Текст книги "Могилы из розовых лепестков (ЛП)"

Автор книги: Оливия Вильденштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– Ты хочешь, чтобы я тебя отпустил? – спросил он хриплым голосом.

Я не спрашивала, имел ли он ввиду Неверру или этот момент. Мой ответ был бы таким же.

– Нет.

Его лицо посуровело, как и его рука, в то время как другая его рука обхватила меня за талию, притягивая так близко, что я почувствовала запах ветра и тепла на его коже. Медленно он приблизил свои губы к моим, но оставил между ними расстояние в волосок. Его дыхание тёплыми порывами достигало моего рта. Когда он закрыл глаза, я затаила дыхание.

– Ты должна знать… – начал он, слова пульсировали на моих дрожащих губах.

Он глубоко вздохнул, как бы оттягивая время, чтобы закончить фразу.

Мой желудок сжался.

– Что я должна знать?

Его глаза распахнулись, такие очень тёмные и такие очень серьёзные. Прямые каналы в опасные глубины его души.

– Для меня всё или ничего, Катори.

Мой пульс, который и без того бешено бился, взлетел, как будто у него выросли крылья. Я сглотнула и откинулась назад, чтобы увидеть всё его лицо.

– Что значит «всё»?

– Когда я решил сделать Ишту своей парой, мы были связаны до следующего полнолуния.

Мой шок, должно быть, отразился, потому что его и без того суровое лицо замкнулось.

– Что значит «ничего»? – спросила я.

– Наши пути могут пересечься, но я не могу быть твоим другом.

Глубокий вздох вырвался из моих лёгких через приоткрытые дрожащие губы. Когда я ахнула, его рука соскользнула с моей талии. Я бы упала, если бы он больше не держал меня за руку. Но затем его пальцы соскользнули. Я дёрнула рукой в сторону крыши машины, чтобы сохранить равновесие.

– Так я и думал, – пробормотал он. – Ты не уверена.

Я нахмурилась. Как кто-то может быть уверен? Как он мог быть уверен? Может быть, Блейк приукрасил его чувства ко мне? Мы знали друг друга всего несколько дней… Я была уверена, что он меня привлекает, уверена, что могу ему доверять, но было ли притяжения и доверия достаточно, чтобы согласиться на отношения «всё или ничего»?

Барьер, который он воздвиг вокруг себя, был таким плотным и колючим, что к нему нельзя было ни подойти, ни прикоснуться, но мой голос разносился по проводам.

– Как ты можешь быть уверен, Каджика?

Грустная улыбка тронула его губы. Он прижал кулак к сердцу.

– Ты разбудила меня, – он снова потряс кулаком. – Всего меня.

Моё собственное сердце билось так, как будто пытаясь пробить грудную клетку, чтобы добраться до Каджики. А затем моя рука вспыхнула, и наши взгляды упали на напоминание о том, что я была связана с фейри.

Моя рука принадлежала другому, но это была всего лишь рука. Не сердце.

Он распахнул передо мной дверь.

– Дай мне знать, когда захочешь, чтобы я взял управление на себя.

ГЛАВА 32. ТРЕТЬЯ ОХОТНИЦА

Мои руки болели, так сильно я вцепилась в руль. Я вела машину пять часов подряд, в течение которых мы с Каджикой молчали. Поясница болела от жёсткой позы. Каждый раз, когда я начинала расслабляться, взгляд Каджики заставлял меня садиться прямее. Мы остановились за топливом и кофе на круглосуточной заправочной станции. Каджика попытался заплатить, но я не позволила бы ему тратить свои деньги на поездку, в которой ему вообще не было необходимости.

Однако я уступила руль. Пока он вёл машину, я включила спутниковое радио, чтобы заменить тишину. Музыка проникала в неровные уголки моего сознания, пока, наконец, я не отключилась.

