Текст книги "Сестры"

Автор книги: Ольга Русанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава двенадцатая. У киоска «Мосгорсправки»

Лида с Алей долго бродили по оранжерее вокруг бассейна. Они были на «берегу тропической реки», заросшем какими-то растениями с яркими полосатыми листьями. Диковинная виктория круциана распластала на воде огромные круглые листья с загнутыми краями.

Вдруг Лида спохватилась:

– А где девочки? Пошли скорее, они нас заждались!

Лида с Алей выскочили из оранжереи и побежали по аллее, где садовник латал какое-то дерево – «пломбировал» дупло. Вот и пруд. Вода в нем казалась густой, морщилась от ветра и была похожа на зеленый кисель с пенкой. Возле пруда под гигантской ивой – ее ствол и впятером не обхватишь – играли ребята.

– А где же наши? – Лида с тревогой озиралась по сторонам. – Ты, Аля, иди направо, а я пойду к тем деревьям. Встретимся здесь.

Лида пошла по тропинке. Она увидела за кустами знакомый синий сарафан, услышала сердитый голос сторожа. Прибавила шагу и очутилась возле старого, раскидистого клена. В его тени стояли Женя с Ниной, а сторож их отчитывал:

– Отправляйтесь домой, нечего тут… Погуляли, и ладно!

Лида испугалась:

– Нина, что ты опять натворила? – Она повернулась к сторожу: – Что случилось?

Старик посмотрел на Лиду из-под седых бровей:

– Да вот лазят, куда не положено. Хуже мальчишек, ей-богу!

Лида повела девочек к пруду, где их уже ждала Аля.

– Выкладывай, Нина, что случилось?

– Это не Нина, – наконец произнесла Женя, которая все время молчала, – она тут ни при чем. Это я.

И Женя рассказала, как она забралась на клен.

Выслушав ее, Лида еще больше рассердилась:

– Хуже маленькой!.. И пошли скорей, к обеду еще опоздаем. Тамара Петровна нам покажет, где раки зимуют!

Вся четверка вышла из Ботанического. Женя насупилась, держалась позади, особняком.

А Лида сердилась и даже не оглядывалась.

На улице было почему-то особенно оживленно. Люди спешили к Колхозной площади. Туда же на мотоциклах торопились милиционеры в белых кителях с золотыми пуговицами.

– Женя, что ты плетешься! – не выдержала Лида. Она очень беспокоилась о своих девочках, старалась, чтобы все они были на виду, тут, подле нее.

Но Женя упрямо шла поодаль.

Так они вышли на Колхозную площадь. Широкий тротуар был запружен людьми. Все смотрели влево, в сторону Садово-Спасской, откуда, блестя на солнце серебряными трубами и медными тарелками, приближался военный оркестр.

Лида с Ниной и Алей успели перейти на ту сторону, а Женя засмотрелась на раздувавших щеки трубачей, на барабанщика, который с важностью колотил по туго натянутой коже, и осталась на этой стороне.

Может, Лида ей и кричала что-нибудь, может звала, но за шумом оркестра Женя ничего не слышала. Да ей не до того сейчас было.

За оркестром рядами шагали знаменосцы. У каждого на груди сверкали золотая звезда и множество орденов и медалей. Это шли Герои Советского Союза.

Знамена плыли над площадью, точно огненные паруса.

– К параду готовятся, – проговорил кто-то позади Жени.

– Скажите, пожалуйста, а почему сегодня парад? – спросила Женя у высокого милиционера в белых перчатках.

– Это еще не парад, дочка, это еще подготовка к параду Победы. Видишь, со всех дивизий самые геройские герои собрались!

– А из нашей гвардейской, ордена Суворова тут есть? – Женя даже номер дивизии назвала.

Милиционер с удивлением посмотрел на Женю:

– Уж этого я тебе не скажу. Должны быть.

Женя во все глаза смотрела на колонну. Вдруг ей показалось, что там, справа, с самого края, шагает дядя Саша. Ни о чем не думая, Женя бросилась за ним. Она долго бежала по тротуару вдоль шеренги милиционеров, через площадь, опять по тротуару… Наконец ей удалось протиснуться к самой колонне.

