Текст книги "Записки солдата"

Автор книги: Омар Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 45 страниц)

Тем временем в состав 12-й группы армий вошла еще одна американская армия. Это была 9-я армия, прибывшая из Англии на смену частям 3-й армии Паттона, блокировавшим порты Бретани. 9-я армия была необстрелянной, но честолюбивой армией, стремившейся в бой. Она быстро возмужала под руководством генерал-лейтенанта Уильяма Симпсона. По сравнению с шумливой и самонадеянной 3-й и темпераментной 1-й армиями 9-я армия ничем особенным не выделялась.

Я впервые почувствовал, что на совещаниях в Версале не все обстоит гладко, только после того, как Хансен рассказал мне, что в верховном штабе экспедиционных сил союзников держат пари: явится Монти на совещание или нет? Поэтому я не был удивлен, когда совещание открыл Фредди де Гинган, искусный примиритель Монти, представлявший своего начальника на совещании. Хотя Эйзенхауэр сохранял невозмутимый вид, отсутствие Монти рассматривалось другими командирами как оскорбление главнокомандующего вооруженными силами союзников. Правда, положение в Арнеме было критическим, но я уверен, что Монти в тот день при желании мог выкроить несколько свободных часов. Отсутствие Монти на совещании ограничило круг нашей работы. Хотя де Гинган прибыл как представитель Монти, готовый изложить его точку зрения, он не мог взять на себя какие-либо обязательства за своего шефа. Если Айк и был недоволен отсутствием Монти, то он скрывал свои чувства с поразительным самообладанием. Спустя два дня мне самому пришлось не по душе поручение посетить Монти и ознакомить его с решениями, принятыми в Версале. Мы вылетели в штаб Монти. Погода стояла отвратительная, наш самолет сбился с курса и едва не попал в расположение противника, так как у нас вышла из строя радиостанция.

Теперь верховный штаб экспедиционных сил союзников так же настоятельно, как и мы в штабе группы армий, требовал открытия какого-нибудь близлежащего крупного порта с тем, чтобы несколько разгрузить наши перегруженные до предела коммуникации, растянувшиеся от Шербура и различных пунктов на побережье. Хотя Монти захватил город Антверпен 17 дней тому назад, он все еще почти ничего не сделал для освобождения от противника устья Шельды. А пока этот водный путь не был открыт, Антверпен не мог нам принести никакой пользы. На совещании в Версале 22 сентября Айк особо подчеркнул, что нам необходим глубоководный порт. Он сказал, что этот порт будет "необходимой предпосылкой для решающего наступления в глубь Германии". Однако, несмотря на это, Эйзенхауэр не предложил Монти сначала очистить Шельду, а потом уже идти дальше. Вместо этого он гарантировал ему, что английские войска во время наступления на Рур будут снабжаться в первую очередь. На направлении главного удара должна была действовать 2-я английская армия Демпси, которой оказывала поддержку 1-я американская армия Ходжеса, прикрывавшая правый фланг англичан. Решение Эйзенхауэра было сокрушительным ударом для Паттона, надеявшегося получить разрешение на стремительное наступление к Рейну в направлении на Франкфурт. Уточнив задачу, поставленную перед 1-й армией, верховный командующий отдал распоряжение "остальным войскам 12-й группы армий не предпринимать дальнейших наступательных действий, пока не выявятся возможности материально-технического обеспечения после того, как сначала будут удовлетворены все требования группировки, действующей на направлении главного удара". На обычном языке это означало, что 3-я американская армия должна была отсиживаться на Мозеле.

