Текст книги "Майами"
Автор книги: Пат Бут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 33 страниц)
Лицо ее покраснело. Глаза округлились от злости.
– Ну, ладно, народ, – прошипела она. – Я скажу вам, что собираюсь делать. Я не намерена болтаться тут и подставляться миллиардерше, чтобы она меня по кусочку съедала. О, нет, это не для меня. Вы все можете тонуть, это ваше дело, а я уплываю. Я всегда выплывала. И никто меня не достанет. Это я достаю других. Вот что я вам скажу.
– Что ты собираешься делать, Лайза? – спросила Криста. Хотя уже знала. Но хотела услышать это.
– Собираюсь вернуться в «Эль» и работать на Джонни, – сообщила Лайза. – И мне наплевать, что предстоит вытерпеть, лишь бы он взял меня.
56
– Я никогда еще не была в твоем новом жилище, Джонни. – Лайза намеренно не употребила слово «дом». Домом его не назовешь. Корзина огромных размеров, берлога холостяка в духе «Пентхауза» и «Плейбоя», и людей, употребляющих слово «дом», сюда просто не допустили бы. А сейчас Лайзе Родригес требовалось, чтобы ее сюда пустили.
Джонни глядел на нее через комнату, наливая шампанское в узкий бокал.
– Ты выглядишь еще красивей, чем когда-либо, Лайза, – сказал он. – Без шуток. Я серьезно.
– Я чувствую себя о'кей. – Она засмеялась и сделала пируэт. Начало хорошее. Когда она ему позвонила, он был недоверчив, как змея к мангусте, но и интерес его разбирал тоже. Адский интерес.
– Я хочу вернуться, – без обиняков сказала она. – Мне не следовало уходить, и я прошу прощения и хочу, чтобы ты дал мне еще один шанс.
По телефону он не стал много говорить. Она почувствовала подозрительность, исходившую от трубки. В конце концов он ведь посылал Мону в агентство Кристы. Могла Криста сделать обратный комплимент?
– Что ж, обсудить никогда не грех, – протянул он. И они договорились о встрече. В семь вечера. В его квартире. Особняк из бурого камня на 63-й и Мэдисон, как раз напротив отеля «Лоуэлл».
– Так почему такая перемена в настроении? – поинтересовался Джонни с осторожной улыбкой.
– Могу я быть абсолютно честной?
– А у тебя есть выбор?
– Расчет.
– А, – ответил Джонни. – Теперь ты говоришь на понятном мне языке.
– Это наш общий язык.
– Пожалуй. Пожалуй. – Он налил вина, подозрительный как черт.
– Мери Уитни ликвидировала всю кампанию «Майами». Она собирается топить Кристу. Своими деньгами, судами и клеветой. Самое лучшее, что остается Кристе, это выйти замуж за своего укрощенного писателя и исчезнуть. Я такого исхода не хочу. Мне нужно больше.
– Я слышал про какие-то неприятности у Кристы в Майами.
– Она уверена, что это ты все устроил.
– Да что ты. Я не имею к этому отношения. Доказательств нет. И если она только попробует заикнуться, что я как-то к этому причастен, то получит еще новую порцию неприятностей.
Он говорил осторожно, словно предполагал, что Лайза принесла с собой микрофон.
– Да мне наплевать на это, – заявила Лайза. – Меня интересую лишь я сама.
– А что там с каким-то мальчишкой?
– Он очень милый. Но когда вопрос встает ребром, меня больше никто не интересует, кроме меня самой. Такой я была всегда, Джонни. Вероятно, тебе это известно.
Он преподнес ей бокал. Лицо его смягчилось. Они были похожи. Всегда. С того самого давнего времени, когда она была такой юной и такой алчной, и он так наслаждался ею.
– Но, Лайза, ты восстала против меня. Против Джонни, который сделал тебя. Ну ладно, у тебя красота. Пока еще сохранилась. Но ведь речь идет о большем, верно? Упаковать, и продать, и заставить людей поверить. Я все это делал для тебя, а ты бросила меня и ушла к сопернице, и поставила под удар весь мой бизнес. Ты ведь знаешь, как много значит для меня бизнес. Это все, что у меня есть. Я сам – это все, что у меня есть, но я уже цитирую тебя, ведь так, моя сладкая?
