Текст книги "Колыбельная для эльфа"

Автор книги: Ольга Хрипина-Головня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Аллард молчал.

– Быть может, мы и впрямь теряли в той войне голову, – сказал Мориан глухо. – Но трудно сохранять хладнокровие, когда приходят сообщение о том, что убивают безоружных и детей, что твоя земля в опасности. Ты правда думаешь, что каждый день выживая в том месиве, можно было догадаться, узнать, подумать, что есть кто-то из вас, поступающий по-другому, обманутый?

Эльф повернул ладонь с клеймом к Алларду.

– Ты говорил, что мы лицемеры, что нам нравятся кровавые сражения… а нам просто нравилась наша жизнь, и мы защищали ее любой ценой. Я получил клеймо – самое страшное наказание для эльфа – чтобы снова защитить свою землю, землю, отвергшую меня, Аллард. Когда сражаешься за то, что тебе дорого – ты ведь сделаешь все, чтобы сохранить это, верно?

Аллард подошел к эльфу и опустил его руку вниз.

– Тогда пусть Суна объяснит это своей подруге. Ведь на мои слова, что многие из нас защищали то, что им дорого, она ответила, что мы слишком бездушны, чтобы что-то ценить и любить.

Аллард повернулся к лестнице и начал медленно спускаться вниз, мимо прижавшихся к бокам лестницы притихших, немногочисленных свидетелей. Пройдя половину ступенек, он вдруг повернулся и тихо спросил:

– Скажи мне Суна, а ты уверена, что Мессайя должен придти с любовью и спокойствием? И если он, она, уже однажды использовали свою силу, кто скажет, что покой был принесен миром? Если нет – то значит, Мессайя тоже проходит через кровь к своей цели. И тогда не бессмысленны ли все эти споры о том, кто кого кровожадней?

Амарисуна покачала головой и посмотрела на Мориана.

– Позволь мне верить, что его сила подразумевает под собой порядок и мир, а не перерождение через разрушение. Иначе… как тогда он может называть себя созидающей силой?

– А кто тебе сказал, что он себя так называет? – бросил эмъен и сбежал по ступенькам вниз.

Эльф нахмурил брови, покачался на носках, и быстрым шагом прошел к лестнице и спустился следом за Аллардом. Аэль пригладила растрепанные волосы и посмотрела на Суну.

– Ты хочешь сказать мне, что я безумная, оскорбившая твоего друга? – с вызовом, не очень умело маскирующим растерянность и стыд, спросила она. Суна обняла ее за плечи и тихонько подтолкнула в сторону своей комнаты.

– Прежде всего, мой друг – это ты.

Суна закрыла дверь и прижалась к ней спиной.

– Он не похож на тех эмъенов, про которых я слышала с детства, – остановилась посреди комнаты Аэль. Эльфийка обхватила себя руками и зябко поежилась. – Он мне жизнь спас там, у Канхи. А я все равно не могу разделить его и прошлое его народа. Одна фраза – и я теряю голову.

– Я знаю, – глухо ответила Суна.

Аэль повернулась.

– О, Суна, – растерянно протянула она. Суна беззвучно плакала.

– Какая же я глупая, – бросилась к ней Аэльга. – Какая я же я глупая! Устроила эти крики, обидела твоего друга, и даже не подумала, какого тебе… Ты ведь расскажешь мне, что происходит? Кругом одни предположения, но я-то теперь тебя никуда одну не отпущу и хочу знать все! Что творится вокруг?

Амарисуна наконец зарыдала во весь голос, тяжело повиснув на подруге.

– Все-о, – всхлипнула она. – Происходит все-о-о! Мориан – тиа, и он требует, чтобы я присутствовала на его обряде…

***

Миарронт был типичным шумным, торговым, несуразным, но не лишенным своего слегка пыльного обаяния городом. Складывалось впечатление, что каждый его обитатель все время спешил куда-то по своим делам, громко цокали подковы коней по единственной выложенной брусчаткой дороге – остальные в дождливое время превращались в месиво из грязи, помоев и прочих малоаппетитных отходов. Жители и приезжие ругались, миловались, спорили, шутили, и все это происходило в таком темпе, что у Суны закружилась голова. На эльфов и эмъенов внимания обращали не больше, чем на любого бегущего по своим делам путника, разве что некоторые узнавали Аэль и приветливо махали ей рукой. Впрочем, быстро спускавшиеся сумерки большинство интересовали намного больше, чем Стражница. Или же они старались скрыться в них именно из-за того, что Стражница могла заинтересоваться ими.

