Текст книги "Колыбельная для эльфа"

Автор книги: Ольга Хрипина-Головня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

– Пусть твои родные встретят тебя на дороге Времен, Айкан. Пусть твое пребывание там будет счастливым – до тех пор, пока твоему духу не придет время появиться в эльфийских землях вновь.

Ондор взял из рук стоявшего рядом с помостом эльфа давно зажженный факел и бросил его на помост. Раздался треск разгорающегося дерева, пламя жадно набросилось на ветки, и вскоре высокий костер взвился в небо, полностью скрыв тело. Когда он догорит, пепел соберут с площадки и развеют по ветру. А пока, Айкану будут петь песню прощания, чтобы он не очень грустил, расставаясь со своими родными и со своей землей.

Суна обняла себя руками за плечи и пошла прочь от костра.

Ей хотелось оказаться далеко, очень далеко от него.

«Возможно, мать-земля отомстит, но вдовцам это не заменит потери», – сказала как-то раз тиа Умаль, мать Андагриэль.

Это было за пару лет до ее смерти – они тогда часто спорили с отцом. Тиа Умаль хотела вынести на обсуждение Совета вопрос о пересмотре Закона. А отец поклялся, что он скорее умрет, чем допустит такой позор.

"Мир вокруг нас меняется. Скоро народам, живущим вокруг нас, станет тесно – куда они пойдут? Конечно же на наши земли, на наши плодородные земли. И мы погибнем, потому что не сможем сопротивляться!", – кричала тиа, а Андагриэль, спрятавшаяся за дверью и подслушивающая разговор, зажимала уши.

"Нас не тронут. Мы не мешаем никому жить.", – возражал отец. "Если изменить Закон хоть на немного, все закончится новой кровью и новыми смертями"

Когда однажды Андагриэль спросила, не думает ли папа, что было бы неплохо, если бы жители каждой земли умели себя защитить, отец сказал непонятные ей тогда слова:

" Память рода слишком крепка в нас. Мы вернемся туда, откуда начали. Надеюсь, что мы сможем найти другой путь".

Теперь Андагриэль понимала: отец боялся, что голос рода заставит эльфов вновь вернуться к своей прежней цели. Вот только изменившийся мир может этого не захотеть. Возможно, отец в глубине сердца был согласен с Умаль. Но он лучше нее понимал: даже если Совет согласится, десятки эльфов погибнут за пределами своей земли, прежде чем снова обретут силу, прежде, чем с ними снова начнут считаться. А затем – может повториться война, и род эльфов, до сих пор полностью не оправившийся от войны Предэпохи, исчезнет.

Совет, кстати, отклонил предложение матери – с тройным перевесом голосов.

А спустя некоторое время, Умаль вместе с дочерью отправилась в землю Алэмсуаэль, с визитом к Старейшинам и маленькой тиа, чьих родителей вместе с двумя десятками других эльфов, несмотря на все старания тамошних Целителей, унесла пришедшая с севера, неведомая ранее, болезнь.

Именно после этой поездки Тиа Умаль перестала заводить какие-либо разговоры о Законе, зато стала пропадать в хранилище летописей целыми днями. Ни муж, ни дочь, так и не смогли добиться от нее ответа, что же она искала.

Умаль даже съездила в одно из поселений эмъенов, на границах с Открытыми Землями – часть эмъенов, которых посчитали не принимавшими участие в войне и не поддержавшими своих Правителей, отправили жить в малоосвоенные земли, называемые Открытыми. Позже некоторые из них даже переселились в города. Кто-то прижился, кто-то – сполна узнал, что такое ненависть.

Хотя эльфы и объявили, что живущие в Открытых землях эмъены являются невиновными, в городах чаще всего предпочитали не разбираться, откуда эмъен явился и какое у него прошлое. Исключение составляли те земли, где – сперва наместниками эльфов, а затем и полноправными главами – были сельтены. Кое-кто поговаривал даже, что в войне сельтены были готовы поддержать эмъенов.

Большая же часть побежденных эмъенов сбежала. Поговаривали, что они отправились в пустоши, называемые Неосвоенными землями, что лежали за дальним горным перевалом, к востоку от бывшей земли Милари.