– Я дорогая, Джонни. Ты ведь знаешь мне цену.
– Я знаю, сколько ты стоила, дорогая. Я написал книгу на эту тему, ты помнишь? Но произошли разные вещи. Твои родители отбыли в мир иной, так? А теперь Мери Уитни объявила войну, говорит, что с тобой невозможно работать и что из-за тебя рухнула вся кампания вокруг духов «Майами». И может статься, что она права, и что ты действительно помеха. Люди из рекламы не любят таких вещей, и фотографы… да и агенты тоже.
– Джонни… прошу тебя.
Глаза Лайзы широко распахнулись. Она не знала, как действовать дальше. Джонни не любил просительниц. Он любил победительниц.
– Однако, с другой стороны, я мог бы поговорить с Мери Уитни. Разговоры ведь по моей части, а? И, может, я уговорю ее отозвать своих собак, по крайней мере тех, что спущены на тебя. Кто знает, может, и удастся. Но разговор получится тяжелый. Мне придется работать сверхурочные, чтобы расчистить то дерьмо, в которое ты посадила сама себя. Придется восстанавливать твою репутацию. Мне придется всем врать, говорить им, что ты не такая коварная сука, которую нужно лупить, а не кормить.
В его глазах появился странный блеск. Лайза видела его и в прежние времена. Его глаза начинали так сверкать, когда он помышлял о сексе. И не просто о нем. Он выглядел так, когда думал об особенном сексе… том самом, который причиняет боль. Лайза нервно сглотнула. Сейчас это пройдет. Она всегда чувствовала это нутром. Если она хочет получить желаемое, придется платить.
Ее голос стал тихим, почти превратившись в шепот, когда она ответила ему.
– Если ты возьмешь меня назад, Джонни, я позволю тебе наказать меня.
– Позволишь? – спросил он. – Как следует наказать?
– Как угодно, только возьми меня назад.
– Ты поступила ужасно, бросив меня, – произнес он тихим голосом. – Это была подлость. За всю свою жизнь ты, пожалуй, ничего не делала хуже, чем это. А если ты делаешь ужасные вещи, то заслуживаешь и ужасного наказания, правда?
Лайза тяжело вздохнула.
– Да, – пробормотала она и низко уронила голову.
– Быть может, наказание очистит тебя от твоего греха, – сказал Джонни. Она увидела струйку пота на его верхней губе. Кулаки сжимались и разжимались. Она завладела им. Почти. Совсем близко к этому.
– Ты должен сделать мне больно, – выговорила она пересохшими губами.
Он быстро подошел к ней.
Он зажал мочку ее уха между пальцами и начал сдавливать.
– О! – закричала она от острой боли, но не сопротивлялась.
– Мне следовало бы жестоко наказать тебя, но нужно сохранить твое лицо красивым, чтобы ты могла делать мне деньги. Но тогда получится, что ты легко отделалась, правда? Я, пожалуй, изуродую твое лицо совсем чуточку, Лайза, чтобы заставить тебя заплатить за все подлые вещи, которые ты делала.
Лайза сглотнула. Сердце бешено стучало. Стоило ли? Разве может что-то стоит боли? Она прикусила губу. Ее лицо, о, Боже, ее лицо!
Его большой палец воткнулся глубоко ей в ухо.
– Ты что-то сказала?
– Да, – пробормотала она.
Он резко ударил ее тыльной стороной руки, и она отлетела назад от силы удара. Ее губа лопнула. Она почувствовала соленую кровь. Но ведь губа заживет. Она стояла на ногах.
– Как, понравилось? Получать по заслугам всегда приятно.
Она не ответила, но кивнула. Вверх. Вниз. И приготовилась встретить его ярость. Он ударил ее ладонью, оглушительный удар по щеке, разбрызгавший кровь из ее губы тонкой струйкой по всей комнате.
– Как, нравится? – закричал он ей.
И снова она кивнула сквозь красный туман, который застилал ей глаза, сквозь звенящий шум в ушах, в голове. Она почувствовала слабость. Колени ослабели. Она рухнула на пол перед ним.
