Текст книги "Реальность 7.11 (СИ)"
Автор книги: Ольга Дернова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
– Почему их отдают Фабрике?
– Это же очевидно, – ответил он. – Если не будет огов – не будет новых поставок биоткани. А из неё делаются пропуска для работников Башни, кабели для ТСМ и костюмы для легионеров. Да что там говорить! Если город не сможет вовремя обновлять Хидоты, нас всех просто-напросто смоет в канализацию.
Я слушал его разглагольствования в немом изумлении.
– Само собой, это относится только к белым огам, – уточнил Эдвард.
– А что, бывают и другие?
– Существует три типа огов, – с готовностью откликнулся он. – Серия АКН: няньки. Это оги женского пола. Серия АКС – это оги-стражники. И, наконец, серия АКУ, представитель которой сидит возле тебя. На производство биоткани способны только оги серии АКУ. Все остальные оги созданы для их обслуживания и охраны. Теперь догадываешься, почему этот тип так настаивал на покупке? Ваш ог – наиболее ценное имущество Фабрики.
– Я догадываюсь, что ты нарываешься на неприятности, парень, – раздался голос Джона. Захмелевший транзитник, скрестив руки на груди, остановился за спиной у спокойно сидящего Эдварда. За Джоном толпились остальные члены нашей команды.
– Ты занял моё место, чувак! – грозно сказал Марик. – Откуда ты взялся?
Тон у него был весьма воинственный. Я подумал, что, будь я на месте собеседника, давно бы наложил в штаны от страха. Но Эдвард, запрокинув голову, с улыбкой повернулся к моим товарищам.
– Этого человека зовут Риомишвард, – бесстрастно пояснил Оодзи. – Он сборщик слухов на службе у «Аримаспи».
– Нам стукачи не нужны, – немедленно отреагировал Зенон.
– Вышвырни его, Открывашка, и дело с концом! – сказал из-за их плеч Перестарок. Ручища Марика опустилась Эдварду на загривок, как будто силач только и ждал какого-нибудь сигнала. Тут уж я сообразил, что дело пахнет жареным, и поспешно вскочил с места.
– Э-эй, не трогайте его! Это мой гость!
– Знакомый, что ли? – Марик разочарованно убрал руку. Я обвёл глазами настороженные лица команды.
– Ну… можно и так сказать. Он – первый человек, с которым я встретился в Таблице.
– Небольшая поправка, – подал голос Эдвард, – первым был тот, кто тебя нашёл. Я занимался только твоей диагностикой.
– Всё равно, – упрямо сказал я. – Других я не помню, а вас запомнил.
– В таком случае, пожалуйста, давай на «ты», – попросил он, поморщившись. – Нам лишние формальности ни к чему.
К финалу вечера мы выпили с ним на брудершафт, и я последовал примеру Открывашки, который через слово величал нашего гостя «Эдиком».
– Эд, – спросил я, – а тебе не влетит за то, что ты нам всё это разбалтываешь?
– С кем я общаюсь в моё личное время, это моё личное дело, – слегка заплетающимся языком выговорил он. – Но я таки рассчитываю на ответную любезность. Чисто для себя.
– В с-смысле? – спросил я, через силу отхлёбывая из захватанной полупустой кружки. Пиво в меня уже не лезло, но надо же чем-то занять руки.
Эдик склонился над поверхностью стола, приблизив глаза к беспорядочно разбросанным салфеткам.
– Интересные картинки у вас тут нарисованы. Я сразу положил на них глаз. И на вашего ога тоже.
Заши, Перестарок и Джон, оборвав какой-то пустой спор, повернулись в нашу сторону.
– Откуда вы это взяли? – продолжал сборщик слухов.
– Срисовали с Афидмана, – сказал Перестарок. – Это было на нём во время игры.
Заши поделился новообретёнными знаниями:
– Это египетский крест!
Эдвард энергично помотал головой.
– Неа. Вовсе не обязательно. Похожим знаком алхимики обозначали ртуть. И планету Меркурий.
– И что из этого следует? – сказал Перестарок. – Какой в этом смысл, хотелось бы знать?