Для того чтобы помочь Монти сосредоточить свои войска на узком участке фронта, я получил предписание перенести разграничительную линию 12-й группы армий еще на 65 километров к северу и очистить от противника территорию западнее Мааса, оставшегося в тылу у Монти. Затем Эйзенхауэр принял меры к тому, чтобы облегчить снабжение американских войск на южном участке фронта, приказав нам передать корпус Хэйслипа в составе двух дивизий группе армий Деверса. В соответствии с этим планом войска Ходжеса растягивались вдоль 150-километрового участка фронта от Рура почти до Мозеля. Поэтому правее армии Ходжеса на участке Арденн я расположил 9-ю армию Симпсона. Фронт в районе Арденн, восточнее которых находится массив Эйфель, казался спокойным. Арденны представляют собой почти непроходимые горы, покрытые лесом, пересекающие люксембургскую границу{41}.

Только 9 октября Монти окончательно убедился в невозможности быстрого продвижения через Рейнскую область к северной границе Рура. После 20-дневных боев на узком фронте между рекой Ваал и нижним Рейном Демпси не удалось сломить сопротивление противника. Более того, создалась угроза, что Модель ударит по открытому флангу англичан со стороны предмостного укрепления западнее Мааса, обойденного Монти при попытке захватить Арнем. Воздушный десант, выброшенный Монтгомери в Арнеме, не сумел отвлечь противника от устья Шельды и прекратить блокаду важного порта Антверпена.

В конце сентября фон Рундштедт, вышедший было в отставку, снова был призван на действительную службу и назначен командующим западным фронтом. Отчетливо представляя наши трудности со снабжением, он понимал, что блокада Антверпена оттянет новое наступление союзников. И пока канадцы прокладывали себе с боями путь к Шельде вдоль побережья Северного моря, противник переправился на остров Валхерен, окопался там, а затем укрепился на полуострове, соединяющем Валхерен с материком. Когда Монти в октябре приостановил наступление, чтобы подсчитать свои запасы, он выяснил, что наличных средств для возобновления наступления недостаточно. Не желая перегружать свои тылы, он согласился отложить на неопределенный срок наступление на Рур с тем, чтобы сначала очистить устье Шельды от противника и открыть порт Антверпен.

Между тем со дня совещания в Версале 22 сентября, на котором Эйзенхауэр подчеркнул значение Антверпена, прошло 18 драгоценных дней. Тридцать пять дней тому назад английская 11-я бронетанковая дивизия вошла в Антверпен, расположенный в устье р. Шельды. Если бы Монти немедленно приступил к очистке Шельды от противника, вместо того чтобы тщетно рваться к Берлину, мы могли бы уже получать грузы через этот бельгийский порт. Вместо этого он потерял целый месяц, и мы вынуждены были прождать еще месяц, пока в Антверпен не прибыл наш первый морской конвой. Если бы Монти очистил Шельду, как это ему предлагал верховный штаб экспедиционных сил союзников, Антверпен вступил бы в строй гораздо раньше и мы избежали бы кризиса в снабжении, который парализовал нас в октябре.

Действительно, из всех возможных неудач на европейском фронте ни одна не была чревата более серьезными последствиями, чем запоздалое открытие Монти Антверпенского порта. Если бы мы имели возможность обеспечить быстрый подвоз грузов на фронт через Антверпен, мы могли бы гораздо раньше предпринять осеннее наступление. Вместо этого мы были вынуждены отсиживаться до ноября, пока не были накоплены запасы горючего и боеприпасов, доставленных длинным путем из Шербура на фронт. К этому времени погода испортилась, наступила зима, да и немцы не сидели сложа руки. За период с начала сентября до середины декабря противник втрое увеличил количество своих войск на западном фронте, доведя его до семидесяти дивизий. А из его пятнадцати танковых дивизий восемь имели на вооружении танки типа "Пантера" и "Тигр".

Когда, наконец, Монти отказался от Арнема и решил приступить к освобождению от противника подходов к Антверпену, Эйзенхауэр был особенно озабочен судьбой этого порта, в котором мы ощущали крайнюю необходимость. Поэтому он в весьма недвусмысленных выражениях дал понять Монтгомери, что Антверпен должен быть открыт, прежде чем мы предпримем какое-либо наступление в сторону Рейна.

