Текст книги "Игра в зеркала"

Автор книги: Ольга Шумилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Я выбросила лишнее из головы и стала быстро подниматься на верхние этажи.

Лестницы – это зло. Через полчаса я поняла это со всей определенностью.

Ну ничего, будет и на нашей улице праздник. Доживу до конца сезона и выбью отпуск. И пусть только Эрро попробует брыкаться. И Эрик тоже. Или теперь у нас Эрро «тоже»?…

Я открыла дверь в комнату, выделенную нам как общую гостиную, и нахмурилась. Первой бросалась в глаза Алиссо, расслабленно растекшаяся по диванчику и изучающая потолок. Марлен, так и не переодевшись, сидела в кресле и беспечно болтала ногой в воздухе, а Пешш с написанным на физиономии выражением кота, обожравшегося сливок и подбирающегося к запасам парного мяса, сидел на ковре у ее ног. Ни та, ни другой не замечали моего появления вплоть до того момента, как я не нависла над их головами.

– Марлен, вы забыли переодеться, – сухо сообщила я.

– Но вы же сами сказали… – она заметно смутилась.

– Час прошел. Кроме того, завтра церемония – вы уверены, что знаете все, что может понадобиться? – с нажимом поинтересовалась я. – Ступайте в свою комнату. Я скоро приду.

Марлен послушно встала и, поколебавшись несколько секунд, вышла, сопровождаемая эскортом братьев и мгновенно вскочившей с диванчика Аллисо.

– Рядовой Пешш, – не предвещающим ничего хорошего тоном начала я и зубасто улыбнулась. – Нет.

– А вы видели, какие здесь…

– Видела, видела… – я наклонилась к самому его лицу и прошипела: – Я сказала – нет. Если не прекратишь думать яйцами, то продолжишь это полезное занятие в другом месте. В лучшем случае. А в худшем их могут и оторвать.

– Вы все не так понимаете.

– Пешш, я серьезно, – без улыбки сказала я. – Хоть иногда вспоминай, где работаем. А еще лучше – вспомни, кто она.

– Я начинаю думать, что другой отдел – это очень и очень неплохо! – прошипел он сквозь стиснутые зубы и резко поднялся. Я придержала его за локоть и сказала, понизив голос:

– Я не выживаю тебя. Я повторила бы все от первой до последней буквы любому из наших мужчин, и повторяю еще раз персонально для тебя: держись от нее подальше. Что бы ты обо мне не думал, все мои агенты мне дороги… До тех пор, пока они мои. Даже ты, хоть большей занозы в заднице у меня еще не было, – пауза. – Ты знаешь, зачем мы приехали сюда?

– Паломничество. Точнее вы не указали, – он отвернулся.

– Вот именно. Вот именно… – я отпустила его руку и сделала шаг к двери. – Заметь – не указала никому. Подумай над этим. Хорошо подумай…

Я вышла, задумчиво накручивая на палец цепочку медальона. Я верю в то, что сказала? И с удивлением поняла – да. Верю. Я так и не стала частью механизма, но сплела свой кокон, устроила его по своим законам и соединила себя с теми, кого считала своими. Инстинкт «Сети», первый закон выживания, заложенный даже не в клетках – в молекулах. Без Сети риалта хуже чем мертва – ее сознание гниет заживо.

Медальон скользнул по пальцам. Эрик, ты считаешь меня эгоисткой? А я лишь научилась плести сеть, когда лишилась той, с которой родилась. Впрочем, это не единственная Сеть, которой я лишилась.

Что скажешь, Эрик? Все равно эгоистка? Ну как скажешь, со стороны видней… Считать ли желание жить эгоизмом? Ах, на что я ради этого шла?… Шла. И еще раз пойду. Сколько нужно будет, столько и пойду.

Я вышла на обзорную галерею и облокотилась на перила, рассматривая застывших в тусклом металле крылатых змей. Хорошо с тобой разговаривать, Эрик. Тебе ничего не нужно объяснять – ты все знаешь и так. Не нужно каяться и оправдываться – хотя бы потому, что твое осуждение или его отсутствие мне безразлично. Хотя бы потому, что ты и так знаешь, что я из себя представляю. И кажется, знаешь это лучше меня.