Особо шустрые, или, как выразилась Аэль, "пока что не пойманные", отпускали ей вслед несколько скабрезные шуточки по поводу "привлекательной полноты". Аэль не обижались, только довольно поглаживала свой слегка выпирающий животик и скашивала глаза на тщательно вбитый в рубашку и укрытый плащом бюст.

– Тебя тут хорошо знают? – спросила Суна. Аэль пожала плечами.

– Скажем так, Стражей знают.

С момента ссоры с Аллардом, Аэль старалась не смотреть в сторону эмъена, а как вести себя с Морианом, после того, как Амарисуна рассказала всю правду, – просто не знала.

Брошенное ею сквозь зубы, решительное:

– Я еду с вами, – на Мориана, казалось, впечатления не произвело. С момента завершения сражения у Канхи эльф вообще вел себя так, будто ему все равно, в каком составе он придет к конечной цели путешествия. И кто до этого конца доживет. При условии, конечно, что Суна Ноэйл будет сражаться рядом.

Сама же Суна чувствовала себя настолько подавленной, что ей вообще не хотелось ни с кем говорить. Само грядущее присутствие на обряде выглядело изощренной издевкой. Хотя после того, как Аэль от души перемыла эльфу кости, стало чуть легче. Ровно до такой степени, чтобы можно было вздохнуть.

– Эй, Аэль не хочешь проверить, хорошо ли я себя вел этим днем? – растянул губы в улыбке какой-то молодчик, идущий навстречу медленно пробиравшимся сквозь толпу всадникам.

Аллард презрительно скривил губы и громко хмыкнул.

– Тебе нравятся эти пошлые шутки? Или это и не шутки вовсе? – спросил он едким тоном. Амарисуна ожидала, что Аэль напустится на Алларда с гневной отповедью, но эльфийка только пожала плечами.

– Здесь другие правила и другие понятия. Аллард. Если я начну корчить из себя тонкую, чувствительную эльфийскую барышню, и обижаться на каждое слово – меня просто прирежут во время очередного рейда Стражей.

– О, так они просто выражают тебе свое восхищение, – делано поднял брови Аллард.

– Именно так, – подтвердила Аэль. – Тем более, в Миарронте повальная мода на похудание. Но ведь далеко не всем нравятся тощие рыбины.

– Спасибо, Аэль, – кинула на подругу укоризненный взгляд Суна. Девушка махнула рукой.

– Не обижайся, дорогая. До тех пор, пока твои ребра нельзя будет пересчитать взглядом – я буду считать тебя красавицей.

– А я до тех пор сорву себе спину, – встрял в разговор Вихрь.

– Злодей, – потрясла перед его мордой кулаком Аэльга. Единорог клацнул зубами.

Амарисуна только покачала головой. Дуться на Аэль было просто невозможно.

Мориан молчал. С того момента, как они – предварительно призвав Алларад и Аэль хотя бы к видимому нейтралитету – выехали из Амэль Юрэнана, эльф почти не говорил, только становился все мрачнее и мрачнее с каждой минутой. Самой его длинной фразой была:

" Достаньте ткань, я перевяжу руку, чтобы клеймо в глаза не бросалось". К тому времени, как они подъехали к лавке, где работала Аяра, эльф стал похож на грозовую тучу – в пику чудесному, хотя и холодному, солнечному дню.

Амарисуну, у которой начали ощутимо подрагивать руки, и противно заныло в животе, мучило любопытство: что за эльфийка станет жить в Миарронте и ждать Изгнанника? Наверное, какая-нибудь чудачка, вечно считающая облака в небе или внимательно изучающая путь божьей коровки от одного лепестка цветка к другому. Суна даже нарисовала ее мысленный портрет: немного смуглая, невысокая, одетая в удобные брюки и куртку, возможно даже красивая, но с рассеянным выражением лица. Поэтому когда из лавки навстречу спешившемуся Мориану выпорхнула симпатичная, обаятельная, высокая, хрупкая женщина в платье, и с криком бросилась эльфу на шею, Суне понадобилось некоторое время, чтобы понять, что это и есть та самая "невысокая", "рассеянная" Аяра.

