Текст книги "С тобой не соскучишься (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
– Приведу в З-жье свою танковую дивизию и все дома Переметьевых сровняю с землей. На самом дне будешь лежать ты, Артур, раздавленный в лепешку. Запомни мои слова. У меня, кроме дочери и внучки, ближе людей нет.
Мерзавец Артур несколько испугался, притих, замер на время. Потом придумал выход. Он сказал своему другу Никите:
– А на кой черт мне жизнь Верки нужна. Пусть живет со своим выродком. Главное, её здесь нет. Деньгами я могу распоряжаться? Могу! Ты Никита, мужик головастый. Друг мой к тому же. Я тебе увеличиваю зарплату, но надо сделать так, чтобы все деньги Олега стали моими, несмотря на завещание, – помолчав, добавил. – А еще лучше надо все как-то перевести на твое имя. Тут уж никакой генерал не подкопается. Потом вернешь все мне, разумеется, за приличное вознаграждение. Согласен?
И Никита согласился. Он прямо заболел этой идеей. И дело было не в том, чтобы угодить Артуру. В плане Никиты была другая концовка. После того как все имущество Переметьевых станет его, он обязательно найдет Веру, женится на ней и вернет ей и девочке все то, что должно принадлежать ребенку. Самой-то Вере-то муж ничего не оставил. Даже опекуном назначил Артура. Для начала Никита на глазах Артура проиграл сценарий с первой женой Олега, Андрианой, когда та приехала требовать алименты. Суммы, что поступали на её счет, теперь поступают Никите, объяснил он так Артуру, а он уж знает, что дальше делать. Артур одобрил. Только погано было на душе у Никиты, когда увидел он парализованную женщину. Кое-что изменил он все-таки в своем решении по отношению к Андриане.
Эх, Вера, Вера. Никак не нащупает Никита её следы. Растворилась женщина с ребенком, словно в воде. А вдруг её уже нет... Никита гнал эту мысль от себя. Нет, Вера не может умереть. Его светлая и единственная любовь. Как он редко говорил ей о своей любви, все не решался, откладывал. Мужчина вспомнил, как он встретился с Верой после пяти лет разлуки, и его первая школьная любовь вспыхнула с новой силой.
Давным-давно... В другой жизни...
После окончания школы, Никита поступил в финансово-экономический вуз. В родную школу попал только на зимних каникулах. Вспомнил озорную светловолосую восьмиклассницу, что обещала при всех стать его женой, но, увы, длиннокосой Вероники уже не было в П-ве.
Прошло пять лет. Никита окончил институт, кончилась отсрочка от армии, и вчерашний студент отбыл отдавать долг Родине. Попал в далекую Сибирь. Ему повезло. Его взял к себе шофером генерал Рычагов. В общем-то, это было дело случая. Генеральской жене надо было в город. А шофер приболел, да и не любила этого солдата генеральская жена. И Рычагов посадил за руль старой генеральской "Волги" Никиту Колечкина. Это был первый человек, который угодил его Дульцинее: первым делом сделал ей комплимент насчет возраста, не спорил с ней, терпеливо объехал все магазины, смог дать умный совет, когда та приобретала какую-то кухонную технику, поддерживал беседу во время пути, но главное, он каждый день говорил:
– Дульцинея Григорьевна, вы сегодня очаровательно (молодо, прекрасно, необычно и т. д.) выглядите.
Дульцинея расплывалась в улыбке, считая, что производит неотразимое впечатление на умного интеллигентного солдата, была не прочь завести с ним интимные отношения. Никита остался на роли шофера генерала Рычагова, и возил больше жену, неумную и капризную. Он уже был не рад своей новой должности, видя откровенные взгляды Дульцинеи.
Как-то Никита вез её с очередными покупками из города домой и заметил, что двое солдат возле стога сена били девчонку. Та сопротивлялась, отчаянно дралась с ними. Дульцинея хотела проехать мимо, но Никита впервые её не послушался, остановил машину и побежал туда. Солдаты кинулись наутек. Никита поспешил на помощь девчонке. Белая футболка была разорвана, под глазом наливался лиловый синяк. Подошедшая следом генеральская жена ахнула:
– Верка?