Так это или нет – желающих проверить не нашлось.

Собственно, поездка к эмъенам стала последней. По дороге из земли Суарэн, на тиа Умаль и ее стражу напал хорошо вооруженный отряд дьеши.

По невероятно счастливому стечению обстоятельств, по той же дороге ехал отряд Наемников. Они успели к тому моменту, когда дьеши положили всех стражей тиа – но не успели помешать воткнуть Умаль кинжал под ребра.

Когда тиа привезли в Андагриэль, она была еще жива. тиа Андагриэль хорошо помнила как Наемник влетел на взмыленной лошади во двор Дома, сопровождаемый перепуганными Стражами земли. Тиа Умаль, обмякнув, сидела в седле перед ним – Наемник обнимал ее одной рукой, чтобы она не свалилась.

Дальше была темнота и как вспышка в ней – картинка. Тиа, лежавшая на кровати, сжимающая в руках потрепанный свиток. Залитое кровью дорожное платье, спутавшиеся волосы и бледное, очень бледное лицо. Она так и не пришла в сознание – и Андагриэль не успела сказать Умаль все, что хотела. Не успела ни заплакать, ни почувствовать боли. Боль пришла потом, когда тиа вынесли из комнаты на погребальный костер.

С тех пор Андагриэль никогда не заходила туда.

Даже когда воспоминания возвращались к ней в ночных кошмарах.

ГЛАВА 4

Свиток перекатывался по столу, повинуясь легкому сквозняку, ходившему по дому. Собранные накануне ягоды были ссыпаны на подоконник. Время от времени их поклевывали подлетевшие птицы, осторожно косившие темными, блестящими глазами на сидевших за столом Ларну и Суну. Обе молчали, были мрачны и на птиц обращали не больше внимания, чем на сквозняк.

– Почему я не могу взять с собой Стражей? – спросила Суна уныло. – Я боюсь ехать одна.

– Потому, что обычная дорога размыта дождями, а Стражи не знают другой, – ответила Ларна. – Ты поедешь в Мэль и обратишься за помощью в школу Стражей Мэля. Там тебе найдется проводник до Умбариэля.

– Ларна, я… – девушка замолчала, недоговорив. Ларна была права.

Шэт'та – специально обученный вестник, прилетел из Умбариэля утром, через восемь дней после погребения Айкана. Опустился перед Ларной, и жадно накинулся на поднесенную в миске воду. В свитке, принесенном вестником, говорилось, что Целительница Умбариэля тяжело больна, болезнь неизвестна и тиа Умбариэля очень надеются на андагриэльскую Целительницу, так как она находится ближе всех к умбариэльским землям.

Ближе всех – в объезд пять – шесть дней пути.

Надеялись на Ларну, но поедет – Амарисуна, как более сильный Целитель.

И все было правильно, и нельзя было терять времени, да только очень уж не хотелось уезжать.

Суна посмотрела на вызолоченные солнцем верхушки деревьев и суетливо прыгающих над ягодами птиц и тяжело вздохнула. Шэт'та, дремавший на подоконнике, приоткрыл глаз и покосился на девушку. Амарисуна осторожно погладила маленькую ящерку по голове и шэт'та, поудобнее сложив перепончатые крылья, прикусил ее крошечными острыми зубками за палец – на всякий случай.

– Если тебе удастся уговорить Вихря сопровождать меня, и позволить надеть на себя седло – я буду очень тебе благодарна, – тихо пробормотала Суна – Мне страшно ехать с незнакомцем. Ты же знаешь, я не люблю уезжать из дома.

Нехорошее предчувствие сдавливало Целительнице грудь, будто она уезжает не на несколько дней, а навсегда.

Ларна перегнулась через стол и взъерошила Суне волосы.

– Я постараюсь. Запомни имя: Мориан Чилуэнь. Он эльф. Приедешь в школу Стражей и спросишь, как его найти, он там обучает. Пару раз он провожал меня в поездках.

– Эльф? – удивилась Амарисуна. – Воин Клана, что ли?

– Не знаю. Мориан не особо разговорчив. Знаю только, что в школе его очень уважают.

Ларна на несколько секунд закрыла глаза.

