Текст книги "Могилы из розовых лепестков (ЛП)"

Автор книги: Оливия Вильденштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Касс сморщила нос.

– Только не говори мне, что у них был роман.

Взгляд Эйса скользнул к Каджике.

– Нет. У мамы более высокие стандарты.

– Она развелась с твоим отцом? – спросила Касс.

– Нет.

– Но она спит с другими людьми? – спросила моя подруга, делая глоток пива.

– Да. В нашей семье это не имеет большого значения.

– Вы мормоны?

Он улыбнулся.

– Нет. Просто полиаморны.

– Серьёзно? – спросила я.

– Да. Жизнь слишком длинна, чтобы проводить её только с одним человеком.

– Я полностью согласна, – сказала Касс. – Заключение брака – это срочный контракт. В этом не так много смысла. Если бы люди были женаты всего пять или десять лет, они бы наслаждались друг другом гораздо больше. Держу пари, мои родители расстались бы по-дружески, вместо того, чтобы мой отец сбежал от нас.

– Мне нравится ход твоих мыслей, – сказал Эйс, как раз в тот момент, когда раздался свисток.

– Я знаю, что ты хочешь уйти, Кэт, но только один бой. Ну, пожалуйста? – спросила Касс.

– Хорошо. Один.

Касс завизжала, её косички развевались влево и вправо. Сколько я её знала, её любимой прической были косички. На выпускной она закрутила их в симметричные пучки в стиле принцессы Леи.

Она сдула длинную чёлку с глаз и прикусила губы.

– Ох. Это должно быть больно.

Я не обернулась. Бросила взгляд через плечо. Каджика оседлал своего противника, нанося ему удары по голове. Его кулаки летали, расплываясь, словно трепещущие крылья колибри. Как Конский Хвост не умер?

Наконец парень перестал поднимать голову… перестал махать ногами. Он лежал так неподвижно, что я испугалась, что Каджика убил его, но судья, казалось, не слишком волновался, когда смотрел на свой хронометр. Когда он свистнул в свисток, Каджика встал и выплюнул зубную капу. Он наблюдал за своим поверженным противником, пока тот, дрожа, не вернулся к жизни. Протянув руку, он поднял блондина на ноги. Встряхнувшись после драки, охотник вышел из клетки, натянул свою чёрную толстовку с капюшоном и направился прямо в наш угол сарая под шквал одобрительных возгласов и свиста.

– На сегодня с меня хватит, – он вытер лоб, затем снял перчатки для спарринга без пальцев и засунул их подмышку.

– Я никуда с тобой не пойду, – сказала я.

Его лоб блестел от пота.

– Тебе нужно поговорить с Гвен, а ей нужно поговорить с тобой.

– Я не могу оставить Касс…

– Я пообещала её отцу, что не выпущу её из виду, – солгала Касс, беря меня под руку, чтобы удержать на месте.

Глаза Каджики загорелись кошачьим блеском.

– Ты скажешь её отцу, что никогда не выпускала её из виду, а потом скажешь ему, что она ночевала у тебя.

– Уже влияешь на людей? – сказал Эйс, в то время как Касс, чьи глаза были пустыми голубыми шарами, роботизировано кивнула Каджике.

– Пойдём, – Каджика направился к двери сарая.

– Ты, должно быть, сошёл с ума, если думаешь, что я куда-нибудь пойду с тобой, – сказала я.

Он остановился на полпути и обернулся.

– Я думал, ты хотела, чтобы она перестала вмешиваться в твою жизнь.

Когда я не сделала ни малейшего движения, чтобы последовать за ним, он добавил:

– Не жди, что тогда что-то изменится, – он локтями прокладывал себе путь сквозь шумную толпу, которая теснилась к рингу, чтобы понаблюдать за следующим боем.

Эйс ухмыльнулся.

– Хороший выбор, Китти-Кэт.

Я пронзила его смертоносным взглядом.

– Касс, держи свой телефон включенным. Я позвоню тебе через час. И, Эйс, если с ней что-нибудь случится…

– Ты же не собираешься серьёзно идти с ним?

– Мне нужно покончить с этой… этой её одержимостью мной, – сказала я ему, высвобождая свою руку из руки Касс. – Я верю, что ты доставишь мою подругу домой в целости и сохранности.