У Амарисуны неприятно захолодило между лопатками.

Пока Мориан, натянувший на лицо маску счастливого влюбленного представлял Аяре "своих замечательных старых и новых друзей" (Аллард только хмыкнул при этих словах), Суна во все глаза смотрела на названную Мориана.

Холодок все усиливался, словно эльфийке водили замерзшим пальцем по спине, заставляя кожу покрываться мурашками.

– Приглядись, – шепнули голоса. Амарисуна, прячущаяся за спиной Аэль, добросовестно вглядывалась в Аяру.

Хороша. Глаза словно светятся изнутри теплом и добротой. Изящно сложена, не глупа – судя по паре неплохих шуток – обаятельна, и…

Проклятый холодок и щебет Аяры, громко здоровавшейся с Аллардом и Аэль мешали сосредоточиться.

– Она проста, слишком проста, – скептически протянули голоса.

Суна сказала самой себе, что судит предвзято, но была готова согласиться с голосами.

Аяре не хватало какой-то неправильности, огонька, хотя бы упрека по поводу долгого отсутствия Мориана.

– Очень рада знакомству с тобой, – улыбалась в этот момент Аяра Алларду. – В Миарронте живет много эмъенов, надеюсь, ты полюбишь этот город. Никогда, если честно, не общалась тесно с эмъенами.

Аллард вежливо склонил голову. На его губах застыла легкая улыбка.

– Вряд ли полюбит, – услышала Суна где-то на переферии сознания Аэль. – Любить этот город может или Стражник, пытающийся собрать всю эту разношатающуюся массу в одну кучу, или изгой, или тот, кто что-то скрывает, или тот, кто еще не определился, чего хочет от жизни и ему каждая дрянь тут в диковинку. Все остальные тут или пытаются выжить, или уже смирились и живут, пытаясь получить хоть кроху удовольствия.

– И к какой же категории отношусь я? – улыбка в голосе Аяры, казалось, была несокрушимой.

– Я пока не определилась, – отрезала Аэль. Что-что, а быть приветливой с теми, кто ей категорически не понравился, Аэль не умела. Интересно, дело было только в том, что Аяра – Названная Мориана?

– Приглядись к ней, Хранительница, – вмешался еще один голос. – Что ты чувствуешь?

– Ложь, – поняла Амарисуна. И вздрогнула от прикосновения к руке.

– Добро пожаловать, – приобняла Суну Аяра. В спину словно врезали ледяным колом.

– Да, спасибо… И поздравляю с таким чудесным событием.

В конечном итоге, это всего лишь ее домыслы. Личная неприязнь. А Мориану – и без того тошно, – укорила себя Амарисуна.

И, приветливо улыбнувшись, девушка дружески обняла Аяру, в ответ.

– Я покажу вам ваши комнаты, – повернулась Аяра в сторону входа.

– Комнаты? – переспросил Аллард. Аяра кивнула.

– Да. Второй этаж над лавкой – жилой. Веррэнь, хозяин лавки, в честь обряда разрешил моим гостям, то есть вам, занять их. Правда, места немного, но наша с Морианом комната – в самый раз, – Суне показалось или в голосе Аяры мелькнуло лукавство.

– Наша комната, – злилась про себя Суна, пока они поднимались по узкой, скрипучей лестнице. – Бесстыжий, наглый мальчишка, вот ты кто! У-у-у, ненавижу!

– Это для тебя, Аллард. Это – для Суны и Аэль, – поочередно открыла двери в крохотные комнатушки Аяра. – Надеюсь, вам будет удобно. А мы с Морианом…

– Аяра, – эльф убрал с плеча Аяры прядь волос. – Я бы хотел спокойно подготовиться к обряду, – доверительно сообщил он. – Прогуляюсь по городу и вернусь к вечеру. И мы поговорим обо всем, хорошо? Я только вещи занесу.

Аяра чуть погрустнела.

– Хорошо. Если что-то понадобится – я пока что буду в лавке, потом Веррэнь меня подменит. О ваших лошадях и… единороге я позабочусь.

– Увидимся завтра, – бросил эльф остальным, берясь за свои сумки.

Аллард кивнул и, зайдя в свою комнату, плотно прикрыл за собой дверь.

Суна подхватила свои пожитки, и они с Аэль завернули в свою комнату.