– Если же ты приедешь поздно… тогда постарайся найти новую Целительницу. В этом случае тебе придется остаться там на некоторое время.

– Ларна! – жалобно проговорила Амарисуна. – Из меня-то ученица никакая, а учитель?

Женщина покачала головой. Черты ее лица стали жесткими, суровыми, как всегда, когда она считала разговор решенным и законченным.

– Ты же не оставишь земли без Целителя, девочка моя? Нас и так мало – так почему Умбариэль должен лишаться помощи из-за твоей тоски по дому и неготовности выполнять свой долг?

– Я готова, – недовольно насупилась Суна. Ларна широко улыбнулась, мигом обретя прежнюю мягкость и доброжелательность.

– Вот и хорошо. А теперь – ступай собирать вещи, а я попробую найти Вихря.

– А его и не надо искать, – появилась в окне жутко недовольная морда единорога. – Вихрь тут, Вихрь все слышал и ответственно заявляет, что никуда отсюда не поедет. Тем более, оседланным.

Эльфийка нахмурилась.

– Ларна тут, Ларна все слышала и Ларна ответственно заявляет, что если Вихрь не будет сопровождать Суну, то единорог никогда в жизни не подойдет больше к ее клумбам с люфеной.

– Это жестоко, – потерся Вихрь рогом о ствол растущего под окном деревца. То жалобно скрипнуло и покачнулось.

Ларна ухватила единорога за морду и заглянула в глаза.

– Ты же понимаешь, что Мэль достаточно неприятный город. С тобой Суне будет безопаснее.

– А почему бы, ей не взять с собой Стражей? – спросил Вихрь исключительно из желания поспорить.

– Вихрь?

– Ладно, чего уж, я и сам хотел совершить небольшое путешествие, – проворчал единорог.

Не успели Ларна и Амарисуна облегченно выдохнуть, как он мстительно добавил:

– Но в Мэль мы все-таки поедем без седла.

– Даже не думай, – хмыкнула Ларна.

Стоило выехать на дорогу, ведущую за пределы земли Андагриэль, как у Суны сдавило горло. Пересечь границу значило выйти за пределы уютного, безопасного мира, в котором она жила. Девушка мрачно огляделась по сторонам. Слева потянулись квадраты полей, справа – золотом сияла молодая роща.

После войны Предэпохи тот уклад жизни, который был привычен и знаком эльфам – рухнул безвозвратно. Правящий род был уничтожен, тиа Милари – пропала без вести. Какое-то время еще жива была надежда, что Стражи смогли укрыть ее в безопасном месте – но ни тиа, ни кто-либо знавший о ее судьбе так и не объявились. Большинство земель было выжжено дотла. Те же, что уцелели, все равно понесли огромные потери – почти половина эльфийских родов погибла в войне. Чтобы начать все заново, большинство эльфов ушло в новые земли.

Самые радикально настроенные роды отправились в дальние, почти не освоенные земли, подальше от налаженных путей, от границ с другими расами и подальше от воспоминаний о прожитом. Оставшиеся, не без поддержки людей и сельтов, перебрались ближе к границам крупных селений и городов. Как ни велико было желание эльфов замкнуться в себе, чтобы залечить раны, после войны остаться без торговых путей, полностью без контактов с внешним миром – значило обречь себя на гибель.

Жизнь налаживалась медленно.

Сперва, советом уцелевших наместников, при поддержке старейших родов, был принят Закон. Закон запрещал эльфам любое пролитие крови – отныне эльфийский народ должен был учиться жить без каких-либо конфликтов. Затем – при полной поддержке привыкших сплачиваться вокруг тиа эльфов – старейшие и уважемые роды взяли на себя роль тиа, в каждой земле. Единой земли Милари не стало. Позже, на впервые собранном Совете вновьобъявленных тиа было принято решение о создании особого торгового представительства земель.