А еще – потому, что сейчас ты отвечаешь мне только то, что захочу я. Сейчас ты – кругляш в четверть ладони, на котором извиваются символы иллюзий и лжи. Я могу сделать с тобой что угодно – даже бросить в соленую лазурную пропасть, даже оставить в Сердце Рух… Но, конечно, холодный металл и дальше будет висеть у меня на груди. Я ведь хочу жить?… Да, хочу. А носил ли его когда-нибудь ты? На самом деле?

Где-то далеко внизу на песок набегали волны, вода лениво слизывала песчинки и откатывалась назад. В зыбком озерном зеркале отражался закат – жгучие полосы цвета огня и солнца, разбавленные хрупкой синью.

Синью… Я вскинула голову, уже не слыша криков за спиной: «Они перелетели горы!». Широко открыв глаза, я видела только пляшущее пламя цвета льда, заполонившее тихий берег. Они вернулись. Звезды.

Совсем рядом застрекотали камеры голографов, Марлен с придыханием пробормотала:

– Невероятно! Они никогда не уходили с северной стороны!

Я не слышала ничего, ничего не думала и не могла бы даже сказать, какой сейчас день, час, век… Глаза видели, кожа – чувствовала, мозг понимал, и больше мне не нужно было ничего.

На мгновение стая опустилась на скалы и была ближе, чем удар сердца. Скинула крылья, стала на ноги, внимательно посмотрела на чужаков сотней алых глаз… Холодный горный ветер растрепал черные кудрявые волосы, подмешал в них красные язычки – и стая исчезла, единым вздохом взмыв в небо, смешиваясь с закатом.

Кто-то трясет за плечо… Кажется. Оборачиваюсь. Обеспокоенные темные глаза:

– Что с вами, шеф?…

Смаргиваю и качаю головой:

– Ничего, Чезе, ничего… Просто…

– Вы видите меня? Хорошо видите?

– Да, конечно. А почему?…

– Мне показалось, что вы могли получить ожог.

– Нет, Чезе, все в порядке.

Я потерла лоб и устало прикрыла сухие глаза. Наверное, Сердце Рух виновато Сбилось что-то. Наверное…

Наверное. Я медленно оглядела галерею и недоверчиво покачала головой. Хрупкие создания, так не любящие двуногих, вы собрали здесь всех. Оско и Наррау увлеченно обсуждают удачные снимки, бурно жестикулируя и тыча пальцами в горизонт. На заднем плане толкутся «одолженные» силовики, удивленно перешептываясь. Алиссондра безуспешно пытается взять под контроль фонтанирующую восторгом Марлен, которая норовила по десятому разу вывалить на новую подругу свои впечатления, перемежающиеся ликбезом по данной форме жизни. Пешш крутится рядом. Его глаза сияют – и он смотрит не на Марлен, а в небо – туда, где еще можно различить лазурные сполохи. Смотрит, и – едва слышно шепчет:

– Так вот какая ты была… Сияющая.

И ответный шепот срывается с губ:

– Сияющая такой не была…

Упрямо-раздраженный взгляд.

– Да что вы… шеф.

Отвернулся. Отошел.

– Шеф, вы гляньте, какая съемка! Да научный отдел с руками оторвет! – тормошат парни. – Вы только подумайте, сколько за это можно будет выбить льгот!

Улыбаюсь одними губами. Киваю: мол, молодцы, не упустили момент.

– Шеф, пойдемте. Вам лучше проверить сетчатку.

Чезе берет за локоть и настойчиво тащит к выходу. Смотрю в серьезные донельзя глаза и понимаю, что все «звезды» вселенной уже забыты, а остались только я и мой возможный ожог сетчатки, а потому сопротивляться бесполезно. Я позволила затащить меня в лечебницу при Ордене, провести все необходимые тесты и даже чуть ли не засветло отправить в кровать – высыпаться. Видят боги, это мне действительно было необходимо.

