Текст книги "Записки солдата"

Автор книги: Омар Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 45 страниц)

Хотя Паттон по вполне понятным причинам не хотел отдавать 10-ю бронетанковую дивизию в первый день немецкого наступления в Арденнах, тем не менее перегруппировка войск на новое направление, проведенная с замечательной точностью, доставила Джорджу не так уж много хлопот. Несмотря на необычайную сложность маневра, он руководил им почти исключительно по телефону, изобретая все новые и новые способы увеличения пропускной способности дорог.

Если мобильность была "секретным" оружием США, при помощи которого было нанесено поражение фон Рундштедту в Арденнах, то она была достигнута исключительно благодаря правильной подготовке штабов. Штабы дивизий, корпусов и армий учились на одном и том же языке, проходили одинаковую тренировку, усваивали одни и те же приемы и методы. Это позволяло нам отдавать краткие устные приказы в уверенности, что между всеми командными звеньями армии США существует полное взаимопонимание, В свою очередь, при передаче приказов мы не встречали никаких затруднений; в нашем распоряжении была безотказно действующая сеть проводной связи. Из моего кабинета в Люксембурге не более чем за тридцать секунд я мог связаться по телефону с любой армией. В случае необходимости я мог связаться по телефону с командиром любой дивизии. Офицеры-связисты любят напоминать нам, что "хотя конгресс и может сделать генерала, но только с помощью связи генерал становится командующим". Справедливость этого изречения нигде не была столь убедительно доказана, как в арденнском сражении.

Хотя Ходжес вечером 19 декабря был втянут в рискованное сражение, тем не менее я не беспокоился за него, пока он прочно удерживал Мальмеди. Четыре первоклассные дивизии Зеппа Дитриха уже сломали зубы об этот орешек, и Зеппу пришлось перенести направление главного удара южнее и начать наступление на Сен-Вит, маленький бельгийский городок, в котором сходилось пять шоссейных дорог. Здесь Ходжес силами 7-й танковой дивизии преградил дорогу немецким войскам. Неповоротливые колонны Дитриха сгрудились и остановились. Немецкие танки ринулись на юг и на север, пытаясь обойти Сен-Вит. Однако вскоре танкисты выдохлись и утратили драгоценный наступательный порыв на разбитых проселочных дорогах, которые делали Арденны подлинной ловушкой для моторизованных и механизированных войск.

Начиная наступление, фон Рундштедт рассчитывал на быстроту действий. Он знал, что, если он не разовьет стремительное наступление сразу же после прорыва нашего фронта, время будет работать на наши моторизованные армии. Стоило ему немного замешкаться, и мы бы успели подтянуть подкрепления и ударить по его флангам. После четырех дней ожесточенных атак немецкому командованию не удалось ни ослабить позиций Ходжеса в районе Мальмеди, ни выбить из Сен-Вита 7-ю бронетанковую дивизию, которая вела упорные бои с превосходящими силами противника. График немецкого наступления был сорван. Нам казалось, хотя мы и не были в этом уверены, что Ходжес уже склонил чашу весов сражения в нашу пользу. Не сумев 19 декабря прорваться к Маасу, противник должен был понять, что проиграл сражение, и отвести войска из Арденн.

Когда немецкие танки оказались в 2 километрах от Спа, в котором был расположен штаб армии, последний был вынужден срочно эвакуироваться. Однако атака немецких танков была своевременно отбита подоспевшими частями 3-й бронетанковой дивизии. Прежде чем покинуть свой командный пункт в Спа, командование 1-й армии эвакуировало свыше миллиона галлонов горючего, чтобы оно не досталось врагу. 124 тыс. галлонов горючего, которые не удалось вывезти, было сожжено. С третьего полевого склада, где было сосредоточено 2225 тыс. галлонов горючего, шла вывозка горючего в тыл. Острый недостаток горючего вследствие воздушных бомбардировок нефтеперерабатывающих заводов союзной авиацией заставил фон Рундштедта начать наступление без достаточных запасов бензина. Без трофейного американского горючего наступление немцев успеха иметь не могло.

