Текст книги "Зачем тебе моя боль (СИ)"
Автор книги: Ольга Домосканова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Уникальность – то, что отличает нас.
Глава 18
То, что новогодние праздники не для меня, я поняла уже через несколько дней – бесцельно прослонявшись по квартире, я позорно сбежала в ателье. Себя я оправдала тем, что Марре нужна моя помощь, на самом деле мне просто надоело прятаться в комнате от Картера. То ли он объявил себе выходные, то ли клановники тоже люди и имеют право на праздники, но присутствие с ним на ограниченной территории делало меня крайне нервной и раздражительной.
Все началось с ванной, он оккупировал ее с утра и не выходил оттуда часа два, когда мне срочно понадобилось постирать. Я могла бы, конечно, зайти к нему, подозреваю, он на это и рассчитывал, но я заняла оборонные позиции на кухне, выбросив остатки новогоднего меню и приготовив легкий разгрузочный супчик.
Когда шум в ванной прекратился и условный противник перебазировался в комнату, снова не потрудившись даже прикрыть стратегически важные тылы, я переползла на ранее занимаемую им территорию, но тут меня ждало поражение – все было выстирано и даже развешено на сушилке, особое внимание клановник уделил моему нижнему белью, повесив его на самом видном месте. Я стыдливо стащила свои трусики с сушилки и уволокла в комнату с глаз долой.
Пока я возилась в комнате, переброс техники произошел из комнаты на кухню, начались бои за газовую плиту и холодильник. Результатом этой битвы к моему первому стало второе и компот.
Мытье пола Картером стало последней каплей в граненый стакан моего терпения. Пока он играл роль заботливого мужа и ездил за покупками, я собралась и смылась в ателье. Илон возле подъезда уже не дежурил, пришлось ловить маршрутку, потому что даже таксисты сменили место стоянки на время праздников.
Марра, мягко говоря, удивилась моему визиту, тем более что дверь я открыла едва ли не с ноги, бурча себе под нос и хмурясь.
– Утро добрым не бывает, да? – уточнила она, перебирая карандашом между пальцами. Перед ней лежала миллиметровая бумага, на которой она рисовала будущую выкройку.
– Что за мужики пошли? Он и постирал, и прибрался, и поесть приготовил. Он даже полы помыл!
Одна бровь костюмерши поползла вверх, затерявшись в светлой челке.
– В чем подвох?
Я развела руками.
– В том-то и дело, что ни в чем! Просто мужчина моей мечты, – я зашвырнула сумку на стол и с размаху шлепнулась на стул, подперев руками подбородок.
– Девочка моя, в тебе никак гормоны проснулись? – осторожно поинтересовалась костюмерша, улыбаясь. – Ты уже ходила к врачу?
– Никуда я не ходила, после праздников пойду, – пробурчала я. – У тебя ничего пожевать не найдется?
– Соленые огурчики, шоколад, апельсины, отбивная и варенье.
У меня даже радостно заурчало в животе.
– Все хочу. Откуда ты знала?
Марра вытащила из маленького холодильничка все вышеупомянутое и расставила передо мной на столе.
– А то я никогда беременная не ходила. Угощайся.
Я осмотрела все гастрономическое великолепие и тихо ужаснулась.
– Может, я себе внушила, что я все это хочу? – спросила я, щедро намазывая вареньем отбивную.
– А какая разница, если тебе хочется? – подмигнула Маргарита и продолжила работу. Я откусила кусочек и зажмурилась от удовольствия.
– Кстати, – жуя, проговорила я. – Людей, пытавшихся развести нас на деньги, нанял дедуля.
Костюмерша едва не уронила ножницы, которыми умело орудовала, вырезая по контуру детали.
– Я, конечно, подозревала, что фамилия Дархау накладывает определенные отпечатки на психику людей, но не думала, что настолько. Зачем ему это нужно?
– А ты не догадываешься? – я выразительно посмотрела на нее.
– Большего идиотизма я в жизни не встречала, – Марра была явно раздражена. – А если бы ты пострадала?
Я пожала плечами.
– Марра, не все действия Энайи Дархау можно расценивать с точки зрения логики нормальных адекватных людей.
Маргарита стала так яростно кромсать материал, что я всерьез испугалась за судьбу Кириного платья.
