Текст книги "Кто-то чудесный (СИ)"

Автор книги: Олеся Луконина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Мы могли бы вселиться к Гасу, – подумав, пробурчал Гэл. Ох, как же ему не хотелось зависеть от милостей этого правильного придиры! Хоть он и назвал его, Гэла, «сообразительным», ну надо же.

Миллер ещё сильнее нахмурился, но голос его остался ровным:

– Чтобы подвергнуть опасности и его? Каким образом он защитит вас? И какой платы потребует за такую услугу?

– А вы? – внезапно выпалил Гэл. – Вы-то чего так об нас печётесь? Вы прямо как будто сами подожгли этот фургон, лишь бы нас к себе заполучить!

Он осёкся, в ужасе сообразив, что именно ляпнул просто от досады на безнадёгу их положения, от досады на этого зануду... и уже хотел извиниться, но тут Миллер вскинул руку, и у Гэла зазвенело в ушах. Только спустя несколько мгновений он понял, что шериф отвесил ему крепкую затрещину.

– Придержи язык, Гэл Стефан. У меня есть алиби, – бесстрастно проговорил он. – Я весь вечер проторчал в полицейском участке, объясняясь с федералами.

Гэл сглотнул солёную слюну, опустил голову и неловко пробормотал:

– Простите.

– Это ты прости, – хмуро бросил Миллер. – Можешь подать на меня жалобу судье. Я... я абсолютно... о Господи Боже! – он на секунду прикрыл глаза, а потом посмотрел на Гэла почти с мольбой. – Подумай о мисс Хилл. Её необходимо защитить. Вы в равной опасности, но я обращаюсь к тебе – не как к капризному ребёнку, а как к мужчине. Прекрати выделываться и доказывать мне, какой ты крутой. Мы оба должны прежде всего позаботиться о ней.

Пресвятые угодники, он был кругом прав, этот придира!

И рука у него была тяжёлая.

– Я не выделываюсь, – мрачно пробубнил Гэл.

– Можешь выделываться сколько захочешь, я разрешаю. Но только у меня в доме. Я ни одним словом тебя не упрекну, – с надеждой пообещал Миллер.

– Так неинтересно, – через силу усмехнулся Гэл и внезапно поймал на лице шерифа отражение этой усмешки. А потом тот поглядел на фургон, откуда с помощью пожарных выбиралась Элис, и быстро проговорил:

– Ну же, ты согласен? Поможешь?

Гэл опять покривился и вздохнул:

– Ладно, идёт. Только вы ей не говорите, что мы тут... повздорили. И не говорите, что вы типа за неё беспокоитесь. Скажите, что за меня.

– За тебя, Гэл Стефан, – обронил Миллер, торопливо направившись к Элис и обернувшись на ходу, – я тоже беспокоюсь.

Когда он отошёл, Гэл наконец опустился на землю и обнял Берту за шею. Ему надо было срочно прижаться к кому-то тёплому и большому. Берта будет просто счастлива от грядущей встречи со своим приятелем Джоем, отрешённо подумал он, глядя, как шериф горячо втолковывает что-то Элис, стоя возле неё и указывая в его сторону.

Клод Миллер тоже был сообразительным малым.

«За тебя, Гэл Стефан, я тоже беспокоюсь»...

Гэл поглядел на измученное лицо Элис и вдруг судорожно всхлипнул, отвернувшись.

Всё это случилось из-за него.

* * *

Элис не переставала удивляться тому, как в самые тяжёлые, невыносимо тяжёлые минуты жизни рассудок цепляется за какие-то нелепые мелочи и застревает на них. Вот и сейчас, потеряв всё, что у неё осталось после смерти Кона, а может быть, именно поэтому она, как дура, радовалась тому, что перед выступлением в «Хвосте скакуна» они с Гэлом побывали в супермаркете. И теперь у неё был хотя бы двухмесячный запас ежедневных прокладок и влажных салфеток, купленных со скидкой! И... о да, да, гитары и «беретта».

И ещё они все остались живы: она, Гэл и Берта.

Так Элис и сказала Киту тем же вечером, а точнее, глубокой ночью, когда они вселились в ухоженный просторный особняк шерифа Миллера. Вернее, ввалились, измотанные и подавленные, неся свои немногие уцелевшие пожитки, будто бродяги.

А они теперь и были бездомными бродягами.

