Текст книги "С волками на Вы (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава IV – Тепло

Калитка отворилась с отвратительным скрипом, как бы нехотя пуская гостей на довольно просторный двор, в центре которого в большом сугробе мёрзли сани, а в глубине чернело бревенчатое здание в два этажа с покатой крышей, облепленной снегом настолько, что не видать было ни одной черепицы. Анна потопталась на крыльце, сбрасывая с валенок снег, и отворила тяжёлую дубовую дверь. Все последовали её примеру, устроив ногами настоящий барабанный концерт.

– Мы держим трактир, – сказала хозяйка, пропуская гостей в просторное помещение, уставленное массивными столами и такими же громоздкими скамейками.

На двух столах горели керосинки, поэтому ребята смогли оценить старинное убранство, вернее его отсутствие – если не брать в расчёт висевшие на одной из стен шкуру медведя и старое ружьё. «А почему здесь нет чеснока?» – чуть не вырвался из уст Кости вопрос, неожиданный даже для него самого. Он смутился и отвёл взгляд от Богдана, который будто прочитал его мысли и гадко улыбался им, вешая свою куртку на оленьи рога, служившие вешалкой. Хозяин жестом пригласил ребят раздеться, принимая полушубок жены.

Анна оказалась не в юбке, а шерстяном платье, и, когда платок с головы перекочевал на плечи, открылись две тугие чёрные косы до пояса. Такие же тёмные и большие, что и у мужа, глаза весело блестели на раскрасневшемся от мороза лице, а губы складывались в добрую улыбку. Она скрылась в тёмноте дома, и до ребят донёсся грохот посуды. Костя повесил куртки на рога и хотел уже пройти к столу, но Богдан остановил его:

– Снимите обувь. Оба. Небось ноги промокли. И проходите к камину, он ещё не остыл. А мы с Анной пока принесём горячей воды. Конечно, вам лучше бы в ванну, но без ужина мы вас не отпустим.

Когда Богдан ушёл, Костя непроизвольно выдохнул и плюхнулся на скамейку. Ноги так гудели, что он уже подумал, что не поднимется. Варя быстро стащила сапоги, а вот Костя вспомнил, что обморозил руки. Пальцы побелели, но продолжали болеть и заставили изрядно повозиться со шнурками. Костя стянул носки и, оставив подле ботинок, босиком прошествовал к деревянному креслу, закрывавшему камин. Варя ринулась следом, но не успели они протянуть к тлеющим углям руки, как перед ними появилось два таза, а на спинку кресел легли полотенца. Костя мигом сунул ноги в воду, а Варя долго со смущением стягивала носки. Анна присела подле гостя с фляжкой и свёрнутой в несколько раз материей.

– Давай сюда руки, – приказала она, и Костя покорно протянул обмороженные пальцы.

Анна капнула на ткань из фляжки и протёрла обе руки, а потом заставила опустить в кастрюльку, которую Богдан поставил Косте на колени.

– Скажешь, если вода остынет, – бросил Богдан и сел на шкуру.

Должно быть, ему тоже не хватало тепла, как и света, потому он попросил жену принести керосинку. Хочет рассмотреть гостей, не иначе, но света хватило и на него самого. Теперь румын выглядел не многим старше Кости, хотя тусклый свет обычно старит людей. Он явно младше жены, или же тяжёлая жизнь состарила Анну раньше прочих южанок, но, увядши, она приобрела материнскую красоту, сдобренную доброй улыбкой. Хотелось уткнуться в эту большую мягкую грудь и заплакать. Да, именно такое желание завладело Костей, когда хозяйка шагнула от мужа к нему.

– Я вижу, как тебе больно. Крепись, – бросила Анна по пути в кухню.

Она едва заметно коснулась плеча Кости, но его прошибло током, и на глазах всё же выступили слёзы.

– Надо было приезжать, когда цветут сливы. А теперь привыкай к нашей зиме, – усмехнулся Богдан, и мягкий голос его приобрёл злую хрипотцу.

– Кто ж знал, что у вас… Так, – закончил Костя опасную фразу. Критиковать с порога образ жизни хозяев – это форменное свинство. Кого надо прибить, так это проклятого Алексея Николаевича, отправившего их в эту дыру!

– Ты ещё не знаешь, как у нас, – прохрипел Богдан и пошёл, наверное, помогать жене, когда та что-то крикнула из кухни по-румынски.

