорис, сменяясь интересом и пониманием, словно она впервые осознала, что позиция Руби не лишена смысла.

– Я постараюсь, дочка.

– Надеюсь, – съязвила Руби, но тут же добавила серьезно: – Я очень надеюсь.

Поднимаясь на второй этаж, девушка думала о нелепости сложившейся ситуации. Полмира голодает, а пресыщенные американцы из кожи вон лезут, добиваясь вожделенной худобы. Миллионы детей ложатся спать голодными, а Дорис всю жизнь запрещала Руби есть слишком много. Какой телеканал ни включи, наткнешься на рекламу средств для похудания. Одни глотают опасные для здоровья пилюли, другие, как Симона, вызывают у себя рвоту… Сумасшествие, форменное безумие!

Поднявшись наверх, Руби постучалась к Симоне.

– Да? – отозвалась та.

– Это я, – сказала Руби. – Можно войти?

Симона открыла дверь.

– Привет, – с улыбкой поздоровалась телезвезда. – Что случилось?

– Э-э… Ничего. Как дела?

– Хорошо. Как раз собираюсь на работу.

– О'кей, я тебя не задержу, я лишь хотела…

– Что?

– Симона, я все знаю, – решилась Руби, желая побыстрее со всем покончить.

– О чем?

– О выдвижном ящике и его содержимом.

– Что?! – спросила Симона с неожиданным смущением и страхом.

– Ты поняла, о чем я говорю. Извини, это не мое дело, но тебе нужна помощь.

– Не глупи, какая помощь! – Симона пыталась разыграть недоумение.

– Все в порядке, стыдиться нечего, но так продолжать нельзя.

– Продолжать? Я ничего такого не делаю, – ответила Симона, пряча глаза.

– Ты объедаешься, а затем вызываешь рвоту. От этого, между прочим, можно умереть.

– Чепуха, – с горячностью возразила та.

– Нет, Симона, это не чепуха.

Симона опустилась на кровать.

– Как ты узнала? – спросила она, глядя в пол.

Руби села рядом.

– Ну, ты же понимаешь, Дорис до всего есть дело.

Естественно, Руби не рассказала, как неделю назад азартно шарила по комнате Симоны.

– Ничего особенного, так я контролирую вес. К тому же я это делаю очень редко.

– Симона, ты же образованная женщина и не можешь не понимать, насколько это опасно для здоровья.

– Конечно, конечно, Руби, но я поступаю так очень редко. Не такое уж большое дело. Совершенно не о чем волноваться!

– Симона, если хорошенько поразмыслишь на эту тему, поймешь, что тебе нужна помощь. Существуют программы лечения, тебе обязательно подберут подходящую. – Про себя девушка оценила юмор ситуации – кардинальная смена ролей! Руби в дизайнерском костюме, с модной прической и стильным макияжем утешает знаменитую телезвезду. Впервые у Руби все было в порядке, беда стряслась не с ней. Девушке предстояло придумать решение проблемы.

– Я не могу присоединяться к программе – это появится во всех местных газетах.

– Можно поехать куда-нибудь в пригород.

– Но как же совмещать лечение и работу? – Вопрос был риторическим: Симона не собиралась лечиться.

– Не знаю, но мы что-нибудь придумаем, – пообещала Руби.

Тут Симону осенила пока не совсем ясная, но блестящая идея, как не только отвязаться от Руби, но и существенно помочь собственной карьере.

Моя дочь то, моя дочь сё…

В час дня в субботу Руби приехала домой. Перед свиданием с Аланом ей пришлось переделать массу дел.

– Здравствуйте, – сказала пожилая негритянка, сидевшая на диване в гостиной.

– Привет, – ответила Руби, соображая, кто пришел в гости– мать Ванды или ее тетка?

– Я миссис Дженкинс, живу напротив Дорис. А вы, должно быть, Руби.

– Да. Очень приятно познакомиться, – протянула руку Руби. – Что привело вас в город?

– Приехала за Дорис, мы идем на ленч.

– Что? – Руби не смогла скрыть удивления: с каких пор Дорис проводит время в компании миссис Дженкинс. – Очень любезно с вашей стороны, – добавила она более мягко.

– Мы созвонились, Дорис сказала, что ей лучше, и охотно согласилась пойти на ленч.

– Я и не знала, что вы перезваниваетесь.

– О, мы ежедневно общаемся. Я держу ее в курсе последних сплетен.

– Вот как? – опешила Руби.

– Да. Я скучаю по нашим с Дорис утренним посиделкам за кофе, но рада и по телефону поболтать… Мои внуки пытаются научить меня пользоваться электронной почтой, но я уже слишком стара для подобной ерунды.

– Вы вместе пьете кофе по утрам? – спросила Руби, огорошенная открытием. Дорис упоминала о «милой цветной женщине», живущей напротив, но Руби казалось, что пожилые дамы максимум опускают друг другу открытки в почтовый ящик. Оказывается, Дорис способна дружить с людьми другого цвета кожи?!

– Как я переехала несколько месяцев назад, так и пошло. Я все уши Дорис прожужжала рассказами о внуках, а она постоянно хвастается вами.

У Руби вырвался короткий смешок:

– Хвастается мной? Вы шутите.

– Нисколько. Я знаю, что вы независимая девушка, увлеченная карьерой, управляете департаментом по работе с клиентами в крупной компании.

– Это мама сказала?

– Ну конечно! Вы так хорошо справляетесь, что даже не берете алименты от бывшего мужа. Дорис любит рассказывать, как нежно вы о ней заботитесь. Можно только позавидовать – дочь каждую неделю приезжает из города проведать мать!

– Неужели? – Руби не верила своим ушам.