Миллер предложил им поужинать, а когда они отказались – какой тут ужин! – отвёл их в гостевые спальни на втором этаже: уютно обставленные и чистые. Там даже красовались садовые цветы в вазах – разноцветные левкои и флоксы. Элис с Гэлом оторопело переглянулись, увидев это, а Миллер, заметив, видимо, их удивление, сдержанно пояснил:

– У моей мамы была привычка обихаживать весь дом, даже пустые комнаты. Она и меня к этому приучила. Что вовсе не означает, будто я специально готовился к вашему визиту или как-то его... спровоцировал.

Он быстро взглянул на досадливо насупившегося Гэла.

– Ваша мама, наверное, южанка? – через силу улыбнувшись, предположила Элис, ставя свою сумку в углу комнаты. «Спровоцировал» прозвучало в устах Миллера очень странно, но сейчас у неё просто не было сил это обдумывать. Не было сил и на светскую болтовню, но Миллер приютил их, и ей следовало отдать дань вежливости.

Шериф энергично кивнул:

– Вы угадали. Из Атланты. Она всегда говорила, что выскочила замуж за неотёсанного монтанского ковбоя, потому что он украл её сердце, а без сердца жить невозможно, – на его усталом лице явственно читались грусть и гордость. – На самом деле папа был не ковбоем, а управляющим горнорудной компании. Он умер два года назад. А мама – вскоре после него.

– Сочувствую, – тихо промолвила Элис с защемившим сердцем. – Должно быть, ваши родители были счастливы здесь. У вас прекрасный дом... и вы очень добры.

– На самом деле я сухой эгоцентричный говнюк, – поправил её Миллер на полном серьёзе. – Ах да, ещё педант и перфекционист.

Он снова быстро взглянул на Гэла – словно пытаясь убедиться, понял ли тот эти слова.

– Два последних слова – практически синонимы, – рассеянно уточнила Элис и подошла к окну. Чуть раздвинула нарядные полосатые занавеси и выглянула во двор. Там, освещённые фонарями, в полном восторге носились друг за дружкой Джой и Берта. Вот кому повезло так повезло. – Пропала ваша альпийская горка, – с беспокойством констатировала она, поворачиваясь к шерифу.

– Ну это же не французские клумбы, поправить легко, – спокойно отозвался Миллер, всё ещё стоя в дверях. – Кстати, обратите внимание: охранная сигнализация установлена по всему периметру дома. Завтра... то есть уже сегодня я покажу вам, как тут всё устроено... и покажу сам дом. Он принадлежит нашей семье четыре поколения подряд, хоть и неоднократно перестраивался, и здесь очень много любопытного. У папы в библиотеке – практически музей истории Монтаны.

– Четыре поколения торчать на одном месте, это ж чокнуться можно со скуки, – пробурчал Гэл, бухаясь прямо на светлый ковёр у кресла и заботливо укладывая рядом с собой гитару. Они специально заехали за инструментами к Гасу. – А какие-нибудь девайсы и вай-фай есть у вас? Я бы порнушку в сети позырил. Чтобы расслабиться.

– Гэл! Замолчи сейчас же! – сердито прикрикнула Элис. Чёрт, ну что за стервец! Она заранее знала, что он будет вот так пикироваться с шерифом и дразнить его, уж больно разными были эти двое. – Извините его, шериф, мы оба просто...

– Потеряли слишком много, измучились и вынуждены зависеть от других людей, в данном случае, от меня, – закончил за неё Миллер, снова взглянув на Гэла, и тут же отвёл глаза. – Кроме того, Гэл Стефан – подросток, ему нравится перечить и не нравится зависеть. Я понимаю. Я оставляю вас до утра, но если вам что-то понадобится, вы всегда можете найти меня внизу. Отдыхайте, мисс Хилл... Гэл Стефан.

Он даже коротко поклонился. «Мама-южанка», – подумала Элис с грустью.

– Погодите! – взволнованно выпалил Гэл, вскакивая на ноги одним прыжком. – Я сморозил фигню, простите... но нам и правда нужен Интернет. Прямо сейчас. Чтобы Элис могла поговорить по скайпу со своим другом. Он живёт в России. Можно это как-то устроить? Ну пожалуйста!

Кит! Элис уже и не чаяла поговорить сейчас с Китом, учитывая, что её лэптоп погиб в огне, а жёсткий диск от него забрали копы, пообещав, что эксперты попробуют восстановить все записанные данные.