– Дядя Саша… – начала было Женя и запнулась.

Широко улыбаясь, на нее смотрел чужой майор, только издали напоминавший дядю Сашу.

Женя остановилась. Куда она зашла? Где девочки?

Автобусы, троллейбусы, трамваи сновали вдоль и поперек этого шумного перекрестка. Трамвайных остановок было несколько, и номера трамваев все незнакомые.

Порыв ветра пузырем надул Женину юбку, пробежался по лужам, выжимая на них лунки, зашелестел на заборе, стараясь сорвать отставший край афиши. Посыпался дождик – мелкий, еле заметный.

Из магазина вышла женщина с большой клеенчатой сумкой, из которой выглядывали румяные батоны и консервные банки.

– Скажите, пожалуйста, как мне на Фурманный попасть?

Застегивая на ходу ворог своего прозрачного розового плаща, женщина ответила:

– Не знаю, это где-то далеко. Надо троллейбусом или трамваем. А что там, учреждение?

– Нет, – сказала Женя, – я там живу. В детском доме.

Женщина остановилась, поставила сумку на тротуар:

– В детском доме? А что ты здесь делаешь? И почему ты одна?

Женя объяснила, как она потеряла девочек.

– А деньги-то у тебя есть? – вдруг спросила женщина.

Женя покраснела. Денег на билет у нее не было, они остались у Лиды.

– Ничего, – сказала Женя, – может, меня кто подбросит – машин много. Мне бы только дорогу узнать.

Женщина с удивлением посмотрела на нее.

– Нет, так не годится. – Она вынула из кошелька мятый рубль, сунула его Жене в карман: – Вот, бери. И надо толком узнать, как тебе скорее добраться.

Она снова взяла сумку и перешла на другую сторону, где виднелся киоск. На стеклянном окошке было написано крупными белыми буквами:

СПРАВОЧНОЕ БЮРО МОСГОРСПРАВКИ

За стеклом сидела девушка в пестрой косынке.

– Фурманный переулок? – переспросила она. – Сейчас.

Девушка полистала потрепанный справочник и стала записывать на маленьком листочке: «Трамвай 37, троллейбусы «Б» и «10».

– У вас все трамваи и троллейбусы переписаны? – Женя с любопытством взглянула на справочник.

– Это что! Она адреса всех жителей Москвы знает, – улыбнулась женщина, доставая из кошелька монету, чтобы заплатить за справку.

– Мы и адреса иногородних, по всему СССР узнаем, – проговорила девушка.

Дождь припустил. Над Жениной головой пронесся скрипучий черный зонтик, и она испуганно пригнулась. Мимо пробежал мальчишка. Он смаху ступил в лужу и забрызгал Женины белые носки. Лужи подступали со всех сторон, и только у самого киоска еще оставался сухой островок. С крыши капало. Женщина с сумкой и Женя притиснулись к киоску.

– Вот видишь карточку? – И девушка показала карточку, которая лежала у нее на столе под стеклом.

Это была почтовая открытка, на каких пишут письма. Нет, это были две открытки сразу. На одной из них Женя прочитала:

Запрос в адресный стол милиции.

Прошу сообщить мне адрес, по какому в городе проживает граждан….. 1. Фамилия…..2. Имя….3. Отчество…..

На карточке было объяснено, как сделать запрос. Справку можно навести в любом городе или районном центре СССР. И совсем просто – надо только заполнить карточку и бросить в почтовый ящик. Адресный стол непременно ответит. Для этого и предназначается вторая открытка. На обороте ее напечатано:

По сведениям адресного стола граждан…. проживает по улице…. в доме №….

– Вот здорово! – проговорила Женя. – И у вас их много?

Девушка отобрала карточку:

– Нет, только одна. Образец. А продаются карточки на улице Кирова, двадцать шесть, Главный почтамт.

Она протянула Жене листок с номерами троллейбусов и трамвая.

– Девочка, надо подождать – ишь как льет, – сказала женщина, стараясь укрыть сумку от дождя.

Но Женя торопилась:

– Нет, мне надо домой!