– Я думал, ты мне не доверяешь.

– Я тебя умоляю, – сказала я, натягивая пальто, – и просителям не приходится выбирать.

Касс закатила глаза.

– Чёрт возьми, я не ребёнок.

– Знаю, – я обняла её, а затем побежала к двери.

Когда я протиснулась наружу, на меня обрушилась гнетущая, леденящая до костей тьма. Я плотнее запахнула своё чёрное пальто, проигнорировав пуговицы, которые позволяли воздуху проникать между подкладкой и тканью моего платья. Я прищурилась в темноте, пытаясь разглядеть очертания человека, но облака стального цвета закрыли луну и несколько звёзд. Единственный свет исходил из высоких, похожих на щели окон сарая. Это мало что делало для освещения парковки.

Неужели он уже ушёл? Я подождала ещё минуту. По-прежнему никого. Я уже собиралась вернуться внутрь, когда из-за угла сарая вывернул ржаво-серый пикап, от колёс которого во все стороны разлетелся слякотный снег. Я отпрыгнула назад, чтобы не промокнуть насквозь.

Каджика наклонился и опустил пассажирское стекло.

– Передумала?

Я резко кивнула. Открывая дверь, я сказала:

– У тебя есть десять минут моего времени. Не вся ночь.

Я снова подняла стекло, затем пристегнула ремень безопасности.

Каджика свернул на узкую грунтовую дорогу, прочь от сарая, пристально глядя на дорогу. Я молилась, что приняла правильное решение, согласившись на встречу с Гвенельдой. Я молилась, чтобы она прислушалась к моему требованию, чтобы они оставили меня в стороне от их борьбы.

В машине было так же тихо, как и темно.

Слишком тихо.

Слишком темно.

Ледяная тьма окутала поля вокруг нас.

Какого чёрта я согласилась поехать с совершенно незнакомым человеком?

Снова.

Я решила, что у меня серьёзные проблемы с самосохранением. Когда я успела превратиться в девушку, которая запрыгивает в машины к мужчинам, которых едва знает? Что случилось с Катори, которая гордилась тем, что была умной? Даже будучи ребёнком, я никогда не принимала конфеты от незнакомых людей – даже на Хэллоуин. Я была девочкой, которая ходила в костюме жуткой балерины или мёртвой Покахонтас, стучалась в затянутые паутиной двери, чтобы посмотреть, какое ужасное существо скрывается за ними. Чем страшнее был костюм человека, тем больше я визжала от восторга. Может быть, в этом и была моя проблема: я не искала удовлетворения, я искала острых ощущений.

И, очевидно, отдавать свою жизнь в руки незнакомых мужчин приводило меня в восторг. Я была серьёзно невменяема.

Я взглянула на лицо Каджики, которое светилось от света приборной панели. Всё в нём было сильным и острым – его нос, подбородок, коротко подстриженные чёрные волосы, челюсть и кадык. Всё казалось отточенным и отшлифованным.

– Где ты взял машину? Ты украл её?

Его пристальный взгляд метнулся ко мне, прежде чем снова сосредоточиться на дороге. Я ждала, что он ответит, но он не ответил.

Я попробовала ещё раз.

– Рад вернуться?

Он снова посмотрел на меня. И снова он ничего не сказал.

После пары действительно долгих и спокойных минут я спросила:

– Ты отказываешься со мной говорить?

На этот раз, не отрывая внимания от дороги, он сказал:

– Я бы предпочёл не тратить десять минут, которые ты мне выделила, на обсуждение пустяков.

– Это была фигура речи. Например, когда люди говорят: «Я буду готов через минуту». Это редко бывает минутой, – я вздохнула. – Послушай, я останусь столько, сколько потребуется, чтобы убедить вас обоих покинуть Роуэн навсегда, и, надеюсь, это не займёт всю ночь.

– Если это причина, по которой ты едешь со мной, тогда я должен отвезти тебя домой.

– Что? Почему?

– Мы с Гвенельдой никуда не уйдём.

– Но ты сказал…

– Я сказал, что приведу тебя к ней, чтобы ты могла сказать ей, чтобы она перестала вмешиваться в твою жизнь, – его глаза встретились с моими. – Я не предлагал устроить прощальную вечеринку.

Унижение и гнев боролись во мне.

