Текст книги "Страхи мудреца. Книга 1"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 41 страниц)

– Да, ваша светлость, – сказал я, но он уже забылся беспокойным сном, еще до того, как я вышел из комнаты.

ГЛАВА 59
ЦЕЛЬ

Выйдя из комнат маэра, я подумал было отправить к Кавдикусу посыльного со своей карточкой и кольцом. Но тут же отказался от этой мысли. Маэр дал мне поручение. Несомненно, это оправдывает небольшое нарушение этикета.

Благодаря придворным болтунам я знал, что арканист Алверона живет при дворе маэра уже более десятка лет. Но кроме того факта, что обитает он в одной из южных башен дворца, я о нем больше ничего не знал и не представлял, чего от него ждать.

Я постучался в массивную деревянную дверь.

– Погодите-ка! – донесся приглушенный голос. Послышался скрип отодвигаемого засова, дверь распахнулась, и я увидел перед собой тощего человека с длинным ястребиным носом и курчавыми черными волосами. На нем было длинное темное одеяние, отдаленно напоминающее мантию магистра. – Да?

– Простите, сударь, я хотел спросить, могу ли я отнять у вас немного вашего драгоценного времени? – сказал я. Смущение мое лишь отчасти было притворным.

Он смерил меня взглядом, оценил мой элегантный костюм.

– Я не варю приворотных зелий. За этим добром отправляйтесь в Северен-Нижний.

Тяжелая дверь начала затворяться.

– Хотя, если хотите знать мое мнение, лучше пригласите ее на танец и подарите букет роз.

– Нет, сударь, я по другому делу! – поспешно сказал я. – У меня к вам даже два дела. Одно по поручению маэра и второе мое личное.

Я поднял руку и показал ему железное кольцо с именем Алверона, выложенным золотом.

Дверь тут же приоткрылась.

– Ну так заходите! – сказал Кавдикус.

Комната выглядела как Университет в миниатюре, втиснутый в одно помещение. Кругом, озаренные привычным красным светом симпатических ламп, высились шкафы с книгами, стояли столы, заставленные стеклянной посудой самых причудливых форм, а в глубине, полускрытое изгибом стены башни, виднелось нечто вроде небольшого горна или плавильной печи.

– Великий боже! – вскричал я, прикрыв рот ладонью. – Это что, дракон?!

Я указал на огромное чучело крокодила, подвешенное к одной из потолочных балок.

Поймите меня правильно: некоторые арканисты охраняют свою территорию ревнивее акул. Особенно те, кому удалось заполучить такую завидную должность при дворе. Я понятия не имел, что скажет Кавдикус по поводу юного будущего арканиста, явившегося в его владения, и счел, что безопаснее будет разыграть из себя славного, но глуповатого аристократика, совершенно безобидного.

Кавдикус затворил за мной дверь и хихикнул.

– Нет-нет. Это аллигатор. Он вполне безопасен, уверяю вас.

– Как он меня напугал! – сказал я. – На что вам эта штуковина?

– Честно? – Кавдикус задрал голову. – Я и сам не знаю. Она принадлежала арканисту, который жил тут до меня. Мне стало жаль ее выкидывать. Впечатляющий экземпляр, вы не находите?

Я нервно посмотрел наверх.

– Весьма.

– Так что же это за дело, о котором вы упомянули?

Он указал мне на просторное мягкое кресло и сам сел напротив, в другое такое же.

– Боюсь, я смогу уделить вам всего несколько минут, потом меня ждут другие дела. Но до тех пор я в вашем распоряжении, господин…

И он многозначительно умолк.

Я видел, что он прекрасно понимает, кто я такой: тот самый таинственный молодой человек, с которым в последнее время так часто встречался маэр. И я подозревал, что он не меньше прочих жаждет выяснить, зачем я явился в Северен.

– Квоут, – сказал я. – На самом деле я отчасти по поводу лекарства для маэра.

Я увидел, как он чуть заметно нахмурил брови, и поспешно уточнил, а то мало ли что он подумал:

– Я нынче уже виделся с маэром.

Я выдержал короткую паузу, как если бы чрезвычайно этим гордился.

– И он просил меня принести ему лекарство после того, как я поговорю с вами.

Его лоб разгладился.