Монтгомери так долго откладывал освобождение устья Шельды от противника, что теперь оно превратилось в весьма сложную операцию. Для захвата острова Валхерен канадцам пришлось высадить морской десант. Наша авиация, стремясь затопить позиции противника, разбомбила плотины на острове. В результате канадцам пришлось пробивать себе путь в чрезвычайно трудных условиях, преодолевая поля, затопленные морской водой. Наконец 9 ноября штаб 21-й группы армий донес, что устье Шельды свободно, а 17 дней спустя, 26 ноября, в Антверпене встали под разгрузку суда первого конвоя союзников. Через несколько недель Антверпен полностью заменил Шербур, с его протяженными и причинявшими беспокойство линиями коммуникации.

* * *

Позиционная война, парализовавшая наши армии на целых шесть убийственно долгих недель, пока грузы с большими трудностями доставлялись из Шербура, началась вскоре после совещания в Версале. Паттон первым получил приказ "удерживать занятые позиции, пока не будут созданы запасы, позволяющие возобновить наступление". Спустя две недели, 9 октября, когда Монтгомери пришлось отказаться от наступления к Рейну, вынужденное бездействие, на которое был обречен Паттон, распространилось также и на 1-ю армию. В связи с этим наши надежды на быстрый разгром германской армии улетучились. 29 сентября я сообщил Эйзенхауэру свои соображения по поводу Антверпена. Я считал, что Монти в лучшем случае освободит Шельду не ранее начала ноября и Антверпенский порт сможет оказать нам существенную помощь не раньше 1 декабря. Самое лучшее, на что мы могли надеяться, заключил я, это начать наступление в середине ноября.

Ходжес должен был накапливать запасы для этого ноябрьского наступления и, используя свое вклинение в линию Зигфрида, захватить город Ахен, чтобы превратить его в опорный пункт на территории рейха. Позднее, когда его полевые склады будут снова пополнены запасами, он должен был двинуться к Рейну, к готическим башням Кельна.

Хотя надежды одержать победу этой осенью и не оправдались, солдаты не забыли стремительных темпов нашего сентябрьского наступления. Для многих было совершенно непостижимо, каким образом разбитые армии противника могли снова собраться с силами и оказать сопротивление столь мощному ударному кулаку, как семь армий союзников, сосредоточенных на западном фронте. 28 сентября штаб 1-й армии прислал мне великолепный бронзовый бюст Гитлера со следующей надписью на пьедестале: "Найден в штабе нацистов в Эйпене, в Германии. Дайте 1-й армии семь боекомплектов и еще одну дивизию – и мы беремся доставить оригинал через тридцать дней". Однако, прежде чем прошли эти 30 дней, Гитлер уже познакомил своих генералов с планом контрнаступления в Арденнах.

Однажды вечером в течение нескольких коротких часов 1-й армии даже казалось, что она сможет доставить оригинал раньше, чем можно было надеяться. Начальник разведки армии Ходжеса ворвался к нему в фургон с донесением радиоразведки. Перехваченная радиограмма гласила, что полковник СС вручил фон Рундштедту в Кельне приказ германского верховного командования немедленно перейти в контрнаступление. Фон Рундштедт отказался выполнить приказ, заявив, что это приведет к уничтожению его войск. Завязался спор, и полковник СС был застрелен. Далее сообщалось, что фельдмаршал отдал приказ войскам разоружить части СС и одновременно объявил, что берет на себя всю полноту власти в Кельне. Далее он якобы обратился по радио к немецкому народу с призывом поддержать его и дать ему возможность заключить почетный мир с союзниками.

Все это оказалось блефом. Когда начальник разведки снова связался со своим подразделением радиоперехвата и потребовал подтверждения, то оказалось, что перехваченное сообщение исходило не из Кельна, а от радиостанции Люксембурга, которую 12-я группа армий использовала для так называемой "черной" пропаганды, то есть для передачи ложных сведений, имеющих целью обмануть немецкий народ и подорвать его моральный дух.