– Ну-у… – Эд почесал макушку указательным пальцем. – Название элемента «ртуть» переводится как «жидкое серебро». Или «вода плюс серебро». Если в этом знаке зашифровано сочетание омы и оты – допустим на минуточку такое прочтение, – тогда это должны быть Хидота и Аргенома. Аргенома – очень редкий синт, который отзеркаливает все прочие ома– и ота-атаки. А Хидота, как известно, используется для манипуляций с жидкостями.
– Слишком сложно, – подал голос Зенон, который, оказывается, тоже прислушивался к разговору. – Почему не предположить, что это один-единственный синт?
– То есть, Хагома? – откликнулся Эд. – Но она всего-навсего повышает харизму владельца.
Они пялились друг на друга, как заговорщики. Меня радовало, что они нашли общий язык; сам же я во время этого обсуждения откровенно скучал. От проскакивающих в каждой реплике Хидот и Хагом у меня голова пошла кругом.
– Что так, что эдак, всё равно ничего не понять, – недовольно сказал Перестарок. – Ясно, что ог как-то связан с тем, что творилось на Арене. Но откуда взялся призрак? И почему он похож на Гиаза?
– Тише! – попросил Эд. Как мне почудилось, сделал он это машинально, скорее по привычке, чем осознанно. И, понизив голос, сообщил:
– В Башне говорят, что это какая-то неизвестная хакерская программа. Кто занёс её на Арену, пока неизвестно.
– Отец-Основатель? – ляпнул Заши. Перестарок фыркнул, Эдвард задумчиво потёр подбородок.
– Хорошая версия. Но Арена появилась в городе уже после смерти Гиаза.
– Если не знаешь историю Таблицы, сиди и не выпендривайся! – хлопнув Заши по плечу, хохотнул Джон-газ.
Мой сосед по общежитию залился краской досады и смущения.
– Я тоже не знаю, – справедливости ради заметил я. – Или знаю через пень-колоду.
– Всё это – переливание из пустого в порожнее, – пробормотал сборщик слухов. – Простите, если я лезу не в своё дело, но мне кажется, что вы напрасно отвлекаетесь на призрака. Призрак – очевидная, но не единственная загадка вашего матча. Другая загадка сидит у вас прямо перед носом. Мне кажется, вам надо начать с неё.
Я почти не удивился, когда он указал пальцем на Афидмана. Тот так и просидел остаток вечера, укрывшись за моим локтем. Тесно прижавшись к моему боку.
– И что мы должны с ним делать? – несколько раздражённо вопросил Оодзи. – Как вытянуть из него правду, если он сам, похоже, не ведает, что творит?
– Клещами, – цинично подсказал Перестарок. Не знай я его как облупленного, сказал бы, что он сейчас похож на пенсионера-эсэсовца.
– Не. Лучше дайте ему понюхать мои носки, – потребовал Марик. Над столом поплыли раскаты смеха. Эдвард терпеливо переждал, пока отгремит общий хохот.
– Поставим научный эксперимент, – сказал он. И, подняв кверху палец, поправился. – Исключительно гуманный научный эксперимент. Поскольку у вас есть я, осуществить это будет нетрудно.
Эдвард Риомишвард. Записи, надиктованные в телефон
(Записано и стёрто: 22 апреля 2134 года. Извлечено из: Мнема, Речь).
…оказался под влиянием момента. В «Мосандер» я захаживаю редко и только в случаях крайней нужды. Не хочется мне, чтобы лантаноиды заинтересовались моей персоной. И надо же было такому случиться, чтобы я наткнулся на ога там, где меньше всего ожидал его увидеть.
Как-то сразу понял, что колесо Фортуны повернулось и события будут складываться в мою пользу. Во-первых, ог неуловимо отличался от всех, виденных мною ранее. Чем – дефинировать не могу, может быть, больше осмысленности в глазах… Во-вторых, его спутник. Меня удивило, с какой лёгкостью я его опознал. А, порывшись в памяти, вспомнил даже имя.
Вообще, многое встало на свои места, даже на сплетни о призраке Арены я теперь посмотрел с другого угла. А, главное, за всем, до чего мне удалось дотянуться, – за бессистемным нагромождением фактов, абсурдных слухов и разрозненных картинок – начали наконец проступать какие-то общие контуры этого дела. Крупная рыба плавает в мутной воде. Знаю, что для ясного понимания происходящего не хватает ещё многих кусочков мозаики, но, по крайней мере, передо мной забрезжила слабенькая надежда реконструировать хотя бы некоторые. Зверь бежит на ловца. Информация притягивается к тому, кому она жизненно необходима.