– Не стоит так хлопотать... – возразила она дрогнувшим голосом. – Вы и без того делаете для нас слишком много, шериф.

– Это пустяки, – решительно прервал её тот. – Разумеется, у меня есть и компьютер, и лэптоп. Я сам должен был подумать об этом. Минуточку.

Он стремительно повернулся и исчез в дверях, прежде чем Элис успела снова запротестовать. Она укоризненно посмотрела на Гэла, который сперва наивно захлопал ресницами, но потом произнёс без всякой наигранности, безапелляционно, как отрезал:

– Тебе это нужно. Не спорь.

У Элис не было сил спорить. Она опустилась в кресло и прикрыла глаза, откинув голову на спинку. Тело молило об отдыхе, и она провалилась в какое-то полузабытье на минуту-другую, снова увидев перед собою залитые пеной, закопчённые бока своего старенького фургона.

Рядом раздалось деликатное покашливание, и Элис с трудом заставила себя поднять голову. Миллер стоял возле кресла с лэптопом, казавшимся игрушкой в его больших руках. Огляделся и деловито пристроил его на стеклянном низком столике, откуда Гэл проворно убрал вазу с фруктами, немедля захрустев яблоком. Элис открыла скайп совершенно машинально и очнулась только, когда после пары гудков соединения из-за пиратской аватарки раздался хрипловатый голос Кита, удивлённый и встревоженный:

– Что это тебе не спится, красавица моя?

И тогда Элис зарыдала – так, словно этот короткий привычный вопрос прорвал какую-то плотину. Она не хотела этого. В самом деле не хотела. Но она ничего не могла с собой поделать – слёзы хлынули сами. Она скорчилась в кресле, буквально ослепнув от эти слёз и только почувствовав, как Миллер растерянно толкает ей в руки мокрый холодный стакан, расплёскивая воду ей на колени, а потом так же настойчиво и неловко суёт пачку бумажных салфеток. А в это время Гэл, заикаясь и путаясь в словах, кое-как пытался растолковать Киту, что же произошло.

Господи Боже, ей нельзя было так раскисать, ни в коем случае!

Элис несколько раз судорожно выдохнула, высморкалась, утёрла глаза и наконец проговорила срывающимся ломким голосом, жалобно, как маленькая девочка, как последняя дура:

– Кит, футболки Кона сгорели! И свадебные фотографии! Ничего-то у меня не осталось, совсем, совсем ничего! Только в бу-бумажнике! И, может, на жёстком диске, если в полиции сумеют...

Губы у неё затряслись, и она зажала рот ладонью, чтобы опять не разрыдаться, не напугать Гэла, который и так уставился на неё не то что в растерянности, а в полной панике, бедный малыш.

А Кит сказал, помолчав почти с минуту, так что она решила, будто связь прервалась:

– Вот же сучье дерьмо!

И опять тяжело умолк. А потом велел:

– Эсмеральда, ну-ка, включи камеру. Хочу посмотреть на вашего... м-м-м... гостеприимного хозяина.

Камеру включил, однако, не Гэл, а сам Миллер, так напряжённо уставившийся на аватарку, словно хотел разглядеть за нею самого Кита. Элис молча смотрела припухшими глазами на его широкие плечи, обтянутые некогда белой, а теперь испятнанной гарью рубашкой, и на хмурое сосредоточенное лицо.

– У вас вся физия в саже, шериф, – громко объявил наконец Кит. – Но вы выглядите до чертей порядочным и способным отыметь того подонка, который спалил нашего Старикана. Как следует отыметь, на совесть – а вы человек совестливый, это тоже сразу видно. Эсмеральда, это ты там ржёшь? Веди себя прилично, маленький негодяй, здесь дама.