Следующее утро выдалось настолько суматошным, что перед ним померкли даже приготовления к отлету двухнедельной давности. Уверена ли леди Рис, что точно помнит все подробности ритуала? Не помято ли платье? Видел кто-нибудь шкатулку с клинками? Доставлено ли к алтарю все необходимое? Привезены ли свежие цветы для украшения главных ворот? Кто из агентов будет составлять почетный эскорт? Проверены ли на предмет безопасности проходы, по которым будет следовать процессия? Не изменили ли время начала шествия? Где испытуемой переодеваться? Во сколько? И где, демоны всех побери, успокоительное для Марлен?!

Эти, и множество других вопросов почему-то потребовали решения именно в это злосчастное утро, не приходя в голову никому днем ранее.

Наконец все было повторено, проверено, найдено, отглажено и застегнуто. Марлен, едва дыша от волнения, в парадном ритуальном платье, стала во главе процессии. Птичьим клином позади выстроились старейшины, за ними вторым рядом шли мы – агенты Корпуса, в мрачно-черных мундирах и при оружии. Следом растянулись длинной колонной все остальные: каждый из братьев посчитал великой честью проводить Избранную до Ворот.

Шествие началось, освещенное зыбким пламенем факелов, осененное звуками странных песен, эхом отдающихся под высокими сводами. Медленно, торжественно и неслышно, будто призраки, мы спускались вниз, во тьму. К багряному пламени Сердца Рух.

И не важно, что за стенами сияло безмятежное утро – в центр каменного муравейника никогда не заглядывало солнце.

Широкие коридоры проплывали мимо, будто во сне. Где-то у самого потолка тихо колыхались тонкие, как паутина, праздничные гобелены, переливающиеся серым в тусклом свете.

Я смотрела вперед, не оглядываясь, не замедляя и не убыстряя мерных шагов, смотрела туда, где за головами старейшин виднелась женская светловолосая головка, и гадала, справится ли она. А если нет?… Куда-то тогда свернет наш путь?

Смутным абрисом впереди возникли Ворота. Огромная арка с тяжелыми створками, простыми, без орнамента, драгоценных металлов и камней. Только по краю арочного свода – простой узор из клинков. Сердце Рух… Сердце воина, пронзенное мечом богини.

Ворота стали ближе, и я сощурилась. Клинки были настоящими. И к каждому привязаны огромные кроваво-красные цветы.

Заискрили факелы, пламя метнулось в сторону, отбрасывая изломанные тени на камень стен. Процессия останавливалась, медленно, от головного клина к самому последнему послушнику. Массивные деревянные створки ворот бесшумно разошлись на тот минимум, который позволил проскользнуть внутрь девушке и двум будущим наставникам Избранной.

Мудрейший Санх развернулся к колонне и звучно объявил начало ритуала. Ворота захлопнулись, оставляя нас по ту сторону от церемонии.

Братья разошлись бесшумно и быстро, будто и не было колонны из почти тысячи человек. Остались только мы, чужаки в черной форме, вынужденные стоять здесь до конца, и мудрейшие, ждущие своей очереди вступления в ритуал. Один за одним, они в течение получаса исчезали за темными створками, пока с нами не остался только Санх, которому предстояло включится в действо последним, когда все приготовления уже будут окончены и ритуальные фразы произнесены. Ждать предстояло еще около часа, и я наконец решила задать мудрейшему снова всплывший в сознании вопрос:

– Мудрейший Санх, а кто попросил за меня? Относительно… экскурсии. Командор Эрро?

Я справедливо полагала, что если Эрро действительно окажется настолько мягкосердечен, это можно будет не без успеха использовать.

– Дитя мое, что это вам пришло в голову? – он улыбнулся. – Конечно, нет. Вашего Командора я видел один раз в жизни – когда договаривался о разговоре с вами… Тот, кто за вас просил, очень долго жил у нас… Однако потом ушел. И тем не менее, он один из немногих, чью просьбу я бы выполнил в любом случае.

– Но я не знаю никого, кто бы имел отношение к Ордену Рух, – недоуменно ответила я.

– Ну почему. Он, собственно, ушел к вам, в Корпус, если можно так выразиться. Собственно, я почему спрашивал вас относительно этого амулета со змеями. Это его работа. Так что я думаю, вы ошибаетесь, полагая, что он снят с трупа. Навряд ли Эрик позволил бы кому-либо снять с себя такую вещь, даже будучи трупом.