Ключ лежал поблизости, только руку протяни. Но сначала… (Конец записи).
(Записано и стёрто: 25 апреля 2134 года. Извлечено из: Мнема, Речь).
Выждав для приличия пару дней, я посетил логово транзитников. Когда я вошёл в комнату Бора, тот сидел на полу и сосредоточенно изучал какую-то брошюру. Сперва он суетливо сунул её под подушку, но, увидев, что визитёр – это я, немного расслабился.
«А, это ты», – с облегчением сказал он. Я не знал, радоваться мне или обижаться на такое обращение, поэтому поинтересовался, что за конспирация такая. «Это чтобы наши меня не оборжали», – сообщил он и показал мне обложку. Брошюра содержала набор общих сведений об аутизме: пара-тройка популярных цитат из специалистов, советы о том, как правильно вести себя с аутистами, и прочая дребедень. «Надо ведь как-то налаживать контакты с этим парнем», – тут он кивнул в сторону Афидмана. Что ж, в смекалке тебе не откажешь, подумал я. Мне и самому это приходило в голову: все белые оги – законченные аутисты. Наверное, мысль о том, что мы находимся на одной волне, меня подстегнула; в голове закрутились причудливые метафоры. Я бы мог сравнить этого ога с пустой картой в колоде Таро, или, если держаться ближе к нашим реалиям, с пластырем-пустышкой. Не потому ли он так прилепился к Бору, что, как пустышка, чувствует незнакомый, но мощный синт? Я спросил, не происходило ли чего странного в последние дни. Но тут Алекс удивил меня снова: подняв на меня свои честные ясные глаза, он сказал: «Прости меня, Эд, но я должен убедиться, что интересы, которые ты преследуешь, не повредят ни ему, – тут он снова кивнул на ога, – ни другим из нашей компании». Я вздохнул. «Сказано же было в баре: мой интерес сугубо личный, сугубо…» – «Я помню, что было сказано в баре, – перебил он. – Ясное дело, при всех ты мог говорить об этом только в общих чертах. Но здесь мы одни, и я буду нем, как могила». Он был твёрже кремня – я внезапно почуял в нём эту решимость – и вдобавок играл на своём поле. Я, конечно, в первый момент ощутил досаду. С другой стороны, в его порядочности трудно было сомневаться. Если не он, то кто? И я решился: «Видишь ли, я ищу…» (Двухминутный пробел в записи).
…первый раз встречаю человека, настолько равнодушного к здешним слухам. Я улыбнулся. «Ну хотя бы кто такие Оксиды, ты знаешь?» – «Оксиды?» Он наморщил лоб. «Кислотики». – «А, эти!» – «Те, кто против Церкви», – нейтральным тоном добавил я. «Они ведь эмпаты, да?» – «Встречаются и эмпаты». Наверное, по моему голосу он понял, что попал пальцем в небо. «Прости, у меня в голове всё перепуталось. Один знакомый рассказывал, что эмпаты выступают против Изменений Реальности». Занятные у тебя знакомства, подумал я, а вслух сказал: «Когда-то и я был Оксидом». – «Ты?!» – «Что, не похоже?» Он на секунду задумался, прежде чем осторожно ответить: «В стандартный образ террориста ты действительно не вписываешься. Но подозреваю, что правда лежит не там, куда нам указывают».
Он изо всех сил старался быть объективным, но куда больше в нём подкупала открытость восприятия. Готовность принять нечто новое, выбивающееся из навязанных представлений о мире. «Собственно, я один из создателей этого движения, – сообщил я. – Это я решил, что у всех Оксидов должны быть особые клички. А мой приятель придумал название организации». – «И как же тебя тогда звали?» – поинтересовался Алекс. «Теллур».