– Я понимаю, что у него в голове то же самое, что и между ног, но ты же его единственная внучка! К тому же носишь его правнука.
– Или правнучку, – машинально поправила я, но поймала себя на мысли, что всё равно воспринимаю своего ребенка как мальчика. – Кстати, отец уже мог бы начать волноваться, что мы исчезли из дома.
Костюмерша укоризненно на меня посмотрела.
– Нельзя так. Он ведь волнуется за вас.
– Я уехала инспектировать свой бизнес, – для пущей убедительности пришлось встать в позу. – Волнуется – пусть выпишет мне личного водителя.
– Ты хоть бы позвонила ему! – попыталась воззвать к моей совести Маргарита, но я покачала головой.
– Вот еще. Сам пускай звонит.
Звонок тут же не преминул раздаться. Как раз прошло столько времени, чтобы Картер вернулся и обнаружил, что меня уже нет.
– Куда тебя леший понес? – а в голосе – само дружелюбие.
– Леший? Сегодня я его не видела. Уехала одна к Марре в ателье. Уже закругляюсь.
Картер понял намек, досадливо кашлянул и уже куда более миролюбиво уточнил:
– И куда вы планируете отправиться далее?
Я издевательски оскалилась.
– Что же, ваши шпионы вам не сообщат? – слова изливались из меня, словно сладкий яд.
– Аля, мои, как ты говоришь, шпионы, тоже люди и они уже сбились с ног, пытаясь обозначить хоть какую-то логику в твоих перемещениях, – в Картере явно умер гособвинитель.
– Я хочу поехать к родителям.
– Что-то раньше я не замечал за тобой жажды общения с родственниками, – еще и следователь.
– Соскучилась, – придумала я правдоподобную отмазку.
– Чует мое сердце – не к добру ты туда собралась.
Конечно нет, Картер, только фиг я тебе в этом признаюсь.
– Что ты вообще обо мне знаешь? – язвительно заявила я, но услышала не менее язвительный ответ:
– Я знаю о тебе достаточно, чтобы распознать, врешь ты мне или нет. Собираешься очередной раз влезть не в свое дело?
– Я не вру, просто умело не договариваю, – не слишком убедительное оправдание, знаю. – Мне нужно поговорить с отцом.
– Будь в ателье, я сейчас подъеду.
– Картер, я в состоянии добраться до дома родителей, мне не нужна нянька.
– Я. Еду. С тобой, – каждое слово он вколачивал, словно гвозди. – И если ты куда-нибудь смоешься, я найду тебя и не знаю, что с тобой сделаю.
А меня так это зацепило…
– Картер, я ж назло сделаю наоборот, – тихо зверея, сказала я.
– Не сделаешь, – отозвалась Марра, не поднимая головы. – Я никуда тебя не выпущу.
– Маргарита! Ты вообще на чьей стороне? – праведно возмутилась я под зловещий смех Картера на той стороне трубки.
– Я – миротворец, – невозмутимо ответила костюмерша. И уже громче Картеру: – Лекс, не волнуйся. Она не выйдет отсюда до твоего приезда.
– Предательница, – буркнула я и снова приложила телефон к уху.
– Передай Маргарите слова благодарности. Целую, моя злобная фурия, скоро буду, – и он отключился.
Захотелось разбить телефон, желательно, об чью-нибудь светлую голову.
Я, конечно, могла бы перехитрить Маргариту и исчезнуть из-под ее опеки, но костюмерша – единственный человек, чьим хорошим отношением ко мне я никак не могу пренебречь. Потому я злилась, пыхтела, нервничала, но никуда из ателье не уходила. Хотя, по правде сказать, очень хотелось.
Картер приехал минут через двадцать. Я в это время сидела на стуле нога за ногу со скрещенными на груди руками, и всем своим видом выражала, где и в каком виде я видала его компанию. Но зря я пыталась вызвать у клановника хоть какие-то чувства, он вошел с сияющей улыбкой на лице, адресованной, в общем-то не мне, вручил костюмерше букетик разноцветных маргариток, отчего та зарделась, и остановился напротив меня.
– Что? – хмуро отозвалась я, не меняя положения тела. Картер взирал на мои попытки от него откреститься со здоровой долей пофигизма.
– Кажется, ты спешила, – напомнил он, поигрывая ключами от машины.