Отражение двенадцатое

Тяжелые темные створки захлопнулись за спиной мудрейшего. В сознании всплыли последние фразы, которыми мы обменялись:

«Эрик?»

«Он сказал, что вы называете его так».

Он сказал. Чудненько. Чудесненько. Ха-ха. Ха-ха-ха!

Меня замутило.

– Шеф, долго они еще там? – спросил кто-то.

– Откуда я знаю! – рявкнула я и сразу же одернула себя. – Час или два. Может, больше.

«Вы называете». А как называете его вы?… И тем не менее в Корпусе он служил.

Я нервно хихикнула.

Чезе обеспокоено покосился в мою сторону. Нет, дальше так нельзя. Обдумаю это все потом. Как-нибудь потом…

…И в качестве, простите, кого он здесь «жил»? И какого дьявола он вообще взял на себя наглость за меня еще о чем-то просить?! В гробу я видала таких благодетелей!..

К сожалению, ни на один из вышеперечисленных вопросов мудрейший, чтоб ему в Бездну провалиться, Санх не ответил. Без сомнения, Эрик его и об этом попросил.

Я напряженно мерила шагами широкий коридор. Как все усложняется, о боги мои… Я не могла отделаться от ощущения, что мудрейший знает обо мне гораздо больше, чем говорит. Понятно, от кого. И вовсе не исключено, что «предохранительная система» моего личного приведения базируется именно на этом ордене. О самом же худшем я просто старалась не думать.

А именно, о том, что Эрик вполне может оказаться местным мудрейшим. С огромной вероятностью. И со всеми вытекающими. Ибо в то, что этот любитель махинаций с массой талантов прожил здесь «очень долго» в качестве рядового брата, я могу поверить с огромным трудом. Особенно если учитывать его близкое знакомство с фактическим главой ордена.

Время проходило в судорожных размышлениях и метании от стены к стене, пока меня не отловил Чезе и прямо не спросил, что такое сообщил мне мудрейший Санх. Я выразилась кратко и красочно, но наконец взяла себя в руки. Хватит распускаться, в самом деле. Все переживали, и Эрика переживем. Все пройдет, рано или поздно. Главное – дожить.

Я вздохнула и окинула взглядом коридор. Мои агенты, не подозревая, вопросы какой важности решаются за массивными воротами, откровенно скучали. Реальность, адаптированная для непосвященных, выглядела безобидно: Марлен прибыла сюда для прохождения обряда очищения. Дабы получить хорошее течение беременности, усилить развитие умственных и ментальных способностей у ребенка, а также облегчить роды (что, по моему мнению, леди Рис не помешало бы на самом деле). Так сказать, титулованный папочка подергал за ниточки и организовал.

В принципе, не так уж это было и далеко от истины. Сердце Рух, как выяснилось, со всех счищает грязь. Подозреваю, от него и идут все странности и необычайные способности здешних мужчин.

Но почему именно мужчин?…

– Слушай, Чезе, – подозвала я помощника. – Ты случаем не в курсе, почему среди служителей этого культа нет женщин? Все забываю поинтересоваться у Санха.

– И вы полагаете, что я осведомлен лучше? – выгнул он бровь.

– Ты ремен.

– Без всяких сомнений, – мой секретарь улыбнулся. – Только это еще ни о чем не говорит. Я не настолько религиозен, чтобы забивать свою и без того забарахленную голову всем, что простирается дальше сведений об основном пантеоне и государственных праздниках. Хотя если вам так интересно… Оско! – крикнул он. – Тут шеф любопытствует, почему здесь женщин нет?

– А кто вас, ящериц, знает. Любите вы фигней страдать. Я-то тут причем?

