355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Патрик Санчес » Привет, красотка! » Текст книги (страница 13)
Привет, красотка!
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 16:09

Текст книги "Привет, красотка!"


Автор книги: Патрик Санчес



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Право поплакать

В одиннадцать вечера в пятницу кипевшая от злости Руби изливала душу по телефону, сидя в гостиной. Дорис отправилась спать, не забыв постращать дочь опасностями, кои таит в себе еда после девяти вечера. В довершение этого Ванда назначила Престону свидание на следующей неделе. Руби чуть не упала, когда Престон Да Сильва позвонил к ней домой, но он звонил не ей… Дело принимало угрожающий оборот.

«Как меня угораздило пригласить Ванду в офис? Надо было встретиться в ресторане, тогда она не столкнулась бы с Престоном», – сетовала Руби, пылая ненавистью к квартирантке. Несправедливо, что Ванда так очаровательна и уверена в себе. Руби привыкла, что мужчины предпочитают ей стройных женщин, но на этот раз ее обставила толстушка. Значит, Руби не выдерживает сравнения даже с дамами своих габаритов?!

– Ты должна признаться ей, Руби. Ванда наверняка понятия не имеет…

– Боже мой, Джереми, мне было трудно признаться даже тебе. Как я откроюсь Ванде насчет Престона?

– Легко и просто. Прямо так и попроси ее отвалить от твоего мужчины.

– Если бы он был моим мужчиной!.. В этом-то и проблема!

– Прости, Руби, но я считаю, тебе нужно с ней поговорить. Ванда кажется вполне здравомыслящей особой. Нечего себя накручивать.

– Ну, не знаю, может быть.

– Надеюсь, ты решишься, – подбодрил ее Джереми. – Слушай, мне пора. Утром завтракаю у матери. Наверняка приведет священника, будет обращать меня на путь истинный.

– Шутишь?

– Нет, на прошлой неделе она прислала листовку насчет бывших геев, которые нашли спасение в Иисусе. Я надеялся, рано или поздно мама устанет делать из меня натурала, но она, похоже, не сдастся никогда.

– Не заставляй меня рассказывать о матерях, которые никогда не сдаются, иначе провисим на телефоне до утра. Удачи тебе завтра.

– Спасибо. Поговори с Вандой.

– Может, и поговорю. Пока, Джереми. – Руби повесила трубку. Забавно, как матери не устают шпынять своих чад, пытаясь сделать детей тем, чем они никогда не станут. Оказывается, у тощего гея и толстушки традиционной ориентации много общего. Одинаковое отношение общества, например: как будто с ними не все в порядке, нужно указать свет в конце туннеля, и все наладится. Непохожих всегда пытаются изменить каждый раз якобы из благородного стремления помочь. Религиозные правые оправдывают свои фашистские лозунги цитатами из Библии и христианскими догмами, а мучители Руби прикрываются «бескорыстной заботой о здоровье толстых людей». Кто же признается в неприятии чьей-то внешности, или собственном тщеславии, или нежелании иметь жену-слониху, или мечте заработать миллиарды на «пирамидах», обещающих похудание, – нет, они лезут в душу, размахивая лозунгом «Беспокойство о здоровье людей с избыточным весом». Чертова брехня!!! Здоровье толстяков никого не интересует. Нетрудно разгадать истинные мысли мужа, сидящего рядом с «ходячей горой» перед телевизором, где идет шоу Опры Уинфри. Вслух он скажет: «Дорогая, ты мне нравишься любой, но я тревожусь о твоем здоровье», а сам подумает: «Сил нет смотреть на такую тушу».

Религиозным правым в душе начхать на то, что в Библии сказано о таких, как Джереми, или на то, как Иисус относится к гомосексуалистам, – просто лозунги о физическом или нравственном здоровье ближних придают их потугам некое благородство. Не могут же ревнители стандартов откровенно признаться, что считают гомосексуализм отвратительным и неприемлемым и геи противоречат их понятию о нормальном и здоровом, а толстяков недолюбливают потому, что те, простите за каламбур, не помещаются в привычные рамки стандартного и правильного!