– Теперь говори вот что. Благодари меня за это, ты, сука, – ревел Джонни.
– Спасибо тебе. Спасибо за то, что наказываешь меня. – Ее губа уже раздулась как футбольный мяч. Левый глаз закрывался. А впереди ее ждало еще столько всего. Она старалась думать о своей задаче. Для достижения ее все годится, любая боль, любые издевательства, любые муки, которые способен изобрести его искривленный мозг.
– Знаешь ли ты, что я собираюсь делать? – спросил Джонни Россетти.
Его голос дрожал от возбуждения.
– Я буду бить тебя, жечь, я свяжу тебя, и, детка, если ты справишься с болью, я буду трахать тебя так, как ты этого еще не знала. И тогда, только тогда ты можешь вернуться и работать на меня, и это покажется тебе как новое утро.
Крупная слеза прокатилась по ее щеке. Она слишком хорошо знала, чего хочет. Требовалось только продержаться.
– Ты разрешила мне наказать тебя? – заревел Джонни.
Лайза сглотнула.
– Да, Джонни, – пробормотала она.
Она закрыла глаза. Ее платье издавало резкий шум, когда он срывал его клочками. Раздавались и другие звуки там, в темноте, за ее веками, когда ее мучитель готовился к пыткам.
57
Лайза Родригес медленно поднималась из пропасти. Ей не хотелось этого. Там, внизу, в холоде и тишине все казалось таким спокойным. А поверхность окажется кипящим котлом, полным ужасных вещей, и все-таки она возвращалась. Потом пришла в сознание. Целая стена боли обрушилась на нее, раскололась на тысячи мучительных кирпичиков. Агония колола ее мозг остро и горячо, тускло и больно, присутствовала повсюду, вибрировала у нее в душе. Лайза открыла глаза. Потолок то фокусировался, то расплывался. Она старалась повернуть голову, но шея болела. О, Боже, сейчас ее стошнит. Она повернулась набок, и дурнота фонтаном хлынула из нее, желудок сжимался и расслаблялся, выдавливая жидкость из ее внутренностей. Лайза была холодной и липкой от пота… и голой, совершенно голой! Разорванное платье и распоротые трусики лежали на ковре возле лужи с тошнотой.
Крупица за крупицей возвращался ужас. Она старалась прогнать из памяти страшные воспоминания. Она поднесла дрожащую руку к лицу. Веревка была срезана, но следы остались на запястьях, багрово-синие рубцы, болезненные и воспаленные следы ее борьбы с мучителем.
Она оторвала голову от ковра. Где он сейчас? Она попыталась произнести его имя, но не могла. Язык распух и стал вдвое толще обычного. А губы втрое толще. Рот пересох от запекшейся крови. Она с трудом села. Оооох! Боль ожила в щели между ягодицами, где он жег ее. Боль плясала по избитым плечами и прыгала по распухшим рукам. Сидела в голове за налитыми кровью глазами. Лайза хотела знать лишь одну вещь. Изнасиловал он ее или нет? Она потянулась рукой к избитым губам ее лона, болезненным и распухшим после его нападения. О, да, сделал и это. О Боже, сделал. Она засунула палец внутрь. Да, там это было. Он сделал это. Джонни Россетти сделал то, что любил больше всего. Он занимался любовью с ее бесчувственным телом. Это было самым близким к тому, чего он мог добиться, чтобы оно показалось ему трупом.
Кое-как она ухитрилась встать. Шатаясь, подошла к зеркалу. Дыхание у нее перехватило, когда она увидела свое когда-то красивое лицо. Оно было жестоко избито, однако кроме губы ран на коже не замечалось. Она потрогала нос. Прямой, не сломан. Она оттянула распухшие губы. Ее великолепные зубы, с запекшейся на них кровью, не сломаны. Она проверила каждый. Не шатались. Она почувствовала, как струйка потекла по внутренней стороне ляжек, в животе все крутило, но она не стала вытирать. Слезы боли текли по ее распухшим от синяков щекам. Она натянула изодранные трусы и влезла в обезображенное платье. Ей пришлось долго смотреть на часы, приблизив их к глазам, чтобы определить, который час. Ее глаза не фокусировались. Она чувствовала головокружение, но решила взять себя в руки. Она едва не упала с лестницы, крепко хваталась за перила и волочила ноги, словно инвалид. Она прошла через мраморный холл к входной двери, шагая с преувеличенной осторожностью идущего по льду человека. Положила руку на дверную щеколду. Волна слабости нарастала внутри. Нет! Только не падать. Боже, помоги ей остаться в сознании. Больше ей ничего не нужно. Лайза сделала глубокий вздох, собирая каждую крупицу своей силы воли. Потом потянула щеколду. Дверь широко распахнулась, и Лайза заковыляла наружу, на 63-ю улицу. Там было пустынно, но она знала, куда нужно идти.