– Я больше не позволю вам никого убить, – сказала я сквозь стиснутые зубы. – Я не думаю, что ты понимаешь, насколько я серьёзна.

– О, мы понимаем. У нас просто нет выбора. Наше племя должно воссоединиться. Пришло время.

– У каждого есть выбор!

– Не тогда, когда Великий Дух выбирает тебя.

– Великий Дух выбрал меня, но ты не видишь, как я бегаю вокруг Роуэна, принося в жертву невинных, чтобы воскресить клан зомби!

– Мы не… зомби.

– Ты вышел из могилы!

– Где мы были в сохранности. Мы не умирали.

– И ты думаешь, что это нормально?

– Нет. Но мир ненормален. Ты думаешь, что фейри, летающие вокруг, это нормально? Открой глаза, Катори. Открой глаза и оглянись вокруг. Твой нормальный мир умер вместе с твоей матерью.

Моё сердце колотилось, как голова Конского Хвоста в клетке.

– Ты такой бесчувственный.

– Чувствительность делает тебя слабым.

– Ну, то, что ты мудак, не делает тебя сильным.

Его взгляд снова метнулся к дороге.

– Нет. Я полагаю, что это не так, но это делает тебя жизнерадостным. И после того ада, через который я прошёл, мне нужна каждая унция стойкости, которую я могу получить.

– Так вот почему ты дрался сегодня вечером? Чтобы проверить твою стойкость?

– Я дрался, потому что… потому что мне было любопытно, во что превратились мои тело и разум после двухсот лет магической инертности.

– Ты действительно быстро научился водить, – сказала я.

– Блейк, – он сделал паузу, – научил меня.

После этого в машине стало удушающе тихо.

– Ты ненавидишь фейри так же сильно, как Гвенельда? – спросила я через долгое время.

– Я ненавижу их ещё больше.

– Почему?

– Они убили моих родителей, моих сестёр, моё племя. Они убили всех, кто был мне дорог, потому что наш вождь не согласился отдать им нашу землю.

– Я думала, что фейри живут в баситогане.

– Они там и живут, но им нравилось бродить по нашим землям и заявлять о них как о своих собственных. Фейри – неудовлетворённые существа, которые всегда желают всё большего и большего. У них есть дом в баситогане, но они хотят ещё один у голубых озёр, и ещё один у солёных океанов, и ещё один в заснеженных горах. У них есть друзья, но они им не верны. Никогда ничего не бывает достаточно, – его грудь поднималась, опускалась и поднималась. – Когда мой брат Менава и я присоединились к Готтве, мы рассказали об ужасах, постигших наш народ. Мы слышали об их племени, обладающем властью над фейри, но это были сказки, сплетённые вокруг лагерных костров. Мы не знали, была ли в них правда или это были истории, помогающие детям крепко спать по ночам. Когда Негонгва признал их правдивость, мы предложили нашу лояльность клану в обмен на их защиту. Мне было восемь, я всё ещё был ребёнком, а Менаве было четырнадцать, уже взрослый. Негонгва и его подруга Элика приняли нас, накормили, одели и обработали наши раны. Негонгва поблагодарил Великого Духа за то, что он доставил нас к нему в целости и сохранности. А потом он попросил его сделать мир людей менее привлекательным для фейри, чтобы они перестали преследовать людей. И он слушал. Он сделал человеческий мир враждебным по отношению к ним.

– Как?

– Фейри не бессмертны, но они живут очень долго. Раньше они могли прожить эти годы на нашей Земле, но Великий Дух изменил это. Теперь они стареют с той же скоростью, что и люди, когда выходят за пределы баситогана. И он препятствовал их использованию гассена. Раньше они могли пополнять свой запас пыли, чтобы создавать одновременные иллюзии, но теперь их запас ограничен.

– Если ты и твой брат не родились в их племени, как вы стали охотниками на фейри? Великий Дух благословил тебя силами?

– Через год после того, как мы поклялись Готтва, мой брат взял в пару Гвенельду.

– Ты имеешь в виду, женился?

Тёмные брови Каджики сошлись на лбу.

– Да, – наконец сказал он, как будто просеивал воспоминания Блейка в поисках этого слова.

Холодок пронзил меня, когда я поняла, что, вероятно, именно это он и сделал.