Мой телефон зазвонил во сне. Я пыталась дотянуться до него, но он продолжал ускользать, всё дальше и дальше вне досягаемости, как будто покрытый вазелином. Звон прекратился. А потом всё началось снова. На этот раз я даже не пыталась дотянуться до него, когда сильные руки погладили меня по талии. Я посмотрела в лицо Каджике, гадая, не передумал ли он. Или это я передумала? Я протянула руку, чтобы погладить его по подбородку, и он позволил мне. Он даже прижался щекой к моей ладони.

Я боялась, что моя рука вспыхнет, и он снова отпрянет от меня, но клеймо Круза не вспыхнуло. И всё же моё сердце билось учащённо, как мой звонящий телефон.

Почему она не загоралась?

Круз был убит! Теперь, когда он подчинился Грегору, война убила его! Мне следовало бы радоваться, но я была в ужасе.

– Катори? – Каджика потряс меня за плечо. – Катори, проснись.

Я быстро заморгала. Каджика держал мой телефон перед моим лицом.

– Эйсу нужно с тобой поговорить, – сказал он.

Моё сердце колотилось внутри меня, как сдувающийся воздушный шарик. Был ли мой кошмар видением? Была ли я связана с Крузом на каком-то психическом плане? Я уже собирался спросить Эйса, умер ли Круз, когда загорелся его знак. Это было первый раз, когда я почувствовала облегчение, увидев это.

– Привет, – прошептала я хриплым со сна голосом. – В чём дело?

– Как далеко ты от Роуэна?

Я потёрла глаза, чтобы избавиться от слишком реального сна, затем сосредоточилась на GPS.

– Сорок миль.

Ух ты, я проспала четыре часа. Я уже собиралась извиниться перед Каджикой, когда Эйс сказал:

– Включи меня на громкую связь.

Теперь я была полностью настороже, как будто на меня вылили ведро ледяной воды.

– Ладно. Мы оба тебя слышим. Что происходит?

– Ты знала, что твоя тётя в Роуэне? – спросил он.

– Да. Я попросила её приехать.

– Ты просила её разбудить другого охотника?

– Что? – я вскрикнула, или, может быть, прошептала это, или, может быть, я просто ахнула.

Мои барабанные перепонки слишком сильно стучали.

– Пожалуйста, скажи мне… Пожалуйста…

– Она роет могилу, Катори.

– Ну, останови её, – крикнула я.

– Я не могу проникнуть в грёбанный круг!

– Крикни ей, чтобы она остановилась. Она остановится!

– Твой отец сказал твоей тёте не слушать меня. Она сказала, что я враг. Попросила меня доказать, что это не так, пройдя через круг, но, очевидно, я не могу этого сделать.

– Включи меня на громкую связь, Эйс.

– Я у Холли. Я собираюсь привезти Гвенельду. Она может…

– Ты заставил папу поверить, что она психопатка. Он её не послушает!

– Тогда позвони своему отцу, – сказал он.

Я отключила Эйса. Мои пальцы так сильно дрожали, что я не могла заставить их набрать номер. Мой сотовый телефон с грохотом упал на пол рядом с моими ботинками. Я попыталась выудить его с коврика, но он выскользнул у меня из пальцев. Держа одну руку на руле, Каджика наклонился, схватил трубку и набрал номер моего отца.

Шоссе мелькало мимо нас, спидометр показывал 140 миль в час. И всё же мы были слишком далеко.

Телефон звонил и звонил, а затем переключился на голосовую почту. Я позвонила Айлен, но то же самое произошло и с её телефоном.

Должно быть, я заплакала, потому что с моего подбородка капнуло что-то мокрое.

Обе руки Каджики снова легли на руль.

– Мы едем недостаточно быстро, – сказал он.

Я перезвонила Эйсу.

– Приди и забери меня. Доставь меня туда.

Каджика выдернул у меня телефон.

– Тебе не нужен фейри. У тебя есть я, – он бросил телефон мне на колени и свернул на обочину шоссе, нажимая ногой на тормоз. – Мы побежим.

– Побежим? – мой голос дрожал. – Разве полёт не был бы быстрее?

Он отстегнул свой ремень безопасности, затем отстегнул мой.