Наши ограничения действий 3-й армии в сентябре были более строгими, чем те, которыми мы позднее сковали Ходжеса. Для Джорджа Паттона, питавшего глубочайшее отвращение к оборонительной войне, приказ остановиться и перейти к обороне был жестоким и тяжелым ударом. До самой своей смерти Паттон был глубоко убежден, что если бы приоритет в снабжении имел он, а не Монти и Ходжес, то 3-я армия прорвалась бы через Саар к Рейну. Предложение Монти держать 3-ю армию на Мозеле, пока он победным маршем пойдет на Берлин, мало способствовало уменьшению нескрываемой неприязни, с которой Паттон относился к английскому фельдмаршалу. Однако трудно было ожидать от Паттона полного бездействия. В течение октября он не раз самочинно предпринимал вылазки против укрепленных позиций противника в районе Меца. Узнав об этом, я попытался урезонить его.

– Ради бога, Джордж, прекратите, – сказал я. – Я дам вам возможность отличиться, когда мы снова перейдем в наступление. Тогда вы легко обойдете Мец и захватите его с тыла. Зачем биться лбом о стену?

Джордж кивнул головой в знак согласия, но вылазок против Меца не прекратил.

– Мы атакуем Мец, – пояснил он, – чтобы испытать в бою наши новые дивизии.

Хотя меня и раздражала настойчивость, с какой Джордж продолжал делать набеги на немецкие укрепления под Мецом, тем не менее я не стал поднимать шума. В этих атаках редко участвовало более одного батальона, и я, конечно, не мог запретить командующему армией произвести атаку силами батальона.

В этот период Паттон был беспокоен и раздражителен; он метался по войскам своей армии, как тигр в клетке. Когда один из командиров корпусов, которого Джордж страшно не любил из-за какого-то столкновения в прошлом, расположил свой корпус на бивак в полосе его армии, Паттон ворвался на командный пункт корпуса для предварительной инспекции. Чем дальше шло знакомство командующего армией с новым корпусом, тем раздражительнее он становился. Идя по затемненному коридору школьного здания, где расположился штаб корпуса, Джордж споткнулся о неподвижную фигуру задремавшего солдата. Разбуженный пинком сапога Паттона в бок солдат пробурчал в темноту:

– Черт бы тебя взял, болван, смотри, куда ступаешь! Не видишь, что ли, что я хочу спать?

У Паттона перехватило дыхание, и он проревел:

– Ты здесь первый сукин сын, который знает, что делает,

* * *

В конце сентября из штаба зоны коммуникаций стали поступать жалобы на организованное хищение груза, идущего из Шербура. Тысячи галлонов бензина, тонны продовольствия и обмундирования ежедневно попадали на французский черный рынок. В отчаянии Ли молил Айка выделить несколько пехотных батальонов для охраны его тыловых складов.

Я сообщил Паттону о просьбе Ли. Взбешенный Паттон помчался на свой командный пункт и продиктовал официальное письмо в мой адрес, в котором излагал свои возражения. Уже по обращению "Уважаемый генерал Брэдли" я понял, что это письмо принадлежало к числу тех официальных документов, которые Джордж предназначил для истории. Обычная форма его обращения ко мне была "Дорогой Брэд".

"Будучи одним из подчиненных Вам командующих армиями, – писал Джордж, – я считаю своим долгом самым убедительным образом довести до Вашего сведения, что использование боевых частей, в особенности пехоты, в каких-либо иных целях, кроме ведения боевых действий против немцев, считаю крупнейшей ошибкой... Если командование зоны коммуникаций может использовать транспортные средства для перевозки солдат с фронта в Париж, то армии, конечно, могут изыскать необходимые транспортные средства для перевозки солдат из Парижа на фронт".

Ли впоследствии понял, что попал впросак, и извинился. Он обошелся без нашей помощи, сформировав из внештатного состава зоны коммуникаций несколько караульных батальонов. Эти батальоны укомплектовывались солдатами, признанными ограниченно годными к несению военной службы.