Как-то само собой вышло, что в его составе оказались те роды, которые были против принятия Закона, но оказались в меньшенстве. Представительству пришлось несладко Вопрос текущей стоимости эльфийских анаров по отношению к другим денежным единицам решился быстро. В конце концов, золото и серебро в составе сплава – всегда останутся золотом и серебром. А вот объяснить, почему теперь эльфы тихонько сидят в своих землях, вместо того, чтобы продолжать быть и судьей, и защитником в одном лице, представительство не смогло. Оставшиеся без пригляда "детки", за неимением других представителей от эльфов, моментально ополчились на торговцев. А принятие Закона позволило на отдельных дорогах славно поживиться за счет эльфийских обозов. Это был самый подходящий момент для того, чтобы воины Клана могли заявить о себе и вновь высказать Совету, что при такой формулировке Закона эльфы остаются полностью беззащитны.

История создания Клана уходила корнями в древнюю историю эльфов. По традиции, в него шли те, кто сознательно посвящал себя охране порядка и поддержанию спокойствия в неэльфийских, дружественных землях. Под давлением обстоятельств, Совет был вынужден внести изменения в Закон. Теперь, эльфам дозволялось защищать себя при условии сохранение жизни противнику. Нарушение этого условия означало изгнание эльфа из всех эльфийских земель, навсегда. Изгнаннику ставили метку.

Таким образом, воинам Клана позволялось вновь вернуться к своим обязанностям, при полном соблюдении клятвы.

Возможно, тогда, в старые времена, эльфы относились к возвращению воинов Клана как к части своего недавнего прошлого. Но теперь поколения, выращенные на неукоснительном соблюдении Закона, презирающие Изгнанников, чурались воинов Клана. Кто-то из них мог отнять жизнь – но вдали от эльфийских земель эльф мог и избежать наказания.

Если некому было сообщить его тиа.

Иногда – за кружкой хмеля, в тесном кругу друзей – старые эльфы, принадлежавшие к славным, старым родам, проговаривались, что "знай Совет о том, к какой жизни приведет его решение – Закон был бы куда как более мягок". А молодые эльфы лишь качали головой. Им нравилась их жизнь, они уважали историю своего рода и были благодарны мудрым тиа за свое настоящее. А что до некогда славного прошлого – так что было, то было.

Эльфы чтили Закон.

Долгая поездка верхом на Вихре разительно отличалась от коротких прогулок.

Единорог двигался рывками, то срываясь в галоп, то останавливаясь, чтобы подкрепиться. Сумки, притороченные к седлу, его раздражали, само седло – тоже, и скоро Суна одурела от неровной скачки, нескончаемого ворчания, жесткого седла.

В конце-концов, Амарисуна попросила Вихря остановиться.

– Ну, что, уже спеклась? – недовольно спросил единорог, сбавляя шаг.

Суна спрыгнула на землю и перевела дух. Девушку мутило.

– Это издевательство, а не поездка, – простонала она. – Почему ты не можешь двигаться ровно? Что за скачки с резкими остановками?

– Не нравится – можешь топать пешком, – ощерился единорог.

Суна сглотнула тягучую слюну.

– Уж лучше пешком, – хрипло ответила она. – Такое ощущение, что у меня…

– Кол в заднице? – закончил Вихрь. Амарисуна раздасованно шлепнула его по крупу.

– Нет! Что у меня внутри все перемешалось. Почему ты такой грубиян?

Единорог заржал.

– Потому, что именно так сказала Ларна, когда я впервые отвозил ее в Мэль.

– Вот лучше б Ларна вместо меня и ехала, – вздохнула Суна.

Единорог ткнулся ей мордой в плечо.

– Так и быть. Из уважения к твоим стонам и страданиям я готов ехать медленнее… несчастное двуногое существо.

Амарисуна прищурилась, глядя вперед на дорогу.

– Смотри-ка, Вихрь. Кто это там?

Вдали показались темные пятна. Они быстро приближались и вскоре обрели очертания трех почти одинаково одетых всадников. Темные рубахи выглядывали из-под плотных, подпоясанных, стеганных курток, доходящих до колен. Широкие штаны, сшитые из тщательно выделанных шкурок, были заправлены в высокие сапоги с широкими голенищами. За плечами нестерпимо блестели рукояти мечей, а наискосок через плечо шел широкий ремень с прикрепленными в устрашающий рядок ножами. Спутанная грива волос, смуглые, заросшие щетиной лица, большие глаза, широкие ноздри – прямиком на Суну и единорога двигались дьеши во всей своей красе.