– Не в этот раз. Я знаю, где мы находимся. Эйс этого не знает.

Он выскочил из машины. Я открыла свою дверь, но не могла заставить ноги двигаться. Каджика широко распахнул её, развернулся и опустился на колени.

– Залезай мне на спину. И держись.

Несмотря на то, что идея держаться за Каджику казалась смехотворной, от этого зависели жизни моей тёти и моего отца, поэтому я обхватила его ногами за талию, а руками за шею, а затем он спрыгнул с ограждения и помчался вниз по травянистому склону, который вёл прямо к самой восточной границе леса Манисти. Он бежал так быстро, что свежий утренний ветер хлестал меня по щекам и носу и приводил в бешенство мои распущенные волосы. Когда деревья стали гуще, я закрыла глаза и уткнулась лицом в изгиб его шеи, вдыхая его знакомый запах, заимствуя часть его силы.

Каджика бежал и бежал, его ноги не ослабевали. Хотел ли он добраться туда вовремя, чтобы поприветствовать нового охотника, или он бежал, чтобы помочь мне спасти людей, которых я любила?

Внезапно ветер перестал свистеть, и восходящее солнце покалывало мне затылок. Я осмелилась поднять глаза. Кладбище раскинулось передо мной. Я спрыгнула со спины Каджики и пробежала остаток пути.

– Папа! Айлен! – я взвизгнула. – Остановитесь!

Они посмотрели на меня снизу вверх. Оба посмотрели на меня. Оба были ещё живы! И всё же могила была открыта. Она была открыта!

Айлен сжала в руке маленькую книжку. Я продолжала бежать. Её глаза снова опустились на книгу. Когда я поняла, что она держит словарь Холли, я закричала:

– Не читай больше ни слова!

Я прорвалась сквозь кольцо рябин и вырвала книгу у неё из рук. Вырвалась страница.

– Ты перевела заклинание? – спросила я, дыша так тяжело, что во рту появился привкус металла.

– Ты знаешь о них, не так ли? – папа указал на кого-то позади меня.

Я подумала, что он указывает на Каджику, но когда я обернулась, охотник был не один. Гвенельда и Эйс стояли рядом с ним. Гвенельда шла к нам, её длинные волосы развевались, как у моей матери, когда я споткнулась о камни на пляже, и она поспешила ко мне.

– Что она здесь делает? Она убийца, – папин голос дрожал от гнева и разочарования. – И он, – он указал на Каджику. – Он не внучатый племянник Холли! Встань позади меня, Кэт.

– Мы все пришли помочь, – сказала я.

Глаза Айлен расширились.

– Ты тоже одна из двенадцати, – сказала она Гвен. – Я узнала тебя по книге Катори. Ты одна из них! – её взгляд метнулся к открытой могиле. – Всё это правда. Ты действительно встала!

Я опускаю взгляд на фигуру, распростёртую внутри гроба из рябины. Это была женщина, похожая на Гвенельду, но с волосами разных оттенков серого.

Губы Айлен зашевелились. Я попыталась разобрать её слова, но она несла какую-то тарабарщину. Но потом я поняла слово маахин и поняла, что это Готтва, а не тарабарщина. Она произносила заклинание.

– Перестань читать! – закричала я, бросаясь к Айлен. – Прекрати это! Это убьёт тебя!

Руки схватили меня за талию и оттащили от тёти. Я попыталась вырваться, но Каджика не отпустил меня. Он просто не хотел меня отпускать.

– Это действительно вернёт и эту, Кэт? – спросил папа, перебивая Айлен.

– Да, – крикнула я, сдерживая рыдания. – Да.

Каджика сжал меня сильнее.

– Отпусти меня, Каджика, – простонала я.

Айлен снова начала читать.

– Ты должна остановиться, Айлен!

Радужки моей тёти были белыми, как будто она была одержима.

Когда её рот снова зашевелился, я закричала:

– Гвен, останови её! – но Гвенельда была где-то в другом месте.

