Текст книги "Сестры"

Автор книги: Ольга Русанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава двадцатая. Обида

Не помня себя от обиды, Женя кинулась в коридор. А Тамара Петровна еще говорила: «Напрасно ты, Женя, девочек стесняешься. Никто над тобой смеяться не станет!» Вот тебе и «напрасно»!..

В коридор вошла Ксения Григорьевна. В руках она держала большой букет только что срезанных для вестибюля белых и красных махровых гвоздик.

– Ты куда?.. Что с тобой, что случилось? – Она бросила цветы на подоконник и подбежала к Жене.

Ксения Григорьевна перепугалась: «Что с девочкой? На ней лица нет!»

С трудом сдерживая слезы, Женя проговорила:

– Я… я к Тамаре Петровне…

И выскочила на улицу.

«Смеяться не станут»! А вот девочки нашли тетрадь и смеются. И, перебегая улицу, Женя словно все еще видела изумленные, любопытные лица девочек, рассматривающих ее открытки. А Лида! Да ведь это она показывала тетрадь Шуре. Недаром она так испугалась, когда Женя вошла в спальню.

Тамара Петровна жила неподалеку, и через десять минут Женя уже завернула в знакомый переулок, миновала скрипучие деревянные ворота и вошла во двор. «Зачем они рылись в моих карточках? – горько думала она. – Им смешно, что я не умею писать!»

Посреди двора на железной проволоке был растянут ковер, и толстая женщина в белой кофте с засученными рукавами молотила по нему длинной палкой.

– Небось, из детского дома прислали! – сердито проговорила она, поправляя сбившийся на брови пестрый платок.

– Нет, не прислали. Только мне очень нужно…

Женщина еще больше рассердилась:

– Дня не обойдутся… поболеть человеку не дадут!

И набросилась на ковер. Она колотила так быстро, что казалось, будто палка ожила и сама заскакала по ковру. Над ковром взвилась туча пыли.

Женя чихнула, закрыла лицо рукой и отбежала в сторону.

– Врач у нее сейчас, понятно?

Женщины больше не было. Ее приглушенный голос доносился из тучи пыли. Женя хотела спросить; «А можно зайти потом, попозже?», но не решилась.

– Дайте человеку в себя прийти, поправиться… да отдохнуть от вас… – слышалось из-за ковра. – У меня своих только трое, и то за день голова вспухнет!

Удары вдруг прекратились, во дворе стихло, пыль начала рассеиваться. И перед Женей, точно джинн из «Тысячи и одной ночи», окутанная серыми клубами, снова появилась сердитая женщина.

– Нечего ее беспокоить! Спит Тамара Петровна, и всё… Я знаю, я ее соседка.

И палка снова заскакала по ковру.

«Что же делать?» – думала Женя, медленно направляясь назад, к воротам. Вот сейчас она придет домой и увидит девочек. Одна Майка на смех как подымет! Да и Кира начнет донимать своими пословицами.

– Женя! – вдруг услышала она позади знакомый голос и оглянулась.

Из окошка махала рукой Тамара Петровна:

– Заходи! Заходи!

Женя обрадовалась и побежала к подъезду.

Тамара Петровна в пестром халате лежала на диване, укрытая одеялом. Как она осунулась и побледнела! На коленях она держала книгу и исписанный карандашом лист бумаги. Книги были повсюду – и на письменном столе, и на столике под зеркалом, и на этажерке.

– Вы это всё прочитали? Так много? – спросила Женя.

– А читать надо много, если хочешь много знать, – улыбнулась Тамара Петровна. – Вот сейчас я готовлю письменное задание, а потом отошлю его в институт. Я ведь учусь заочно. Видишь, сколько надо прочитать к одному уроку? – И она остро отточенным карандашом показала на брошюры и журналы, сложенные стопкой на стуле.

– Вы учитесь? – еще больше удивилась Женя. Ей казалось, что Тамара Петровна уже давно выучилась всем наукам на свете.

Тамара Петровна отложила книгу в сторону, поправила одеяло:

– Да, учусь, как воспитывать таких вот девочек, которые по ночам не спят.

Женя оторопела: Тамара Петровна уже все знает?