Девушка оказалась дочерью Дульцинеи и генерала Рычагова, она два дня назад приехала на каникулы из института. Первый день отсыпалась, поэтому Никита не видел её. А встречал дочь сам генерал. Неумная мать взвыла, глядя на порванную одежду дочери:
– Проститутка, сучка, что ты себе позволяешь?
Никита пытался стереть кровь с лица девушки, подал ей чистый носовой платок. Та сердито оттолкнула его руку и села на землю. Чувствовалось, ей досталось. Дульцинея продолжала кричать на дочь:
– Какого черта явилась сюда, к папочке, ехала бы на юг с Переметьевыми. Тебе путевку купили. Как же, там знакомые будут. Не потрясешь хвостом. Они бы за тобой следили. Так ты сюда явилась подолом трясти. По отцу, видите ли, соскучилась.
Девушка ничего не говорила. Потом повернулась и, прихрамывая, молча пошла по дороге.
– Ты куда? – взвизгнула мать. – Стой, Верка! Никита, задержи её. Верка, остановись!
Никита догнал девушку:
– Не надо, Вера, не уходите. Я вас довезу до дома. Не стоит вам появляться на улицах военного городка в таком виде.
Та внимательно посмотрела, потом пыталась улыбнуться разбитыми губами и молча вернулась к машине.
Мать тем временем звонила мужу и визжала в телефонную трубку:
– Твою сучку-дочь нашли в стогу с кучей солдат. Сколько можно терпеть её выходки? Это все ты! Ты ей потакаешь во всем! Нет. Не домой мы сейчас едем. А к врачу! К врачу повезу Верку. Может, какой сифилис девчонка подхватила. Надо проверить.
Генерал что-то ответил.
– Можешь приехать, но это ничего не изменит. Верку надо показать врачу. И я покажу! Никакое это не унижение! – взвизгнула напоследок Дульцинея и приказала ехать в город назад.
– Мы едем к гинекологу, – заявила мать, не стесняясь шофера.
– Пожалуйста, – фыркнула дочь.
– И папочка тебе не поможет, – с угрозой процедила Дульцинея.
Дульцинею нисколько не смущал посторонний чужой человек за рулем, она не считала водителя за человека. Допрос дочери вела в его присутствии, нисколько не стесняясь.
– Мамочка, тебе не надоело, – зло спросила дочь. – Постесняйся в выражениях. Чужой человек рядом.
– А ты в стогу с двумя мужиками много стеснялась? – заорала в ответ мать.
Вера опять замолчала. Никита отвез их к женской консультации. Туда же приехал в последний момент Рычагов, пытался остановить жену, не пустить дочь к врачу.
– Ну что ты, в самом деле, – говорил он жене. – Зачем Веру сюда приволокла. Хоть бы Никиту постеснялась.
– А как иначе я с твоей доченькой справлюсь? – отвечала мать. – При чужих она хоть чуть-чуть молчит. Без Никиты она давно бы наплевала на меня, на мои слова, ты же знаешь!
Никите было неудобно, но он молчал, отвернувшись в сторону. Он – рядовой, Рычагов – генерал.
– Вера, – сказал отец, – пойдем домой. Там спокойно поговорим.
Он пытался увести дочь.
– Нет уж, папочка. Я пойду к врачу, – сердито ответила Вероника и решительно вошла в здание консультации.
Вышли оттуда через полчаса, все смущенные, молчаливые, одна Вероника торжествующая, хотя глаз совсем уже заплыл. Никита ждал их около машины.
– Что же ты, мамочка, молчишь теперь. Полчаса назад ты так меня позорила перед чужим человеком. Орала, обзывала, не стеснялась в выражениях. Изволь реабилитировать. Доложи своему шоферу и окружающим заодно, что я девственница, нетронутая, – с издевкой посоветовала дочь.
Генерал смущенно отвернулся. Дульцинея молчала. Потом, взвизгнув, выкрикнула:
– А за что тогда тебя били?
– За это и били, – ответила девушка, усаживаясь в машину к Никите.
– Вера, поедем со мной, – сказал отец.
– Нет уж, папочка, я здесь. А ты мамочку забери. А то еще умрет от избытка совести. Поехали, Никита. Заодно завезешь меня в какой-нибудь травмпункт, пусть морду мою посмотрят. Больно мне, – пожаловалась девушка и потрогала подбитый глаз, – голова кружится. Да и подташнивает.