Я резко спрыгнула со стула, оказавшись вплотную к клановнику. Пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в глаза.
– Ты прав, Я спешила. Тебя в моем списке не было.
Картер невозмутимо достал из нагрудного кармана куртки ручку и намеренно щелкнул ей у меня перед носом.
– Так запиши.
Мне даже сказать оказалось нечего, я взвилась на месте, оттолкнула Картера плечом и выскочила на улицу к машине, слыша на ходу, как клановник благодарит Марру.
– Всегда рада помочь, Лекс. И проследи, чтобы она сходила в больницу.
– Обязательно прослежу, – заулыбался этот гад, и улыбка его не обещала мне ничего хорошего.
Я отвернулась, ожидая, что сейчас Картер откроет машину, поэтому сердце пропустило удар, когда он подошел сзади, вжал меня в свое каменное тело и горячо прошептал, вызывая стадо неконтролируемых мурашек по всему телу:
– Когда ты так злобно сверкаешь глазами, мне до дрожи в пальцах хочется закрыться с тобой хоть в примерочной и долго-долго оттуда не выпускать.
И после этого разжал руки! Обошел машину, открыл дверь с водительской стороны и снова столкнулся с моим теперь уже испепеляющим, но не растерялся, а одними глазами показал, какое извращенное удовольствие он от этого испытывает. Села на заднее сиденье, кипя праведным гневом. Зато Картеру было весело.
– Куда едем? – поинтересовался он.
– В Радужный, – буркнула я, отворачиваясь к окну. Паразит, ему хоть бы хны, а у меня до сих пор коленки трясутся. И вовсе не от страха.
Картер хмыкнул и завел мотор.
Радужный – это поселок за чертой города, обрамленный красивыми лесами. Когда-то я очень любила прогулки по лесу, именно благодаря им я нашла старую фабрику в качестве места для восстановления душевного спокойствия. В поселке живут совершенно разные люди, отсюда и разнообразие домов и инфраструктуры. Мы проезжали по узким улочкам, и многое было для меня незнакомо. В Радужном я не была с того момента, как переехала жить к деду.
Напоминать Картеру, где дом моих родителей, не пришлось – как и я, он помнил об этом еще со школы. Поэтому, когда машина затормозила у знакомого забора, я не удивилась, однако выходить не спешила. Внутренне я совсем не была готова к разговору, как оказалось.
Клановник уже успел обойти машину, открыть мне дверь и подать руку, прежде чем я сообразила, что немного зависла.
– Отца дома нет, – отстраненно произнесла я, заметив отсутствие машины. – Поехали.
Картер обернулся и заметил:
– И ты предлагаешь уехать на глазах у твоей матери?
И тут я заметила маму, стоящую на пороге. Она вышла, чтобы встретить нас.
– Ладно, идем, – я взяла его за руку и пошла к дому, тому, где я родилась и выросла.
– Привет, мам. Мы тут в гости решили заехать, – слова выдавливались из меня с трудом. – С мужем моим познакомиться, так сказать.
– Здравствуйте, остиньора Дархау, – отозвался Картер.
– Здравствуйте, дети, проходите. Я не ждала вас, у нас немного не прибрано.
– Это все ерунда. Мама, где отец? Я хотела бы с ним поговорить.
– У меня даже к чаю ничего нет, – спохватилась мать, но Картер решил эту проблему:
– Ничего страшного, я сейчас съезжу в магазин.
Он выскочил за дверь и уже через секунду джип сорвался с места.
– На что тебе отец? – уже другим тоном отозвалась мама, пристально глядя на меня.
– Я хочу поговорить с ним. Почему дед лишил его наследства? Что было первопричиной их размолвки?
Мама досадливо махнула рукой.
– Это было давно и совершенно ни к чему ворошить прошлое. Тебе это не нужно.
Похоже, упертость – это у нас семейная черта по обеим линиям.
– Мама, я хочу знать правду. Я имею на это право, – она выразительно посмотрела на меня, а добавила: – Я подписала бумаги, по которым являюсь на сегодняшний день владелицей некоторых компаний, раньше принадлежавших деду.
Мама едва не села мимо стула. Она резко побледнела и закрыла рукой рот.