Да, у Руби с Джереми много общего, хотя с недавних пор она начала замечать ощутимое потепление общественного климата в отношении к гомосексуалистам. Из фильмов постепенно исчезают отрицательные штампы, в некоторых штатах приняты благоприятные законодательные акты, а в Вермонте даже разрешили однополые браки. Любого человека, придерживающегося мнения, что гея можно превратить в натурала, единодушно признают сумасшедшим, однако никто и глазом не моргает, когда людей с избыточным весом энергично пытаются изменить с помощью всевозможных диет и программ. Допустим, несколько гомосексуалистов и в самом деле вернулись к традиционной ориентации, но скольким толстякам удалось похудеть? Руби могла по пальцам посчитать надолго сбросивших вес. Если геи генетически предрасположены к однополым отношениям, возможно, и толстяки еще до рождения запрограммированы быть полными – почему люди не понимают это? Всякий здравомыслящий человек в ужасе отшатнется, если вы скажете, что гомосексуалистам показана электрошоковая терапия, однако искренне пожелает удачи толстому приятелю, которого на каталке увозят в операционную вспарывать брюхо и ушивать желудок, скрепляя шов скобками, чтобы в постройневшем бедняге общество признало своего. Сумасшествие, форменное безумие!

Чувствуя себя одинокой и несчастной, Руби включила телевизор посмотреть вечерние новости. Она рассеянно слушала рассказ Симоны и ее соведущего Чарли Паркера о последних событиях на белом свете и в его окрестностях, но вдруг речь зашла о недавнем переполохе в Национальном аэропорту.

– Загадочное происшествие, – услышала Руби. – Вчера в аэропорту Рейгана из-за подозрительной сумки на непродолжительное время пришлось перекрыть центральный проход. Поздно вечером белая женщина, по описанию полная, рыжеволосая и голубоглазая, внезапно кинулась бежать после того, как собака проявила интерес к ее багажу. Направляясь из терминала в гараж, женщина бросила чемодан. Проход был оцеплен, а к чемодану направили робота для разминирования предполагаемой бомбы. По странному стечению обстоятельств, единственным содержимым чемодана оказался шестифутовый пакет булочек с корицей из пекарни «Циннабон», открытой недалеко от терминала.

Симона считывала текст с телесуфлера, а на экране показывали нечеткую запись камеры видеонаблюдения. Руби с ужасом увидела себя, толстую, бегущую по коридору.

– Булочки с корицей переданы в лабораторию для анализа. Полиция и служащие аэропорта просят сообщать любую информацию об этой женщине, условно названной Булочной террористкой.

На экране снова появились Симона и Чарли. Обычно ведущие держались с профессиональной бесстрастностью, но в этот раз не могли сдержать улыбок. Чарли едва сдержался, чтобы не прыснуть, переходя к сюжету о насилии на Ближнем Востоке.

С бьющимся сердцем Руби выключила телевизор. К счастью, из-за плохого качества съемки ее узнать невозможно, но дело не в этом. Руби и сама посмеялась бы – толстуха, бешено тряся телесами, несется по терминалу с булками в чемодане, забавно, ей-богу, забавно, – но это произошло с ней! Раньше над Руби издевались в школе, теперь – звездный час! – она стала посмешищем национальной столицы. Девушка устала быть объектом насмешек, ей смертельно надоела роль Большой Толстой Руби! Уставившись в пустой экран телевизора, Руби вспомнила запись видеокамеры наблюдения, Ванду, которой названивает Престон, Симону и Чарли, смеявшихся в вечерних новостях, даже противную Хизер Уоткинс из третьего класса. Закрыв лицо ладонями, Руби даже не пыталась сдержаться. Когда хлынули слезы, она схватила подушку и уткнулась в нее, стараясь заглушить рыдания. Симона на работе, Ванда где-то в городе, но Дорис-то через стенку, в «берлоге», и Руби не хотела, чтобы мать услышала, как она скулит. Руби давно так не плакала – задыхаясь от рыданий, содрогаясь всем телом, когда из горла вылетает тонкий пронзительный звук. В одиннадцать пятнадцать, когда Ванда назначила свидание мужчине, которого Руби тайно любила уже несколько лет, а над Булочной террористкой потешался весь город, Руби Уотерс имела полное право выплакаться и сделала это не торопясь и со вкусом.

Наконец рыдания стихли. Вместе со слезами вышло немного боли от существования в теле Руби Уотерс. Вытерев глаза и высморкавшись, девушка услышала слабый стук в дверь. Стучали так тихо, что ей померещилось, будто это в соседнем доме. Но Руби тут же вспомнила этот стук – медленный и аккуратный, похожий на морзянку или условный код. Что бывшему мужу понадобилось в такую пору?