– Я тоже училась… чтобы лучше писать… только буквы…

– Положим, что не только буквы, но и адреса… Да я знаю, знаю, зачем ты это делаешь!

Тамара Петровна и сама уже давно начала искать Зину Максимову. «Война разлучила сестер, и надо помочь им найти друг друга, – думала она. – Найдется Зина – заберем ее к себе. Если бы эта девочка нашлась, Женя скорей повеселела бы, к ней быстрее вернулось бы детство, которого она столько лет была лишена». И Тамара Петровна побывала в отделе детских домов Министерства просвещения РСФСР. Она написала запрос и в Министерство просвещения в Минск, но пока ничего не добилась и решила обратиться в управление, которое разыскивает детей по всему Союзу.

– Ты ищешь свою сестричку… Я тоже ее ищу. – Тамара Петровна обняла Женю за плечи. – Позавчера я заходила в управление, к подполковнику Журавлевой, но не застала ее. Поправлюсь – непременно опять схожу.

Женя вздохнула и отвела глаза. Что ж, придется снова ждать.

На столе, за вазой с цветами, виднелась белая гипсовая скульптура – бюст Дзержинского. «Совсем такой же, как у нас в библиотеке», – подумала Женя.

– А ты знаешь, Дзержинский создавал первые детские дома! – сказала Тамара Петровна, перехватив ее взгляд.

И стала рассказывать, как в первые годы советской власти, когда в стране еще только налаживался порядок и жилось очень тяжело, голодно и холодно, Феликс Эдмундович заботился, чтобы ребятам было тепло и сытно, чтобы они вырастали умелыми, знающими людьми. Феликс Эдмундович горячо любил людей, и особенно детей. Так же горячо он ненавидел врагов советской власти.

– А чекисты! Они называли Дзержинского отцом. Своих помощников он учил: чекист должен быть с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. Он и сам был такой. Этому и я вас хочу научить.

Дверь отворилась. В комнату заглянула та самая женщина, которая не хотела впускать Женю. Только теперь она вовсе не казалась сердитой.

– Вам отдохнуть пора, Тамара Петровна, – сказала она.

– Ничего, Настя, не беспокойтесь.

Женя стряхнула градусник, дала Тамаре Петровне напиться, пошла на кухню сполоснуть под краном стакан.

Там Настя стирала в корыте белье. Рукава белой кофты были высоко засучены. Толстые загорелые руки так и ходили взад и вперед по ребристой металлической стиральной доске.

– Девочка, ты не очень-то засиживайся – Тамара Петровна устала. – Настя подошла к плите и открыла бак, в котором кипело белье. Окутанная паром, она продолжала своим звучным, веселым голосом: – У нас всегда народ. Кто с завода, кто из техникума, из университета. А все были девчата вроде тебя! Любят они Тамару Петровну, навещают, советуются, про свою жизнь рассказывают. Позавчера пришла девочка в серой форме – дипломат! Тоже из вашего дома. Про политику до часу ночи толковали… А теперь надо Тамаре Петровне покой дать.

И верно, пора!

Женя подбежала к приоткрытой двери:

– Тамара Петровна, я пошла!

– Так вот, Женя, будем теперь вместе искать твою Зину, – сказала Тамара Петровна, кутаясь в одеяло. – И нечего прятаться. Договорились?

– Да как же «нечего», когда девочки смеются! – И Женя наконец рассказала Тамаре Петровне то, из-за чего прибежала к ней. Нашли тетрадку – и смеются.

Тамара Петровна села на диване и строго сказала:

– Смеются? Хорошо, пойди сейчас домой, забери карточки. Вместе будем их писать. И если девочки перед тобой не извинятся, я сама с ними поговорю.

Глава двадцать первая. Непредвиденный сбор

После разговора с Тамарой Петровной Женя немного успокоилась. Вернувшись домой, она сразу побежала в спальню, чтобы взять карточки. Но ее остановила Маня Василькова, которая сидела за столом в коридоре и читала книжку «Золотой ключик». Маня сегодня дежурила, и вид у нее был чинный и степенный.

– Женя, нельзя! Стоп!

