Текст книги "Страхи мудреца. Книга 1"
Автор книги: Патрик Ротфусс
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 41 страниц)
Моя ярость зашипела и потухла, точно задутая свечка, и я похолодел. Я наконец осознал, что катастрофически неправильно оценил ситуацию.
Будучи бездомным мальчишкой на улицах Тарбеана, я привык иметь дело с опасными людьми: пьяные портовые грузчики, стражники, даже такой же бездомный мальчишка с «розочкой» из бутылки – любой из них может тебя убить.
Чтобы выжить, главное – понимать правила, действующие в данной ситуации. Стражник не станет избивать тебя посреди улицы. Грузчик не погонится за тобой, если ты убежишь.
И вот теперь я внезапно отчетливо осознал свою ошибку. Маэр не был связан никакими правилами. Он мог приказать убить меня и повесить мой труп на городских воротах. Мог бросить меня в темницу и забыть обо мне и оставить меня гнить в камере, умирать от голода и болезней. У меня не было ни положения в обществе, ни друзей, которые могли бы за меня заступиться. Я был беспомощен, как ребенок с мечом из ивового прутика.
Я осознал все это в мгновение ока и ощутил, как в животе у меня угнездился грызущий страх. Надо было остаться в Севере-не-Нижнем, пока была возможность! Вообще не надо было сюда приезжать и вмешиваться в дела таких могущественных людей…
И тут в комнату из гардеробной маэра ввалился Стейпс. При виде меня его лицо, обычно такое безмятежное, на миг изменилось, на нем мелькнули ужас и изумление. Но он быстро взял себя в руки.
– Прошу прощения, господа, – сказал он и поспешно направился обратно, туда, откуда вышел.
– Стейпс, – окликнул маэр, прежде чем он скрылся, – подите сюда!
Стейпс вполз обратно в комнату. Он нервно ломал руки. Лицо его имело ошеломленное выражение человека виновного, человека, застигнутого за чем-то бесчестным.
– Стейпс, что у вас там? – сурово осведомился Алверон. Приглядевшись, я увидел, что дворецкий не ломает руки – он что-то сжимает в руках.
– Ничего…
– Стейпс! – рявкнул маэр. – Да как вы смеете мне лгать? Покажите немедленно!
Дородный дворецкий молча разжал руку. На ладони у него безжизненно лежала крохотная птичка, яркая, как самоцвет. Лицо его сделалось абсолютно белым.
Еще никогда на свете гибель очаровательного существа не приносила никому такой радости и облегчения. Я уже несколько дней был уверен в предательстве Стейпса, и вот перед нами было неоспоримое доказательство.
Тем не менее я промолчал. Пусть маэр все сам увидит.
– Что это значит? – медленно осведомился маэр.
– Нехорошо думать о таких вещах, сэр, – поспешно ответил дворецкий, – а задумываться о них подолгу – и того хуже. Я принесу другую птичку. Она будет петь ничуть не хуже.
Повисло долгое молчание. Я видел, как Алверон борется с гневом, который он был уже готов обрушить на меня. Пауза затягивалась…
– Стейпс, – медленно спросил я, – а сколько всего птичек вы заменили за эти несколько дней?
Стейпс с негодующим видом обернулся ко мне.
Но прежде, чем он успел что-нибудь сказать, вмешался маэр.
– Ответьте ему, Стейпс! – его голос звучал так, будто он задыхается. – Это ведь уже не первая?
Стейпс бросил на маэра горестный взгляд.
– Ох, Ранд, я просто не хотел вас тревожить! Вы были так плохи! Потом вы потребовали птичек и после этого пережили ту ужасную ночь… А на следующий день одна из них подохла…
Он стоял, глядя на крохотную пташку у себя на ладони, и говорил все быстрее и быстрее, сбиваясь и путаясь. Его объяснения были так неуклюжи – сразу было видно, что они искренние.