Руби еще раз вытерла глаза, поднялась с дивана и открыла дверь.

– Здравствуй, Руби. – На пороге стоял Уоррен.

– Уоррен? Что ты здесь делаешь?

– Можно войти?

– Э-э… Да.

– Ты здорова? У тебя глаза опухли.

– Аллергия, – отрезала Руби. – Так что случилось?

– Я ощутил непреодолимое желание общения с другим человеком.

Некоторое время Руби расшифровывала услышанное.

– А, ты хочешь поговорить… О чем?

Уоррен подошел к дивану и сел.

– Ольга разорвала наши отношения.

«Ты бросил меня ради какой-то Ольги, – с возмущением подумала Руби. – Ну как, огреб сокровище?»

– Мне очень жаль.

– Она сказала, я негибкий, ей нужен кто-то более спонтанный.

– Мне жаль, Уоррен, – повторила Руби. – Значит, и на этот раз не судьба.

Бывший муж выглядел жалким и подавленным, почти как сама Руби несколько минут назад, и, поддаваясь сочувствию, она дружески положила ладонь на колено Уоррена.

– Не надо мне было от тебя уходить, – сказал тот, пристально поглядев на Руби и стиснув ее в объятиях.

Ошеломленная Руби не нашлась что сказать и тоже обняла Уоррена. Они посидели, обнявшись, потом Уоррен немного отодвинулся и поцеловал Руби. И снова Руби не знала, как реагировать. У нее и в мыслях не было возобновлять отношения с Уорреном, но ее так давно никто не целовал, что прикосновение губ показалось приятным. Престон ухлестывает за Вандой, Руби унижают в местных теленовостях, но сейчас ее хочет мужчина. Руби начала отвечать на поцелуи, наслаждаясь такими знакомыми Уорреновыми объятиями, и охотно пошла наверх, когда бывший муж повел ее в спальню.

– Ш-ш-ш, – сказала она, идя по лестнице. – Мама в «берлоге».

Плотно притворив дверь, Руби объяснила, почему перебралась в самую маленькую комнату в собственном доме. Монотонность прежнего секса не заставила себя ждать. Сбросив одежду, Уоррен улегся на диване, ожидая, когда Руби разденется, С самой свадьбы в их отношениях не было медленного, соблазнительного раздевания – Уоррен, так сказать, надбавок за это не начислял. Руби забралась под одеяло и приготовилась к неизбежному. По заведенному раз навсегда порядку Уоррен двадцать – тридцать секунд целовал жену, две-три минуты тискал и лизал ее груди, затем входил в нее и делал двадцать – тридцать фрикций, прежде чем испустить долгий вздох, отвалиться и заснуть. Неважный, но хорошо знакомый секс показался милым, и Руби нравилось ощущение тепла тела лежащего рядом мужчины.

Устроившись поудобнее, она приготовилась спать, но невольно задумалась: что заставило ее заняться любовью? После развода она жалела о некоторых аспектах брака – чувстве надежности, социальном статусе замужней женщины, приятном чувстве, что есть к кому возвращаться домой, но ни разу не скучала о сексе с Уорреном. Более того, Руби обрадовалась возможности никогда больше не спать с бывшим мужем и подольше нежиться в постели в воскресенье. По выходным Руби пыталась отоспаться, но именно по утрам Уоррен был особенно игриво настроен и прижимался к жене, упираясь эрегированным пенисом ей в бедро. Руби притворялась, что спит, но эта уловка лишь провоцировала Уоррена начать обниматься или тискать ее грудь. К сожалению, в воскресенье у супруга было много сил, и основной процесс длился дольше. Руби приходилось закрывать глаза, чтобы не рассмеяться при виде идиотского выражения, появлявшегося на его лице во время секса. Слушая тяжелое дыхание Уоррена, ощущая ритмичные движения его тела, Руби думала: «Когда же ты наконец кончишь и мы пойдем на бранч!»