– Что ты наделала? – просипела она, а я разволновалась, как бы ей не стало плохо.
– Что, мам? Объясни толком.
– У твоего отца были очень веские причины, чтобы отказаться от столь сомнительного наследства! – повысила голов мать, блестя злыми глазами. – Твой дед – преступник, место которому за решеткой. Все, что он имеет, Энайя добыл противозаконной деятельностью – украл, отобрал, убил и тому подобное. Отец в свое время не захотел владеть кровавыми деньгами, за что Энайя от него отрекся. Он и в живых-то его оставил только потому, что я была тобой беременна.
Я нащупала рукой стул и пришибленно опустилась на него. Нет, я подозревала, что дед нечист на руку, но слова матери вообще выбили меня из колеи. И я даже не знаю, что поразило меня больше – то, чем дед заработал свое состояние, или то, что родители все знали с самого начала, но все равно отдали меня ему.
– Почему тогда вы отдали ему меня? Он ведь хотел воспитать свое подобие, выбивая из меня человечность.
По щекам матери уже текли слезы.
– Ты никогда не пробовала идти против Энайи Дархау? После того, как он объявил, что забирает тебя, отец стал думать, куда тебя отправить, подальше от его глаз. Но ему это не удалось, он все равно осуществил задуманное, ограничив твое общение с нами. Энайя пригрозил расправой, если ты вдруг узнаешь правду.
– Но я все равно узнала. Более того, я теперь владею этими самыми кровавыми деньгами, от которых открестился отец.
– Если бы я знала, что все так обернется… – запричитала мать. – Лучше бы я сама тебя убила, чем узнала, кем ты станешь!
Я подхватилась, больше не в силах слушать этот бред.
– Я стала тем, кем допустили вы. В этом целиком и полностью ваша вина, потому что вы не смогли уберечь своего ребенка от не в меру настойчивого родственника и его влияния. А теперь свою ошибку вы хотите прикрыть левыми доводами, никак не относящимися к делу.
– Закрой рот! – взвилась мать, ударяя рукой по столу. – Неблагодарное чудовище, такое же алчное, как и твой дед!
Я горько усмехнулась.
– Кто бы говорил об алчности, мама. Ты ведь выходила замуж за отца тогда, когда Энайя Дархау уже пожинал плоды от своих трудов, зарабатывая не первый миллион. Хочешь сказать, что не думала о деньгах, которые рано или поздно должны были достаться твоему мужу? И поддержала ли ты тогда принципиальность отца в отношении этих денег?
Признаюсь честно, била на дурака, абсолютно не имея представления, было ли так на самом деле. Но по ошарашенному взгляду матери я поняла – я близка к истине настолько, что не подозреваю об этом сама.
– Пошла вон! Прочь из этого дома!
Распахнулась дверь и вошел улыбающийся Картер.
– А вот и я, – он поставил пакет на стол, но его улыбка померкла, едва он увидел зареванную мать и взбешенную меня.
– Мы уезжаем, – бросила я, не оборачиваясь.
Матери было нечего мне добавить, я развернулась, и ухватив Картера под руку, поспешила на выход.
В машине я немного отошла, меня стала бить нервная дрожь.
– Что случилось? – спросил клановник, выводя машину на уже знакомую нам обоим дорогу.
– Мать рассказала мне, обладательницей чего я теперь являюсь. Ты ведь знал, что весь бизнес деда – незаконный?
Конечно знал. Но для меня он выдал куда более смягченную версию.
– Аля, пойми, – мягко начал он, – такой крупный бизнес, как у твоего деда, априори не может быть целиком и полностью законным. Да, методы Энайи не вполне легальны и порядочны, но он уже легенда. Таких людей помнят, уважают и боятся. Почему это обязательно плохо?
Не в этом дело, Картер. Я выросла рядом с ним и знаю, чем руководствуется дед в своих делах.
– Родители отказались от меня, – с горькой улыбкой произнесла я. – И все потому, что я оказалась сильнее, не сломилась, как они рассчитывали, а вполне осознаю, с чем мне теперь приходится иметь дело.
Картер сжал мою руку, вынуждая посмотреть ему в глаза.
