Текст книги "Кто-то чудесный (СИ)"

Автор книги: Олеся Луконина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Луконина Олеся Булатовна
Кто-то чудесный

* * *

Элис Хилл вела свой фургон по совершенно пустой грунтовой дороге, ведущей к федеральной трассе через Монтану, и вполголоса подпевала радиоприёмнику. На горизонте синели горы Уошэтч, ветер, врывавшийся через опущенное стекло, ерошил ей волосы и трепал воротник клетчатой рубашки. Тёплый, почти летний ветер. Забубенная и томная «Escucha Me» лилась из динамиков, как привет с песчаных пляжей Рио хмурому монтанскому маю... и всё это было просто до чёртиков здорово!

Элис рассеянно глянула на себя в боковое зеркало и смахнула со лба спутанные ветром медно-рыжие пряди. Уходящая неделя выдалась неплохой. Её поясной кошель был туго набит купюрами. Здесь, в монтанской глуши, всё ещё предпочитали расплачиваться по старинке, наличными из кассы стадиона. Организаторы первого в этом году большого родео, братья Кен и Пол Робардсы, заплатили щедро, не поскупились. Что ж, было за что!

Она довольно улыбнулась и подмигнула Берте, развалившейся сразу на двух соседних сиденьях. Что ж, аляскинский маламут – собака не мелкая. Берта живо повернула к хозяйке свою огромную, лобастую, как у медведя, башку и расплылась в ответной улыбке, высунув розовый язык. Её медовые раскосые глаза весело заблестели.

– Сейчас мы с тобой – заговорщическим полушёпотом сообщила ей Элис – найдём самый лучший мотель со стоянкой для нашего Старикана, как следует погуляем, накупим разных вкусняшек и завалимся спать, как королевы!

Берта с готовностью вильнула пушистым хвостом. Против вкусняшек она никогда не возражала, как и против того, чтобы именоваться королевой.

– Уау! – отозвалась она и мохнатым лбом боднула Элис в плечо.

Рассмеявшись, та ласково потрепала её по мощной холке и рассеянно взглянула в боковое окно.

А взглянув, обомлела от изумления.

К обочине грунтовки во весь опор нёсся невесть откуда взявшийся вороной конь, в гриву которого вцепился парень. Вернее, совсем мальчишка, подросток лет пятнадцати на вид. Он замахал рукой и что-то прокричал, но ветер отнёс его крик в сторону, сделав совершенно неразборчивым.

Что за чертовщина?

Элис сбросила скорость и быстро взглянула на бардачок, где лежал её пистолет. «Беретта» была незаменимой на дороге вещью. Но потом она решила не опережать события. Пацан опасным не казался.

Громаду разогнавшегося фургона не так-то просто было сразу остановить. Старикан протестующе зарычал, дёрнулся и начал постепенно прижиматься к обочине.

Осадил своего вороного и парень. Теперь-то, даже в подступавших сумерках, Элис хорошо его рассмотрела: смуглый, с чёрными растрёпанными кудрями, падавшими на лоб, гибкий и тонкий, как кнутовище, он держался на спине неосёдланного коня, будто влитой.

– Чего тебе? – сердито прокричала Элис, высунувшись в окно. Мотор она не глушила, и Старикан тоже недовольно взрыкивал.

– Подвези! – умоляюще крикнул в ответ мальчишка, быстро оглянувшись через плечо.

Позади него столбом вздымалась пыль, поднятая копытами сразу трёх лошадей, подгоняемых верховыми. Эта кавалькада с гиканьем и невнятной руганью тоже неслась к обочине. Обгоняя всадников, прямо по бездорожью месил грязь белый пикап, откуда высовывались ещё две перекошенные от злости рожи. Все эти славные люди явно не просто так прогуливались по весенней прерии.

Элис почти не колебалась, хотя Кит за этакую дурь немедля настучал бы ей по голове. Она буквально услышала его чуть задыхающийся, ехидный и сердитый голос, вопрошающий, не спятила ли она.

– Спятила, спятила, – буркнула Элис себе под нос, приоткрыла противоположную дверцу и махнула парню рукой, показывая, чтобы тот забирался в кабину. В противостоянии «охотники – заяц» она однозначно была на стороне зайца, что бы тот ни натворил. И она почти догадывалась, что именно натворил пацан.