Точечки света парили вокруг рощи деревьев. Светлячки. В моём затуманенном зрении голвинимы напоминали горящие звёзды взорвавшегося фейерверка.

– Папа, если она прочтёт это заклинание, то я потеряю тебя! – причитала я. – Я потеряю тебя тоже! – я попыталась оторвать руки Каджики от себя, но он просто не отпускал.

– Наагангве, Гвенельда, – сказал Каджика. – Наагангве.

Гвенельда подняла глаза на Каджику. Они были так полны печали, что моё сердце забилось громче, а моя рука… моя рука чувствовала себя так, словно я держала её над открытым пламенем, как будто кожа таяла. Круз не был мёртв.

В мгновение ока Гвенельда вскочила на ноги и закрыла рот Айлен ладонью. Моя тётя попыталась стряхнуть её, но Гвен держалась.

– Ты с ума сошла, женщина? – папа взревел.

Гвен быстро попятилась, слишком быстро, чтобы папа успел её поймать. А потом она остановилась и уставилась на папу своими блестящими глазами. Её губы шевельнулись.

– Ты забудешь о том, что вы с Айлен только что сделали. Ты забудешь всё, что узнал, и всё, что, как тебе кажется, ты знаешь о фейри, охотниках и семье Новы. И ты никогда, никогда не отважишься войти в эту свящённую часть кладбища. А теперь возвращайся в дом и оставайся там, пока Катори не придёт к тебе.

Папа отшатнулся, потом моргнул, а потом повернулся и вошёл в дом, не глядя на меня, не оглядываясь. Я смотрела на него, пока он не закрыл дверь. Тыльной стороной ладони я подавила рыдание облегчения.

Когда я обернулась, Гвен расхаживала вокруг Айлен, чтобы привлечь её внимание. Прежде чем она успела стереть память моей тёти, я спросила пронзительным голосом:

– Кто сказал тебе выкопать эту могилу?

Айлен уставилась на моего удаляющегося отца, затем на Гвен и, наконец, на меня.

– Мы со Стеллой нашли книгу в твоей комнате, Кэт. Сумасшедшая книга, в которой говорилось, что наши предки всё ещё были живы под землёй, сохраненные какими-то волшебными лепестками роз.

– Она сказала тебе раскопать могилу?

– Никто не говорил мне делать это. Я хотела знать, правда ли это. Мне было любопытно. Чёрт возьми, Кэт, разве тебе не было любопытно, когда ты читала книгу?

– Нет, – я энергично покачала головой. – Нет, не было, потому что я знала, что влечёт за собой возвращение одного из них.

Айлен нахмурилась.

– Жизнь за жизнь. Это стоит жизни, – прохрипела я.

Айлен побледнела. Даже под толстым слоем тонального крема и полосатым румянцем она побледнела.

– Нова умерла не от сердечного приступа?

– Нет.

Крупные слёзы выступили у неё на глазах и покатились по щекам.

– Так что я почти… почти…

– Умерла или убила бы папу? Да. Ты почти сделала это.

Она прикрыла ладонью свой рот.

– Я не знала. Я не знала, Кэт, – её голос был прерывистым, а дыхание затруднённым.

Я сглотнула, затем повернулась к Гвенельде и прошептала:

– Пожалуйста, заставь её забыть. Заставь её бояться приближаться к кругу рябиновых деревьев.

Айлен расширила свои блестящие глаза.

– О чём ты говоришь…

– Ты перестанешь помнить сегодняшний вечер, – сказала Гвен, её хриплый голос эхом разнёсся по кладбищу. – Ты перестанешь помнить, что фейри и охотники существуют. Ты забудешь всё, что читала и слышала, и если кто-нибудь попытается заставить тебя вспомнить, ты не будешь их слушать. Ты им не поверишь. И ты никогда не проникнешь в священный круг рябиновых деревьев, потому что всю оставшуюся жизнь будешь верить, что он проклят.

