Текст книги "Проклятье речного змея (СИ)"

Автор книги: Ольга Райская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Потемкин метнулся к лодке. Вызвал спасателей, которые заслышав фамилию шефа, просто не посмели отказать, взял фонарь помощнее и вернулся к реке.

– Димо-о-о-о-о-он! – заорал он.

Послышался всплеск, словно в самом центре реки барахталось нечто огромное. Мелькнуло гигантское, покрытое серебряной чешуей тело, которое тут же скрылось под черной водой. Зато показалась голова. Если бы об этом кто-то рассказал Антохе, скорее всего он бы поржал, подняв вруна на смех. Но Потемкин еще доверял своим глазам и никогда не жаловался на зрение. Обнаруженное животное было водным драконом, совершенно таким же, как в китайских картинах древности – массивная голова с огромными зубами, змееподобное тело и мощные плавники.

Если в реке водится подобное чудовище, то Заречного вряд ли найдут. По крайней мере, целым и живым. Монстр развернулся в сторону Антохи и внимательно посмотрел на него. По спине побежал холодный пот, а внутри как-то нехорошо екнуло. Другу он уже ничем не мог помочь, но себя спасти еще пока было ему под силу, и Потемкин отступил от воды. Вряд ли водный дракон полезет на сушу.

Зверь странно засвистел, а потом ушел под воду, ударив напоследок хвостом, и скрылся из вида.

Антон так и простоял, не сойдя с места до самого прибытия вертолета. Очнулся со стаканом водки в руке, а рядом хлопотал обеспокоенный Михалыч. Дед заглядывал ему в лицо и все приговаривал: «Ну как же так?».

Потемкин махнул огненной жидкости и понял, что никому не сможет рассказать о драконе. Его же просто сочтут за сумасшедшего. Но и в себе держать такое было выше его сил. Сторож казался идеальным вариантом, поэтому, не долго думая, Антоха вывалил на Михалыча всю правду, произошедшую с ним и с Заречным.

– Дракон, говоришь? – потер заросший щетиной подбородок дед.

– Да, на китайского похож, с плавниками и чешуей.

– Сам не видел, врать не буду. Но дед рассказывал, что в старые времена заплывали к нам такие животные. Из Байкала, стало быть. Их в народе еще стражами земли кликали.

Стражами земли? Потемкин обомлел и практически лишился дара речи. А ведь все вышло, как ведьма старая сказала. Коснулся Димон воды и обернулся змеестражем. Вот так и не верь в сказки…

Антон утер лоб, вмиг покрывшийся испариной, и зашагал к машине. Чертовщина какая-то! Конечно, поиски никто не свернет, хотя они и напрасны, а вот с гражданкой Усольцевой ему поговорить придется. И бог ему в помощь.

Глава 3

Глава 3

Еще один день позднего лета клонился к закату. Пахло бензином, пылью и еще чем-то промышленным, вызывая головную боль и стойкую ностальгию по деревенскому прошлому. Часа не проходило, чтобы я не вспоминала «Ведьмин скит». Несмотря на то, что одна бабушка все же переехала со мной в город, я скучала. Скучала по всему, к чему привыкла с детства: по речке, лесу, небольшим озерцам, смотрящим в небо своими голубыми глазами, по медовому аромату луговых трав и по людям – простым, бесхитростным, совершенно не умеющим таить злость.

В городе все иначе. Порой, мне казалось, что мерзкие запахи настолько впитываются в людей, теснящихся здесь, что делают зловонными и умы, и даже души. Потому что иначе просто не объяснить многих поступков местных жителей.

Да бог с ними! Своих проблем хватает. Наверное, и у них так же. Неприятности давят, заставляя хитрить и изворачиваться, подстраиваться под систему. Многие на этом сломались. Особенно кто послабее. А я? Я держусь. Хотя… Хочется, как в детстве, уткнуться в бабушкино плечо и рыдать до опухших глаз и красного носа, некрасиво всхлипывая, шмыгая и усиленно сопя.

Конечно, в тридцать лет жизнь не заканчивается, но стремительно отдаляется от станции «беззаботная молодость» на пути к станции «одинокая старость». И только от нас зависит, изменит ли состав свой путь, направится ли в желаемую точку «счастье». Мой поезд застыл на перепутье, словно закончилось топливо.