– Дорис только о вас и говорит: моя дочь то, моя дочь сё… Еще она часто рассказывает о вашем доме.

– Да. Она терпеть не может дом и этот район…

– Что? Вы смеетесь? Дорис обожает повторять историю, как дочь приобрела в городе исторический особняк и обновила с крыши до подвала. Когда пару недель назад я возила вашу маму на ленч, она устроила мне гранд-экскурсию. Она очень гордится вами.

Девушка во все глаза смотрела на миссис Дженкинс, смутно припоминая, как Ванда упоминала о чем-то подобном. В тот вечер Симона надела маленькое черное платье Дорис, и скандал, устроенный Руби, заслонил все остальное.

– Привет, дорогая, – сказала Дорис, входя в гостиную. – Вижу, ты познакомилась с миссис Дженкинс. Мы идем на ленч.

– Пойдете с нами? – предложила миссис Дженкинс.

– Нет, спасибо, мне нужно готовиться к свиданию, – небрежно ответила Руби, словно каждый день ходила на свидания.

– Готовиться? – переспросила миссис Дженкинс. – К чему вам готовиться, вы и так красавица. Правда же, Дорис?

– Конечно, но она была бы еще красивее, если бы немного поху… – Дорис спохватилась и закончила иначе: – Вообще-то ты права, – и улыбнулась Руби, – моя дочь и так красавица.

– Точно не пойдете с нами? – снова спросила миссис Дженкинс.

– Нет-нет, желаю вам хорошо провести время. Увидимся, когда вы вернетесь, – я еще буду дома, – сказала Руби, провожая их до двери. Миссис Дженкинс помогла Дорис спуститься с крыльца, и они пошли по тротуару, весело болтая, затем свернули на соседнюю улицу и пропали из виду. Руби стало интересно, о чем они говорят. Наверное, миссис Дженкинс снова рассказывает о внуках, а Дорис хвастается успехами дочери. Оказывается, Дорис гордится своей Руби…

Выйти чистенькой

Телеведущий Чарли Паркер читал вступительное слово: – Этот выпуск новостей мы завершаем специальным объявлением. За время совместной работы мы успели хорошо узнать и полюбить Симону Рейс, ставшую своей в коллективе Шестого канала. Сегодня Симона решилась на смелый шаг: она собирается рассказать о личной проблеме в надежде помочь другим.

Одиннадцатичасовые новости Чарли вел один. Симона, одетая в элегантный бежевый брючный костюм от Ива Сен-Лорана, сидела в мягком кожаном кресле. После вступительного слова камера повернулась к ней.

– Спасибо, Чарли, – поблагодарила телезвезда. – Сегодня зрители увидят меня в непривычной роли. Больше года мы с Чарли Паркером доставляли горячие новости в каждую гостиную. После непростых размышлений я решилась предложить вашему вниманию более личную тему. Со следующей недели Шестой канал начинает показ шестисерийного сериала о расстройствах, связанных с приемом пищи. Мы и раньше показывали короткие сюжеты, посвященные этой теме, но на этот раз я не ограничусь идеей сериала и ролью ведущей. Речь пойдет о моей собственной проблеме.

Послышались короткие изумленные вздохи. У операторов и членов съемочной группы приоткрылись рты.

– Я несколько лет страдаю булимией и решила пройти терапевтический курс, засняв все этапы лечения, – продолжала Симона, сохраняя спокойствие и профессионально следя за четкостью артикуляции. – У вас может возникнуть вопрос, почему я заявляю об этом во всеуслышание, вместо того чтобы, взяв больничный лист или отпуск, без всякой огласки лечь в одну из пригородных частных клиник. Конечно, я могла так поступить, но… Я отказываюсь стыдиться своей болезни. Не стыдимся же мы артрита или диабета! Почему я должна стесняться булимии? Я не стану делать из этого тайны в надежде, что мой личный опыт поможет другим. С понедельника я буду представлять еженедельный телевизионный отчет. Дополнительная информация о булимии и других расстройствах, связанных с питанием, размещена на нашем Интернет-сайте. Итак, – Симона сделала паузу, – надеюсь, вы не пропустите наш сериал. Благодарю за внимание.

Камера вновь повернулась к Чарли, который должен был сказать несколько слов в завершение выпуска. Симона глубоко вздохнула, отстегнула микрофон, спокойно встала с кресла и ушла. В целом все прошло безукоризненно: она говорила спокойно и четко, однако при этом не выглядела холодной и бесчувственной. Во время монолога Симона подумывала притвориться, будто едва сдерживает слезы, но потом предпочла держаться трогательно, но с достоинством, дабы ее слова возымели нужный эффект.

Конечно, хорошо, если откровенное заявление поможет другим и привлечет внимание к расстройствам питания. Но у Симоны имелись свои соображения, когда она предложила продюсеру Шестого канала проект сериала о будимии. Руби подала идею, а остальное было делом техники. Несколько дней назад перед выпуском новостей Симона намекнула о сенсационном заявлении, и город гудел, ожидая публичного сообщения о болезни телезвезды.

Симона не ошиблась. О ней заговорил не только Вашингтон – общенациональные издания и телестудии расточали похвалы красавице телеведущей, отважно и великодушно решившейся рискнуть карьерой, чтобы привлечь внимание общества к проблеме булимии. Симоне сразу позвонили от Опры Уинфри и пригласили в один из ближайших выпусков ее шоу. «Доступ в Голливуд» и «Экстра» наперебой зазывали телезвезду к себе. Симона добилась своего: много лет булимия портила ей жизнь, но теперь позволила совершить прыжок из нудных местных новостей в национальные ток-шоу и телевизионные таблоиды.