Лежа в постели. Руби понимала, что совершила ошибку. Несмотря на отсутствие любовника, ей не хотелось возвращаться к монотонности брака. Оставалось надеяться, что Уоррен не воспримет свидание как что-то большее, нежели стремление двух людей на одну ночь забыть об одиночестве. Засыпая, Руби надеялась увидеть сон о вечеринке, посвященной жареным кушаньям: гости приносят с собой любые продукты, от брокколи и картошки до мясных кубиков, а она наглядно доказывает, что всякая пища превращается в настоящее объедение, если ее хорошенько прожарить.

Вторая молодость

Пообедав в недорогом итальянском ресторанчике «Одеон» возле Дюпон-сёркл, Симона и Эрик возвращались к машине. При появлении Симоны по залу, как обычно, пробежал шепот, и обедающие начали, не очень скрываясь, подталкивать спутников, чтобы те обернулись и посмотрели на телезвезду. Не успели Симона и Эрик сесть, как ресторан уже гудел от разговоров о популярной телеведущей и ее молодом жеребчике. Возможно, появление в общественных местах с мальчиком-игрушкой не способствует карьере в мире политических новостей, но Симону не интересовали серьезные новости. Появляясь в компании с двадцатилетним юнцом, она надеялась дать пищу слухам, которые положительно скажутся на ее рейтинге и увеличат и без того немалую известность.

– Ну что, куда теперь? – спросил Эрик, сворачивая с Коннектикут-авеню на боковую улицу, где стояла «БМВ».

– Не знаю, еще только полдесятого. Давай поедем к тебе, – предложила Симона, надеясь провести вечер с пользой. Она с самого начала не собиралась тратить время на обед и болтовню и не желала дольше откладывать интим из-за новых заходов в бары или кафе. Симона хотела секса и жаждала продолжения первого свидания.

– Э-э… Вообще-то жена сегодня дома. Она думает, что я задерживаюсь на работе. Может, поедем к тебе?

– К сожалению, у меня ремонт. Я временно живу у друзей, – ответила Симона, не желая признаться, что снимает комнату, как простая смертная.

– Ах да, ты говорила, – сказал Эрик, открывая ей дверцу.

Усевшись в машину, молодой человек включил зажигание и настроился на джазовую радиостанцию, передававшую романтические мелодии.

– Ох, как не хочется прощаться, – протянула Симона, любуясь Эриком в брюках цвета хаки и рубашке– поло, туго обтягивающей бицепсы. Не утерпев, она положила руку на колено любовнику.

– Может, поедем в мотель? – предложил он.

– Надеюсь, ты имел в виду отель! – засмеялась Симона и покачала головой. – Вряд ли это удачная мысль.

Она не возражала гулять по городу с парнем на десять лет моложе, но уединяться с ним в отеле было чересчур даже для нее.

Эрик многозначительно взглянул на Симону и посмотрел в окно:

– Вообще-то улица пуста. Я никого не вижу.

– И что ты предлагаешь?

– Импровизировать, – сказал Эрик, взяв Симону за коленку и нажимая кнопку автоматического регулирования спинок сидений.

– Что ты делаешь? – вскрикнула она, хотя прекрасно знала, что он делает. Максимально опустив спинки сидений, Эрик лег на нее, позволив ощутить напрягшийся член. Симоне не верилось: неужели она решится заняться сексом в автомобиле, на городской улице?

– Подожди, Эрик, – сказала телезвезда, сопротивляясь. Она все– таки Симона Рейс, не пристало ей трахаться в машинах, как дешевой проститутке.

– Что такое? – осведомился молодой человек, целуя ее шею.

– Я считаю…

– Нашла время, – сказал Эрик и задышал тяжелее и резче. Происходило превращение, которое Симона не в силах была остановить: аккуратный белый мальчик становился голодным хищником. Когда парень в «докерсах» и поло, вовремя оплачивающий счета и раз в неделю звонящий мамочке, начинает стонать от удовольствия, – это высшая степень женской власти. Животная страсть любовника заводила ее так же, как сознание, что она своими чарами способна заставить молодого клерка выбросить из головы мысли о портфеле ценных бумаг или счете в футбольном матче. Впившись в губы Эрика, Симона позволила расстегнуть свою блузку. Они обнимались, словно парочка старшеклассников, свернувших в укромный уголок по дороге с дискотеки домой.

– Не могу поверить, что это произошло, – призналась Симона, когда любострастники приводили себя в порядок, сидя в разных углах машины.

– Это было здорово! – воскликнул Эрик совсем как мальчишка, только что доевший «Хэппи-мил», в котором нашлась машинка «Мэтчбокс».