Варя всё время молчала, но уход Богдана развязал ей язык:

– Ты не заметил, кто унёс мои носки?

– А тебе не всё равно?! – ответил Костя зло и, шмыгнув носом, вместе с соплями втянул аромат разогреваемого ужина, дурманяще-пьянящий.

Богдан вернулся с двумя парами шерстяных носков и бросил обе Варе на колени, затем стянул с плеча полотенце и, присев подле Кости на корточки, попросил вынуть из воды руки. Промокнув их, румын обернулся к Варе:

– Одень ему носки и ступайте к столу, – и, забирая кастрюльку, бросил парню: – Надеюсь, ты не отморозил их, и всё равно я замотаю твои пальцы после ужина. Пошевеливайтесь!

Варя быстро справилась с носками, а потом они на пару с той же быстротой умяли тушёный с мясом картофель, съели хлеб с хрустящей корочкой, какой может похвастаться только домашняя выпечка, и запили горячим, обжигающим горло, травяным чаем. Хозяева ничего не ели. Они молча обнимались со своими кружками, явно греясь о них.

– Мы в деревне ужинаем довольно рано. Если бы не вы, мы бы давно спали, – сказала Анна, поймав заинтересованный взгляд гостей. – Но вы пейте спокойно, мы вас не торопим. Я всё не решаюсь спросить, нужна ли вам вторая комната?

– Не нужна, – ответил Костя и, заметив, как потупилась Варя, пнул под столом её ногу. – Я могу и у камина на шкуре. После ваших лесов мне без разницы, где спать.

– Эта шкура волчья, – усмехнулся Богдан и, отставив в сторону кружку, отправился в кухню, откуда тут же вынырнул с двумя полными вёдрами. – Если не поторопитесь, ванна остынет.

Богдан так резво взлетел по тёмной лестнице, будто вёдра были пусты, но каждая ступень со стоном отозвалась на их вес.

– Колонки у нас тоже нет, – будто извиняясь, тут же выдала Анна. – Но вы же к нам всего на пару дней.

Анна сделала первый глоток из своей кружки и поморщилась, но затем быстро мелкими глотками осушила её до дна. Морозный румянец пропал, и лицо хозяйки приобретало ровный розовый цвет.

– Тебе я нашей святой воды не предложу, – рассмеялся ещё на лестнице Богдан, заставив Костю вздрогнуть. – Тебе сейчас сливовицы нельзя, но мы с тобой ещё выпьем, – румын протянул Косте отрез шерстяной ткани. – Обмотай руки и подержи в тепле хотя бы пару часов.

Анна тоже поднялась и, подхватив ещё полную кружку мужа, сказала Косте:

– В Трансильвании самогон до добра не доводит.

– Обычный женский трёп. Не слушай её! – И забрав у жены кружку, Богдан выпил сливовицу одним глотком, даже не поморщившись, тогда как Костю передёрнуло, будто пил он сам. – Живо наверх! Дверь в вашу спальню открыта, а из неё есть выход в ванную. Я бы посоветовал вам сразу лечь спать.

Косте не понравилось, как румын взглянул на Варю, и он притянул её за руку к себе.

– Не беспокойтесь, – процедил Костя сквозь зубы. – Мы не станем злоупотреблять вашим гостеприимством. Мы приехали сюда за фольклором.

– Я только хотел сказать, – всё с тем же смешком продолжил Богдан, – что с петухами деревня начнёт просыпаться, и тишины не будет.

Костя кивнул, а Варя, пытаясь увести разговор в безопасное русло, спросила:

– А если Михей завтра будет пьян, то когда мы с ним сможем поговорить? У нас нет много времени.

Богдан нахмурился так, что густые чёрные брови сошлись у переносицы.

– Я не пророк, но обещаю, что без фольклора вы не уедите. Моя жена знает достаточно песен и даже переведёт их на русский. Да и я могу увести вас в такие дебри трансильванских сказок, что сами не рады будете, что решили копнуть так глубоко. Сказка ложь, да в ней намёк…

– А где вы так хорошо выучили русский? – перебил Костя румына, вновь перехватив его плотоядный взгляд, направленный на Варю.

Богдан поднял со стола керосиновую лампу, и в её свете глаза румына хищно вспыхнули.