– Я не хотел забивать вам голову разговорами о смерти. Пошел в сад, поймал другую птичку. Вам становилось все лучше, а они принялись помирать по четыре-пять штук в день. Как ни посмотришь, а там еще одна валяется на дне клетки, точно сорванный цветок. Но вы-то выздоравливали. И мне не хотелось об этом упоминать.
Стейпс накрыл мертвую капелюшку ладонью.
– Как будто они отдавали свои крошечные души, чтобы вам становилось лучше…
Внутри его что-то надломилось, и он вдруг разрыдался. Горькими, безнадежными слезами честного человека, который так долго беспомощно наблюдал, как его дорогой друг медленно умирает у него на глазах.
Алверон какое-то мгновение стоял неподвижно. Весь его гнев улетучился. Потом он подошел и дружески обнял своего дворецкого.
– Ох, Стейпс! – тихо сказал он. – В каком-то смысле так оно и было. Вы не сделали ничего, достойного порицания.
Я тихонько вышел из комнаты и принялся снимать кормушки с золотой клетки.
* * *
Через час мы втроем мирно ужинали в комнатах маэра. Мы с Алвероном рассказали Стейпсу, что происходило последние несколько дней. У Стейпса едва голова не пошла кругом от мысли о том, что его господин наконец выздоровел и что дальше ему станет только лучше.
Что до меня, проведя несколько дней в немилости у Алверона, я чувствовал большое облегчение, вновь обретя его расположение. Тем не менее я все еще испытывал потрясение при мысли о том, как близок я был к гибели.
Я честно рассказал маэру о том, почему питал подозрения к Стейпсу, и принес дворецкому свои искренние извинения. Стейпс, в свою очередь, признался в том, что питал сомнения относительно меня. Под конец мы обменялись рукопожатием и стали думать друг о друге куда лучше.
Мы болтали, заканчивая обед, как вдруг Стейпс насторожился, извинился и бросился вон.
– Кто-то стучится, – объяснил маэр. – У него слух как у собаки. Временами даже жутко делается.
Стейпс отворил двери и впустил высокого человека с бритой головой, который сидел над картами вместе с Алвероном в тот день, когда я явился во дворец, генерала Дагона.
Войдя в комнату, Дагон обежал взглядом каждый угол, окно, вторую дверь, коротко взглянул на меня и снова на маэра. Когда его взгляд упал на меня, все глубинные звериные инстинкты, помогавшие мне выжить на улицах Тарбеана, тотчас приказали: «Беги! Прячься! Делай что угодно, лишь бы очутиться подальше от этого человека!»
– А, Дагон! – весело приветствовал его маэр. – Чудный день, не правда ли?
– Да, ваша светлость.
Генерал стоял навытяжку, избегая встречаться с маэром взглядом.
– Не будете ли вы так добры арестовать Кавдикуса за предательство?
Последовала короткая, в полмгновения, пауза.
– Да, ваша светлость.
– Думаю, восьми человек будет довольно, при условии, что они не растеряются в сложной ситуации.
– Да, ваша светлость.
Я начал замечать, что ответы Дагона слегка отличаются интонацией.
– Живым, – уточнил Алверон, как бы отвечая на вопрос. – Но чересчур нежничать не стоит.
– Да, ваша светлость.
И с этими словами Дагон повернулся, чтобы уйти.
Я поспешно заметил:
– Ваша светлость, если он и впрямь арканист, вам следует принять некоторые меры предосторожности!
Едва сказав «вам следует», я тут же пожалел об этом. Это звучало чересчур дерзко. Надо было сказать «Возможно, вы пожелаете принять меры…».
Но Алверон, казалось, не обратил внимания на мою оплошность.
– Да, разумеется! Вора должен ловить вор. Дагон, прежде чем свести его вниз, свяжите его по рукам и ногам прочной железной цепью. Из чистого железа, понятно? Заткните ему рот, завяжите глаза…
Он поразмыслил, потирая губы пальцем.