– Ну да, разумеется! – кивнул Кавдикус. – Мне тогда не придется лишний раз к нему ходить. Но о чем же вы хотели со мной поговорить?

– Видите ли, – я возбужденно подался вперед, – я исследую историю знатных семейств Винтаса. Понимаете, я подумываю написать книгу…

– Генеалогии? – я заметил, что он сразу же заскучал.

– Да нет! Генеалогий кругом пруд пруди. Я хотел бы опубликовать собрание историй и анекдотов, имеющих отношение к знатным семействам.

Я изрядно гордился этой выдумкой. Она объясняла не только мой интерес к семье Мелуан, но и то, отчего я так много времени провожу с маэром.

– История сама по себе – штука довольно сухая, а вот истории любят все!

Кавдикус задумчиво кивнул.

– Недурная идея. Книга и впрямь может выйти интересная.

– Я напишу краткую историческую справку о каждой из семей, в качестве введения к нижеследующим анекдотам. Маэр упоминал, что вы большой авторитет в том, что касается истории старых семейств, и он сказал, что был бы рад, если бы я заглянул к вам.

Комплимент произвел желаемый эффект: Кавдикус слегка напыжился.

– Ну, не могу сказать, что я прямо уж настолько авторитет, – сказал он с напускной скромностью, – но я отчасти историк…

Он поднял бровь, глядя на меня.

– Но вам следует понимать, что наилучшим источником сведений о знатных семействах могут быть только сами эти семейства…

– Так-то оно так, – сказал я, искоса взглянув на него. – Но эти семейства не очень-то стремятся делиться самыми интересными анекдотами…

Кавдикус ухмыльнулся.

– Ну еще бы!

Его улыбка исчезла так же стремительно, как появилась.

– Однако насчет семьи маэра я никаких особенно занимательных историй не знаю, – с серьезным видом сообщил он.

– О нет, нет-нет! – я замахал на него руками. – Маэр – это случай особый. Мне бы и в голову не пришло… – я замялся и заметно сглотнул. – Я, собственно, надеялся, что вы сможете просветить меня касательно семьи Лэклессов. Мне о них так мало известно…

– В самом деле? – изумился Кавдикус. – Они, конечно, лишились былого влияния, но и по сей день являются подлинным кладезем историй и анекдотов!

Кавдикус задумался, он рассеянно побарабанил пальцами по губам.

– Давайте сделаем так: я вам сейчас кратко изложу историю их семьи, а завтра вы зайдете ко мне и мы побеседуем об этом поподробнее. А то маэру уже вот-вот пора принимать лекарство, и запаздывать с этим нельзя.

Он встал и принялся закатывать рукава.

– Вот, например, история, которую я могу припомнить навскидку, если вы, конечно, не против, что я буду болтать и одновременно готовить лекарство для маэра.

– Ой, я еще никогда не видел, как варят зелья! – с энтузиазмом воскликнул я. – Если вас это не будет отвлекать…

– Нет, нисколько! Я мог бы приготовить его с закрытыми глазами.

Он подошел к рабочему столу и зажег пару свечей с голубым пламенем. Я старательно изобразил изумление, хотя и знал, что это чистая показуха.

Кавдикус отсыпал немного сушеной травы на чашку маленьких ручных весов и взвесил ее.

– Вы не против, если я стану потчевать вас слухами, или им не место в вашем исследовании?

– Вовсе не против, если они занятны!

Он помолчал, старательно отмеряя небольшую порцию прозрачной жидкости из бутылки со стеклянной пробкой.

– Насколько я понимаю, семейство Лэклесс владеет фамильным сокровищем. Ну, не то чтобы сокровищем – просто старинной вещью, которая восходит к самому началу их рода.

– Ну, тут нет ничего особенно странного. У всех древних семейств уйма фамильных сокровищ.

– Цыц! – сердито буркнул он. – Тут все не так просто.

Он вылил жидкость в свинцовую плошку, на которой снаружи были грубо нацарапаны руны. Жидкость вспенилась и зашипела, распространяя слабый едкий запах.

Кавдикус опорожнил плошку в сковородку, пристроенную над свечами. Затем высыпал в нее траву, щепотку еще какого-то вещества и мерку белого порошка. Плеснул какой-то жидкости – судя по всему, обычной воды, – перемешал, слил получившееся через фильтр в прозрачный стеклянный пузырек и заткнул пузырек пробкой.