– У меня мать из Москвы. А жена из Молдовы. Пришлось выучить.

Он всучил Косте лампу, и тот сразу подтолкнул Варю к лестнице.

– Мы приберём в кухне и поднимемся наверх.

Оба подпрыгнули, так близко прозвучал голос румына, и обернулись: Богдан продолжал стоять у стола.

– Наша спальня в самом конце, если вдруг что понадобится ночью. Но я не советовал бы вам покидать вашу комнату. Дом старый, можно в темноте спокойно свернуть шею.

– Учтём, – буркнул Костя и, обойдя Варю, стал подниматься, держа керосинку на вытянутой руке.

Комната оказалась третьей от лестницы. До спальни хозяев они насчитали ещё четыре. Наверное, такие же крохотные, как и их. Небольшое окно было закрыто ставнями. Костя поставил лампу на малюсенький столик и обернулся к Варе:

– Помнишь, как в Австрии с утра нещадно било в глаза солнце? Здесь нам это не грозит.

Варя кивнула и стянула бадлон. Рядом чернел зев камина, от которого ещё исходило тепло.

– Хорошо, хоть лампу дали, – Костя тоже стянул футболку. – А то чувствуешь себя героем фильма ужасов, а подобное я предпочитаю смотреть из зала.

Костя поморщился от запаха и, скомкав, швырнул футболку в дальний угол.

– Кто они? Как думаешь? – спросила Варя.

– В смысле? Не вампиры, раз самогон глушат, да и чеснок в мясе был.

– Идиот! – Варя запустила в Костю бадпоном. – Ну, живут отшельниками, без электричества…

Парень пожал плечами и отправил бадлон к своей футболке.

– А чёрт знает, как это в Румынии называется. Вот в Сибири есть старообрядцы, в Штатах амиши… Наверное, что-то подобное – добровольный отказ от благ цивилизации. Впрочем, у них есть машины. Вот завтра глянем на остальных и узнаем. Да и на этих двоих хотелось бы при свете дня посмотреть.

Варя поёжилась.

– Лучше вообще их не видеть! У меня от этого Богдана мурашки по коже.

– Ты там смотри, я ревнивый.

– Дурак! – на этот раз она опустила ему на грудь кулак. – Ты там тоже Анну разглядывал. Думаешь, я не видела!

Костя отвернулся и бросил на пол остальную одежду.

– Я только умоюсь и пущу тебя в ванну. Иначе ты со мной рядом спать не сможешь.

Он толкнул дверь, которая со скрипом отворилась, и тут же прикрыл за собой.

– Поторопись, Варька! Вода остывает быстро, а я не дотащу ведра наверх.

Варя разделась, собрала волосы в кичку, подняла с пола лыжные штаны и повесила одни на спинку стула, другие на спинку кровати. Пол в ванной тоже был деревянным и скрипел так же, как и в остальном доме. В углу примостился ржавый умывальник с круглой раковиной из таза, какие бывают на старых дачах. Над ним висело зеркало в деревянной резной раме, а рядом накренился стул со стопкой полотенец. Окно проделали в потолке, но света из него ждать не приходилось из-за снежной шапки. В чугунной ванне вода плескалась лишь на самом дне.

– Ожидала найти здесь деревянную? – Костя помог Варе залезть в воду. – Долго не сиди, окоченеешь.

На полу мигала оставленная румыном керосинка, но романтики не чувствовалось.

– А туалет тут есть или только во дворе? – спросила Варя.

– Да вон, то ведро с ароматическими травами, наверное, он и есть. Прямо как в тюремной камере в Петропавловке. Я сейчас выйду.

И Костя замотался в полотенце.

– Не уходи! – Варя чуть не выпрыгнула из ванны. – Что ты там не видел! Не уходи! Я не хочу оставаться одна!

Костя вытер её насухо и отвернулся. Варе тоже не хотелось смотреть ему даже в спину, потому она уставилась в потолок.

– Я, наверное, сумасшедшая, но такое чувство, что за нами наблюдают.

Костя с улыбкой обвёл взглядом комнатку, взглянул наверх на заляпанное снегом окно и выдал:

– Если только пауки и мухи! Ну, ты всё?

Варя вернулась к ванне, чтобы умыться.

– Блин, мы оставили рюкзаки внизу! – ахнула она.