Зеленый купол «Бильбоке» находился всего в нескольких ярдах от нее. Устремив глаза на него, она кое-как доковыляла. Внутри обедали люди. Уже не фешенебельная, развязная толпа, собиравшаяся к ланчу. Серьезные люди, кто приходил сюда по вечерам. Не имело значения, кто они. Важно было лишь то, что они приходили туда.
Она резко толкнула дверь, и та распахнулась. Девушка стояла на пороге. Гул беседы медленно утихал. Она увидела одно лицо, другое, лица людей, увлеченные разговоры которых были прерваны видением, восставшим из глубин ада.
Она подождала, пока молчание не стало всеобщим, а шок полным.
Затем медленно опустилась на колени. Протянула руки к испуганному ресторану и сказала тихим, слабым голосом.
– Помогите мне, пожалуйста, помогите мне… Меня изнасиловали.
58
Комната для свиданий на Райкерс-Айленде показалась дворцом по сравнению с грязной камерой, которую Джонни только что покинул, и все же она была не больше, чем кабинки, в которых переодевались его модели. Он тяжело вздохнул и сел к железному столу. Напротив него сидел его адвокат. Обычно Джонни глядел на этого писаку с пренебрежением. Но теперь пожирал глазами так, как глядел бы на спасительную веревку, если бы тонул.
– Мы можем доказать, что эта сука подставила меня… – начал было он.
Однако юрист выставил руку. Он хотел говорить первым. Джонни сник.
– Слушай, Джонни, и слушай хорошенько. Ты тонешь. Я гарантирую, что тебе светят двадцать лет без права амнистии. Я побывал на Ленокс-Хилл и говорил с парнем, который занимается травмами, и с невропатологом. Я никогда прежде не видел докторов в ярости. Они обычно холодные как рыбы. Но тут были в ярости, Джонни. В большой, большой ярости. Если им позволят высказаться, то раздадутся гром и молнии. Вся пресса тоже сошла с ума. В Нью-Йорке ведь полно испаноязычных. Не мне рассказывать тебе об этом. И у них не так много героев, а героинь еще меньше. Лайза Родригес одна из них. Поверь мне, Джонни. Ты будешь в большей безопасности за решеткой. На улице тебя просто разорвут на клочки. Тебя ведь держат отдельно от других зеков, сидящих за насилие, и у тебя есть деньги, чтобы нанимать защиту. Ты можешь пройти через это без каких-нибудь серьезных неприятностей.
Джонни сглотнул. Но даже теперь, слушая разочаровывающие вещи, он чувствовал, что юрист будто готовит его к чему-то.
– Но у нее был мотив. Она работала на конкурирующее агентство. Она…
– Джонни, даже и не думай об этом. Ни один суд не поверит, чтобы девушка сама согласилась на такие страшные побои. Ни одна нормальная персона не согласится. Это уже чересчур. Например, следы ожогов у заднего прохода! Иисусе! Экспертиза показывает, что внутри у нее твоя сперма. В твоей спальне следы ее крови. Если честно, я думаю, что тебе еще повезло с двадцаткой. – Он помолчал. – Однако, тем не менее некоторый просвет в самом деле виднеется, правда, я не уверен в нем. Я не вполне понимаю.
– Что там такое?
Джонни вцепился обеими руками за спасительную веревку. Двадцать лет на Райкерс-Айленде среди забытых Богом людей. Даже ад покажется по сравнению с этой тюрьмой шикарным курортом.