– И отрубите большие пальцы на руках.
– Да, ваша светлость.
Алверон взглянул на меня.
– Как вы думаете, этого будет достаточно?
Я с трудом подавил приступ тошноты и заставил себя не ломать руки, сложенные на коленях. Я даже не знаю, что выглядело более жутко: беспечный тон, которым Алверон отдавал эти приказы, или холодное равнодушие, с которым Дагон их выслушивал. Полноправный арканист, конечно, опасен, и справиться с ним непросто, однако мысль о том, чтобы искалечить человеку руки, казалась мне более ужасной, чем просто его убить.
Дагон вышел. Когда дверь за ним закрылась, Стейпса передернуло.
– Боже милосердный, Ранд, каждый раз, когда я его вижу, такое ощущение, будто мне затылок ледяной водой обдали. Избавились бы вы от него…
Маэр расхохотался.
– Чтобы он достался кому-нибудь еще? Нет уж, Стейпс. Он нужен мне здесь. Мой бешеный пес на коротком поводке.
Стейпс нахмурился. Но прежде, чем он успел сказать что-то еще на эту тему, его взгляд упал на открытую дверь гостиной.
– Ох! Еще одна!
Он подошел к клетке, бережно достал оттуда очередную мертвую мимолетку и понес выкидывать.
– Я понимаю, что они вам были нужны для того, чтобы проверить лекарство или вроде того, – донесся его голос из соседней комнаты, – но все равно, это как-то жестоко по отношению к бедным калантисам!
– Прошу прощения? – переспросил я.
– Наш Стейпс несколько старомоден, – с улыбкой объяснил Алверон. – И весьма образован, хотя и не желает этого признавать. «Калантис» – древневинтийское название этих птичек.
– Могу поклясться, что где-то я его уже слышал…
– Это еще и фамилия королевского рода Винтаса, – насмешливо заметил Алверон. – Для такого всезнайки вы на удивление слепы в некоторых вопросах!
Стейпс вытянул шею и снова посмотрел в сторону клетки.
– Нет, я понимаю, что это было необходимо, – сказал он. – Но отчего вы не взяли мышей или, скажем, гадкую собачонку графини Деферр?
Прежде чем я ответил, из внешних покоев донесся грохот, и не успел Стейпс вскочить на ноги, как в дверь ввалился стражник.
– Ваша светлость! – выдохнул он, подскочил к единственному в комнате окну и захлопнул ставни. Потом бросился в гостиную и закрыл ставни и там. Вслед за этим хлопанье ставень донеслось из других, дальних комнат, где я никогда не бывал. Послышался скрип передвигаемой мебели.
Стейпс, озадаченный, приподнялся было со стула, но маэр покачал головой и знаком велел ему сесть на место.
– Лейтенант! – окликнул он с легким оттенком раздражения в голосе.
– Прошу прощения, ваша светлость! – ответил вернувшийся стражник. Он тяжело дышал. – Приказ Дагона. Мне велено было обеспечить охрану ваших покоев.
– Я так понимаю, что дело обернулось не лучшим образом, – сухо сказал Алверон.
– Когда мы постучались в башню, на стук никто не ответил. Дагон велел нам выбить дверь. И там… я не знаю, что это было, ваша светлость. Какой-то злой дух. Андерс мертв, ваша светлость. Кавдикуса в башне не оказалось, но Дагон его ищет.
Лицо Алверона помрачнело.
– Проклятье! – прорычал он, треснув кулаком по ручке своего кресла, и, нахмурив брови, с шумом выдохнул воздух. – Хорошо.
Он жестом велел стражнику удалиться.
Тот напрягся, но остался на месте.
– Сэр… Дагон распорядился, чтобы я не оставлял вас без охраны.
Алверон бросил на него грозный взгляд.
– Хорошо. Тогда станьте там, – он указал в угол комнаты.