* * *

Едва мы смирились с мрачной перспективой затяжной зимней кампании, как из верховного штаба экспедиционных сил союзников позвонил Айк и сообщил, что к нам на фронт прибудет генерал Маршалл. Маршалл прибыл в Верден 7 октября. Он пролетел на небольшой высоте над возвышенностью Аргонн, чтобы взглянуть на местность, знакомую ему еще со времен первой мировой войны. С первых же его слов стало ясно, что отрезвляющее дыхание действительности, заставившее нас пересмотреть наши сентябрьские расчеты относительно срока окончания войны, еще не достигло Вашингтона и военного министерства. Мы уже свыклись с мыслью о необходимости томительного ожидания конца войны, в то время как Маршалл говорил о делах на фронте все еще с тем веселым задором, который мы потеряли уже три недели тому назад. Маршалл одобрил наши планы ноябрьского наступления и предсказал, что под нашим натиском противник, несомненно, предпочтет капитуляцию, чем подвергать себя испытаниям еще в течение одной суровой зимы Такое расхождение во взглядах у лиц, находящихся на различных ступенях командования, – обычное явление в большой войне, когда высшие штабы удалены от фронта на сотни и тысячи километров. Они в своей оценке фронтовой обстановки обычно отстают на целые недели от командиров на местах. Наиболее типичным примером этого может служить битва в Арденнах. Мы уже давным-давно одержали победу на фронте, а верховный штаб экспедиционных сил союзников все еще пребывал в состоянии тревоги и полнейшей неуверенности.

Генерал Маршалл потребовал, чтобы мы не нарушали обычного распорядка дня в связи с его приездом. Он предполагал пробыть некоторое время на фронте для ознакомления с подготовкой наших войск и их оснащением. Тем не менее 8 октября я настоял на том, чтобы лететь вместе с ним на самолете "С-47" к Ходжесу и Монти.

Обычно наши самолеты "С-47" летали без сопровождения истребителей. 9-я воздушная армия генерал-лейтенанта Хойта Ванденберга так тщательно прочесывала небо, что появление в воздухе немецких самолетов стало для нас редкостью. Но Робинсон все же предпочитал летать бреющим полетом, чтобы избежать встречи с истребителями противника.

Опасаясь, как бы немецкая разведка не пронюхала о нашем полете, мы вызвали истребителей 9-го тактического авиационного командования для сопровождения нашего самолета "С-47", который стоял на импровизированном аэродроме, устроенном на пастбище близ вышедшего из берегов Мааса. Истребители должны были встретить нас в воздухе непосредственно над Верденом. Мы сели в самолет, и Робинсон начал выруливать к концу поля, чтобы прогреть моторы. Вдруг он резко развернул самолет в сторону и свернул с дорожки. Первый истребитель, шедший на посадку, едва не сел нам на голову.

Мы не имели радиосвязи с истребителями. Наши отчаянные попытки показать, чтобы они не садились на короткую неутрамбованную дорожку, не имели успеха. Два тяжелых истребителя "Р-47", несмотря на все наши сигналы, шлепнулись на аэродром подобно воздушно-десантным танкам. Когда четвертый самолет попытался свернуть в сторону от взлетно-посадочной дорожки, восьмитонная машина увязла в грязи. Была сделана попытка вытянуть самолет при помощи лебедки, но "Р-47" еще глубже зарылся носом в землю. Его хвост загородил почти две трети взлетно-посадочной дорожки. Я спросил Робинсона, может ли он обойти его, не задев, и подняться в воздух. Робби отпустил тормоза, открыл дроссель, снял ноги с педалей – и мы оторвались от земли.

Несмотря на то, что застрявший в грязи самолет почти перегородил взлетно-посадочную дорожку, три остальных истребителя также начали выруливать для взлета. Первый прошел всего лишь в нескольких дюймах от застрявшего самолета и поднялся в воздух. Второй врезался в хвост самолета, загородившего взлетно-посадочную дорожку, каким-то чудом поднялся в воздух с поврежденным шасси и, с трудом набрав высоту, взял курс на свой аэродром. Третий благополучно миновал поврежденный самолет, пролетел на бреющем полете над деревьями и пристроился к нашему самолету сбоку.