– А знаешь ли ты, мой хвостатый друг, что от задранного носа лысеют уши? – невинно поинтересовался Чезе. Алиссо сдавленно захихикала, а стоящие торчком уши Оско, покрытые тщательно ухоженной шерсткой, мгновенно скрылись в гриве смоляных волос, прижавшись к черепу. Уши, как, впрочем, и хвост у чистокровных соланцев представляют собой предмет величайшей гордости (особенно если учесть, что полукровки лишены хвоста начисто – по чему, собственно, их и легко отличить с первого взгляда, – а уши в значительной мере теряют как в подвижности, так и в волосяном покрове). Поэтому история, когда в порядке гнусной мести наши ребята побрили налысо уши и хвост одному изрядно достававшему всех новичку, получила широкий резонанс. Новичок ушел от нас сразу же, и потом еще с четверть сезона жался по углам, пока шерсть не отросла в прежнем объеме.

– Ройн вообще-то имел в виду, что ты постоянно торчишь где-то с этими братьями, – пояснила Аллисо. – Кстати, что ты там с ними делаешь?

– Веду философские диспуты о сущности бытия, – огрызнулся Оско.

– Слушайте вы его, – меланхолично проронил Пешш, жующий невесть откуда взявшуюся травинку. – Про «звезд» перетирают. Про оружие. Про зимние бури. Про начальство. Насчет мироздания не было ни разу. Про богов, кстати, тоже.

Не сомневаюсь. Им было дано весьма конкретное указание на этот счет. Далеко не все братья узнают о результате ритуала, не говоря уже о чужаках, которые не должны знать даже его сути.

– Ты-то откуда знаешь? – резковато поинтересовалась Аллисо.

М-да, не любят нашего рядового. Причем, что показательно, не только я.

Ответа Пешша я не услышала. Впрочем, через секунду я уже не помнила о самом его существовании.

Дверь открывалась.

На одном порыве, на одном вздохе я шагнула вперед, чтобы через удар сердца услышать предназначенное только для моих ушей.

«Да».

Плечи расслаблено опустились, чтобы сейчас же развернуться с новым напряжением. Итак, действительно Избранная дочь богини. А это значит – надежды на то, что все закончится здесь и сейчас, нет. И ответственность за жизнь Марлен Рис до конца сезона будет не давать мне спокойно жить и дышать. Искренне не завидую тому, кому придется возиться с Избранной потом – то есть почти целую жизнь.

Процессия тем временем выстраивалась в обратном порядке – клин за собой вела я. За агентами шел короткий, двойной клин мудрейших, между «крыльями» которого и шествовала Марлен. Да. Она не шла. Она шествовала, светясь от гордости и счастья, в ореоле полупрозрачных лепестков одежд и сияния рукоятей древних клинков.

Потом была и такая обычная, будничная комната, было и переодевание, и зашивание узких длинных ранок на ладонях, были сборы, суета, паковка вещей и предотлетная лихорадка. Все это было… будет. Потом. А сейчас она шла, не ощущая под собой земли, впервые по-настоящему красивая.

И, похоже, была счастлива.

Еще один представитель слабого двуногого племени нашел смысл жизни. Высокий смысл. А я?… Положа руку на сердце, отказалась ли я бы стать этим «представителем»? Найти смысл в собственном существовании?…

Через десяток минут восторженных охов и ахов по поводу и без я почувствовала, что сияющий вид Марлен вызывает у меня только глухое раздражение, и, отделившись от торжественной группы, пошла собирать вещи.

Кажется, это называется завистью.

Нашла чему завидовать, дура. Я со злостью трамбовала тот мизер вещей, который привезла с собой, в рюкзачок. В моей жизни полно смысла. У меня куча дел. До отлета работы – делай – не хочу. Чем, собственно говоря, не мешало бы и заняться.

Я прислонила упакованный рюкзачок к стене возле двери и уже собиралась ее открыть, как раздался стук. Боги, меня никогда не оставят в покое!.. С шипением выпустив воздух сквозь сжатые зубы, я крикнула, чтобы входили. Однако, к моему удивлению, в комнату не ввалился никто из моих агентов. В дверях стоял мудрейший Санх.

– Вот вы где, леди Шалли. Вы испарились так быстро, что я уже начал опасаться, что произошло что-то непредвиденное.

– У меня – нет. А вот у вас – да, судя по тому, что вы не с леди Рис, а здесь.