– Почему нельзя? – удивилась Женя.

Никакого запрета в доме не было, все и так знали, что в спальню днем заходить не полагается. Но ведь если дело…

– Лида не велит! – И Маня отложила «Золотой ключик».

– Лида? При чем тут Лида? – вспыхнула Женя. – Ты пойми – мне очень нужно.

Лида в самом деле сегодня строго-настрого приказала дежурным никого в спальню не пускать. Лида – председатель совета, и это она назначает дежурных. А более исполнительной дежурной, чем Маня Василькова, во всем доме не сыскать. И она уже хотела отрезать: «Нет и нет!», но посмотрела на Женю и испугалась:

– Ты что такая расстроенная? Ты иди, иди. Только поскорей! Я ведь тебе уже сказала – Лида не велела никого пускать.

– И меня не пускать? – нахмурилась Женя.

– Уж не знаю, – смутилась Маня. – Только она это, наверное, просто так… Ты иди, ладно.

Женя побежала в спальню.

Кровать ее была аккуратно застелена, словно никто здесь и не хозяйничал. Она сунула руку под подушку – пусто.

Нет, не может быть!

Женя сбросила подушку, откинула одеяло и даже под тюфяком пошарила.

Ни тетради, ни карточек, ни марок!

Где же они? Неужели Лида взяла? Так вот почему она не велела пускать ее в спальню! А ведь Женя предупреждала: возьмешь тетрадь – поссоримся!

А может, все-таки она здесь?

Женя снова посмотрела под подушку, заглянула под кровать. Нет, ничего нет! И она выбежала из спальни искать свои карточки, искать Лиду.

Но странно – никого из старших не было видно. Уж не в пионерской ли они? Дверь из вестибюля в пионерскую была почему-то закрыта. Тогда Женя обежала весь дом, чтобы войти туда с веранды. Своей легкой, неслышной походкой она стала подниматься по ступенькам веранды. И вдруг сквозь стеклянную дверь к ней донесся Лидии голос:

– Это Женины карточки!

Женя застыла на месте. Так вот где ее карточки!

– Видали, какой почтамт Женя устроила под подушкой! – продолжала Лида, показывая на лежавшую перед ней на столе кипу карточек и марок. – Женя ищет сестру и вот что затеяла – разослать карточки по всем городам Советского Союза.

Жене сквозь стекло было видно, как она подняла над головой тетрадь в знакомой картонной обложке и показала сидевшим за столом девочкам. И тут Женю точно ударило – пионерский сбор, и говорят о ней! Лида показывает пионеркам ее тетрадь! Но верь она для того и вставала по ночам, чтобы никто не знал, как она пишет!

Жене хотелось кинуться, вырвать тетрадь из Лидиных рук, но она сдержалась. Она вспомнила: «Холодный ум и горячее сердце…» Значит, надо взять себя в руки, а не хныкать и не кричать. И надо, конечно, сейчас же уйти.

Но и уйти она не смогла. Она точно окаменела и не отрываясь смотрела на девочек.

Ее никто не заметил. Девочки, повскакав с мест, тянулись к тетради.

– «Список городов СССР», – прочитала вслух Галя.

Кривые, косые буквы так и валятся во все стороны. А сколько ошибок! А клякс!..

– Женя много пропустила. Она еще не скоро сумеет писать, как нас учат.

Обойдя весь стол, тетрадь вернулась к Лиде.

В пионерской стало тихо – девочки ждали, что еще скажет Лида.

– Вы теперь знаете, как Женя пишет. – Лида провела рукой по серой картонной обложке. – Она и за месяц не напишет всех писем. А если мы все возьмемся…

– Мы все возьмемся и в один день кончим! – с жаром подхватила Майя, подбегая к Лиде. – И я предлагаю: писать сейчас же, сделать все до Жениного прихода.

Она схватила тетрадь.

– Да мы с Лидой уже так и решили! – раздался голос Али. – Мы сейчас заполним карточки, пока Женя у Тамары Петровны, и опять подсунем под подушку. Женя обрадуется.

Девочки зашумели:

– Мы все будем писать!

– Правильно!

– Давайте писать!