Она взяла листок, поблагодарила и побежала к трамваю.

Глава тринадцатая. «Поручите мне Нину»

На плотном белом листе альбома Шура Трушина выводила синей краской:

 
Юноше,
            обдумывающему
                                      житье,
решающему —
                      сделать бы жизнь с кого,
скажу
          не задумываясь:
                                  – Делай ее
с товарища
                  Дзержинского.
В. Маяковский
 

Рядом за столом Галя, Майя и Кира просматривали кипы старых газет и журналов со снимками из жизни товарища Дзержинского.

Вот и еще фото – Феликс Эдмундович у московских железнодорожников. А вот он на Украине, около домны. Вот он среди ребят в детском доме.

Девочки готовили альбом для своей библиотеки. На заглавном листе Лида своим самым лучшим почерком еще несколько дней назад «напечатала»:

«Когда… вспоминаешь весь пройденный путь тов. Дзержинского – тюрьмы, каторгу, ссылку, Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией, восстановление разрушенного транспорта, строительство молодой социалистической промышленности, – хочется одним словом охарактеризовать эту кипучую жизнь:

горение.

…Он сгорел на работе во имя интересов пролетариата, во имя победы коммунизма.

И. СТАЛИН»

А сейчас Шура обведет эти слова красивой рамкой, для которой она придумала совсем особенный, сложный орнамент.

Девочки все утро писали, Срисовывали, наклеивали. Но сейчас, после обеда, работа застопорилась. На Шуриной кисточке и краска-то давно засохла. Шура вот уж сколько времени смотрит в окно, за которым сеется мелкий дождь. Почему-то Лида, Женя, Аля и Нина к обеду не вернулись.

– Девочки, а наша четверка все еще не пришла? – спросила Тамара Петровна, входя в пионерскую комнату.

Она казалась спокойной, как всегда. Но на самом деле она тревожилась. Где девочки? И ведь чуяло ее сердце – нельзя было их отпускать одних. Женя еще новенькая, мало ли что может случиться…

– Пока нет, Тамара Петровна!

– Тамара Петровна, – поднялась Шура, – позвольте, я схожу в Ботанический.

– И я тоже! И мы поедем! – в один голос сказали Кира и Майя.

В это время дверь отворилась, и в комнату вошла Женя.

– Наконец-то! Почему так поздно? – мягко спросила Тамара Петровна.

Она никогда не начинала с выговора. Сначала надо проверить, так ли уж девочки виноваты. Москва велика – мало ли что могло их задержать!

А Женя вместо объяснений положила кленовые «носы» на стол возле Шуры, которая снова взялась за кисточку.

– Это я Нине! – объявила Женя. – Они перезимовали на дереве, и если их посадить в землю, могут вырасти настоящие клены.

– Так уж сразу и вырастут! – усмехнулась Галя. – Это совсем не просто!

– Сразу не сразу, а вырастут.

– Погодите, девочки. – Тамара Петровна строго посмотрела на Женю: – А где Нина, где Лида? Она самая старшая, она должна дать мне отчет. Где девочки?

– Как «где»? – испугалась Женя. – Неужели их еще нет?

– А разве вы не вместе были? – спросила Тамара Петровна, с шумом опуская на стол кипу журналов, которые она достала из шкафа.

Шурина рука дрогнула. Кира застыла с ножницами в руках. Галя и Майя переглянулись.

– Я бы от них не отстала, но тут парад… И я бы их нашла потом, только я очень далеко зашла… – сбивчиво объясняла Женя.

– И все-таки, где девочки? – Тамара Петровна, сама того не замечая, медленно провела рукой по своему высокому лбу, и все поняли, как сильно она волнуется.

Тут раздались знакомые голоса, и в комнату вбежала Нина. За ней шли Лида с Алей.

– Женечка, ты уже дома! – закричала Нина.

Лида тяжело опустилась на стул:

– Ноги меня больше не держат!.. Уж мы волновались… уж мы тебя искали, искали…

– А мы, Тамара Петровна, решили, что она потерялась! – перебила Аля и принялась торопливо выкладывать, как было дело.