Тот тем временем уже спрыгнул с коня. Но, прежде чем кинуться к спасительному фургону, обнял смирно стоявшего и даже слегка пригорюнившегося вороного за шею и что-то зашептал ему в ухо, оглаживая то так, и эдак. Напоследок чмокнул его прямо в нос и стремглав метнулся к трейлеру.

Элис ожидала, что мальчишка испугается, увидев Берту. Всё-таки Господь наделил маламутов впечатляющими зубищами, несмотря на вполне добродушный оскал.

Обогнув кабину и вскочив на подножку Старикана, парень действительно округлил при виде Берты свои тёмные глаза, из которых вмиг исчезло всякое нахальство. Однако он швырнул на пол потрёпанный рюкзак и решительно вскарабкался на сиденье, хоть и вжался боком в захлопнутую дверцу. Хмыкнув, Элис подтащила Берту поближе к себе.

– Собака не тронет, если сам не накосячишь, – сухо пояснила она, нажав на педаль газа.

К оставшемуся позади вороному уже подбегали, спешившись, всадники. Элис с досадой подумала, не бросятся ли они теперь в погоню за её фургоном. Но пикап тоже затормозил возле оставленного парнем коня, который сердито заржал и вскинулся на дыбы. Ему явно не нравилось такое повышенное внимание к собственной персоне.

– Что за животина? – коротко спросила Элис, в упор глянув на парня.

– Каро, призовой жеребец вонючки Колина Уинстона, – доложил тот, как ни в чём не бывало, и с неподдельной гордостью закончил: – Скучал на выгоне, стреноженный... и подпустил меня только так. Красавчик! Ух, мы и погоняли!

Его белозубый рот растянулся в счастливой улыбке, яркие глаза так и вспыхнули азартом.

– Ты идиот? – раздражённо бросила Элис, обрывая эти дурацкие восторги. Её предположения полностью оправдались: мелкий обалдуй не придумал ничего умнее, как увести чужого коня с выгона.

– Я цыган, – легко откликнулся парень, словно это всё объясняло, и ухмыляться не перестал. – Гэл Чирешару. Привет.

Элис скептически вздёрнула бровь, не торопясь представляться в ответ, и тогда он поспешно добавил:

– И я тебя знаю! Ты Элис Не-Даёт! Ты поёшь на конских ярмарках и на родео, я тебя там слышал! Ты классно поёшь, детка!

Отлично, отлично, шпанёнок вдвое моложе неё называет её деткой и хвалит её пение – вот она, настоящая слава! Элис подавила улыбку и ровным «учительским» тоном произнесла:

– Ну если ты ошиваешься на конских ярмарках вместо того, чтобы ходить в школу, тогда, конечно, ты меня знаешь. Я польщена. И, если на то пошло, меня зовут Элис Хилл. Миссис Элис Хилл.

Она ещё раз строго оглядела мальчишку поверх головы Берты. Цыган? Этой публики она навидалась на тех же лошадиных шоу, торгах и ярмарках. Цыгане всегда держались вместе, кучно, в неприятности с законом старались не ввязываться и, уж конечно, не уводили вот так, в открытую, чужих коней. Тем более у Колина Уинстона, который действительно слыл отъявленным засранцем, отстреливавшим из дробовика не только кроликов и койотов, но и бродяг. Надо было быть полным идиотом, чтобы покуситься на его коня. Или обкуренным до посинения.

Но мальчишка не выглядел ни наркошей, ни умственно отсталым. Яркие глаза его лукаво блестели на живой физиономии, хотя чёрные всклокоченные кудри казались жёсткими от грязи даже на вид. Одежда – серая ветровка нараспашку, продранные на коленях джинсы и чёрная футболка с непонятной надписью – просто молила о стирке. И разило от него соответственно – Берта, и та пахла гораздо приятнее.

– Школа – отстой! – бойко поведал он, нисколько не тушуясь под её испытующим взглядом. – Я бы с тобой покатался, Элис Не-Даёт. Возьми меня к себе, а? Я пою не хуже тебя, клянусь святым Иосифом и Марией-Девой!

Торопливо перекрестившись, он вцепился зубами в ноготь большого пальца – видимо, в подтверждение этой клятвы. А потом выудил из выреза своей замызганной футболки маленький крестик на цепочке и торжественно прижал к губам.