– Да на самом деле нет, – он улыбнулся. – Леди Рис мое присутствие не нужно ни в какой мере, тем более, что я даже не наставник Избранной…

– …а скромный настоятель сей тихой обители, – закончила я.

– Вот именно, – ничуть не смутился Санх. – И поэтому вынужден заниматься вопросами более общими, чем отеческие наставления юным девам.

– Например?…

– Например вот этим, – мудрейший протянул мне пластину считывателя. – Мы составили свои рекомендации относительно периода жизни леди Рис до инициации. Здесь все – от питания до ментальных упражнений. Думаю, что все описано достаточно подробно, чтобы вы могли понять и без моих комментариев, но все же я хотел бы, чтобы вы ознакомились со списком до отлета. Получить необходимые уточнения все же быстрее лично, чем связываться через полгалактики.

– Я постараюсь. Но вы же понимаете… – я с опаской глянула на считыватель. Так и есть – стройные рядки мелкого шрифта, уходящие в бесконечность. О боги мои, еще и этот геморрой…

– Полагаю, ничего не случиться, если вы переложите часть своих дел на плечи вашего помощника. Он у вас весьма толковый мальчик, так что ничего катастрофического случиться не может. Поэтому постарайтесь найти время.

На лице мудрейшего блуждала все та же безмятежная улыбка, а вот глаза стали холоднее полярных снегов. Совсем как у Эрика.

Я вздрогнула от пришедшего на ум сравнения и быстро ответила:

– Постараюсь.

– Вот и отлично. Вы же понимаете – теперь, когда мы уверены… К тому же, времени осталось сосем немного, необходимо как следует подготовиться.

– Мдам… – невнятно промычала я, садясь на кровать и потирая пальцами разом занывшие виски. Позволила впрячь себя в кабалу – нечего теперь жаловаться. – Это все?

– Не совсем. Собственно, из-за этого я и пришел сам, – Санх вынул из-за пазухи прямоугольный сверток и протянул его мне. – Не хотелось бы, чтобы братья знали о том, что эта вещь оказалась у вас.

Я с любопытством развернула упаковочный пластик и обнаружила под ним бумажную книгу. Раскрыла посередине. Полистала страницы. Потеребила уголок обложки. Настоящая, Бездна меня подери.

– Мудрейший, я, конечно, понимаю, что бумажные книги в наши времена стоят бешеного количества кредитов… Но почему ей нельзя быть у меня?

– Не у вас. У Корпуса, – поправил он. – Не скажу, что вы мне представляетесь неразрывным целым – скорее наоборот, из-за чего я и доверяю ее лично вам и никому другому… Но братья и другие мудрейшие моей уверенности могут не разделять. И, раз уже зашел об этом разговор, я хотел бы попросить вас никому ее не давать, не пересказывать, а еще лучше – вообще не показывать. Ни начальству, ни подчиненным.

– Хочу сразу вас предупредить, что не могу ничего гарантировать. Мои желания не многого стоят, тем более, если от меня чего-то потребует начальство. А в особенности Командор.

– Ну что ж… Будет неприятно, но не смертельно. Уверяю вас, у меня хватает здравого смысла не давать вам ничего, что может нам реально повредить. То, что вы держите в руках – полный сборник наших многочисленных легенд и предсказаний, начиная от скопированных с древних каменных таблиц письмен и заканчивая событиями не более чем двухсот-трехсотлетней давности.

– И уже легенды?

– События, о которых начинают слагать легенды, происходят не только в древности. Хотя вы правы – по большей части это предсказания, причем наших современников. Упреждая ваш вопрос, скажу, что вам этот сборник дан по очень простой причине – тот, кто охотиться за Избранной, явно знает, с кем имеет дело. Возможно, информация, содержащаяся в этой книге, откроет вам на что-то глаза. А возможно, и нет. В любом случае, вы хотя бы поймете в полном объеме специфику доставшегося вам дела, потому как, увы, я вижу, что вы пока блуждаете во тьме, фигурально выражаясь.

– Неужели все так скверно? – я криво улыбнулась.

– Не бывает лишних знаний, – улыбнулся Санх. – Счастливого полета, леди Шалли.