– Я с тобой, – сказала тут же Дульцинея.
– Пап, если ты не заберешь мать, я опять сойду возле какого-нибудь стога, – предупредила дочь.
Рычагов махнул рукой, он спешил, приказал Дульцинее сесть в его машину, а Никите отвезти дочь к знакомому хирургу.
– Вера, – только попросил он, протягивая деньги, – по пути заскочи в магазин, купи себе одежду, а то смотреть страшно, да и стыдно. Подумать можно, что угодно о тебе.
– Мамочка уже подумала, – фыркнула дочь, но деньги взяла.
Никита вез своенравную генеральскую дочку. Девушка, нисколько не стесняясь разорванной одежды и подбитого глаза, зашла в какой-то магазин, купила новую белую футболку и светлые шорты, сразу там переоделась, заодно и умылась. Продавцы пожалели, разрешили воспользоваться служебным туалетом.
– Вера, – осторожно попросил Никита, глядя на лиловый синячище под глазом, – купите еще и черные очки.
– Думаете, стоит? – усмехнулась девушка.
– Стоит, – улыбнулся Никита.
– Тогда следующая остановка у ближайшего базара. Там всегда куча очков продается.
Незакомплексованная генеральская дочь с каждым часом Никите нравилась все больше. Он помог ей купить очки, потом разыскали нужного врача, вместе врали на тему, что с лицом, откуда другие синяки. Когда ехали назад, Вероника улыбнулась распухшими губами и весело сказала:
– Большое спасибо тебе, Никита. Так и быть, я выйду за тебя замуж.
Только тут Никита её узнал.
– Вероника? – воскликнул Никита. – Рычагова?
– Я, – засмеялась девушка. – Раз мой отец генерал Рычагов, так утверждает моя мамаша, то я точно Вероника Рычагова. А мы, что раньше были знакомы?
– Были, – ответил Никита. – Вспомните далекий П-в. Холодную школу и девчонку в валенках и пушистой шали.
– Девочка в валенках и шали! Это была я, – ответила Вероника.
– А я Никита Колечкин. Я тогда учился в одиннадцатом классе.
– Вспомнила, – засмеялась Вероника. – Ты уговорил Инну Сергеевну не ставить мне тройку. Тебя трудно теперь узнать. Ты вон какой стал: высокий, широкоплечий. Хотя волосы по-прежнему у тебя необычного цвета, правда, потемнели немного. Не то рыжие, не то блондинистые. Как выцветшая медь. И короткие очень!
– Сколько же мы не виделись?
– Больше пяти лет. Я тогда в восьмом классе училась, а теперь уже студентка пединститута. Вот приехала к родителям на каникулы.
Они начали вспоминать общих знакомых, учителей. Когда Вера выходила из машины, она сказала:
– Никита, знаешь, почему я в тот день отвечала на тройку?
– Почему?
– Потому что с нами учились старшеклассники, и я смотрела на них, а точнее на одного из них – тебя, и не слушала, что объясняет нам Инна Сергеевна.
Никита засмеялся. Так началась их дружба.
Глава 7.
Андриана и Майя приехали домой без денег, но с кучей вещей. Они не стали звонить Вере, чтобы та их встретила. Надо выводить машину из гаража, надо собирать девочек. Верка никого на помощь не позовет, будет все сама делать. Она такая. Поэтому Андриана воспользовалась услугами частника. Никак не могла привыкнуть, что денег у неё теперь как у обычного среднестатистического жителя страны. Мало! Частник за отдельную плату согласился не только довезти, но и загрузить и разгрузить коробки.
Вера была на улице с девочками, когда под воротами засигналило такси. Малышки, упитанные, с пухлыми щечками, мирно лежали в своей большой коляске, не спали, о чем-то агукали. Майка в первую очередь бросилась к своей Славочке, обсыпала поцелуями. Девочка её была здоровенькая, чистенькая, красивенькая, даже подросла за ту неделю, что не было рядом матери. Соскучилась по малышкам и бабушка Ара, так Андриана называла себя в последние дни.
– Майка, не жадничай. Дай и мне подержать мою крестницу, – просила Андриана, целуя и качая на руках вторую девочку, Марусю.