Точнее, еще сегодня утром мне в очередной раз казалось, что он мчится к вожделенному и такому необходимому для каждой нормальной женщины счастью. Но тогда почему я сейчас возвращаюсь домой, к бабушке, волоча за собой чемодан на колесиках? Что со мной не так? Третьи серьезные отношения в моей жизни и третья неудача. Возможно, нужно быть терпимей или, быть может, менее принципиальной. Но…

Иногда бывают такие ситуации, когда уступить, значит убить себя, растоптать, взять на душу такой камень, жить с которым попросту не сможешь.

Неужели, это я на крыльях радости всего пару часов назад неслась домой. Так хотелось приготовить вкусный ужин, навести уют в небольшой квартирке Вадима, которую последние два месяца мы делили на двоих. Автобус, супермаркет, пакеты с продуктами, гулкая лестница – все это промелькнуло как одно мгновенье. Время летит, когда ждешь встречи с любимым.

Я никак не ожидала увидеть его пьяным, небритым и практически голым, не считая полуспущенных семейных трусов и одного носка. Где в это время пребывал его второй собрат, думаю, и сам хозяин был не в курсе.

– А-а-а, явилась? – процедил сквозь зубы Вадим, едва взглянув на меня, и плеснул в стопку из початой бутылки водки.

Признаться, такого приема я не ожидала. Еще утром, перед работой, все было совершенно нормально. Впрочем, как и всегда. Хотя нет. Нормально не было уже давно. С тех пор, как я обнаружила, что Вадим игрок. И не просто игрок, а болезненно азартный, которого этот процесс затягивает настолько, что становится патологической жаждой. Ни уговоры, ни просьбы, ни к чему не привели. Он просто стал скрывать свои походы в подпольные игорные дома. А когда я все же ловила его на лжи, говорил:

– Я почти отыгрался. Ленка, еще один такой раз и мы будем в шоколаде!

Целовал, кружил, беззаботно говорил разные приятные женскому уху глупости, а потом начинал все сначала. Последний такой разговор у нас состоялся буквально пару дней назад. Тогда Вадим поклялся, что больше никогда не сядет за игровой стол, не сделает ни единой ставки и, вообще, начинает новую жизнь, в которой лишь он, я и наше счастливое будущее.

Поверила ли ему? Когда любишь, доверяешь. Иначе грош цена таким отношениям. Вот и я изо всех сил старалась верить любимому. Но, видимо, зря. Он в очередной раз обманул, променяв на вращающийся волчок рулетки.

Пакеты оставила в коридоре, а сама, не раздеваясь, прошла в кухню и села напротив. Вадим продолжал меня игнорировать. Выпил, скривился, несколько раз попытался наколоть маринованный огурец в открытой банке. Потом, видимо смирившись с неудачей, просто занюхал куском хлеба.

– Рассказать мне ничего не хочешь? – устало спросила я, все еще на что-то надеясь.

– Тебе правду или как всегда? – Он уставился на меня осоловевшими от хмеля глазами, почесал грудь и нагло ухмыльнулся.

– Давай для разнообразия правду, – обреченно кивнула я. Даже по этим его словам было понятно, что врали мне постоянно и регулярно.

– Ты во всем виновата! – вдруг зло выкрикнул Вадим. – Все из-за тебя!

– Я? – удивлению не было предела.

По правде говоря, я никогда не видела Вадима в таком виде. Он и привлек мое внимание своей элегантностью, чистоплотностью, манерами. Ухаживал красиво, букеты, собранные со вкусом дарил. Причем, выбирал моменты, когда его подарки могли оценить окружающие. И не важно, коллеги или подруги, главное, чтобы люди видели его отношение ко мне.

Точно. И как же я раньше не замечала, слепая влюбленная курица? Мы и дома почти не сидели, все время ходили по таким местам, где он мог похвастаться спутницей. И наряды для прогулок сам выбирал… Я не особенно люблю обтягивающую одежду и короткие юбки, но Вадим настаивал, все время повторяя, какая красивая у него женщина. А мне просто хотелось доставить ему удовольствие, хотя все время не покидало желание прикрыться под липкими взглядами участников гламурных сборищ.