– Господь всемогущий, – почти благоговейно пробормотал Миллер. У Элис невольно вырвался дрожащий смешок, а Кит, как ни в чём не бывало, продолжал:

– Скажу банальность – не стоит обращаться ко мне так высокопарно, можно просто Кит. Я хакер-паралитик, больной на голову, говорю всё, что мне в эту голову взбредёт. Рекомендую привыкнуть и быть ко мне максимально толерантным, так вам же проще будет, – он хмыкнул. – Наша леди Не-Даёт считает, что я агент КГБ, можете тоже так считать, это мне льстит. Я живу, вернее, доживаю или выживаю, это уж как повернуть, в столице Сибири, и нет, медведи у нас по улицам не ходят, и да, я надеюсь, что вы прикроете задницы этим двоим побродяжкам. Коль уж я сам не могу этого сделать. Или надерёте, если они станут рыпаться и доказывать свою крутизну вместо того, чтобы спрятаться за вашей широкой спиной и сидеть, не высовываясь. Кстати, вы что, не женаты? Я думаю, будь у вас миссис Миллер, она нипочём не позволила бы вам притащить в свой приличный дом пару голодранцев, которые находят повсюду трупы, как грибы. Чересчур симпатичных голодранцев вдобавок.

– Да, – после долгой-долгой паузы растерянно подтвердил Миллер. – То есть... я живу... жил один.

– И никогда не были женаты? Сколько же вам лет? По виду около тридцати пяти, я прав?

Элис охнула от негодования, ну, а Гэл, наоборот, блаженно заухмылялся, явно наслаждаясь каждой минутой этого диалога.

– Н-нет, – процедил Миллер. – То есть да, правы.

– Позвольте резонный вопрос – почему?

– Кит! – обретя дар речи, возмущённо выкрикнула Элис. – Прекрати этот бестактный допрос сию же минуту!

– Не ваше дело, – видимо, тоже придя наконец в себя, отрезал шериф. Скулы его запунцовели даже под пятнами сажи, а Гэл вдруг фыркнул и заметил сквозь смех:

– Забейте, шериф, это он просто пытается развлечь нашу леди!

– О Боже милостивый! – Элис схватилась за голову.

– Какой ты стал догадливый, Эсмеральда! – ехидно откликнулся Кит, а Миллер, поспешно отступая к дверям, объявил:

– Я... пойду приведу себя в порядок. С вашего позволения.

– Так и быть, позволяю, – царственно проронил Кит, а когда за Миллером захлопнулась дверь, сказал очень мягко и серьёзно: – Свобода лишь в том, чтоб быть абсолютно нищим, Элис Не-Даёт. Считай, что добрый Боженька и Мария-Дева нашего Эсмеральды возжелали, чтобы ты начала жить сначала. Как птица Феникс. Фургон застрахован?

– Да, – пробормотала Элис, откашлявшись. – Придут страховщики, все бумаги я соберу. Мы будем выступать у Гаса и везде, где только можем. Я не собираюсь сидеть на шее у Миллера. Постараюсь купить другой фургон как можно быстрее.

– У него весьма крепкая шея, как я заметил... и вообще, дайте ему сперва сцапать этого поганца, – заявил Кит безапелляционно. – Не дёргайтесь хотя бы некоторое время. Кстати, я почему-то уверен, что это не он спалил Старикана, чтобы наконец заманить вас обоих к себе, но удостовериться не мешает.

– У него алиби, он был в полицейском участке, – деловито сообщил Гэл, и Кит одобрительно хмыкнул:

– Что ж, допускаю, хотя он мог и нанять кого-нибудь.

А Элис опять простонала, хватаясь за голову:

– Кит! Ну что ты городишь!

– Да ладно тебе, дорогуша, – легко отозвался тот, – ты чересчур доверчива, как Красная Шапочка, а я – старый битый волк и не могу исключить никого из своего списка подозреваемых. Учитывая же то, что Эсмеральда нашёл мертвяков разного пола, я и за него всерьёз волнуюсь. Ваш грёбаный маньяк просто всеяден... Чёрт, я как никогда, хочу быть рядом с вами, несчастные вы дуралеи!

– Это всё из-за меня, – вдруг проговорил Гэл тихо и хрипло, и Элис вскинула на него тревожный взгляд. Парень снова сидел на полу, низко опустив голову и уставившись на свои руки, крепко сжимавшие гриф гитары. – Если бы я не встретился с Элис, ничего бы не случилось. Она бы спокойно уехала отсюда после родео, и всё. А тут я...

Элис почувствовала, как всё обрывается у неё внутри.

– Эй, эй, Эсмеральда, фигню-то не болтай, – начал было Кит, но Гэл только непреклонно мотнул опущенной головой:

– Сами подумайте, это же правда. Из-за меня у неё всё погибло... твой единственный дом, Элис. Всё, что тебе было дорого.