Стражник, похоже, был вполне доволен тем, что ему дозволили уйти в сторону. Алверон подался вперед, уперся лбом в кончики пальцев.
– Во имя Господне, как он догадался?
Вопрос звучал как риторический, однако же колесики в моей голове уже завертелись.
– Ваша светлость вчера брали лекарство?
– Да-да. Я делал все точно так же, как и в предыдущие дни.
«Ну да, за исключением того, что вы не прислали за лекарством меня», – подумал я про себя.
– А пузырек еще у вас? – спросил я.
Пузырек был здесь. Стейпс принес его мне. Я откупорил его, провел пальцем по горлышку изнутри.
– Каково на вкус лекарство вашей светлости?
– Я же вам говорил. Противное, горькое…
Я увидел, как расширились глаза маэра, когда я поднес палец ко рту и легонько коснулся его кончиком языка.
– Вы с ума сошли?! – осведомился Алверон.
– Сладкое, – коротко ответил я. Потом прополоскал рот водой и сплюнул ее так аккуратно, как только мог, в пустой стакан. Затем достал из кармашка своего камзола свернутый из бумаги пакетик, вытряхнул себе на ладонь часть содержимого и, поморщившись, проглотил.
– Что это? – спросил Стейпс.
– Лигвеллен, – соврал я. На самом деле это был уголь, но я понимал, что правдивый ответ вызовет только новые расспросы. Я набрал в рот воды и выплюнул и ее тоже. На этот раз вода была черной, и Алверон со Стейпсом изумленно уставились на нее.
Я пошел напролом:
– Должно быть, что-то заставило его заподозрить, что вы не принимаете лекарство, ваша светлость. Если вкус внезапно изменился, вы должны были бы спросить у него, в чем дело.
Маэр кивнул.
– Я виделся с ним вчера вечером. Он справлялся о моем здоровье.
Он стукнул кулаком по ручке кресла.
– Экая незадача! Если у него есть хоть капля ума, он уже полдня как сбежал. Теперь его не поймать!
Я подумал было, не напомнить ли ему о том, что, если бы он с самого начала мне поверил, ничего бы этого не случилось, но потом решил этого не делать.
– Я бы посоветовал вашим людям держаться подальше от его башни, ваша светлость. У него было довольно времени, чтобы заготовить там множество ухищрений, ловушек и тому подобного.
Маэр кивнул и провел рукой по глазам.
– Да. Разумеется. Позаботьтесь об этом, Стейпс. Я, пожалуй, лучше пойду отдохну. Это дело может занять немало времени.
Я собрался было уйти. Но маэр жестом велел мне сесть.
– Погодите немного, Квоут. Заварите мне чаю, прежде чем вы уйдете.
Стейпс колокольчиком вызвал слуг. Прибирая со стола, они с любопытством поглядывали на меня. Мало того что я сижу в присутствии маэра, я еще и ужинал вместе с ним, в его личных покоях! Не пройдет и десяти минут, как эта новость разлетится по всему дворцу.
Когда слуги удалились, я заварил маэру еще чайник чаю. Я уже собирался уйти, когда он заговорил, не отрываясь от чашки, так тихо, чтобы стражник ничего не слышал:
– Квоут, вы доказали свою безупречную преданность, и я сожалею о сомнениях, которые некоторое время питал относительно вас.
Он отхлебнул чаю, проглотил его и продолжал:
– К несчастью, я не могу допустить, чтобы по дворцу разнеслись слухи о том, что меня отравили. Особенно вкупе с тем, что отравитель бежал.
Он бросил на меня многозначительный взгляд.
– Это помешало бы тому делу, которое мы с вами обсуждали прежде.
Я кивнул. Если всем станет известно, что его едва не погубил собственный арканист, это вряд ли поможет Алверону добиться руки женщины, на которой он надеялся жениться.