– Бриться мне всё равно лень, а голой ты меня больше устраиваешь, но сегодня, поверь, я безобиднее мухи. И вообще взрослые нам запретили этим заниматься. Пошли в постель. Во сколько петухи орать начинают, не знаешь?

Варя пожала плечами и вышла в комнату первой. Костя, развесив мокрые полотенца, шагнул следом и чуть не столкнулся с ней лбом.

– Ты дверь запирал? – спросила Варя испуганно.

– Да, на задвижку, а что?

– Дверь приоткрыта, а открыть задвижку ведь можно только изнутри, да?

Костя замотался обратно в полотенце и подошёл к двери. Варя тоже схватила своё. Язычок замка блестел снаружи. Кто-то явно боялся, что его услышат, и не защёлкнул его. Костя схватил керосинку и распахнул дверь. В коридоре темно и пусто, но слышится скрип половиц. Может, конечно, скрипят они под его собственными ногами, хотя… Костя замер и прислушался. Это были не его шаги. Ходили на чердаке – либо кто-то маленький, либо тот, кто умеет двигаться очень тихо.

Костя поднял фонарь над головой. Отверстие, ведущее на чердак, тоже прикрыли, похоже, в спешке. Или же причиной зазора стала забытая в нём палка. Костя легко дотянулся свободной рукой до дырки и, просунув в неё пальцы, подтянулся. Но только поднёс к отверстию керосинку, как чья-то ледяная рука схватила его за голую ногу и рванула вниз.

Глава V – Ночь

Костя выронил из рук керосинку. Та ударилась об пол и погасла – во всяком случае, когда он открыл глаза, то не увидел даже смутных очертаний коридора. Рядом что-то зашуршало. Костя рванулся в сторону, чтобы встать на ноги, но тут же упёрся лицом в большой сапог. Его очертания он уже смог различить, потому что сверху полился свет – хозяин сапога явно держал в руке лампу. Его лампу.

– Я, кажется, чётко сказал, чтобы вы не выходили из комнаты, – послышался сверху спокойный голос Богдана.

Холодная рука сомкнулась вокруг бицепса Кости, и через мгновение парень стоял на ногах, судорожно стараясь вернуть съехавшее полотенце на бёдра. Губы румына скривились в усмешке.

– Что же так понадобилось тебе на чердаке, что ты полез туда в таком виде?

– Мне показалось, что там кто-то ходит, – честно признался Костя.

– И что? Тебе-то какое до этого дело?

Парень пожал плечами.

– Просто мне показалось, что кто-то был у нас в комнате, пока мы принимали ванну.

– Это был я, – тут же ответил Богдан. – Я принёс ваши рюкзаки.

– Но я закрыл дверь на засов. Как вы вошли?

– Наверное, ты только хотел закрыть засов, потому что дверь была открыта. Я не закрыл её плотно, чтобы не напугать вас лишним шумом. Понимаешь же, старый дом, всё и так скрипит вне зависимости от нашего желания.

Костя теперь двумя руками держал полотенце, которое так и норовило сползти на пол, и мечтал закончить разговор, но Богдан продолжал закрывать собой дверь и не собирался уходить.

– В таком виде ты бы всех крыс там распугал и летучих мышей, которые мирно спят до весны. Если хочешь остаться в живых, не суйся на чердак.

Богдан поднял свободную от лампы руку и, приподняв крышку, плотно закрыл отверстие.

– Не понял?..

Костя с вызовом взглянул на румына, и тот вновь усмехнулся.

– Там разбросано много старых ржавых капканов. Попадёшь в один ногой, заражение крови гарантировано. А у нас тут в деревне такие знахари, что вместо помощи ещё быстрее на тот свет отправят. Держи лампу.

Костя схватил керосинку. Руки румына оставались ледяными.

– Прости. Я таскал воду из колодца. Ещё не согрелся. И ты не стой здесь голым, а то завтра не встанешь с постели. Кстати, я до сих пор не знаю твоего имени.

– Меня зовут Константин.

– Доброй ночи, Константин, и запри дверь на задвижку так, на всякий случай.

Косте показалось, что в этот раз Богдан усмехнулся совсем недобро. Это Косте совсем не понравилось:

– Почему чердак был открыт? – решил он докопаться до правды.