Но Майка соскучилась и ни в какую не хотела расставаться с дочкой. Андриане пришлось довольствоваться только одной девочкой. Вера, не задавая лишних вопросов, принимала привезенный груз, показывала водителю машины, куда занести коробки. После того как все было выгружено, поставлено в просторной гостиной, Вероника вопросительно посмотрела на Андриану. Та, смеясь, рассказала, как ей удалось заполучить весь Верин гардеробчик.
– Я, как хороший крохобор, подобрала все, не только дорогую одежду забрала, но и халаты, даже все твои трусы и бюстгальтеры прихватила! – закончила свой рассказ женщина.
– А деньги? – задала главный вопрос Вероника. – Артур восстановил твое содержание?
– А денег гад Артурчик не дал, ему самому надо. Сама знаешь, Вера, что ему всегда всего мало, особенно денег, – спокойно ответила Андриана и опять начала ворковать с маленькой Марусей.
Вера коротко ругнулась и стала разбирать коробки. Радости особой оттого, что её дорогая и модная одежда опять у неё, не было.
– Девки, как я люблю наших девчонок, – говорила тем временем Андриана. – Вот была у Артурчика, только и вспоминала их. Смотрю на его гадскую рожу, противно так, что тошнит, так я быстренько представлю себе то Марусеньку, то Славочку, сразу полегчает, – она поцеловала пухлую щечку Маруси. – Майке-то я ничего не говорила. Та все боялась чего-то и молчала, плакала тайком по своей Славушке, я видела. А бабушка Ара еще сильнее скучала все дни по своим внучкам. Я вас, девки, никуда не отпущу из своего дома, не надейтесь даже. Я не смогу теперь жить без девчонок.
Вера молча улыбнулась при её словах.
– Я тоже очень скучала, поэтому и плакала, – ответила счастливая Майка, обнимая дочку. – А боялась я Артура. Ты, Андриана, говоришь с ним так смело, а него глаза змеиные, злые, бегают из стороны в сторону, зрачки какие-то странные. Так и кажется, что зайдет сзади и ударит. Или высунет язык, а он у него раздвоенный, как у гадюки, и яд с него капает, капает и отравляет все вокруг. Мне так страшно было.
– Это я-то смело говорила? – засмеялась Андриана. – Да я Артура, если честно, тоже побаиваюсь. Он хорошо мне подпортил жизнь. Ты, Майка, не знаешь, как с ним Верка разговаривала, как далеко она его посылала. Это она сейчас здесь строгая, серьезная, слова лишнего не скажет, потому что хорошо получила от жизни. А раньше была боевущая, палец в рот не клади. Надо и по морде даст. С ней трудно было соскучиться. Её же отец-генерал воспитывал, так она по-военному быстро и просто Артуру и всем остальным Переметьевым: шагом марш, и три буквы добавит, указывая маршрут.
– Но это ты уже преувеличиваешь, Ара, – скупо улыбнулась Вера. – Три буквы я не говорила.
– Так уж никуда ты Переметьевых и не посылала.
– Было дело, – вынуждена была согласиться Вера. – Далеко, случалось, посылала.
– Вот-вот. А уж над Артурчиком с мамашей ты поиздевалась вволю. Верка, боялся же тебя Артур? Так ведь?
– Иногда боялся, – усмехнулась Вероника, в задумчивости стоя над распакованной коробкой с игрушками.
Майка тоже удивилась содержимому.
– Ара, ты ничего не спутала? – спросила Вера. – Я не покупала игрушек. Это Олег делал.
Андриана подъехала на своей коляске к коробке, заглянула в неё.
– Ничего не понимаю. Майка, мы ведь не брали игрушки.
– Не брали, – подтвердила та. – Только одежду.
– Здесь послание, – Вероника вытащила лист, прочитала про себя, хотела выбросить.
– Дай сюда, – приказала Ара. – Я ничего не боюсь. А кроме гадости Артурчик ничего не умеет написать. Но на больных гадов не обижаются.
Она прочитала записку и неожиданно довольно засмеялась.
– Девочки, внученьки мои, ваша баба Ара и вам подарки привезла. Дурак все-таки Артур. Не только Веркины вещи сбагрил, но и о дочке её позаботился.