– Они были аабитис – половинками друг друга. По традиции Готтва пара красит противоположные половины своего тела красной землёй и разрезает ладони наконечником стрелы, сделанной из рябинового дерева и железа, чтобы, когда они подходят к шаману рука об руку, они были одним целым.

Я попыталась представить себе церемонию.

– Они были голыми?

– Да. Мы не прятали наши тела под тканью, как вы делаете сегодня. Мы укрывались шкурами, когда на землю опускался мороз, шнуровали кожу вокруг ног и оборачивали полоски ткани вокруг наших чувствительных частей, чтобы избежать царапин, но это был предел нашей одежды.

Мои губы изогнулись, как у ребёнка, при упоминании чувствительных мест. К счастью, глаза Каджики были устремлены на дорогу, а не на моё лицо. Я глубоко вдохнула, чтобы избавиться от своей незрелости.

– Значит, они смешали свою кровь?

– Самая настоящая связь – это связь, созданная из миквы.

Я сделала вывод, что миква – это кровь на Готтве.

– Это отличный способ распространять болезни, – не мог не отметить будущий врач во мне.

Каджика проигнорировал моё замечание.

– Несколько недель спустя, когда мы охотились на оленей, нас нашёл медведь. Менава осыпал зверя градом стрел, но тот продолжал бежать, оскалив зубы. Мой брат схватил меня за запястье и так быстро потащил через лес, что подошвы моих ног едва касались земли. Когда мы рассказали нашу историю Негонгве, он стал очень серьёзным. Он привёл Менаву на опушку леса и попросил его сосредоточиться на сосновой шишке, висевшей на одном из самых высоких деревьев, окружающих наш лагерь. Он попросил его заставить ее упасть.

– Племя собралось вокруг моего брата и наблюдало. Ветка не двигалась с места так долго, что люди вернулись в свои вигвамы, но Негонгва остался на месте, как и Гвенельда и Элика. Когда мой брат попытался отказаться от этой затеи, они убедили его не спускать глаз с ветки. Чтобы сосредоточиться. Они оставались рядом с Менавой, пока сумерки не заполнили небо. Заметив, какими тяжёлыми стали мои веки, Элика села, скрестив ноги, на холодную землю и взяла меня на руки, позволив мне свернуться калачиком у неё на коленях, чтобы уснуть.

– На рассвете я проснулся от её пения. Упала не только та сосновая шишка, но и вообще все с этого дерева. Целые горы шишек лежали у ног моего брата.

– Значит, кровь Гвен дала твоему брату силы?

Каджика кивнул.

– Как ты получил свою? Они женили тебя на ком-то другом из племени?

– Мне было всего двенадцать. Слишком молод для пары. Готтва спаривались во время их пятнадцатого лета.

– Тогда как…

– Негонгва прижал свою ладонь к моей. Несколько недель спустя я изменился, как и Менава.

Восхищённая его рассказом, я поняла, что повернулась к нему всем телом.

– Подожди, тебе ведь не пятнадцать, верно?

– Нет. Мне двадцать один.

– Значит, в конце концов, ты всё-таки женился.

– Я женился.

– Твоя жена похоронена в одной из могил с лепестками роз?

– Моя пара похоронена, но не под лепестками роз, – его губы плотно сжались, а ноздри раздулись. – Потребовалось много вёсен, чтобы весть о переносе дошла до фейри, которые не покидали баситоган с тех пор, как Великий Дух проклял их. Понимая, что Негонгва потенциально может создать больше охотников – чего он никогда бы не сделал, – фейри явились в Роуэн, чтобы уничтожить Готтву. Мы потеряли так много людей в тот день, так плохо мы были подготовлены к нападению.

– Они убили твою пару?

Каджика был так неподвижен, что казался высеченным из камня, а не из плоти. Наконец, он кивнул.

– Они потеряли только одного из своих, – продолжил он голосом, который грохотал, как древний двигатель грузовика. – Сын Негонгвы убил Максимуса Вудса, их безжалостного, беззаконного лидера.

– Максимуса?

– Фейри, которого ты привела сегодня вечером… Эйс. Он внук Максимуса. Он так похож на своего дедушку, что, когда я увидел его, я подумал, что это Максимус воскрес из мёртвых. Но я видел, как Чесскан пронзил стрелой сердце Максимуса. Максимус посерел, как обгоревшее бревно, прежде чем развалился на части и развеялся по ветру.