Я затаила дыхание, пока веки Айлен не опустились и не поднялись, пока выражение её лица не стало пустым, пока она бездумно не ушла, пока рука Каджики не упала с моей талии. Светлячки неподвижно повисли в воздухе. Я не могла видеть их глаз, но я могла чувствовать их. Они ждали, чтобы посмотреть, что мы будем делать с эксгумированной охотницей?

Гвен опустилась на колени перед могилой. Закрыв глаза, она начала что-то напевать. Было ли это заклинание?

– Она собирается использовать мою жизнь? – пробормотала я.

– Мы бы никогда не воспользовались твоей жизнью, Катори. Она прощается со своей матерью, – голос Каджики, хотя и твёрдый, дрогнул, когда он добавил. – Нашей матерью.

– Почему?

– Как только тело обнажено, жизнь должна быть дана немедленно… до того, как лепестки высохнут.

Я резко повернулась к нему лицом.

– Тогда у нас есть пара часов, чтобы найти кого-нибудь, – я не могла поверить в то, что предлагала. – Лепестки не сразу высыхают. Они всё ещё были розовыми на могиле Гвенельды в течение дня после…

– Потому что гроб был открыт внутри вашего дома, защищённый от дикого воздуха.

– Но…

– Я всё ещё был рядом со своей могилой, когда мои посерели.

Я вытерла щёки, когда плач Гвенельды стал громче и быстрее.

Ужас пробежал по моей коже.

– Мы не можем просто позволить ей умереть.

– У нас нет выбора.

– Она твоя мать, Каджика. Мы должны спасти её.

– Элика сейчас с Великим Духом. Скоро она воссоединится со своими близкими, – сказал он, и я клянусь, в его голосе звучала тоска.

Его страстное желание сделало всё в тот момент ещё хуже. Слёзы потекли по моим щекам. Это были слёзы по нему, по его приёмной матери, по Гвенельде, по моему отцу и моей тёте, чьи жизни были в опасной близости от точки невозврата. Это были слёзы ужаса, слёзы облегчения и слёзы печали.

ГЛАВА 33. ЭПИЛОГ

Моя тётя была на кухне. Она стояла ко мне спиной, так что я не знала, чего ожидать, когда она обернулась. Упрёк, вина, гнев…

– Айлен, – мягко позвала я, закрывая входную дверь.

Она резко обернулась, и её лицо расплылось в широкой улыбке.

– Кэт, ты дома! – Она бросила миску и венчик на кухонный стол и подошла ко мне, широко раскинув руки.

Я застыла, когда она обняла меня.

– Я готовила шоколадный торт. Стелла дала мне рецепт вчера вечером, – сказала она.

– Стелла? – неужели влияние Гвен не подействовало? – Стелла приходила?

– Да. Она осталась на ужин. Это было так весело, – она вытянула руки. – Боже, у меня болят руки от взбивания. Я стараюсь не печь слишком много дома. Ради талии Тони. – Она откинулась назад, затем поцеловала меня в обе щёки. – Твой отец вел себя хорошо. Никаких разговоров о смерти. – Она выгнула бровь и осмотрела моё лицо. – У кого-то проблемы с парнем?

– Что?

– Твои глаза красные, как маки. Ты хочешь рассказать мне об этом? Я эксперт по проблемам с мальчиками.

Я грустно улыбнулась. Если бы только в этом были виноваты проблемы с мальчиками.

– Позволь мне сначала повидаться с папой, а потом я тебе всё расскажу.

Я поднялась по лестнице и постучала в его дверь. Минуту спустя он распахнул её, одетый в пушистый серый халат, со светлыми волосами, всё ещё влажными и мыльными. Он сгреб меня в гигантские объятия.

– Рад, что ты вернулась, милая, – он сжал меня ещё раз, прежде чем опустить на землю. – Дай мне вытереться, и я спущусь, чтобы помочь тебе с твоими сумками.

Мои сумки. Моя машина. Застрелиться.

– У тебя шампунь в волосах, – сказала я ему.

Он провёл по ним рукой, увидел пену и вернулся в ванную.

Я не двигалась, пока он не вернулся, на этот раз без шампуня.