Он взял тайм-аут, и за то время, пока он мыслил, я успел перетасовать в памяти колоду своих бесценных воспоминаний. Наконец он поднял голову. Посмотрел на ога, потом на меня и еле заметно усмехнулся. «Глупо, да? Я расспрашиваю о том, что вряд ли сумею проверить». Я усмехнулся в ответ. «Если в тебе достаточно наглости, можешь спросить об этом у Лакмуса». Алекс покачал головой, однако его второй вопрос был намного ближе к здешним реалиям. «Почему они взяли на службу бывшего Оксида?» – «Ну, как тебе сказать? Авгуры так просто на дороге не валяются». Произнося эту сентенцию, я ощущал некоторое смущение, но и самодовольство тоже, чего уж греха таить. Он пялился на меня как баран на новые ворота, до тех пор, пока я не уточнил: «Так получилось, видишь ли, что я уродился авгуром». Его отклик был неожиданно быстрым. «Ты видишь будущее? Как Гиаз?» Я поморщился. «Мне не с чем сравнивать, но – да, видел когда-то. Завязал с тех пор, как работаю на ТЦ». Сказанные вслух, эти слова прозвучали неожиданно горько. «А разве можно завязать? – не отставал он. – Мне казалось…» Вместо ответа я вытянул правую… (Второй пробел в записи).
…Разумеется, я входил для этого в Вёльву. Она дарила мне ощущение потока. В сущности, истинное понятие о будущем приобретается лишь во время таких вот «странствий души». Просто скользишь по Слою назад или вперёд. (Говоря «назад» и «вперёд», я, конечно, прибегаю к условностям). Пророчества – совсем другая материя. Они сродни одержимости: что-то или кто-то вещает через тебя, и нет никакой гарантии, что невидимый информатор находится на твоей стороне. Чаще всего его точка зрения не совпадает с твоей, отсюда такое потрясение при каждом контакте. Пророчества – всегда шок для бедного организма.
Некоторые считают этих диких вещунов чем-то безличным, вроде природных духов, а мне вот всегда мерещилось, что они обладают конкретными эго. Возможно, это были другие путешественники по Вёльве.
Не помню, кто из них предсказал мне Оксигена. Но я очнулся с чётким ощущением, что вся прежняя моя жизнь кончилась. И что я не успокоюсь, пока не найду этого человека.
Дело даже не в том, что он способен сокрушить Башню и сровнять с землёй весь этот дурацкий город… (Конец записи).
(Записано и стёрто: 27 апреля 2134 года. Извлечено из: Мнема, Речь).
Слово своё он сдержал: от общежития мы отъехали в старенькой легковушке – не чета их гигантским механическим бронтозаврам, благодаря которым мы, живущие в Таблице, получаем всё необходимое для жизни. Но, разъезжая по городу в огромной фуре, мы привлекли бы слишком много внимания. Словно читая мои мысли, Алекс сказал: «Я одолжил ключи у Зенона. Мы пользуемся этой машинкой по очереди. Для личных целей. Раньше у меня такой необходимости не было, так что я веду её впервые». – «Волнуешься?» – подколол я. «Ещё бы! Если я её помну или поцарапаю, шеф с меня голову снимет!» Ог, сидевший рядом с водительским местом, дёрнул Алекса за рукав и, когда тот повернул голову, улыбнулся ему ободряющей застенчивой улыбкой. Как трогательно. Меня он по-прежнему избегал, обходил стороной упорно, как прокажённого. Что-то во мне его отпугивало, похоже. Алекс кивнул ему в ответ, и мы наконец-то тронулись с места. Я, хоть и разместился сзади, должен был объяснять дорогу.
Когда мы пересекли Второе Кольцо, ог неожиданно вскинул голову. Как человек, который изо всех сил к чему-то прислушивается. Я постучал пальцем по плечу Алекса. Он плавно сбросил скорость. «В чём дело?» Я кивком указал ему на ога. Он понял и повторил свой вопрос, уже адресуясь к Афидману. «Мысли… – проронил тот. – Наплыв мыслей. Путаются…» Бор озадаченно смотрел на него, потом с прояснившимся лицом сказал: «Кажется, я понял. Где-то поблизости находятся другие оги». Я кивнул вслед за Афидманом. «Клоны из одной серии чуют друг друга». Он съехал на обочину и заглушил мотор. «В этом и состоит смысл эксперимента? Мы едем к другим… клонам?» Похоже, эта новость не добавила ему спокойствия. «Некоторые горожане создали фонд помощи огам, – объяснил я. – Они собирают огов в одном из вестибюлей старого метро. Это… вроде временного лагеря для беженцев». – «Ты там бывал?» – спросил он, сосредоточенно хмуря брови. Вид у него сейчас был почти угрожающий. «Ну да, разумеется». Я не мог понять, что его беспокоит. В такие моменты я всегда пронзительно ощущаю нехватку былой эмпатии. Но мозги у меня остались на прежнем месте. «Какое расстояние отсюда до общежития?» Алекс пожал плечами. «Километров семь-восемь». – «Проедем ещё столько же по Кольцу», – попросил я. Он не стал допытываться, зачем мне это нужно. Снова завёл мотор и вывел машину на внешнюю полосу Второго Кольца.