– Я говорил с юристом Родригес. Он сказал, что тоже не очень понимает суть дела. Впрочем, смысл таков: Родригес велела передать тебе следующее.
– Она? – Сердце у Джонни замерло.
– Она передает, что если ты расскажешь всю правду об истории с Кристой и Моной, и если ты полностью свалишь всю вину на Мери Уитни, Лайза изменит свои показания. Я не понимаю, о чем она говорит. А ты? О той самой Мери Уитни?
Мозг Джонни бешено работал. Математика казалась пугающе простой. С одной стороны двадцать лет. С другой стороны… что?
– Сколько можно получить за попытку подставить невинного, чтобы его обвинили в провозе наркотиков?
Юрист осторожно поглядел на него.
– Трудно сказать. Это будет зависеть от количества провезенных наркотиков…
– На полтора миллиона баксов! – прогавкал информацию Джонни.
– Это будет зависеть от конкретной персоны. Если это первое обвинение, если он был честным гражданином…
– Да хрен с ним! – закричал Джонни. – Назови разброс цифр.
– Может, пять, может, семь, если…
Джонни дважды не думал. Он вспомнил про разбитое, изломанное тело Лайзы Родригес на своем ковре. Он представил снимки «до» и «после» в полном народу здании суда, радость в глазах бульварной прессы и ненависть в глазах испаноязычных зрителей. Райкерс был полон смуглых латиноамериканцев с ножами на задницах и временем для их применения. Они будут продавать его мужские достоинства за мегабаксы несколько месяцев, отрезая по частям, и в конце концов Джонни станет писать как девочка всю оставшуюся жизнь. Сомнений на этот счет в его мозгу не было.
– Что я должен делать, если хочу признаться в уголовном преступлении? – спросил он быстро.
Послание Лайзы вновь и вновь возникало у него в мозгу. Вся правда об истории с Кристой и полное обвинение Мери Уитни. Слава Богу на небесах, он тайно заснял на видеопленку суку-миллиардершу, когда та вручала ему наличные.
59
В конференц-зале своей новой нью-йоркской конторы Мери Уитни шагала взад и вперед по ковру. Помещение было забито адвокатами.
– Слушайте, мальчики, – гремела она. Я не хочу никаких вопросов от вас. Только действия. Все вы отправляйтесь прочь отсюда заниматься своими делами и придумывайте основания для судебного иска, который затянет Родригес и Кенвуд и… и… Санда в бумажный океан, о'кей? Нарушение контракта. Вовлечение других персон в нарушение контрактных обязательств. Огромный ущерб, проистекающий из упомянутых нарушений. Клевета. Ну, я не знаю. Сами думайте.
Она повернулась к представителям прессы.
– А вы, ребята, доведите до сознания каждого, кто имеет уши, что Родригес скандальная, непрофессиональная, наркоманка, нимфоманка, и что Кенвуд скользкая, некомпетентная, жуликоватая, ленивая… и что Санд… Ну, о нем забудьте. Его никто не знает. Сохраните свои жала для других, о'кей?
Они кивнули всем коллективом. От адвокатов они уже слышали, что вопросов от них Мери Уитни не потерпит.
Стук в дверь раздавался все настойчивей.
– Войдите, – крикнула Мери.
В дверях стоял нервничающий ассистент.
– Я же просила не мешать! – гавкнула Мери.
– Я знаю, миссис Уитни, но внизу стоят двое полицейских.
– Чего еще им надо? У нас что, ограбление, либо еще что-нибудь? Я полагаю, что меня нужно ставить в известность, если кто-то ворует вещи.
Ассистент был бледен.
– Они говорят, что у них ордер на ваш арест.
Мери Уитни улыбнулась. Но не улыбкой снисходительного удивления, а ужасной, болезненной улыбкой ужаса, разлившегося словно желтый крем по ее лицу.
Когда она заговорила, голос ее звучал еле слышно.
– О, Боже! – сказала она.
60
Солнце струилось сквозь перья пальм, отбрасывая редкие тени на мерцающий асфальт в Луммис-парке, когда Питер и Криста гуляли рука об руку. Справа от них в жаркой дымке поблекли яркие цвета зданий «Арт Деко». Слева песок и океан смешивались в жаркий туман карамельной синевы.