Шум затих, и Женя услышала громкий голос Киры:

– Девочки, тут в списке только областные и краевые города. А в карточках сказано, что запросы можно посылать и в районные города. А карточек мало. И я вношу предложение. У нас у всех хоть немножко денег да есть. И мы вместо мороженого и кино давайте купим карточки. У меня вот семь рублей тринадцать копеек…

Ей не дали договорить:

– Купим! Правильно!

– Все давайте искать Зину!

Кира, которая вечно секретарствовала на всех сборах, заседаниях, сразу же взялась за карандаш:

– Я записываю – кто сколько!

Аля своим звонким голосом крикнула громче всех:

– У меня десять рублей! Мне брат прислал!

Женя за дверью совсем растерялась. Она еле сдерживалась, чтобы не броситься к девочкам и не сказать, что она все слышала. И как ей стыдно, что она могла так нехорошо подумать про Лиду, про Майю, про всех…

Галя подняла руку:

– А я вот что скажу…

Родных у нее не было, и денег ей никто не присылал. Но Мария Михайловна дала на ленты. И если обойтись старыми…

Лида наклонилась к Кире:

– У меня около двадцати пяти рублей – запиши.

У Лиды родных тоже не было, но она получала гостинцы. Девочки до сих пор помнили, как прошлой зимой пришел человек в белой пахучей овчинной шубе и сказал: «Тут я Лиде Алексеевой привез гостинец». Девочки выскочили во двор. У крыльца стояла машина, и на ней лежала бочка. А больше ничего не было.

Шофер откинул борт и осторожно скатил бочку. «От председателя сельсовета, из села Майского, Смоленской области», – объяснил человек в белой шубе. А в бочке оказались желтые моченые яблоки, такие вкусные!

В селе Майском Лида жила с родителями. Во время войны отец ушел в партизаны, а маму фашисты угнали в Германию. Лиду приютила соседка. А когда Советская Армия стала наступать и была уже недалеко от Майского, Лида перебралась на нашу сторону через болото. Болото было такое топкое – ни проехать, ни пройти. Лида увидела часового и осторожно высунула голову из-за кочки. Наш советский!.. Часовой своим глазам не поверил: «Вот чертенок! Да разве по такой топи ходят!» А Лида сказала, что ходят.

Майское было освобождено от фашистов. Председатель сельсовета послал Лиду в Москву, в детский дом. «Не поглянется – возвращайся, – сказал он ей, – ты у нас не сирота». И теперь к зиме, к лету, к осени председатель посылает ей гостинцы, а то и деньги…

Кира все записывала и записывала, а Галя сразу же подсчитывала.

– Эх, досада! – Галя наморщила лоб. – Для ровного счета надо бы еще карточек четырнадцать. И даже не карточек, а марок.

– Как не хватает? Марок не хватает? – Майя подбежала к Гале. – У меня же целый альбом! У меня и негашеные есть. Забирайте хоть все, даже хоть ту, самую первую, с гидрой!

Женя едва не кинулась к Майе, но удержалась.

В комнате стало сразу весело и шумно, и только Шура сидела грустная.

«Как же так? – думала она. – Я – начальник штаба и даже не сообразила, что Жене надо помочь. А Лида вот догадалась. Она еще вчера в саду говорила: Женя что-то задумала, неспроста она девочек сторонится… И ведь Тамара Петровна меня предупреждала: «Поделикатней будь с Женей, не руби сплеча…»

– Шура, а почему ты все молчишь? – спросила Лида. – Ты ведь начальник штаба. Мы бы хотели тебя послушать.

Шура неловко поднялась:

– Да что тут говорить! Все и так сказано. – Запинаясь, она продолжала: – Я только о тетрадке… Конечно, стыдно иметь такую тетрадь. Но ведь и у нас раньше были грязные, и мы друг другу помогали. И теперь кому надо помогаем. Пускай совет выделит отличницу, чтобы она занималась с Женей. И если она поступит не в пятый, а в третий, и то не стыдно.

Все это было верно. Но смущенная Шура говорила так тихо, что ее не все слышали. Шум в пионерской усилился, и Лида сказала, что вопрос об отличнице совет решит сам. А сейчас надо скорее писать открытки, а то время уходит.