Первые несколько минут мы молчали. Затем он спросил: «Для чего Фабрике столько огов?» Это прозвучало так неожиданно, что я слегка подрастерялся. «Для биоткани, надо полагать. Никто, кроме огов, не способен создавать биоткань». – «А разве кто-то пытался?» Я кивнул. «И не один раз. Думаешь, ТЦ приятно иметь под самым боком независимую организацию, в недрах которой творится неизвестно что?» – «Они действительно не знают?» – «Нет». Он выглядел удивлённым. «Но ведь Святая Машина…» – «Туда заглянуть не может, – перебил я. – Образно говоря, для Святой Машины там вывешен знак «кирпич». Это одна из нескольких загадок Фабрики». Алекс притих, весь под впечатлением от услышанного, даже по затылку было заметно. Всё, что он проронил после этого, было: «Ага. Ты мне прояснил кое-какой важный вопрос. Спасибо». Озарения свои он явно решил… (Лакуна в записи).
…миновали обжимающуюся в углу парочку – судя по очертаниям, обе фигуры принадлежали огам. Нянька и страж, надо полагать. Я слышал, что сперва всех огов держали в общем лагере. Но ненасытность рыжих огинь быстро стала притчей во языцех. Похоже, что женщин серии АКН как магнитом притягивали мужчины – палатки их по ночам стояли пустыми, а самих нянек находили то рядом со стражами, то в одной койке с дежурящими людьми. Доступность быстро приедается, и если поначалу кое-кто из волонтёров ещё смотрел на секс с огинями как на волнующее экзотическое приключение, то уже спустя несколько дней нянек начали избегать. В конце концов их отселили на другой конец платформы, а нести вахту между лагерями доверили женщинам-волонтёршам. Судя по тому, что мы увидели, граница соблюдалась не очень-то строго.
Чего не скажешь о сторожах первого лагеря: едва спустившись вниз, мы оказались перед маленькой погранзаставой, состоявшей из двух человек и одного черноволосого ога серии АКС. Это новшество стало для меня полной неожиданностью. Ещё трое суток назад ничего подобного тут и в помине не было. И вот – на тебе! Стоило нам приблизиться, как один из новоявленных пограничников лениво перегородил дорогу. «Стой, кто идёт?» – «Моё имя Эдвард, – представился я. – Я уже бывал тут прежде». – «По какому делу?» – «Я врач. Обследую огов». Парень сощурился. «Что-то я не припомню твоего лица, доктор Эдвард. Из какого сектора тебя прислали?» Он достал из кармана и держал наготове свой мобильный, показывая, что любые мои слова будут подвергнуты проверке. Тут бы не помогло ничего, кроме правды. «Я не член волонтёрской организации, – терпеливо пояснил я. – Просто интересуюсь огами». Погранец с ухмылкой повернулся к своему товарищу. «Слыхал? Он просто интересуется». – «Много их таких тут бродит, – с готовностью откликнулся второй, поедающий лапшу из пластиковой коробки. – А потом у нас оги пропадают». – «Что-то случилось?» – поинтересовался я. Они переглянулись. «С какой стати мы будем тебе докладывать?» – «С такой, что мы не крали ваших огов, – вмешался Алекс. – Наоборот, привели своего». Это немного их обескуражило. Но парни не желали сдаваться. Торчать весь день на посту им было скучно, а препирательства с нами внесли в сторожевую рутину хоть какое-то разнообразие. «Привели – ну и спасибочки. Оставляйте его нам, а сами проваливайте!» Чувствуя, что переговоры затягиваются, я предпринял последнюю попытку. «Послушайте, вы можете позвать сюда Ника? Он меня знает». Пограничник ухмыльнулся вторично. «Не повезло тебе, доктор. Ник сейчас в южном лагере. Так что милости просим завтра». Но знакомое имя немного его смягчило. Напоследок он снизошёл до совета: «Или