– Моя машина сломалась сорок миль назад, – солгала я.

– Почему ты мне не позвонила? – спросил папа, заходя в соседнюю гардеробную.

На стене висело большое зеркало, перед которым я обычно примеряла мамины туфли, когда мои ступни едва доходили до носка.

– Я пыталась, но твой телефон был выключен.

Папа вернулся в джинсах и фланелевой рубашке. Он проверил свой телефон на тумбочке. Конечно же, он нашёл мои пропущенные звонки.

– Ты связывались с эвакуаторной компанией?

– Да.

– Они сказали тебе, что с ней не так?

– У меня кончился бензин.

Папа нахмурился.

– Действительно?

Я кивнула.

– Ты уверена, что не попала в аварию? Ты выглядишь так, как будто плакала, Кэт.

– Это не несчастный случай, папа. Правда. Просто это была долгая ночь.

– Я говорил тебе, что тебе следовало переночевать в Бостоне и ехать днём, но ты такая упрямая.

Если бы я не была упрямой, я бы потеряла его.

– Я слышала, Стелла приходила прошлой ночью.

– Когда она услышала, что Айлен в городе, ей просто нужно было её увидеть. Эти двое были так близки в старших классах. Ты бы видела их прошлой ночью. Они набросились на оставшиеся кексы, которые превратили их в этих взбесившихся уборщиц. Сахар творит с женщинами странные вещи. Они протирали, вытирали пыль, мыли и меняли все простыни в доме. Я пытался помешать им войти в твою комнату, но они просто убрали и её тоже.

Так вот какое прикрытие Стелла использовала, чтобы украсть мою книгу. Она выдавала себя за сообщницу Айлен, хотя на самом деле была сообщницей Грегора.

Папа поднял свой бумажник.

– Я готов. Пойдём за твоей машиной.

– Каджика предложил подвезти меня.

– Ой, – его голубые глаза затуманились разочарованием. – Ну, тогда… – папа вытащил кредитку из бумажника и протянул её мне, – сколько бы это ни стоило, хорошо?

– Это моя ошибка, папа.

– А ты моя маленькая девочка. Я забочусь о тебе, позволяешь ты мне или нет.

– Хорошо, папочка, – прошептала я. – Хорошо, – я взяла у него карточку, затем обхватила его руками за шею. – Я люблю тебя. Надеюсь, ты это знаешь.

– То, что ты чувствуешь ко мне, меркнет по сравнению с тем, что я чувствую к тебе, – он поцеловал меня в макушку. – Я надеюсь, ты это знаешь. А теперь иди за своей машиной, чтобы не оставлять меня слишком надолго с этой твоей сумасшедшей тётей.

Я улыбнулась.

– Которую ты любишь по кусочкам, верно?

– Да. Но одно не отменяет другого, – он подмигнул мне. – Я думаю, что собираюсь немного прилечь. Я чувствую себя разбитым.

Я кивнула. Закрыв папину дверь, я пошла в свою спальню. Одеяло лежало голым и скомканным в ногах моей кровати, а с матраса сняли защитную простыню. Я никогда не думала, что буду отождествлять себя с постельными принадлежностями, но в тот момент я тоже чувствовала себя незащищённой и растерянной.

Я бросила словарь в ящик для носков, затем спустилась по лестнице.

– Мне нужно съездить за своей машиной, – сказала я Айлен, направляясь к входной двери.

– Твоя машина? Разве ты только что не привезла её обратно?

– У меня кончился бензин.

– Это случилось со мной однажды. В Долине Смерти из всех мест…

– Мне нужно бежать. Прибереги мне историю на потом?

– Конечно, конечно.

Когда я вышла из дома, я обнаружила, что Каджика стоит в круге рябины, лопатой кидая землю на могилу из лепестков роз. Моя машина может подождать. Не говоря ни слова, я ждала рядом с ним. Несмотря на то, что я не хоронила её, я чувствовала себя ответственной за её смерть. Как будто я чувствовала себя ответственной за непреодолимые страдания Каджики и Гвен.