Бабушки, опять же, его не одобрили. Обычно их мнения разнились, но в отношении Вадима обе были непримиримы.

– Не пара он тебе, Еленка. Карты не врут! – приговаривала бабушка Ядвига, как только я появлялась дома.

– Гниль он, а не человек! – в сердцах приговаривала бабушка Гриппа. Хорошо еще, что с ней мы виделись значительно реже, в «Ведьмин скит» из города не наездишься, да и гадости о человеке которого впустила в свое сердце, по правде говоря, было очень неприятно слушать.

А теперь вот прозрела. Словно пелена с глаз спала. Словно морок на Вадиме висел все время, маскируя слабака под нормального мужчину. Эх, а может просто я глупая. Придумала себе сказку и сама же в нее поверила.

– Ты, ты, Леночка! Я ж ради тебя красавицы старался… Из кожи вон лез! Чтобы у тебя все… – взвизгнул мой теперь уж точно бывший возлюбленный.

Любовь ослепляет, и вернуть зрение только боль душевная и помогает.

– Слушай, Протасов, а ты меня когда-нибудь любил?

– Ой, не начинай! – отмахнулся Вадим и поскреб заросший подбородок. – Любовь для слабаков.

– А ты значит сильный?

– Представь себе, Ленчик! Представь себе!

И ведь прекрасно знает, что мне не нравится это сокращенное «Ленчик», но задался целью сделать мне побольнее. Только вот с тех пор как глаза открылись и от сердца отлегло.

– Жалкий ты, Протасов, – сказала я и попыталась подняться, но следующие слова Вадима все же ударили.

– А ты лгунья!

– Лгунья? – вот теперь я начала злиться. Во мне просто встрепенулось наследие предков, и глубоко похороненная ведьма восстала из пепла.

– Лгунья! Ты клялась, обещала мне во всем помогать, а сама?

Я не представляла, о чем идет речь и к чему клонит изрядно подвыпивший Протасов.

– А я? – задала, как мне казалось, наводящий вопрос.

– Вместо того, чтобы помочь, вытащить из долгов, подставила меня перед такими серьезными людьми! – подался вперед Вадим.

– Что? – я все же поднялась, от гнева сила все же выплеснулась, и банка с огурцами раскололась на две ровные половинки, забрызгав стол и семейные трусы бывшего возлюбленного.

– Ведьма! – заорал он.

– Упырь! – не осталась в долгу я. – Колись, когда это я тебя подставила?

– Я тебя, как человека просил помочь Гольцману, а ты? – зловеще прошипел Протасов. Никогда не видела его в таком бешенстве.

– А я сказала, что посмотрю можно ли для него что-то сделать!

– И?

– Что «и»? Посмотрела! Нельзя! – я тоже орать так, что стекла дрожат, умею. – У твоего важного Гольцмана химзавод, а система очистки ни к черту. Он нашу реку загрязняет! Подписать новое разрешение на работу без замены оборудования – это не просто пожертвовать своей репутацией хорошего эколога, но и поступиться со своей совестью!

– Скажите, пожалуйста! О совести она вспомнила! Да ты знаешь, что ты сделала? Знаешь?

– Ну, расскажи мне, что я сделала?

– Ты ему отказала!

– Отказала, и что? – чувствовала, темнит Протасов. Даже в изрядном подпитии юлит и не договаривает, поэтому рявкнула: – Колись!

Ох, уж этот бабушкин дар! Когда вырывается сила, тут и мертвый всю свою подноготную расскажет.

– А то! Я под это разрешение денег у него взял, – скривился Вадим и снова плюхнулся на стул.

– Где деньги? – Протасов молчал. – Где?!

На этот раз сила не просто развязала ему язык, она сдавила, заставив Вадима захрипеть от боли.

– Хватит… – простонал он. – Проиграл… Я их проиграл, поняла? И теперь нам капец! Обоим!

– А я тут причем? – опешила, собственно, я.

– Думаешь с моими долгами мне бы денег дали? Нет, милая! Их дали тебе! Так что мы с тобой повязаны!

– Ну и гнида же ты! – поднялась, взяла бутылку водки и вылила остатки на голову Вадима. – Я ухожу.