Элис молча сползла с кресла и села рядом с ним, ухватив за плечо. Гэл попытался вывернуться, но она силком развернула его к себе, приподнимая ему голову за острый подбородок и заглядывая в лицо. В его тёмных глазах сверкали слёзы, горячие и отчаянные, капая ей на руки.

– Какой же ты дурачок, Гэл Чирешару, только ты мне дорог, ты мне дороже всего на свете, – срывающимся полушёпотом проговорила она, неловко прижимая к себе его упрямую кудлатую башку и чувствуя, как он весь дрожит в её руках. – Мне тебя послали Иисус-Спаситель и Мария-Дева, сам же сказал, и так оно и есть.

– А я?! – сварливо осведомился Кит позади них. – Я тебе уже не дорог?! Всё, я сейчас пойду и застрелюсь. Прекратите там реветь, вы оба. Я всё слышу.

– Мы не ревём, – возразила Элис и кое-как вытерла глаза. – Я тебя тоже люблю, ехидный ты медведь... и если бы ты смог сюда приехать, я бы тебе показала, как сильно.

– Ого! Да я сегодня просто обкончаюсь, воображая это! – весело провозгласил Кит, и Гэл прыснул сквозь слёзы, а Элис торопливо зажала ему уши обеими ладонями, словно это могло помочь. – Отстань от парня, женщина, я не только всё слышу, но и всё вижу. Эсмеральда, ответствуй немедленно – сколько родных песен ты знаешь?

– Че-го? Песен? Каких песен? – сипло вымолвил Гэл, часто моргая мокрыми ресницами и машинально утирая нос ладонью.

– Ты же цыган. Цыганских песен, чёрт тебя дери! – весело гаркнул Кит. – Я желаю послушать цыганские песни, как Лев Толстой, хотя ты понятия не имеешь, кто это, дикое ты дитя душистых прерий, но леди Не-Даёт тебе расскажет. Не суть. Вот эту песню ты наверняка должен знать, не сам же Кустурица её сочинил, – и он запел низким дрожащим голосом, но очень верно ведя мелодию: – Sa o romale phuchena bubamara sose ni c'elel, devla, devla mangav la o' lake mera merav sa e romen puchela bubamara sose achela devla, devla vacarle, bubamara tuka pocinel...

– Hej, romale a shunen e chavoren gungle zurale bubamara chajori baro grga voj si o djili... – подхватил Гэл, проведя пальцами по струнам своей гитары. Глаза его засверкали, но уже не от слёз.

И они загорланили вдвоём:

– Djindji rindji bubamaru ciknije, shuzhije ajde more kor romesa... Djindji rindji bubamaru ciknije, shuzhije ajde more kor romesa... Shavale! Romale!...

Элис не выдержала и проворно схватила вторую гитару. Уж что-что, а подыграть этим сумасшедшим она могла. И хотела!

Когда песня закончилась, Элис подняла смеющийся взгляд и увидела застывшего у порога Клода Миллера – чисто выбритого, в свежей белой рубашке. Тот молча поднёс палец к губам. А когда к двери обернулся взахлёб хохочущий Гэл, Миллера на пороге уже не было.

* * *

Гэл не мог не признать, что в доме у зануды шерифа было безопасно. Тепло. Уютно. И дом этот вправду был... Гэл не мог точно подобрать слово – наверное, прибежищем. Будто все те люди, про которых толковал Клод Миллер – эти поколения его предков: седобородые старики, сгорбленные старушки с морщинистыми руками, кряжистые мужики в низко надвинутых шляпах, статные женщины, прижимающие к себе попискивающих младенцев... все они словно оставались здесь, в этом доме, незримыми тенями наполняя его. И Гэл не мог не признать, что немного завидует Миллеру. У его-то семьи дома не было вовсе, а теперь он сам стал парией для своих родичей.

Всерьёз поцапаться с шерифом Гэл ухитрился всего дважды. И, как ни странно, оба раза – из-за Ша Акичиты, хотя в первый раз речь о нём даже не заходила. Это случилось в библиотеке Миллера, которую тот накануне с такой гордостью называл музеем истории Монтаны. Там были книги, книги, книги – до потолка, и при виде этих книг глаза у Элис так и разгорелись. А Гэл с любопытством уставился на разложенные под стеклом в специальной витрине, жёлтые от времени бумаги, какие-то каменюги с кулак величиной... и на настоящий боевой индейский топор! С полустёртыми узорами на деревянной резной рукоятке, с выщербленным лезвием...