– Господи, надеюсь, никто не видел, – спохватилась Симона, застегивая блузку. Секс получился быстрым – она не испытала оргазма, – но невероятно возбуждающим. Виной тому была вульгарность занятия любовью на переднем сиденье машины, а может, риск быть застуканными. В любом случае свидание существенно добавило в кровь адреналина. Они не разделись – Эрик не снял рубашку и лишь приспустил брюки, высвободив член, расстегнул блузку Симоны, грубо сдернул с нее трусы, задрал юбку и занялся любовью. Секс вышел страстным, сумасшедшим – не перепихон, а мечта старшеклассницы. Симона словно переживала вторую молодость. В школе она была очень полной, до похудания у нее вообще не было парней. Ее не приглашали на последний танец, не провожали домой, и секс в автомобилях был, таким образом, упущен. Оправив юбку, Симона начала приводить в порядок волосы, с удовлетворением ощущая, что самооценка поднялась на порядок. Она чувствовала себя испорченной девчонкой, которой всегда мечтала стать, шлюшкой, трахающейся в автомобилях со студентами.

– Можно мне отвезти тебя домой? – спросил Эрик, заводя машину.

– О… – Симона заколебалась и чмокнула Эрика в щеку. – Пожалуй, я прогуляюсь пешком.

– Точно?

– Да, здесь пройти всего несколько домов. – Симона выбралась из машины. – Я тебе позвоню, – пообещала она, захлопывая дверь.

Помахав на прощание, Симона повернулась и вошла по тротуару, вспоминая, о чем болтали девчонки в колледже, – возвращаешься на рассвете из мужского общежития, где провела ночь, и стараешься проскользнуть в кровать, прежде чем заметят твое отсутствие. До утра далеко, и Симона давно не учится в колледже, но в эту ночь она решила взять реванш, это оказалось восхитительно!

Пончики!

По дороге на работу Руби поддалась искушению остановиться и подзаправиться. Открыв бардачок, она достала обручальное кольцо и надела его на левую руку. Открыв дверцу, девушка выбралась из «Сатурна» (машина качнулась), захлопнула дверцу и направилась в «Шопперс-фуд-верхауз», что в Фоллз-Черч, недалеко от Вашингтона.

Взяв широкую тележку, девушка протолкнула ее через автоматические дверцы, прошла по цветочному и овощному отделам и приблизилась к заветной цели, Мекке, земле млека и меда, раю – словом, к отделу выпечки. Руби не особенно ценила «Шопперс-фуд-верхауз» как продуктовый магазин – огромный, бестолковый, выбор хуже, чем в «Великане» или «Сейфуэе», народу всегда много, но одно заставляло ее возвращаться – пончики! В «Шопперсе» были превосходные пончики – легкие, воздушные, всегда свежие. Здешние пончики были гораздо лучше «Данкин донатс» и не уступали, пожалуй, даже тающим во рту глазированным изделиям из «Криспи-крим» на Первом шоссе в Александрии. Хотя кого она обманывает… Ничто не может сравниться с пончиком от «Криспи-крим», особенно горячим, истекающим жиром, но времени ехать в Александрию не было – Руби срочно требовалось подкрепиться. Девушка решила, что пончики станут последним пиром перед курсом диеты «Тонкий и звонкий». Она считала, что имеет на это полное право, раз план насладиться полудюжиной булок с корицей сорван мерзким пуделем. Сглатывая слюну, Руби взяла с прилавка картонную коробку и с помощью маленького полиэтиленового листочка начала брать пончики: четыре с сахарной глазурью, два с шоколадной, два с сахарной пудрой и сладкой начинкой, два с желе и два с сахаром внутри. Накрыв коробку крышкой, Руби направилась в молочный отдел, где взяла кварту цельного молока. Подойдя к кассе, девушка выставила на движущуюся ленту пончики и молоко и любезно улыбнулась кассирше.

– Моя очередь нести завтрак в офис, – предложила она ту же версию, что и продавцу коричных булок в аэропорту, демонстративно повертев обручальное кольцо на пальце.