– Что скажешь? – спросила Суна, едва подруга закрыла дверь.

– Дура, – резюмировала Аэльга. Суна села на краешек кровати и со счастливым вздохом сбросила надоевшие сапоги.

– Мне она не показалась глупой.

– Нет, это ты – дура, – пояснила Аэль, осматривая комнату. Стена напротив кровати была задрапирована пыльным ковром, чей рисунок их хаотично перекрещивающихся линий мог вызвать морскую болезнь даже у того, кто и близко не был знаком с морем.

Приподняв ковер, Аэль довольно хмыкнула и нажала на ручку обнаружившейся за ковром двери.

Возникший перед ней Аллард приветливо помахал рукой и шагнул в комнату девушек.

– Какие впечатления? – спросил он, присаживаясь на шаткий, примостившийся у окошка столик.

– Аэль сказала, что я дура, – ни капельки не удивившись появлению эмъена, ответила Суна. И со вздохом растянулась на кровати.

– С этим я согласен, – кивнул эмъен. – Имела бы хоть каплю самоуважения – не обнималась бы с Аярой.

– Слушайте, мне ей в лицо надо было плюнуть что ли? – разозлилась Амарисуна, снова садясь.

– Хотя бы придержала бы свои поздравления, – пояснила Аэль. – Вот уж Мориан, наверное, радуется твоей покладистости. И Названную его поздравила, и на обряде присутствовать согласилась. Чудо, а не девушка.

Амарисуна устало потерла глаза руками.

– Мы ничего никогда друг другу не обещали, Аэль. И единственное, что волнует теперь Мориана – это то, чтобы его верный Хранитель, то есть я, довел его живым до земли Милари.

– В Миарронте много единорогов? – нарушил возникшую паузу Аллард. Аэльга почесала кончик носа.

– Ни одного, – ответила она, облокачиваясь на столик рядом с эмъеном. И отвернулась от него, повернув голову в сторону Суны.

– Может, тебе поспать, дорогая? – заботливо спросила она. – Я могу уйти, чтобы не мешать. Все равно мне надо к себе за вещами зайти. Сказать, что я срочно уезжаю, опять-таки, отчет написать.

Могу и Алларду показать город, если он хочет. Такое, спорить готова, он не видел.

Амарисуна открыла рот и неверяще посмотрела на подругу.

– Не видел, – согласился Аллард. – Зато я видел, как обычно реагируют на единорога. Кричат от восторга. Творят охранные знаки. Убегают. Восхищаются. Но такого поразительного равнодушия, которое проявила Аяра, я не встречал еще ни разу. Будто она Вихря уже видела.

– Может быть, Мориан рассказал о нем, когда посылал вестника, – пожала плечами Суна.

– Возможно, – кивнул эмъен.

– Мне Аяра не нравится, – надулась Аэль, потягиваясь и касаясь плечом плеча эмъена. – Но я предвзята. Это из-за Суны.

Суна обхватила себя руками.

– У меня странное ощущение, – призналась она. – Раз уж вы заговорили. Я понимаю, что я тоже предвзята.

Но у меня такое чувство, что она лжет. Вот только не пойму, в чем.

Она искренне рада Мориану, и искренне хочет остаться с ним наедине.

И все же…

Аллард скосил глаза на старательно смотревшую на Амарисуну Аэль.

– В ней течет эмъенская кровь, – сказал он тихо. – Очень мало, должно быть со времен войны.

– Да быть того не может! – резко повернулась к нему Аэль. Глаза девушки снова пылали праведным огнем. – Ты что, хочешь сказать, что пока мы сражались, кто-то из эльфов добровольно…

Аллард закрыл Аэль рот ладонью. Девушка, фыркнув, сбросила его руку.

– Во-первых, не обязательно добровольно, – так же тихо продолжил эмъен. – Среди ослепленных Тьмой, были те, кто совершал множество чудовищных поступков.

– Во-вторых, даже если и добровольно – до войны встречались пары из эльфов и эмъенов. Не вижу причины, почему они должны были обязательно распаться с началом войны.

– То, что в ней течет кровь эмъена, не делает Аэль хуже, – возразила Суна, справившись с первым потрясением от слов Алларда.

Тот согласно наклонил голову.

– Да. Но кровь эмъена – есть кровь. Я подумал, что, возможно, Аяра живет в Миарронте и не смущена клеймом Мориана потому, что сама ощущает себя заклейменной. Знает о прошлом своего рода. Я открылся ей.

