Текст книги "Кто-то чудесный (СИ)"

Автор книги: Олеся Луконина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Гэл понятия не имел, знает ли шериф, что «беретта» сейчас у него. Сам он предпочитал об этом помалкивать – придира Миллер вполне мог и отобрать пушку. Элис же без лишних разговоров купила и зарегистрировала на себя ещё и «кольт». А «беретту» отдала Гэлу со словами: «Мне так спокойнее. Хочу, чтобы ты всегда знал, где она находится».

Гэл знал, и это тоже чертовски его успокаивало.

Апокалипсис случился, когда Гэл с Джоем уже почти дошли до кухни. Снаружи, со двора, донёсся адский грохот, свет мигнул один раз, второй... и безвозвратно погас.

– Что за хреновина? – ошарашенно пробормотал Гэл, застыв на нижней ступеньке лестницы.

Сначала он даже не испугался. Сел на ступеньку и стал ждать. Чего пугаться, это же просто буря. Он точно знал, что охранка, если она крутая, как у шерифа, всё равно сработает, как надо, даже если электричество вообще отрубилось. Этими ценными познаниями с ним в своё время поделился Дэн Ромеро, когда обучал Гэла сложному воровскому ремеслу. «Ты, малыш, запомни, – говорил Дэн, весело блестя шалыми синими глазами, – по-настоящему крутую охранку лучше не пытаться обойти. Если даже вырубится свет, она не отключится, в ней всегда есть запасной источник питания – на какое-то время, а там и фараоны подоспеют...»

Гэл немного пригорюнился, вспомнив безбашенного синеглазого Дэна и подумав, что тот сейчас наверняка в тюряге, – а он сам вот в доме шерифа, надо же!

Наконец ему надоело ждать, когда же включится свет. Осторожно ступая, он пересёк тёмный холл и приблизился ко входной двери, за которой завывала буря. Стоило, наверное, выглянуть наружу и посмотреть, что же такое стряслось во дворе. Гэл спохватился, что сдуру забыл свою мобилу в спальне наверху... но пистолет-то взял! Да и не было особого смысла кому-то названивать, пугать Элис или попусту дёргать Миллера, Гэл же не дитя малое, чтобы бояться буки в темноте. Всё равно сейчас должны были приехать фараоны, потому что сработала сигналка.

Или не сработала?

Или... что?

Фараоны всё не ехали и не ехали. После Гэл узнал, что примерно такая же авария, что произошла во дворе у шерифа, случилась возле местного отделения банка: от ветра рухнуло старое дерево, обесточив всё здание, и полицейские сперва ринулись туда.

Но тогда Гэл этого не знал. Он нерешительно потоптался у двери, удивляясь, почему же не включился аварийный генератор в подвале. Некоторое время раздумывал, не подняться ли всё же наверх за мобилой и не позвонить ли Миллеру... но потом, терзаемый любопытством и тревогой, просто-напросто отпер замок и выглянул наружу.

– Ох, ну ни хрена ж себе... – ошалело протянул он.

Сырой ветер ударил в лицо, но ливень уже стих, а глаза у Гэла достаточно привыкли к темноте, чтобы увидеть громадное дерево, рухнувшее прямо у ворот. Оно проломило ограждение и даже, кажется, подмяло под себя чью-то тачку, которая от удара тоже влетела за ограду участка шерифа. Кому принадлежала тачка, Гэл не знал. Вокруг не было ни души, небо то и дело раскалывали грозовые разряды. А если в тачке кто-то остался, придавленный этакой махиной?!

И где, спрашивается, застряли эти долбаные копы, когда они по-настоящему нужны?!

Гэл ещё с минуту постоял на крыльце, не зная, на что решиться, а потом вернулся в дом. Но вместо того, чтобы отыскать наконец мобилу и позвонить «911», он на ощупь отыскал свои кроссовки в стойке для обуви, натянул на голову капюшон толстовки и снова вышел из дома. Где у Миллера фонарь, он не знал.

Зато его сопровождал Джой, деловито шлёпая рядом по лужам, и это как-то... подбодряло. Гэл подтянул пса поближе к себе за ошейник и осторожно подошёл к чужой машине – тёмному искорёженному «бьюику», прямо-таки расплющенному рухнувшим деревом. При очередном росчерке молнии в чернильно-чёрном небе Гэлу показалось, что внутри «бьюика» и в самом деле кто-то сидит!