– Вот как вы их убиваете? Стрелой в сердце?

– Наши стрелы только обездвиживают их.

– Тогда как умер Максимус?

– Чесскан истекал кровью, и часть его миквы запачкала наконечник стрелы. Когда кровь охотника соприкасается с сердцем фейри, это убивает их. Наша кровь тушит их огонь. Великий Дух рассказал Негонгве, как убить фейри, но он никогда не делился этим знанием с нами, опасаясь превратить свой народ в кровожадных убийц.

– Нападение сделало нас мстительными, а осознание того, что теперь мы можем убивать тварей, сделало нас высокомерными. Многие в нашем племени стали неуважительно относиться к нашему вождю. Как и тело Максимуса, люди начали отделяться от племени. Чесскан попытался собрать их снова, говоря им, что сила в численности, но они не слушали. Слишком много близких было вырвано из их рук во время нападения.

– За те годы вспыхнуло несколько сражений. Мы слышали о них от соседних племён или из рассказов поселенцев. Мы не знали, сколько наших людей выжило, но предполагали, что их было немного.

– Так что вы, возможно, не единственные охотники.

Каджика промолчал.

– Мы ещё не нашли других.

Через некоторое время я спросила его:

– Чем отличается твоя кровь?

– Наша кровь, – он наблюдал за реакцией; я не показала ему её, – это чистое железо.

– Это невозможно с медицинской точки зрения. С другой стороны, так же как и выход из двухвекового сна, – размышляла я. – Как тебе нравится современный мир?

– Он другой, Катори. Быстрее. В чём-то проще, а в чём-то сложнее. Раньше нам приходилось охотиться в поисках пищи. Приходилось торговать с поселенцами. Снимать шкуры с животных и дубить их. Мы жили не для того, чтобы накапливать богатство, как вы сегодня. Мы не уезжали далеко от наших семей… если только мы их не теряли, – добавил он мрачным голосом.

Я не хотела испытывать сочувствие, но я испытывала его.

– Как ты оказался в могиле лепестков роз?

– Однажды, их гаджикве, – он посмотрел на меня, – Ты знаешь, кто это?

Я покачала головой.

– Он советник короля. Как священник. Кажется, они его называют варифф.

– Да. Я слышала это слово.

Каджика наблюдал за мной.

– Ты провела много времени с фейри?

– Чего хотел гаджикве? – спросила я.

Он снова перевёл взгляд на извилистую асфальтовую дорогу. Лес вокруг нас был густым и незнакомым. Я полагала, что мы проезжаем мимо леса Манисти, но не могла сказать, в какой его части мы находимся.

– Его звали Якоби Вега.

Я перестала созерцать тёмные деревья.

– Вега? Он был родственником Круза?

– Он был отцом Круза.

Я прикусила нижнюю губу, когда Каджика продолжил свой рассказ: – Он пришёл поговорить с Негонгвой. Он якобы хотел помириться с охотниками. Мы верили, что он хотел обмануть наших людей, но наш старейшина доверял ему. Они долго говорили о перемирии. В тот день, когда Негонгва согласился встретиться с Якоби, чтобы подписать договор, голвинимы устроили нам засаду. Они обрушились на наш народ, пронзая наши тела, наполняя нас своим ядовитым огнём, удушая нас своим гассеном.

– Я знаю про гассен.

– Хорошо.

– Я также знаю, кто такие голвинимы.

– Я знаю. Ты научила Блейка, кем они были.

От этого напоминания у меня скрутило живот.

– Как долго ты будешь хранить его воспоминания?

– Я не знаю. Может быть, они всегда будут у меня. Или, может быть, со временем они исчезнут.

– Разве это не странно?

– Разделять мысли другого человека?

Я кивнула.

– Это неприятно. И трудно, так как мне приходится различать его и мои. Когда я увидел Касс раньше, я подумал о ней, как о своём друге… Я доверял ей. Но я не могу сказать, мой ли инстинкт диктует мне испытывать к ней приязнь или воспоминания Блейка.

– Возможно, воспоминания Блейка. Он обожал Касс.

– Он обожал тебя больше – его голос казался таким же тёмным, как ночь, льющаяся на обмороженный пейзаж.