– Он не был открыт. Он просто не был плотно закрыт. Наверное, последний раз я очень спешил. Иди спать. Скоро уже деревня начнёт просыпаться. И ещё совет – пусть только Варвара задаёт вопросы, и только о фольклоре. Мы не очень любим, когда суют нос в нашу жизнь. А у тебя, вижу, хобби – лезть, куда тебя не просят.

– Это моя профессия. Я журналист.

– О… – Богдан аж языком прицокнул. – Надеюсь, наша деревня не послужит материалом для какого-нибудь репортажа. Я уже объяснил, почему.

Богдан обошёл Костю и как бы невзначай коснулся его обнажённого плеча, и парень чуть не впечатался в стену. Костя потёр ушибленное плечо и зло посмотрел вослед румыну, который даже не обернулся. Богдан спокойно удалился в темноту коридора, как был, без лампы. Костя вернулся в комнату и, задвинув тяжёлую задвижку, подумал вслух:

– Я точно закрывал её. Точно.

– О чём вы говорили с Богданом? Мне не было слышно.

Варя сидела на кровати в какой-то странной длинной белой ночной рубахе. Рядом с ней на полу стояла керосиновая лампа, принесённая из ванной комнаты.

– Ни о чём, – буркнул Костя. – Что это за фигня на тебе?

– Тут лежала, и я надела, потому что замёрзла. Богдан принёс наши рюкзаки и…

– Богдан не стал бы подсматривать в замочную скважину, – перебил Костя. – У тебя самомнение завышенное.

Костя скинул на пол полотенце и присел на корточки подле рюкзака, чтобы достать футболку и трусы.

– Богдан что-то скрывает, – сказал он, одевшись. – Я уверен, что кто-то до него побывал в нашей комнате. Возможно, он был здесь, когда мы вошли, ведь дверь была открыта. Быть может, он спрятался в шкафу или под кроватью, и когда мы были в ванной, вышел и залез на чердак. Я уверен, иначе бы Богдан так не разозлился, что я туда сунулся. Одно не могу понять, почему именно на чердак. Я не мог ослышаться. Это не было завывание ветра или пробежка крысы, это был…

– и тут Костю осенило: – Ребёнок! Наверное, это были шаги ребёнка – слишком лёгкие даже для женщины. Хотя не пойму, как ребёнку забраться на чердак, там нет лестницы.

– Могла быть верёвочная, которую он втянул наверх, – предположила Варя, забираясь под одеяло.

– Возможно, ты права, и именно из-за неё не закрылась крышка… Ладно, давай спать. Утро вечера мудренее.

– Что ты завёлся? У Богдана с Анной обязан быть ребёнок. Быть может, он какой– нибудь не такой. Ну, странный… И они скрывают его от посторонних.

– От посторонних? В деревне?

– От нас с тобой!

– Всё может быть, всё может быть… Давай спать.

Костя нырнул под одеяло и отвернулся к окну, а когда рука Вари легла ему на плечо, пробубнил:

– Прости, Варя, но разговор с Богданом меня полностью удовлетворил. К тому же, я не бритый, и у меня руки замотаны. Спи, пожалуйста.

– Я только хотела обнять. Мне холодно!

Но Костя не шелохнулся. Тогда Варя с шумом отвернулась и даже отодвинулась на другой край большой кровати, сколоченной из массивных брёвен. Но через минуту ретировалась и прижалась спиной к спине Кости, тут же почувствовав ответное движение. Стало спокойно, и она почти мгновенно уснула, а почему проснулась, не поняла. Было темно и тихо, но как и в ванной комнате она почувствовала чьё-то незримое присутствие. Лёжа на животе, Варя видела лишь дверь, а сесть не решалась, только отодвинулась от края, но так и не наткнулась на спину Кости. Где он? И Варя почти обернулась, как что-то мягкое, но тяжёлое придавило её обратно к матрасу. Она дёрнулась и краем глаза увидела лапу… волчью. Крик застрял в горле, или она всё-таки закричала, потому что голова тут же упала в подушку, и лапа переместилась с волос на лицо – дышать становилось всё труднее и труднее. Варя судорожно дёргалась, стараясь скинуть с себя волка, хватала руками простынь, но только сорвала с матраса. Борясь за глоток воздуха, Варя попыталась приподнять голову, но волк намертво вдавил её в кровать. Зубы щёлкнули рядом с ухом и ухватили прядь. Голова оторвалась от подушки. Варя почти села и, судорожно глотнув воздух, закричала, и в тот же миг утонула носом в подушке, но в этот раз ей удалось перевернуться на спину. Дверь настежь. Никого. И тишина, в которой отчётливо скрипят половицы. Не обернувшись к окну, Варя кинулась в зияющую черноту коридора, не зная ещё кого и зачем пытается догнать.