После этих слов спокойно пошла собирать вещи. И, что самое главное, ничто внутри не екало. Я вообще не сожалела о случившемся. Все, что произошло, казалось мне закономерным и правильным.

– Ну и вали! Беги, как крыса с тонущего корабля! – кричал мне вдогонку мокрый пьяный и потерянный Вадим, но мне на него было ровным счетом наплевать.

Эту страницу своей жизни я уже перевернула.

* * *

Ведьмы не умеют долго грустить и расстраиваться. Не знаю, хорошо это или плохо? Возможно, расстраивайся я из-за своих неудавшихся отношений чуть дольше, больше бы их ценила. Но, единожды разочаровавшись, человек просто переставал для меня существовать. А жалеть о пустом месте не слишком умно. Такая категоричность коробила, но вполне накладывалась на ведьминскую сущность. Против дара не попрешь, с ним рождаешься, развиваешь и живешь. И совсем не важно принимаешь ли ты его всем сердцем, всей душой. Он уже есть, как неотъемлемая часть тебя, как сегмент твоего бытия, как инструмент, данный тебе, чтобы постичь нечто глубинное, значимое и необходимое.

Общественный транспорт я проигнорировала, такси не взяла. До уютной элитной многоэтажки, где мы совсем недавно с бабушкой Ядвигой получили квартиру, было рукой подать, поэтому решила идти пешком, немного срезав путь. Душевное состояние почти пришло в норму, когда вошла в тенистую аллею. Старые каштаны, как могучие стражи, возвышались вдоль гравиевой дорожки.

Удивительно, но здесь почти не встречались прохожие. Городские жители предпочитали пыльные тротуары проспектов парковым зонам. Мне же деревья были милее. Кроме того, шелест листвы настраивал на позитивный лад, а навстречу свежему ветерку, дующему от реки, хотелось подставить лицо, и вздохнуть полной грудью.

Проблемы поджидали на выходе из парка. Не успела я свернуть в знакомый двор, как дорогу мне преградила темная машина с тонированными стеклами, едва не отдавив ноги.

– Смотреть надо, куда едешь, – хмуро буркнула я, примериваясь, как бы по дуге обогнуть внезапную преграду, не сломав при этом каблуки и не испортив колесики чемодана.

Вот только не успела.

С двух сторон хлопнули дверцы, и передо мной, словно по волшебству, выросли два амбала. Собственно, мне бы и одного хватило, потому что детины оказались выше меня вдвое и шире в обхвате в несколько раз. Не говоря уж о том, что их бицепсы были толще моих бедер в самой широкой их части.

– Тормози, козочка! – хмыкнул один из них, с бритым темным ежиком и татуировкой скорпиона на мощной шее.

– Простите, это вы мне? – тихо спросила я и на всякий случай притянула к ногам чемодан.

– А то кому же? – оскалился его полностью лысый напарник.

На мой взгляд, ему не стоило демонстрировать свою, пусть будет, улыбку настолько рьяно, потому что зубов катастрофически не хватало, и это портило впечатление. В том плане, что его воинственность как-то меркла на фоне зияющих черных провалов в желтоватом оскале. На хищника он явно не тянул. Да и в природе животное-инвалид не может занимать лидирующих позиций в стае.

Ох, снова из меня дар лезет в самый неподходящий для этого момент! Мне сейчас бояться нужно, дрожать там, ну или переживать, на худой конец, а я стою и едва сдерживаю рвущийся наружу смех.

– Если допустить, что я козочка, то вы-то, простите, кто? – все же озвучила свои мысли.

– Э, батан, телка нас че щас козлами обозвала? – проявил недюжинный интеллект лысый. До первого, похоже, дошло только после догадки второго.

– Че? – вскинулся он и попытался подойти еще ближе. – У нее походу запчасти казенные!

– Стена! – выкрикнула, вскидывая свободную руку и мысленно представляя перед собой кирпичную кладку.

Бритый напоролся на невидимую преграду и отскочил, потирая ушибленный лоб.

– Так чего хотели-то, мальчики? – невинно поинтересовалась я.

– Ведьма! – выплюнул травмированный первый.