Потом продемонстрировал пузырек мне: прозрачную янтарную жидкость с легким зеленоватым отливом.

– Ну вот, готово! Напомните ему, что выпить нужно все до дна.

Я взял теплый пузырек.

– Так что же это за сокровище?

Кавдикус ополоснул руки в фарфоровой миске и отряхнул их.

– Я слышал, что в самой старой части владений Лэклессов, в самой старинной части их наследственного поместья есть где-то потайная дверь. Дверь без ручки и без петель.

Он взглянул на меня, проверяя, внимательно ли я его слушаю.

– И дверь эта не открывается. Она заперта, но замка на ней нет. И что там, за этой дверью, – не знает никто.

Он кивнул на пузырек у меня в руке.

– Ну все, отнесите это маэру. Пусть лучше выпьет его, пока теплое.

Он проводил меня к двери.

– Приходите завтра, – он чуть заметно ухмыльнулся. – Я знаю историю о Менебрасах, от которой ваши рыжие волосы поседеют!

– Ой, вы знаете, я всегда занимаюсь только одной семьей зараз, – сказал я, не желая, чтобы меня завалили бесконечными придворными сплетнями. – Максимум – двумя. В данный момент меня интересуют только Алвероны и Лэклессы. За третью я взяться никак не смогу.

Я вяло улыбнулся.

– А не то я совсем запутаюсь!

– Жаль, жаль, – сказал Кавдикус. – Видите ли, я много путешествую. Многие знатные семьи рады приютить у себя маэрова арканиста.

Он лукаво взглянул на меня.

– Благодаря этому мне известны некоторые весьма занятные факты!

Он отворил дверь.

– Вы подумайте над этим. И заходите завтра. О Лэклессах мне в любом случае есть что порассказать.

Я очутился у дверей комнат маэра прежде, чем пузырек успел остыть. Стейпс отворил мне на стук и проводил меня в спальню маэра.

Маэр Алверон спал в той же позе, как я его оставил. Когда Стейпс затворил за мной дверь, маэр приоткрыл один глаз и слабо поманил меня пальцем.

– Вы, однако, заставили себя ждать!

– Ваша светлость, я…

Он еще раз поманил меня к себе, несколько энергичнее.

– Давайте сюда лекарство, – хрипло произнес он. – И ступайте. Я устал.

– Боюсь, это довольно важно, ваша светлость!

Он открыл оба глаза, в них снова вспыхнул подспудный гнев.

– Ну, что такое? – бросил он.

Я подошел к его постели и наклонился поближе. Прежде чем он успел возмутиться подобной дерзостью, я шепнул:

– Ваша светлость, Кавдикус вас травит!

ГЛАВА 60
ОРУДИЕ МУДРОСТИ

Когда маэр это услышал, глаза у него расширились от изумления, но он тут же взял себя в руки. Невзирая на немощь, разум Алверона был по-прежнему остер и ясен.

– Вы правильно поступили, что не стали говорить такого вслух, – сказал он. – Вы вступаете на опасную почву! Но говорите, я вас слушаю.

– Ваша светлость, я так понимаю, Трепе не упомянул в своем письме, что я не только музыкант, но еще и студент Университета.

Я не заметил в глазах маэра проблеска понимания.

– Университета? Какого? – переспросил он.

– Того самого Университета, ваша светлость, – ответил я. – Я – член арканума.

Алверон нахмурился.

– Вы чересчур молоды, чтобы это могло быть правдой! И отчего, собственно, Трепе об этом не упомянул?

– Вам же не был нужен арканист, ваша светлость. А тут, на востоке, люди питают определенное предубеждение к подобным занятиям.

Это был вежливый намек на то, что я думал на самом деле, что винтийцы суеверны до идиотизма.

Маэр медленно прикрыл глаза, лицо его сделалось жестким.

– Хорошо, – сказал он. – Сделайте же что-нибудь магическое, если вы тот, за кого себя выдаете.

– Я еще не арканист, я еще только учусь, ваша светлость. Но, если вам хочется увидеть пример использования магии…

Я окинул взглядом три лампы, висящие на стенах, смочил пальцы слюной, сосредоточился и затушил фитилек свечи, стоящей на столике у кровати.