Андриана прочитала все послания, обматерила заочно красочными выражениями Артура, его Марину, служанку, заодно и весь род Переметьевых и осталась довольна. Вера в задумчивости проговорила:
– Не вспоминай больше Переметьевых, Ара. А то приснится кто-нибудь.
– И правда! – перекрестилась Андриана. – Не дай Боже, свекровь во сне увижу. Вер, скажи, как тебе удалось выжить её и Артура из своего дома. Мне этого не удалось даже на неделю.
– Да ну их, – махнула рукой женщина, – не к ночи будут упомянуты.
– Вер, но мне интересно. Ну скажи, – не отступала первая жена Олега.
– Я, – Вера смущенно замялась. – Словом, я матушке сказала, что если она не выметется из моего дома, я всем знакомым на ушко тайно сообщу, что она спит со своим младшим сыночком в одной постели. А Корнелия Львовна в эти дни планировала сосватать своего младшего сыночка с дочерью нашего соседа, банкира Кирьянова, и самой выйти замуж за папашу. Кирьянов-то вдовец уже несколько лет, двое, правда детей, но уже дочь взрослая, и сын окончил школу, такой завидный жених этот банкир, и никто не подобрал. Да и кроме того, ты же знаешь, Ара, матушка сама любила посплетничать о других, и не любила, когда о ней говорят. А уж эту бы сплетню подхватили. Я бы в красках расписала все!
– Что? – ахнула Ара. – Молодец! Здорово это ты их. А знаешь, тебе бы поверили, Артур ведь любил старух обхаживать, то цветочек подарит, то шаль подаст, комплимент сделает.
– Ага, обирать Артурчик их любил, больной он на всю голову, – ответила Верка. – Всяких принципов лишен. Почему Олег не видел этого?
– Не хотел, – грустно сказала Андриана. – Слепо любил брата и матушку.
– Хватит о них, – решительно произнесла Вера.
– Хватит, – согласилась Ара. – Как сами-то теперь жить будем? Наш доход пять тысяч рублей в месяц на пятерых. Правда, у меня есть немного в запасе денег. Что скажешь, Вероника?
– Проживем мы, Ара, проживем. Немного денег есть еще и у меня. Но мы будем стараться жить по средствам. Я с понедельника уже выхожу на работу. В школу. Платят, конечно, маловато, но никакой другой работы мне сейчас не найти. Майя, тебе сидеть в няньках с двумя детьми и Арой. Тяжело будет. Кроме того, надо будет собрать всю огородную продукцию. Я ведь не умею ни солить, ни квасить.
– Я умею, я все сделаю, справлюсь, Вера, – откликнулась Майя. Потом робко спросила: – Андриана, я видела у тебя швейную машинку. Можно я кое-чего сошью девочкам. Вон сколько разноцветных пеленок. Они уже не особо нужны. Я из них простынок нашью, пододеяльников, наволочек. Да и Вере все велико. Она похудела сильно. Ушить надо.
– А ты умеешь шить? – удивились одновременно Вероника и Андриана.
– Да, я портниха, – ответила Майя. – Всю деревню обшивала, когда был жив муж... Я хорошо шила...
– Это замечательно, – обрадовалась Андриана. – Найдем тебе клиентов. Да и себе что-нибудь сообразишь. А то одно только платьишко.
– Не одно, – ответила Вера. – Мы с Майкой одного размера. Пусть берет мои шмотки. Их много. А детские бери все себе, если хочешь. Я боюсь надевать на ребенка то, к чему прикасались руки Артура.
– Да мы все постираем, – откликнулась весело Майя.
Вера не ответила, но свое слово сдержала. Славочка щеголяла в дорогих вещичках, купленных Олегом Переметьевым для будущей дочки. На Марусе были надеты дешевенькие костюмчики и курточки, купленные на зарплату Вероники.
Андриана спросила про драгоценности.
– Их нет у меня, – ответила Вера. – Только те, что были на мне в больнице. Это серьги и обручальное кольцо, – подумав, добавила. – Ара, найди покупателя. Ты знакома с местной элитой. Не так ли?
– А тебе не жалко кольца?
– Нет. Я не хочу вспоминать дом Переметьевых. Теперь я понимаю, что брак с Олегом был моей ошибкой, – и про себя добавила. – Лучше бы я вышла замуж за Никиту. Я всегда любила его. Что на меня тогда нашло, в тот вечер, когда я села в машину Олега Переметьева? Какая я была дура! На что я обиделась?