Ну да, ведьма, и что с того? Можно подумать, я выбирала, кем рождаться! Меня, знаете ли, не спрашивали. И, если уж говорить начистоту, то ничего, кроме проблем, мне дар не принес. Разумеется, бандитам ничего объяснять не стала.

– Вован, че с тобой? – спросил интеллектуал и, собственно, его и проявил осторожно ощупывая пространство перед другом.

На его лице промелькнула мысль, за ней еще одна, а потом физиономия вытянулась в удивлении. Видимо, мозг отказывался верить в то, что зрительная пустота может расходиться с тактильными ощущениями, ибо преграду он все-таки нащупал.

– В общем, так, телка! – выпрямился бритый, вопрос товарища он проигнорировал.

– Что же вас все на парнокопытных-то тянет? – не то что бы спросила, скорее, усмехнулась я, вот только громилы не разделяли моего веселья.

– Слушай сюда! – нашелся интеллектуал. – Это ты сейчас крутую из себя строишь, фея хренова! А от случайной пули тебя никакие фокусы не спасут. Наше дело маленькое – предупредить. Помоги серьезным людям, и будет тебе счастье. А не поможешь, твой Вадечка затеряется, как там у вас, волшебников говорят, в пространстве и во времени, усекла?

Слишком прозрачный намек конкретно указывал на Гольцмана и его «просьбу». Грязно играет, да и просит незаконного. Странные люди, не понимают, что гадить там, где живешь, неразумно и неприятно. А вот в одном лысый прав, дар может защитить от угрозы, когда знаешь, откуда она исходит. Пуля может прилететь с любой стороны. Тут никакая интуиция не спасет. И все же страха не было, потому что никто не вечен, а правда, хоть у всех и разная, но должна звучать в унисон с совестью. Моя же совесть не позволяла содействовать Гольцману.

– А если мне плевать на то, где потеряется Вадечка? – спросила я, прямо посмотрев в глаза лысому.

Интеллектуал взгляд отвел мгновенно. Есть что скрывать парнишке, много грехов на душе. Тут, чтобы понять, и дар не нужен.

– Тогда бабушка оплачет любимую внучку, а на твое место, коза, сядет наш человек! – посыпались угрозы от бритого.

Впрочем, я не сомневалась, что эти люди не шутят и вполне могут перейти от запугиваний непосредственно к делу. И, пожалуй, у меня в руках не было рычага, способного повлиять на такого человека, как Гольцман, но сдаваться я не собиралась.

– Хозяину передайте, чтобы больше холуев не присылал. Не о чем мне с ним говорить, – спокойно ответила я. – И пусть сам почаще оглядывается, для своей же пользы.

Больше говорить нам было не о чем. Подхватив чемодан, направилась к родному дому, но остановилась, когда услышала:

– Ты еще и угрожаешь, сучка?

Дар, как всегда, влез не вовремя. Но, не предупредить людей, даже если они мерзавцы и откровенные преступники, я не могла, поэтому, не поворачиваясь, произнесла:

– Предупреждаю. Последствия никому не понравятся. А вот на вашем месте, я сегодня не садилась бы за руль. Воспользуйтесь общественным транспортом, целее будете.

И продолжила свой путь.

– Да я… Да ее… – раздалось сзади, но быстро стихло.

Хлопнули дверцы машины, взревел мотор, словно водитель со всей дури дал по газам, а потом все стихло. Не поверили. Жаль. А я ведь предупредила, потому что точно знала, что их тонированный черный монстр сегодня попадет в крупную аварию. Не знала только, смогут ли выжить все пассажиры. На меня иногда накатывали откровения, расплывчатые, неясные, без подробностей, но всегда правдивые.

Не верить ведьме – последнее дело. А вот верить – личное дело каждого.

Глава 4

Глава 4

– Давно бы так! – хмыкнула бабушка Ядвига вместо приветствия, увидев меня в коридоре с чемоданом. – Мой руки, у меня щи уж два часа томятся тебя поджидаючи.

– Ждала! – не спросила, а констатировала я, взглянув в смеющиеся глаза любимой родственницы.

– Ну, я все же предсказательница. И, заметь, неплохая! – подмигнула мне дорогая старушка.