В комнате сделалось темно, я услышал, как ахнул от неожиданности маэр. Я достал свое серебряное кольцо, и через некоторое время оно засветилось серебристо-голубым светом. Мои руки похолодели – у меня ведь не было других источников тепла, кроме моего собственного тела.

– Хорошо, меня это устраивает, – сказал маэр. Если он и был напуган, по голосу это не чувствовалось.

Я пересек комнату и отворил ставни на окнах. В комнату хлынул солнечный свет. До нас долетел аромат цветов селаса, донеслись птичьи трели.

– Я лично всегда находил, что свежий воздух целителен для любых невзгод, что терзают тело, хотя многие со мной не согласны, – улыбнулся я.

Он не улыбнулся в ответ.

– Да-да. Вы очень умны. Ступайте сюда, сядьте.

Я вернулся к кровати и сел на стул рядом с ней.

– А теперь объяснитесь.

– Я сказал Кавдикусу, что составляю собрание историй о знатных семействах, – начал я. – Это удобный предлог: это заодно объясняет, отчего я столько времени провожу в вашем обществе.

Лицо маэра осталось угрюмым. Я заметил, как боль затмила его взгляд, подобно облаку, набежавшему на солнце.

– Лишнее доказательство того, что вы искусный лжец, вряд ли поможет вам завоевать мое доверие.

Внутри у меня все похолодело. Я рассчитывал, что маэр охотнее выслушает мое разоблачение…

– И тем не менее, ваша светлость: ему я солгал, а вам говорю правду. Поскольку он счел меня всего лишь праздным молодым аристократом, он позволил мне присутствовать при том, как он готовил ваше лекарство.

Я протянул ему пузырек с янтарной жидкостью. Солнце радугой заиграло на стеклянных гранях.

Алверон остался неподвижен. Его взгляд, обычно ясный, туманился от боли и смятения.

– Я требую доказательств, а вы потчуете меня сказками! Кавдикус верно служил мне целых десять лет. И тем не менее я поразмыслю над тем, что вы сказали.

Судя по его тону, размышлять он собирался недолго и немилостиво. Он протянул руку за пузырьком.

Я ощутил, как во мне вспыхнул огонек гнева. Это помогло растопить ледяной страх, скрутивший меня изнутри.

– Ваша светлость желает доказательств?

– Я желаю выпить лекарство! – рявкнул он. – И уснуть, наконец. Будьте любезны…

– Ваша светлость, я могу…

– Да как вы смеете меня перебивать?! – гневно вскричал Алверон и попытался сесть в кровати. – Вы заходите чересчур далеко! Убирайтесь немедленно, и тогда я, возможно, еще подумаю о том, чтобы воспользоваться вашими услугами!

Его трясло от ярости, рука по-прежнему тянулась за пузырьком.

Повисла пауза. Я протянул ему пузырек, но, прежде чем он успел его схватить, я сказал:

– Вас недавно рвало. Чем-то молочно-белым.

Напряжение в спальне нарастало, но услышав то, что я сказал, маэр застыл.

– Вам кажется, что язык у вас опух и сделался тяжелым. Вы чувствуете сухость во рту и какой-то странный, резкий вкус. Вас тянет на сладкое, на сахар. Вы просыпаетесь по ночам и обнаруживаете, что не можете двигаться, не можете произнести ни звука. У вас бывают приступы слабости, вас мучают колики и приливы паники.

По мере того, как я говорил, рука маэра мало-помалу отодвигалась все дальше от пузырька. Лицо его уже не было яростным и гневным. Взгляд сделался растерянным, почти напуганным, но зато вновь стал ясным, как если бы страх пробудил некую внутреннюю осторожность.

– Это сказал вам Кавдикус, – предположил маэр, но голос его звучал неуверенно.

– Неужто Кавдикус стал бы обсуждать подробности вашей болезни с посторонним? – осведомился я. – Я опасаюсь за вашу жизнь, ваша светлость. И если мне придется нарушить приличия ради того, чтобы вас спасти, я это сделаю. Дайте мне две минуты на то, чтобы высказаться, и вы получите доказательства!

Алверон медленно кивнул.