Дорога сама находилась в кромешной тьме, и вот под ногами заскрипела верхняя ступенька лестницы. Нет, вниз она не пойдёт. Но и назад пути не было. Теперь она слышала тихий скрип половиц за спиной. Не медля и секунды, Варя бросилась вниз, не разбирая дороги. Один раз чуть не оступилась, но удержалась. Однако в самом низу получила мягкий удар в спину и полетела на пол. Не чувствуя боли, она поползла вперёд и очутилась под столом. Вцепилась в толстую ножку и сумела встать, но тут же упала, зацепившись за скамью. Горячее дыхание чувствовалось совсем рядом. Она вытянула руки и ухватилась за ножки другого стола, сумев затянуть себя под стол, и затем уже на четвереньках поползла дальше. Потом встала, шагнула вперёд и ударилась о что-то мягкое и ворсистое

– шкуру животного. Сейчас ещё ружьё на голову свалится! Варя метнулась в сторону и завизжала, почувствовав на плечах железную хватку, но хватка тут же ослабла, и тяжёлая ладонь легла ей на волосы и спустилась на спину.

– Успокойся!

Она прижалась лицом к груди, но тут же дёрнулась – вместо футболки, которую надел Костя на ночь, она уткнулась в колкий свитер.

– Ну, куда ты от меня бежала, Варвара? – Богдан сильнее прижал её к груди. – Решила свернуть шею на лестнице? Разбить лоб, ползая под столами? Или… Ты пыталась достать ружье, чтобы пристрелить меня? – уже почти в голос хохотал румын.

– Пустите меня! Пожалуйста! – попросила Варя, не сумев высвободиться. – Мне просто приснился кошмар.

Богдан убрал руки и присел на стол. Варя увидела, что он тоже бос. Разумно было последовать его примеру и взгромоздиться на соседний стол.

– И после кошмаров ты всегда бегаешь в темноте?

Варя потупилась. Здесь ставни оставались открытыми, и темнота не была полной. Румын явно забавлялся её взъерошенным видом, но Варя не решилась поправлять волосы. Довольно ночной рубахи, под которой слишком заметно колышется грудь.

– Я не знаю, как оказалась в коридоре. И не знаю, куда шла. Но с лестницы я грохнулась, потому что мне снова привиделся волк.

– Снова?

– Он был в моём кошмаре. Чуть не загрыз. Простите, Богдан, я вела себя, как идиотка. Просто не совсем проснулась, – И тут же добавила, чтобы румын наконец оторвал взгляд от её груди. – А вы почему ещё не спите?

Теперь он смотрел ей в глаза, и тёмный взгляд замораживал похлеще стелящегося по полу холода.

– Я уже не сплю. Время разводить огонь. Прости, – И Богдан вдруг сорвал с себя свитер. – Весь исчесался. Нельзя было надевать на голое тело.

– А зачем вы надели? – спросила Варя, понимая, что сама теперь не в силах отвести взгляд от тёмных завитков на его груди.

– Спешил тебя поймать. Да вот подзабыл, какими резвыми бывают молодые козочки.

Сколько ему? Тридцать? Больше? И как долго он намерен просидеть перед ней почти голым?

– Почему вы просто не окликнули меня?

– Не хотел будить тех, кто предпочитает ночью спать.

Их глаза наконец встретились, и румын улыбнулся.

– Я была уверена, что за мной гонится волк, – выдохнула Варя почти беззвучно, не в силах отыскать пропавший голос.

– Помешались вы на волках с Константином. Будут тебе волки, Варвара, будут.

– Я очень хочу встретиться с Михеем побыстрее, – отыскала наконец Варя нормальный голос.

– Не думаю, что он расскажет тебе больше, чем рассказывал в детстве мне. Уверен, из меня получится куда более приятный рассказчик. Не чета выжившему из ума старику. Могу начать рассказ прямо сейчас, если хочешь. А ты ведь хочешь? Я вижу это в твоём взгляде… А что ты видишь в моём?