Поздно вечером 19 декабря, прежде чем оставить свой командный пункт и отправиться на ночлег в отель "Альфа", я соединился со штабом 8-го корпуса и вызвал к телефону Миддлтона. Трои сообщил, что его корпус, хотя и ценой больших потерь, все же задержал противника и заставил его потерять драгоценное время. Несмотря на ошеломляющую силу и внезапность ударов фон Рундштедта в первый день наступления, немецкому командующему потребовалось четыре дня для того, чтобы дойти до Бастони.

Трои имел право гордиться своим 8-м корпусом; его дивизии доблестно сражались в яростных сдерживающих боях, в которых американские солдаты проявили высокие боевые качества. Захваченные врасплох и дезорганизованные части 106-й дивизии отошли к узлу дорог Сен-Вит. Здесь к ним присоединилась 7-я бронетанковая дивизия для усиления обороны этого важного узла коммуникаций. В тактическом отношении Сен-Вит, как узел дорог, имел еще большее значение, чем Бастонь. На южном участке фронта Миддлтона, где Люксембург вдается в покрытую виноградниками долину реки Мозель, линия фронта 4-й дивизии Бартона несколько прогнулась, но прорвана не была. Однако ни одно американское соединение не превзошло в доблести потрепанную и покалеченную 28-ю дивизию. Эта дивизия была смята первой волной немецких танков, внезапно вынырнувших из утреннего тумана, покрывавшего Эйфель. Однако ее части не капитулировали и продолжали самостоятельно оказывать сопротивление в арденнских лесах В течение трех бессонных дней и ночей войска дивизии с боями пробивались к Бастони, выигрывая время, необходимое для укрепления этой ключевой позиций. За первую неделю немецкого наступления в Арденнах дивизия, по сообщениям, потеряла около четверти своего состава убитыми, ранеными или пропавшими без вести.

Хотя сам Эйзенхауэр на совещании в Вердене 19 декабря не проявил никаких признаков беспокойства, тем не менее у его офицеров в верховном штабе экспедиционных сил союзников появились признаки заболевания, которое мы в группе армий определили как сильное нервное потрясение. Эта атмосфера тревоги вскоре охватила и отель "Скрайб" в Париже, где корреспонденты, аккредитованные при верховном штабе экспедиционных сил союзников, чутко реагировали на нервозность, которая исходила от Версаля. Их рассказы а нашем положении в Арденнах были настолько преувеличены, что я впоследствии попросил у Айка разрешения открыть пресс-лагерь при оперативной группе моего штаба для того, чтобы снабжать корреспондентов более достоверными сведениями о положении на фронте, чем те, которые они получали в Париже

Первым признаком беспокойства, охватившего верховный штаб экспедиционных сил союзников, было переданное оттуда по телетайпу предупреждение принять меры к тому, чтобы ни один мост через Маас не попал в руки противника.

– Что же, по их мнению, мы тут делаем, черт возьми – недовольно ворчал Левей Аллен. – Бежим назад к морю, что ли?

Гром грянул позднее. Вечером 19 декабря нам позвонил Беделл.

– Айк считает, что следовало бы, – сказал Беделл, – передать Монти ваши две армии на севере и поручить ему общее руководство действиями войск севернее арденнского выступа. Это избавит нас от больших хлопот, особенно если ваша связь с Ходжесом и Симпсоном будет прервана.