Глава 8.
Давным-давно... В другой жизни...
Веронике иногда казалось, что она влюбилась. Влюбилась в рыжего шофера, что возил мать. Вере постоянно хотелось его видеть. Дульцинея сначала ничего не замечала. Ну, приедет раньше времени Никита, сидит во дворе на скамеечке. Вот и хорошо. Надо куда-то Дульцинее, шофер всегда под рукой. Верка с ним о чем-то болтает. Пусть болтает. Меньше шляться по улицам будет. А то ни стыда, ни совести, после случая со стогом ходила по улицам с гордо поднятой головой, даже побитая морда не мешала. Не слушала, что шепчут за её спиной. Назло матери даже очки не стала надевать.
Мать иногда звала с собой дочь за покупками, но Вера с ней наотрез отказывалась ездить.
– Я только к гинекологу с тобой, мамочка, могу ездить, – издевательски заявила она.
Энергичная натура Вероники не выносила безделья и скуки. Девушка выволокла из гаража старый отцовский мотоцикл, но он был не на ходу. Рычагову было все недосуг его наладить. Помогать Вере стал Никита. Вскоре Верка гоняла на большой скорости по всем окрестностям. Потом затеяла как следует научиться водить машину. Она умела немного. Отец учил когда-то. Теперь учителем был Никита. Веронике было интересно с ним. Она кокетничала с шофером, ей порой казалось, что Никита влюблен в неё тоже, девушка все ждала, что молодой человек признается в любви. Не дождалась. Никита считал её хорошим товарищем, с которым весело.
Подошло к концу короткое сибирское лето. Вера уже готовилась уезжать в институт, когда матери очередная сплетница напела в уши, что Вера спит с шофером. Дульцинея пришла в ярость. Она сама готова переспать с интересным шофером, тот упорно не понимал намеков. А оказывается все дело в Верке. Никите как шоферу была дана отставка. Дома разразился грязный скандал. Опять Дульцинея, не стесняясь в выражениях, крыла почем свет стоит единственную дочь. Дочь слушала мать и издевательски улыбалась, потом посоветовала свозить её в очередной раз к врачу. Переговорил с дочерью и сам генерал. Вероника спокойно сказала отцу:
– Папа, ничего не было между нами. Мы с Никитой друзья.
Отец молчал. Дочь продолжала убеждать отца:
– Ты не веришь в дружеские отношения между мужчиной и женщиной. Нам с Никитой интересно друг с другом, весело. Мы болтаем, смеемся, говорим обо всем. Вот и все.
– Дочка, я боюсь одного, – ответил отец, – что ты влюбишься, а Никита тебя не любит. Ему выгодна дружба с тобой.
– Нет, папа, Никита не такой, – горячо ответила Вера. – Он хороший надежный товарищ.
– Значит, ты не любишь Никиту? – для чего-то уточнил отец.
– Нет, – подумав минуту, ответила девушка. – Не люблю.
Она говорила искренне. Отец обрадовался её ответу.
– Вот и хорошо, – продолжил он, – ты ведь генеральская дочь.
– Пап, – удивилась дочь. – Неужели для тебя имеет значение социальное положение Никиты? Я – генеральская дочь, а он шофер. Откуда ты знаешь, может, в будущем он тоже станет генералом.
– Я дочка, не этому радуюсь. Влюбляйся хоть в сапожника. Лишь бы он тебя любил. Просто Никита женат.
– Женат, – протянула Вера.
Хоть и утверждала девушка, что не любит Никиту, на душе стало неприятно. Однако сообщение отца погасило так и не родившееся толком чувство Веры.