Кира торопливо дописывала, что решили на сборе:

«Первое: как можно скорее найти Жене сестру Зину.

Второе: помочь Жене не делать ошибки и кляксы и поступить в школу.

Третье: собрать все марки, какие еще годятся наклеивать».

Кира едва успела поставить точку – девочки уже тянули скатерть из-под ее тетради.

Женя все еще стояла в дверях, как завороженная. Вдруг чья-то рука легла ей на плечо. Женя вздрогнула, обернулась и увидела вожатую.

– Ты почему здесь? – громко спросила вожатая.

Женя шопотом ответила:

– Тише… Они меня обсуждают!

– Тебя? – все так же громко продолжала Валя. – Очень хорошо!

И раньше чем Женя успела опомниться, она с шумом распахнула стеклянную дверь пионерской:

– Почему у вас сбор, а я ничего не знаю?

Смущенная Женя остановилась позади Вали. Пионерки окружили ее:

– Мы тебе поможем. Женя!.. Мы все!.. Мы вместе!

Шура подошла к вожатой и стала объяснять, что решили на сборе.

А Женя, окруженная девочками, без конца повторяла:

– Девочки, что вы… спасибо…

– Молодчина, Шура! – сказала вожатая, выслушав ее. – Ты поступила правильно, хорошо придумала.

Шура безнадежно махнула рукой:

– При чем тут я? Это вовсе Лида, это она решила провести сбор. С девочками она говорила, а не я.

Из Звенигорода приехала Мария Михайловна. Девочки побежали к ней, чтобы взять деньги, а Шура с Валей все еще сидели на подоконнике и вполголоса разговаривали.

– Нужно быть повнимательнее, нельзя судить с налету, – говорила вожатая. – Надо понимать, что на душе у девочки. А это нелегко. Но ничего, научишься… И вот что: ты поручила Жене работать в саду – это ты молодец. Помнишь, как она увлеклась, даже развеселилась? Знаешь, труд – великий воспитатель. Это еще Дзержинский говорил. И не только он.

А Шура подумала: все-то Валя знает, обо всем-то она читала!

Мимо пробежала Аля.

– Мы на почтамт! – закричала она. – Шура, пошли!

…В этот день девушка, которая на почтамте продавала открытки, диву далась: к ее окошку то и дело подбегали девочки и покупали адресные карточки.

– Девочки, куда вам так много? – спросила она. – Вы что, глотаете их, что ли?

– Нет, это мы… нам надо… – задыхающимся голосом проговорила Аля. – И это еще не все – наши девочки еще прибегут.

Работа в пионерской шла полным ходом. Девочки писали за всеми столами и столиками:

«1. Фамилия: Максимова. 2 Имя: Зинаида. 3. Отчество: Корнеевна…»

Женя сидела рядом с Лидой и любовалась ее мелким, ровным почерком. А как много карточек уже готово! Сколько ночей просидела бы она над ними!.. И разве она могла бы написать так красиво!..

Эти открытки пойдут во все концы Советского Союза. Их получат в Баку, в Тбилиси, в Ереване, в Комсомольске-на-Амуре, на Камчатке… Пусть же все видят, что открытки эти не простые, что они из Москвы, из детского дома! Майя подбегала то к одной девочке, то к другой.

– Забирай вот эту марку, она редкая! – говорила она, сверкая своими большими черными глазами. – Самую красивую бери, с кремлевской башней!

А поздно ночью, когда весь дом уже давно уснул, Женя и Лида сидели на кровати возле открытого окна, и Женя (хотя Лида ни о чем не спрашивала) рассказала о том, как фашисты убили ее маму. Женя впервые заговорила о своем горе; ей и самой было странно, что она вдруг кому-то изливает всю свою душу. Но она уже не могла остановиться. Она все рассказала – но маме, и о Зине, и о том, как ей тяжело без дяди Саши.

Слезы текли по лицу Жени, но она их не замечала.

Девочки долго молчали. Потом Лида спросила:

– Женя, а где твой папа?