прямо поезжай туда. Там большая буча намечается». – «Между кем и кем?» – осторожно уточнил я. «Между нами и работорговцами. Как услыхали, что легионеры заберут всех огов, так побежали скорее за эксклюзивным товаром. Хотят отобрать их у нас, чтобы потом продавать втридорога». – «Ага, разным извращенцам…» – подсказал его сосед. «А вы, значит, от них отбиваетесь?» – заинтересовался мой спутник. Второй пограничник, только что закончивший свою трапезу, взглянул на него внимательнее. «Хочешь присоединиться? – спросил он. – Или ты уже из наших? Нет? Уж больно лицо знакомое». Я открыл было рот, намереваясь обратить ситуацию в нашу пользу, но тут погранец пришёл к согласию со своей Мнемозиной. «А! Вспомнил! – воскликнул он. – Ты – тот парень с Арены, который спас игру!»
Бор не успел ничего ответить. По подземному вестибюлю разнёсся гул голосов, многократно усиленный эхом, и наверху показалась большая компания. Стражи лагеря встревоженно вскинули головы, но сразу же расслабились. Спускавшиеся люди, не в пример нам, были здесь своими. Все – с нарукавными волонтёрскими повязками, они говорили, перебивая и почти не слушая друг друга, словно выплёскивали наружу владевшее ими возбуждение. Мы отступили к стене; группа проследовала мимо. «Что так рано?» – с тревогой и любопытством спросил первый из пограничников. «Да всё на сегодня! Отстрелялись! Отбой тревоги!» – прозвучало сразу из нескольких глоток. Человек, замыкавший шествие, взглянул на нас. Под глазом у него красовался смачный фингал; прошло несколько секунд, прежде чем я узнал Старого Ника… (Трёхминутный пробел в записи)
«…дать отпор Церкви? – Ник удивлённо вскинул брови. – Мы похожи на сумасшедших?» – «Но тогда… зачем всё это? – обескураженно сказал Алекс, обводя рукой вестибюль станции. – Вы спасли этих огов от обезумевшей толпы, накормили-напоили, дали им крышу над головой, вы защищаете их от торговцев – и всё ради того, чтобы их получили легионеры? Вам не кажется, что это похоже на предательство?» Ник нахмурился. «Я спасаю огов, но командую всё-таки людьми. Чего ты от нас хочешь – кровавой стычки с военной элитой города? Или у тебя есть другой вариант?» Алекс насупился тоже. «У меня нет готового варианта. Разве что… переместить лагерь. Куда-нибудь поглубже, куда легионеры не сунутся». – «Ты не знаешь, о чём говоришь, – горько усмехнулся Ник. – В подземных туннелях живут только самые отчаянные. Одиночки, ежеминутно рискующие захлебнуться; те, кому терять уже нечего. Что касается твоего первого вопроса… Знаешь, ведь я не провидец. Когда я начал спасать огов, я действовал в одиночку и не был скован ничем, кроме своей совести. А теперь моя совесть молчит, её заглушает здравый смысл. Именно он диктует мне уступить этих огов Церкви… Сказать тебе, что такое здравый смысл? Это коллективная совесть общества». – «Больше похоже на компромисс, – угрюмо возразил мой попутчик. – Между совестью и страхом». Я, слушая их диспут, помалкивал; аргументы обоих спорщиков были мне хорошо знакомы, однако настало время вмешаться. «Компромиссы бывают разные, – как можно мягче сказал я. – Этот, на мой взгляд, был заключён между совестью и долгом. И всё же такие решения не из лёгких». – «Координатор гарантировал, что оги целыми и невредимыми вернутся на Фабрику, – словно оправдываясь напоследок, мрачно добавил Ник. – Если б не это, мы бы ещё трижды подумали, прежде чем связываться с церковниками. Ясно тебе, звезда Арены?» – «Ясно, – насупленно ответил Алекс. – Но Афидмана вы не получите. И они тоже. Пошли отсюда, Эд». Вызывающе