Это был первый дошедший до меня намек на предстоящие изменения в командовании, в результате которых Ходжес и Симпсон переходили в подчинение Монтгомери: Ходжес на месяц, Симпсон до тех пор, пока мы не переправимся на восточный берег Рейна. Утром на совещании в Вердене Эйзенхауэр не затронул этот вопрос и не высказал никакого беспокойства за мою связь с армиями на севере. Наши линии связи, проходившие через Бастонь, были перерезаны, но у нас в распоряжении оставалась вспомогательная линия, пересекавшая западные Арденны. Еще одна запасная линия связи на всякий случай была протянута за Маасом. Пока противник оставался восточнее Мааса, мы не опасались потерять связь ни с 1-й, ни с 9-й армиями. И действительно, эта связь ни разу не была прервана.

Внезапное предложение Беделла заставило меня быстро реагировать.

– Я сомневаюсь в целесообразности таких изменений в командовании, – сказал я. – Если мы хотим выбить немцев из Арденн, то легче координировать наступление из нашего штаба.

Если Монтгомери выступит на сцену, как это предлагал Беделл, то действия двух групп армий придется координировать верховному штабу экспедиционных сил союзников.

Но Смит стоял на своем.

– По-видимому, это вполне логично, – сказал он. – Монти будет отвечать за действия севернее арденнского выступа, вы – южнее,

– Беделл, мне трудно возражать против этого предложения, – сказал я. – Я бы полностью согласился с вами, если бы Монти был американцем. В таком случае это было бы логично.

В этот решающий момент я не мог объяснить ему, что я опасался только одного: как бы это принудительное переподчинение моих двух армий Монтгомери не привело к дискредитации американского командования.

Нельзя было оспаривать целесообразность переподчинения армий. Вполне логично было временно подчинить группе армий, действовавшей севернее арденнского выступа, все армии, находившиеся к северу от вклинившихся немецких войск. Кроме того, если бы фон Рундштедт форсировал Маас в полосе наших американских армий, 21-я группа армий Монтгомери оказалась бы под ударом. Для того чтобы прикрыть свои войска, Монти, несомненно, должен был расположить резерв на своем правом фланге. Все равно, если бы ему были переподчинены обе американские армии и отведена полоса вплоть до арденнского выступа, он, по всей вероятности, использовал бы свой резерв в случае прорыва противника к Маасу.

– Я не сомневаюсь, – заметил я Смиту, – что если мы пойдем по тому пути, который вы предлагаете, то мы получим больше помощи от англичан в форме резервов.

Я спросил, будет ли переподчинение армий Монтгомери временным. Беделл согласился, что оно должно иметь временный характер и сохранять силу только до тех пор, пока не удастся ликвидировать арденнский выступ

После того как Смит заверил меня в том, что переподчинение армий будет временным, у меня не оставалось никаких возражений, кроме беспокойства о сохранении моего престижа. Главное командование союзников должно было официально изложить мотивы, побудившие переподчинить американские армии Монти, иначе это переподчинение могли понять так, что Эйзенхауэр потерял доверие ко мне или, что еще хуже, к американскому командованию в целом. Хорошо, если в глазах общественного мнения буду дискредитирован только я один, тогда Эйзенхауэр легко может выправить положение, отослав меня домой. Но если его приказ будет истолкован как выражение недоверия к американскому командованию вообще, как доказательство того, что англичане нас вытеснили? Тогда нашей будущей роли в войне будет нанесен непоправимый ущерб.

Хотя эти возражения казались достаточно вескими, тем не менее я сомневался в их правильности. Мне казалось, что здесь слишком большое место занимают мои опасения за свою дальнейшую карьеру. Эйзенхауэр посвятил себя объединению наших усилий. Если между союзниками не должно возникать никаких противоречий, то имел ли я право размахивать флагом в защиту своего престижа в этом исключительном случае?

Переподчинение армии должно было состояться в полдень 20 декабря. Получив 1-ю и 9-ю американские армии, 21-я группа армий Монтгомери увеличилась бы до четырех армий. В моем подчинении временно оставалась только 3-я армия Паттона.