– Папа? Он в Минске на заводе работал. Он сразу на фронт ушел, как война началась. И нам написали – он под Минском в первых боях убит…

Лида прижалась плечом к Жениному плечу. И они снова помолчали.

Понемногу Женя успокоилась. И ей даже легче стало. Так всегда бывает: когда выплачешься, расскажешь о своем горе, оно словно уменьшается.

Глава двадцать вторая. Двадцать семь Зин

Прошел месяц. Теперь чуть ли не каждый день почтальон приносил кипу открыток Максимовой Евгении. Вот и сейчас за дверью знакомый голос произнес нараспев:

– Почта!

Дежурная Женя с грохотом откинула крюк.

– Максимовой Евгении… и еще Максимовой… и это ей. Сегодня, поди, целый десяток наберется.

Женя взяла открытки. От волнения буквы в ее глазах запрыгали. Вот из Ульяновска: «По сведениям… ни в детских домах, ни на усыновлении… не значится». Из Свердловска, Рязани, Иркутска – то же самое. Может, здесь что-нибудь другое? Нет, все то же. Вечно эти жестокие слова: «не значится».

– Женечка, не надо так огорчаться. – Тамара Петровна обняла ее, – Я сама схожу в управление и всё толком узнаю. Я ведь тебе уже обещала. Обязательно схожу.

– Тамара Петровна, пойдемте скорей! Сейчас! – взмолилась Женя.

У завуча было множество неотложных дел – она сегодня в первый раз после долгой болезни пришла к своим девочкам. И все же сразу после обеда она пошла в управление.

Приняла ее худощавая женщина неопределенного возраста, коротко, по-мужски, остриженная. Это и была подполковник милиции Анна Игнатьевна Журавлева.

Тамара Петровна быстрым взглядом окинула огромный письменный стол. На столе – необыкновенная чернильница в виде медведя на айсберге с надписью: «Дорогой Анне Игнатьевне Журавлевой на память от В. и Л. Ивановых, которым она нашла сына», откидной календарь, испещренный пометками, и толстая папка, которую при виде посетительницы Журавлева отложила в сторону.

– Вы из детского дома имени Дзержинского? – переспросила она. – У вас воспитываются дети погибших фронтовиков? Как же, знаю… Да вы садитесь, товарищ Викентьева! – И женщина-подполковник показала на большое мягкое кресло.

Но Тамара Петровна придвинула себе стул. «В такое кресло как сядешь, так и утонешь», – подумала она.

– Я к вам вот по какому делу. – И Викентьева коротко передала все, что знала о Зине.

– Как это ни трудно, – сказала она тихо, но твердо, – а девочку мы обязаны разыскать. Если бы вы только знали Женю…

Журавлева не торопясь достала из кожаного портсигара папиросу и закурила.

– Максимову Евгению Корнеевну? – Голос у нее был глуховатый. – Как не знать!

Тамара Петровна удивилась – в управлении уже знают Женю? И даже то, что она Корнеевна?

– Это дело у меня вот где… – Журавлева поднесла руку к белому подворотничку своей гимнастерки. – Вот!

Она придвинула к себе толстую папку, и Тамара Петровна удивилась еще больше – на папке было написано:

МАКСИМОВА 3. К.

И тут Журавлева, которая обычно всех посетителей принимала радушно и участливо, посмотрела на посетительницу строго и неодобрительно.

– Нет спасенья! Сыплются на нас каждый день, как дождик! – Она вынула из папки ворох открыток. – Тут, видно, целая артель работает. Артель по розыску вашей Зины Максимовой.

– А-а-а, это всё наши девочки! – улыбнулась Тамара Петровна.

– Да вы понимаете, что они натворили, ваши девочки? – сердито продолжала Журавлева. – Чуть ли не пятьдесят областей и краев ищут Зину!

– Ее и республики ищут, – уточнила Викентьева. – И в районах тоже.

– Превосходно! Ваши девочки организовали чуть ли не всесоюзный розыск! – Журавлева стряхнула пепел с папиросы. – И знаете, что получилось? Девочки запрашивают города. Каждый город ищет Зину Максимову у себя и, кроме того, запрашивает Главное управление, чтобы оно искало по всему Союзу. Ищем-то ведь все-таки мы!