Он продолжал:
– К несчастью, эта нужда в сохранении тайны также не позволяет мне дать вам награду, которой вы более чем заслуживаете. В других обстоятельствах я бы, разумеется, счел, что пожаловать вам земли будет всего лишь скромным знаком признательности. Я даровал бы вам и титул. Моя семья по-прежнему имеет право наделять людей титулами независимо от короля.
Голова у меня пошла кругом, когда я осознал, о чем ведет речь маэр, а он тем временем продолжал:
– Однако, если я собираюсь это сделать, потребуются какие-то объяснения. А объяснений я предоставить не могу.
Алверон протянул руку. Я не сразу понял, что он хочет, чтобы я ее пожал. Нечасто, знаете ли, доводится пожимать руку таким людям, как маэр Алверон. Я немедленно пожалел, что единственный, кто это видел, был стражник, и понадеялся, что он достаточно болтлив.
Я торжественно пожал Алверону руку, и он продолжал:
– Я многим вам обязан. Если вам когда-нибудь что-то понадобится, вы можете рассчитывать на любую помощь, какую только может оказать благодарный владыка.
Я вежливо кивнул, стараясь сохранять невозмутимый вид, невзирая на владевшее мною возбуждение. Это было именно то, на что я надеялся! С помощью маэра я смогу наконец начать последовательные поиски амир. Он поможет мне получить доступ к церковным архивам, частным библиотекам, местам, где важные документы не были подчищены и прорежены, как в Университете.
Но я понимал, что сейчас не самое подходящее время для просьб. Алверон обещал мне свою помощь. Нужно просто выждать время и заодно определить, какая помощь мне нужнее всего.
Когда я вышел из покоев маэра, Стейпс изрядно меня удивил тем, что без слов внезапно заключил меня в объятия. Благодарность на его лице не могла бы быть более искренней, если бы я спас его семью из горящего дома.
– Ах, сударь, вы, должно быть, даже не осознаете, как я вам обязан! Если вам вдруг что понадобится, вы только дайте мне знать.
Он стиснул мою руку и энергично ее потряс. Одновременно с этим я почувствовал, как он вложил что-то мне в ладонь.
Очутившись в коридоре, я раскрыл руку и увидел изящное серебряное колечко с выгравированным на нем именем Стейпса. И рядом с ним – второе кольцо, но не из металла. Оно было гладким и белым, и на нем тоже было корявыми буквами нацарапано имя дворецкого. Я понятия не имел, что может означать такое кольцо.
Я вернулся в свои комнаты, не помня себя от внезапно привалившего счастья.
ГЛАВА 65
БЛЕСТЯЩАЯ ИГРА
На следующий день мои скудные пожитки перекочевали в апартаменты, которые маэр счел более подходящими для своего фаворита. Там было пять комнат, и три из них выходили окнами в сад.
Это было весьма любезно с его стороны, но я невольно подумал о том, что эти комнаты еще дальше от кухни, чем мое прежнее жилье, и что к тому времени, как до меня донесут еду, она сделается холодной как камень…
Не успел я провести там и часа, как прибежал посыльный с серебряным кольцом Бредона и карточкой, на которой было написано: «В ваших новых великолепных апартаментах. Когда?»
Я перевернул карточку, написал: «Когда вам будет угодно!», – и отослал мальчишку обратно.
Серебряное кольцо я положил на подносик в своей гостиной. В вазочке рядом с подносиком теперь среди железных колец красовалось целых два серебряных.
Отворив дверь, я увидел, как темные глаза Бредона по-совиному пялятся на меня в ореоле белой бороды и волос. Он улыбнулся и отвесил мне поклон. Из-под мышки у него торчала трость. Я предложил ему кресло, потом вежливо извинился и ненадолго оставил его в гостиной одного, в соответствии с этикетом.
Не успел я выйти за дверь, как из гостиной донесся его сочный хохот.
– Хо-хо! – воскликнул он. – Вот это да!
Когда я вернулся, Бредон сидел за столиком для игры в тэк, держа в руках оба кольца, которые я только вчера получил от Стейпса.