Тут-то Гэл и вспомнил Ша Акичиту. Он честно хотел спросить про каменюги – не самородки ли это? – но спросил совсем другое:

– Ваши предки с краснокожими, что ли, тут воевали? – и указал на топор. – Трофей?

Прозвучало это как обвинение, и Миллер сдержанно ответил:

– Армия оттесняла шайеннов и лакота в резервации, когда мой прадед Джошуа здесь поселился... когда был построен Маунтин-Риверс. Да, индейцы сильно пострадали, но такова плата за прогресс. Ты же пользуешься благами цивилизации, Гэл Стефан?

– Ну да, тёплым сортиром и мобилой, подумаешь, – презрительно скривился Гэл. – Я мог бы и без этой фигни прожить, клянусь пресвятым Иосифом. Моим предкам это тоже не нужно было... как и шайеннам. Мы совсем другие, да, мы дикари, зато мы умеем кое-что другое.

Он умолк, прикусив губу. То, что он умел, отлично годилось для какого-нибудь ужастика или, в лучшем случае, для телешоу. Элис тревожно посмотрела на него, заложив пальцем страницы какой-то растрёпанной книги, которую сняла с полки, но ничего не сказала. И Миллер промолчал.

Гэл снова глянул на индейский топор, вздохнул и поинтересовался со всем возможным любопытством, какое только мог изобразить:

– А вон там вон – это что? Самородки? Настоящие?

Ему, конечно, тут же пришлось выслушать лекцию о монтанских полезных ископаемых, но зато Элис перестала тревожно хмуриться и снова углубилась в свою книгу. Оказалось, что это не просто книга, а редкие дневники какого-то путешественника, рассекавшего по Монтане аккурат в пору основания злосчастного Маунтин-Риверса. Вот радости-то!

Во второй раз Гэл психанул, когда речь зашла прямо про Ша Акичиту. Они все как раз сидели за ужином в просторной кухне шерифа: сам Миллер, Элис, Гэл и Джой с Бертой.

Элис, конечно же, немедля заделалась тут поварихой – а кто бы сомневался? – тем более, что на этой кухне была уйма всяческих прибамбасов, которые помогали печь, жарить и варить. Гэлу, признаться, нравилось сидеть там за широким дубовым столом – тоже небось прадедушкой шерифа сколоченным – есть всякую вкуснятинку и одновременно подкусывать Миллера, пользуясь его же обещанием не перечить.

Кит, обычно присутствовавший на этих посиделках в виде скайповой аватарки, подкусывал всех без исключения, а Элис тщетно пыталась их урезонить.

В общем, это было весело – до тех пор, пока Миллер не заводил шарманку про то, что Гэлу Стефану – он всегда-всегда называл его полным именем – надо, мол, непременно окончить старшую школу, которую Гэл забросил полтора года назад, и подать документы в какой-нибудь колледж, с чем Элис покаянно соглашалась. Говорила: мол, когда кончится весь этот кошмар, она сразу же займётся образованием Гэла, чтобы тот мог уже с сентября считаться хотя бы находящимся на домашнем обучении. Кит же ехидно советовал ей сдать пацана обратно в цирк и не париться, пускай он там за бабки мысли угадывает.

Сам Гэл не прочь был провести всю жизнь, разъезжая по Среднему Западу с гитарой – родео на его век хватило бы, как и симпотных ковбоев, но он сомневался, что Элис одобрит эту идею.

Однако сцепились они с Миллером вовсе не из-за такой фигни. Кит спросил шерифа, уже совершенно серьёзно, о том, как идёт расследование убийств и поджога фургона, на что Миллер попробовал дипломатично отмычаться. Тогда хитрюга Кит решил подкатиться с другой стороны и осведомился, почему бы, собственно, убийце являться не уроженцем Маунтин-Риверса, а каким-нибудь заезжим чужаком. Как вариант – одним из участников родео.

Тут Миллер чуток оживился и заявил:

– Федералы активно прорабатывают именно эту версию... и я бы, честно говоря, очень хотел, чтобы преступником в конце концов оказался чужак. Не в том даже дело, что мой город покроется дурной славой, просто... – нахмурившись, он помолчал несколько мгновений, – ужасно думать, что такой выродок рос вместе с тобой.