Никита был переведен в другую часть. Он не успел попрощаться с Вероникой. Вера не успела узнать, куда перевели Никиту, потому что отец получил новое назначение. На Дальний Восток. Мать, забыв про Никиту, орала, что уйдет от отца. Все давно устроились в столице, а её дурак-генерал Рычагов все ближе рвется к границе. Отец отмалчивался. У дочери сил и желания не было видеть эти надоевшие скандалы. Вера собралась и уехала в далекое З-жье к бабушке и дедушке. Дед её, тоже бывший военный, давно в отставке, построил себе небольшой домик в одной из З-жских деревень. Гордо именовал его дачей. Туда на выходные ездила Вера, учась в З-жском институте. Остатки этого лета девушка провела с дедушкой и бабушкой. Хотела написать Никите. Хоть и говорила Вероника отцу, что они с Никитой просто друзья, сердце твердило другое: не безразличен был ей солдат-шофер со светло-медными волосами. Даже сообщение, что он женат, не погасило это чувство. И Вероника была расстроена разлукой с Никитой. Отец обещал ей сообщить адрес её друга, но что-то молчал. Вера напомнила ему несколько раз в письме, но так и не получила никаких сведений. Зато мать прислала целую проповедь о том, что дочери надо думать серьезно о подходящей партии, а не смотреть на рядовых, что она приложит все усилия, но не допустит встречи Вероники с каким-то рыжим солдатишком. Вера прочитала и сердито выбросила письмо. У неё было чувство, будто мать пыталась вывалять в грязи все её чувства. Обиделась Вера и на отца. Девушка еще какое-то время вспоминала парня, ждала от него писем, ведь адрес генерала Рычагова Никите было легче узнать, но так и не дождалась. Не хотелось Вере терять Никиту, ведь он был еще и другом ей. Но видно не такие уж они и друзья. Невольно приходила мысль, что прав в чем-то отец, и Никита в первую очередь дружил с ней из-за отца-генерала.
Вероника не знала, что их разлуке поспособствовала Дульцинея. Разозленная тем, что дочь стала ей соперницей, что Никита увлекся юной Вероникой, она не передала дочери письма от Никиты, в которых он написал о своей любви. А потом заботливая мамочка сообщила Колечкину, который попал в госпиталь, что Вера вышла замуж. Отец ничего не знал о просьбе дочери разыскать Никиту. Дульцинея не отдала писем дочери отцу, заявила, что Верка дуется на что-то и не пишет им.
Глава 9.
Пришла осень. Сырая, промозглая. Резко похолодало. Все реже показывалось солнце. Вера работала, с утра уроки, после обеда репетиторство. Майка тащила на себе весь дом. Андриана помогала, как могла. Но девочки все меньше спали, все больше ими надо было заниматься. Все сильно уставали. Еле сводили концы с концами. Но для Андрианы это было счастливое время. Её жизнь наполнилась смыслом. Две маленькие девочки, что еще не умели говорить, сидеть, ползать, узнавали бабушку Ару, радостно улыбались ей, что-то лепетали. Сердце женщины сжималось, хотелось заплакать, когда малышки тянули к ней свои ручонки и дарили радостные улыбки, узнавая бабушку. Андриана была довольна жизнью. Её пенсия и пять тысяч, что она теперь не всегда регулярно получала по почте, уходила на оплату коммунальных услуг и на малышек. Так распорядилась сама Андриана. Зарплата и дополнительные заработки Веры улетали все на еду. А одежду не покупали вообще. Одеты женщины и так были неплохо, а вот на еде экономили. Что-то повкуснее подкладывали Андриане, да не жалели ничего для девочек. Андриана обижалась: « Я что, ребенок? Буду есть то, что и вы», – говорила она, отодвигая бутерброд с сырокопченой колбасой, которую очень любила. Но на колбаску для всех денег не хватало. «Лучше фруктов купите девчонкам», – приказывала Андриана.
Но Вероника поступала по-своему.
– Есть яблоки. Хватит девочкам и их, – отвечала она. – А апельсины им вредны. Вот не будет своих яблок, будем тогда покупать.
– Себе купите, – ворчала хозяйка. – Вы детей кормите обе грудью. Вам тоже нужны витамины.
– А местные овощи и фрукты полезнее, – отвечала Майя, которая во всем поддерживала подругу. – В них витаминов больше.
И перед Андрианой на завтрак появлялся очередной бутерброд, только часто он оказывался в сумке Вероники, ушедшей на работу. Женщина жила в условиях жесткой экономии: позволить сходить себе в столовую она не могла.