– Чёрт, вот чёрт! – в отчаянии пробормотал он. – Мария-Дева и святой Иосиф, чего же делать-то?

Он выпустил ошейник Джоя, обошёл машину с другой стороны и, дождавшись новой вспышки молнии, попытался заглянуть в разбитое боковое окно. Ноги скользили на груде обломанных веток и сучьев.

Неожиданно раздавшийся короткий лай Джоя был заглушен новым громовым раскатом, и тут чья-то пятерня вцепилась в волосы Гэла прямо сквозь капюшон, дёрнув голову назад так резко, что выгнулась шея. Гэл только и успел, что сдавленно захрипеть.

– Чего, ублюдок цыганский, опять по чужим тачкам шаришь? – процедил ему в ухо чей-то знакомый голос. Гэл обмер и похолодел, мгновенно сообразив, чей именно.

Джима Берроуза, сбежавшего из тюряги, вот чей.

– Всё из-за тебя, сучонок, – продолжал тот, крепко зажимая локтем шею Гэла и одновременно заламывая ему за спину правую руку. – Фараоны... доскреблись до меня, и я теперь в бегах. Но ничего, сейчас ты мне за это заплатишь. Сейчас, погоди... А-а, сволочь, и ты ещё тут!

Негодующий лай Джоя сменился пронзительным визгом – Берроуз отшвырнул собаку жестоким пинком в бок.

Ни умолять о пощаде, ни звать на помощь Гэл просто не мог – он хрипел и задыхался в безжалостной хватке, кое-как хватая сырой воздух широко раскрытым ртом. Лёгкие разрывались. Каркающий смех Берроуза резал уши, когда тот толкал Гэла прямо на разбитую машину, пытаясь прижать его грудью к капоту.

Всё это происходило словно в бреду. Словно в аду.

Теряя силы, Гэл последним отчаянным рывком выдернул из кармана куртки «беретту». Ребристая рукоять пистолета легла в его вздрагивающую ладонь, будто рука друга.

«Тот, в кого ты целишься, хокши-ла, сам пришёл убить тебя и тех, кого ты любишь, и ты должен уложить эту тварь первым...»

Не задумавшись, не произнеся ни слова и даже мысленно не взмолившись Всевышнему, Гэл рефлекторно взвёл курок, наугад ткнул дулом «беретты» в правый бок Берроуза и нажал на спуск.

Удар выстрела слился с ударом грома.

Руки Берроуза, мёртвой хваткой стискивавшие шею Гэла, медленно разжались, и он захрипел ему в ухо, наваливаясь на него всем своим весом. Последним усилием Гэл отпихнул его от себя, передёрнувшись от отвращения. Обмякшее тело тяжелым мешком шлёпнулось в грязь. Глаза Берроуза сперва выпучились в немом изумлении, а потом закрылись, но рот так и остался распахнутым в немом крике.

– Мария... Дева... – наконец выдохнул Гэл, уронив руку с пистолетом. Ноги у него тряслись и разъезжались, зубы судорожно цокали. Если бы не закапавший снова холодный дождь, он бы уже наверняка потерял сознание и рухнул рядом с безжизненным телом Берроуза.

Сзади раздался скрип тормозов. Гэл обернулся, и яркий свет фар ударил ему в лицо, враз ослепив и заставив прикрыться локтем. Он снова вскинул пистолет, но тут же пошатнулся от облегчения, узнав «ровер» шерифа и самого Миллера, уже выскакивающего из машины и что-то кричащего.

Гэл никак не мог сообразить, что именно тот кричит. Он вообще ничего не соображал, только глядел в искажённое волнением бледное лицо Миллера широко раскрытыми глазами. Но спустя несколько мгновений наконец-то понял.

– Он напал на тебя? – вот что спрашивал Миллер. – Ты стрелял в него?

– Я не хотел... – едва шевеля оледеневшими губами, пробормотал Гэл – как десятки раз до этого в своей взбалмошной жизни, когда его ловили за кражей мороженого в магазине или заставали ночующим в чужом сарае, на чужом выгоне. Но сейчас ему грозили не побои разгневанного фермера. Ему грозила тюрьма. Годы за решёткой. А может, и пожизненное заключение.

Потому что он, Гэл Стефан Чирешару, убил человека. Совершил смертный грех. И сделал бы это снова, не задумываясь.

«...того, кто сам пришёл убить тебя и тех, кого ты любишь...»

Элис! Элис так расстроится...

Гэл судорожно зажмурился и почувствовал только, как рука Миллера ложится ему на плечо. Как тот осторожно усаживает его прямо на поваленное дерево. Зашуршал дождевик, наброшенный им Гэлу на плечи. А потом шериф разжал пальцы Гэла, крепко стиснувшие рукоять «беретты», забрал пистолет и аккуратно завернул его в носовой платок. Словно сквозь пелену тумана, Гэл увидел, как Миллер наклоняется над распростёртым в грязи неподвижным телом и на несколько секунд прижимает ладонь к шее Берроуза.

– Жив, – буднично констатировал Миллер и выпрямился. В его руке тут же очутился мобильник.

Жив? Мария-Дева, так Берроуз был жив?!

Гэлу казалось, что он прокричал это во весь голос, но с его закушенных губ не сорвалось ни звука. Неожиданно прямо перед его глазами снова оказалось лицо шерифа, усталое и осунувшееся, а твёрдая рука встряхнула его за плечо.

– Полиции ни слова, Гэл Стефан. Говорить с ними буду я, – его строгие светлые глаза требовательно уставились на Гэла из-под сдвинутых к переносице густых бровей. – Ты понял меня? Кивни, если понял.

Собравшись с силами, Гэл кивнул.

Он так и сидел, не шевелясь, там, куда шериф усадил его, пока не приехали парамедики и копы со своими мигалками – почти мгновенно, он даже глазом моргнуть не успел. Парамедики сразу засуетились возле Берроуза, укладывая его на носилки, а вовсе не в чёрный пластиковый мешок, какие показывают по телику.

Значит, Берроуз и вправду был жив!

Гэл съёжился в комок, когда копы в своих блестящих плащах окружили его, будто стая каркающих ворон. Но Миллер почти сразу растолкал их, встал прямо перед Гэлом, загораживая его собой, и крикнул, повелительно вскинув руку:

– Пятая поправка!

Он быстро взглянул через плечо на Гэла и снова повернулся к притихшим копам, к старшему из них, пожилому темнокожему детективу по имени Стив Монро, которого Гэл уже прекрасно знал после всей тягомотины с двумя найденными трупами.

– Детектив Монро, – спокойно произнёс Миллер, – вот «беретта», из которой стрелял парень, а его отпечатков у нас целая коллекция. Но законный его представитель – Элис Хилл – здесь отсутствует, равно как и адвокат. Я сомневаюсь, что в такую бурю они смогут прибыть в Маунтин-Риверс раньше завтрашнего полудня. Так что сейчас я вам парня не отдам. Он останется здесь, в моём доме. Квалифицируйте это, как домашний арест, если угодно. Пусть медэксперт осмотрит его и выдаст своё заключение. Вы сами видите, что всё произошло на территории принадлежащего мне участка. Покушение пострадавшего на чужую собственность и нападение автоматически подпадает под действие «доктрины крепости», вы это знаете не хуже меня.

«Доктрина крепости? Это что ещё за фигня такая?» – машинально подумал Гэл и как будто наяву услышал ехидный голос Кита: «А ты погугли».

Рука шерифа подхватила Гэла под локоть.

– Дойдёшь до дома сам или тебя отнести? – отрывисто спросил он.

Ещё чего не хватало! Гэл даже очнулся от возмущения, а, очнувшись, сам схватил шерифа за запястье.

– Только Элис пока ничего не говорите! – взмолился он хриплым шёпотом. – Пожалуйста! Она же всё равно не сможет сейчас вернуться, она вся испсихуется в этом Биг-Тимбере!

Шериф поднял брови и молча кивнул, и тогда Гэл, спохватившись, разжал пальцы.

– А Джой? Где Джой? – с тревогой выпалил он. – Этот ублюдок так сильно пнул его...

Миллер чуть отступил в сторону, и тогда Гэл наконец увидел бедного пса, смирно лежавшего на тротуаре и слабо помахивающего хвостом.

– Думаю, рёбра сломаны, – устало пояснил Миллер. – Но навряд ли ветеринар сейчас сможет сюда приехать. Разве что завтра. Я ему позвоню, проконсультируюсь.

* * *

Они направились в дом целой процессией. Гэл, всё ещё укутанный в плащ Миллера, едва переставлял ноги и всё оглядывался на оставшихся возле дороги копов, которые фотографировали пробитую ограду и замеряли тормозной путь «бьюика» рулеткой. За Гэлом озабоченно семенила на высоких каблучках молодая пухленькая афроамериканка – полицейский медэксперт. И наконец, шествие замыкал шериф, который бережно нёс на руках Джоя, прижимая его к груди.

В доме уже горел свет. Гэл не знал, сработал ли это наконец запасной генератор или починили основную линию. Шериф показал эксперту на дверь собственной спальни на первом этаже, а сам принялся обстоятельно устраивать Джоя на мягкой подстилке в холле и названивать ветеринару.

Медэксперт, назвавшаяся Линдой Стивенс, осторожно помогла Гэлу стянуть мокрую и грязную одежду, зафоткала его зверски саднившую шею, рёбра и руки, на которых уже начали проступать багровые кровоподтёки. Потом что-то набормотала на свой диктофон, попрощалась и ушла. И всю рваную одежду Гэла забрала с собой, упаковав в голубой пластиковый пакет и опечатав. Сказала, что это, мол, вещественные доказательства.

А Гэл так и остался сидеть в одних трусах на стуле с вычурной резной спинкой, вяло гадая, не заругается ли на него за это Миллер. Вон как тот взбеленился когда-то из-за несчастного старого столика в холле! Но у Гэла просто не было никаких сил встать. И мысли у него текли медленно-медленно, как тоненькая струйка воды, которую что-то перекрывало.

Он чуть не убил человека, вот что.

Снаружи послышались быстрые шаги, и Миллер деловито произнёс, не заглядывая в спальню:

– Видишь в углу дверь? За эркером?

Гэл понятия не имел, что такое эркер, но дверь видел.

– Там ванна. Включай воду, лезь туда и отмокай, сколько тебе надо. Не утонешь?

Гэл потряс головой и промямлил, что постарается.

– Потом наденешь мой халат и выйдешь на кухню, – распорядился шериф.

– Вы дозвонились до Элис? – сипло спросил Гэл, кое-как поднимаясь на ноги.

– Да. Застряла в Биг-Тимбере, вернётся завтра к вечеру, – коротко ответил шериф. – Там дорогу завалило. Она спросила, почему ты не отвечаешь на звонки. Я объяснил, что твой телефон стоит на зарядке, а ты переутомился после грамматики и уже спишь, – в его голосе явственно послышалась усмешка. – Давай, мойся и выходи.

Шаги отдалились.

Залезая в огромную ванну на изогнутых ножках, Гэл подумал, что шериф Миллер, оказывается, не дурак правдоподобно приврать – несмотря на все свои, как выражался Кит, высокоморальные принципы. И, подумав так, даже улыбнулся.

Он пролежал в этой роскошной ванне, наверное, с час, подливая туда горячей воды и сдувая с носа пену, вкусно пахнущую ванилью. В спальнях наверху не было ванн, только душевые кабинки, тоже шикарные, но эта ванна была просто райским чертогом.

Наконец Гэл неохотно вылез, вытерся огромным вишнёвым полотенцем, свисавшим с подставки, ополоснул райский чертог и натянул постиранные трусы, успевшие высохнуть на горячем радиаторе. Накинул на плечи махровый, тоже вишнёвого цвета, халат, в котором точно чуть не утонул, и старательно завязал пояс. Поерошил растопыренными пальцами влажные кудри и босиком пошлёпал на кухню, где чем-то умопомрачительно вкусно пахло.

При виде него Джой, лежавший на подстилке, бойко замолотил по полу пушистым хвостом, и у Гэла малость отлегло от сердца.

– Ветеринар приезжал? – обеспокоенно поинтересовался он, поворачиваясь к Миллеру. Тот сидел на высоком табурете у барной стойки, уже в чистой голубой рубашке и сухих джинсах. Где он их взял, раз Гэл оккупировал его спальню, осталось непонятным.

Ещё немного помявшись, Гэл тоже вскарабкался на табурет у стойки, старательно придерживая халат.

– Да, Биллингс сумел сюда добраться, – неспешно отозвался Миллер, сам поднявшись с места. – Сказал, что это, скорее всего, просто сильный ушиб, но завтра нужно обязательно свозить малыша на рентген,.. А ты как? Оклемался немного? Тогда давай, ешь.

И перед носом у Гэла возникла глубокая тарелка, до краёв наполненная овощным рагу, из золотистых, томатно-баклажанных глубин которого призывно торчали свиные хрящики и ломтики куриной грудки. Ничего прекраснее он в жизни не видывал! У него просто слюни побежали, как у бульдога, и он даже застонал, хватая вилку.

Шериф снова уселся на табурет, искоса наблюдая за тем, как Гэл уплетает рагу. Когда же тот опустошил тарелку и даже вытер её кусочком хлеба, Миллер негромко велел:

– А теперь, Гэл Стефан, рассказывай, как всё произошло, от начала и до конца, ничего не пропуская.

Можно было ожидать, что он скажет: «И не ври», но... не сказал.

Гэл поёрзал, покашлял, прочищая саднившее горло, поднял на шерифа глаза и принялся рассказывать, начиная с того момента, когда он решил пойти на кухню вместе с Джоем и вырубился свет. Шериф внимательно слушал, не перебивая и не переспрашивая, но спокойный взгляд его голубых глаз будто держал Гэла, не давая ему сбиться.

– Берроуз упал... и я решил, что он умер... и вы приехали, – закончил Гэл, уже едва ворочая языком, и зябко сгорбился. Даже под тёплым халатом его опять начало знобить.

– Берроуз намеревался тебя изнасиловать? – неожиданно спросил Миллер, и Гэл вскинул на него потрясённый взгляд.

– Н-не знаю, – запинаясь, пробормотал он. – Он начал меня душить... и орать, что...

– Что ты ему сейчас за всё заплатишь, я понял, – прервал его Миллер. – И адвокат Берроуза наверняка заявит, что эти слова можно трактовать как угодно. Что тот собирался тебя ограбить, к примеру. Но когда ты сам будешь давать показания в участке и в суде, скажи, что Берроуз хотел надругаться над тобой. Это произведёт сильное впечатление на судью Литтлхок. Она у нас особа впечатлительная, – Миллер сухо усмехнулся. – Кроме того, этот скот ведь и раньше нападал на тебя. Мисс Хилл может это официально засвидетельствовать.

– Я вообще ни о чём таком не думал, когда он меня схватил, – честно признался Гэл и снова поёжился.

– Само собой, – устало кивнул Миллер. – Ты просто сражался за свою жизнь, и у тебя получилось. Ты не трус, Гэл Стефан, – он сделал такое движение, словно хотел взять удивлённого Гэла за руку или потрепать по плечу, но вовремя сдержался. И хмуро закончил, уже не глядя на него: – Но с твоей стороны было чудовищной глупостью выходить из дома.

Гэл виновато понурился и внезапно подумал, что если бы на месте этого сурового невозмутимого человека с холодными глазами сейчас сидел Ша Акичита, то он, Гэл, уже ревел бы навзрыд, уткнувшись в его надёжное широкое плечо. Но он нипочём не мог представить себе, что способен разреветься, уткнувшись в плечо шерифа Миллера.

Он вновь тоскливо поёрзал на табурете и наконец, собравшись с духом, выпалил:

– Меня посадят в тюрьму? Дадут срок?

– Возможно, – помедлив, лаконично отозвался Миллер. – Но маловероятно.

Тут Гэл кое-как перевёл дыхание.

– Ты несовершеннолетний, – продолжал Миллер. -.На тебя было совершено нападение. Ты защищался, хоть и не имел права брать пистолет. И не забудь о «доктрине крепости». То есть о законной защите от вторжения, – пояснил он, видя недоумение Гэла. – Это один из основных постулатов нашей правовой системы, появившийся со времён первых поселенцев. Так что больше всего тебе повезло с тем, что тачка этого скота влетела на мой участок, – брови его снова сошлись к переносице, и он резко бросил, сверля Гэла взглядом: – Кстати, Гэл Стефан, бродяжничая по округе, ты когда-нибудь задумывался над тем, что, согласно этой доктрине, любой фермер, застукавший тебя за ночёвкой в своём сарае, также имеет полное право выстрелить в тебя?

Гэл безмолвно помотал головой и сглотнул. Это было уже слишком! Нет, он никогда не задумывался ни о какой такой крепости. Его могли убить только за то, что он переночевал в чужом сарае?! В глазах у него защипало, он шмыгнул носом и услышал тяжёлый вздох шерифа.

– Ладно. Ладно, парень. Я специально кое-что преувеличил для доходчивости, прости. «Доктрина крепости» предусматривает право владельца земли на законную оборону вплоть до убийства нападающего – при условии, что это действительно опасное нападение. Но чёрт возьми, Гэл Стефан! – голос Миллера вдруг зазвенел, а потемневшие глаза вспыхнули гневом: – Ты всё равно постоянно рисковал своей жизнью! Как можно столь низко себя ценить?! Таскаться по каким-то грязным закоулкам, где можно нарваться на любого ублюдка, подобного Берроузу... а ведь тебе надо было просто обратиться к властям! Органы опеки позаботились бы о тебе, раз твоя семья от тебя отказалась! Любое государственное учреждение в тысячу раз лучше...

– Свободы? – перебил его Гэл, вскинув голову. Он чувствовал, как дрожит у него голос, он сомневался, что сможет хоть что-то объяснить этому всегда такому сдержанному человеку, который невесть с чего вспылил... но он горячо продолжал, не надеясь, что тот поймёт. – Я так не смогу. Элис... Элис говорила мне то же самое, когда мы только встретились. Чтобы я шёл в приют. Нет. Я не могу. Не могу жить в клетке, понимаете? Я там умру. Мне нужно небо... и ветер. И... – он снова опустил голову и закончил быстрым шёпотом: – И чтобы меня любили.

Он чуть было не сказанул про кого-то чудесного, того, кто, может быть, встретится ему однажды... но вовремя прикусил язык.

– Элис любит тебя, – на удивление мягко произнёс шериф, внимательно всматриваясь в него.

Гэл тяжело вздохнул и пробормотал:

– Я вас не поблагодарил... не сказал спасибо... ну, за то, что вы отмазали меня от тюряги. Спасибо.

На несколько минут в кухне воцарилось неловкое молчание. Было слышно только, как Джой поскуливает во сне на своей подстилке. Гэл машинально утёр нос тыльной стороной ладони, а Миллер кашлянул и вдруг непререкаемо заявил:

– Ладно. Давай-ка выпей, Гэл Стефан.

В одной его руке внезапно очутился стакан, а в другой – бутылка виски «Джек Дэниэлс», которую он аккуратно откупорил. Кубики льда брякнулись в стакан, и виски полилось туда же широкой струёй, распространяя острый запах.

Гэл вдруг обнаружил, что сидит, как дурак, с разинутым ртом, а потом и вовсе начинает ухмыляться.

– Ни фига ж себе! – злорадно провозгласил он, подпрыгнув на табурете. – Мне же целых пяти лет до двадцати одного не хватает!

– Четырёх лет и двух месяцев, не преувеличивай, Гэл Стефан, – невозмутимо поправил Миллер, придвигая к нему стакан. – Это лекарство от стресса. Для твоего же блага. Пей.

Гэл фыркнул, закатил глаза, но послушно глотнул из стакана. И ещё раз. Во рту у него всё загорелось, в горле опять запершило, в голове зашумело, но – зато, зато! – сразу стало веселее. Гораздо! И самым весёлым было то, что шериф Миллер вёл себя совсем не так, как... шериф Миллер!

– А ещё вы наврали Элис! – прищурившись, торжественно объявил Гэл и прыснул.

Всё это и вправду было до чёртиков смешно!

– Для её же блага, – степенно кивнул шериф. – Допил? Тогда отправляйся спать, – тон его по-прежнему не допускал возражений. – Сам дойдёшь?

Ну вот, опять! Да что ж такое-то?! Будто он грудной младенец... или пострадавший пёс!

Гэл решительно сполз с табурета, но виски, наверное, всё-таки произвело разрушительные злодейские действия в его и без того помутившихся мозгах, потому что он ехидно осведомился, наклонив голову к плечу:

– А если бы я сказал, что не дойду, тогда что?

– Я бы тебя отнёс, – коротко пояснил шериф.

– Прямо до постели? – невинно уточнило виски голосом Гэла.

– Конечно, – подтвердил Миллер и выжидательно умолк.