Заплатив за молоко и пончики, Руби вернулась в машину и уселась за руль, поставив пакет рядом. Заведя мотор, она отъехала на другой конец парковочной площадки, где было меньше машин. Вставив в магнитофон старую кассету «Трах!», Руби сделала погромче. Динамики взревели: «Разбуди меня, прежде чем уйдешь-дешь-дешь». Открыв пакет молока, она отругала себя за то, что не взяла соломинку, и, поднеся пакет ко рту, сделала большой глоток. Затем девушка открыла коробку с пончиками и алчно уставилась на содержимое.

– Шоколад, – с чувством сказала Руби, подхватывая пончик с шоколадной глазурью. Обливаясь слюной, она ощутила головокружение, когда губы коснулись вожделенного лакомства. Пончик оказался легким и воздушным, шоколадная обливка – идеальным дополнением. Проглотив его в мгновение ока, Руби схватила пончик с желе и жевала, прикрыв глаза от наслаждения, шумно вздыхая, смакуя богатство вкуса. Словно героиновая наркоманка, получившая дозу, Руби испытывала ни с чем не сравнимое облегчение, подъем после удовлетворения нестерпимого желания, чувство совершения дурного поступка, от которого становится так хорошо…

Руби собиралась отправить в рот третий пончик, когда рядом затормозил автомобиль. Девушка в панике кинула пончик обратно в коробку, закрыла пакет с молоком и рассеянно уставилась вдаль, словно кого-то ожидая.

Из машины выбрался коренастый мужчина. В зеркале заднего вида Руби с ужасом заметила сахарную пудру на губах. Воровато утеревшись рукавом, – она забыла не только соломинку, но и салфетки, – Руби сидела неподвижно, пока водитель не ушел. Прикончив пончик с желе, она, как голодный волк, уничтожила его компаньонов: с сахарной глазурью, со сладкой начинкой и с шоколадной глазурью. Она ела с таким энтузиазмом и скоростью, что за считанные минуты коробка наполовину опустела. В пиршестве было что-то почти чувственное: Руби стонала и глубоко вздыхала, повторяя: «Боже, как хорошо! О Боже! О Боже!»

Отпив молока, она взглянула на оставшуюся выпечку. Из коробки на хозяйку соблазнительно погладывали несколько глазированных пончиков, два обсыпанных сахарной пудрой и один с желе. Шесть съеденных лакомств перебили аппетит, желудок перестал взывать о наполнении, но остались еще шесть пончиков, призывно смотрящих из коробки, выставляя напоказ глазурь и желейную начинку.

Чувствуя себя сытой и раздувшейся, Руби, прожевав глазированный пончик, смыла его в пищевод молоком и уставилась на оставшиеся в коробке. Ее тянуло прикончить всю дюжину, несмотря на риск лопнуть, бездумно набить живот, прежде чем начать новую жизнь, научиться самоконтролю, похудеть, стать Стройной Руби…

Внезапно решившись, девушка накрыла коробку крышкой, выбралась из машины и понесла оставшиеся пончики к урне. Подойдя вплотную, не вполне готовая к святотатственному поступку, Руби с сомнением поглядела на мусорку, затем на коробку.

«Как можно выбрасывать пончики в мусор? – возмутился голос в ее голове. – Ты в силах их доесть!» – добавил он, игнорируя чудовищное распирание в животе.

«Нет! – возопил другой голос. – Выброси немедленно, Руби, швыряй в мусор!»

Руби стояла над урной, не зная, на что решиться.

– Черт побери это все, – сказала она, разжимая пальцы и позволяя коробке упасть. Ей понадобилась вся воля, чтобы тут же не вынуть пончики из урны и не отнести обратно в машину.

С чувством выигранной битвы девушка сняла обручальное кольцо, сунула его в отделение для перчаток и завела машину. Вечером состоится первая встреча с консультантом программы «Тонкий и звонкий», значит, стройность не за горами. Предварительная фотосессия оказалась сущим кошмаром, но уж после похудания Руби начнет блистать. Может, даже влезет в маленькое черное платье Дорис.

Выезжая с парковки, Руби представляла, как появится в рекламном ролике в сексапильном черном платье. Вынув из магнитофона кассету с «Трах!», Руби нашла песню «Дестини чайлд» в записи радиостанции «Хот 99 и 5». Из динамиков загремела «Сексуальная прелестница». Руби потянулась убавить звук. Все, больше никакого обжорства. Система «Тонкий и звонкий» обязательно сработает, и она станет сексапильной, как в песне. Ох, только бы поскорее!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю