Текст книги "Не стать зверем (СИ)"

Автор книги: Ольга Гордеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 31. Анг Мирт. Память

Я очнулся, обнаружив себя в полутьме странного затхлого помещения, стены которого были отделаны крупной кафельной плиткой. Коридор. Под потолком тянутся люминесцентные лампы ядовито-фиолетового цвета. Перед глазами – серый грязноватый потолок. Я лежал на каталке, накрытый грубым синим одеялом. Медленно привстав, я огляделся по сторонам. Что это за место и как я здесь оказался?

Ничего не помню. Что я делал до этого?

Я сполз с каталки, убеждаясь, что чувствую себя прекрасно. В конце коридора виднелся стол, за которым дремала, положив голову на руки, женщина в голубой униформе.

Место напоминало мне больницу, только какую-то совсем убогую и бедную. Я оглядел себя. Нет, одежда не больничная, обычная городская: брюки, рубашка, куртка, ботинки. Видимо, на улице тепло. Какое сейчас время года? Не помню. Что там, за окном? Какой город? Не помню…

Я покрылся холодным потом, со стоном прислонившись к стене. В голове было пусто, словно на нежилом чердаке, с которого только что вынесли груду старого барахла.

Женщина за столом вздрогнула и подняла голову, настороженно меня разглядывая.

– А, вы пришли в себя. Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, – ответил я, поразившись, как хрипло и растеряно звучит мой голос. – Только я ничего не помню.

– Мы не успели поместить вас в палату, – пояснила она. – Вас недавно привезли, несколько часов назад. Вы наверно казнь смотрели?

Казнь… Площадь с монументом, шок бичи, крики смертников, кровь…что я там забыл?

Я кивнул.

– Ушибов на вас нет. Сердце, давление в порядке, никаких повреждений мы не обнаружили. Алкоголя, наркотиков в крови – тоже. Решили подождать, пока вы сами придете в себя. СОС подобрал вас в квартале от площади Согласия, где проводятся казни, через час после окончания. Вообще, если вы впечатлительный, такие зрелища смотреть не стоит, – строгим голосом сказала она, и я послушно кивнул. – У нас всегда много сердечных приступов, обострений психических заболеваний и поножовщины в те дни, когда их проводят. Возможно, вы просто упали в обморок от духоты или от стресса.

– Возможно, – согласился я. – Беда в том, что я ничего не помню. Где я нахожусь?

– 4-я больница общего профиля 21 террасы, – ответила она.

Нет, мне ничего не говорило это название.

– Какой сегодня день?

Она назвала день недели, дату и месяц – пустые, чужие слова, ничего не значащие для меня. Паника нарастала во мне горной лавиной.

– А год?

– 1746

– Откуда отсчет?

– От великого исхода, – удивилась она – От предательства богов.

– Ничего не говорит, – пробормотал я.

– Вам лучше прилечь, – она ласково взяла меня за руку, но я отступил назад. – Давайте дождемся утра. Поспите, может быть, все пройдет само. Утром доктор вас осмотрит и решит, чем вам помочь.

Я покачал головой. Почему-то я точно знал, что здешние врачи мне не помогут и на самом деле никакая помощь мне и вовсе не нужна.

– Документов у вас нет, – сказала медсестра, все-таки подхватывая меня под руку и мягко, но настойчиво провожая к каталке. – Но судя по тому, как вы выглядите, вы пришли с верхних террас. Если вы так ничего и не вспомните, мы дадим объявление по инфосети, и вас найдут родственники. Не волнуйтесь.

– Где у вас туалет? – спросил я, чувствуя не сколько физиологическую потребность, сколько острую необходимость увидеть себя в зеркале.

Она проводила меня к двери на другом конце коридора.

Холодная вода немного привела меня в чувство. Умывшись, я уставился на свое отражение в зеркале. Худой лохматый мужик лет сорока смотрел на меня холодными темно-серыми глазами, в глубине которых нервной жилкой билась паника. Худое лицо. Высокие жесткие скулы. Прямой нос. Волосы, как волнистая стальная проволока, торчащие в разные стороны, перья, а не волосы.

Покачиваясь с носка на пятку, я попытался понять, на что способно мое тело. Я чувствовал себя моложе и сильнее, чем выглядел.

Вот теперь мне точно надо отлить…

Заботливая сестричка ждала меня под дверью, проследив, чтобы я лег обратно на каталку, и заботливо укрыла одеялом, а затем принесла что-то вонючее в маленьком стаканчике. Я послушно выпил и закрыл глаза.

Постепенно я стал проваливаться в странный сон, один в один похожий на реальность. Я оказался в причудливом месте, где небо и земля поменялись местами. Черное, с багровыми бликами небо, похожими на режущие кромки чего-то острого, хрустально-прозрачная земля под ногами и далекие черно-алые скалы казались мне почти родными. Они однозначно понятнее для меня, чем та неуютная реальность, с площадью и больницей, в которой я оказался. Я легко и уверенно двинулся вперед, всматриваясь в тени, порою обретавшие очертания тел и лиц, под прозрачно-ледяной поверхностью, и надеясь быстро достичь маячившей впереди рукотворной арки в скалах, но, пройдя не более ста шагов, я неожиданно оказался лицом к лицу с человеком-вороном. Он загораживал мне дорогу, и я был вынужден остановиться и упереться в него взглядом. На меня смотрело то же лицо, которое я только что видел в зеркале, но вместо рук у него были крылья, на концах поблескивали ножи– перья.

– Правда похож? – сказал человек-ворон. – Ты не помнишь, кто ты? Ты– это я.

Земля уплыла у меня из под ног. Я… летел. Там, внизу, по земле изо всех сил бежали крохотные фигурки. Они бежали, а я преследовал их с охотничьим азартом, наслаждаясь погоней. Атака. Перекушенное горло, разорванный когтями живот. Последние судороги жертвы. Агония. Экстаз. Добить остальных. Слабых…

– Слабый не должен жить, – сказал мне человек-ворон. – Смотри…

И я снова куда-то падал из этого демонического мира в обычный, человеческий.

Стихия. Повинуется тебе. Ты повелеваешь ветрами, можешь взять в руки силу и бросить ее туда, куда тебе нужно. Разорвать грань между мирами и пройти сквозь них. Захочешь – можешь и вовсе уничтожить ее, сливая миры в одно целое. Ты – сила. Сила жизни и сила смерти. Но главное – ты сила движения. Смотри…

Люди. Много людей. Слушают тебя, не отрывая глаз. Повинуются твоему слову. Ты держишь их, приказывая взглядом. Они твои. Боятся. Не смеют ослушаться. Власть. Покорность. Презрение. Они стадо, овцы, которым нужен вожак. У них нет и не будет воли. Ты можешь сделать с ними все, что хочешь. Можешь взять любую их вещь – они отдадут ее с радостью. Можешь взять любую их жизнь, даже самую близкую, и они найдут тебе оправдание.

Женщина. Ты смотришь ей в глаза, привязывая, подавляя волю. Покорная, она послушно идет за тобой. Утолив голод, оставляешь. Тело, просто тело, одно из многих. Она больше не нужна. Забываешь. Идешь дальше, берешь новую. И так – без конца, пока есть желание.

Я – это ты, говорит человек-ворон с лицом из зеркала. Ты помнишь все это? Это ведь твоя жизнь. Помнишь? Смотри, это твое прошлое. Эти люди, эти лица…

И я смотрел.

Я проснулся от того, что каталку кто-то задел и я чуть не свалился с нее. По коридору везли кого-то окровавленного, за ним, шатаясь, шел другой, не менее живописно разукрашенный чьими-то кулаками. Медики сновали по коридору, кто-то кому-то громко выговаривал, где-то в стороне судорожно всхлипывала женщина. Я сполз с каталки, прижавшись к стене и тревожно озираясь. На посту в конце коридора сидела уже другая медсестра, старше и солиднее. Никто не обращал на меня внимания и я осторожно, бочком просачиваясь между занятыми делом людьми, успешно выскользнул из здания.

Что за дичь мне снилась? Люди, лица, события. Моя жизнь. Он был прав, этот человек-демон из моего сна. Все это было. Кто же тогда я? Безжалостная тварь, пришедшая откуда-то с изнанки мироздания?

Я не заметил, как оказался в толпе народа. Здесь, на этой террасе, транспорт, перевозивший людей и грузы, двигался по рельсам, проложенным в основании террасы внутри и снаружи. Вверх вело множество лифтов, но для посадки в лифт, движущийся вверх, люди вставляли в щели какие-то длинные и узкие карточки. На моей шее, на тонкой цепочке, висело нечто подобное – металлическая пластинка, покрытая крохотными блестящими пупырышками и изрезанная тонкими бороздками. Снимаю пластинку и дождавшись, когда останусь один, пробую ее. Срабатывает… Шахты лифтов укрыты ажурными сетками, а внутри самых больших – скамейки для сидения. Сажусь рядом с мужчинами. Лица – такие же, как и мое. Молодые, старые. Уставшие. Смотрят внутрь себя, скользя взглядом друг по другу равнодушно и рассеянно. Лица-двери, закрытые двери. За каждым – жизнь, куда не каждому позволено войти.

Еду вверх, проскакивая пару террас. Выхожу. Улицы тут из металла, пластика и камня. Странный едкий запах. Серо-сиреневое небо постепенно светлеет. Деревья в кадках вдоль улиц. Плети зелени, свисающие откуда-то сверху. Столбы опор, обвитые ползучим растением с мелкими цветочками. Зелень кажется родной, трогательной, привычной. Серое небо отталкивает. Дороги, вымощенные пружинящей разноцветной плиткой. Идти легко, удобно… Люди идут навстречу, скользят взглядами, равнодушными, иногда пустыми, но иногда живыми и открытыми. Некоторые словно ищут в тебе что-то, натыкаются взглядом, готовые узнать, открыться, обрадоваться. И – ошибаются, разочаровываются, поспешно отводя глаза.

Эй, демон, ты говоришь, я могу подчинять взглядом? Давай попробуем. Вот мимо идет мужчина. Останавливаю его, цепляя его взгляд своим, и мысленно приказываю идти за мной. Идет. Приказываю обогнать меня на несколько шагов вперед – и он послушно выполнят приказ. Велю показать документы, кошелек, вещи… он готов отдать мне все, только в глазах появляются страх и отвращение, переходящие в ненависть.

Да, могу. Но зачем мне это нужно?

Женщина. Отойдя в сторону, ищу самую красивую, самую гордую. Высокая, статная, темноволосая, одетая дорого и продуманно. Останавливаю, опять зацепив взглядом, приказываю. Она покорно и бездумно идет рядом, скрывая недоумение. Увожу ее в глубину каких-то узких плохо освещенных коридоров с редкими пронумерованными дверьми. Приказываю подойти, протягиваю руку к молнии на груди. Расстегиваю. Проникаю дальше… Она покорно прижимается ко мне, я слышу стук ее сердца и учащенное дыхание. И только глаза выдают ее: под поверхностным согласием и покорностью я отчетливо читаю отвращение – там, глубоко внутри. Стыд заливает меня, стыд такой силы, что накатывает тошнота. Я тяну молнию вверх, отпускаю взгляд, бормоча что-то глупое и извинительное, и быстро ухожу, стараясь побыстрее исчезнуть из виду.

Могу, да. Но так – не хочу.

Как ты сказал, демон? Я могу повелевать стихиями? Сконцентрировать силу и бросить ее туда, куда мне нужно? Ухожу подальше от строений, туда, на край террасы, откуда виднеются серые, поросшие грубой темно-зеленой травой пустоши. На краю террасы, за бордюром, лежит смятая консервная банка. Представив, как порыв ветра сбрасывает ее, я концентрирую этот ветер у себя в ладони… банка с грохотом улетает на нижние террасы, а я чувствую дуновение и слышу, как ветер заставляет дрожать сетку безопасности, натянутую ниже уровня террасы.

Да, могу. Много ли банок валяется по окрестностям? Даешь генеральную уборку!

Человек-ворон из моего сна смеется. Я – это он? Я не хочу быть… этим.

Брожу по террасам, разглядывая людей, дома, улицы, постепенно поднимаясь все выше и выше. Хочу есть. Когда я последний раз ел? Не помню. У меня ничего нет, кроме той странной полоски металла. Пить воду можно в туалетах, которых здесь навалом, но чтобы что-то съесть, нужны деньги. Я могу взять их насильно, отобрав у любого прохожего, но сама мысль о принуждении мне отвратительна – этим я уподоблюсь тому демону из сна.

Не хочу.

И надо найти ночлег. Темнеет стремительно, воздух натягивается сыростью и холодом, и мне становится зябко, хотя я люблю прохладу. Холодный воздух, соленые брызги океана и полет, полет…

Кажется, это действительно я.

Радуюсь, что нашел хоть что-то.

Заглядываю в тоннели, по которым ездят поезда. Тут теплее, чем на улице. Людей мало, день заканчивается. На станциях стоят скамейки. Сажусь, жду, наблюдаю, как люди покупают еду, упакованную в коробочки, в автоматах на перроне. Картина знакомая, но я понимаю, что видел я ее не здесь. Где-то в другом месте, в другом мире, далеком и не похожем на мою родину.

Стоп. Другой мир, столь не похожий на мою родину, и так похожий на этот. Где он? И где то место, в котором я родился, от мысли о котором возникает такая тоска?

У меня ничего нет, никаких вещей, кроме одежды, потому что я пришел не отсюда.

Тогда что это? Я снова вытаскиваю цепочку с пластинкой. Это ключ. Универсальный ключ от всех дверей, универсальная отмычка. Мне сделал ее друг, такой же, как я, прежде чем я отправился сюда.

Дождавшись, пока на станции никого не останется, я прикладываю пластинку к крышке автомата с едой. Что-то щелкает, верхняя панель отскакивает. Я беру несколько коробочек и банок и аккуратно захлопываю автомат. Так, одна проблема решена. Оглядываюсь в поисках дверей. Там, на другом конце станции, есть какое-то помещение. Подхожу, открываю. Это склад инструментов для уборки – швабры, ведра, полки с моющими средствами. Здесь же находится старый топчан с подушкой и одеялом – видимо, ночлег для таких же бездомных, как я. Поев – еда безвкусная, но съедобная – ложусь, понимая, что устал.

Во сне он приходит снова, демон – ворон.

Ты – это я. Ты убедился, что мы с тобой – одно целое?

Нет, не одно, говорю я. Ты приписываешь мне свои собственные мысли и чувства. Да, я могу повелевать, но мне это не нужно. Я не хочу причинять боль. Мне не нужна тупая покорность. Я не хочу видеть отвращение в чужих глазах. Мне не нужна их ненависть.

Ворон смотрит мне в глаза и я понимаю, что не могу вырваться. Он делает шаг навстречу, держа мой взгляд, и прижимается ко мне лбом, плечами, всем телом. Какое отвратительное, противоестественное соитие! Он словно пытается слиться со мной, завладеть, проникнуть в мое тело, стать мной. Я порываюсь высвободиться, отталкиваю его, но он словно прилип, просочился, влился в меня…

Нет, ты – это не я. Убирайся. Я наотмашь ударяю его кулаком в лицо, а чувствую, как кулак разбивает мое собственное. Больно… Я падаю навзничь от собственного удара и проваливаюсь в калейдоскоп лиц и событий.

Дом. На окраине большого города, просторный, окруженный садом. Мама, собирающая яблоки в саду. Старшая сестра, вредина, воображала… красавица. Отец, помогающий мне надеть мои первые крылья. Школа. Драка на крыльце, расквашенный нос, и мой противник – с тех пор мой верный друг, до старости…до смерти.

Большой, красивый и старинный город. Университет. Библиотека. Экзамены. Друзья… Весело. Трудно. Чертова профессорша преломлений, три пересдачи. Спасибо ей, до сих пор все помню и сам могу объяснить на пальцах безалаберным студентам – таким же, как и я когда-то.

Женщина. Высокая, светловолосая, чуть холодноватая. Гордая. Как долго я ее добивался… Мальчишка, ее копия. Сын. И второй – темноволосый, кудрявый, живчик и драчун, как и я сам. Что с ними стало? Не помню. Их давно нет в живых, вот что. Почему?

Учитель, наставник, начальник – пожилой, но не дряхлый. Воин до последнего вздоха. Жесткий, как хлыст. Честный. Наизнанку вывернись, но сделай.

Полет… Я умею летать? Как? Крылья… да, крылья, я одел их очень рано и всегда увлекался полетами, когда-то был даже чемпионом университетской команды Крылатых. Но нет, мой полет – он другой. Со мной что-то произошло, что-то особенное, необычное, и теперь я не совсем человек. Вернее, не только человек.

Как же вспомнить-то? Демон-ворон смеется, подсовывая мне воспоминания, за которые я жадно хватаюсь, перебирая их, словно игральные карты, и не находя нужного. Ярость накатывает на меня, и я бросаюсь на него, желая прекратить этот издевательский смех, но он, ловко увернувшись, выставляет вперед свои ножи-крылья и я, налетев на них со всего маху, отчаянно кричу и проваливаюсь во тьму.

Глава 32. Кольер. Примирение

Кинэн ее очаровывает, подумал Кольер с откуда-то взявшейся неприязнью. Или он сам… очарован? Пустил в ход весь арсенал своих ужимок, глаз с нее не сводит. Она ему зачем-то понадобилась? Или он пал жертвой ее странных чар, под которыми еще тогда, в самом начале, оказались почти все обитатели Наган-Карха, за исключением Саши и его самого.

Очень яркий и странный дар, подумал он, глядя, как Юлька обворожительно улыбается очередному анекдоту на грани приличия, которые так и сыпались изо рта этого на вид наивного и болтливого псевдо-мальчишки. Девушка притягивала взгляды даже против воли. За прошедшее время она превратилась из скромной, хорошенькой и обаятельной девушки в настоящую красавицу. На нее хотелось… смотреть. Следить за движениями, ловить улыбку, пытаться заглянуть в глаза, прикоснуться к краешку одежды, а уж если она заговорит с тобой, сойти с ума от счастья и упасть к ее ногам окончательно.

Кольер оборвал эту почти кощунственную мысль. Демоны Маара, даже он не может противостоять этой странной магии! Любопытно, осознает ли она свои чары или действует интуитивно? Проверять не хотелось. Он хорошо помнил угрозу Ворона и старательно избегал даже случайных разговоров с девушкой. Не хотелось бы, чтобы у Саши из-за его неаккуратности возникли проблемы.

Этот чудной парень, второй спутник Саши, которого так неудачно зацепила Нэсте, когда выводила потенциального Нигейра со Старой Земли, хохотал над шутками Горностая громче всех. Лануэль насмешливо улыбалась и чуть морщила свой хорошенький нос, когда тот перебарщивал. Это хорошо, что у мальчика появился свой близкий круг, который собирается у него дома вот так запросто. Жаль только, что круг пока не совсем тот, которого он достоин. Жаль, что нет Вагабра. Жаль, что здесь так и не побывал Реваль, словно почуял, старая ящерица, что не сложится у них с юным Нигейром союза. Жаль, что с Эрлен случилась беда, от которой так и не найдено спасение…

И этот странный парень-Румянцев, генератор безумных идей, за которые так хватается Саша. Мозги, конечно, у него отличные, вон сколько они с Кинэном уже придумали по вопросу создания воздушных защит. Но лучше бы он попал в руки техноасов Гевора, чем Ассоциации изобретателей, во главе которой стоит Кинэн Горностай. Они хорошие систематизаторы, стыки разных наук – это их стихия, но создавать что-то новое с нуля всегда лучше выходило у детей Пардуса. Они практики, аккуратные, дотошные и методичные. Ехидный, безжалостный и очень дальновидный Гевор сумел бы гораздо лучше направить этот бесконечный поток фантазии в правильное, практическое русло.

И есть в нем что-то неуловимо знакомое. Что-то во взгляде. И парень бродит во сне. Кольер хорошо помнил тот период своей жизни, когда он просыпался и обнаруживал себя совсем не там, где заснул. Надо последить за ним, а лучше – попытаться понять, есть ли у его подозрений реальная основа, или это всего лишь страхи, неожиданно догнавшие его сквозь толщу времен.

Рейнард. Глава школы Эгрох сегодня серьезен, впрочем, как и всегда. Шутки Кинэна его не трогают, зато с Юлии он тоже глаз не сводит. Хорошо, что мальчик нашел учителя сил и стихий и сделал свой первый шаг к пониманию законов этого мира. Столько книг было им прочитано в усилии разобраться, что и как работает, сколько времени потеряно… Хорошо, что Рейнард столь терпелив и умеет объяснять сложные, подчас кажущиеся алогичными вещи просто и понятно.

Лануэль… Мальчик все еще ею увлечен, хотя кажется, уже начинает остывать. Жаль, что нет Эрлен, она умнее, опытнее и осторожнее. Эрлен, похоже, стала следующей жертвой загадочной силы, пытающейся вывести Вечных из игры. Уже дней десять ее никто не видел в человеческом облике, зато в лесах вокруг Рамьена объявилась огромная и очень хищная рысь. Как ее угораздило, она же была предупреждена… Голод выманил ее, что ли? И что теперь делать, чем ей помочь?

Саша… нет, Нигейр Алекс. Следит за своими собеседниками с легкой отстраненностью, словно наблюдает, и одновременно – страстно, горячечно, всей душой откликается на все их реплики. Новая жизнь захватила его целиком. Он отошел от неоднозначных результатов Шамальской войны, сделав выводы и приняв все как есть. Он стал осторожнее и продолжил учиться. Если бы еще он стал чуточку менее доверчивым… Но это пройдет. Со временем – пройдет.

Потеряв нить разговора и углубившись в собственные размышления, Кольер решил их оставить. Если Саше понадобится его помощь, он придет к нему сам. А он потратит это время с пользой – поработает, потом немного отдохнет, а ближе к ночи попробует еще раз проследить за подозрительными сомнамбулическими походами Румянцева по замку. Тот словно бы что-то ищет, все время возвращаясь на одну и ту же лестницу и ощупывая стены. Во времена прошлого Нигейра там был отдельный подъем на верхнюю площадку башни Аспида, потом его для быстроты и удобства заменили на шеадари, но с появлением Алекса Кольер приказал потихоньку заложить его, чтобы любопытная молодежь не шастала, куда не надо, и не мешала уединению нового главы Ордена. Ни Румянцев, ни сам Алекс не знали, да и не могли знать об этой ныне не существующей лестнице. Зато знал кто-то, кто либо неоднократно бывал здесь раньше, либо имел подробные чертежи Наган-Карха, и теперь толкал бессознательного Румянцева на поиски обходного пути наверх.

Он дождался середины ночи и вышел на лестницу. Несколько дней назад кто-то следил за ним – Кольер слышал едва различимые шаги и видел бесформенную тень, следующую за несчастным сомнамбулой след в след. Вот и сейчас, дождавшись, когда тот выйдет из комнаты и двинется в свой еженощный безумный поиск, он услышал, как через какое-то время где-то приоткрылась еще одна дверь, и кто-то двинулся за ним следом.

Но Румянцев не пошел на лестницу. В этот раз он направился вдоль по коридору, покинув жилую зону, перешел сквозь несколько рабочих залов в Стеклянную башню, вызвал лифт и поехал наверх. Тот, кто шел следом, попытался войти вместе с ним, но замешкался на лестнице и опоздал. Кольер, желая увидеть на маленьком табло над дверями, на каком этаже остановится лифт, едва не натолкнулся на следящего. К его изумлению, это оказалась Юля.

Девушка мгновенно отпрянула назад и быстро оглянулась, словно ища оружие или защиту. Испуг на ее лице сменился яростной готовностью дать отпор. Он попятился, понимая, что в полутьме лифтовой площадки она не разглядит выражение его лица, и выставил руку вперед, показывая, что не собирается к ней приближаться. Быстро кинув взгляд на панель, показывающую тридцать четвертый этаж, тот самый, где находился его собственный рабочий кабинет и рядом – вновь созданный кабинет Нигейра Алекса, он указал на нее Юльке и шепотом спросил – поедем?