– М-да... – неопределённо протянул Кит, а шериф посмотрел на Гэла своими прозрачными светлыми глазами и назидательно сказал:

– Если ты завёл тут какие-то предосудительные знакомства, Гэл Стефан, рекомендую этого не скрывать.

Гэл прямо задохнулся от негодования – да за кого этот святоша его принимает?! – и Элис тоже с досадой сдвинула тонкие брови.

– Гэл, как и я, знаком здесь со всеми завсегдатаями и хозяином «Хвоста скакуна», – холодно произнесла она, – с продавцами магазинов, с организаторами родео, с доктором Дэвисом и медперсоналом муниципальной больницы, с тучей полицейских и соцработников... и наконец, с вами, шериф.

– И вообще парень давно нацепил пояс целомудрия, – лениво встрял Кит, видимо, желая по обыкновению разрядить враз накалившуюся атмосферу. – Кстати, Эсмеральда, ты можешь пока погуглить, что это за штука такая, аккурат для тебя.

– На фиг надо, – со всей возможной вежливостью буркнул Гэл, от самого названия «штуки» не ожидая ничего хорошего, а шериф продолжал размеренным тоном гнуть своё:

– Если Гэл Стефан и впредь будет воздерживаться от сомнительных контактов, это ему только на пользу пойдёт. А пока что полиция особо внимательно присматривается к тем, кто не является жителем Маунтин-Риверса, но в пору родео постоянно находится здесь.

– Например? – Элис ещё сильнее нахмурилась.

– Например, Уильям Коллинз по прозвищу Работяга Билли, – помедлив, нехотя отозвался шериф. – Или некий парень-лакота, который называет себя Красным Воином. Этот самый Воин неоднократно задерживался моими помощниками из-за того, что запугивал туристов в горах, хотя те всего лишь случайно свернули с маршрута и...

– Секунду! – перебила его Элис, вскинув руку. – Красный Воин? Ша... Акичита?

Они с Гэлом уставились друг на друга, потом на Миллера, и Гэл гневно выпалил:

– Ша Акичита неспособен никого запугивать! Он добрый! И вообще... это же его горы!

– Это тот парень, что учил тебя стрелять, Эсмеральда? – с любопытством спросил Кит. – И катал тебя на своём розовом пони? Парень, на которого ты пускаешь слюни вплоть до полного обезвоживания?

Повисло зловещее молчание, а потом Миллер пришёл в себя и разжужжался, словно рой разъярённых пчёл. Даже Киту не удавалось вставить ни слова в его гневный монолог, и он попросту сбежал из скайпа. Досталось и Элис, которая, мол, невесть с чего скрыла от расследования важную информацию, потакая прихотям мальчишки, и, конечно, самому мальчишке, который неизвестно чем думал, но только не головой, заигрывая с незнакомыми ему бродягами.

– Я не заигрывал! – заорал наконец Гэл, срываясь с места. – Понятно вам?! Не заигрывал! Мне просто было хреново... и страшно! Страшно! А Ша Акичита – он хороший! И он мне помог! Отцепитесь от него!

– Ну-ка, прекрати истерить, – жёстко приказал Миллер, тоже поднявшись из-за стола. Светлые глаза его заледенели. – Этот человек подозрителен – ведёт асоциальный образ жизни...

– Он живёт, как его предки, что тут плохого? – перебила его Элис, тоже не выдержав. – Честное слово, вы перегибаете палку, шериф. Гэл скрыл от меня первую встречу с этим человеком, но во время второй встречи Ша Акичита вёл себя очень достойно и очень добросердечно по отношению к нам обоим. Вообще он называет Гэла братишкой.

– Необычайно весомый аргумент в его пользу, – саркастически заметил Миллер. – Гэл Стефан, к сожалению, неразборчив в своих спонтанных привязанностях, но вы-то, мисс Элис...

Дальше Гэл слушать не желал. И не желал, чтобы Элис услышала ругательства, вскипевшие у него на языке. «Нудный задрот» было самым мягким из них. Он выскочил из-за стола и стремглав кинулся вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки. Забился в свою комнату и рухнул на кровать.

Впору было завыть от безнадёги. Они с Элис во всём зависели от этого задрота, жили в его доме, под его грёбаной защитой! Теперь копы привяжутся ещё и к Ша Акичите, как репьи, и опять из-за Гэла! Мария-Дева и святой Иосиф нарочно, что ли, посылают Гэлу всякие испытания?!