Девочки думали, что Женя переходит площадь вслед за ними. А когда увидели, что ее нет, кинулись обратно. Но милиционеры уже никого не пускали. Тогда решили дождаться Женю на углу. Но ее не было. Они искали ее на трамвайных и троллейбусных остановках, прошли чуть ли не всю Сретенку.

– Аля сказала, что ты заблудилась, что ты Москвы не знаешь… А я сказала: «Не заблудилась! Она и с компасом умеет ходить!» – затрещала Нина и посмотрела на стол. – Ой, «носы», «носы»! – обрадовалась она и, поглядывая на девочек – в пионерской ведь ничего нельзя брать без спросу! – осторожно протянула руку: – Можно?

– Бери, бери, это я тебе, – тихо сказала Женя, подталкивая ее локоть. – На дерево я ведь за ними лазила.

Как ни тихо она это сказала, Тамара Петровна услышала.

– Женя, ты в Ботаническом саду лазила по деревьям??!

– Я только за «носами»… для Нины… – Женя водила пальцем по столу. – А сторожа ведь всегда ругаются…

Тамара Петровна обвела глазами комнату:

– Так вот что!

Девочки притихли. И даже Нина, которая сегодня ни в чем нисколечко не провинилась, – и та вдруг почувствовала себя в чем-то виноватой. На ладони у нее лежали два кленовых «крылышка». Что с ними делать? Положить на стол или спрятать в карман? Но Нина не посмела шевельнуться и так и застыла возле стола.

– Вы опоздали к обеду, но за это я вас не накажу, – сказала Тамара Петровна очень тихо и внятно. – Я вас наказываю за то, что вы друг друга потеряли. У вас нет ни настоящей дисциплины, ни подлинного чувства товарищества! – Тамара Петровна посмотрела на Лиду, Алю и Женю.

Они смущенно отвели глаза.

– Лида, я тебе объявляю выговор. Ты отвечала за девочек. Я с тобой больше никого не смогу отпускать!

По комнате пронесся громкий вздох, пионерки зашептались – такого оборота никто не ожидал.

Яркий румянец до самых ушей залил Лидино круглое, доброе лицо.

– А ты, Женя, – Тамара Петровна осторожно взяла сухие тоненькие «крылышки» из Нининых рук, – ты должна понять, что Ботанический сад – это не простой сад и не лес. Там, как в музее, каждое дерево – ценность. Его изучают, за ним наблюдают, ведут опыты. Там и простой клен – это…

– …научный материал! – вырвалось у Жени.

– И не только любое дерево, там каждый кустик – научный материал, продолжала Тамара Петровна. – А без спроса вообще ничего нельзя брать, это у нас каждая малышка знает. И вот… – Тамара Петровна, высоко подняв руку, подошла к стоявшей в углу этажерке. – Пусть эти семена лежат здесь, в пионерской, как напоминание о том, что нельзя самовольничать и что это никогда не доведет до добра. Она положила «носы» на самое видное место – на верхнюю полку. – Ясно? А теперь ступайте обедать!

– Тамара Петровна, – крикнула Женя, подбегая к этажерке, – а почему Лиде выговор? Ведь я виновата – значит, надо мне. Простите Лиду!

Тамара Петровна уже принялась рассматривать журналы, лежавшие на этажерке. Не поднимая головы, она ответила:

– Ты еще новенькая, а Лида у нас без пяти минут студентка. С нее строже взыскивается.

– А ты, Женя, не заступайся! – вспыхнула Лида. – Я сама знаю, что виновата.

Вся проштрафившаяся четверка гуськом проследовала в столовую. Обедали все за одним столом. Нина радовалась: как же, первый раз она обедает за столом старших! С Жени она глаз не сводила.

– А ты мне еще расскажешь про Катю? – спрашивала она шопотом. – Про ту девочку из леса?

Женя подняла палец: помалкивай!

Нина не унималась:

– А про того дяденьку… про раненого? Он разведчиком стал, да?

– Всё, всё узнаешь, только потом, – отвечала Женя. – А сейчас ешь.