Он поклонился и вышел, оставив меня наедине с бумажным кирпичиком, считывателем и головной болью. Еще с полчаса я посидела в каюте с абсолютно пустой головой и не менее пустым взглядом, наслаждаясь последними минутами тишины и спокойствия. Потом встала и вышла за дверь. Нужно было готовиться к отлету.

* * *

Тринадцать дней спустя.

Хорошее число – тринадцать. Обнадеживающее… Тринадцать – это значит, что до «Полюса» остались какие-то сутки лета. И проблема по имени Марлен Рис перестанет держать в постоянном напряжении мои нервы. Или, во всяком случае, перестанет трепать их с такой интенсивностью.

Я бросила косой взгляд на бумажный томик, валяющийся в изголовье кровати и малодушно поспешила убраться из собственной каюты. Если я пыталась изучать пухлый труд мудрецов Станайи, на меня нападала невыразимая тоска, а местами и раздражение, выливающееся на всех встречных и поперечных. Если же игнорировать стопку жесткой бумаги, просыпалась годами дрыхнущая совесть и принималась клевать меня со всех сторон, предрекая неминуемую гибель объекта, если я не осилю все от первой до последней буквы. Поэтому я предпочитала третий вариант, в который созерцание книги не входило.

В кают-компании было на редкость тихо и малолюдно. Только четверка силовиков азартно резалась в дабл-карк, да Оско с Наррау возились возле корабельного голографа. Впрочем, как и неделю назад.

Я перевела взгляд на воздушные фигурки, кружащие над голографом. «Звезды». Оско просто загорелся идеей стрясти с научного отдела что-нибудь эдакое, поэтому разрозненные снимки и куски съемки сейчас тщательно монтируются в «конкурентоспособный» ролик.

– Куратор, помогите, а? – замечает меня Наррау.

– Чем?

– Гляньте снимки, мы уже два дня не можем лучшие выбрать. Выскажете свое авторитетное мнение.

Я хмыкнула.

– У Пешша спросите. Это он у нас авторитет в изящных искусствах.

– Так и мы не для искусствоведов делаем, а для «бахилов». А вы в таком деле авторитет почище Пешша. Шеф, ну посмотрите, вам что, жалко?

– Ладно, давайте, – неохотно согласилась я. Ткну наугад, пусть потом сами разбираются.

В руки полетел портативный голограф. Я хотела включить его только для отвода глаз, но… Пальцы сами нажимали кнопки, пролистывая снимок за снимком. Вот лазурные птицы с широкими крыльями, вот здесь крылья укорачиваются… а здесь вообще непонятно что – поймали момент трансмутации. И почему-то очень много снимков гуманоидов. Я склонила голову на бок, со странным любопытством разглядывая застывшие фигурки и лица, только с первого взгляда кажущиеся копиями друг друга. Белая кожа, настолько тонкая, что кажется прозрачной, алые глаза, копны серо-черных, как дымка, волос, расцвеченных водянисто-красными, в цвет глаз, прядями. Такими «звезды» становятся на несколько мгновений, чтобы через секунду быть утянутыми новой волной превращений. Если они того хотят. А если не хотят… Что ж, кожа приобретает бледный румянец и перестает казаться тонкой пленкой, волосы чернеют до антрацитового блеска, а контрастные пряди начинают пламенеть ярко-алым. Фигура теряет хрупкость былинки, ведомой ветром. И только глаза остаются все теми же красными звездочками, не отражающими ничего.

Я наугад ткнула пальцем в первые попавшиеся снимки и перебросила голограф обратно. В следующий момент в моих руках оказалась давешняя книга. Не то чтобы телекинез был моим коньком, но если не сделать вид, что безумно занята, от меня не отстанут. А заставить себя уйти я уже не могла.