Вот клоун!

Элис, не выдержав, расхохоталась, и тогда он тоже радостно засмеялся, блестя зубами. Он был похож на чертёнка, этот цыганский бродяжка, тощий и чумазый, невесть откуда взявшийся и так нагло пытавшийся ей навязаться. Не хуже неё он поёт, ну надо же!

– Нет уж, ну тебя, – вымолвила Элис сквозь смех. – Я всегда езжу одна и выступаю одна. Мне это нравится... и мне никто больше не нужен.

– Скучно же, – возразил парень, вмиг посерьёзнев. – И страшно.

Его живые весёлые глаза как-то разом погасли.

– У меня есть Берта, – нахмурившись, отрезала Элис, и та, услышав своё имя, немедля вильнула пушистым хвостом. – А ты... ты просто лоботряс, с которым хлопот не оберёшься. И места у меня в фургоне впритык, радости мне мало с тобой тут задницами толкаться. Наймись куда-нибудь конюхом, если тебе так уж нравятся лошади. И деньги будут какие-никакие, и крыша над головой. Одному на дороге и правда опасно. Ты же несовершеннолетний? Из дома, что ли, сбежал?

Она не знала, чего ради вообще принялась объясняться с этим цыганёнком – наверно, по неистребимой учительской привычке. Одного только дурацкого фортеля с кражей коня с лихвой хватало, чтобы выставить парня взашей, едва только ранчо Уинстона осталось позади.

Элис снова тревожно глянула в зеркало заднего вида – слава Богу, никто их не преследовал. Но люди Уинстона вполне могли запомнить номер её фургона, и тогда ей действительно предстояло нахлебаться неприятностей.

– Мне твоя задница ни к чему, – с некоторой обидой протянул парень, выпятив нижнюю пухлую губу. Вопрос о побеге из дома, равно как и о своём возрасте, он пропустило мимо ушей. – Я, если что, вообще гей. Клянусь Спасителем-Иисусом, не вру!

От такого заявления Элис на секунду опешила, а потом опять прыснула со смеху. Вот же сочинитель этот Гэл... как его там, Чи-ре-ша-ру. После всех заковыристых русских словечек, которыми щедро пичкал её Кит, запомнить это имя оказалось легко.

– Чего ещё выдумаешь? – ехидно поинтересовалась она. – Врёшь ты, парень, как дышишь.

– Не вру я! – вспыхнул тот и нервно затеребил смуглыми пальцами потёртую лямку рюкзака. – Я же поклялся! Не веришь? Рабочую дырку тебе показать, что ли?

Черешневые глаза вызывающе полыхнули на его чумазом лице. Элис сперва даже не поняла, о чём он толкует. Потом, сообразив, она покраснела до ушей и разозлилась не на шутку.

– Будешь хамить, выкатишься вон отсюда сию же минуту, – холодно отчеканила она. – Новые новости, он мне тут будет рабочей дыркой хвастаться!

Расслышав сердитые нотки в голосе хозяйки, Берта тоже заворчала, а мальчишка сник так же мгновенно, как вспылил.

– Я не хвастаюсь... и я этим не зарабатываю, не думай... только минетом, и если совсем уж припрёт, – виновато пробормотал он, опустив кудлатую голову и косясь на Элис из-под прядей спутанных волос.

Она тяжело вздохнула. Ну что с такого взять!

– Негигиенично совать в рот что ни попадя, – проворчала она, остывая, и парень вновь облегчённо заулыбался.

– Просто чтоб ты знала: я тебя не изнасилую, можешь не волноваться, – пылко заверил он, прижимая к груди ладонь с растопыренными пальцами.

– Вот спасибо-то, – язвительно поблагодарила Элис, невольно усмехнувшись. Всё-таки мальчишка был на редкость забавным в своей простодушной непосредственности. Среди старшеклассников, которым она когда-то преподавала, таких наивных не водилось.

– Я не заразный и даже анализы могу сдать, какие скажешь! И я не торчок! – горячо продолжал пацан, видимо, всё-таки надеясь, что она раздобрится и передумает. – Вот, сама посмотри!

Он порывисто задрал рукава куртки и вытянул вперёд смуглые руки.