В столовую вошла вожатая Валя Малыгина. Она посмотрела на веселую Нину и улыбнулась:

– Ай да Нина, с большими сидит! Поздравляю!

– Это она от Жени ни на шаг, – обиженно отозвалась Лида.

Еще два года назад Валя сама жила в их доме, а потом кончила курсы вожатых. И выходило, чти она хоть и взрослая, а все же вроде подруги. Когда она надевала синюю юбку и белую майку, ее можно было принять за Шуру Трушину – одного с ней роста, такая же мускулистая, загорелая физкультурница. Старшеклассницы попрежнему говорили Вале «ты» С Шурой и Лидой вожатая особенно дружила.

– Ты что, Лида, отказалась от нее, что ли? – шутливо продолжала Валя своим громким, уверенным голосом. – А ты, Женя, почему вдруг нос повесила?.. Радуйся, что с дерева не сорвалась!

Женя взглянула на вожатую и опять виновато опустила глаза.

Жене долго было не по себе, и она чуть ли не до самого вечера всех сторонилась. Только перед самым ужином она выбежала в сад.

Солнце закатилось за купол соседнего кинотеатра. Небо было светлое, чистое, без единого облачка. Одуряюще пахли табаки.

На веранде хозяйничали Лида и Шура. Они отворили окна. Круглый стол накрыли вышитой холщовой скатертью. Поставили на него жестяные банки с незабудками и ромашками. Женя вместе с Ниной уселись на ступенях веранды. Рядом примостилась Майя. А где Майя, там всегда и Кира.

Нина держала Женю за пояс и сыпала без умолку:

– А наша агава… она будет выше дома… Через сто лет… Правда, девочки?

– За сто лет один ответ, – отрезала Майя Кириным голосом: и даже немного «окая» Кира была горьковчанка.

Кира фыркнула.

– Нет такой пословицы! – засмеялась Нина. – Я знаю: «Семь бед…»

«А ведь Нина права, – решила Женя. Если нашей агавой заняться, поухаживать за ней, то и она в конце концов станет большая. Почему-то ее все забросили. А вот я пересажу ее в другую землю…»

Тамара Петровна и Валя Малыгина прохаживались по аллее. Возле крыльца они замедлили шаг. Тамара Петровна увидела Женю и глазами показала на нее вожатой. Тамара Петровна с первых дней полюбила Женю за ее правдивость, искренность и прямоту, за смелость и настойчивость, за горячий нрав. «А как Женя привязалась к Нине и Лиде! Правда, после сегодняшней злосчастной прогулки Лида немного дуется на нее. Но ничего, скоро это пройдет. Девочки в доме живут дружно, как сестры. И когда они станут взрослыми, выйдут в жизнь, ничто уже не разрушит их дружбу и никогда у них не будет чувства одиночества», – слушая вожатую, думала Тамара Петровна. А Валя горячо рассказывала о том, что Женя, по всему видно, поняла свою ошибку и жалеет, что подвела Лиду.

– Я уверена, что Женя никогда больше так не поступит. А Нина, эта сорви-голова, так ее слушается! Тамара Петровна, что, если Нину и в самом деле поручить Жене Максимовой? Она сумеет. И пусть обращается с ней построже.

Тамара Петровна взяла Валю под руку и повела к скамейке, которая стояла напротив крыльца.

Они сели.

– Валя, ты часто говоришь: «построже». А строгость – дело деликатное. Ею надо пользоваться умеючи. Знаешь, что по этому поводу говорил Дзержинский? Нет? Тогда сходи в мой кабинет и возьми на письменном столе красную книгу.

Когда Валя вернулась, Тамара Петровна раскрыла книгу и быстро нашла нужное место:

– Почитай-ка!