– Вы меня извините, но я пока не вижу толку, – заметила Тамара Петровна.

Журавлева пристально посмотрела на собеседницу, подумала. Затянулась папиросой и неторопливо подала ей стопку карточек:

– Вот, пожалуйста, двадцать семь Зин Максимовых нашлось.

Тамара Петровна не могла скрыть удивления:

– Куда столько? Нам только одну Зину, сестру нашей Жени.

– Пожалуйста, выбирайте любую. – Журавлева невесело улыбнулась.

– Я не понимаю… – еще больше растерялась Тамара Петровна. – Что вы этим хотите сказать?

Она стала перебирать карточки. Ах, вот оно что! На каждой карточке стояло: «Зинаида Корнеевна Максимова». Здесь были москвички, горьковчанки, жительницы Алма-Аты, Читы, Риги, Сыктывкара… Всем им было по восьми-девяти лет.

В кабинет вошла девушка и положила на стол пачку бумаг и груду открыток.

– Сегодняшняя почта, товарищ подполковник, – сказала она и ушла.

– Так и есть! – Журавлева взяла лежавшие поверх бумаг открытки. – Опять ваши девочки строчат…

И что-то пометила в своем блокноте.

– Да, так вот… – уже мягко сказала она. – Зину мы до сих пор не нашли. Вот первый запрос, он еще в прошлом году сделан. Какой-то майор прислал, Александр Матвеевич.

– А, Женин дядя Саша! – вставила Тамара Петровна.

– Он наведывался в Залесье, – продолжала Журавлева. – Ведь Максимова была из их отряда, и они хотели забрать к себе Зину и Женю. Но из-за метели сделать этого не удалось. В лесу Зину партизаны уже не нашли, все оказалось засыпано снегом.

Анна Игнатьевна захлопнула папку.

– Вот и мы второй год ищем, а следов – никаких. В детских домах не числится – значит, ищи где хочешь… Мы, конечно, приложим все усилия, но придется потерпеть. Признаться, случай трудный. Но не в наших правилах отступать.

– Что же вы предлагаете? Что я скажу своим девочкам?

Журавлева вздохнула:

– Пусть надеются и ждут. Так и скажите: «Надеяться и ждать!» И вот что, товарищ завуч, – она забарабанила пальцами по столу: – пусть никаких запросов больше не пишут. – Она кивнула головой на пухлую папку: – Понаписали уже, хватит!

Так ничего больше и не узнав, Тамара Петрович ушла из управления.

У ворот детского дома ее ждали Женя, Лида и Нина. Они бросились к завучу:

– Как вы долго!

– Тамара Петровна, что вам сказали?

– Нашлась Зина?

Тамара Петровна прошла в вестибюль, сняла шляпу, повесила жакет на вешалку и повернулась к девочкам:

– Пока порадовать вас нечем.

– Не нашли? – упавшим голосом сказала Женя.

– Нет, Женечка.

Женя опустила голову. Лида молча смотрела на нее. Видно, найти Зину труднее, чем они все думали.

Однако надо было заниматься.

– Лида, пошли! – решительно сказала Женя.

Девочки поднялись в свою рабочую комнату.

Лида взяла с этажерки книжку прописей и стала из нее переписывать в Женину тетрадь: «Кошка Машка поймала мышку…»

Лидино перо то едва касалось бумаги, оставляя на ней черту тоньше паутины, то делало нажим – и тогда крохотная черная капелька, словно бисеринка, украшала букву.

– Вот тебе сегодняшний урок, – сказала Лида.

«Кошка Машка…» – вывела Женя и насупилась. Рядом с Лидиными ее буквы были толстые, как бревна.

– Ничего, научишься, – подбодрила ее Лида. – Ты ведь уже лучше пишешь.

«Кошка Машка поймала мышку»… Женя давно кончила заданные на сегодня три страницы, но все еще продолжала писать. Ей казалось: вот еще немножко – и буквы у нее получатся вроде Лидиных.

Кошка… А ведь глупо писать про какую-то кошку, когда надо еще выучить глухие согласные. И Женя стала выписывать в тетрадку: б, т, п… Потом вдруг засмеялась и закричала:

– Лида, я придумала! Напиши мне пропись: «Степка, хочешь щец? Фу!» Из глухих согласных.