– Давай без демонстраций. Почём я знаю, может, ты какую-то дрянь нюхаешь, а не колешься, – устало отрезала Элис, не давая сбить себя с толку. – Или амфетаминами закидываешься. И вообще, в любой момент тебя может забрать соцслужба, и поделом. Где твоя семья? Только не ври.

– Они меня выгнали, – помедлив, нехотя буркнул пацан. – Когда узнали, что я... в общем, что я. Да и не семья они мне были, так, родичи. Дядька Сандро, материн двоюродный брат. А мать умерла. Давно уже, – он вздохнул так глубоко, что у него в горле что-то пискнуло. – Я зиму в Техасе перекантовался, там теплее.

– Понятно. Бывает, – сухо констатировала Элис и свободной рукой открыла бардачок. – Но на жалость мне не дави, я не жалостливая. «Сникерс» вот возьми, если голодный, и пепси под сиденьем. Денег, пару десяток, могу дать. И довезу до Маунтин-Риверса, я туда и еду, скоро там родео отроется.

– У! Ствол! – заметив в бардачке «беретту», мальчишка покосился на Элис с возросшим уважением и проворно сцапал «сникерс». – Спасибо. А ты и вправду крутая, Элис Не-Даёт! Зря ты не хочешь меня взять, я бы тебе пригодился, – заключил он убеждённо и, пошуршав обёрткой, откусил сразу половину батончика.

– Я обычно даже попутчиков не беру, не то что... напарников, – отрезала Элис, прибавив скорости. Они уже выехали на федеральную трассу, лента дороги под колёсами трейлера стелилась ровно. – А такого раздолбая, как ты, мне тем более не надо.

Она по-прежнему не понимала, зачем вообще слушает его байки. «Пригодился бы»! На долю секунды она даже... что? Заколебалась? Сумасшествие какое-то. Цыганский гипноз!

Элис подумала, что не стоит рассказывать Киту о том, как цыганский оборвыш с её помощью улизнул от погони. Кит её просто засмеёт и правильно сделает.

Оборвыш тем временем проглотил «сникерс» и допил пепси. Облизнувшись, вытер рот тыльной стороной ладони и сообщил:

– Ладно, тогда высади меня прямо здесь. Нахрена мне сдался твой Маунтин-Риверс, там одно жлобьё живёт. И шериф – зануда злющий. Голосну сейчас, – он расплылся в мечтательной и беспечной ухмылке, – и добрый Боженька с Марией-Девой и пресвятым Иосифом пошлют мне симпотного водилу!

Элис следовало бы вздохнуть с облегчением, но никакого облегчения она не ощутила. Покачав головой, она сбросила скорость, направляя фургон к обочине.

– Сколько тебе всё-таки лет? – отрывисто спросила она, снова открыв бардачок, где у неё хранилась небольшая заначка наличных. Лезть в поясной кошель при этом бродяге ей не хотелось, каким бы безобидным он ни казался.

– Девятнадцать, – без запинки соврал пацан и живо схватил протянутую ему двадцатку. – А ещё столько же дашь?

– А правду скажешь? – вопросом на вопрос ответила Элис, всматриваясь в его замурзанную остроскулую физиономию. Ей следовало бы довезти его до полицейского участка или до офиса пресловутого зануды-шерифа и сдать властям. Пусть бы они с ним разобрались и определили куда следует. Но ведь сбежит же и оттуда!

– Шестнадцать. Скоро семнадцать, – пробурчал парень, исподлобья зыркнув на неё. – Честно, не вру.

– Тебе нельзя оставаться на дороге, – сердито и беспомощно проговорила Элис, на миг коснувшись его исцарапанной грязной руки. – Если ты не хочешь возвращаться к своему дяде...

– Он меня выгнал, говорю же, – нетерпеливо перебил тот, – и всё равно не примет обратно. Забей.

– Тогда обратись к властям и живи в приюте до совершеннолетия, – с жаром продолжала Элис, не обращая внимания на его протестующее мычание. – Подумай сам, ты же не дурак. Ты голодаешь. Рискуешь заболеть. Вообще рискуешь жизнью! Ты сам признал, что на дороге страшно!

– Ай, да брось! – досадливо отмахнулся пацан. – Я это про тебя сказал, потому что ты баба. Женщина то есть. А я мужик и могу за себя постоять. Не хочу за решётку. И чтобы всякие козлы мной командовали, тоже не хочу. Я волю люблю. А чтоб я не голодал... ну, просто подкинь ещё бабла, не жмись, а?