В Эйндховене, где находился штаб Монти, рваные облака заволакивали небо; только случайно сквозь разрывы облаков можно было разглядеть бетонированную взлетно-посадочную полосу. Робинсон сделал два захода и, наконец, на третьем благополучно приземлился. Два наших истребителя спускались все ниже и ниже. Командир звена сделал заход, затем еще один, еще и еще. На пятом заходе он скользнул на крыло параллельно взлетно-посадочной полосе. Истребитель потерял скорость и упал на землю. Мотор отбросило в сторону, машина опрокинулась почти у конца крыла нашего самолета. Через мгновение истребитель взорвался, объятый пламенем. Но англичане успели предупредить об опасности аварийную машину, которая была выделена специально на случай аварии при нашей посадке, и взрыв произошел почти под самыми соплами ее огнетушителей. Когда пламя было сбито, аварийная машина перевернула самолет в нормальное положение, спасательная команда открыла покрытую пеной кабину. Пилот вылез без посторонней помощи с усмешкой на его юном лице.

Между тем летчик четвертого истребителя испугался вспышки пламени и не пошел на посадку. Таким образом, за какой-нибудь, час мы лишились всех четырех эскортировавших нас самолетов без какого-либо воздействия со стороны противника. К счастью, генерал Маршалл не сказал ни слова.

Вечером Хансен связался по телефону с авиационным штабом и сообщил о наших потерях.

– Очень плохо, – ответил полковник, – я вышлю вам другую четверку.

– Нет, спасибо, полковник, – ответил Хансен. – Я уверен, генерал не пожелает пережить еще один такой день.

Мы больше ни разу не обращались к авиации с просьбой выделить истребители для сопровождения "Мэри К".

* * *

В начале октября на горизонте вновь замаячил знакомый призрак: мы начали испытывать первые признаки недостатка боеприпасов, которые заставили замолчать нашу артиллерию на целый месяц.

Наши запасы бензина также таяли, пока, наконец, в один прекрасный день начальник отдела тыла не доложил мне, что запасов бензина на театре военных действий хватит только на два дня. Я потребовал от Ли увеличения запасов бензина, и командование зоны коммуникаций спешно приступило к сооружению дополнительных бензохранилищ в Нормандии.

Однако нехватка боеприпасов оказалась проблемой куда более сложной. Мы не могли быстро разрешить этот вопрос из-за недостатка причального оборудования; только вступление в строй Антверпенского порта могло вывести нас из тупика. Штормовая погода задерживала разгрузку судов у побережья Нормандии, а для разгрузки кораблей с боеприпасами в портах Ла-Манша можно было выделить всего лишь несколько причалов. В течение первой недели октября был разгружен только один транспорт с боеприпасами; 35 других транспортов стояли на рейде в ожидании разгрузки. Между тем зона коммуникаций израсходовала все свои резервы, а то количество боеприпасов, которое поступало на фронт непосредственно с транспортов, не могло удовлетворить даже наши минимальные требования.

2 октября, то есть в тот день, когда Ходжес начал наступление на Ахен, мы снова ввели нормирование расхода боеприпасов. Но спустя неделю мы поняли, что даже при таком заниженном режиме огня мы полностью израсходуем наши запасы к 7 ноября.

Хотя командование зоны коммуникаций могло взвалить вину на Монти, затянувшего открытие Антверпенского порта, но и само оно отнюдь не было безупречным. Запасов на складах в Нормандии не хватало для всех огневых средств, полученных нашими армиями в сентябре.

9 октября я созвал совещание в штабе 12-й группы армий, чтобы попытаться найти выход из кризиса со снабжением, который грозил оттянуть начало ноябрьского наступления. Паттон явился со своими начальником штаба и начальником отдела тыла. Кин представил Ходжеса; он приехал в сопровождении Медариса и Вильсона. Когда Паттон увидел Медариса, которого он знал по совместной службе во 2-м корпусе как человека, умеющего обделывать свои дела за столом совещания, он спешно вызвал своего начальника артиллерийско-технической службы.