– Что-то я не видела, – проворчала Аэль, скрестив руки на груди.

Аллард ухмыльнулся.

– А ты и не должна была. Я послал ей зов. Я воспользовался правом Повелителя, я пообещал ей защиту, помощь. Несколько мгновений, за которые кровь эмъена в ней откликнулась бы.

– И что? – подалась вперед Суна. Аллард покачал головой.

– Она не отреагировала. Никак. Вообще. Либо я ошибся – и тогда я теряю силу Повелителя, и не способен уже распознать эмъенскую кровь.

– Либо? – не выдержала Аэль, поскольку Аллард взял эффектную паузу.

– Либо она знала, кто я, и ждала меня. Вот только не знала, что обязана была откликнуться на мой зов. Могу еще предположить, что она настолько хорошо контролирует себя, что решила отложить разговор со мной и выяснение всего на потом. Тогда я преклоняюсь перед ее выдержкой.

Теперь замолчали все трое.

– Но как? – Суна сжала виски руками. – Надо рассказать Мориану! – вскочила она.

Аэль положила ей руки на плечи, усаживая обратно на кровать.

– Ты же не будешь бегать по городу, разыскивая его? – успокаивающе сказала она. – Тем более, на всякий случай, не надо делать ничего того, что может насторожить Аяру. Не забывай о третьем варианте.

– И что нам делать? – беспомощно спросила Суна.

– Ждать Мориана, – эмъен встал со стола. – И раз Аэль надо забрать вещи – я бы воспользовался ее предложением познакомиться с городом.

– Тогда я с ва… – Суна поморщилась. Аэль, все еще обнимавшая ее за плечи, впилась ей ногтями в шею.

– Тогда я останусь здесь и подожду Мориана, на случай, если он вернется раньше вас, – поправилась девушка. Сердце ее глухо стучало.

– Скажи, как будешь готова, – кивнул Аэль Аллард, грациозно поднимаясь со столика. Тот жалобно скрипнул. Эмъен небрежно откинул в сторону ковер и вышел, закрыв за собой дверь.

– Ты что творишь?! – прошипела Суна, стряхивая руки подруги. – Ты что делаешь?!

– А что? – Аэль подошла к мутному зеркалу, висевшему у входа, и пригладила волосы рукой.

– Дай гребень, а? – попросила она, поворачиваясь.

– Я тебе гребнем сейчас дам! – Суна, тем не менее, послушно потянулась к сумке. – Мать-земля, мало мне было отговаривать тебя соваться в эту безумную поездку!

– Все равно бесполезно, – кивнула Аэль. – Это дело чести для меня – помочь тебе и своему тиа.

– Моего тиа окрутила какая-то подозрительная девка! – рявкнула Амарисуна, теряя терпение. – А ты кокетничаешь с эмъеном, которому была готова в горло вцепиться!

Аэль вздохнула и села рядом с подругой.

– Суна, ну что я могу с собой поделать? Тебе страшно – и мне тоже. Я до сих пор не могу представить, насколько все серьезно, понимаешь? Будто мне легенду рассказывают на ночь, а я себя в ней воображаю. Я еду с тобой, но я, наверное, до самого конца не пойму, насколько все страшно. Война, земля Милари, Хранители. Все это настоящее только на маленький кусочек. А на самом деле происходит не со мной и не с тобой, потому что просто не может с нами происходить.

Суна молча пожала плечами.

– Ничего не могу с собой поделать, – продолжила Аэль. – Нравится он мне – и все тут.

– Кому ты рассказываешь, – пробормотала Амарисуна. Аэль взяла ее за руку.

– Я разругалась с Аллардом, я ненавидела его в ту минуту. Всей душой, всей сердцем. А после разговора с тобой, когда я снова смогла думать, когда так много надо было принять, осознать и решить, я вдруг поняла, что это очень глупо – бороться с собой из-за того, что Аллард – эмъен.

Ты же не винила Улиэня в том, что случилось в прошлом?

– Не винила, – угрюмо откликнулась Суна.

– Вот и я не могу заставить себя. Даже если сейчас, среди всего, что с нами происходит и еще случиться, мое, как ты сказала, кокетство – неуместно.

– Аллард – тот еще тип, – предупредила Суна. – И не думай, что он не заметил, что ты с ним заигрываешь.