Улыбка его была лукавой и безмятежной.

Элис со вздохом прибавила ещё двадцатку. Выброшенные деньги.

Мальчишка ловко сцапал купюры у неё из рук и завозился с защёлкой на дверце. Кое-как открыл замок, подхватил свой рюкзак и спрыгнул с подножки. Элис, обняв Берту за шею, внимательно смотрела на него с высоты кабины. Сердце у неё почему-то остро защемило. Она подумала, что парень напоследок непременно её обругает – в этом не было бы ничего удивительного.

– Бывай, Элис Не-Даёт! – весело крикнул тот, поворачиваясь к ней. – Пока, собачища, – уже потише добавил он, робко взглянув на Берту.

– Её зовут Берта, – зачем-то напомнила Элис. Сердце щемило всё сильнее.

– Ещё увидимся, – жизнерадостно закончил Гэл Чирешару и захлопнул за собой дверцу.

«Боже упаси», – устало подумала Элис и нажала на педаль газа. Старикан сперва медленно, а потом всё резвей тронулся вперёд. Тонкая, словно нарисованная тушью, мальчишечья фигурка растворилась в подступившей мгле.

– Дитя природы, – пробормотала Элис, через силу усмехнувшись.

«Всех не пережалеешь», – отчётливо произнёс Кит у неё в голове.

* * *

Стоя на обочине, Гэл уныло смотрел вслед отъехавшему фургону. Там, в кабине, ему было тепло – и не только потому, что работала печка. Тепло исходило от этой женщины, от Элис. Она была доброй – это Гэлу стало ясно, едва только он взглянул на неё. Доброй, печальной и красивой, будто какая-то кинозвезда, с этими рыжими волосами и зелёными глазами. Но всё равно она его прогнала.

Гэл не мог обижаться на неё за это, будучи просто засранцем-оборванцем, да ещё и цыганом. Правда, на кой он ей сдался? Она и так столько для него сделала: спасла от громил Уинстона, накормила и даже дала денег. Сорок баксов! Ему повезло.

Гэл упрятал аккуратно свёрнутые купюры в карман ветровки, натянул её как следует и застегнул «молнию» до самого подбородка. Ночь обещала быть холодной, а ему никак нельзя было простыть и свалиться с пневмонией. Не хватало ещё оказаться в благотворительной больничке, а потом – в приюте для малолеток, о котором толковала Элис. Она и в самом деле волновалась за него, так горячо уговаривала. Вот чудачка.

Сейчас ему надо было просто найти какой-нибудь заброшенный сарай на окраине Маунтин-Риверса и там заночевать.

Гэл и сам не смог бы объяснить, почему он всё-таки передумал и решил тоже добраться до этого жлобского городишки. Ради того, чтобы посмотреть родео? Или ещё раз послушать песни Элис Не-Даёт?

Пела она здорово, гораздо лучше него. Зря он ей хвастался, дурак. Да и вообще много чего наговорил ей зря... ну да ладно.

Гэл шмыгнул носом и накинул на голову тонкий капюшон ветровки. Может, ему и правда стоило рвануть в большой город, где такой пацан, как он, мог бы неплохо зарабатывать, вместо того, чтобы шататься по дремучим захолустьям? Именно так и выразился встреченный им недавно на дороге прихиппованный чувак. Но Гэл любил лошадей и здешние просторы, любил носиться верхом наперегонки с ветром и не хотел покидать эти края, каким бы захолустьем они ни слыли.

Приободряясь, он подумал, что скоро наступит лето с ярким солнцем и жарким ветром, и можно будет, как советовала Элис, забуриться в чью-нибудь конюшню, ходить там за лошадьми и стебаться над ковбоями. Петь им песни по вечерам у костра. И, может быть, среди них даже найдётся кто-то особенный.

Кто-то... чудесный.

И всё тогда станет совсем хорошо!

Гэл Чирешару всегда был оптимистом, хотя и не знал этого слова. Он успокоенно вздохнул и зашагал по обочине, направляясь к Маунтин-Риверсу.

* * *

Поставив Старикана на трейлерную стоянку при въезде в Маунтин-Риверс. Элис прежде всего хорошенько выгуляла очень довольную этим Берту. Маламутам, как ездовым собакам, необходимо много двигаться, а Берта большую часть дня провела в кабине трейлера.