Кочевые племена дьеши имели достаточно непростую репутацию. Некоторые из вождей и их кланов пользовались большим уважением, за свою честность, прямоту и безудержную смелость. Им можно было без опаски поручить охрану торгового обоза (если, конечно, хватало денег), сопровождение любимой младшей дочери на ее обряд соединения с Названным и даже собственную жизнь.

Другие же воплощали в себе все самое безумное, животное и неистовое, что только существовало в природе.

Поскольку заранее далего не всегда было известно, какой именно дьеши появился перед тобой, путешественники и жители городов, в которых иногда появлялись дьеши, предпочитали обходить их стороной и лишний раз не привлекать к себе внимания.

Заметив эльфийку, всадники перешли на шаг – кони недовольно косились на единорога и мотали головой.

– Так-так, а это у нас что? – поравнялся с Амарисуной первый дьеши. – Мой ранний ужин? – Брось, Варг, там небось мяса на слабый бульон, – засмеялся стоящий по правую руку от Варга всадник.

Согласно сказаниям дьеши, род их происходил от свирепого народа, что селился возле горных озер и рек, поклонялся быстрой воде и не гнушался каннибализом. Так или нет – доподлинно не знал никто, однако, шутка про бедолагу, невовремя встретившегося дьеши, и достойного стать похлебкой, была у них одной из любимейших.

Дьеши говорили на каярре – общем языке, который более-менее знало подавляющее большинство, так что Амарисуна нехитрый юмор поняла. Только не оценила – рука дернулась за спину, к мечу.

– Смешно, – кратко резюмировал дьеши и захохотал, некрасиво кривя рот и обнажая крупные, желтые зубы. А отсмеявшись, махнул рукой.

– В общем-то, я думал мимо проехать, но раз ты сразу за оружие хватаешься…

Хочешь подраться со мной, малютка? Только скажи – я драчливых страсть как люблю.

– А я – нет, – зловеще отозвался Вихрь, наклоняя голову и выставляя вперед рог.

– В какой части тела ты предпочитаешь дырку? – осведомился единорог таким тоном, что даже Суне стало не по себе. – Ты скажи, я еще и копытом добавлю куда надо.

Видимо, чтобы дьеши долго не раздумывал, Вихрь ощерился и низко, хрипло рявкнул.

Дьеши перевел взгляд с единорога на Суну и обратно.

– Понял, – коротко ответил он. Кивнул девушке и тронул бока коня пятками. Следом потянулись оставшиеся двое.

Амарисуна перевела дух и покосилась на злорадно ухмыляющегося единорога.

– А ты правда бы его проткнул? – недоверчиво поинтересовалась она.

Вихрь изогнулся и почесал рогом бок.

– Думаю да – но вот я так и не решил, куда. Где ребра – так вдруг рог застрянет? В грудь – а вдруг не проткнул бы?.. Пришлось бы добивать копытами.

– Не знаю, как там копыта против мечей, – протянула Амарисуна, делая вид, что задумалась. Вихрь мотнул головой.

– Да уж лучше копытами, чем оружие в твоей руке. И чего ты за него схватилась? Дьеши задираться часто любят, но это не значит, что они тут же хотят покромсать тебя на ужин или затащить в кусты. Вот если делать умное лицо и грубить – тогда да, непременно. Они отменные мечники, а ты меч в руках держать хоть умеешь?

– Я Целитель, – раздраженно ответила девушка.

– Ну и что?

Суна прислонилась к боку Вихря – ноги немного дрожали.

– Понимаешь, мой вредный единорог, есть Целители внешние и внутренние. Внешние берут свою силу извне, то есть от природных жизненных сил. Животные, деревья, трава, земля. Целители умеют просить их делиться своей силой. Но и их собственная сила не слишком велика.

– А ты, значит, вроде как другого сорта? – полюбопытствовал единорог, дернув ухом, на которое присел зазевавшийся жук. Жук обиженно загудел и полетел прочь.

– А я – внутренний Целитель. Нас очень мало. Мы берем силу из самих себя, хотя, по необходимости, можем попробовать извне. И наша сила зависит только от наших способностей и жизненной энергии.