Аэль хитро улыбнулась.

– Я надеялась, что он заметит. Иначе как бы он узнал, соглашаться на мое предложение показать ему город, или я из вежливости это сказала?

Суна закрыла глаза и повалилась спиной на жесткую подушку.

***

Ночной Миарронт был похож на неудавшийся десерт – такой же кашеобразный из-за снующих туда-сюда жителей и гостей города, липкий из-за душного, наполненного запахами воздуха, и интригующий за счет своей неподдающейся никакой логике организации и необычности.

Аэль уверенно шла по улицам, ловко лавируя между прохожими и островками помоев и дерьма. Аллард едва за ней поспевал.

– И каково это, жить тут? – спросил он, когда Аяра обогнула весьма навязчивую, пахнущую что старая выгребная яма, попрошайку.

– Довольно паршиво, первое время, – отозвалась Аэль. И взяла эмъена за руку, протаскивая мимо стайки хихикающих, ярко накрашенных девушек.

– Но потом начинаешь понимать, что многие оказались тут не по своей воле. Просто выбора не было. И начинаешь радоваться тому, что можешь как-то защить их здесь.

Аллард перепрыгнул через лужу.

– Что значит "не по своей воле"? Это вам не наши земли – горы и пустошь на много дней вокруг, куда нас загнали после войны, – не удержался от колкости он.

Аэль выпустила его руку.

– Жизнь не стоит на месте. Земли истощаются, народы – переходят с одной земли на другую. Запросы растут. Кому-то – хочется больших возможностей, а Миарронт часто их обещает. Кому-то – хочется есть. Чтобы земля перестала быть бесплодной. Кто-то – спасается бегством, как более слабый от сильного. Много времени прошло с тех пор, как у земель был владыка.

Были мы и вы.

– Возможно, землям и народам пора научиться жить без указующей ладони? – спросил Аллард, сворачивая вслед за Аэль в какой-то переулок.

– Ладони? – не поняла девушка. Аллард подтянул штаны – определенно, затянувшееся путешествие не лучшим образом сказывалось на нем и его рационе.

– В старые времена Правитель, когда произносил вдохновенную речь перед боем, обычно ладонью показывал направление сражения, – пояснил Аллард. – Отсюда и выражение пошло. Указующая ладонь.

Аэль пожала плечами.

– Если бы мы научили их жить без нас – это было бы одно. А мы – бросили. Это совсем другое.

Аэль остановилась перед трехэтажным деревянным домом.

– Мы пришли.

– Куда? – не понял Аллард.

Аэль лучезарно улыбнулась.

– Ко мне в гости.

***

Липкий кошмар снова навалился на нее, не давая вздохнуть.

– Мама… мамочка?

Надо проснуться. Проснуться до того, как снова заплачет.

– Андагриэль, ты должна быть сильной. Ты должна править так, чтобы твоя мать гордилась тобой, там, на Дороге Времен.

Проснуться, чтобы не ощущать снова этого невыносимого, навалившегося со всех сторон одиночества.

Кто ей подскажет теперь, кто положит руку на лоб перед сном?

– Я… не хочу в это верить. Я не хочу быть такой взрослой. Я хочу…

– Андагриэль…

– … я хочу, чтобы она всегда была рядом со мной. Она мудра, справедлива и я… я не верю, что она могла вот так оставить меня!

Теплая широкая ладонь ложится ей на плечо. Голос за спиной спокоен и надежен.

– Я не оставлю тебя, Андагриэль. Если только ты сама не скажешь уходить. Ты будешь прекрасной тиа, поверь.

Сон взрывается тысячей осколков.

Андагриэль вытерла вспотевший лоб, повернула голову и посмотрела на спящего рядом Ондора. Все верно. Похоже, именно в ту минуту, когда он положил ей руку на плечо, она и поняла, что он станет ее мужем и тиа земли Андагриэль. Она бы справилась и сама, но пережить горе, потерю, ей было бы намного страшнее и тяжелее.

Вот только…

Тиа села, поставила ноги на прохладный пол. Комната, полностью погруженная в темноту, казалась парящей где-то вне времени и пространства, в которое вторглись вдруг воспоминания многолетней давности.