Он боднул головой подушку и сдавленно заскулил от бессилия, когда одно из этих испытаний, самое противное, кашлянуло у двери и постучало по косяку костяшками пальцев.

– Я вовсе не имел в виду, что ты... сексуально неразборчив или что-то в этом роде, – сухо проронило испытание. – Я всего лишь хотел сказать, что ты слишком доверчив и тянешься к любым рукам, которые кажутся тебе добрыми. Как щенок.

Вот спасибо-то!

– Подите вы нахрен, – прошипел Гэл в подушку.

– Ты что-то сказал? – осведомился шериф почти мягко.

– Что я сплю! – выдавил Гэл и рывком надел подушку себе на голову. Так что удаляющихся шагов Миллера он уже не слышал, но вошедшая следом Элис стащила подушку с его головы, взъерошила ему хвостик волос на макушке и мягко проговорила:

– Не переживай за Ша Акичиту. Он ни в чём не виноват и докажет, что не виноват. Я ему тоже верю.

Гэл порывисто приподнялся на локте и уставился в её серьёзные глаза:

– Он тебе тоже нравится? Ну скажи же, скажи! Я, чёрт, не про... не про сексуальные предпочтения, как гундел тут этот нудила!

Элис укоризненно поморщилась при этих словах, но улыбнулась.

– Ша Акичита... хороший человек. Как и шериф Миллер. Шериф просто беспокоится о нас, он не хотел тебя задеть или оскорбить. Всё уладится, правда. Спокойной ночи.

Она ещё раз потрепала его по волосам, потушила свет и бесшумно прикрыла за собой дверь.

«За тебя, Гэл Стефан, я тоже беспокоюсь»...

Гэл уронил голову на руки и горячо взмолился Марии-Деве, чтобы слова Элис и впрямь сбылись. Чтобы все их испытания наконец завершились!

Но через несколько дней ему пришлось застрелить человека.

* * *

Гроза в тот вечер разразилась такая, какой Гэл давно не видывал. Поглядев в окно, за которым бесновалась буря и метались, колотя по стеклу, ветки росшего у дома вяза, он вспомнил, как ночевал в продуваемых ветром щелястых сараях на чужих выгонах. Во время своих одиноких скитаний ему не раз приходилось проводить ночи именно так – зарывшись в фермерское сено вместе с какой-нибудь бродячей, как он сам, шавкой – и гадать, не снесёт ли эту развалюху ураганом.

А сейчас он – подумать только! – сидит под крышей и под крылышком самого вредного на всём Среднем Западе шерифа! Под очень нудным и докучливым, правда, крылышком, но всё-таки. Гэл представил себе Миллера в виде непрерывно бухтящего что-то громадного индюка с крыльями врастопырку и мгновенно развеселился.

Он был дома один. Вернее, с Джоем. Шериф ещё утром отбыл на службу, Элис отправилась в соседний городок Биг-Тимбер, прихватив с собою запросившуюся покататься Берту. Собака, как и Гэл, не привыкла подолгу торчать на одном месте, но вот как раз Гэла-то Элис с собой не взяла. Погода с самого утра испортилась, по местному телеканалу даже передавали штормовое предупреждение. Так что Гэлу было строго приказано включить охранную систему, сидеть дома и не высовываться.

Он и не высовывался. Ещё немного постоял у окна, отодвинув занавеску и бесцельно пялясь во тьму. Потом пошарил по сети, но соединение было паршивым, видать, из-за бури. Да и вообще Гэл к Интернету не очень-то привык – не был Интернет-зависимым, как с одобрением говорила Элис. Раньше, в его прежней бродячей жизни, у него не было подходящих девайсов для этого, да и привязанностей тоже не было. Перекати-поле, как сказал про него Кит. В России, значит, тоже есть перекати-поле.

Гэл повалялся на постели с учебником английской грамматики – да-да, дошло даже до этого! – и наконец решил спуститься на кухню и пошарить в холодильнике. Еда здорово утоляла не только голод, но и печали.

Он вытащил из-под матраса «беретту», уже привычно сунул в карман своей толстовки и вышел из комнаты вместе с Джоем. Пёс радостно подорвался с ковра у постели – тоже, видно, рассчитывал получить вкусненькое.