Если бы старшим британским командующим был не Монтгомери, а кто-нибудь другой, то переподчинение армий, вероятно, произошло бы без каких-либо инцидентов, трений и осложнений. Несомненно, это переподчинение никогда не отразилось бы на дальнейших взаимоотношениях союзников. Однако Монтгомери, к несчастью, не смог удержаться от того, чтобы не натянуть нос американцам. Даже Фредди де Гинган, начальник штаба Монтгомери, впоследствии порицал своего шефа за его поведение. И хотя Эйзенхауэр вынужден был, стиснув зубы, все стерпеть, через несколько лет после окончания войны он признался, что, если бы он предвидел, к каким неприятностям приведет переподчинение армий, он никогда бы на это не согласился. К счастью, все эти неприятности начали сказываться уже после того, как миновала критическая обстановка, сложившаяся в Арденнах.

Хотя Монтгомери ввел в сражение на арденнском выступе только одну-единственную английскую бригаду, он расположил на фланге 1-й армии целых четыре свои дивизии. Эти английские резервы придали Ходжесу уверенность и позволили ему ввести в сражение в Арденнах все свои войска. Впоследствии я задавал себе вопрос, стоил ли этот выигрыш всех споров и разногласий, которые возникли в результате переподчинения армий.

Как только английский фельдмаршал получил в свое подчинение армии Ходжеса и Симпсона, он срочно выслал своего офицера связи на Маас, чтобы лично удостовериться, не удалось ли противнику форсировать эту реку в каком-либо месте. Между тем Ходжес вполне авторитетно мог дать на этот вопрос отрицательный ответ 7-я бронетанковая дивизия все еще удерживала выступ фронта у Сен-Бита, а севернее, на имеющем важное значение участке у Мальмеди, испытанные в боях 1-я, 2-я и 9-я дивизии окопались и успешно отбивали все атаки немцев. 30-я дивизия, оборонявшая бельгийскую деревушку Ставло, всего в 35 километрах юго-восточнее Льежа, дралась с тем же упорством, что и у Мортена. Немецкий клин все глубже проникал на запад через не прикрытые нашими войсками Арденны. Но Ходжес уже сосредоточивал части своего 7-го корпуса на фланге немцев, готовясь нанести контрудар.

1-я армия блестяще провела перегруппировку сил в разгар наступления противника. Ее результаты можно сравнить разве дашь с удивительным маневром 3-й армии. Только 17 декабря по дорогам перебрасывалось 60 тыс. человек и 11 тыс. машин. В течение первых девяти дней наступления фон Рундштедта 1-я армия перебросила войска численностью 248 тыс. человек, сформировав 196 колонн в составе 48 тыс. машин.

Во время первой мировой войны, когда маршал Фош перебросил свою знаменитую армию на такси, чтобы остановить наступление войск кайзера на Марне, он мобилизовал всего лишь 1200 парижских такси и перевез только 4985 человек на расстояние 45 километров.

Накануне начала наступления Паттона с юга на выручку окруженному в Бастони американскому гарнизону Монтгомери радировал, что он намеревается отложить запланированное наступление с севера, для которого Ходжес сосредоточил 7-й корпус Коллинса. Английский фельдмаршал заявил, что он намерен "сначала навести порядок" в своей обороне, а затем уже переходить в наступление. В результате сосредоточенные для наступления дивизии Коллинса были распылены вдоль фронта и противник сохранил за собой инициативу в северной части арденнского выступа. Только 3 января, то есть через 12 дней, Монтгомери закончил подготовку и начал наступление.

Тем временем немецкое командование поняло, что главный удар, направленный на Мальмеди, не достиг цели; под Мальмеди Ходжес основательно обескровил войска Зеппа Дитриха. Элемент внезапности был утрачен, ставка фон Рундштедта на стремительность удара проиграна. Вместо того чтобы осуществить запланированный молниеносный прорыв к Маасу, немцы столкнулись с необходимостью вести длительные и упорные боевые действия. Фон Рундштедт вынужден был перенести направление главного удара в полосу наступления 5-й танковой армии Мантейфеля. В то же время, он ввел в прорыв севернее Бастони свои последние резервы и начал наступление в западном направлении. Однако теперь, после того как наступление на Льеж провалилось, фон Рундштедт уже не имел перед собой стратегической цели и мог только израсходовать свои войска в бесплодных атаках в Арденнах.