– А... – наглое виски хотело уже поинтересоваться, не прилёг бы Миллер рядышком, чтобы рассказать сказку, коль уж он такой заботливый. Но тут Гэл внезапно очнулся и в панике вернул себе функцию управления мозгами, торопливо выпалив: – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Гэл Стефан, – откликнулся шериф.

Гэл готов был поклясться, что он едва удерживался от смеха.

Да и сам Гэл, невзирая на весь случившийся сегодня аминь, неудержимо улыбался, поднимаясь по лестнице.

Мария-Дева, пресвятой Иосиф и все Божьи угодники помогли ему выстоять против сволочуги Берроуза и не укокошить его при этом! Шериф Миллер защитил его от копов и даже напоил вдобавок! Смехота!

И ещё, и ещё, – неожиданно понял Гэл, упав на постель и начав уже уплывать в сон, – Миллер почему-то запомнил день его рождения.

* * *

Остановив свой «форд» у обочины, Элис откинулась на спинку сиденья, отрешённо наблюдая, как едут навстречу редкие на этой просёлочной дороге машины. Почти из каждой ей приветливо махали и сигналили.

Со времени событий у дома шерифа Миллера прошло уже два месяца, и за эти месяцы их с Гэлом узнала вся округа. Ещё бы, столько всего было связано именно с ними. Два найденных трупа, сгоревший дотла фургон и едва не застреленный, но выкарабкавшийся и сейчас лежавший в тюремной больнице серийный убийца Джим Берроуз... Просто какой-то триллер, где ей и Гэлу, к сожалению, достались главные роли.

Из одного проезжавшего мимо потрёпанного пикапа ей даже засвистели, как школьнице. Узнав в свистуне Билли-Работягу, Элис улыбнулась и махнула ему – проезжай, мол. Сейчас ей не хотелось, чтобы кто-нибудь – даже он – останавливался и болтал с нею.

Ей нужно было наконец побыть наедине с собой и поразмыслить о будущем – своём и Гэла – именно здесь, на границе выгоревшей от солнца полынной прерии и гор, тенистыми громадами высившихся за её спиной.

Эти горы были словно огромные ладони, поддерживавшие её.

Господи, даже после того кровавого кошмара, что случился здесь, она так ясно ощущала родство с этой дикой землёй, будто родилась здесь.

Заканчивался август. Проведите незабываемое лето в Маунтин-Риверсе, в самом сердце Монтаны, среди простых и добрых пастухов и погонщиков скота, насладитесь их естественной, как сама природа, жизнью!

Элис горько усмехнулась и потёрла лицо ладонями.

Шериф Миллер был не просто добрым, а воистину святым человеком. Проклятье, да он был великодушен, как сам Боженька, впустив в свой дом каких-то бродяжек с тёмным прошлым и ещё более тёмным настоящим. Он практически содержал её и Гэла, возился с ними, провёл Гэла по всем кругам отвратительно скрипящей юридической системы, о деталях функционирования которой Элис знала раньше лишь из полицейских телесериалов. Благослови его Господь, она бы без него не справилась.

Но всё закончилось, аллилуйя, и теперь им с Гэлом нужен был собственный дом. Пусть даже на колёсах, но свой приют.

Когда-то её совсем не волновал такой вопрос. Она была абсолютно одинокой, если не считать Берты, была свободной, как ветер в прерии, а Старикан преодолевал для неё все дороги, какие только мог осилить, весело гудя своим древним мотором. Сейчас ей оставалось только осесть в кабаке у Гаса или в любом другом, хозяин которого принял бы их на постой, и в котором они бы расплачивались песнями за еду и крышу над головой.

Будь она по-прежнему одна – возможно, так и поступила бы, лишившись Старикана. Но её мальчику нужен был дом, а не комнатушка над кабаком. Он достаточно наскитался и заслуживал лучшей участи. Да и чёртовы органы опеки в таком случае могли с полным правом отобрать его у Элис и затолкать в приют.

«Тебе надо окрутить этого сухаря Миллера, любовь моя, хоть я и корчусь от ревности, предлагая такое, – недавно с пафосом объявил ей Кит и бессовестно заржал. – Вы бы усыновили Эсмеральду и...»

Что там было за «и...», Элис так и не узнала, потому что с негодованием захлопнула лэптоп, всё ещё слыша каркающий смех Кита и с досадой понимая, что повелась на его дурацкую подначку, как девчонка. Но чёрт побери всё, с тех самых пор она то и дело возвращалась к этой дикой мысли!