– Например? – по-настоящему заинтересовался единорог. Амарисуна потянулась.

– Например, если бы сейчас дьеши воткнул тееб нож в сердце, я могла бы попробовать вернуть тебя к жизни, но это не значит, что я осталась жива бы сама, отдав тебе столько своих сил, понимаешь? Тут важно оказаться в этот момент рядом.

– Так, но мы начали разговор с меча, – запутался Вихрь.

– А вот тут я тебе не смогу объяснить почему, но пролитая внутренним Целителем кровь уменьшает его силы. И если бы, предположим, – тут Суна запнулась, – я была бы воином Клана и постоянно принимала бы участие в стычках – не убивая, разумеется, но все равно, причиняя боль, – то в какой-то момент мои способности пошли бы на убыль, и уже не восстанавливались. Я потеряла бы свой дар. Говорят, это связано с тем, что сила внутреннего Целителя проистекает от его способности чувствовать окружающий мир и себя. Если ты совершаешь насилие, то ты как бы забираешь его в себя, вместе со злом того, кому боль причинили. И это размывает твои силы.

– ЧуднО звучит, – мотнул Вихрь головой. – Давай, садись. Если ты настаиваешь, чтобы я ехал медленнее, то в Мэль мы попадем уже затемно.

– Суна вздохнула и залезла в седло.

В Мэль эльфийка и единорог въехали уже поздно вечером, когда заметно похолодало, а на улицах осталось совсем мало народу. Стражи у главных ворот пропустили Суну без расспросов, но она услышала, как один сказал другому, смеясь: « Смотри-ка, остроухая приехала, да еще и единорога оседлала. Небось, скучно стало в своих землях, приехала посмотреть, как тут без их покровительства живут».

Девушка почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. Презрительно-пренебрежительный тон совсем не вязался с рассказами о войне Предэпохи, с тиа и нежными красками земли Андагриэль. Девушка помнила, как Ларна, тихим, полным силы голосом рассказывала проникающие в самое сердце легенды. О войне, о доблести, о долге. О героях, что шли без страха навстречу самой тьме. Амарисуна закрывала глаза и представляла, как изумленно, восхищенно шепчутся люди и сельты, как гордо шагают вперед эльфы, как сверкает на солнце смертоносное оружие. Воины виделись ей покровом, что закрыл землю от бед и страданий, эльфы прошлого казались прекрасным воспоминанием, что должно наполнять каждого надеждой, благодарностью и гордостью.

Так почему же ее встретили так? Ни отголоска, ни отзвука прежних времен… но разве их жертва не заслуживает хотя бы почтительной благодарности?

В сумерках, разгоняемых неяркими, чадящими факелами, висевшими на стенах, Мэль показался Суне насупленным и уставшим. Двух-трех этажные домики были выстроены добротно, но взгляд эльфики – скучно. Ни резных ставен, ни аккуратных фигур на коньках крыши, ни венка из свежих листьев на крыльце, ни радующих взгляд цветов на двери.

Возле некоторых домов сельты собирались группами – женщины и мужчины постарше – степенно беседовали, девушки строили глазки юношам, но при виде эльфийки и единорога, все, как правило, замолкали и провожали путников взглядом.

Амарисуна заметила, что на улицах совсем нет детей – видимо, в этот час им полагалось находиться дома.

Прямые улицы города лучами сходились к центру, и где-то там и должна была быть школа Стражей. После приятных сердцу, привычных улиц Андагриэль – петляющих так, как им вздумается, и порой обрывающихся у милого свежего погребального помоста или в лесу – лаконичность и четкая структурированность Мэля были непривычны. С другой стороны, посторонний, впервые попавший в Андагриэль, рисковал блуждать в поисках нужного дома дотемна. Некоторые дороги, казалось, ведущие прямиком к Дому тиа, легко могли сделать зигзаг и упереться в берег реки, а то и вовсе брызнуть в разные стороны тропинками.

– Какая милая кобылка! – донеслось басовито от дома, мимо которого проезжала Амарисуна. Судя по веселым голосам, доносящимся изнутри, обилию света, а так же не очень сфокусированному взгляду говорившего, бессильно сидевшего на крыльце, это была корчева.