За два дня до рождества сплошная серая пелена, которая висела над нашим фронтом, впервые за восемь дней, рассеялась и солнечные лучи осветили немецкие танки, черневшие на снежных полях Арденн (см. фото 7).

Каждое утро наше совещание в штабе открывалось докладом юного метеоролога 9-й воздушной армии. И этот доклад всякий раз был настолько неутешительным, что мы с утра приходили в дурное настроение. Всякий раз, пока метеоролог докладывал, Ванденберг, сидевший рядом со мной, невольно съеживался и втягивал шею в свою кожаную летную куртку. От Шотландии до Брюсселя больше чем на сотне аэродромов свыше 4 тыс. самолетов союзников ждало, когда же, наконец, кончится тайный сговор фон Рундштедта с погодой.

Утром 23 декабря метеоролог Ванденберга влетел в оперативную комнату, размахивая прогнозом хорошей погоды на всем фронте, Через час воздух начал вибрировать от мощного рева моторов: самолеты тучами летели над Люксембургом к фронту. Даже если бы изнуренные колонны фон Рундштедта продолжали двигаться к Маасу, он уже не в силах был бы продолжать свое наступление с той минуты, мы получили возможность бить его с воздуха. В первый же ясный день наша авиация сделала более 1200 самолето-вылетов. На следующий день 2 тысячи бомбардировщиков в сопровождении свыше 800 истребителей подвергли бомбардировке 31 тактический объект противника, сбросив на них 4,3 тыс. тонн бомб. Истребителя-бомбардировщики в поисках противника рыскали в воздушном пространстве над Арденнами, охотясь за сгрудившимися колоннами немцев, беспомощно стоявшими на дорогах. Транспортные самолеты сбросили с малой высоты продовольствие, медикаменты и боеприпасы отважному гарнизону Бастони, отбивавшему атаки трех дивизий противника. В этой операции участвовал 241 самолет.

В Люксембурге мы могли наблюдать белые полосы дыма, оставляемые в воздухе тяжелыми бомбардировщиками, моторы которых глухо рокотали над головой. Они летели на восток к крупным сортировочным станциям Трира, расположенным за границей Германии.

В верховном штабе экспедиционных сил союзников нервозность нарастала по мере того, как красные флажки, отмечавшие на карте обстановки продвижение армий фон Рундштедта, передвигались на запад. Начальник оперативного отдела снова стал беспокоиться об охране переправ через Маас между Намюром и Динаном. Не отрицая, что фон Рундштедт может выйти к восточному берегу Мааса, я считал, что он не сможет форсировать эту реку даже легкими разведывательными силами. Противник еще ранее, во время отступления к линии Зигфрида, разрушил мосты через Маас. Мы не придавали большого значения этой излучине Мааса и не восстановили разрушенные немцами мосты. Через реку были наведены только легкие понтонные мосты, которые можно было взорвать простым нажатием кнопки. Я предложил Аллену радировать верховному штабу экспедиционных сил союзников, чтобы он не нервничал понапрасну.