Ягоды, яблоки и груши, что выросли в саду, женщины оборвали все. Наварили варенья, наделали соков, насушили, закатали компоты, положили, что возможно, на хранение в погреб. Свою первую сентябрьскую зарплату Вера истратила на картошку и мясо. На базаре продавали картофель мешками. Женщина купила сразу десять мешков. Дала адрес, по которому надо отвезти картофель. Потом робко направилась к мясным рядам. В школе такие же нуждающиеся учительницы её научили: можно взять не мясо, а обрезки. Перебрать их. Что-то засолить, что-то пожарить, жирные перетопить, на сале после можно картошку жарить, что-то перекрутить на мясорубке, получится неплохой фарш для котлет, а косточки на суп. Вполне пригодны дешевые обрезки в еду, так говорили не избалованные жизнью учителя. И Вера уже было решилась их купить, как увидела отца одного из учеников – Матвея Ильича Маркина, местного фермера. Тот позвал её и предложил приобрести полностью тушу поросенка по оптовой цене. В отдаленных деревнях это возможно и не очень дорого.
– Соглашайтесь, Вероника Богдановна. Я сам вам привезу, – посоветовал отец Маркина Сергея.
Вера прикинула, оставшихся денег вполне хватит на небольшого поросенка. И решила дать согласие.
– А почему вы решили помочь мне? – полюбопытствовала она. – Я так понимаю, вам никаких доходов не будет с этого.
– Вы первая, кто отнесся к моему оболтусу по-человечески, – ответил отец. – Парень-то мой не подарок, без матери растет...
Вера вспомнила, в чем было дело, улыбнулась, сказала спасибо и согласилась на поросенка. Вот и вся зарплата. Но Вера не жалела. Можно какое-то время не думать о еде. Картошка есть, мясо есть, немного сала – Маркин привез нежирного поросенка. Огурцов и помидоров Майка насолила. Пусть теперь подруга мяса вволю поест. Вера видит, что хочется женщине отведать вкусного мясного блюда. Да и Вере хотелось, только она лучше скрывала это.
А история с девятиклассником Маркиным Сергеем была проста. В школу поступила новая мебель. Получше качеством забрала себе работающая не первый год учительница математики, похуже отдали новой учительнице в кабинет русского языка. Вера не вдавалась в эти подробности, она тщательно следила за новыми партами, проверяла после каждого урока. Если обнаруживала какую-либо надпись, шум поднимался до небес. Несколько человек уже мыли столы в её кабинете, в том числе и Маркин Сергей. Но польза была большая от этих мер: за короткое время Вероника Богдановна приучила всю школу не писать на партах в её кабинете.
В кабинете математики за месяц мебель была испорчена. Самоуверенная учительница математики обвинила Маркина Сергея в том, что он изрисовал новые парты в её кабинете. Обвинили мальчишку лишь потому, что он вызывающе вел себя на некоторых уроках, курил, плохо учился, и матери у парнишки не было. А Вере он нравился. Несмотря на плохую успеваемость, он отличался порядочностью. После того как Сережка помыл все парты в кабинете русского языка за одну разрисованную им, он проникся доверием и уважением к новой учительнице, более того, Сергей стал следить за новой мебелью, и несколько раз уже некоторые нахальные пятиклассники под его чутким руководством стирали автографы с новых парт в кабинете Веры.
– И что он один все парты так и разрисовал? – скептически осведомилась Вероника Богдановна.
– Ну, может, не все, но вот эту именно он, – учительница математики показала на нецензурные надписи. – Я уверена в этом.
Вера просто взвилась, услышав это. Она много чего выдала в тот день в учительской. Напоследок зло обронила:
– Самим надо следить за чистотой. А то в ваш кабинет заходить не хочется. У вас там проходной двор. На перемене носятся по партам, прыгают. Все классы. А виноват стрелочник. Сергей Маркин! Начните с себя. Это ваша вина, что исписали парты. Вот когда схватите Сережку за руку, тогда и обвиняйте.
Учительница математики хоть и была известна мстительным нравом, но перед напором новой учительницы уступила. Да к тому же неожиданно на сторону Вероники Богдановны встал директор школы. "Вот именно, начните с себя", – повторил он. Неизвестно откуда, но ученики узнали об этом разговоре. Сережка Маркин заставил виновных – он сам их нашел – отмыть парты, а к Веронике проникся еще большим доверием и благодарностью. Даже рассказал отцу про это. Обычно парнишка не делился чувствами с домашними.