– Интересно, это он тебе или мне сказал? – полюбопытствовал Вихрь.

– Я очень похожа на кобылу? – оскорбилась эльфийка.

– А я? – парировал единорог.

Сзади послышался цокот подкованных копыт и громкий оклик. Вихрь остановился и с Амарисуной поравнялся высокий широкоплечий мужчина, одетый в форму Стража. Его лошадь – черная как ночь – недоверчиво скосилась на Вихря и недовольно фыркнула. Единорог приподнял морду вверх и беззвучно оскалился. Лошадь шагнула назад, как-то быстро погрустнела и постаралась слиться с надвигающейся темнотой.

– Я могу вам помочь? – любезно, но несколько сухо спросил Страж, окидывая Суну цепким, внимательным взглядом.

– Да, мне нужна школа Стражей. Покажешь, где это? – спросила Амарисуна, по эльфийской привычке обращаясь к незнакомцу на "ты".

– Вы ищите кого-то конкретного? – дотошно допытывался Страж, сохраняя полную невозмутимость на лице.

– Да, кого-нибудь, кто бы тебя заткнул, и мы могли бы ехать дальше, – раздраженно ответил Вихрь, поворачивая к Стражу голову.

На лице Стража появилось удивление, граничащее с легким ужасом.

– Так это в самом деле единорог. И он правда умеет говорить, – пробормотал мужчина и сложил пальцы левой руки щепотью – знак, отгоняющий по сельтским верованиям наваждения темной магии. Вихрь польщено склонил голову. Лошадь, на всякий случай, отступила на еще на шаг.

– Прости его. Мы устали и проголодались, и у нас на самом деле нет времени на долгие разговоры, – вступилась за причисленного к темным наваждениям единорога Амарисуна.

– Дело в том, что я ищу Мориана Чилуэня. Мне сказали, что его можно найти в школе Стражей и что он может помочь добраться до Умбариэля. Это очень срочно и очень важно.

Взгляд сельта потеплел, и он с явным облегчением разжал пальцы. Лошадь приободрилась.

– Вы почти что приехали. Я могу проводить вас, чтобы вы не заплутали. Заодно и сообщу Мориану о вашем визите – в школе не очень любят незнакомцев, и будет лучше, если я вас представлю.

– Ну, наконец-то, – выдохнул единорог. – Надеюсь, мне хотя бы дадут перекусить? Голодным я никого и никуда дальше не повезу.

Губы Стража тронула легкая улыбка.

– Краюху хлеба и горячую похлебку – обещаю. Если Мориан согласится вам помочь, мы предоставим комнату для вас, и у нас есть свободное место в конюшне… или рядом с ней, – поспешил добавить Страж, заметив потемневшие от злости глаза единорога.

– А если Мориан не согласится? – полюбопытствовала Суна.

– Здесь рядом есть хороший постоялый двор, – невозмутимо ответил Страж. – Если честно, его содержит моя тетушка, – немного смутившись, добавил он и тронул поводья.

– Кто-нибудь кроме Мориана может довести нас до Умбариэля? – продолжала допытываться Амарисуна, придерживая Вихря, который все норовил влезть впереди Стража и доказать, что здесь главный он, а не какая-то там запуганная единорогом лошадь.

– Сомневаюсь, – честно признался сельт. – Дороги, как это обычно бывает в это время, размыло. Да и погода никак не прояснится. Грабителей полно появилось. У нас и так дел невпроворот – мало кто захочет тратить свое время, даже за хорошую плату. А других наемников, которых я мог бы с легким сердцем порекомендовать беззащитной девушке, сейчас в Мэле нет… при всем моем уважении, – покосился Страж на меч эльфийки. Та сделала вид, что ничего не заметила.

Сердце кольнуло – и отпустило.

В чем дело?

Вот странно, что из стольких картинок в памяти осталась только эта и только эти надоевшие, набившие оскомину, ненавистные слова.

До школы и впрямь оказалось недалеко – вскоре Амарисуна уже въезжала через задние ворота во двор. Несмотря на позднее время, на широкой площадке перед двухэтажным, приземистым зданием занимались ученики – в большинстве своем сельты, но эльфийка заметила и нескольких людей и асмантов – полукровок, детей от смешения расы людей и других рас.