Глаза попытались хотя бы для вида пробежаться по строчкам.«…Мы нашли его на третий день…» Палуба едва заметно вздрогнула под ногами. Я машинально вскинула голову и прислушалась. Все занимались своими делами, ни на что не обращая внимания. Показалось, что ли?…

Ладно, кого там нашли? Я всмотрелась в текст и скривилась. Ангела. Падшего. Фи, какая банальность.«…Обгоревшие крылья его были чернее сажи и перья выпадали из них при каждом движении, копоть въелась ему в волосы и перья настолько, что не тогда, ни в последствии не смывалась ничем. Без сомнения, это была часть кары верховных богов, хотя и не главная, и мы все видели это. Однако мы так и не смогли узнать, за что его покарали…»

Палуба вздрогнула вторично. Нет, вот теперь точно не показалось. Я задумчиво покосилась на книгу, но, наткнувшись на фразу: «На сем заканчивается период главенства мудрейшего Ситтика, известного так же такими деяниями, как…», застонала. Список «деяний» тянулся на полдесятка страниц, и все примерно такого же сорта, как и нахождение полудохлого подкопченного ангела на заднем дворе хозпостроек.

Впрочем, я не теряла надежды. Опыт недвусмысленно подсказывал мне, что сколько-нибудь ценная информация рано или поздно вынырнет. Но явно не сегодня.

Книга отправилась обратно в каюту, я же решительно направилась на «капитанский мостик». Тряска нравилась мне все меньше и меньше, тем более, что мы шли достаточно оживленной трассой, и поломка была бы более чем неуместна.

Я застала пилотов сгрудившимися у консоли радаров.

– Проблемы?

– Нет, леди.

– Значит, мне показалось, что корабль трясется, как в припадке? – я прислонилась бедром к одному из кресел и скрестила руки на груди.

– А он трясется? – вскинул брови второй пилот в таком неподдельном удивлении, что я забеспокоилась всерьез.

– А ну, покажите, что вы там увидели! – я решительно протолкнулась к радарам и внимательно посмотрела на экран. – Господа, там пусто.

– А за бортом – нет! – техник, чуть ли не обнюхивающий консоль, нервно дернул головой в сторону обзорной панели. – Не знаю, может, ионное облако помехи дает?… Нависло, сволочь, почти вплотную.

Я подняла глаза на юркий маленький кораблик, пляшущий перед носом нашего судна, который действительно не отражался на радаре, и закусила губу. Медленно прошла от стены к стене. Что-то копошилось на краю сознания, и это что-то мне не нравилось.

– Сообщите все же техникам… Я очень хочу знать причину всей этой болтанки, и чем быстрее, тем лучше.

Один из младших пилотов послушно кивнул и активировал переговорник. Поколебавшись, я села за главную консоль и начала просматривать документацию на полет. Как руководитель операции, я одновременно являлась капитаном судна и за сам полет несла не меньшую ответственность, чем за наше пребывание на Станайе. Через несколько минут, не найдя ничего тревожащего в прочих документах, я вызвала развернутую голографию нашего предполагаемого маршрута и такую же – маршрута реального, и замерла надолго, скрупулезно сравнивая их. Пурпурная и голубая линии не отличались ни на гран – мы шли точно запланированным маршрутом.

Я подперла щеку кулаком, и, прищурившись, смотрела на хаотичную россыпь звезд и планет, когда ко мне обернулся первый пилот.

– Леди… – начал он и непроизвольно поднял глаза на голографию. Всмотрелся, сощурился, и через мгновение его глаза широко распахнулись. – Но оно же не должно подходить так близко!

Мой взгляд выхватил из хоровода точек и линий крошечный участок лазурной линии, возле которой было пусто. Мозг еще не осознал, что это означает, а тело уже бросилось к радарам.

– Да его расширили искусственно! – рявкнула я. – Включить кормовой обзор!

Защелкали переключатели, в воздухе раскрылось несколько экранов. Полдесятка людей напряженно всматривались в изображения, но ничего, кроме космической черноты, там не обнаружили. Я помедлила, но обзор приказала не выключать. Конечно, толку от него без радаров немного, тем более, что «слепое пятно» сразу за хвостом даже им не захватывается.

– Какие будут приказы, леди?…

– Посмотрите, на какой запасной курс из этой точки можно лечь. И… Готовьте свой вариант маршрута. Не важно, какой – главное, чтобы он не повторял ни один из запланированных.

– Вы считаете?… – первый пилот вопросительно приподнял брови.

– Да. Я считаю.

Я скрестила руки на груди и сжала губы. В Корпусе явно завелся жучок. И серьезный.