– Я не стану утверждать, будто знаю, что именно входит в него, – я указал на пузырек. – Но основное, что вас отравляет, – это свинец. Это объясняет и слабость, и боль в мышцах и внутренностях. И рвоту, и паралич.

– Паралича у меня нет.

– Хм… – я окинул его критическим взглядом. – Это хорошо. Но тут ведь не только свинец. Я так понимаю, что там еще изрядная доза офалума, который сам по себе не яд.

– А что же это тогда?

– Ну, скорее лекарство, точнее, наркотик.

– Так что же это тогда? – бросил он. – Отрава или лекарство?

– Вы, ваша светлость, когда-нибудь принимали лауданум?

– Да, как-то раз, когда был моложе, чтобы уснуть со сломанной ногой.

– Так вот, офалум обладает похожим действием, но его обычно избегают применять, потому что он вызывает очень сильное привыкание.

Я помолчал.

– Его добывают из смолы деннера.

Услышав это, маэр побледнел, и глаза его сделались совершенно ясными. Про сладкоедов знали все.

– Я подозреваю, что он стал добавлять его, потому что вы нерегулярно принимали лекарство, – сказал я. – Офалум должен был заставить вас с нетерпением ждать новой дозы и в то же время облегчать ваши страдания. Это также объясняет, отчего вас тянет на сладкое, приступы потливости и странные сны, которые вам снятся. Что же он туда еще положил? – задумался я вслух. – Вероятно, шовный корень или маниум, чтобы вас пореже тошнило. Умно. Жестоко и умно.

– Не так уж умно, – маэр улыбнулся одними губами. – Он все же не сумел меня убить.

Я поколебался, но наконец решился сказать ему правду:

– Убить вас, ваша светлость, было бы несложно. Он мог бы без труда растворить в этом пузырьке, – я поднял пузырек повыше, – достаточно свинца, чтобы вас убить. А вот сделать так, чтобы вы заболели, не убив и не парализовав вас, – это действительно трудно.

– Но для чего? Зачем ему травить меня, если не затем, чтобы убить?

– Ну, эту загадку вашей светлости разрешить будет проще, чем мне. Вы лучше меня знаете, какие интриги тут могут быть замешаны.

– Но для чего ему вообще меня травить? – маэр был искренне озадачен. – Я щедро ему плачу. Он живет при дворе, в почете. Он может свободно заниматься своими проектами и путешествовать, когда захочет. Он прожил тут уже десять лет. С чего бы вдруг?

Он покачал головой.

– Говорю вам, это совершенно бессмысленно!

– Ради денег? – предположил я. – Говорят, всякий человек имеет свою цену.

Маэр все качал головой с недоумением, потом вдруг остановился и посмотрел на меня.

– Нет. Только что вспомнил. Я заболел задолго до того, как Кавдикус принялся меня пользовать.

Он умолк, задумался.

– Да, верно. Я обратился к нему, желая узнать, сможет ли он исцелить мою болезнь. А симптомы, о которых вы говорите, появились лишь через несколько месяцев после того, как он принялся меня лечить. Это не мог быть он.

– Ваша светлость, свинец в малых дозах действует медленно. Если он намеревался вас отравить, вряд ли он хотел бы, чтобы вас стошнило кровью через десять минут после того, как вы примете его снадобье.

Я внезапно вспомнил, с кем говорю.

– Ох, простите, ваша светлость! Я неудачно выразился.

Он сухо кивнул в знак того, что извинения приняты.

– Слишком многое из того, что вы говорите, похоже на правду, и я не могу этим пренебречь. И тем не менее я все еще не верю, что Кавдикус мог так поступить.

– Мы можем это проверить, ваша светлость.

Он взглянул на меня.

– Каким образом?

– Велите принести к вам в комнаты полдюжины птиц. Лучше всего подойдут капелюшки.

– Капелюшки?

– Такие крохотные, яркие, красно-желтые пташки, – я развел пальцы сантиметров на пять. – Они просто кишат у вас в садах. И пьют нектар из цветков селаса.

– А-а! У нас их зовут «мимолетками».

– Так вот, мы подмешаем ваше лекарство в их нектар и посмотрим, что будет.

Он помрачнел.