Чёрные глаза Богдана вдруг стали жёлтыми, а зрачок вспыхнул зеленоватым огнём, и в то же мгновение его горячие губы коснулись её ледяных, а пальцы, удивительно тёплые, дали свободу её волосам. Мгновение спустя она почувствовала спиной стол, а ртом материю рубахи, превратившуюся в кляп. Варя и ахнуть не успела, как он пригвоздил её к столу. Она толкнула ткань языком, но едва сумела поймать глоток воздуха – теперь кляпом служил его язык. Она ухватилась за широкие плечи румына, пытаясь оттолкнуть, но только сильнее прижала к себе. Ну и пусть, пронеслось в голове, поздно… Пусть это быстрее кончится. И она даже обхватила его ногами. Какой же тяжёлый! А руки! Останется ли от груди хоть что-то, когда он наконец уберёт с неё лапищи… И Варя даже всхлипнула, когда её голова наконец замерла на столе.

– Я же просил не выходить из комнаты ночью, но вы с Константином самые непослушные дети на свете. Особенно ты, Варвара.

Варя подняла голову и села. Рубаха сама упала на грудь, а чтобы расправить её дальше, надо встать, а она не была уверена, что устоит на дрожащих ногах. Богдан снова сидел на соседнем столе, будто ничего не случилось. Сколько времени это у него заняло? Минуту? Две? Три? Он не церемонился. Взял её по-звериному молча и быстро.

– Так и просидишь здесь до прихода моей жены? – усмехнулся Богдан и протянул руку, но Варя увернулась и спрыгнула со стола в сторону. – Скачи наверх, козочка, пока Константин не заметил твоего исчезновения.

Улыбается, мразь! А ей даже глаз не поднять. Едва сумела выговорить:

– А вдруг там опять волк?

– У тебя слишком богатая фантазия, а в Трансильвании она до добра не доводит.

Варя промолчала и пошла к лестнице. Теперь и она видела ступеньки без лампы. Они вели на эшафот. Костя продолжал мирно спать, отвернувшись к окну. Варя закусила губу, чтобы не разреветься, и попыталась сдвинуть задвижку, но ничего не получалось. Заело. Но Варя не сдалась. Пыхтя, она всё же сумела запереть дверь. Лучше бы она её никогда не открывала!

Юркнув под одеяло, Варя осталась на самом краю, чтобы невзначай не коснуться Костиной спины, и уткнулась в подушку, чтобы не разбудить его рыданиями. Что же она натворила?! Как теперь смотреть Косте в глаза? И Анне… Хоть бы Михей согласился встретиться с ней завтра, и тогда вечером они смогут уехать, и она навсегда забудет Богдана. Если сможет… Сейчас она закрывала глаза и видела его страшные жёлтые глаза. И, казалось, вновь слышала его неровное дыхание подле самого уха. Не человеческое, а волчье. Прерывистое и тяжёлое. Она не выдержала и открыла глаза.

Комнату заливал солнечный свет. Постель была пуста, а дыхание… Варя перегнулась через кровать и увидела, что Костя отжимается на кулаках.

– Восемьдесят семь, восемьдесят восемь, восемьдесят девять…

Дыхание прерывалось, локти полностью не разгибались, но Костя не сдавался.

– Может хватит? У тебя же пальцы болят!

Костя мотнул головой.

– Девяносто три, девяносто четыре…

Синий тигр, вытатуированный на лопатке, зло ухмылялся, то взмывая вверх, то опускаясь. На сотом подъёме Костя упал животом на пол.

– Твои пальцы! – не унималась Варя. – Ведь можно было одно утро пропустить…

И тут она заметила под кулаками шерстяную ткань, и от ночных воспоминаний Варю передёрнуло.

– Пытался убить время, – Костя подул на пальцы. – Я вчера с дуру, кажись, погнул засов. Мне дверь не открыть.

Варя почувствовала холод в висках. Это сделала она со злости.

– Совсем не открыть?

– Совсем. Ждал, когда ты проснёшься, чтобы позвать на помощь. Иди умойся ледяной водой, как настоящая лицеистка. Я ледяную корочку уже разбил. Ну, что сидишь? Я не хочу, чтобы посторонний мужик видел тебя в таком виде.

Варя задрожала сильнее. Глаза защипало от слёз, но Костя, к счастью, уже отвернулся к окну.