– Посмотрите на эту пару, – предупредил Паттон своего начальника штаба, исподтишка кивая в сторону Медариса и Вильсона. – Я знаю этих ребят как облупленных. Одно время они работали на меня.

Предупреждение Джорджа не было необоснованным. Никто лучше его не знал, что 1-я армия вполне заслуживала свою репутацию пирата, способного нагло захватить любые запасы. Следуя известной пословице, что в любви и на войне все средства хороши, 1-я армия продолжала всеми правдами и неправдами запасаться горючим и боеприпасами, пока штаб армий не замечал ее проделок.

По нашей просьбе Эйзенхауэр вызвал из Версаля Беделла Смита вместе с начальником тыла штаба экспедиционных сил союзников и предложил ему разъяснить нам положение с боеприпасами. Хотя Беделл сочувствовал нашим затруднениям, тем не менее он подозревал, что наше недовольство отчасти объяснялось извечным антагонизмом между фронтовиками и снабженцами. Верховный штаб союзников, опасаясь, как бы командование зоны коммуникаций не стало для нас козлом отпущения, взял Ли под защиту и оградил его от критики со стороны фронтовиков. 1-я армия совершенно откровенно критиковала позицию, занятую командованием зоны коммуникаций, а Паттон также не скрывал своего раздражения деятельностью Ли.

Как ни скудна была норма расхода боеприпасов для армий, мы были вынуждены еще больше сократить ее, чтобы накопить достаточные резервы для ноябрьского наступления. В течение всего октября наши армии влачили жалкое существование, находясь на голодном пайке. За это время верховный штаб экспедиционных сил союзников должен был довести масштабы разгрузки транспортов с боеприпасами до 6 тыс. тонн в день и направлять излишки сверх этого в армейские полевые склады. Хотя этот способ разрешения проблемы был далеко не совершенным, он удовлетворял Беделла Смита.

– Зона коммуникаций сможет выполнить ваши требования и обеспечить вас боеприпасами к 22 октября, – заверил он.

– Мы дадим им еще десять дней, – сказал я. – Пусть они обеспечат нас запасами к 2 ноября.

Беделл был недоволен моим ответом, но когда наступило 22 октября и зона коммуникаций не смогла нас обеспечить запасами, он позвонил мне и извинился.

– Я не думал, что для этого потребуется так много времени, – пояснил он, обозленный задержкой.

– Не думайте больше об этом, Беделл, – сказал я, – мы лучше знаем этот народ, чем вы.

Пытаясь заслужить наше расположение, зона коммуникаций вновь переоценила свои возможности в области снабжения.

* * *

14 октября Ходжес завершил окружение оставшегося без крыш города Ахена. В этот день мы ждали английского короля, совершавшего поездку по фронту, и пригласили на командный пункт 1-й армии весь старший командный состав. Ходжес развернул свой командный пункт прямо на голой земле около полуразрушенного замка близ бельгийского города Вервье. В то время штаб 1-й армии был единственным из всех наших высших штабов, который все еще размещался в палатках; Паттон и Симпсон с приближением зимы перевели свои штабы в здания. Как раз в этот день оперативная группа 12-й группы армий свернула свои палатки в Вердене и перебралась в здание с паровым отоплением в Люксембурге всего лишь в 20 километрах от линии фронта немцев.

Генерал Гарт отправился на командный пункт Монти, чтобы сопровождать короля Георга во время поездки через Бельгию в американский сектор. За завтраком Гарт выпил несколько чашек чая и теперь, проезжая по выложенным кирпичом дорогам, развороченным снарядами, испытывал страшную неловкость. Он знал, что его спутники в джипе находятся в таком же состоянии и не менее его жаждут остановки. Не зная, как объяснить королю необходимость остановки, Гарт пробормотал, что он должен остановить колонну "по санитарным соображениям".