– Тогда, должно быть, тебе очень странно находиться рядом со мной, – тихо сказала я, наматывая длинную прядь волос на пальцы.

Последовавшее за этим молчание было болезненным и неловким… Мучительно неловким. Поэтому я спросила его о нападении голвинимов.

– В тот раз выжило только тринадцать человек. После того как племя рассеялось, нас всё ещё было больше сотни. Они истребили нас. А потом они получили удовольствие, протыкая мёртвых охотников шестами, которые они установили вокруг рябинового круга Негонгвы, и двенадцать из нас сумели выбраться.

Образы, которые он рисовал, были настолько яркими, что, когда я закрывала глаза, я могла слышать крики, чувствовать запах крови, представлять бойню.

– Мы назвали это Макудева Гизхи. Тёмный День, – его кадык дернулся. – Когда наступили сумерки и скрыли страдания вокруг нас, когда голвинимы улетели, Негонгва взмолился о помощи Великому Духу. Она пришла к нему во сне и велела найти базаш, которая выращивала многолетние розы.

– Базаш, – прошептала я, перекатывая слово на языке. Это не звучало незнакомо. Читала ли я об этом в «Дереве Ведьм» или бабушка Вони научила меня этому?

– Базаш – наполовину фейри, наполовину человек, – объяснил он. – Нам потребовалось несколько дней, чтобы найти её. Но, в конце концов, мы набрели на её хижину. Когда мы вернулись в лагерь с несколькими букетами роз, одиннадцать других соорудили гробы из рябинового дерева. Понимаешь ли ты, как низко мы пали, чтобы рассмотреть такое решение? Мы согласились похоронить себя заживо под розами, выращенными фейри.

Я не хотела проявлять к нему жалость. Кроме того, я сомневалась, что Каджике нужна была моя жалость.

– Вам нужно было идти в баситоган, чтобы найти базаш?

Он фыркнул.

– Охотник не может войти в баситоган. Войти могут только фейри или люди, желающие стать рабами фейри. К счастью для нас, они отвергают большинство базаш. Они называют их падшими, хотя они не выпадают из королевства фейри, их выбрасывают, как гниющие трупы.

Отвращение Каджики к фейри было настолько сильным, что стало чем-то осязаемым, чем-то острым, смертоносным и горьким. Его челюсть задрожала от этого. Сухожилия на его руках двигались вместе с ним. Вена на его шее пульсировала от этого.

– Почему базаш помогла вам? – спросила я, чтобы направить его беззвучную ярость, прежде чем он обрушит её на машину, которую вёл слишком быстро, или на меня.

Я не думала, что он убьёт меня, но я чувствовала, что он не особенно ценил меня… несмотря на воспоминания Блейка.

– Она помогла нам, потому что фейри не добры к ним. Базаш не считаются равными фейри; их магия слабее. Они подвергаются остракизму и издевательствам в пределах баситогана, низведены до низших должностей. Базаш, которые отказываются кланяться фейри, вышвыривают, бросают на произвол судьбы, – он наклонил подбородок к ветровому стеклу. – Ты спрашивала ранее, где я взял эту машину…

– Это машина Холли.

Его губы приоткрылись от удивления.

– Она хороший друг моей семьи. Она обычно возила корзины с помидорами в этой машине. Но это было до того, как она научила мою мать выращивать их самой. После этого она перестала приходить. Я была очень маленькой, но я это помню. Это было примерно в то время, когда умер мой дедушка, – копаясь в своих воспоминаниях о Холли, я вспомнила тот день, когда она заставила орхидею зацвести прямо у меня на глазах. – Она что, базаш?

– Нет.

– Ох, – вот и закончилась моя теория заговора. С другой стороны, если бы она была фейри, она бы не помогала охотникам. – Что случилось с базаш, выращивающей розы?

– Она умерла давным-давно. За пределами баситогана их продолжительность жизни равна человеческой.

Я поиграла с ремнём безопасности. Ткань была темнее в пятнах, потрёпанная временем, как и сама Холли.

– Так вот где вы прячетесь? У Холли?

– Мы не прячемся.

– Верно…

Я забарабанила пальцами по подлокотнику и уже собиралась спросить, почему Холли одолжила ему свою машину, когда впереди на дороге материализовалась фигура. Дальний свет не достигал её, но она светилась.