Потом Элис накупила ей и себе разных вкусняшек в автомате кемпинга. Выстирала и высушила в прачечной нуждавшиеся в стирке вещи. Хорошенько вымылась в душевой кабинке и намазалась сладко пахнущим кремом для тела – она обожала такие штуки. И наконец с удовольствием вытянулась на койке в своей крохотной спальне, пока Берта укладывалась на коврике у двери.

Но какая-то заноза всё это время царапала ей сердце глубоко внутри – царапала неожиданно и больно, мешая наслаждаться долгожданным отдыхом.

Гэл Чирешару, чумазый оборвыш, брошенный ею на сомнительную милость встречного «симпотного водилы» – вот кто был этой карябающей душу занозой, чёрт бы его побрал совсем, откуда его только принесло на её голову!

Элис села на постели, сердито отхлебнула глоток остывшего какао из кружки, стоявшей на тумбочке, раскрыла лэптоп и вошла в скайп. Ей требовалось немедленно услышать от Кита, какая она идиотка, и на этом успокоиться.

Никита Рязанов был «онлайн», и Элис облегчённо вздохнула, рассеянно расчёсывая пальцами влажные после мытья, пахнущие мятным шампунем волосы.

Год назад она вот так же, от тоски и скуки, вышла в скайп. Это была как раз одна из тех ночей, которые хронические тяжелобольные называют «плохими». После смерти Кона все её ночи стали «плохими», но та ночь оказалась хуже других.

Ей пришлось заново обзаводиться аккаунтом в скайпе. Когда она продала дом и отправилась колесить по Западу, все её связи в социальных сетях – не её, но той благополучной женщины, какой она когда-то была: добросовестной учительницы, счастливой жены и будущей матери – вмиг оборвались. Но в ту ночь скайп послал ей Кита – огонёк в непроглядной унылой тьме, воображаемого друга, как в далёком-далёком детстве. Когда Элис было три года, она разговаривала с живущим под кроватью Муравейкой. Когда ей сравнялось тридцать два, в её лэптопе, но за тысячи миль от неё поселился Кит Рязанов.

Сперва он написал ей минимум слов в окошечке скайпа, а потом взял и позвонил. А когда она, поколебавшись, всё-таки ответила, он объяснил чуть задыхающимся сипловатым голосом, что писать ему трудно, что уже пять сраных лет у него действует только одна рука, что столько же лет он нуждается в регулярном гемодиализе и не покидает больничного бокса. И что может откинуть копыта в любой момент: «Прямо сейчас, например, дорогуша. Предпочитаю рассказать всё как есть и сразу, чтобы ты ничего лишнего не выдумывала». Сказал и хрипло хохотнул.

Кит очень хорошо говорил по-английски, почти без акцента, появлявшегося только от сильной усталости. Он виртуозно матерился на двух языках сразу и переводил Элис забавные русские идиомы. Но он так и не признался, откуда растут ноги – одна из идиом – у его столь свободного американского сленга. Элис подозревала, что он достаточно долго прожил в Америке. Ещё она подозревала, что он – бывший агент КГБ или как это теперь называлось в России. В общем, бывший сотрудник русских спецслужб. Но сейчас он жил – доживал, как он выражался – в городе под названием Новосибирск, в каком-то военном госпитале. Он был ровесником Элис – тридцать два года. Иногда он исчезал из скайпа на двое-трое суток, но потом появлялся, мимоходом сообщив, что, мол, дерьмо случается, пришлось отлёживаться в реанимации.

...Выслушав сбивчивый краткий рассказ Элис про Гэла Чирешару, Кит долго молчал, так долго, что она не выдержала:

– Ну так что? Давай, скажи уже, какая я дура, что выручила какого-то цыганского заморыша, да ещё и вспоминаю о нём, грызусь совестью... и тому подобное.

– Это не совесть, – возразил Кит, растягивая слова по своему обыкновению, а Элис представила его таким, каким всегда представляла – серьёзным молодым профессором в очках, кем-то вроде Чарли Эббса из сериала «Числа». Когда она однажды созналась в этом Киту, тот хохотнул и сообщил, что похож скорее на Нео из «Матрицы» в момент, когда тот лежит в капсуле с биораствором, лысый и обмотанный шлангами, торчащими из всех естественных отверстий.