сунув руки в карманы, он зашагал к неподвижному эскалатору. Ог следовал за ним, как собачка на коротком поводке. «Интересно, что он собирается делать? – провожая взглядом эту парочку, заметил Ник. – Если они явятся к нему домой…» – «Если никто не донесёт, может, и не явятся, – задумчиво ответил я. – Наскрести бы таких Алексов Боров по городу хотя б полсотни… и чтоб каждый взял себе по огу. Тогда весь план их возвращения на Фабрику оказался бы под угрозой срыва». Ник смотрел на меня, не говоря ни слова. «Подумай об этом, ладно?» – на всякий случай прибавил я и поспешил… (Девятисекундная лакуна)
«…муха тебя укусила? – спросил я, подстраиваясь под его размашистый шаг. – Что за юношеский максимализм такой?» – «Намекаешь, что я не прав?» – огрызнулся он. «Разумеется, прав, – бесстрастно ответил я. – Той самой правотой, которая всем глаза колет». Он недоверчиво покосился на меня. «Разве правота бывает разной?» – «Запросто. Твоя правота – это некий абсолют, никак не связанный с реальной ситуацией. Правота Ника более изменчива – но и более жизненна тоже». Алекс молчал, надувшись, как мышь на крупу. Я продолжил: «Возвращение огов на Фабрику выгодно всем – и волонтёрам, и Церкви, и самим огам…» – «Выгода, выгода, только об этом и слышно! – прервал он. – Как будто они навеки чьё-то имущество! На каких скрижалях это записано?» – «Ну, юридически Фабрика…» – «К чертям собачьим Фабрику! Здесь у них был шанс превратиться в людей! А теперь этот шанс профукан…» – «Так вот почему ты бесишься», – протянул я. Ему опять удалось меня удивить. Чужая душа потёмки. «Сам до этого додумался?» – «Глядя на него», – Алекс кивнул на Афидмана. «Так. Идея хорошая. Замечательная просто идея. Но Афидман всё-таки нетипичный ог». – «В этом-то и надежда, – улыбнулся Бор. – Мы показали ему, а он мог бы показать другим. Как быть человеком».
С философской точки зрения, он угодил прямо в собственную ловушку. Предположим, оги начинают вести себя как люди и обретают свободу воли. Тем самым они освобождаются от навязанной им роли чужого орудия и из разряда инвентаря переходят в разряд живых и потому непредсказуемых существ. Однако сами оги не могут пожелать для себя свободы. Необходимо, чтобы кто-то сделал это за них. А значит, превращение огов в людей одновременно является и величайшим актом насилия над всем их белым выводком. Минуты хватило бы, чтобы разъяснить это Алексу, но я промолчал. Зачем расстраивать парня? Вдобавок меня осенила идея поинтереснее. «Так зачем время терять? Как насчёт игры в Гаммельнского Крысолова?» – «Это как? – Он взглянул недоверчиво. – Что ещё ты удумал?» – «Вожак ведь может приказать что угодно, да? Если Афидман сыграет им на своей метафизической дудочке…» Он сочувственно покачал головой: «Ничего не получится». Я сперва подумал, что он боится. «Откуда ты знаешь?» – «Я спросил об этом Афидмана… перед тем, как покинуть лагерь». – «Постой-постой! – встрепенулся я. – Что именно ты спросил?» – «Может ли он увести всех белых огов». – «И… что?» – «Он ответил, что связь между ним и другими нарушена. Он больше не может командовать Хором… Прости, Эд. Кажется, твой эксперимент провалился». (Конец записи).
(Записано и стёрто: 28 апреля 2134 года. Извлечено из: Мнема, Речь).
Всё пытаюсь понять, что же пошло не так. Если Афидман действительно вожак трёхсотой серии, почему другие оги не вступили с ним в резонанс? Или резонанс этот был настолько слаб, что ускользнул от моего внимания? Нет. Нет. Не то. Либо я проглядел нечто капитальное, либо один из участников эксперимента лжёт.