Она настороженно скосила глаза и пожала плечами.

– А шум его не разбудит? И как он выбирал этаж, если он спит?

– Не знаю, – ответил Кольер. – Хотя есть догадка. – Хорошо бы понять, что он ищет, – и он уверенно нажал кнопку вызова.

Румянцев бесцельно слонялся по залу-приемной перед кабинетами. Он подходил к дверям, топтался, трогал ручки, даже приоткрыл ту дверь, что вела к Саше, но так и не зашел. Постояв в неподвижности перед кабинетом Кольера, он вернулся к лифту, вызвал его, не сразу попав по кнопке, дождался кабинки и уехал в точности туда, откуда поднимался. Кольер перехватил рванувшуюся следом за ним Юльку, успев удержать ее, но она раздраженно вырвалась.

– А вдруг он куда-нибудь уйдет и потеряется? – прошипела она, когда лифт с Румянцевым уехал.

– Думаю, он сейчас вернется к себе, – возразил старый наг. – И ляжет спать. Ты не спрашивала его про сны?

– Спрашивала, – ответила Юлька. – Говорит, что ему действительно что-то снится, что-то муторное, но когда он просыпается, то ничего не помнит.

– Мне надо, чтобы ты посмотрела на него в Мааре, – сказал Кольер, когда они спустились на этаж, где находились их комнаты. В конце коридора они услышали шаги, звук открываемой и закрываемой двери – Румянцев действительно вернулся к себе. – Ты ведь уже умеешь, так?

Юлька кивнула.

– И что я должна там увидеть?

– Для начала посмотри днем, когда он в сознании и активен, – попросил Кольер. – Есть ли у него слепок в Мааре. Он яркий, нестандартный тип, у него вполне может быть проекция. Если она есть – то скорее всего слабая, потому что он не элементал, дара у него точно нет. Я не буду говорить тебе, что именно ты можешь увидеть, для чистоты эксперимента. Завтра ночью, когда он встанет, пойди за ним следом и посмотри снова. Если картина будет отличаться, зови меня, если я не выйду вместе с тобой, и попробуй показать ее мне.

– Вы тоже можете ходить в Некрос? – спросила она с подозрением. – У вас нет дара, или я его не вижу.

– Могу, – кивнул Кольер. – Но не так, как те, кто владеет силами или управляет стихиями. Я его просто вижу иногда, но не сам, мне нужен толчок. Ты носишь ожерелье-щит, надень его ночью, оно поможет и тебе, и мне.

– Хорошо, – согласилась она. – Но почему вы за ним следите?

– А почему это делаешь ты? – спросил он.

– Я увидела его случайно и хочу понять, что с ним происходит, – даже в полутьме коридора было заметно, как сурово она на него смотрит. – Он мне не чужой.

– Вот и я поэтому, – ответил Кольер. – Хотя он мне – чужой. И я знаю больше, чем ты. Если мои подозрения подтвердятся, тогда…

– Что тогда? – голос ее неожиданно задрожал, выдавая волнение.

– Все плохо, – вздохнул он.

– Что именно? – нервным шепотом спросила Юлька.

– Объясню, если подтвердится, – Кольер протянул руку, чтобы поправить сползающий с ее полуобнаженного плеча плед, но девушка в испуге отшатнулась. – Не бойся меня. Ворон поклялся в присутствии Вечных, что убьет меня даже из-за тени подозрения, что я причинил тебе зло, а я хочу жить, – усмехнулся он. – Теперь мне выгоднее пылинки с тебя сдувать.

– Спасибо, – в ее голосе прозвучала насмешка. – Надеюсь, я еще не запылилась. Завтра меня не будет в Наган-Кархе, занятий много. Я попробую послезавтра. А вы… – ее голос вдруг снова дрогнул. – Вы присмотрите за ним завтра? Вдруг что-то случится?

– Присмотрю, – пообещал он твердо, вдруг остро пожалев, что год назад так опрометчиво выбрал ее в жертвы. Был бы у него сейчас верный союзник, не такой уж слабый, как это кажется на первый взгляд.