– Каджика! Осторожно!

Он нажал ногой на педаль тормоза. Машину занесло, повело и развернуло, но каким-то чудом она не перевернулась. Должно быть, Каджика отстегнул ремень безопасности, когда его тело поднялось в воздух, прежде чем упасть на меня, как тяжёлое одеяло, выбивая дыхание из моих лёгких. Машина перестала вращаться, но моё сердце не остановилось.

Мои пальцы поползли к пряжке ремня безопасности. Дрожа, я открыла её, нажала на ручку двери, а затем оттолкнулась от твёрдого тела Каджики, сумев сдвинуть его ровно настолько, чтобы вылезти из машины. Я упала на колени на мёрзлую землю, и меня рвало до тех пор, пока не осталась только желчь. И тогда, только тогда, я проследила взглядом за сияющими босыми ступнями и ногами, парящими передо мной.

ГЛАВА 25. СЕСТРА

– Ты с ума сошла? – накричала я на Лили.

Лили помахала своим телефоном передо мной.

«Эйс попросил меня проверить тебя».

– Хорошо, в следующий раз напиши мне, – выплюнула я, пытаясь избавиться от кислого привкуса во рту.

– Что ты здесь делаешь, паган?

Каджика стоял рядом со мной, твёрдо упёршись ногами в землю, не обращая внимания на наше почти столкновение. В отличие от него, я была дрожащим беспорядком. Заставить себя подняться обратно было настоящим подвигом. Оставаться на ногах было ещё большим подвигом, так как мои конечности дрожали.

– Она пришла проверить, что ты меня не прикончил, – сказала я вместо Лили.

– Прикончил тебя?

– Убил меня, – объяснил я.

– Я бы никогда не убил одного из своих.

– Приятно знать.

Я потёрла ладони о платье. Мои чулки были испорчены, со стрелками, тянущимися вниз по икрам и вверх по бёдрам.

Лили помахала своим телефоном. На экране высветилось имя Эйса.

– Мне действительно не хочется с ним разговаривать, Лили, – сказала я.

Она покачала головой и указала на Каджику.

Он выхватил телефон из её пальцев и прижал к уху.

– Эйс Вудс, – прорычал он.

Я ожидала, что сорвётся ещё что-то, но это были единственные слова, которые слетели с его губ. Вместо этого он прислушался. И пока он слушал, он отодвинулся от нас с Лили, мышцы напряглись на его голых икрах. Как он не замёрз, стоя босиком в шортах?

Лили ткнула меня в руку. Тепло её кожи проникало прямо сквозь рукав моей куртки. Я повернулась к ней. Она соединила большой и указательный пальцы в знак согласия.

Я кивнула. Затем, скрестив руки на груди, я продолжала наблюдать за Каджикой. Наконец охотник закончил разговор и направился обратно к нам. Он передал телефон Лили.

– Удобные вещи, эти телефоны, – сказал он.

– О чём был разговор?

– Я собираюсь подбросить тебя до дома.

– Как насчёт встречи с Гвен?

– Ты увидишь её завтра или послезавтра. Мы никуда не уйдём.

– Но…

Каджика наклонил голову так, чтобы оказаться лицом ко мне.

– Не сегодня, – сказал он, его голос был между рычанием и шёпотом.

Он повернул голову в сторону Лили, которая всё ещё парила рядом со мной, уставившись на Каджику. Если бы она стояла, её макушка достигала бы его грудных мышц, но, паря, она была того же роста. Я вдруг почувствовала себя маленькой, чего никогда прежде не случалось.

– Лили, твой брат сказал, что ты должна пойти домой. Очевидно, твоей паре нужно с тобой поговорить.

Оправившись от шока, вызванного тем, что он использовал слово «пара» – которое звучало совершенно по-звериному – для описания Круза, я уставилась на Лили. Она не встретилась со мной взглядом. Я полагала, или, может быть, надеялась, что для неё всё вернулось в норму. Судя по напряжённому выражению, омрачавшему её алебастровое лицо, я предположила, что это не произошло.

Долгое время она не двигалась с места, но затем её взгляд метнулся ко мне. Её глаза блестели, как полированное серебро. На этот раз я была тем, кто соединил пальцы в круг, чтобы спросить, всё ли с ней в порядке.