Лида за круглым столиком читала «Войну и мир».

– Каких «щец»?

Женя объяснила.

– А знаешь, Женя, ты научишься! Ты ведь такая упорная! Только тебе надо в школу на Маросейке, а не к нам, в сто шестидесятую. Наша Нина Андреевна тебя провалит.

И Лида сказала, что в школе на Маросейке, где учится несколько пятиклассниц, учительница очень добрая, требует мало, у нее все сойдет. Только вот Тамара Петровна хочет, чтобы девочки учились вместе, в одной школе. И в этом году, кажется, всех переведут в сто шестидесятую.

– А уж если наша Нина Андреевна заметит, что ты хоть чего-нибудь не знаешь, так сразу и скажет: «Максимова Женя, не жди от меня поблажки!»

– А мне поблажки и не надо! – обиделась Женя.

Сдвинув брови, плотно сжав губы, она стала выводить новую строчку: «Степ…»

– Тогда все в порядке! – засмеялась Лида.

Она спрятала книгу в стол и ушла в Дом пионеров.

Женя кончила писать и взялась за географию. Вдруг в коридоре послышался шум, топот ног, и в рабочую комнату гурьбой ввалились Майя, Аля, Кира и за ними чуть ли не все младшие.

Зловещим топотом они доложили:

– Женя… Женя… там…

– Что? – испугалась Женя.

– Там тебя ищет… вот… Иди скорей!

Они говорили все сразу и показывали на окно. Женя ничего не поняла.

– Кто ищет?

– Мальчик! – выпалила Аля и вытаращила глаза.

– Какой мальчик?

– А мы не знаем какой.

Женя закрыла тетрадь:

– Где он? В вестибюле?

– Нет, он на улице.

– Почему же вы его не позвали?

– А он боится нас и не идет!

Женя побежала к выходу.

Девочки кинулись в зал, к распахнутым окнам, стали взбираться на подоконники. Вот смешной мальчик! Почему он их боится? Уж они ему покажут, раз боится!..

– Вот он, вот!

Девочки увидели, как Женя подошла к загорелому мальчику в коротких носках и белой рубашке с красным галстуком, подала ему руку.

– Меня бабушка послала, – сказал он, теребя в руках выгоревшую кепку.

– Да? – встрепенулась Женя.

– Бабушка велела спросить, почему ты не приходишь. Она ведь в управлении была. – Он нахлобучил кепку на стриженую голову. – Пришла к Журавлевой: «Вы что долго ищете, второй год дело тянется!» А Журавлева отвечает ей: «Бабушка, не волнуйтесь, все меры приняты». А бабушка и говорит: «Да поскорей бы надо, а то следы вовсе затеряются».

– Так и сказала: «Все меры приняты»? – переспросила Женя.

– А как же! Так что ты, Женя, духом не падай.

Они прошлись мимо дома. Женя озабоченно смотрела прямо перед собой и молчала. У крыльца они остановились.

Мальчик неловко протянул ей руку.

– До свиданья! – пропищала Майя.

– До свиданья! До свиданья! – подхватили девочки на разные голоса.

Мальчик посмотрел на окна и показал кулак сидящим на подоконниках девочкам. Нина, не стерпев, высунула язык. Аля, растопырив пальцы, показала нос.

Мальчик покраснел и отвернулся. Поковырял каблуком мягкий асфальт и сказал:

– Женя, приходи к нам на стадион. В воскресенье игра будет. Я вратарем. Против наших «Чистых прудов» знаешь кто? Сборная «Воронцово поле». Дело будет! Приходи.

– А нам можно? – пропищала из окна Майя.

– Мы все придем! – пробасила Аля.

Девочки подхватили:

– Все! Все!

– И пожалуйста, приходите! – Витя повернулся и, не оглядываясь, пошел по раскаленной улице.

Девочки выскочили на крыльцо. Испугался! А еще мальчишка! Вот смешной!

– Кто это, Женя, кто?

– Это… – Женя засмеялась. – Это Хомич с Чистых прудов, вот кто!