Паттон заверил меня в том, что он в ближайшее время прорвет немецкий фронт и снимет осаду с Бастони, и я с нетерпением ждал контрудара Монтгомери с севера. Я даже просил Айка подогнать Монтгомери и ускорить его контрудар. Но английский фельдмаршал не спешил. Вместо того чтобы отсечь западную часть выступа ударами с обеих сторон по его средней части, к чему стремились Паттон и я, Монтгомери противопоставил свой план остановить противника ударами по острию его клина. Монти все еще был занят "приведением в порядок" своего фронта. Вслед за 7-й бронетанковой дивизией и 82-я воздушно-десантная дивизия получила приказ отойти с занимаемого ею речного рубежа у Сен-Вита. Монтгомери пытался было отвести эти дивизии еще дальше в тыл, что дало бы возможность немцам расширить прорыв по фронту. Однако Коллинс и Риджуэй запротестовали столь решительно, что Монтгомери быстро забил отбой. Я писал Ходжесу: "Хотя Вы уже не находитесь под моим командованием, все же я считаю нужным сообщить, что, по моему мнению, дальнейшее оставление территории на северной стороне арденнского выступа будет чревато серьезными последствиями".

В канун рождества Монтгомери предложил мне на следующий день вылететь к нему в оперативную группу штаба 21-й группы армий для согласования наших планов по ликвидации арденнского выступа. Танки Паттона прорвались на узком участке фронта к Бастони и находились от него всего лишь в 4 километрах. С севера Бастонь отделял от 1-й армии коридор шириной 40 километров. Теперь мы могли держать под артиллерийским огнем три проселочные дороги, проходившие через суженную нами брешь во фронте, по которым противник получал подкрепления и запасы.

Опасаясь, как бы убийцы, посланные Скорцени, не пробрались в город Люксембург, Зиберт разработал сложную систему мер, обеспечивающих мою безопасность. Одной из этих мер было перебазирование моего самолета "С-47" с люксембургского аэропорта на аэродром ночных истребителей, расположенный в 40 минутах езды на автомобиле западнее Этена. Для того чтобы сэкономить время при полете на командный пункт Монтгомери, я дал указание моему летчику Робинсону вылететь из Этена и взять меня в Люксембурге, находящемся на расстоянии двух минут полета от немецких линий. В Люксембурге к нам должны были присоединиться и остальные члены экипажа самолета. Однако Зиберт пронюхал про мой план и решительно запротестовал. Мне пришлось отказаться от своей мысли и мчаться по дороге в Этен, догоняя машину летчика. Не дожидаясь экипажа, изнывавшего от безделья на аэродроме Люксембурга, мы поднялись в воздух с аэродрома Этен на "Мэри К" и, летя на бреющем полете, срезали угол арденнского выступа. Робинсон пилотировал, а мы с Хансеном следили за курсом по карте. Через час мы приземлились на бельгийском аэродроме в Сен-Троне, где нас ждал в машине адъютант Ходжеса майор Вильяме Сильвен, уроженец города Колумбия в Южной Каролине. По дороге к скромному голландскому домику, в котором разместился командный пункт Монтгомери, я позавтракал, съев одно яблоко.

В деревнях, через которые мы проезжали, тротуары были наводнены голландцами в праздничных костюмах.

– Что за праздник сегодня? – спросил я.

– Рождество, генерал, – ответил мне Хансен.

Я надеялся, что Монтгомери не замедлит поддержать наше наступление ударом с севера, однако оказалось, что английский командующий решил подождать до того момента, когда противник нанесет последний удар. До тех пор пока Монтгомери не был уверен, что противник окончательно выдохся, он решил в наступление не переходить. Разочарованный и подавленный перспективой новой отсрочки, я выехал обратно в Сен-Трон.

Пока Робинсон заводил мотор, нас вызвала диспетчерская вышка аэродрома.

– Вы не доберетесь до наступления темноты, – предупредил диспетчер. Лучше вам подождать.

Робинсон, притворяясь непонимающим, крикнул в микрофон:

– По ветру? Благодарю вас, я взлечу по ветру.

Мы промчались по взлетной дорожке и на полном газу взмыли вверх. В быстро сгущавшихся сумерках самолет летел на небольшой высоте над кучами шлака у бельгийских угольных шахт. Ориентиры были едва видны. Было уже темно, когда мы прилетели в Этен. Аэродром освещали нефтяные факелы, и мы приземлились с безукоризненной точностью. В этот вечер сержант Дадли угостил меня за ужином индейкой.