Знаю, как тяжело было Ядвиге покинуть «Ведьмин скит», где прошла вся ее жизнь. Ценю, что сделала она это только ради меня. Без нее в городе было бы совсем пусто и душно. Поэтому без лишних разговоров скинула туфли и прошла в ванную.

Да нам и не нужны эти разговоры. С обеими бабушками мы понимали друг друга без слов. С тех пор, как еще в раннем детстве, при довольно загадочных обстоятельствах погибли мои родители, они взяли надо мной опеку. Наша маленькая семья жила дружно и довольно уединенно. Но время берет свое, и когда, окончив институт, я нашла престижную работу, добираться до нее оказалось далековато.

Нам предложили хорошую квартиру взамен домика, и Ядвига, ни на секунду не задумавшись, согласилась на переезд. Жаль бабушка Гриппа не одобряла наших действий. Вернее, тогда было жаль, потому что мы не знали, что «Ведьмин скит» готовят к сносу и полной промышленной застройке. Это означало, что вырубят говорящую рощу, засыпят живые ручьи, а речку-кормилицу изгадят, уродуя бетоном ее берега. Права была моя вторая бабушка. Во всем права. А мы, получается, трудностей испугались, подались за легкой жизнью.

– Как же ты не увидела? – спросила я Ядвигу, когда мы впервые узнали о том, что никакого обещанного дома отдыха в «Ведьмином ските» не будет.

– Будущее туманно и постоянно изменяется под воздействием текущих обстоятельств. – Она похлопала меня по руке. – Рано переживать. Рано.

Вот и все. Она часто изъяснялась непонятно и сумбурно, но почти всегда в конечном итоге оказывалась права. Так вышло и с Вадимом. Глупо задавать себе вопрос, почему я тогда не послушала бабушек. Ведь обе в голос твердили, что не пара он мне, хотели предостеречь от разочарования. Только вот я надеялась. Когда душа жаждет любви, она глохнет, слепнет, а иногда даже немеет. Что тужить о случившемся? Надо жить настоящим.

С момента моего возвращения домой что-то неуловимо изменилось. Я нервничала, бабушка Ядвига хмурилась с каждым днем все сильнее. Кто-то звонил на мобильник с неизвестных номеров и молчал, нагнетая и так напряженную обстановку. Не покидало чувство, что за мной кто-то наблюдает, следит за каждым шагом.

– Подготовьте отчетность по очистным сооружениям в «Северной долине», Елена Мирославовна, – сказал мне начальник, попросив задержаться после утреннего совещания. – За последние три года.

Ого! Объем работы впечатлил. А еще огорчил, потому что именно с этим участком было не все чисто. В микрорайоне в основном стояли многоэтажные старые дома, и все стоки давно пришли в негодность, хотя местные хозяйственники изо всех сил пытались поддерживать их в надлежащем порядке. Но, как это часто бывает, бюджетное финансирование часто запаздывало. И нередко к моменту осмотра недоделок оставалось еще слишком много. Я знала, что они потом исправлялись, поэтом все же подписывала акт, закрывая на небольшие недочеты глаза. Потому что не подписать его, означало оставить несколько тысяч семей без воды.

– К какому числу подготовить документы? – тихо спросила я.

Начальник вздохнул, потом как-то виновато на меня взглянул и снова вздохнул.

– К завтрашнему утру. Перед совещанием получил приказ по факсу. Под вас кто-то копает, Елена. И кто-то серьезный. Это только с виду эколог мирная профессия. Кажется, смотри себе в пробирки, да пиши бумажки. А на деле… – Он снова вздохнул. – Страшные вещи творятся. Мой вам совет, если что-то «просят», уступите. Лучше жить, заключив сделку с совестью, чем не жить совсем. Так-то.

Я кивнула и тоже вздохнула, потому что подготовить все к утру было нереально, даже если ночевать на работе. Значит, завтра меня уволят по такой статье, что экологом мне больше не работать. Да что экологом, даже лаборантом на рыбной ферме. Обошел меня Гольцман. А вот фиг ему с маслом!

– Знаете, Владимир Алексеевич, – улыбнулась я начальнику. – Предпочитаю смотреть в лицо врага, находясь с ним на одном уровне, а не робко ползать у него в ногах. Разрешите, я пойду?