И Валя прочитала:

– «…Розга, строгость и слепая дисциплина – это проклятые для них учителя. Розга и строгость учат их лицемерию и фальши, учат чувствовать, желать одно, а говорить и делать другое из-за страха». – Валя подняла глаза и покачала головой: – Ох, как это верно! Ведь кто ремня боится, тот и правду не скажет. – И, снова нагнувшись над книгой, она продолжала: – «Нельзя их ударить ни разу, ибо ум и сердце ребенка настолько впечатлительны и восприимчивы, что даже всякая мелочь оставляет в них след…»

– Ты подумай, Валя, ведь эти слова были написаны почти полвека назад, когда розга считалась первым помощником учителя и родителей! А вот здесь, посмотри, – Тамара Петровна перелистала несколько страниц, – тут Дзержинский вот что говорит: ребенок, чувствуя, как родители его любят, постарается их слушаться, чтобы их не огорчать. А если нечаянно провинится из-за своей детской живости, то потом сам будет жалеть.

– Да ведь это прямо про нашу Нину! – подхватила Валя.

Тамара Петровна, закрыв книгу, продолжала рассказывать о Дзержинском: какой это был чуткий воспитатель, как он любил, знал, понимал детей. Ведь это он закладывал основы советской педагогики – самой справедливой и правильной. А какие он писал письма своей сестре из тюрьмы, из ссылки! Его сестре жилось нелегко – на руках дети мал мала меньше… И Тамара Петровна снова быстро перелистала страницы, хотя эти письма она знала чуть ли не наизусть:

– «А если когда-либо случится, что ты из-за своего нетерпенья, которым не сумеешь овладеть, из-за забот со столькими детьми или раздражения накажешь их, крикнешь на них, ударишь, то непременно извинись потом перед ними, приласкай их…»

«Какая чистая душа была у этого человека, если он учил так признавать свои ошибки!» – подумала Валя.

– Тамара Петровна, дайте мне эту книгу, мне очень нужно ее прочесть! – вырвалось у нее.

Тамара Петровна вручила вожатой большую книгу в яркокрасном переплете:

– Непременно прочитай! А потом я тебе дам статьи Калинина и Крупской и книги Макаренко…

А напротив на крыльце раздавались громкие голоса:

– Вовсе не лет, а бед! – твердила Майя.

– Вовсе не восемь, а семь! – смеясь, кричала Нина.

Женя с Кирой хохотали до упаду.

«Вот Женя начала уже у нас смеяться!» – с радостью подумала Тамара Петровна.

Она направилась в дом. Поднимаясь на крыльцо, задержалась возле девочек:

– Что это вы здесь веселитесь? Расскажите нам. Если, конечно, не секрет.

Женя вскочила:

– А это мы с Ниной… Она смешная такая… Всегда что-нибудь выдумает…

– Вот и превосходно, – сказала Тамара Петровна. – Дружи с ней. И с Лидой и с ней. Лида, – прибавила она, обернувшись к окну, – завтра тебе Женя поможет купать эту козу-дерезу.

Женя посмотрела на Нину. Купать первоклассниц няне обычно помогали самые старшие девочки. В белых халатах, засучив рукава, старшие старательно терли им спины. Малышки барахтались в теплой воде, ни за что не хотели вылезать… А теперь и Жене Максимовой доверят почетное и ответственное дело – купанье маленьких.

И тут Женя, набравшись духу, выпалила:

– Тамара Петровна, я вам давно хотела сказать: поручите мне Нину!

Так она же Лидина подшефная.

– А у Лиды еще Майя, и Аля, и все. И ведь Лида сама от нее отказывалась. – Женя повернулась к Нине: – Ты ведь хочешь со мной дружить? Ну, скажи: ты будешь моя подшефная? Ты ведь будешь меня слушаться?

Лицо Тамары Петровны стало таким строгим, каким Женя его никогда еще не видела:

– А ты у Лиды спросила, как она отнесется к этому?

В окно террасы выглянула рассерженная Лида.

– Ни за что! – крикнула она. – Никогда! Нас с Ниной никто и ничто не разлучит. Она же мне как младшая сестра!

– Погоди, Лида, не горячись, – тихо проговорила Тамара Петровна. – Никто у тебя Нину не отнимает. Ясно?

– Тамара Петровна, так ведь Нина сама хочет! – растерянно сказала Женя. – Нина, что же ты молвишь?

Нина испуганно посмотрела на Женю, на Лиду, на Тамару Петровну, и вдруг глаза ее наполнились слезами. Прижимая к ним края фартука, она с громким плачем выбежала из сада.