– Вот это номер, прямо как в романе! – сказал он. – Похоже, я неправильно понял ситуацию вчера, когда моего посыльного отослал прочь от ваших дверей весьма угрюмый стражник.
Я ухмыльнулся в ответ.
– Последние два дня выдались весьма бурными, – сказал я.
Бредон огладил бороду и хмыкнул. Он был еще больше обычного похож на сову.
– Я думаю! – сказал он, вертя в пальцах серебряное кольцо. – Это само по себе говорит о многом. Но это!
Он указал тростью на белое кольцо.
– Это же совсем другое дело…
Я уселся напротив него.
– Скажу вам прямо, – ответил я, – я могу лишь догадываться, из чего оно сделано, не говоря уж о том, что оно означает.
Бредон приподнял бровь.
– Вы необычайно откровенны!
Я пожал плечами.
– На данный момент я куда больше уверен в своем положении, – признался я. – Достаточно уверен, чтобы позволить себе быть несколько откровеннее прежнего с теми, кто был ко мне добр.
Он снова хмыкнул и положил серебряное кольцо на стол.
– Уверены в своем положении? Ну еще бы!
Он взял в руки белое кольцо.
– К тому же нет ничего удивительно, что вы не знаете, что оно означает.
– Я думал, что кольца бывают всего трех видов, – сказал я.
– В основном так оно и есть, – сказал Бредон. – Однако обычай дарить кольца восходит к глубокой древности. Простолюдины делали это задолго до того, как это стало забавой знати. И хотя Стейпс дышит разреженным воздухом вершин, как и все мы, происхождения он, несомненно, самого простого.
Бредон положил белое кольцо обратно на стол и скрестил руки поверх него.
– Такие кольца делаются из того, что нетрудно добыть простому человеку. Юный влюбленный может подарить девушке, за которой ухаживает, колечко, сплетенное из молодой травки. Кожаное кольцо означает обещание услуги. И так далее.
– А роговое?
– Роговое кольцо означает вражду, – объяснил Бредон. – Сильную, непреходящую вражду.
– А-а… – сказал я, несколько застигнутый врасплох. – Понятно…
Бредон улыбнулся и поднял белое кольцо повыше.
– Однако это не рог, – сказал он. – Структура не та, и к тому же Стейпс никогда бы не вручил вам роговое кольцо вместе с серебряным.
Он покачал головой.
– Нет. Если не ошибаюсь, это кольцо костяное.
И он протянул его мне.
– Замечательно, – угрюмо сказал я, вертя его в руках. – А что означает костяное кольцо? Что он пырнет меня ножом в печень и спихнет труп в пересохший колодец?
Бредон улыбнулся своей широкой, теплой улыбкой.
– Костяное кольцо означает, что он ваш большой и вечный должник.
– Понятно… – я потер кольцо пальцем. – Должен сказать, что я бы предпочел обещание услуги.
– Это не просто услуга, – сказал Бредон. – По традиции, такое кольцо вырезается из кости усопшего члена семьи.
Он приподнял бровь.
– Сомневаюсь, что этот обычай сохранился до наших дней, тем не менее это позволяет понять общую идею.
Я поднял взгляд, все еще несколько ошеломленный всем происходящим.
– А именно?
– Что такими штуками просто так не разбрасываются. Это не те игры, в которые играют дворяне, и не то кольцо, которое стоит выкладывать напоказ.
Он взглянул на меня.
– На вашем месте я бы спрятал его подальше и хранил получше.
Я бережно опустил кольцо в карман.
– Я вам очень обязан, – сказал я. – Если бы я только мог отплатить…
Он вскинул руку, прервав меня на полуслове. А потом, медленно и торжественно, опустил один палец вниз, сжал кулак и постучал костяшкой по столику для тэка.
Я улыбнулся и достал фишки.