Ему не потребовалось много времени, чтобы засыпать свою приёмную мать мягкой землей, так как могила была неглубокой. Я осторожно взяла лопату у него из рук и убрала её в сарай, прежде чем кто-нибудь другой смог ею воспользоваться. Когда я вернулась, он упал на колени, прижавшись лбом к земле. Я стояла у одного из стволов дерева, наблюдая, как он прощается с охотницей. Когда я услышала, как он произнёс имя Ишту, мои мышцы сжались, как будто я была инструментом, сделанным из струн, которые кто-то потянул. Каждое движение пульсировало внутри меня, вибрировало в моих сухожилиях, резонировало в моём нежном черепе.

Я повернулась и пошла прочь. Вероятно, он просил Элику сообщить Ишту о его скором прибытии. Долгое время я бесцельно бродила, пытаясь разобраться в своих чувствах и мыслях. Я оказалась в домике на дереве.

Я всегда оказывалась в домике на дереве.

Я взобралась по веревочной лестнице, заползла внутрь и села точно там же, где сидела днём во время похорон Блейка. Я подтянула колени к себе и положила щёку на колени.

Вскоре после того, как я пришла, пол заскрипел. Я подняла глаза и увидела Каджику, скорчившегося у маленького входа, его лоб был измазан грязью. Он подошёл ко мне и сел точно там же, где сидел раньше. И хотя всё выглядело так же, как в день похорон Блейка, ничто не было прежним.

– Я сожалею о твоей потере, – сказала я, наклоняя голову к нему.

Хотя его лицо было искажено горем, на нём не было обычных жёстких морщин.

– Я думал, что буду говорить эти слова тебе.

Я закрыла рот, чтобы не дать вырваться подступающему рыданию.

– Эй, – сказал он низким и хриплым голосом, – иди сюда, – он протянул руку мне за спину и прижал меня к себе. Я уронила голову ему на плечо.

Последние двадцать четыре часа проигрывались у меня в голове. Бесконечная, ужасная петля. Если бы только я могла отключить свой мозг.

– Спасибо, – пробормотала я после долгого молчания. – За твою доброту. За твою жертву. За всё.

Он погладил меня по щеке пальцами. Они пахли землёй, деревом и металлом.

– Я не хочу, чтобы ты… – мой голос был слабым. – Чтобы тоже уходил.

Его пальцы замерли.

– С чего ты взяла, что я куда-то собираюсь?

Я опустила глаза на его испачканные грязью ботинки.

– Разве это не то, чего ты хочешь? То, что ты говорил Элике?

Его рука убралась с моей щеки.

– Я говорил ей, что увижу её на другой стороне… но я ещё долго не перейду на другую сторону. Здесь есть много вещей, о которых мне нужно позаботиться.

Я медленно вдохнула и выдохнула.

– Неужели я одна из этих вещей?

– А ты бы хотела ей быть?

Я посмотрела на него снизу вверх. Он замер очень неподвижно. Даже его дыхание, казалось, остановилось.

– Ты говорил обо всём или ни о чём, Каджика. Я не могу согласиться с тем, что это мои единственные два варианта. Я кое-чего хочу. Но может ли это что-то быть дружбой на данный момент? – его рука напряглась за моей спиной. – Я не в лучшем положении, и каким бы жизнерадостным ты ни был, я не думаю, что ты тоже в хорошем положении, – я сцепила пальцы на коленях. – Давай доберёмся до хорошего. Вместе.

Я попыталась улыбнуться, дать ему понять, что всё в порядке, если он этого не хочет, хотя в глубине души мне было бы чертовски больно, если бы он отверг моё предложение.

За такой короткий промежуток времени он заполнил дыру в моём сердце, которую, как я думала, никто не сможет заполнить, не говоря уже о том, чтобы дотянуться. Может быть, это было потому, что он носил Блейка внутри себя. Какова бы ни была причина, я знала, что не хочу, чтобы мы стали незнакомцами.

Его грудь поднималась и опускалась, когда он прислонился затылком к дощатой стене и закрыл глаза.