– Как она там? – спросил Питер.
– Сегодня утром я снова говорила с Робом. Он сказал, что скоро она поправится.
– Увечий нет?
– Физических нет.
– Психологические она выдержит. Лайза такая же крутая, как и ты.
Питер улыбнулся, взглянул на нее и стиснул ее руку, чтобы показать, что это комплимент.
– «Участь хуже, чем смерть» – эти слова всегда звучали для меня как шутка, – проговорила Криста. – Но не теперь.
– А она сделала это специально. Вот что удивительно. Это все было запланировано. Весь этот скандал в твоей конторе в тот день – все сыграно, чтобы каждый мог сказать, если Джонни захочет проверить, что она ушла в ярости. Возможно ли поверить, что кто-то готов ради мести на такие страдания?
– Я поняла, что это так… если речь идет о Лайзе. Помнишь ее родителей?
– Мне не хочется думать о них!
– Роб сказал, что Лайза пошла на все это, чтобы добраться до Мери. Вся операция была нацелена на нее. Она ненавидела Джонни, но он стоял на втором месте. Она была в ярости из-за того, что Мери проделала с Робом и что еще пыталась сделать. Разумеется, это снимает меня с крючка тоже. И Лайзу, как я догадываюсь.
– Да, Мери больше не будет теперь никого беспокоить, – заметил Питер сумрачно. – Все деньги в мире не могут спорить с видеозаписью. Можешь ли ты представить ее за решеткой?
– Нет, и я удивлюсь, что она там окажется.
– Что ты имеешь в виду? Самоубийство?
– Меня это не удивило бы.
– И меня.
– О, и знаешь что? Роб и Лайза собираются пожениться.
– Я надеюсь, что он застраховал свою жизнь.
– О, Питер, какие ужасные вещи ты говоришь!
– Я просто стараюсь казаться деловым прагматиком! – засмеялся он. – С этого момента. Мне нужно учиться этому, ведь правда?
– Нет, если только ты не захочешь, чтобы я превратилась в мечтательницу, витающую в заоблачной выси. И это будет катастрофой. Я не говорила тебе, что заключила сегодня утром контракты с четырьмя девушками из «Эль»? Так что за последнюю неделю уже шестнадцать. Скоро будем зарабатывать целое состояние. И ты сможешь сделать передышку у «Уорлда» и продолжать работать своим собственным, милым, гениальным образом.
– Ммммммммм. Я как раз собирался посоветоваться с тобой насчет этого. Геллер действительно такой ужасный, каким я его себе представлял?
Криста засмеялась и погрозила ему пальцем.
– О, нет, ты не будешь! Никакой продажи. Это буду делать я.
– Пожалуй, было бы приятно иметь мамонтовый бестселлер… и все причитающиеся деньги!
– Давай поговорим об этом, когда ты закончишь книгу.
– Ах, закончишь книгу! – Питер заскулил от боли. «Грезы, что мне пригрезились» рассказывали о жизненном крахе, о жизни без надежд впереди. И пока он не встретил Кристу, он считал это превосходной идеей для повести. А теперь нет. – Возможно, мне придется выбросить ее.
– О, Питер! Как выбросить? Не может быть!
– Мне придется написать счастливую книгу.
– Почему? Ведь ты никогда не писал книг о счастье?
– Это оттого, что прежде я никогда не чувствовал себя счастливым.
– О, дорогой, какую чудесную вещь ты сказал!
– Это приятно испытать тоже.
– Протяни руку и прижми к моему животу. Слышишь, стучит? Это наш малыш.
Он заключил ее в объятья, с любовью глядя на нее.
– Камилла не может дождаться. Она решила, что хочет братика.
– Ты знаешь, что она зовет меня мамочкой номер два?
– Ты не против?
– Конечно, нет. Номер два – это почетное место.
– Я люблю тебя, – сказал он тихо и хрипло.
– Тогда поцелуй меня и докажи это.
Так он и сделал, и будет делать всегда, а высоко в небе солнце Майами посылало свои лучи на любовников, когда они соединились в абсолютной радости этого мига.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.