Хорошо. Поставим вопрос иначе. Умеют ли оги лгать? Теоретически – нет. До недавнего момента я полагал, что они и разговаривать не способны. Афидман опровергает всё, что известно об огах. Впрочем, так ли уж много нам известно? Говоря «нам», я неизбежно имею в виду ТЦ, напрягаю память и понимаю, что через их руки проходили только рядовые оги. За исключением одного случая, кажется. Но об этом позже. А пока подумаем вот о чём: насколько умственные и физические способности вожака серии превосходят способности обычной «тли»? (В связи с этим интересно было бы выяснить, как именно назначается вожак серии. Что это – целенаправленное воздействие Фабрики на исходный генетический материал или волевое решение самих огов, вычленяющих из своей группы самую развитую особь? И каковы критерии отбора?) Вот Алекс, например, подвергает сомнению распространённую максиму об отсутствии у огов души. И в чём-то он прав. Если слабые души имеются у животных, если даже у бактерий находят ментальный след, – почему такие внешне неотличимые от человека, высокоорганизованные существа вдруг оказались лишены этой привилегии? Только ли оттого, что они клоны? (Тут мысли мои невольно опять отклоняются от главного вопроса. После слова «клоны» само собой напрашивается продолжение: «если клоны, то чьи?» Кто приходится отцом трём тысячам этих детишек? Фабрика упорно отмалчивается. Так упорно, что этот её секрет представляется мне фундаментальным для всей деятельности Фабрики вообще).
Но вернёмся к генетическому сходству «тли». Церковь выставляет это как главный аргумент в споре о душе. Индивидуальность поддерживается генетическим разнообразием. Чем меньше индивидуальности – тем слабее П-импульс, тем неочевиднее душа. Вдобавок, штамповка копий размывает границы оригинала. Оригинал, конечно, никуда не девается, а вот его П-импульс словно бы размазывается по земной поверхности.
Ситуация с огами как будто подтверждает эту версию. У каждого ога, взятого по отдельности, внятного П-импульса нет. Но если предположить, что белые оги в своей совокупности выступают как некий сверхорганизм, то ситуация в корне меняется. Предположим, Хор генерирует «мысли», которые затем транслирует вожаку. Вожак, в свою очередь, отвечает за ментальное состояние Хора и при помощи ответных волевых импульсов программирует совместную деятельность. И вдруг – что-то разладилось. Интересно, что? Протагонист получил свободы чуточку больше, чем следовало? По выражению Алекса, стал человеком? Он всё ещё может воспринимать мысли своих товарищей, но не может командовать ими как прежде. Полуразорванная, односторонняя связь…
Человек – странное, противоречивое существо. Я начал с предположения, что Афидман лжёт, а закончил построением гипотезы, подтверждающей его искренность. Впрочем, те крохи информации, на которых она основана, получены мной от Алекса – следовательно, его честность я тоже не могу подвергать сомнению. Поэтому я говорю: эксперимент ещё не закончен. Я провозглашаю его продолжение! Вперёд, доктор Эдвард! Через тернии к звёздам! Йохо!
…Наверное, я слишком пьян. Это от разочарования. Запомни, Бор, никогда нельзя понижать градус – даже если ты пьёшь в одиночестве. Это первое правило анонимного алкоголика; нарушивший его будет жестоко наказан. Буэ.
(Текстовые записи за 29 апреля – 2 мая. Фрагменты).
Северо-западный отрезок 2-го кольца. Пройдено: 18 км. Слышимость: на ближнем к лагерю отрезке трассы 4,5 км длиной.
Северный отрезок 2-го кольца. Пройдено: 23 км. Сигнала нет.
Крайний северо-запад. Пройдено 19 км от кольца. Сигнал исчезает на 10-м км. Почему?
Западный отрезок кольца. Пройдено: 17 км. Слышимость: на ближнем к лагерю отрезке трассы 5 км длиной.
Юго-запад. Пройдено: 10 км по кольцу и 11 км к окраине. Сигнал, исходящий от южного лагеря; слышимость: на ближнем к лагерю отрезке трассы. Если двигаться к окраине, сигнал исчезает при пересечении 10-километровой отметки.
В добавление к предыдущей записи: возвращались через ю/з сектор. Сигнал исчезает сразу за Вторым Кольцом.