Тренировались на силери – оружии, пришедшем когда-то к эльфам от эмъенов, а затем распространившимся и на территории других земель. Выглядело оно как шест из толстого крепкого дерева и два больших, широких, изогнутых полумесяцем лезвия, на обоих концах. Говорили, что во время войны эмъены буквально крошили противников, работая силери с невероятной скоростью. Владение им требовало очень большого умения – вот почему тренировались с ним очень и очень долго. У молодых учеников силери и вовсе были деревянными.

Страж подъехал к крыльцу и остановился. Суна следовала за ним, стараясь держать спину прямо и напустив на лицо выражение полного безразличия. Из-за угла дома вышел еще один Страж, обменялся с первым несколькими словам на своем языке, бросил на Амарисуну удивленный взгляд и попросил спешиться.

– О вашем друге позаботятся, – сказал первый Страж, кивая на Вихря.

– Поверьте, это в ваших же интересах, – тихо пробормотала девушка, косясь на недовольного единорога.

– Пройдемте, я пока что провожу вас в комнату, где вы сможете отдохнуть, и сообщу Мориану о вашем приезде, – продолжил Страж. – Как вас представить?

Суна потерла затекшую поясницу, и первая шагнула на ступеньки крыльца.

– Назовите меня Амарисуной. Суной Ноэйл. Я Целительница из земли Андагриэль.

***

Суна со вздохом поднялась с жесткой скамьи и подошла к окну, за которым спряталась сгустившаяся, непроницаемая холодная ночь. Перед глазами неровно дрожало пламя свечей и ее собственное, уставшее лицо – размытые отражения.

Девушка положила ладонь на мутное стекло, – стеклодувы у сельтов были на порядок хуже эльфийских – отняла и задумчиво посмотрела на оставшийся, медленно исчезающий отпечаток.

Как все странно… Чего же ты хотела?

– Улиэнь… – звуки сложились один к одному, разбились, и Амарисуна повторила слово еще раз.

Произнесла шепотом, в странной надежде, что будет услышана и ветер вдруг отзовется, как когда-то.

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли.

Стекло вспыхнуло отразившимся на миг серебряным бликом. Сердце замерло и снова забилось ровно.

Позади эльфийки выросла мужская фигура, искаженная отражением.

– Ты искала меня? – услышала девушка спокойный, немного усталый голос. – Я Мориан Чилуэнь.

– Да, – Суна никак не могла заставить себя обернуться и увидеть, что за спиной стоит не тот, кого она позвала. Хотя его никак не могло там быть, а если бы чудо все-таки произошло – девушка знала, что любая фраза прозвучала бы предательски нелепо. Эльф за спиной терпеливо молчал.

– Меня зовут Амарисуна Ноэйл. Я Целительница, и мне необходимо как можно скорее добраться до Умбариэля. Мне сказали, что ты можешь провезти меня другим путем, раз главная дорога оказалась размытой. Сможешь… обеспечить мою безопасность.

– Зачем тебе туда? – услышала Суна неожиданный вопрос. – Разве в наши времена эльфы путешествуют в межсезонье без веских причин?

Девушка почувствовала, что у нее краснеют щеки.

Беседа с незнакомцами – как это всегда мучительно.

И что за типа ей порекомендовала Ларна? Суна тихонько вздохнула.

– Целительница Умбариэля тяжело больна. Я должна помочь ей или обучить нового Целителя, в случае печального исхода, – неохотно ответила эльфийка.

Отражение эльфа прислонилась спиной к двери.

– Сколько я за это получу?

"Вот что я забыла узнать у Ларны!", – спохватилась Амарисуна.

И почувствовала себя на редкость беспомощной.

– Назови цену сам. Надеюсь на твою честность.

Сзади раздался короткий, скептический смешок.

– Честность – от слова честь. Это слово не смотрится рядом со словом Изгнанник. Возвращайся домой, Амарисуна. Ты не захочешь ехать бок о бок с предателем, а больше никто не согласится провожать тебя в Умбариэль.