* * *

26 декабря продвижение немцев на запад достигло кульминационной точки. Всего в 27 километрах от передовых позиций противника живописный городок Динан охраняет скалистые берега Мааса. Здесь 2-я бронетанковая дивизия Эрни Гармона загородила путь 2-й танковой дивизии фон Рундштедта, сдержав последний натиск противника. В течение трех дней две дивизии наносили друг другу непрерывные удары. В этом ожесточенном танковом бою дивизия Гармона остановила наступление фон Рундштедта, уничтожив 80 немецких танков, оставив их догорать на высотах на поле боля

Через несколько дней, составляя письменное донесение об этих боях, Гармон писал с присущей ему лаконичностью: "23, 24 и 25 декабря мы вели бои с 2-й танковой дивизией и быстро разделались с нею. Прилагаю список трофеев, которые мы захватили, в том числе 1200 пленных. Убитых и раненых около 2,5 тыс. человек. Была большая резня".

В списке трофеев было 405 грузовиков, в которых противник так остро нуждался, и 81 артиллерийское орудие. В результате этого единственного в истории боя двух танковых дивизий, имеющих одинаковый номер, немецкая дивизия отступила. 1500 обмороженных солдат и горсточка танков "Пантера" – вот все, что осталось от этой дивизии, рвавшейся к Маасу.

В тот же день в 16 часов Паттон сообщил мне, что его 4-я бронетанковая дивизия прорвалась в Бастонь и положила конец осаде этого города, длившейся семь дней. Тони Маколифф потерял 482 человека убитыми, 527 пропавшими без вести, 2449 ранеными, но выдержал натиск трех немецких дивизий и прославился тем, что на предложение противника капитулировать ответил одним грубым, но выразительным словом.

В этот же вечер я пытался связаться с Эйзенхауэром, чтобы убедить его заставить Монтгомери начать наступление на арденнский выступ с севера. Однако Эйзенхауэра на месте не оказалось, и вместо него к телефону подошел Беделл Смит.

– Какого черта, Беделл, вы не можете заставить Монти начать наступление на севере? Нам кажется, что противник достиг высшей точки. Он скоро начнет откатываться назад, если не сегодня ночью, то наверняка завтра.

Но Беделл не был согласен с такой оптимистической оценкой обстановки, так как 21-я группа армий сумела заразить верховный штаб экспедиционных сил союзников своим страхом.

– О, нет, Брэд, вы ошибаетесь, – сказал он. – Они через двое суток переправятся через Маас.

– Катитесь, вы... – сказал я, не найдя других слов, кроме повторения реплики Маколиффа.

Очевидно, никто в верховном штабе экспедиционных сил союзников не представлял себе реальной обстановки. Нам было ясно, что противник оказался в критическом положении. Мы уничтожили его головную дивизию и прочно удерживали наши фланги. Паттон, наступая на широком фронте с юга, достиг Бастони, и все три дороги с запада на восток, остававшиеся в руках немцев, находились под обстрелом нашей артиллерии.

В течение двух дней противник не возобновлял своих попыток продолжать наступление. На третий день он начал отходить. На следуюшее утро я вылетел в Версаль с планом возобновления наступления после ликвидации арденнского выступа. Ликующий Айк заявил, что он наградит меня самым драгоценным сокровищем, имеющимся во всей Франции. Буфетчик принес две чаши, от которых шел пар. В соусе плавало по полдюжине устриц, выловленных в Чеса-никском заливе. Я проглотил их, не признаваясь Айку, что устрицы всегда вызывали у меня тошноту.