Сам он никогда ей не показывался, но то и дело требовал, чтобы Элис включила видеорежим, и объяснял это предельно честно: «Хочу попускать слюней на твои рыжие патлы и смазливую мордашку, дорогуша. Сиськи ты мне всё равно не покажешь, правда?» Элис возмущалась и хохотала, но камеру послушно включала. Что греха таить, ей льстили его пошлые, но искренние признания.

– Не совесть, а материнский инстинкт у тебя наконец взыграл, дорогуша, – неторопливо продолжал Кит, и Элис протестующе замотала головой. – Брось, я знаю всё, что ты скажешь: почему-то этот инстинкт не срабатывает у тебя при виде пухленьких карапузиков. Или на голенастых девчушек с косичками и брекетами. Ну, вот так получилось – тебя зацепил немытый чертёнок, который ворует коней... и тебя обворует и свалит рано или поздно. Приплюсуй сюда свою неистребимую учительскую тягу исправлять неисправимых, и ты получишь...

– Стоп! – от возмущения Элис даже сорвалась с койки, едва не уронив лэптоп, и Берта тоже вскочила, тревожно навострив уши. – Про что ты толкуешь, Кит Рязанов? Какое ещё «рано или поздно»? Я...

– Высадила цыганёнка, не доезжая до этого вашего Хемлок Гроува – преспокойно перебил её Кит. – Или Саут-Парка. Или Касл Рока, не суть. Какой-то захолустной дыры. Высадила и теперь маешься дурью, которую называешь совестью. Но ведь ты его найдёшь.

– Да с чего ты взял?! – свирепо зашипела Элис, и Берта басовито гавкнула. Она терпеть не могла человеческие свары.

– С того, что я знаю тебя, дорогуша! – хмыкнул Кит и нахально отключился, оставив последнее слово за собой.

– И это Маунтин-Риверс, а никакой не Касл-Рок, хренов ты шринк! – крикнула в никуда Элис и раздражённо захлопнула лэптоп. Иногда Кит бесил её неимоверно.

Однако на этот раз «хренов шринк» накаркал. Просто накаркал, зараза такая, вложив Элис в голову то, чего там и в помине не было. А если и было, она вовсе не собиралась давать воли этому «если».

Но, очевидно, на стороне Гэла Чирешару сыграл не только Кит Рязанов, но и целая команда в составе Боженьки, Мария-Девы, пресвятого Иосифа и прочих Божьих угодников. Ничем другим нельзя было объяснить то, что Элис наткнулась на злополучного цыганского оборвыша на другой же день – в баре, куда даже не собиралась заглядывать. Просто она вспомнила, что в автомате кемпинга нет «Лаки Страйк». Элис курила редко, но иногда ей это просто требовалось.

Она как раз возвращалась на арендованном стареньком «форде» от стадиона, где вот-вот должно было открыться родео. Ей следовало радоваться тому, что организаторы – на сей раз это опять были братья, Майк и Пол Чимини – согласились на её условия, но она поймала себя на том, что высматривает по обочинам дороги Гэла Чирешару. Не дура ли? Парень наверняка уже подцепил своего «симпотного водилу» и мчит с ним куда-нибудь в Калифорнию, подальше от поздней и промозглой монтанской весны.

И вот на окраине Маунтин-Риверса ей попался на глаза хорошо известный завсегдатаям родео бар под дурацким названием «Хвост скакуна», где собирались местные ковбои, лошадники и мелкие ранчеро. Она оставила «форд» на стоянке, где, кроме её машины, красовалось несколько потрёпанных пикапов, маленький грузовик и даже пара унылых одров, прикрученных за уздечки к ограждению стоянки, – привычная для монтанской глубинки картина. В вечернем небе чётко вырисовывалась вывеска бара – светящийся силуэт пресловутого скакуна с гордо задранным хвостом.

Элис, конечно, взяла с собой Берту. И положила пистолет в карман потёртой замшевой куртки. Не то, чтобы она опасалась нарваться на неприятности, просто с самого начала своих скитаний накрепко усвоила, что одинокая женщина должна быть к этим неприятностям готова. Пусть на ней была эта мешковатая куртка, джинсы и грубые башмаки, а приметные рыжие волосы безжалостно скручены в узел под чёрной банданой.