– Аля, они отказались от тебя в тот самый момент, когда отдали тебя в лапы Энайи. Но ты не можешь сказать, что дед сделал для тебя только что-то плохое? – я отрицательно качнула головой. – Нет, он помог тебе увидеть открывшиеся перспективы и сделал свой вклад в твое развитие. В конце концов, может, именно благодаря ему мы встретились снова.
Машина остановилась на искусственной насыпи, недалеко от того места, откуда мы с Картером удирали от преследователей. Внизу раскинулось огромное заснеженное поле.
– Я уже и забыла, как это больно – остаться одной, – тихо произнесла я.
Картер отстегнул на мне ремни безопасности и с тихим вздохом пересадил меня к себе на колени. С унылого самобичевания и жалости мысли как-то сразу перескочили на упругость и волнующий запах мужского тела.
– С чего ты взяла, что ты теперь одна? – глухо спросил он, прижимая меня к себе. Одной рукой он гладил мою спину, невольно заставляя расслабиться, другой коснулся лица. Серые глаза казались мне черными из-за поглотивших радужку зрачков. – У тебя есть я, и если я не смогу дать тебе родительской любви и внимания, то всегда найду, чем ее можно заменить.
Он коснулся моих губ теплым, осторожным поцелуем, который тут же перерос в нечто большее, не менее нежное и трепетное. Рука переместилась на живот и ласково погладила его. Поцелуй оборвался на выдохе, каком-то мучительном и протяжном.
– У тебя есть намного больше, чем ты думаешь и хочешь принять. Я вырвал тебя из цепких когтей Энайи Дархау и тебе больше нечего бояться.
– Я все равно боюсь, – призналась я, прижимаясь щекой к груди, из которой норовило вырваться взволнованное сердце. – Вдруг, однажды все обретенное придется потерять?
– Значит, так нужно, – заметил Картер. И процитировал слова известного писателя: – Лишь утратив все до конца, мы обретаем свободу.
А так ли потом будет нужна эта бесконечная свобода?
Холодом серых глаз обдала зима,
Часы удар пропустили и стали снегом.
Отчаянно взвыв, мое сердце внутри меня
Взорвалось бегом.
Теряя себя, получала взамен осколки,
Песком посыпала чужими ставшие головы.
Зачем ты идешь со мной, раз не видишь толка?
И мысли голые…
Уже не понять, для чего это все затеяли,
Но мы есть, пока живо мгновение срока,
Твое сердце разбить не хочу, никогда не хотела —
Судьба жестока.
Я сорвусь со скалы своих чувств, полечу туда,
Где свободным станет разбитое некогда сердце.
Но в другой совершенно жизни, где любовь – не беда,
Мы будем вместе…
Глава 19
Как долог век, ужасно долог,
Чтоб столько лет терпеть обиду…
Луны стареющей осколок
Уходит медленно из виду.
Длинны минуты ожиданий
И краток миг в объятьях теплых.
Мир пуст в бессмысленных скитаньях
И полон счастьем окрыленных.
Печалью счастье мы клеймим
И радостны в чужой печали,
Мы заостряем пластилин
И притупляем крепость стали.
В объятьях жарких нас трясет,
Нам от холодных рук так душно…
Мы все живем наоборот,
Зачем, скажите, это нужно?
Новогодние праздники закончились, а вместе с ними – и дни моего беззаботного существования. Картер тоже занялся работой, он отбыл в очередную командировку, предварительно взяв с меня обещание в ближайшие дни встать на учет. И все бы ничего (скрещенные пальцы за спиной еще никто не отменял), но его клановничья душа позаботилась о том, чтобы за мной проследили. Марра таки горела желанием помочь мне избавиться от пары литров жидкости, пригодной для анализов, причем все равно какой. Она долго и тщательно капала мне на мозги, я не выдержала, и вопреки моему желанию пришлось идти в больницу.
Утром того знаменательного дня я впервые почувствовала, ЧТО такое токсикоз. И ведь все так хорошо начиналось – я проснулась, с удовольствием потянулась в кровати… накатило волной, как после хорошенького перепоя. Быстро проанализировав события предыдущего дня, мозг пришел к выводу, что он-то уж точно не был замутнен алкогольными парами, значит, опасность кроется где-то еще, и отдал приказ желудку освободиться от раздражителя.