С наступлением нового года в обстановке на фронте наступил перелом. Монтгомери сообщил, что 3 января он начнет наступление на северной стороне арденнского выступа. В канун нового года Билл Уолтон, парашютист-корреспондент журнала "Тайм", проводил уходящий год такими печальными словами: "Никогда еще мир не переживал столь тяжелый год, который вряд ли стоит вспоминать". Я мог бы добавить: "Особенно последние 15 дней". Только через 53 дня после Нового года мы переправились через реку Рур и возобновили зимнее наступление, которое было задержано немецким контрнаступлением. Но если мы и были огорчены задержкой, то все же нас несколько утешала мысль, что у противника дела обстоят гораздо хуже, чем у нас. Он понес такие потери, что ни одна из дивизий, действовавших в Арденнах, уже не смогла больше восстановить свою боеспособность.

* * *

Как только период непосредственной опасности миновал, наступило время взаимных обвинений. В эти недели напряженных отношений и горьких слов дружба между союзниками, которую Эйзенхауэр пытался сохранить, подверглась суровому испытанию. Причина наших разногласий коренилась во временном переподчинении американских армий. Монтгомери изображали Георгием Победоносцем, ему приписывали спасение американских войск от разгрома. Мало того, британская пресса разразилась потоком комментариев, в которых арденнский прорыв объяснялся отсутствием у нас единого командования сухопутными войсками. Англичане снова выставили предложение назначить Монтгомери, как заместителя Эйзенхауэра, главнокомандующим сухопутными войсками союзников.

Газеты изображали Монтгомери единственным героем-спасителем разбитых американских армий. Я заявил Айку протест против подобного искажения фактов. Меня снова охватили те же опасения, как и в то время, когда Беделл Смит впервые намекнул мне по телефону о плане переподчинения американских армий Монтгомери. Я считал, что верховный штаб экспедиционных сил союзников обязан восстановить истину, иначе пошатнется мой авторитет среди подчиненных командиров и я потеряю свой вес как командующий.

Но больше всего меня беспокоило даже не это, а страх, что подобная болтовня подорвет доверие народа Соединенных Штатов к американскому командованию.

Верховный штаб экспедиционных сил союзников, пытаясь замазать трещину, образовавшуюся во взаимоотношениях союзников, 5 января опубликовал краткое, по нашему мнению, не в меру бесстрастное коммюнике:

"После того как в результате немецкого прорыва в Арденнах образовалось два фронта – один, обращенный на север, а другой – на юг, немедленным соглашением между всеми заинтересованными инстанциями фронт, обращенный на юг, был подчинен Монтгомери, а фронт, обращенный на север – Брэдли".

Такое коммюнике верховного штаба было слишком общим и не могло разрядить напряженную атмосферу, которая грозила нарушить доброе согласие среди союзников. Два дня спустя Монтгомери подлил масла в огонь не пресс-конференции в штабе 21-й группы армий.

"Фон Рундштедт начал наступление 16 декабря, – сказал Монтгомери, касаясь боев в Арденнах. – На его стороне была тактическая внезапность. Он вбил глубокий клин в центре 1-й американской армии и расколол американские войска на две части. Казалось, что для нас может сложиться весьма затруднительная обстановка. Немцы прорвались на слабом участке фронта и двигались к Маасу.

Увидев, что произошло, я принял некоторые меры для того, чтобы не допустить форсирование немцами Мааса, если даже им удастся выйти к реке. Я перегруппировал свои войска с тем, чтобы обеспечить лучшую диспозицию сил для отражения угрозы. В то время это были только меры предосторожности, но я смотрел вперед.

Затем обстановка начала ухудшаться, но все союзные войска сплотились перед лицом опасности. Национальные соображения были отброшены в сторону. Генерал Эйзенхауэр доверил мне командование всем северным фронтом.

Я использовал все наличные силы английской группы армий. Эти силы постепенно подтягивались к фронту с таким расчетом, чтобы не нарушать деятельность американских линий коммуникаций. Наконец войска согласованно перешли в наступление, и в настоящее время английские дивизии упорно сражаются на правом фланге 1-й американской армии.