– Если, как вы говорите, свинец действует медленно, на это уйдет несколько месяцев. А я не собираюсь в течение нескольких месяцев обходиться без лекарства на основании ваших необоснованных фантазий.

По его тону я понял, что он снова готов взорваться.

– Птички весят куда меньше вас, ваша светлость, и обмен веществ у них куда быстрее. Мы увидим последствия в течение одного-двух дней.

«Ну, я надеюсь».

Он поразмыслил над этим.

– Хорошо, – сказал он и взял со столика колокольчик.

Я поспешно заговорил, прежде чем он успел позвонить:

– Нельзя ли попросить вашу светлость выдумать какой-нибудь предлог, для чего вам потребовались эти птички? Осторожность не помешает…

– Стейпса я знаю всю жизнь, – твердо ответил маэр. Взгляд его был ясным и пронзительным, как никогда. – Я доверяю ему свои земли, свой сейф и свою жизнь. И я не желаю слышать предположений, будто на него нельзя положиться!

В его голосе звучала несокрушимая уверенность.

Я потупился.

– Хорошо, ваша светлость.

Он позвонил в колокольчик. Не прошло и пары секунд, как на пороге показался дородный дворецкий.

– Да, сэр?

– Стейпс, мне недостает прогулок в саду. Не могли бы вы добыть мне полдюжины мимолеток?

– Мимолеток, сэр?

– Да, – сказал маэр таким тоном, словно заказывал обед. – Славные пташки. Мне кажется, их пение поможет мне уснуть.

– Я попробую что-нибудь сделать, сэр.

Прежде чем закрыть дверь, Стейпс мрачно зыркнул на меня.

После того как дверь закрылась, я взглянул на маэра.

– Нельзя ли спросить у вашей светлости зачем?

– Чтобы ему не пришлось лгать. Он не склонен к этому. А то, что вы сказали, разумно. Осторожность есть орудие мудрости.

Я увидел, что его лицо блестит от пота.

– Если не ошибаюсь, ваша светлость, вам предстоит нелегкая ночь.

– В последнее время у меня все ночи нелегкие, – с горечью ответил он. – Чем эта будет хуже предыдущей?

– Офалум, ваша светлость. Ваше тело жаждет его. Через пару дней худшее останется позади, но до тех пор вас ждут… значительные неудобства.

– Говорите яснее!

– У вас будут болеть зубы и голова, вы будете обливаться потом, вас будет тошнить, вас будут мучить судороги и спазмы, особенно в ногах и спине. Вы можете потерять контроль над своим кишечником, вас будут попеременно терзать приступы сильной жажды и рвоты.

Я сидел, глядя в пол.

– Извините, ваша светлость.

Под конец описания лицо маэра изрядно вытянулось, однако он сдержанно кивнул.

– Я предпочитаю знать об этом заранее.

– Есть кое-что, что способно облегчить ваши страдания, ваша светлость.

Он немного оживился.

– Например?

– Например, лауданум. Буквально чуть-чуть лауданума, чтобы успокоить тягу вашего тела к офалуму. Есть и еще средства. Неважно, как они называются. Я мог бы заварить вам настой. Еще одна проблема состоит в том, что в вашем теле скопилось большое количество свинца и само по себе это не пройдет.

Это встревожило его куда больше, чем все, что я говорил до сих пор.

– Разве он не выйдет естественным путем?

Я покачал головой.

– Отравление металлами – коварная штука. Металлы накапливаются в теле. Потребуются специальные усилия, чтобы высосать свинец наружу.

Маэр насупился.

– Дьявольщина! Терпеть не могу пиявок!

– Да нет, ваша светлость, это просто фигура речи. В наше время пиявки ставят только неучи и шарлатаны. Свинец из тела требуется вытянуть.

Я подумал, не сказать ли ему правду – что он, по всей вероятности, так и не сумеет окончательно избавиться от него по гроб жизни, – но решил оставить эти сведения при себе.

– А вы это сделать можете?

Я надолго задумался.

– Пожалуй, никого лучше меня вам не найти, ваша светлость. Университет далеко. Бьюсь об заклад, из десяти здешних врачей едва ли один обучен толком, к тому же я не знаю, кто из них водит дружбу с Кавдикусом.

Я поразмыслил еще и покачал головой.