* * *
– Думаю, я наконец начинаю осваивать эту игру, – сказал я час спустя. Я снова проиграл, но на этот раз Бредон обошел меня совсем ненамного.
Бредон отодвинулся от стола и глянул на меня со снисхождением опытного игрока.
– Отнюдь, – сказал он. – Как раз напротив. Вы овладели основами, но самую суть вы упускаете.
Я принялся разбирать фишки.
– Суть в том, что я наконец-то близок к тому, чтобы одолеть вас!
– Нет, – ответил Бредон. – Дело совсем не в этом. Тэк – игра тонкая. Потому-то мне так трудно отыскать людей, которые способны в него играть. Пока что вы прете напролом, как уличный громила. Можно сказать, вы играете даже хуже, чем пару дней назад.
– Нет, ну признайтесь же, – сказал я, – на этот раз я почти что вас одолел!
Он только насупился и властно указал на столик.
Я охотно уселся, улыбаясь и мурлыча себе под нос, будучи уверен, что уж теперь-то я наконец его обыграю.
Ничего подобного. Бредон ходил решительно и безжалостно, не колеблясь ни секунды. Он разнес меня так непринужденно, как вы могли бы разорвать в клочки листок бумаги.
Партия завершилась столь стремительно, что у меня дух захватило.
– Еще раз! – сказал Бредон таким властным тоном, какого я у него еще никогда не слышал.
Я собрал все силы, но следующая партия была еще хуже прежней. Я чувствовал себя щенком, борющимся с волком. Нет, мышонком в когтях у совы. Я даже не пытался бороться. Все, что я мог, – это отступать.
Но даже отступал я недостаточно проворно. Игра окончилась быстрее прежней.
– Еще раз! – потребовал Бредон.
И мы сыграли еще раз. На этот раз я вообще не чувствовал себя живым существом. Бредон был спокоен и бесстрастен, как мясник, орудующий разделочным ножом. И игра длилась примерно столько времени, сколько нужно, чтобы выпотрошить и разделать цыпленка.
Под конец партии Бредон нахмурился и отряхнул руки, словно только что помыл их и хотел стряхнуть с них капли.
– Ну хорошо, – сказал я, откидываясь на спинку стула. – Я все понял. Прежде вы просто играли со мной в поддавки.
– Нет, – ответил Бредон с мрачным видом. – Я хотел вам показать совсем не это.
– Тогда что же?
– Я пытаюсь заставить вас понять эту игру, – сказал он. – Всю игру в целом, не просто баловство с фишками. Суть не в том, чтобы играть лучше всех. Суть в том, чтобы быть отважным. Чтобы быть грозным. Чтобы быть изящным.
Он постучал по доске двумя пальцами.
– Любой, кто в своем уме, способен увидеть расставленную для него западню. Но отважно шагнуть в нее, заранее заготовив план, как ее разбить, – вот что воистину замечательно.
Он улыбнулся, хотя лицо его осталось все таким же серьезным.
– А приготовить западню, заранее зная, что тот, кто в нее попадет, будет настороже и заготовит свои собственные хитрости и уловки, и все-таки обыграть его – это замечательно вдвойне!
Лицо Бредона смягчилось, и голос его стал почти вкрадчивым.
– Тэк отражает тонкое устройство мира. Он – зеркало жизни. В танце нельзя выиграть, юноша! Весь смысл танца – в движениях, которые совершает тело. А хорошая партия в тэк демонстрирует движения ума. И это прекрасно – для тех, кто имеет глаза, чтобы видеть.
Он указал на следы жестокого разгрома, лежащие между нами.
– Смотрите сами! Чего ради мне одерживать победу в такой игре?
Я посмотрел на доску.
– Так смысл не в том, чтобы выиграть?
– Смысл в том, – величественно произнес Бредон, – чтобы сыграть в блестящую игру!
Он развел руками, пожал плечами, лицо его расплылось в блаженной улыбке.
– Чего ради мне одерживать победу, если игра не будет блестящей?