Когда машины снова тронулись в путь, король, улыбаясь, посмотрел на Гарта.

– Так Вы сказали, что остановка была вызвана санитарными соображениями?

Он повернулся к своему секретарю и засмеялся:

– Не забудьте записать это в наш дневник.

Штаб 1-й армии по случаю посещения короля вынужден был сделать уступку комфорту и перенести свою столовую из палатки в закрытое помещение. За завтраком в этой бедно обставленной столовой Паттон занимал гостей рассказами о своих похождениях в Африке. Он говорил о врожденной склонности тунисских арабов к воровству и, потягивая кофе, заявил королю:

– Я лично застрелил, наверное, не менее дюжины арабов.

Айк подмигнул мне.

– Сколько, вы сказали, Джордж? – спросил он.

Паттон затянулся сигарой.

– Ну, может быть, только полдюжины, – ответил он с лукавой усмешкой.

– Сколько? – настаивал Айк.

Джордж пожал плечами, засмеялся и повернулся к королю:

– Во всяком случае, сэр, двоим из них я дал сапогом прямо в... на улице в Гафсе.

Вечером Эйзенхауэр вернулся со мной в оперативную группу штаба 12-й группы армий в Люксембург. Мы проехали Арденны по лесным дорогам, насквозь пропитанным сыростью после затяжных осенних дождей, мимо бельгийских торфяных болот, и миновали городок Бастонь. На окраине городка расположилась полевая хлебопекарня, и в воздухе чувствовался соблазнительный запах печеного хлеба.

В Люксембурге старые каменные здания были украшены национальным флагом и полотнами, на которых был выведен гордый девиз: "Мы хотим остаться теми, кто мы есть". На празднично разукрашенных улицах в витринах магазинов были выставлены цветные литографии, с которых благожелательно взирала великая герцогиня Шарлотта. Близ отеля "Альфа", отведенного нам под квартиру, лавочник выставил в витрине своего магазина большую фотографию президента Рузвельта, но только не Франклина, а Теодора. Вечером во время обеда сержант Дадли подал к столу огромный разукрашенный торт, присланный из Парижа. Эйзенхауэру исполнилось в этот день 54 года.

Через четыре дня, 18 октября, когда Ахен содрогался под огнем артиллерии 1-й армии, Эйзенхауэр созвал в штабе 21-й группы армий в Брюсселе совещание по разработке стратегического плана ноябрьского наступления. Совещание было намеренно созвано в районе расположения командного пункта Монти, поэтому он никак не мог уклониться от встречи с нами.

* * *

С приближением зимы Эйзенхауэр мог выбрать один из двух вариантов действий:

1. Он мог окопаться со своими 54 дивизиями на 800-километровом фронте, растянувшемся от берегов Северного моря до швейцарской границы. Отказавшись от ноябрьского наступления, он мог подождать до весны, пока в Антверпен не прибудут свежие американские дивизии и не будут сосредоточены большие запасы, позволяющие нанести сокрушающий удар.

2. Он мог перейти в ноябре в наступление с теми войсками, которые у него были, рассчитывая только на запасы, которые можно было доставить по имеющимся коммуникациям.

Но Эйзенхауэр не мог ждать до весны, пока союзники, наконец, не накопят необходимые силы и средства, потому что немцы могли опередить нас в темпах наращивания сил. Они уже продемонстрировали нам, с какой поразительной быстротой они могут восстанавливать свои силы. Каждая неделя отсиживания союзных войск в окопах осенью давала немцам возможность оснастить дивизии новыми танками и навербовать больше фольксштурмистов и усовершенствовать свою оборону. И каждый месяц приносил с собой новые огорчения для Тоя Спаатса; ему внушало сильное беспокойство непрекращающееся производство реактивных истребителей и новые радиовзрыватели, изобретенные немцами. Спаатс еще задолго до этого опасался, что любая из этих новинок могла вытеснить наши бомбардировщики из воздушного пространства.