Мама возвращалась из Килуэрна. Она долго отсутствовала, совершала много визитов, но Андагриэль знала: еще и искала что-то. Что-то что не давало ей покоя много дней, мешало их прежним задушевным разговорам. Что-то, отчего у матери пролегла морщинка меж бровей. Андагриэль прислала шет'та с сообщением, что нашла что-то очень важное, в хранилище летописей. А привезли ее уже умирающей.

Пущенная стрела – и ни одного настоящего Целителя рядом. Так не должно было быть – но так случилось.

Конечно же, виновного не нашли. Мама умерла там, в своих покоях, и Андагриэль, по завершении обряда прощания, приказала запереть их.

И никогда не открывать.

Столько лет прошло…

Наверное, там пыль везде, и покрывало на кровати пожелтело. И засох букет в вазочке – Андагриэль специально собрала его к маминому приезду. И не посмела выкинуть потом.

И кровь на полу, вытекшая из раны, так, наверное, пятно и осталось. Или нет?

Глупые Стражники даже не смогли зажать рану как следует. А Ларна – юная Ларна ничего не успела сделать. И кто знает – смогла бы, даже окажись рядом, на той дороге?

Окно закрыто, и опрокинут в спешке столик. Все лежавшие на нем предметы рассыпались по полу, флаконы разбились – воздух тут же запах цветами, крепко, терпко.

Невыносимо.

И свиток, что она достала из рукава, так и остался на кровати, забившийся в складки одеяла. Андагриэль прятала голову в мамино платье рядом с ним. И хватала маму за руки, отбрасывая его в сторону, чтобы не мешал.

И кричала во весь голос – будто бы крик мог продлить матери жизнь.

Мамочка…

Свиток.

Андагриэль резко встала.

Воспоминания так долго не приходили – почему же вернулись теперь?

"Дорогая, я нашла кое-что очень, очень важное"

Андагриэль нащупала тонкое покрывало, лежащее в ногах, накинула на себя и выскользнула за дверь покоев.

Маму убили.

Никогда раньше тиа не позволяла себе произнести это слово, даже подумать о нем. Ни когда мать умирала, ни когда шел обряд, ни после него.

Несчастный случай, обознавшиеся дьеши, прилетевшая из неоткуда стрела – что угодно, только не слово "убить".

Андагриэль медленно, очень-очень медленно, ступая с пятки на мысок, подошла к покоям покойной тиа.

Они ходили здесь – тиа Килуэрна и тиа других земель, прибывшие на обряд. Спрашивали, интересовались, смотрели.

Ведь ты ничего не знала тогда, Андагриэль.

Ни о Мориане, ни о эмъенах, ни о чем. Ты не могла сложить кусочки мозаики.

Стрелы не прилетают просто так. Твоя мама узнала что-то крайне важное.

И не зря тиа Килуэрна примчались первыми. Не зря они спрашивали: " что сказала мама, дорогая Андагриэль?"

Ты ответила им: "ничего". И, возможно, тем самым сохранила себе жизнь.

Ты долгое время не задавала себе вопросы.

Но ответ здесь, просто нужно распахнуть дверь в прошлое.

То, что узнала твоя мама, было слишком опасно для них. Для кого-то. Ее убили – чтобы не рассказала больше никому. Время шло, а ты ничего не знала – и они успокоились.

Чего же "они" так опасались?

Почему ты вспомнила только теперь?

Андагриэль прижалась лбом к прохладной створке двери.

Боль, казалось, надежно убаюканная, снова вернулась.

Глупо было думать, что когда-нибудь она действительно уйдет.

Надо распечатать покои.

Надо шагнуть в прошлое.

***

Лестница заскрипела в тот момент, когда Амарисуне удалось, наконец, задремать.

Свеча уже успела погаснуть, и луна заливала унылым, тусклым светом пол в комнате, просачиваясь через приоткрытые ставни.

Суна встрепенулась и села на кровати, прислушиваясь.

Лестница продолжала поскрипывать так, будто поднимавшийся по ней старался ступать максимально острожно и, по возможности, тихо.

Амарисуна подбежала к двери и распахнула ее.

– Мориан!

Эльф, как раз проходивший мимо комнаты девушки, повернул к ней голову. В темноте было невозможно разглядеть его лица, но девушка была уверена, что Мориан очень, очень устал

– Иди спать, Суна. Завтра у меня хлопотный день, я буду рад, если хотя бы ты будешь чувствовать себя бодрой.