Так быстро я еще никогда не бегала. Скрючившись в три погибели, я придавалась смерти, но от этого, как говорится, еще никто не умирал (и я не решилась), и тут до меня запоздало дошло, что теперь каждое утро может быть омрачено подобным конфузом. Жить от осознания масштаба катастрофы легче не стало. Из туалета я вышла пошатываясь, решила, что никуда не поеду, а посему нужно позвонить Марре.
Костюмерша меня даже слушать не стала, сказала, что если не увидит меня через час в поликлинике, она лично приедет за мной и… (дальше шли угрозы, убеждения, увещевания и прочее, но я впечатлилась уже после «сделаю клизму грушей размером с твою голову»). Обозвав ее бессердечной тираншей, я пообещала приехать, собрала документы, оделась и, кипя праведным гневом, вышла из дома. Как и следовало ожидать, город к тому моменту стоял в пробках.
– И не смотри на меня так, – вместо приветствия услышала я от Марры. Пока я добралась до поликлиники, она уже успела взять мне целую кучу талонов на посещение разных врачей, занять везде очереди и даже поругаться с одной очень нервной бабулей, которая ну очень хотела попасть на прием к врачу раньше меня.
– Надо было пропустить ее, – попыталась пристыдить я Марру, но та лишь фыркнула:
– Еще чего! Так, ты мне зубы не заговаривай, вперед!
И победоносно подтолкнула меня к двери под неприязненные взгляды своей невольной соперницы. Я, постучав для приличия, вошла.
Врач – немолодой мужчина с очень выдающейся внешностью, тепло поприветствовал меня и попросил присесть.
– Я становлюсь на учет, – проблеяла я, теребя в руках папку с документами. Отчего-то мне было стыдно, словно я провинилась перед этим человеком.
– Прекрасно, остиньора?…
– Остиньорита Дархау, – машинально поправила я, но вспомнив досадный факт в виде свидетельства о браке, исправляться не стала.
Врач кивнул.
– Меня зовут Варо Зоган, я буду вести вашу беременность с сегодняшнего дня до момента рождения ребенка и немного позже. Будьте добры, ваши документы, я заполню карточку.
Я исполнила его просьбу. Естественно, первое, на что обратил внимание Зоган – штамп в паспорте. Улыбнулся.
– Простите мое невежество, но вы же замужем. Стало быть, вы остиньора?
Неприятно быть пойманной на лжи, я растерянно развела руками.
– Простите, доктор, никак не могу привыкнуть. Я совсем недавно замужем.
Врач на меня не обиделся, по-доброму усмехнулся и склонился над своими записями. Некоторое время он упоенно писал, словно вообще забыл про меня.
– Итак, остинорита, – его голос вывел меня из задумчивости, заставив невольно вздрогнуть. Зоган отложил ручку. – Я задам вам несколько вопросов, пожалуйста, отвечайте максимально честно и не стесняясь, помните о том, что я, в первую очередь, ваш доктор.
Я кивнула, и вопросы, я бы даже сказала – допросы – начались. Как оказалось, стыд границ не имеет, рассказывала я честно, брови доктора заползли под белую медицинскую шапочку и уже очень долго оттуда не появлялись.
– Да, – протянул Зоган. – Вы с мужем, конечно, молодцы, но в моей практике первый раз такое, честно слово.
Щеки тут же загорелись огнем. Врач это заметил и поспешил успокоить меня.
– Остиньорита Дархау, право, не нужно так краснеть, будто вы сделали что-то постыдное. Все в порядке. У вас есть какие-то мысли по поводу нежелательности данной беременности?
– Нет, – искренне ответила я, – упаси бог. Я действительно хочу этого ребенка.
Зоган радостно откинулся на стуле.
– Отлично! Тогда вот вам направление на анализы, здесь все подробненько расписано, что, куда, кому, через недельку я вас жду. График посещений составим чуть позже, у меня сегодня многовато пациенток, все сплошь молодые и красивые, – Зоган иронично подмигнул, – рискую просто поставить вам посещения не в те дни. Если возникнут какие-то вопросы и не сможете прийти, сверху написан мой номер.
– Спасибо, доктор, – поблагодарила я, предвкушая побег из кабинета.
– До встречи. И, будьте добры, позовите следующую молодую и красивую, – врач усмехнулся, а я мысленно посочувствовала ему, представив ту «молодую» и особенно «красивую», что ждала своей очереди за дверью.