Она увидела Гэла Чирешару, едва переступив порог бара. Вернее, сперва услышала отборную многоголосую матерщину, густо повисшую в воздухе, как сизый вонючий табачный дым. А потом даже не увидела, а угадала знакомую тонкую фигурку пацана среди мощных спин и затылков ковбоев, угрожающе теснивших его к стойке.

Сердце у неё так и дёрнулось.

– Да не трогал я его сраную тачку! – срывающимся голосом проорал Гэл. – Не трогал, понятно вам? Он врёт!

– Кто врёт, это я-то? Ах ты погань шелудивая! – проревел гневный бас, мелькнул кулак, и раздался болезненный вскрик.

Элис рванулась вперед, но пробиться к стойке было не так-то просто. Хозяин бара, Гас Вильямс, достаточно спокойный и рассудительный мужик, явно находился в отлучке, иначе здесь бы не разгорелся такой шабаш.

– Полегче, Джим, – прогудел ещё один бас, – не пришиби сопляка до смерти. Может, к шерифу его отволочь?

– Да какой шериф! – яростно зарычал тот, кого назвали Джимом. – Нахрена нам тут шериф? Пришибу щенка – значит, прикопаем! Кто это цыганское отродье искать будет?

Ковбои ответили возбуждённым гулом – одобрительным или протестующим, Элис разбирать не стала. Она остервенело заработала локтями, проталкиваясь к чёртовой стойке, а Берта помогла ей расчистить путь, вцепившись по дороге в несколько джинсовых штанин. Негодующий ропот утих, когда Элис наконец встала на пятачке перед скорчившимся на полу Гэлом, заслоняя его собой, и сорвала с головы бандану. Её рыжие волосы рассыпались по плечам.

– Как это никто не будет искать? – спросила она громко и почти весело, переводя взгляд с одной хмурой, дочерна загорелой физиономии на другую. – Я искала и нашла. Это мой напарник, ребята, мы будем выступать у вас вместе. Я наняла его. Вы же меня знаете, верно? А я знаю вас. Я столько раз для вас пела.

Она помолчала несколько мгновений, а потом продолжала, понизив голос, но так же чётко, чтобы услышали все:

– Это же просто пацан-побродяжка. Почти ребёнок. А вы что, убивать его собрались? Из-за какой-то взломанной тачки? С ума вы все посходили, что ли? – у неё чуть отлегло от сердца, когда она заметила, что ковбои отводят глаза и бормочут что-то невнятное. – Что он украл? Я заплачу за него.

– Я ничего не крал! – гневно завопил Гэл, подскакивая с пола и утирая разбитый нос тыльной стороной запястья. Развернувшись, он с презрением ткнул пальцем в сторону верзилы Джима. – Мало ли что ему по пьяни примерещилось!

Ковбои опять возмущённо загудели.

– Заткнись, дурак! – прошипела Элис, хватая мальчишку за шиворот и снова силком заталкивая его себе за спину. Берта встала перед ними, утробно и почти неслышно рыча – так, что казалось, будто неподалёку работает мощный мотор.

– Что он украл у вас, уточните, пожалуйста, сэр, – с подчёркнутой любезностью попросила Элис набычившегося Джима.

– Вертелся около моей тачки вот только что, – неохотно пробубнил тот, сдвигая шляпу на затылок. – И попадался мне в городе то там, то сям, а ведь ещё и родео не началось! Нам тут этих вороваек-цыган не надобно!

– А, то есть он ничего не украл, – подытожила Элис, облокачиваясь на стойку, и дёрнула за рукав Гэла, который явно вновь собрался возмущённо запротестовать.

– Этот цыганский сопляк обнесёт тебя до трусов, Элис Не-Даёт, ослица ты полоумная! – резюмировал обладатель давешнего рассудительного баса, и, хорошенько присмотревшись, Элис узнала в нём Билли Коллинза по кличке Билли-Работяга, одного из завсегдатаев местных родео. – Твою разъети, зачем ты его берёшь?

Остальные согласно зашумели, уставившись на Элис с любопытством и недоумением, но без неприязни.

Она готова была перекреститься, как недавно Гэл. На её глазах остервенелая безликая толпа превращалась в знакомых ей или полузнакомых, но, в общем-то, неплохих мужиков, а уж разговаривать с мужиками понятным им языком Элис научилась давно.