Он промолчал, но кивнул. А вот когда я уже выходила из кабинета, услышала тихое, но очень искреннее:

– Ну и дура.

Не дура, дорогой Владимир Алексеевич, а просто ведьма. Самая обычная. А нам ведьмам себя терять никак нельзя. Не для нас сделка с совестью.

Войдя к себе в кабинет, достала визитницу и нашла контакты нужного человека. Никогда не думала, что мне когда-нибудь пригодится въедливый журналист, который в былые времена пытался за мной ухаживать. Хотя, ухаживания и Михаил Затеин – это две никогда непересекающиеся вселенные. Как и любовь, в сердце этого мужчины давно и навсегда поселилась его работа. Но надо отдать ему должное, не смотря на свою профессию, Михаил остался честен и порядочен, своим принципам не изменял, зачастую делая такие репортажи, которые никого равнодушными не оставляли. Не зря многие его проекты не доходили до читателя. Риск он любил, уворачиваться от ударов судьбы умел и получал от этого такой кайф, какой вряд ли получил бы от размеренной семейной жизни.

Что ж, именно такой человек мне сейчас и был нужен. Несколько коротких гудков и некогда до боли знакомое:

– Я вас внимательно!

– Миша, привет… – договорить мне не дали.

– Лена? Ленка! Черт! Сколько лет, сколько зим? Как же я рад тебя слышать! – тут же взорвалась трубка, а потом Затеин встревожился: – Случилось что?

– Пока ничего, – успокоила старого друга. – Миш, у меня есть результаты анализов проб воды в реке около химического завода. Могу тебе их отксерить и выслать.

– Усольцева, тебе что, жить надоело? – нарочито небрежно поинтересовался он. – Гольцман шутить не любит. У него один принцип: нет человека – нет проблем. И поверь, никто ничего не найдет и ничего не докажет. Так что не переходи ему дорогу.

– Уже, – вот почему-то ему врать не хотелось.

– Ну и дура, – вздохнул солидарный с моим начальником Затеин. И, знаете, если одна реакция еще может быть исключением из правил, но две – это уже неизбежная истина. Поскольку сказать мне в ответ было нечего, я промолчала. – Что делать-то собираешься, чудо?

– Жить, – сказала и сама поразилась, насколько неуверенно это прозвучало. – Завтра придет проверка, которая наверняка прекрасно знает где и что копать, меня уволят с волчьим билетом и, по всей вероятности, Гольцману я буду уже не интересна.

– Жить, – передразнил меня Мишка. – Ты, Усольцева, жить не умеешь. Все время себе неприятности на хвост ищешь.

– Не хочешь помогать – не надо, но и осуждать меня не смей! Как умею, так и живу, понял? – задели меня слова Затеина. Наверное, на старые дрожжи легли, а может нервишки шалят.

– Погоди, Ленка, не кипятись. Отомстить Гольцману я тебе помогу, не проблема. На него компромата, кроме твоих документов, вагон и маленькая тележка. Только понимаешь в чем дело… – он кашлянул и сделал выразительную паузу.

– В чем? – не выдержала я.

– Статью со всеми разоблачениями накатать – это как два пальца об асфальт. Но на Гольцмана такие спецы работают! У-у-у-у! Сразу смекнут, откуда ветер дует. И тогда тебя никакие бабушки не защитят.

– А причем тут ба… – договорить мне не дали.

– Да знаю я, что все в вашей семейке мистикой окутано, но пули там, Ленка, очень даже реальные. Никакая магия не спасет! – озвучил почти дословно мои совсем свежие мысли Мишка. Как ни крути, а выходило, что мне каюк.

– Что ты предлагаешь?

– Я бы предложил найти тебе покровителя. Такого, против которого Гольцман не пойдет.

– И где его взять? – живо поинтересовалась я.

– То-то и оно, что негде. Был один такой, но тебе он точно не поможет, – хохотнул Мишка.

– Это еще почему? – возмутилась я.

– Да с бабкой твоей, Агриппиной у него конфликт вышел.

– Из-за чего? Она женщина справедливая, зря воевать не станет.

– Зря не станет, – задумчиво повторил за мной Мишка. – Там странная история с землей, где ваш «Волчий скит» стоит, вышла.