– До свиданья, остиньор Зоган.
Бабуля обрадовалась моему выходу не меньше, потирая сухонькие ручонки. Я тоскливо посмотрела на дверь, за которой скрылся от меня добрый доктор, и пожелала ему удачи и терпения. Отчего-то я была уверена в том, что пожилая пациентка пришла к Зогану явно не как к врачу.
В кабинетах других врачей и в очередях возле них меня ждал АД. Толпы стариков, рабочих и беременных издалека наводили меня тоску и печаль, а уж при непосредственном контакте с ними возникала лишь одна мысль – выброситься в окно.
– А я только к этому врачу хожу, – одна пожилая остиньора другой. – Вот только он один нормальный, остальные – как есть шарлатаны!
– Та не, шо вы. Уси, уси оны ворюги и брехуны, – возразила ее собеседница.
Я закатила глаза и отошла к другой стене, к двум молодым мамочкам.
– А вы что своему даете, когда он не может покакать?
– Компотик варю из чернослива. Только знаете, если будете варить – сразу прячьте.
– Почему? – удивилась первая.
– Пока я в ванной была, компот остывал на балконе. Муж нашел его и почти всю кастрюлю выдул один. Такой скандал был! Кричал, разведусь с тобой, змея, только из туалета выйду.
Вернулась Марра, ходившая мне за стаканом воды, поэтому мне не удалось дослушать, чем закончилась семейная драма, разыгравшаяся вокруг детского компота.
– Даже в буфете очереди, – проворчала костюмерша, протягивая мне стакан.
– Ты себе представить не можешь, как мне надоело местное «богемное» общество. Напомни мне, почему я еще здесь?
Маргарита деловито сверилась с собственными записями и уточнила:
– У тебя на сегодня обход еще трех врачей. И здесь ты потому, что меня попросил проследить за тобой твой любящий муж.
Ах, любящий муж… где ж он сам, раз на то пошло? Свалил все на хрупкие женские плечи и был таков, оставив все на бессердечного надзирателя. А то как сексом заниматься – так вместе, всем хорошо и приятно, а страдать – так мне одной? Ну, Картер, минус один к твоей карме.
– Дархау!
– Иду, – мрачно ответила я, открывая очередную дверь очередного кабинета к очередному врачу, к которому отстояла немалую очередь. Тавтология, остиньоры.
Из больницы я вернулась, словно выжатый лимон. Совершив набег на кухню, я вознамерилась отдохнуть, но звонок Картера помешал моим планам.
– Чего тебе, мой персональный мучитель?
– Как поход в больницу? – спокойно спросил клановник.
– То есть ты не спрашиваешь, ходила ли я туда? – уточнила я.
Картер усмехнулся.
– В том, что ты туда ходила, я не сомневаюсь, ровно как и не сомневаюсь во влиянии Маргариты на тебя.
Я даже с кровати вскочила, принимая сидячее положение.
– Ты наглый, бессовестный манипулятор…, – начала я обвинительную речь, но она была беспардонно прервана.
– А ты сексуальная, сводящая с ума, нежная и очень… – он не договорил, но все это было сказано таким голосом, что все мысли вылетели у меня из головы, и единственное, что я смогла из себя выдавить, было:
– Э-э… Картер?
– И теперь, когда ты переключилась с обвинений на возбуждение, я хочу сказать, что завтра приезжает моя мать, – как ни в чем не бывало завершил он.
– Да с чего ты взял, что возбуждение имеет место быть вообще?! – разозлилась я, но в мозгу щелкнуло – эта информация была лишь отвлекающим маневром, Картер сказал что-то важное. – Куда это твоя мать приезжает?
– К тебе в гости, – пояснил клановник, а у меня волосы встали дыбом.
– Картер, я сбегу из дома! Мне только матери твоей здесь не хватало для полного счастья!
– Спешу заметить, что ты обещала вести себя естественно, словно наш брак настоящий.
– Чего она хочет? – с нарастающей паникой в голосе уточнила я.
– Просто нанести тебе визит, – попытался успокоить Картер. – Пообщаться с тобой.
– Ты сказал ей, что я беременна? – убью, если сказал. Не хватало мне только причитаний на тему внуков.