– Я знаю как минимум полсотни людей, которые управились бы с этим лучше меня, но все они за полторы тысячи километров отсюда.

– Я ценю вашу честность.

– Большую часть необходимых припасов я могу отыскать внизу, в Северене-Нижнем. Однако…

Я умолк, надеясь, что маэр поймет, к чему я клоню, и избавит меня от неприятной необходимости просить денег.

Он непонимающе смотрел на меня.

– Однако?

– Мне потребуются деньги, ваша светлость. То, что вам необходимо, добыть не так-то просто.

– О да, конечно!

Он достал кошелек и протянул его мне. Я был несколько изумлен, увидев, что у маэра под рукой имеется как минимум один туго набитый кошелек. Я невольно вспомнил напыщенную фразу, которую сказал портному в Тарбеане много лет тому назад. Что я тогда изрек? «Рука джентльмена никогда не бывает далеко от кошелька»? Я с трудом удержался от неуместного смешка.

Вскоре вернулся Стейпс. Расторопный дворецкий добыл целую дюжину капелюшек и посадил их в клетку на колесиках размером с добрый шкаф.

– Право же, Стейпс! – воскликнул маэр, когда слуга вкатил в дверь клетку, обтянутую мелкой сеткой. – Вы превзошли себя!

– Где вам угодно ее поставить, сэр?

– Оставьте пока прямо здесь. Я потом велю Квоуту ее подвинуть, куда нужно.

Стейпс был несколько уязвлен.

– Да мне, право, несложно…

– Я знаю, что вы это сделаете с удовольствием, Стейпс. Но я хотел, чтобы вы принесли мне кувшин свежей яблочницы. Я надеюсь, что она поможет мне успокоить желудок.

– Да, конечно! – и дворецкий бросился прочь, затворив за собой дверь.

Как только он удалился, я подошел к клетке. Крохотные птички, похожие на самоцветы, перепархивали с жердочки на жердочку со стремительностью, неуловимой для глаз. Я услышал, как Маэр произнес:

– Славные пташки. В детстве они меня буквально завораживали. Я еще, помню, думал, как чудесно было бы целыми днями питаться одним только сахаром…

Снаружи к клетке было прикручено три кормушки: стеклянные трубочки, наполненные сладкой водой. Носики двух кормушек были сделаны в виде маленьких цветков селаса, третий выглядел как стилизованный ирис. Идеальные питомцы для аристократов. Кто еще может себе позволить каждый день кормить птичек сахаром?

Я открутил крышечки кормушек и влил в каждую из них треть маэрова лекарства. Пустой пузырек я протянул маэру.

– Куда вы их обычно деваете?

Он поставил пузырек на столик у кровати.

Я следил за клеткой, пока не увидел, как одна из пташек подлетела к кормушке и стала пить.

– Если вы скажете Стейпсу, что желаете кормить их сами, можно ли рассчитывать, что он не будет трогать их пищу?

– Да. Он всегда делает то, что я велю.

– Хорошо. Пусть же они опустошат кормушки, прежде чем вы наполните их снова. Таким образом они получат заранее известную дозу, и мы быстрее увидим результат. Куда вам поставить эту клетку?

Он окинул комнату взглядом, вяло двигая глазами.

– Возле комода в гостиной, – сказал он наконец. – Клетка будет мне видна отсюда.

Я аккуратно укатил клетку в соседнюю комнату. Когда я вернулся, то увидел Стейпса, наливающего маэру стакан яблочницы.

Я поклонился Алверону.

– Я могу идти, ваша светлость?

Он жестом отпустил меня.

– Стейпс, Квоут еще вернется сегодня. Впустите его, даже если я буду спать.

Стейпс напряженно кивнул и снова взглянул на меня неодобрительно.

– Возможно, он кое-что мне принесет. Прошу вас, никому об этом не говорите.

– Милорд, если вам что-нибудь нужно…

Алверон устало улыбнулся.

– Я знаю, что вы это добудете, Стейпс. Но пусть мальчик тоже пользу приносит. Вас я предпочитаю иметь при себе.

Алверон похлопал дворецкого по руке, и Стейпс, похоже, смягчился. Я вышел из комнаты.

* * *

Поход в Северен-Нижний отнял у меня на несколько часов больше, чем это требовалось. Заминка меня бесила, но без этого было никак нельзя. Идя по улицам, я обнаружил, что за мной следят.