– Ведьмин! – поправила его я.

– Что? – не понял Затеин.

– «Ведьмин скит».

– Я так и говорю, впарили ему площади, где ваш «Ведьмин скит» стоит. Заставили пойти на аукцион, а потом фактически слиняли с торгов не известно по какой причине.

– А он не слинял? – усмехнулась я.

– А он не слинял и землю эту купил. Раз бабки вложены, значит, нужно их в дело пустить. Решил он застроить купленные земли. Тем более, что до него муниципалы уже почти всех расселили. А тут бабка твоя несговорчивая. Говорят, поспорили они крепко.

– Да, кто они-то?

– Заречный и бабка твоя. Очевидцы говорят: гром гремел и молнии сверкали. Так что… Даже если сунешься к нему, Ленка, пошлет он тебя в пеший эротический и в чем-то прав будет.

– Ясно, – скривилась я. Верила в гром, и в молнии верила, и пеший эротический казался мне оправданным и очевидным.

– Чего тебе там ясно? – хмыкнул Мишка. – Короче, делаем так… Ты ведь уволиться по статье не торопишься?

– Нет.

– Вот и славно. Тогда завтра ты срочно заболеваешь. Есть возможность сделать больничный лист?

– Кажется, есть. У бабушки участковый врач наш лечится. – Затеин расхохотался. – Ничего смешного!

– Прости, Лен. Просто это так забавно, когда дипломированный медик лечится у псевдоцелителя.

– И ни капельки не псевдо. Бабушка Агриппина причину болезни устраняет, а не ее симптомы. И знает на три порядка больше дипломодержателей, – обиделась я.

– Не возражаю и даже уверен, что это так, но, согласись, ситуация выглядит абсурдно для обычного человека. Ладно, сейчас не об этом. Если не сможешь взять больничный, позвони мне, я все решу. В любом случае завтра на работу ни ногой, а еще лучше поезжай подальше от города: к дальним родственникам, в пансионат, просто сними домик на природе. В общем, затеряйся, поняла?

– Да.

– Вот и умница. Усольцева?

– А?

– Файлы гони и начинай уже заниматься нашим планом.

– Не нашим, – из вредности поправила я. – Твоим.

– Не принципиально. Жду материал, крошка. Целую в щеки. На связи.

– На связи, – со вздохом сказала я, когда Затеин уже отключился.

Документы по химзаводу лежали в папке и ждали своего часа. Мне их даже собирать не нужно было. Десять минут ушло на то, чтобы сделать копии, отсканировать, отправить Мишке и подчистить за собой все следы.

Ну, вот и все. Локомотив тронулся, теперь его даже стоп-кран не остановит.

Кабинет покидала с чувством выполненного долга. Отчего-то, несмотря на наш с Мишкой спонтанный план с больничным, внутри что-то подсказывало, что на эту работу, именно в это здание, я больше никогда не вернусь. Остановилась, прислушалась к себе и, не обнаружив и тени сожаления, зашагала дальше.

События вокруг меня закручивались столь стремительно, что я никак не могла под них подстроиться. Еще вчера жизнь текла размеренно и неспешно, а сегодня она несется вскачь, покрикивая на меня и подгоняя. Тут и для обычного человека стресс, а уж для потомственной ведьмы и подавно. А чем лечат стрессы? Правильно! Сладким.

Порция мороженого еще никому не мешала. Возможно, и не помогала тоже, но чем черт не шутит. Люди зря говорить не станут. Я пересекла улицу и подошла к лотку. Упитанная продавщица осмотрела меня придирчиво и ревниво, словно определяла, достойна ли я получить желаемый стаканчик из недр ее морозильника. Протянутая купюра решила проблему в мою пользу.

– Вам какое? – неожиданно звонко спросила она, пряча деньги в кошелек, покоящийся на сытом животике.

– Вафельный стаканчик, пожалуйста. Шоколадный.

Получив мороженое, я отошла под две раскидистые липы и присела на краешек скамейки. В сумке отчаянно запиликал мобильник. На экране горела надпись «неизвестный номер». Снова! За что мне это?

– Слушаю вас! – прятаться не в моих правилах. Да и звонившие все равно молчат.