Она слабо покачала мне головой. Я нахмурилась, и она опустила взгляд на землю под своими парящими ногами.

– Каджика, ты можешь подождать в машине?

Он зашагал прочь от нас, но не сделал ни малейшего движения, чтобы сесть в машину, и не предоставил нам особого уединения, поскольку его глаза оставались прикованными к нам.

– Что случилось? – спросила я Лили тихим голосом.

Её пальцы порхали по экрану телефона.

«Мы с Крузом не можем договориться о том, какие цветы выбрать для свадебной церемонии».

– Серьёзно?

«Нет. Но если ты думаешь, что я доверюсь тебе, то ты бредишь».

– Я сказала, что мне жаль. Я не знала, что вы помолвлены.

«Во второй раз ты знала».

– Эйс сказал, что фейри полиаморны, – возразила я.

Конечно, он сказал мне только сегодня вечером.

«Ну, а я нет. И Круз обещал мне», – она стёрла последние два слова и заменила их, – «поклялся любить только меня».

– Он действительно любит только тебя, – сказала я.

«Тогда почему он всё ещё спрашивает о тебе?»

Она посмотрела на меня, склонив голову набок, на бледных щеках выступили пятна эмоций.

– Потому что он отметил меня, Лили. Найди способ разорвать связь, и он перестанет спрашивать.

Она подняла голову.

«Единственный способ разорвать связь – это смерть».

Мой желудок напрягся. Я пожалела о своём предложении и отступила, прежде чем она смогла засыпать меня своей волшебной пылью, но потом я вспомнила, что она использовала её на Блейке, так что у неё, вероятно, ничего не осталось.

Она покачала головой и дрожащими пальцами напечатала:

«Я не могу поверить, что ты думаешь, что я способна на это. Мне может быть больно, но я не жестокая».

И с этими словами она взмыла в небо, пронзив толстый слой пепельных облаков.

– Фейри пометил тебя? – спросил Каджика.

Я медленно выдохнула.

– Чего хотел Эйс?

Каджика подошёл ко мне и взял меня за руку.

– Где?

Я выдернула её у него, сердце бешено колотилось, и сказала:

– Не прикасайся ко мне.

Верхняя часть моей руки слабо светилась. Я удивлённо моргнула.

– Вот как они нас выслеживают!

Я засунула руки в карманы пальто.

– Ещё одна причина не торчать рядом со мной.

Каджика бросил на меня дикий взгляд, от которого у меня перехватило дыхание.

– Какой фейри сделал это с тобой? – спросил он низким и очень грубым голосом.

Я не ответила.

– Кто пара Лили?

Я всё ещё не отвечала. Рано или поздно он узнает, но это будет не от меня.

– Я удивлён, что он ещё не убил тебя. Ты понимаешь функцию клейма фейри?

– Я слышала.

Фейри помечали, чтобы убивать, но я не могла поверить, что это то, что Круз имел в виду, когда он связал меня с ним своей магией. Он был добрым волшебником; он спас Гвенельду.

– Я думаю, что он пометил меня чтобы… как ты сказал ранее… следить за охотниками.

– Мы должны убить его.

– Ни в коем случае!

– Ты подвергаешь нас риску, Катори.

– Риску? Сейчас не девятнадцатый век, Каджика. Есть спутники, телефоны и что-то, что называется Интернетом. Всё, что нужно сделать фейри сегодня, это нажать на компьютере, чтобы найти человека. Эта отметка – просто более быстрый доступ.

– Ты не понимаешь, как устроен наш мир!

– Ну, ты не понимаешь, как устроен этот мир!

Раздражение покрыло волдырями мой тон, который, в свою очередь, покрыл пятнами лицо охотника.

– По крайней мере, я пытаюсь понять. Я здесь уже три дня, которые потратил, пытаясь наверстать упущенное за двести лет, в то время как меня преследуют воспоминания, которые не принадлежат мне, – двигая челюстью, он обогнул капот грузовика и сел внутрь, захлопнув дверцу.

Я сжала пальцы в кулаки и начала идти. Как сказал папа на похоронах, я была упряма. Грузовик с грохотом ожил, а затем два луча света прорезали ночь, освещая путь. Я приказала Каджике уехать.