Это меня не удивило. Судя по тому, что я успел повидать при дворе маэра, наполненном слухами и сплетнями, я предполагал, что вслед за мной отправят пару слуг, проследить, что я делаю в Северене-Нижнем. Как я уже говорил, к тому времени придворные маэра сгорали от любопытства, желая знать, кто я такой, а вы представить себе не можете, на что способны скучающие аристократы ради того, чтобы сунуть нос в чужие дела.

То, что обо мне будут сплетничать, меня не особо тревожило, но вот последствия сплетен могли быть катастрофическими. Если Кавдикус прослышит, что после визита к маэру я отправился по аптекам, что он может предпринять? Человек, готовый отравить самого маэра, не задумываясь затушит меня, как свечку.

А потому, чтобы избежать подозрений, я, спустившись в Северен, первым делом отправился обедать. Я заказал славную горячую похлебку и дешевого ячменного хлеба. Мне до смерти надоели изысканные блюда, успевавшие к тому времени, как мне их приносили, остыть до температуры парного молочка.

Потом я купил пару фляжек, из тех, в которые обычно наливают бренди. Потом с полчаса глазел на углу на представление небольшой бродячей труппы: я застал конец «Призрака и гусятницы». То были не эдема руэ, но они неплохо выступали. И кошелек маэра был достаточно щедр к ним, когда они пустили шляпу по кругу.

Под конец я зашел в приличную аптеку. Я купил несколько разных снадобий, нервно, как бы наугад. После того как я приобрел все, что мне требовалось, и кое-что из того, что мне вовсе не требовалось, я наконец неловко осведомился у аптекаря, что бы такого попринимать, если у человека… ну… проблемы… в общем, это… в постели.

Аптекарь кивнул с серьезным видом и с непроницаемым лицом порекомендовал мне несколько препаратов. Я купил понемножку каждого из них, потом грубо и бестолково попытался сначала запугать его, а потом дать ему денег, чтобы он молчал. К тому времени, как я наконец убрался, аптекарь был разобижен и всерьез раздражен. Если бы его спросили обо мне, он бы рассказал всем желающим о хамоватом джентльмене, который интересовался средствами от постельной немочи. Не то чтобы я стремился увенчать этим свою репутацию, но, по крайней мере, так до Кавдикуса точно не дойдет, что я покупал лауданум, яснотку, некусай и прочие не менее подозрительные снадобья.

Наконец я выкупил из заклада свою лютню. У меня в запасе оставался еще целый день. В результате деньги в маэровом кошельке практически иссякли, но это было мое последнее дело. К тому времени, когда я вернулся к подножию Крути, солнце уже садилось.

Если вы хотели попасть из Северена-Нижнего в Северен-Верхний, вариантов у вас было не так уж много. Чаще всего пользовались двумя узкими лестницами, которые вились по склону Крути. Лестницы были старые, осыпающиеся, местами чересчур узкие, зато бесплатные, а потому простые люди, живущие в Северене-Нижнем, обычно ходили там.

Для тех, кому не нравилось карабкаться на семьдесят метров вверх по тесным лестницам, были и другие возможности. Грузовыми подъемниками управляли двое бывших студентов Университета – не полные арканисты, но толковые мужики, достаточно разбирающиеся в симпатии и механике, чтобы выполнять простую задачу по подъему и спуску повозок и лошадей на просторной деревянной платформе.

Для пассажиров проезд на подъемнике стоил пенни за подъем и полпенни за спуск, но частенько приходилось дожидаться, пока какой-нибудь купец загрузит или разгрузит свои товары, прежде чем подъемник пускался в путь.

Аристократы на подъемниках не ездили. Традиционная винтийская подозрительность по отношению ко всему, что хоть отдаленно связано с магией, заставляла их пользоваться конными лифтами. Лифты тянули двадцать лошадей, впряженных в сложную систему блоков. Это означало, что конные лифты поднимали несколько быстрее, и подъем на них стоил целый полновесный серебряный бит. А главное, примерно раз в месяц какой-нибудь аристократишка по пьянке падал с них и разбивался насмерть, что только добавляло им популярности, поскольку демонстрировало избранность клиентуры.