– Нет, я ничего ей не говорил. Она просто позвонила, спросила, как у меня дела. Я рассказал, что сейчас не в городе, отъехал по делам на несколько дней. После этого мама предположила, что тебе скучно, и ей обязательно нужно заехать к тебе в гости.
Я скрипнула сжатыми до боли зубами.
– Это ты во всем виноват.
– Не отрицаю, я всегда виноват во всех твоих бедах, – как-то слишком легко признался клановник, но это не значит, что я поверила в его раскаяние. – Аля, пожалуйста. Можешь от меня потребовать все, что твоей душе угодно.
Я закрыла глаза и попыталась представить, чего же я все-таки хочу от Картера. Ничего, как назло, в голову не приходило, кроме мыслей, вызывающих дрожь в пальцах, и еды.
– Шашлык, – произнесла я, вспомнив, что возвращаясь из больницы учуяла его запах возле низкосортной забегаловки.
– Из меня? – удивился Картер.
Не мешало бы, подумалось мне, но вслух я этого не сказала.
– Нет, с тебя вылазка на природу с шашлыками. И я, так и быть, устрою твоей матери встречу, как положено невестке.
– Договорились, – согласился Картер. – И еще, Аля?
– М-м?
– Пожалуйста, зайди в мою комнату и раскидай там мои шмотки по местам. Я когда уезжал, торопился…
– Понятно, создать видимость, что мы в той комнате просто отдыхаем.
– Да, – облегченно выдохнул клановник. – Спасибо.
– С тебя причитается, – напомнила я, чтобы даже не думал, как легко ему удалось меня уговорить.
– Разумеется. Ты не переживай, я приеду, но только вечером, и лишь тогда смогу взять мать на себя.
– Я разберусь. Все, Картер, отбой. Пока ты еще чего-нибудь у меня не выпросил.
– Заметь, не безвозмездно, – успел добавить он, прежде чем я отключилась и откинулась снова на кровать.
Итак, что мы имеем? К нам едет, так сказать, ревизор. Картер хочет, хоть и не признается в этом, чтобы я произвела на его мать хорошее впечатление, а не просто встретила ее. Так же остиньора Картер не должна догадаться, что мы проживаем в разных комнатах. Тут я усмехнулась – парадокс, интимные отношения имели место быть в обеих комнатах, но мы по-прежнему спим в разных кроватях. Не могу сказать, что меня особенно огорчает этот факт, но если задуматься – это выглядит очень глупо. Но, я отвлеклась. Как хорошей хозяйке мне нужно привести квартиру в состояние больничной палаты, то есть выдраить до блеска все, до чего я только смогу дотянуться. Утром я спеку пирог и заварю свежий чай. В принципе, на этом моя миссия может быть выполнена. Ах да, нужно еще продумать темы для беседы. Наверняка мать Картера приедет не помолчать о жизни.
Уборка, достойная придирчивого взгляда свекрови, завершилась мной далеко за полночь. Напоследок я оставила комнату Картера, в которую попала всего второй раз в жизни. Только теперь у меня выдалась возможность осмотреться.
У стены, примыкающей к кухне, в разобранном виде пристроился уже знакомый мне диван, знакомство с которым произошло на новый год, и воспоминания об этом знакомстве невольно заставляет мои уши пылать. У противоположной стены стеллаж с телевизором, какими-то мужскими журналами и фотографиями в рамках, многие из которых мне знакомы еще со школы и шкаф, подозреваю, что с одеждой. В торцевой стене окно, занавешенное светлыми шторами. Ни ноутбука, ни рабочего стола, ни музыкального проигрывателя. Более ничего примечательного в его комнате я не увидела. Покончив я разглядыванием Картеровой обители, я сложила диван, запихнув во встроенные ящики постельные принадлежности, протерла пыль, на стеллаж добавила специально принесенные из моей комнаты книги и сувенирные фигурки. К месту пришлась и пара фотографий, сделанных мной в Универсалитете. В углу разместилась ваза с искусственными цветами (достала из коробки, потому что терпеть ее не могла, но выкинуть было жалко, потому что это подарок). Вид комнаты в целом перестал напоминать чисто мужскую келью. Уже собираясь покидать ее, я развернулась к противоположной от окна стене и остановилась в недоумении – словно для симметрии, стена была тоже закрыта шторой.