Он бы сказал «нет».

Разочарование нахлынуло у меня за грудиной, но я изобразила на лице храбрую улыбку.

– Я не знаю, смогу ли я, – сказал он хриплым голосом. – Я не Блейк, Катори.

Дыхание застряло у меня в горле.

– Я знаю, что ты не он, – я села прямее, чтобы моё тело больше не касалось его. – Точно так же, как я не Ишту. Разве ты не задавался вопросом, не привлекла ли тебя я, потому что я похожа на неё? Может быть, как только ты узнаешь меня получше, дружба будет единственным, чего ты захочешь.

Хотя его глаза оставались закрытыми, его рот изогнулся.

– Что? – спросила я.

– Я видел тебя самой ничтожной. Самой гневной. Самой слабой. И самой доброй. Ты кричала на меня. Ты плакала у меня на руках. И всё же ты думаешь, что я тебя не знаю?

– Мы познакомились всего несколько дней назад.

Его глаза открылись и уставились на меня.

– Время не имеет значения, Катори. Иногда ты проводишь с человеком всю жизнь и так и не узнаешь его по-настоящему. А иногда ты проводишь с кем-то час и знаешь о нём всё. Но если тебе нужно больше времени, чтобы осознать это, то потрать больше времени. Я ждал двести лет, чтобы встретиться с тобой. Я должен быть в состоянии выдержать ещё несколько дней… или недель.

Моё сердце подскочило к горлу, наполняя рот бешеным пульсом, а щёки теплом.

Он снова погладил меня по щеке.

Я вздрогнула.

– Друзья могут прикасаться друг к другу, не так ли? – спросил он.

Это была моя щека, и всё же это было так интимно, как если бы он провёл пальцами по моему голому бедру.

– Ни один мой друг никогда так не прикасался ко мне.

– Я надеюсь, что нет.

Каджика улыбнулся. Я была слишком потрясена его уверенностью, чтобы улыбнуться.

– Наклонись ко мне снова, Катори. Мне нужно утешение, и ощущение тебя рядом со мной даёт мне утешение.

Я была слишком озадачена, чтобы пошевелиться, поэтому его рука обхватила меня за плечи и притянула назад. Всё зазвенело и напряглось во мне. Я не была уверена, как моя близость могла помочь ему расслабиться; для меня это было полной противоположностью.

Он заправил прядь волос мне за ухо, позволяя своим пальцам скользнуть вниз по моей шее. Мурашки побежали по коже. Его рука скользнула вниз по моей руке и остановилась поверх моей, поверх метки Круза. Это обожгло, когда он переплёл свои пальцы с моими. Я вся горела.

– Мне грустно, что ты так и не познакомилась с Эликой. Она любила так глубоко и так неистово.

Его пальцы были холодными. Они не дрожали, но были такими холодными. Я накрыла их свободной рукой, надеясь, что смогу принести ему тепло, которого он заслуживал, и утешение, которого он жаждал.

– Ты говоришь как моя мама.

– Расскажи мне о ней.

Так я и сделала, и, говоря это, я придвинулась поближе к Каджике. Его большой палец погладил мой, и его дыхание согрело мой лоб. Каждое воспоминание заставляло моё сердце сжиматься и сжиматься, как будто оно выжимало затянувшуюся боль, которую оставило после себя её отсутствие. А потом я спросила его об Элике.

Когда мы, наконец, замолчали, прошёл целый день, и небо потемнело от звёзд. Мой отец был бы обеспокоен. Айлен тоже. И всё же я не хотела покидать дом на дереве, потому что уход означал расставание с охотником, и я не была готова отпустить его.

Ещё нет.

Не после того, как я только что нашла его.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Переведено для группы https://vk.com/booksource.translations

Заметки

[

←1

]

Bon apuetiti (фр.) – Приятного аппетита

[

←2

]

UFC – смешанные единоборства

[

←3

]

Муу-муу – одежда гавайского происхождения свободного покроя, свисающая с плеч