Голос эльфа звучал совсем тихо.

Суна прислонилась виском к дверному косяку.

– Надо поговорить, Мориан.

– Не сейчас, пожалуйста. Я иду спать. И мне надо как-то объяснить Аяре…

Амарисуна схватила эльфа за руку.

Жар его кожи ощущался даже через ткань.

– Вот об Аяре нам и надо поговорить, – твердо сказала она.

– Что тебе…

Дверь комнаты Аяры распахнулась. Женщина, за спиной которой трепетали огоньки свечей, радостно вскрикнула.

– Наконец-то! Я заждалась! – видением в роскошной длинной ночной рубашке порхнула она к Мориану на шею.

Эльф аккуратно обнял женщину за талию.

Аяра кинула на Суну быстрый взгляд и отвернулась, подхватив Мориана под руку.

– Добрых снов, Суна, – громко сказала Аяра, будто захлопывая перед девушкой невидимую дверь.

И аккуратно прикрыла дверь настоящую за собой и эльфом.

Коридор снова погрузился в темноту.

– Что б ты провалилась, – зло прошипела Суна и тут же прикрыла рот рукой, испугавшись ненависти в собственных словах.

Эльфийка села на пороге, облокотившись о стену.

Перед глазами поплыли цветные искорки. Миг шел за мигом. Сердце стучало все сильнее, отдаваясь в висках.

Девушке показалось, что она провалилась в пустоту, где нет ни времени, ни предметов.

Только темнота и духота.

Тревога – душная, липкая, безотчетная наваливалась на Амарисуну.

Эльфийка расстегнула ворот рубашки и сделала несколько глубоких, медленных вздохов, пытаясь унять возникшую в руках дрожь.

Не помогло.

Показалось, что за дверью раздался глухой стук и тихий смех.

Сердце сжалось.

Сколько еще она просидит на пороге собственной комнаты?

– Ты ему нужна, – появился вдруг голос в голове.

Амарисуне показалось, что сейчас она потеряет сознание.

– Она его Названная. Он просто выполняет обещание. Он просто спит, спит и ждет, когда все закончится, – прошептала она упрямо.

– Не о том думаешь.

Дышать стало совсем тяжело. За дверью Аяры – правда так громко, или слух у Суны обострился до предела? – что-то тонко зазвенело.

Как острый клинок, который достают из ножен.

Или же звон бокалов.

– Хранительница! – теперь голос звучал тревожно, пытаясь пробится через одуряющую, навалившуюся на Амарисуну сонливость.

Накрыться одеялом с головой, спрятаться в коконе и забыть.

Не может же она ворваться в комнату только потому, что ревнует и потому, что ей отчего-то невыносимо, чудовищно страшно?!

Суна рывком поднялась.

Еще как может.

Амарисуна резко распахнула дверь в комнату Аяры и замерла на пороге. На несколько мгновений у нее потемнело в глазах.

Мориан, как был в сапогах и одежде, лежал на кровати, раскинув руки в стороны. Глаза эльфа были закрыты, и Суна сразу поняла, что он без сознания.

Аяра сидела сверху, обняв его колени своими бедрами. За спиной женщины трещали и оплывали воском свечи, а в руках она сжимала нож.

Будь это зрелище картиной – картина бы была прекрасна и ужасна одновременно.

С глухим рыком Амарисуна прыгнула на женщину, повалив ту на пол. Нож выпал у Аяры из рук. Суна попыталась дотянуться до горла Аяры и получила коленом поддых.

Пока девушка хватала ртом воздух, Аяра поднялась на ноги и снова схватила нож.

Суна рванулась к женщине, и тотчас что-то обожгло ей грудь.

Аяра зло захохотала.

Больно Суне стало несколько мгновений спустя, когда кровь стала проступать на рубашке и комната поплыла перед глазами.

Амарисуна оперлась руками о пол, стараясь не потерять сознание.

– Ты… – прохрипела она, захлебнувшись слюной и закашлявшись.

– Я знаю, кто ты, – Аяра даже не смотрела на Суну, повернувшись к кровати. Занесенный нож в ее руке слегка подрагивал.

– Я думала, он хотя бы поцелует меня. Я хотела, чтобы хотя бы ночь была нашей, – задумчиво протянула она.

– Размечталась, – выплюнула тягучую слюну Амарисуна.