Он был красив, Клод Миллер. Надёжен и добр. И терпелив. Он даже притерпелся ко всем взбрыкам и выходкам Гэла, который часто в его присутствии будто с цепи срывался. Но, когда мальчишка забывал, что ему надо дразнить шерифа, они втроём устраивали вполне мирные и весёлые посиделки с гитарой – в гостиной, у огромного старинного камина с потрескивавшими в нём дровами. И ей казалось, что Миллер даже рад тому, что они с Гэлом наполнили его старый дом суматохой и песнями.

Дом. Дом Миллера, эта крепость, обихаживаемая с такой любовью на протяжении поколений, гнездо, которое стоило защищать, в котором стоило растить детей – этот дом порождал в Элис такую тоску по собственному гнезду, какой она не испытывала ни разу за всё время своей кочевой жизни.

Не стоило поселяться тут. Не стоило вспоминать, как мечтали они с Коном о детском смехе под крышей собственного дома, который она продала, чтобы навсегда забыть о той, безвозвратно ушедшей, жизни.

А теперь у неё и Старикана не стало. Бедняга Старикан...

Сумма страховки, полученная за него, не впечатляла: в конце концов, фургон действительно был старичком, хоть и служил им верой и правдой. Ей стоило бы как следует прошерстить автоаукционы, рынки подержанных тачек... но злоключения Гэла, этот растянувшийся до середины августа судебный процесс, каждодневная бюрократическая катавасия выкрутили её, как тряпку.

– Всё закончилось, – проговорила она вслух. – Работай, девочка.

Но сначала ей надо было всё хорошенько обдумать.

Открыв дверцу «форда», она достала из бардачка «кольт», сигареты и зажигалку, заперла машину и направилась прямиком в прерию – в некошеные заросли чьего-то пастбища. Никакой изгороди она не заметила, но это было именно пастбище, а не пшеничное или кукурузное поле. Далеко впереди, насколько она могла увидеть, заслонившись ладонью от бивших в лицо солнечных лучей, маячил тёмный силуэт одинокой лошади.

Отойдя подальше от дороги, Элис уселась на траву, скрестив ноги по-индейски, хотя знала, что неизбежно нацепляет репьёв на джинсы, как бродячая собака – на хвост. Ей уже даже курить не хотелось. Она просто сидела, закрыв глаза и рассеянно растирая в пальцах сухой колосок пырея. Солнечное марево дрожало над порыжевшей травой, в которой заливались стрёкотом кузнечики, и под этот стрёкот Элис уткнулась лбом в колени, погружаясь в какой-то странный транс.

Лёгкий стук неподкованных копыт по земле, раздавшийся совсем рядом, заставил её резко вскинуть голову и вскочить, одновременно выхватив из кармана револьвер.

– Уоштело, леди Элис, – раздался у неё над головой негромкий, весёлый и очень знакомый голос. – Вы по-прежнему быстры, как змея.

Ша Акичита!

Элис и сама не ожидала, что испытает такую радость при виде него – не просто облегчение от того, что гипотетический чужак оказался хорошим знакомым, а именно глубокую радость – яркую вспышку, горячую, как полуденное солнце.

– Вас давно не было видно, – строго заметила она, сгоняя с лица улыбку и деловито пряча «кольт» обратно в карман.

Ша Акичита легко спрыгнул наземь, и Элис уставилась на него во все глаза – на его угольно-чёрные волосы, небрежно разметавшиеся по обнажённым бронзовым плечам, и на старинный костяной панцирь, прикрывавший широкую грудь. Столкнувшись взглядом с индейцем, Элис смутилась, чувствуя, как щёки заливаются жаром, и торопливо перевела глаза на рослого буланого жеребца с тёмной спутанной гривой, которого Ша Акичита держал под уздцы.

– Это... – она чуть нахмурилась, припоминая кличку этого великолепного коня. – Вакинан?

– Вакиньян, – поправил Ша Акичита, легко улыбнувшись. – Гром.

Буланый тихо фыркнул, будто понимал, что речь идёт о нём – а ведь действительно понимал, с улыбкой подумала Элис, коль уж прозвучала его кличка. Она подняла руку и погладила горячие нежные ноздри жеребца.